Текст книги "Прошлое остается с тобой. Рассказы. Романтическая повесть"

Отделяюсь от своих и, не привлекая внимания других, иду за ней, туда, где она скрылась. Не успев завернуть в соседний коридорчик, как Кэт бросается ко мне, обхватывает шею и покрывает все мое лицо жаркими поцелуями. Отбросив всю сдержанность, отвечаю и отвечаю тем же.

Шепчем друг другу, что-то ласковое и опять награждаем друг друга жаркими, нескончаемыми поцелуями. Мои руки обнимают и ласкают ее тело, она не отстраняется, а наоборот, каким-то неуловимым движением, поощряет их к дальнейшим действиям.

Потом вспомнив, о чем-то главном, торопливо рассказала о том, что она принимала участие в составлении программы вечера, и ей удалось сделать так, что бы у нас была возможность как можно дольше пообщаться. Позднее она подаст знак и укажет место для нашей следующей встречи. Поцеловав меня еще раз, Кэт поправила свою прическу и одежду, вышла из коридора. Спокойно, будто ничего не произошло, пошла к своей команде, продолжая на обратном пути перекидываться словами со всеми знакомыми.

Не успела Кэт подойти к своим товарищам, как появился знакомый немец, Курт, век бы его не видеть, и начал осматривать группу за группой. Увидев своих одноклассников, направился к ним. Он крутился возле Кэт, все пытаясь ей что-то сказать и одновременно обнять за талию. Она возмущалась его поведением и уклонялась от его рук. Одновременно с этим, обмахивалась нотной тетрадью, как веером и брезгливо отворачивалась от него. Было видно, что он изрядно выпил хмельного и его слегка заносило. Видя нелюбезность своих товарищей, он пьяно махнул рукой и вышел прочь.

Мою отлучку никто не заметил или сделали вид, что не заметили. Все занимались своим делом. А если и кто-то видел нас, то Курт своим появлением, больше привлек внимание к своей персоне.

В зале начали раздаваться голоса. Это участники вечера занимали свои места. Слышим звук настраиваемого микрофона и легкое покашливание. Ведущий просил всех присутствующих занять свои места. Потом зашел за кулисы, созвал всех и ознакомил нас с небольшой корректировкой в программе вечера. Вечер должен начаться со вступительного слова председателя общества, за ним следом должно быть выступление группы немецкой молодежи, потом представителя Советского гарнизона, а затем выходит моя группа. Далее все идет по первоначальному плану.

Завершить свои мероприятия устроители вечера планировали, где-то ближе к полуночи. Как ни странно, но это сообщение устраивало всех участников, а нас тем более, лучше торчать здесь до самого утра в окружении веселой компании наших сверстников, нежели сидеть в казарме, продолжать свою службу.

В это время в зале начался торжественный вечер. Оркестр сыграл гимны двух стран, Первым выступил представитель Германской стороны. После него на сцену вышла команда Кэт. Как только они закончили свое выступление и покинули сцену, следом выступал командир нашего полка, а мы готовились к своему выходу. Проходя мимо меня, Кэт успела шепнуть, что после нашего выступления будет ждать меня на том же месте, в коридоре.

В ожидании своего выхода, нас охватывает волнение, все внутри дрожит, а у меня даже испарина выступила на лбу от слов, сказанных Кэт, что она будет ждать, меня.

Такие главные слова, произнесенные любимой девушкой, всегда для каждого молодого человека будут волнительными и дорогими словами. Нас приглашают на сцену, занимаем свои места. В зале устанавливается тишина, а далее: «Вечерний звон,…..». Который год, но это старинное произведение, являлось хитом на многих песенных фестивалях в ГДР.

С первой ноты волнение начинает исчезать, голоса не только свободно издают мелодию, но и звучат особо, от самого сердца. Мы завершили свое исполнение. В зале тихо, но потом буря несмолкаемых оваций. Мы же растерянно смотрим на себя и в зал, до нас еще не доходит, что эти овации звучат именно для нас. Хотим покинуть сцену, но ведущий подталкивает нас обратно и просит повторить еще раз, на бис. В зале опять устанавливается тишина, и мы повторяем это чудесное произведение.

