Текст книги "Золотой век человечества – что было, то и будет. Психологическое исследование"

Ф. Энгельс не одинок в своем перечне необходимых цивилизации и прогрессу человеческих качеств. Близок к нему, например, Гегель, исключивший в своих лекциях по истории философии из мотивов поведения исторических персон искренность, бескорыстную жертвенность. Главное для них – личная выгода, интерес к приобретению материальных благ и властных полномочий.

Готовность к проявлению такого рода качеств становится уже фундаментальным преимуществом человека (народа, государства) в жизни под кесарем. Теперь и пассионарии (в известной теории Л. Н. Гумилева), преобразуя общество, опираются главным образом на эти качества и чувства. «Ведь все эти чувства – модусы пассионарности», – утверждает знаменитый этнограф (39, 282). Например, тщеславие заставляет артиста совершенствовать свой талант, властолюбие стимулирует активность политических деятелей, жадность ведет к накоплению материальных ценностей и т. д. Вот так! А к чему ведут такие качества самих людей, их духовный мир, отношения с Богом? Эти вопросы борцам за процветание цивилизации не интересны.

Когда-то Люцифер начинал войну с Богом как «узурпатором» власти. Теперь же, фактически победив в борьбе за умы людей, он активно узурпирует свое право на владение конечной истиной в мире – ограждается от возможных оппонентов, препятствует появлению более совершенного знания, а также распространению информации, способной опорочить его идеи. Доступно людям становится лишь то, что восхваляет достижения на пути реализации осуществляемого им проекта.

Больше всего кесарь и его сторонники боятся восстановления вытесненных из памяти людей амнезией представлений о жизни в золотом веке, следовательно, об их божественном происхождении и данных им Богом возможностях. Постоянно принимаются меры к поиску и уничтожению всех древних книг, содержавших сведения о сакральной природе людей и их былой жизни. Целенаправленно в течение многих столетий изыскивались и уничтожались древнеегипетские книги, в том числе рассказывающие об Атлантиде и других очагах золотого века, послания пророков и святых отцов, всех тех, кому дано было видеть истинное в прошлом человечества. Предпринимаются попытки подправить в нужном направлении Ветхий Завет и Евангелие – например, оправдать Каина, убившего родного брата, и Иуду, предавшего Христа. У идеологов от кесаря вызывает ужас возможность того, что люди узнают о своей истинной природе и навязанном им жизненном состоянии, близком к состоянию зомби. Пусть лучше верят, что произошли от животных, прошли через первобытность и мир кесаря только облагораживает их, делает лучше и счастливее. Кроме того, кесарю выгодно замаскировать свое участие в жизни людей, убедить их в том, что все изменения во внутреннем мире и внешнем бытии происходят стихийно, сами собой, – например, через свободную конкуренцию и борьбу возникающих непроизвольно противоречий.

Невольным помощником кесаря в этой дезориентации людей нередко оказывается наука, выстроенная лишь на потенциях разума и чуждая чувству любви. Без любви духовный мир человека ей недоступен, непонятен и, следовательно, неинтересен. Поэтому она полностью в плену идеи материально-технического совершенствования мира. Но эта идея – не Христа (не Магомета, не Будды) и не Бога, она принадлежит только Люциферу.

Господь не был инициатором изгнания первых людей в пучину земных страданий и последующего ухода под власть пороков. Все это они выбрали и приняли сами, поверив искусителю больше, чем Богу. Господь наблюдал за происходящим и скорбел. Он мог сразу прекратить вмешательство кесаря в жизнь людей, но не пошел на это. Люди должны были все проверить личным опытом. Ведь они созданы свободными творцами своего бытия и нужного для этого бытия собственного облика.

