Текст книги "«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го"

Глава 27

Три дня с Олесей, три дня счастья! Трудно описать словами мои чувства, когда я, позвонив в дверь, увидел любимые глаза! Три дня пролетели как один миг, миг любви. Но все, увы, заканчивается, и пришлось возвращаться на службу. Но за эти три дня мы сделали самое главное – поженились. Узнав об этом, Мартынов аж крякнул, а потом… Я думал, что у меня ни одной целой косточки не останется – так он меня сдавил в объятиях, а Зильберман, прыгая вокруг, как невоспитанная обезьяна, блажил что-то неразборчивое, но явно одобрительное! А дополнительного отдыха не дали! Редиски! Но даже это не мешало мне быть самым счастливым человеком на земле! Вернувшись к старой работе, я обнаружил, что состав группы значительно изменился. Еще до поездки в группу прикомандировали нескольких молодых ребят. Я еще жалел тогда, что познакомиться толком не успели. Оказалось, что это и к лучшему. В группе решили оставить только «стариков». Не знаю, какова причина этого, может, руководство посчитало новые проявления «попаданчества» невозможными, может, еще что. Но факт остается фактом – новых людей нам не дали. А вот бумаг, пожалуй, прибавилось. «Убил» меня рапорт одного капитана – летчика с Северного фронта. В нем он описывал встречу с «классической» летающей тарелкой, даже нарисовал ее! Увидев это, я просто обалдел! Заметив мою реакцию, Яшка и Олеся подскочили к моему столу, выпытывая, что такого интересного я нашел. Показав им рапорт, мне пришлось им рассказать, почему меня это так поразило, а потом пришлось повторять мой рассказ у Мартынова. Естественно, что-то связное на эту тему я рассказать не мог. Так, мешанина из прочитанного и просмотренного в «сенсационных» передачках. Итог закономерен: звонок по телефону и – здравствуй, подвал! Здравствуйте, «люди в белых халатах»! Хорошо, что дома Олеся смогла быстро избавить меня от головной боли, иначе совсем грустно было бы.

Так, без особых происшествий, прошел весь январь. Если верить сводкам Совинформбюро, то немцам было очень плохо. Только вот на юге они добились определенного успеха – взяли Мариуполь. Огромная территория оказалась отрезана от основных сил Красной армии, и исправить это положение никак не получалось. А у нас в группе работа шла по стандарту. Ужасно надоели все эти рапорта, не говоря уж о доносах. Хотя некоторые были довольно любопытными, написанными на высочайшем уровне. В них человека впрямую ни в чем не обвиняли, просто сообщали, что его действия вызывают неясные сомнения, и все. Но когда вчитываешься в написанное, складывается картина, что речь идет о глубоко законспирированном талантливом агенте. Я больше чем уверен, что по таким доносам люди наверняка арестованы. Талантливый мерзавец писал! Интересно, чего он добивался? Должности? Или, быть может, убирал конкурента в борьбе за женщину? Немного пофантазировав на эту тему, я, вздохнув, взялся за следующую стопку бумаг. Первое, на что я наткнулся, это почти полная копия предыдущего доноса. Поменялись имена, даты и некоторые обстоятельства. Ах да! Еще город сменился. Город? Как город? Я достал предыдущую бумагу: разница в три дня, разные города и почерки, но один стиль. Доносы были как братья-близнецы, сделавшие разные прически. Ну не бывает таких совпадений! Позвав ребят, я показал им бумаги и рассказал о своих рассуждениях, и через час совместных поисков передо мной лежало два десятка почти одинаковых бумаг из четырех городов: Куйбышева, Ленинграда, Свердловска и Тулы. Помимо стиля, их объединял еще один момент – во всех доносилось на ведущих инженеров оборонных предприятий. Не на генеральных конструкторов и начальников, а скорее на их правые руки. Еще раз просмотрев все бумаги, мы убедились, что ничего не пропустили. Я сел писать рапорт Мартынову, а Яша и Олеся пошли за папками с уже отработанными материалами, ведь вполне возможно, что найдутся еще «сюрпризы».

Как всегда, в кабинете Мартынова было жутко накурено.

– Товарищ майор, разрешите?

– А, Стасов! Заходи, заходи. Что у тебя? – Мартынов перевернул бумагу, на которой делал какие-то пометки, обратной стороной и вопросительно посмотрел на меня.