Закончив выступление, и сорвав дополнительные аплодисменты, удаляемся за кулисы. И там награждают нас аплодисментами, но уже наши коллеги. Вернулись к своей группе. Глянули на своих ребят и сразу поняли, что скоро им на сцену, и над ними веет предательское волнение. Они переживают, но мы, как первооткрыватели, успокаиваем их, даем различные советы и рекомендации. Хорошо успокаивать других, после того, как сам прошел уже через все это.

Постепенно напряжение спадает, и мы расходимся. Кто-то опять, в который раз, изнуряет себя повторением своего номера, кто-то пошел к другой группе наших коллег, просто так, поболтать, а кто-то к столу, перекусить чем-нибудь перед выходом. Я же, осмотревшись, короткими переходами поспешил на встречу с Кэт.

Как только завернул за угол, вижу, что Кэт облапил, тот самый поганец, Курт, а она бьется в его объятиях, как подбитая птица, пытается увернуться от его похотливых, слюнявых губ.

Злость охватывает меня. Не раздумывая, наношу короткий удар в его похотливый пах, тут же по пояснице, хватаю за шиворот и резко отбрасываю его на противоположную сторону коридора. Он бьется головой о стену, сползает на пол и затихает.

Обнимаю мою Кэт, пытаюсь успокоить и ее, и себя. Целую ее заплаканное лицо. Постепенно напряжение спадает, смотрим на Курта, а тот молчит, не подает признаков жизни. Невольно приходит мысль, что, может быть, я применил к нему излишнюю силу.

Подхожу и склоняюсь над ним, пытаюсь найти пульс, но слышу, что он просто тихо храпит. Короче, спит паразит. Изо рта разит, перегаром. Набрался халявы за столом городской администрации и думает, что ему, папиному сыночку, все дозволено.

Оставлять его в коридоре нельзя, если обнаружат, может быть, скандал и, не дай бог, пострадает Кэт. Думаю, куда бы его деть. Кэт подсказывает, что недалеко есть помещение, в котором проводят совещания, и его надо туда, как-то оттащить, посадить в кресло, и пусть он там себе спит.

Сначала хотел привести своих солдат, чтобы помогли, но не стал этого делать. Зачем привлекать посторонних, хоть и своих. Решил сам волоком затащить его туда, благо, что пол был кафельным. Тело хорошо скользило по гладкому покрытию. Доставил его туда без особых проблем. Тяжелее было поместить его рыхлое тело в кресло, но справился, да и Кэт помогла.

Сели в другие свободные кресла, чтобы дух перевести, а Курт продолжал то сопеть, то и похрапывать. В комнате стоял полумрак. Тихо. Можно было бы остаться и здесь, но делить пространство с этим Куртом, хоть и спящим, явно не хотелось. Кэт уловила мое настроение, взяла меня за руку, и мы тихо вышли в уже знакомый коридорчик. Потом подошли, к какой-то двери и остановились. Моя спутница приложила пальчик к своим губам, достала из кармашка ключ, открыла им замок и тихо распахнула дверь.

Мы вошли в какой-то кабинет, и она также тихо закрыла дверь обратно на замок. Свет не включали, да и зачем. Нам было достаточно освещения, который излучал за окном уличный фонарь.

Кабинет был небольшой. В нем стоял письменный стол с креслом, несколько стульев, да небольшой диван. Стоим и осматриваем кабинет, давший нам временный приют, и прислушиваемся, к разным шумам, доносившимся откуда-то, наверное, из зала.

Притягиваю ее к себе, обнимаю это родное тело и чувствую, как оно постепенно движется ко мне и доверчиво отзывается на движение моих рук. Смотрю в ее бездонные глаза, в которых отражались отблески уличного освещения. Целую их. Затем покрываю поцелуями все ее лицо и особо губы, потом шею.