Но все же Господь не мог всегда оставаться безучастным. Согласно Ветхому Завету, Он предпринимает в ряде ситуаций попытки непосредственного вмешательства в жизнь людей. Наиболее значимая из таких попыток связана с Его стремлением в массовом порядке вернуть избранный им народ к вере, духовности, любви, – по сути, к той жизни, которая была характерна, в частности, для золотого века. С целью внутреннего очищения Он сорок лет водил избранных по пустыне, многих уничтожил. Но возвращение к былому духовному состоянию не получилось: избранный народ пришел не к тому, что было, а с еще большей приверженностью обратился к пресловутому золотому тельцу, значит, неизбежно – ко лжи и насилию.

За вызывающие особое возмущение греховные действия Господь был вынужден наказывать отдельных людей и человечество в целом. Царь Саул завершает жизнь глубоким отчаянием и самоубийством. У Давида умирает первый младенец от Вирсавии, и сам он проводит остаток своей жизни в муках. Тяготы многолетнего изгнания переживает Соломон. Серьезнейшими испытаниями пришлось искупать свою вину Иакову. Предавший Христа Иуда скоро в раскаянии возвратит нанимателям полученные за предательство тридцать сребреников и повесится на осине.

Были и более масштабные наказания. Например, испепеление «огнем… с неба» городов Содома и Гоморры. Наконец, наказанием всему человечеству за его греховность, склонность к жизни во лжи и насилии стал Всемирный потоп. Однако остановить процесс нарастания обмана и коварства в жизни людей уже было трудно.

Когда порабощение землян внешней стороной бытия достигло предела, а разврат, сребролюбие, корысть стали – например, в Древнем Риме – нормой жизни, Бог присылает на землю своего Сына. Но люди уже впитали предложенную кесарем модель жизни, и Благая весть Спасителя тоже не смогла что-либо принципиально изменить в их внутреннем состоянии и практических действиях. Пороки продолжали и продолжают господствовать на дворе человечества.

Господь не оставляет людей и направляет в отпавший от Него мир вместе с каждым новорожденным искру Божию, обновляя через нее связи с вечностью, восстанавливая присущие людям творящие способности. В большинстве случаев младенцам не удается устоять перед искажающим влиянием господствующих в мире кесаря отношений. Однако определенное очищающее воздействие на общество они успевают оказать. Более того, в критические для человечества периоды масштабы духовного влияния детства на жизнь людей могут расширяться. Например, через массовое появление детей-индиго – то есть детей, сумевших избежать зомбирования социальной средой на переходе из младенчества в старший возраст и сохранить некоторые исходные, Богом данные способности.

Благодаря постоянному притоку младенцев-спасителей в этот мир кесарю не удается полностью завершить создание нужного ему человека и мира людей в целом. В каждом индивидуальном варианте ему все приходится начинать сначала, повторять то, что удалось при организации грехопадения человечества. Только поэтому полная реализация проекта кесаря растянулась на тысячелетия. И трудно ожидать ее успешного завершения, пока человек, хотя бы в младенчестве, будет сохранять свою подлинность.

«…Человек не может полностью утратить свою сущность, ибо он создан “по образу и подобию Божию”; он отнюдь не Бог, но связан с ним узами, о которых часто забывают, которые никогда не бывают зримыми, но, по существу, всегда остаются нерасторжимыми. Человек не может вообще перестать быть человеком. Он может погрузиться в сон, отсутствовать, забыться».

К. Ясперс

Трудно сказать, верил кесарь в возможность улучшить мир на основе познания и разума или с первых шагов осознанно завлекал вначале ангелов, а затем людей во власть пороков? Нынче доминирует убеждение, что сатана как главный антагонист Бога целенаправленно добивался и добивается того, чтобы зло окончательно победило добро. Он верит, что мир людей неизбежно задохнется под тяжестью наркомании, психических расстройств, разнузданного секса, общего упадка морали, окончательного вытеснения духовного начала из жизни. Кесарю не столь важно, что у людей на дворе – тоталитаризм или демократия, социализм или капитализм… В этом он разрешает свободу выбора. Главное для него, чтобы неизменным оставалось общее направление движения – в сторону от Бога. И тогда он рано или поздно сумеет создать ад на Земле. При нынешнем обезбожении людей и нарастающей борьбе с детскостью – последней надеждой человечества – это может произойти уже скоро