А она, как будто просыпаясь, отвечает все жарче и жарче. А рукам уже мало гладить только ее плечи и спину. Они ласково опускаются ниже и ниже, то взлетают вверх и опускаются на ее груди.

Но что-то препятствует им и не дает полной свободы в движении, что-то мешает им ощущать и наслаждаться. Остановившись и немного подумав, руки, как бы понимают, что же им мешает. Они перемещаются к пуговичкам и различным застежкам и, как осторожные саперы, определяют, как их обезвредить. И ее руки, спешат к ним на помощь, ловко расстегивая все, что попадается на ее блузке, юбки, бюстгальтере. Потом бросаются ко мне и спешно помогают расстегнуть мой китель. Еще одно мгновение и мы соединяемся в единое целое.

Совершается таинство, то, которым наградила нас всех Матушка-природа. Она бережно подсказывала каждому, что и как надо делать, а мы послушно, не спеша следовали добрым ее указаниям и наслаждались без оглядки своими объятиями, щедро одаривая друг друга своей страстью, нежностью и любовью.

И не прогадали. Мы были самые счастливые, хоть и слегка уставшие, но удовлетворенные прошедшими мгновениями и теми минутами, которыми наградил нас великий господин «Его величество Случай».

Постепенно реальность начинает напоминать нам о себе и возвращать обратно в тот мир, от которого мы, на короткое время, сумели уйти в поисках безумных опьяняющих любовных приключений. Наше время уже истекло. Прислушиваемся к шумам, доносящимся из-за двери, переглядываемся и нехотя покидаем временный приют нашей первой открытой любви.

Для меня, этот был первый опыт, и он ясно показал, что заниматься любовью с любимой девушкой или тискать в темных углах непонятных девиц, это далеко не одно и то же.

Нам удалось, или так показалось, не привлекая внимание других, присоединиться опять к нашей сводной группе. Тут же вспомнил о Курте. Хотел уже пойти посмотреть, как там дела, но он сам, своею собственной персоной, озираясь, проходит сквозь нас, бормоча что-то себе по нос.

Оглядев всех безадресным взглядом, медленно возвращается в зал, где уже рекой льется веселье. Там гости переходят от одного стола к другому, смешиваются между собой по интересам и обсуждают темы, которые на этот момент являются, по их мнению, самыми важными, самыми главными. А для нас наступило некое затишье.

Продолжаю смотреть на Кэт. Она сидит в окружении своих подруг, слегка смущенная от их неуемных расспросов. Замечаю, что с ней действительно, что-то произошло и даже внешне многое в ней, как-то по-особому, по-хорошему изменилось. Из юного подростка вдруг превратилась в прекрасную, красивую, желанную женщину.

Очевидно не только я, но и ее подруги, по-женски, каким-то своим внутренним чувством, поняли и уловили эту перемену. Кто-то из них быстро бросает на меня оценивающий взгляд, как бы примеривая на себя, и тут же отводит его в сторону. Их девичьи разговоры то умолкают, то разгораются с новой силой. Но, как только к ним приближаются их сверстники или другие ребята, тут же затихают.

Входит распорядитель вечера, довольно потирая свои руки и окидывая всех торжественным взглядом, давал понять, что вечер удался. Старается для каждой группы найти особые слова благодарности, и каждый раз предлагает попробовать новые угощения и напитки, которые, следом за ним, внесли официанты. А через некоторое время к нам, самодеятельным артистам, вошли организаторы вечера.

Их сопровождал наш командир полка, другие руководители города и ведущих предприятий. Следом за ними опять вошли те же официанты, неся в руках большие подносы, уставленные бокалами, наполненные каким-то золотистым, игристым вином, и стали разносить всем присутствующим. Обойдя всех, они остановились немного в стороне.

Председатель общества окинул артистов своим взглядом, дождался, когда установится тишина и произнес короткую речь, из которой мы поняли, что он поблагодарил всех участников и желает им всего наилучшего.

После этого, начал чокаться с каждым из нас. Тоже делали и другие члены этой делегации. Таким же вниманием были удостоены и мы, советские солдаты. Наш полковой командир, подходя к нам, слегка хмыкнул. Потом тихо сказал, что по одному бокалу можно, но не более. С каким удовольствием мы выполнили эту команду и с наслаждением осушили свои бокалы.

Когда гости удалились, мы все-таки согрешили и позволили выпить вместе со всеми еще не по одному дополнительному бокалу.

Наконец высокие чины покинули нас. Вдох облегчения прокатился по всем группам. Нас на время оставили в покое. Кто-то берет себе еще вина, кто-то другое – чай, кофе или минералку. Рассаживаемся кружками и говорим, говорим так, как будто знаем каждого не один год и пресловутый языковой барьер для нас не преграда.

Поднимаем то, что есть в руках у каждого; бокалы, стаканы, чашки и произносим «Прозит». Сел рядом с Кэт. И уже никто не обращает на нас внимание. Можно сказать, что каждый нашел себе интересного собеседника. Кэт выглядит немного усталой и какой-то встревоженной. Спрашиваю, отчего она такая, что стало причиной ее тревог. Она сказала, что почему-то подумала о своем отце, что-то неладное у него на работе. Донимает ее Курт, Все пытается навязать ей свою дружбу и требует стать его девушкой. А она его терпеть не может.

Потом, как бы стряхивая с себя все невзгоды, с очаровательной улыбкой поворачивается ко мне лицом. С трудом сдерживаю себя, чтобы при всех не наделать глупостей. Она понимает мое состояние, слегка посмеивается и спрашивает, как скоро я должен уехать домой.

Поскольку это уже не секрет, не военная тайна, я уже выведен за штат, говорю, что уеду ориентировочно в конце ноября, и где-то в начале декабря буду в Москве, дома. А точную дату отбытия мы узнаем только за сутки.

Нам обещали разрешить несколько самостоятельных выходов в город, в первой половине дня, и мы могли бы, как-то еще раз встретиться. Но Кэт, к моему сожалению, сказала, что ничего не получится, так как в это время она будет очень занята.

Хоть и жалко, но четко понимаю, что это последние, главные минуты нашей встречи. Бегло спрашиваю о разном, в том числе сохранился ли у нее мой адрес. Она утвердительно качнула своей головой. Быстро достаю свою записную книжку, ищу в ней адрес Кэт. Показываю ей и прошу внимательно проверить, правильно ли он записан. Она посмотрела запись и опять утвердительно кивнула головой. Обещаю ей, что как только вернусь домой, напишу ей письмо, обязательно. Ты только жди.

Кэт смотрит в мои глаза и говорит, что обязательно будет ждать моих писем, и обязательно будет на них отвечать. Просила не волноваться и спокойно ехать домой. Потом наклонилась ко мне и тихо произнесла, что очень любит меня и будет ждать любых вестей.

Нас, Советских солдат, приглашают на выход. За нами пришел наш старший лейтенант. Встал и, теперь уже не прячась, целую Кэт, пожимаю руки всем подряд, с кем-то по-дружески обнимаюсь, многие девчонки быстро чмокают всех ребят в щеку. Выходим на улицу. Строимся и шагаем по ночному городу, который видим, скорее всего, в последний раз.

Вот и полк, за ним батальон, комната стариков. Но никто не спит, ждут нас и, больше всего, наших рассказов. Понимаем, что для них это развлечение, с помощью которого можно разбавить хоть и последние, но все равно серые будни казармы.

Быстро ныряем в свои кровати. Поочередно, перебивая друг друга, с затяжными паузами, надо же и самим посмаковать, рассказываем им о событиях этого вечера. Полночи потратили на эти пересказы, но все довольны, что мы поделились с ними щедро своей каплей свободы.

Кэт

Я вся была переполнена счастьем, обычным человеческим счастьем. У меня получилось. Получилось, так как я и планировала. Это я подсказала, чтобы вечер открыл представитель нашего общества, а затем должна сразу выступить моя группа, это я подсказала, чтобы следом за нами должен выступить Сашин командир, а следом – его группа.