В изложенной здесь версии немало умозрительного, но все же больше в ней адекватно характеризующего динамику отношений мира людей с Богом и движение этого мира к современной цивилизации. Теперь уже ясно: не мог эту цивилизацию создать Господь – происходящее сегодня в духовной жизни «цивилизованных» людей противоестественно для Него. Не мог это сделать и подлинный, не искаженный темными силами человек. Следовательно, все происходило по проекту кесаря. И получилась в итоге «окаянная цивилизация» (иную Люцифер и не мог создать), – выстроенная на лжи, страхе, насилии.

3.2. Жизнь, построенная на лжи

Дьявол есть ложь и отец лжи, он есть изолгание бытия, и царство его есть царство лжи.

Н. А. Бердяев

Я проклинаю ложь без меры

И изворотливость без дна, С какою в тело, как в пещеру, У нас душа заключена…

Гете, «Фауст»

Человечество в своем детстве не знало лжи. Присущее каждому человеку золотого века состояние всезнания делало любую попытку ввести его в заблуждение бессмысленной, невозможной. При господстве в отношениях между людьми любви и духовного единства не было и необходимости кого-либо обманывать. Буддийское предание также свидетельствует о том, что люди далекой древности не имели представления о лжи. Услышав о существовании лжи и не зная, что это такое, они спрашивали: какая она – белая, черная или голубая? Однако, согласно этому же преданию, после того как ложь овладела людьми, вся последующая история стала представлять собой непрерывный процесс их вырождения.

Лживость стала неизменным спутником человека лишь в кесаревом мире. Вместе с грехопадением ушло полное и чистое представление о происходящем в жизни. Затуманенное и растерявшееся сознание стало нуждаться в дополнительных сведениях и легко поддаваться на любую дезинформацию. Кроме того, новая жизнь началась со лжи искусителя, обещавшего людям стать выше Бога на путях познания. Обман скоро обнаружился – индивидуальные возможности отпавших от Господа не возросли, а сама жизнь «наполнилась скорбями». И теперь для поддержания веры в избранный вариант бытия приходилось идти на бесконечную последующую ложь. Внесенный сатаной в жизнь людей обман уже принуждал одну ложь покрывать другой, еще более масштабной и наглой, совершенствоваться в способности ко лжи. Человек, не умеющий лгать, стал существом, не адаптированным к реальному миру и, значит, изначально проигрывающим в борьбе за лучшее место в жизни.

Ф. Ницше в работе «Ecce Homo» пишет о «лжи тысячелетий». Лгали древние греки, успокаивая себя мифическим объяснением происходящего в мире; спустя тысячелетия столь же наивно и убежденно обманывают себя наши современники, ссылаясь на научные данные. «Хожу по свету и ищу среди моря лжи островки правды», – говорили дервиши времен Чингисхана. В ХIХ веке герой Достоевского из романа «Бесы» с горечью констатирует: «Вся планета есть ложь»; нам отведено «жить среди лжи и умереть за ложь». «Ложь все покрыла, ложь всем владеет», – вторит Достоевскому в конце ХХ века другой российский гений Солженицын. Ложь Ленина, ложь Гитлера, ложь идеи спасительного прогресса, ложь религиозного фундаментализма, ложь политиков, ложь экономистов – этим жили в двадцатом веке и за это умирали миллионами. Научно изучали тоже ложь. Прав Успенский, когда пишет, что психология есть наука, изучающая ложь (145). Как, впрочем, и социология, политология, экономика, история…