Таким образом, мы получили для себя столько свободного времени, на которое я возлагала большие надежды. Поэтому старалась на совесть, и вроде бы учла все до мелочей.

Однако, как не старалась, но досадные недочеты всплывали, друг за другом, и их надо было, что называется, решать на ходу. Нервы были, на пределе, и я думала, что не выдержу и сорвусь. Но все обошлось.

Все участники прибыли во время и готовились к выступлению. Я отдавала последние распоряжения, а глаза искали Сашу. Я вижу его и иду к нему. Приветствую ребят его группы, и стараюсь, как-то незаметно для всех, увести Сашу за собой.

Встречаемся буквально через мгновение, бросаюсь к нему, целую и не могу остановиться. Кажется, что вот-вот растворюсь в нем целиком, без остатка. Наконец останавливаюсь, необходимо, обязательно сказать ему самое главное, порядок нашего выступления и где мы сможем потом встретиться, а пока нам надо вернуться к нашим группам и выполнить, то, что предписано программой вечера.

Вечер начался. Как сама выступила, не помню, но зато с удовольствием послушала выступление Сашиной группы, в том числе и на бис, а после этого незаметно вернулась в тот же коридорчик, где мы и договорились встретиться с Сашей.

Неожиданно на меня, навалилось, что-то тяжелое и дурно пахнущее. Кое-как вывернулась и увидела, что это был Курт, уже изрядно выпивший, с блестящими, мутными маслянистыми глазами.

Своими похотливыми руками он пытался обнять меня, и тянул ко мне свои слюнявые губы. Я уже думала, что потеряю сознание, но почувствовала, как какая-то сила сразу освободила меня от этого тяжкого груза.

Какое счастье, что это был Саша. Он обнимал и успокаивал меня, говорил ласковые, слова. Когда я успокоилась, то увидела, что Курт лежит на полу, без движения. Я даже испугалась, а Саша наклонился к нему и сказал, что он просто спит. Очевидно, лишнее спиртное сделало свое дело.

Затем Саша волоком оттащил его в комнату для переговоров, и еле-еле усадили в кресло. Мы тоже сели в другие свободные кресла, чтобы хоть как-то отдышаться. Уж больно грузен, оказался Курт.

Немного отдохнув, я повела Сашу в другое место, точнее в свой кабинет, где нам уже точно никто не должен помешать. Зайдя туда, мы опять бросились в объятия друг друга. В голове какой-то опьяняющий туман, я хочу, желаю его всего. Я хочу, чтобы его руки ласкали мое тело, но для начала, помогли бы мне освободиться от моей одежды, я хочу целовать и ласкать его тело и помогаю ему освободиться от его одежды. В этот момент она стала такой никчемной.

Это был мой первый опыт. Мои подруги подробно рассказывали, что и как надо делать, подсовывали мне необходимую литературу, но я видела, что, несмотря на их знания, сами они так и не сумели испытать наслаждение от своего любовного опыта и стать счастливой женщиной.

Поэтому я сразу отбросила всю эту сомнительную науку, а решила прислушиваться только к себе и к своему любимому человеку. Потому что верила, в нашу любовь и знала, что мы не обманем свои ожидания.

Он ввел меня в царство любви спокойно, и в тоже время уверенно. Я поверила ему и пошла за ним без оглядки. И как здорово, когда понимаешь, что ты не ошиблась, когда буквально чувствуешь, как каждая клеточка твоего тела перестраивается на совершенно новую, раньше тебе неизвестную, но прекрасную волну, ощущать каждое мгновенье, как ты становишься совершенно иной, преображенной. Во мне растет благодарность к моему любимому за подаренные мне открытия.

Постепенно возвращаемся в свой реальный мир и нехотя успокаиваем свою прекрасную страсть. Не знаю почему, но задаю ему, на мой взгляд, несколько глупый вопрос о его любовных опытах с другими в прошлом. Но он, усмехнувшись, сказал, что он только сегодня со мной познал впервые, что это такое и хотел бы, чтобы это было всегда и только со мной. Мне его ответ очень понравился.

Не успела я вернуться назад, к своей группе, как ту же была атакована своими подругами. От их взгляда не ускользнула ни одна деталь.

Они сразу поняли, что со мной произошло, и почему я сейчас самый счастливый человек, хотя и пытаюсь все скрыть от них.

Концерт подходит к своему финалу. Его участники незаметно для себя стали единым коллективом. Сидим кружком и рассказываем всем свои истории и, как правило, смешные. Через некоторое время ко мне подсаживается Саша и, уже не скрываясь, берет меня за руки, а я прислоняюсь к нему, и мне становится так уютно и спокойно на душе, что хочется просто заплакать от счастья.

Концерт завершился, и нас всех поздравили с успешным выступлением. Первыми уходили русские солдаты, за ними уже пришел их командир. Они уходили, а мне казалось, что всех я вижу в последний раз и от этого на душе становилось грустно.

Придя домой, я быстро приняла душ и тут же нырнула в свою постель. Так хотелось остаться со своими мыслями наедине, вспоминать и перебирать каждую деталь, каждую мелочь нашей встречи и подойти к самому главному, нашей любви.

От этих мыслей мне опять стало хорошо, и я уснула. И снилось мне, что-то доброе, ласковое, а утро встретило меня еще и ласковым солнышком.

Саша

Праздник завершился. Полк начал жить по заведенному расписанию. После развода танкисты идут в парк, а нас, «стариков», ротный приглашает в канцелярию, где также находится командир первого взвода. Он поручает ему вывести старослужащих за пределы полка, в город, чтобы мы могли сделать там необходимые покупки. Напомнил нам, чтобы мы были там предельно корректными и не допускали в городе никаких нарушений. Так же добавил, чтобы мы не спешили, если надо будет повторить выход в город, то он разрешит нам сделать это столько, сколько надо.

Одного выхода в город, было вполне достаточно, но мы решили взять и следующий день. Считали, что лучше еще раз свободно погулять по его улицам, полюбоваться его достопримечательностями, благо и погода позволяла. Установилось настоящее немецкое бабье лето.

Все, что надо было купить, купили, и в третий раз просто так идти опять в город многим уже не хотелось. Я тоже выполнил свою программу, так что и мне в городе также было нечего делать. Но меня, что-то подталкивало и тянуло опять туда со страшной силой. Жалко было прощаться с этим прекрасным городом, рядом с которым я прослужил долгих, три года, жалко прощаться, потому что там жила Кэт и не представлял себе, когда я смогу ее увидеть вновь.

Можно было остаться на сверхсрочную службу, такие настоятельные предложения со стороны командования ко мне поступали не раз. Хоть и достала меня солдатская служба, но чувствовал, как за эти долгие годы прикипел к ней и поэтому очень внимательно их рассматривал. Тогда бы появилась вероятность чаще встречаться с Кэт.

Но в тоже время понимал, что это настоящая утопия. Встречаться со своей любимой девушкой, которая является гражданкой другого государства, хоть и дружественного, просто так, да еще открыто, у меня не получится. Как только такая связь станет известна особому отделу, а она обязательно станет известной, потому что кто-то проявит бдительность и капнет, вот тогда мне мало не покажется. В лучшем случае переведут в другую часть, но, скорее всего, просто с треском уволят со службы. Поэтому надо было возвращаться домой и там искать пути, как организовать нашу встречу с Кэт в Москве.