Вернуть людей к правде приходил Сын Человеческий. Как Спаситель человечества, он прежде всего призывал людей быть искренними и поэтому советовал: «Итак, положите себе на сердце не обдумывать заранее, что отвечать» (Лк. 21:14). Сразу говорите то, что подсказывает внутренний голос, наитие, сердце, и тогда не солжете. Но и Христос не сумел вернуть людей к Правде. Через восемнадцать столетий после Христа знаменитый европейский дипломат Талейран убеждает своих учеников в обратном: «Слова даны для того, чтобы скрывать свои мысли». И поэтому: «Не поддавайтесь никогда первому впечатлению, ибо оно самое искреннее». Он знал жизнь в мире кесаря и предостерегал не от обмана, а от непроизвольного прорыва в действительность правды. Видимо, не случаен тот факт, что именно в век Просвещения (ХVIII век) формируется убеждение не только в допустимости, но и в полезности лжи. Один из идеологов той эпохи, Вольтер, называет ложь «высшей добродетелью», способной творить добро, и призывает лгать не робко, не время от времени, а смело и всегда.

Ушедший ХХ век – век науки и прогресса – в наиболее концентрированном и наглядном виде показал место, которое заняла ложь в нашей жизни. Поэтому получил еще одно имя: столетие лжи и предательств. После него стало очевидно, что на лжи может быть выстроено практически все – убеждения, клятвы, вера в Бога, любовь, отношения с друзьями, братьями, родителями…

Мир продолжает совершенствовать свою лживость. Чем выше человек по уровню образования, социальному положению, тем чаще от него можно ждать «разумного лицемерия», осознанной и обоснованной лжи. Соответственно, более часто и изощренно (тонко, умно) лгут в городах и странах, лучше освоивших нормы жизни в условиях рациональной цивилизации. Только там это действо может быть названо не ложью, а, к примеру, необходимой дезинформацией.

Уже трудно представить наш мир населенным людьми, которые говорят лишь правду; или, иначе, – разумными людьми, всегда говорящими правду. Если такой тип появляется среди нас, хотя бы в единственном числе, он сразу оказывается «белой вороной», ненормальным существом – «идиотом», князем Мышкиным. Искренний человек, со своей неспособностью адекватно оценивать последствия правды, опасен для окружающих людей – тайну любого из них он может сделать публичным достоянием. Разумный («нормальный») человек более удобен; он подумает, проанализирует последствия и… солжет. Только «неумный» (например, ребенок) может рассказать все как есть. Теперь больше боятся не тех, кто лжет, а тех, кто говорит правду.

Нынче комплиментом человеку звучат слова: «С ним всегда можно договориться». Нельзя было договориться с князем Мышкиным (у Достоевского), Дон Кихотом (у Сервантеса), наконец, с Христом. Из-за несговорчивости его пришлось даже распять. С Иудой можно. С ним успешно договорились палачи Иисуса.

Ложь неизбежно порождает еще большую ложь. Расползаясь подобно раковой опухоли по всем сферам бытия, она сегодня главенствует в политике, бизнесе, рекламе, избирательных кампаниях, во всех формах общения… Дух гражданского общества так называемых развитых стран – ложь; пресловутая политкорректность – ложь; толерантность (ею пытаются подменить былое духовное единство людей) – тоже ложь. Лгут, спасая свое реноме, даже фундаментальные науки, делающие вид, что постигли основы мироздания и понимают Природу.

Ложь в политике – с ее неизбежными двойными стандартами и отточенными навыками общения строго по рекомендациям патриарха западной дипломатии Талейрана – это уже не требующая доказательств аксиома. Здесь, по словам А. Камю, «вечно все те же слова, несущие все ту же ложь» (59).

С каждым новым поколением все в большей степени лицемерностью пропитывается религиозность людей. Об этом хорошо сказано еще А. Блоком:

 
В своей молитве суеверной
Ищу защиту у Христа,
Но из-под маски лицемерной
Смеются лживые уста…
 

Полностью на лжи выстроены, казалось бы, сугубо объективные по своей природе экономические отношения. В этой сфере лгут все и всем. Здесь обманывать приходится конкурентов и деловых партнеров, производителей и потребителей, начальников и подчиненных, государство и его законы, библейские заповеди и традиционные нравственные нормы, наконец, человечество в целом, предлагая ему экономику в качестве якобы единственной основы будущего процветания. В одном популярном нынче «Кодексе руководителя» прямо записано: «День, когда менеджер высшего класса принимает свою должность, зачастую становится последним, когда он сможет услышать правду».