Нас, желающих, еще раз выйти в город, осталось только трое, но ротный разрешил этот выход. Мы опять в городе, и спешить некуда. Проходим мимо городского парка, и у главного входа я вижу Кэт. Она с оглядкой машет мне рукой. Договариваюсь с ребятами, о новом месте сбора и иду к ней. Она отходит в глубину городского парка на маленькую аллею и осматривается. Подхожу к ней, тоже осторожно оглядываюсь по сторонам. Убедившись, что мы одни, бросаемся друг к другу. Она говорит о своей любви, что очень скучает по мне, и ждет не дождется, когда мы сможем встретиться вновь. Говорю ей, в ее прекрасное ушко, что тоже люблю ее и повторяю, что мы обязательно, что-нибудь придумаем и встретимся. Потом достаю свою фотокарточку, которую, как будто знал, захватил с собой и передаю ей. Она принимает ее, целует и тут же прячет в свою сумочку. Чувствую, что ее что-то тревожит, Она нервно посматривает на свои часы. Время. Ее время закончилось и надо спешно возвращаться назад. Последний прощальный поцелуй и она первая покидает парк. Выхожу следом и иду к месту встречи со своими ребятами

Кэт

Я постоянно думала о Саше. Иногда мне казалось, что он во мне, в каждой клеточке и чувствовала, что во мне, что-то происходит новое и такое прекрасное, все тело в ощущении какой-то близкой радости. Мне так хотелось с ним встретиться и поделиться с ним всем этим.

И вдруг вспомнила, он же говорил мне, что ему и другим солдатам, которые скоро должны вернуться домой, разрешат выход в город сразу после праздника Октября. Я поняла, что они, скорее всего, пойдут в центральный универмаг города, чтобы купить там необходимые подарки для дома. Их путь будет пролегать как раз мимо городского парка, и там я буду его ждать и надеюсь, что встреча состоится.

Предчувствие меня не обмануло. Мне не пришлось долго ждать, и встреча наша состоялась. Мы укрылись в малой, боковой аллее парка и мне так хотелось повторить то, что было между нами недавно, но сдерживаю свой порыв с таким сожалением. И в тоже время меня угнетало другое предчувствие беды. У отца опять возникли неприятности на работе из-за его политических взглядов. К нам приходили какие-то люди, что-то ему говорили и даже угрожали.

А сегодня утром отец, уходя на работу, просил меня надолго не отлучаться и к обеду быть обязательно дома, поэтому я не могла долго общаться Сашей и вскоре с ним, с большим для меня сожалением, простилась.

Я пришла домой, и следом вошел отец. Он позвал маму и сказал, что нам надо срочно уехать на проходящем поезде в Мюнхен, к бабушке. Никто не должен об этом знать, поэтому, чтобы не вызвать подозрений, мы должны тихо покинуть свою квартиру. Никаких вещей не брать, кроме документов. У меня и мамы срок действия пропуска для краткосрочных выездов за пределы ГДР еще не истек, и поэтому мы могли, не вызывая подозрений, свободно покинуть республику, но, на всякий случай, чтобы это выглядело более убедительным, вручил маме письмо бабушки, где она просила срочно навестить ее. Сам же он обещал приехать позднее, другим путем.

Мы не могли ослушаться отца, так как весь его вид говорил о серьезной ситуации, и сделали все точно, как он распорядился. Прибыли на станцию, купили билеты и сели в свой поезд.

Границу прошли без осложнений и, через несколько часов, были уже у бабушки. Отец прибыл в Мюнхен ровно через неделю.

Из его рассказов стало понятно, почему нам надо было так спешно покинуть Восточную Германию. Все дело было только в его взглядах, которые так не нравились местному начальству и партийному руководству. Они не нашли ничего лучшего, как сочинить самый настоящий донос в соответствующие органы безопасности, а те не разобравшись, выписали ордер на арест моего отца.

Его ближайший друг предупредил отца о готовящей над ним расправе и, чтобы избежать его ареста, помог ему нелегально выехать в Западную Германию. Кроме этого, в целях нашей же безопасности, он категорически, чтобы не произошло, просил никому, никогда не сообщать, где они в настоящее время находятся.

Так мы остались в другом городе и фактически в чужой стране, где все надо было начинать с нуля. Но отец был полон оптимизма, он уверенно говорил о своих планах и что скоро мы преодолеем все трудности.