Нынче много разговоров о спасительных возможностях морали, постоянно звучат призывы к ее возрождению. Но в мире без Бога она – тоже ложь. В свое время Ницше заявил: «Да, я постиг сущность морали; она вся покоится на лжи». Уже в ХХ веке К. Паустовский с горечью замечает: самое популярное слово у подонков – нравственность. Б. Пастернак, анализируя трагедию Шекспира, пишет: «В “Короле Лире” понятиями долга и чести притворно орудуют только уголовные преступники. Только они лицемерно красноречивы и рассудительны, и логика, и разум служит фарисейским основанием их подлогов, жестокостей и убийств. Все порядочное в “Лире” до неразличимости молчаливо или выражает себя противоречивой невнятицей, ведущей к недоразумениям» (107).

Ключи к «тайне… нравственного закона внутри нас», о котором писал И. Кант, видимо, находятся глубоко за пределами того, что выстроено в человеческой психике прижизненно, на фундаменте разума и сознания. Они – в духовном начале человека, в том, что освещено вечностью. Лишь такая «нравственность» не подвержена личной и социальной конъюнктуре, не обусловлена временной динамикой представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо, не определена «строгим пастухом», однозначно указывающим «стаду», каким должно быть различие между добром и злом. Нравственность есть навязанная извне форма поведения, все чаще оказывающаяся фальшью, закрывающей истинное в человеке. Не случайно столь часто забота о морали ведет к обратному результату, оборачивается аморальными действиями. Не знали каких-либо моральных принципов (иначе – запретов) люди золотого века, не знают их и дети раннего возраста. Надеяться на нравственность – в очередной раз обманывать себя. Закон, о котором упоминает Кант, совсем не нравственный; он – духовный! Ничего иного, изначального, в глубине человеческой души нет. Все не связанное с духовным началом, а приобретенное по уму (следовательно, по расчету), основано на лжи – включая нравственность, религиозность, доброту… По словам святителя Игнатия Брянчанинова, «тщетен труд зиждущего на песце: на нравственности легкой, колеблющейся» (103)..

Человеческое общение почти без исключений есть форма обмена ложью. Из древности пришло убеждение: слово изреченное есть ложь. Овладев языком, мы невольно становимся лживыми. Далее – по А. Мицкевичу:

 
Лжет слово голосу
А голос – мысли лжет,
И в слове гибнет мысль,
Утратив свой полет.
 

Мы догадываемся о существовании душевного разговора, возможности поговорить по душам. Однако постоянно поддерживать общение на этом более глубоком уровне уже не можем. Все перекрывают слова и разного рода умственные конструкции, сквозь которые истинным чувствам не пробиться. Общение становится ложью при отсутствии в отношениях между людьми главного цементирующего чувства – Любви. Говорят, у Иуды слова были безупречны.

Нынче лишь малолетние несмышленыши способны искренне, без долгих размышлений – фактически по рекомендации Иисуса – высказать то, что реально видят и чувствуют. Размышлять, а затем, в соответствии с принципами Талейрана, маскировать словами свои чувства и мысли жизнь заставит детей позже.

Изощренно лгут себе и окружающим людям те, кто для победы над внешними и, главное, внутренними раздорами избрал бегство из реальной жизни, – наркоманы, алкоголики, невротики, самоубийцы. Для всех умение лгать становится важнейшим средством «спасения». В конечном счете ложь заменяет подлинное бытие упрощенной формой искусственного существования, наполненного опасным для психического здоровья и нормальных отношений между людьми лицедейством.