Единственно, о чем я сожалела, это было то, что мой блокнот, где был записан адрес Саши, остался в том городе, там дома, в моей комнате. Я была уверена, что Саша обязательно мне будет писать, но как до меня дойдут его письма, оставалось для меня загадкой. Единственно, что было для меня утешением, так это его фотография, которую я стала беречь, как зеницу ока.

Саша

Следующая неделя прошла в ожидании чего-то. Еще и еще раз подгоняли свои парадные формы, в которой будем возвращаться домой. И, наконец, процесс пошел.

Первая группа увольняемых в запас из Поволжского региона была вызвана для оформления документов. Наступающая ночь стала временем прощания с ребятами. Мы не завидуем им, что они раньше нас будут дома. Но теперь мы твердо уверены, что и нам скоро домой.

Через несколько дней пошла вторая группа сибиряков. И вот вызывают нас, те, кто из Москвы и Подмосковья. Быстро собираемся и идем в штаб. Волнуемся, одновременно верим и не верим, что настал и наш час. В штабе собираются все те, кто прибыл сюда в далеком шестьдесят пятом.

Ранним утром садимся в машину и вперед. Последний раз проезжаем по нашему немецкому городу, кричим в ночную тишину троекратно Ура! Ура! Ура! Как будто хотим докричаться до каждого жителя, а я до своей Кэт.

Кэт

Примерно через неделю, после нашего побега, я проснулась очень рано. Как будто меня, что-то толкнуло, а в голове, как в тумане, возникло лицо моего Саши. Я поняла, что он покинул наш город и теперь счастливый едет домой. Я пожелала ему доброго пути и пожелала нам скорой встречи. Одна беда, я не знала, как мне восстановить утраченный адрес Саши и как наладить с ним переписку.

Саша

Раннее утро, машина уходит из города и въезжает на скоростную автотрассу. Сначала смотрим на дорогу, но постепенно усталость берет свое. Садимся теснее. Так будет теплее, и начинаем дремать. Известно, что для спящего человека дорога всегда покажется намного короче.

Все происходит, как в кино, только пленка крутится в обратном порядке. Проскакиваем Польшу. По моему мнению, ничего в ней такого интересного за эти годы так и не произошло. Переход границы Польша-СССР проходили как обычно.

Те же неприветливые глаза погранцов и рыскающие взгляды таможенников. Весь их вид опять говорил нам, что нет, и не будет у них любви и уважения к своим согражданам. Хоть и понимали мы это, но все-таки, они немного подпортили торжественный момент встречи с Родиной. Поезд теперь везет нас, по нашей земле на восток домой, дорогой наших отцов-победителей.

Ранним утром поезд прибывает в Москву, на Белорусский вокзал. Как только первый вагон приблизился к перрону, из него раздаются крики «Ура», то же повторяется со вторым, потом с третьим. И так со всеми до последнего вагона. Как только состав останавливается, проводники тут же открывают двери тамбура, и солдаты буквально высыпаются наружу.

Направляюсь к стоянке такси, сажусь в свободную машину, здороваюсь с таксистом, называю адрес и вперед. К дому решил не подъезжать близко. Прошу таксиста остановиться невдалеке. Хочу просто немного пройтись до своего дома, уловить свои старые забытые домашние запахи.

Вхожу в подъезд, бегом на свой этаж, достаю свои ключи, которые взял когда-то с собой, как талисман, открываю дверь и захожу в коридор квартиры. Тихо. Слышу только тиканье настенных часов.

Не успел снять шинель, как появилась встревоженная фигура отца, но увидев меня, медленно приседает на табурет. Потом опомнившись, обнимает меня. Следом за отцом просыпается вся семья и у всех на лице только восторг и радость.

Первые дни прошли в постоянных хлопотах. Надо было встать на учет в военкомате, потом получить паспорт и сдать его на регистрацию. Везде мрачные очереди и надо долго ждать, и никому дела нет, что ты отдал Родине свой долг и вернулся с честью домой. Успел навестить всех родственников и друзей, услышать все Московские новости.