Несколько столетий назад Шекспир уже видел в общении и поведении людей главным образом лицедейскую искусственность:

 
Весь мир – театр.
В нем женщины, мужчины – все актеры.
У них свои есть выходы, уходы.
И каждый не одну играет роль.
 

В конце ХIХ века Ницше предсказал: главным героем новой эпохи станет актер. Лицедейство, умение играть нужную роль в нужное время станет наиболее востребованной человеческой способностью. Гениальный провидец и тут оказался прав. Лицедейство стало жизненной необходимостью. Не случайно сегодня актер, представляющий шоу-бизнес, – не сходящая с телевизионных экранов и самая высокооплачиваемая звезда, главный образец для подражания молодежи. Уже не верится, что когда-то людей этой профессии приравнивали к проституткам и не разрешали хоронить в пределах кладбища.

В ХХ веке французский культуролог Ги Дебор говорит о «тотальном спектакле», в который превратилась современная жизнь. В итоге люди больше чувствуют себя актерами, чем существами по имени «человек», и вынуждены находиться в неестественном состоянии – в состоянии судороги, гримасы, болезненного перенапряжения.

Человечество продолжает верить в неизбежность и даже спасительность лжи. В ходе многочисленных дискуссий начала ХХI века, обсуждавших в разных вариациях вопрос о том, нужна ли ложь в современном мире, как правило, в большинстве остаются те, кто говорит: да! Ратующих за абсолютную искренность высмеивают, обвиняют в маниловщине, утрате чувства реальности и даже во враждебности по отношению к жизни. Сформировалось убеждение, что с помощью лжи – в определенных пределах (где они заканчиваются?) и для определенных целей (кто их установит?) – можно сохранить и усовершенствовать нашу цивилизацию. Может быть, это и верно: чем еще можно усовершенствовать цивилизацию, выстроенную на лжи? Только более эффективной ложью! Все иные средства, имеющие своей основой Правду, неизбежно приведут ее к краху.

В итоге мы теперь с чистой совестью лжем, забывая о любых пределах. Сами лжем, слушаем ложь; понимаем, что нам лгут, но согласно киваем головой – таковы правила игры. «Ложь» становится тем единственным словом, которое наиболее адекватно определяет нашу жизнь в целом. Люди привыкли жить без правды, как некоторые микробы без солнца, и корчатся от боли при первых ее лучах.

Может быть, в этом смысл мистических учений, считающих реальный мир майей, иллюзией, чем-то надуманным, сочиненным и на самом деле не существующим.

Ложь стала нормой жизни, и остается только найти ей оправдание. Для этого люди придумали «святую ложь», «ложь во благо», «ложь из сострадания». «Святая ложь» в той или иной мере присуща любой религии. «Ложь во благо» – привычная форма существования «добрых» людей. Они лгут из сострадания, из жалости к страдающему или безнадежно больному и уверены, что помогают и даже спасают этим людей. В нашем мире «добрые» люди обречены никому не говорить правды. По словам Ф. Ницше, «условие существование добрых есть ложь: выражаясь иначе, нежелание видеть во что бы то ни стало, какова сущность действительности» (98, 463).

В ХVIII веке Бернард Мандевиль в «Басне о пчелах» показал улей, слаженно живущий в воровстве, обмане, подлостях. Но затем пчелам захотелось быть честными, и Зевс убрал из их жизни обман и хитрости. Почти сразу в хорошо устроенном организме улья все рухнуло, он стал недееспособен. Мораль басни такова: улей не может жить честно, порок неизбежен и даже необходим в этой жизни. Человечество, кажется, приняло эту установку и, как свидетельствуют многочисленные опросы, уже не видит вариантов честной жизни в этом мире. Можно сказать иначе: рациональная цивилизация началась с обмана людей золотого века искусителем, и ничем другим, кроме лжи, она быть не способна, только через ложь и сохраняет себя. Прав, видимо, Н. А. Бердяев, утверждавший, что в нашем мире (мире кесаря) «чистая правда могла бы привести к падению царств и цивилизаций» (20).