– Вот, Александр Николаевич, нашел кое-что. – Протянув бумаги, я продолжил: – Правда, не совсем то, что искал… вернее, совсем не то, но…

Прочитав мой рапорт, Мартынов бегло просмотрел доносы и, побарабанив пальцами по столу, спросил:

– Ты представляешь, что ты накопал, если все подтвердится?

– Да, товарищ майор. Очень похоже на то, что минимум на четырех стратегических предприятиях в КБ сидят агенты немецкой разведки. Причем занимают они не самые маленькие должности. Зная работу нашей системы, они, скорее всего, таким способом влияют на развал производственного процесса. Вполне возможно, что по такому же принципу действуют и в других отраслях – от армии до… – Мгновение помолчав, я продолжил: – А доносы наводят мысль на разработанный шаблон, в рамках которого они и работают. Согласитесь, что, не будь других бумаг перед глазами, начинаешь если не верить написанному, то как минимум сомневаться в человеке, на которого она написана. А значит, на местах эти люди, скорее всего, уже отстранены от работы. Даже если впоследствии разберутся, что это ложь, вред будет нанесен серьезный.

Тяжело вздохнув, Мартынов посмотрел на меня:

– Как хорошо было до твоего появления… – Он резко встал, убрал бумаги со стола в сейф. – Пошли, – и стремительно вышел в коридор.

Вначале мы направились в кабинет, занимаемый нашей группой. Там нас ожидал сюрприз. За те минуты, что не было меня, Яша с Олеськой нашли еще три подобных «письма доброжелателя». Все они были с Урала, с нового танкового завода. Увидев это, Мартынов аж в лице переменился:

– Зильберман, бегом к полковнику Бескудникову. Объяснишь ситуацию и мухой назад. А ты, Стасова, – при этом он ухмыльнулся, – продолжай перелопачивать бумаги. Все, Андрей, пошли.

Через пять минут мы заходили в кабинет Берия. Лаврентий Павлович предложил сесть за стол, а потом докладывать. Внимательно выслушав Мартынова, он переключился на меня. На половину его вопросов я не только не смог ответить, они мне и в голову не приходили! О чем-то подумав пару минут, Лаврентий Павлович встал и подытожил, причем по его лицу было заметно, что наше сообщение его очень сильно взволновало:

– Да, товарищи… Плохие вести вы принесли. Похоже, что вы правы. В таком разрезе на подобные бумаги, – он поморщился, – мы еще не обращали внимания. Видимо, зря! Продолжайте работу, а вам, Стасов, объявляю благодарность.

– Служу трудовому народу! – Я вытянулся.

– Хорошо служите, товарищ старший лейтенант. Идите, продолжайте работать. А вы, товарищ майор, задержитесь.

Вернувшись к себе, в первый момент подумал, что ошибся кабинетом. Свободный стол был только один – мой. За остальными сидели незнакомые чекисты, «разбавленные» Яшей и Олесей. В кабинете стояла тишина, нарушаемая только шелестом бумаг. «Ну ни фига себе! – ошалело подумал я. – Как быстро в работу людей включили!» И сам, достав из сейфа папку, принялся изучать бумаги. Уже поздним вечером пришел Мартынов – усталый, но довольный! Оглядевшись, он громко сказал:

– На сегодня все! Все свободны, кроме Стасовых и Зильбермана.

Дождавшись ухода остальных сотрудников, он уселся прямо на один из столов и потер руки:

– Эх, закрутилось, завертелось! Завтра все отбываем в командировки в составах новообразованных комиссий: я – в Тулу, Зильберман – в Куйбышев, Стасова – в Свердловск, а ейный муж – в Ленинград. По поводу последнего назначения я был против, но руководство решило именно так. Ваша задача – всемерно помогать работе комиссий на месте, используя свои наработки в работах с документами, изучить служебные, докладные и другие записки сотрудников предприятий, на которых будете работать. И не только изучить самим, но и, при нужде, подсказать коллегам, на что обратить внимание. Специально для тебя, Андрей. Постарайся никуда не влипнуть. Я тебя как старший товарищ прошу! Уж очень ты неприятности собирать любишь. Как ни странно, но товарищ нарком разрешил тебе при необходимости выезжать к линии фронта. Но, – он поднял палец, – только в случае крайней необходимости, и не в первый эшелон. Но будь моя воля, – он аж зажмурился от удовольствия, видимо, представив себе эту картину, – ты бы из этого здания вообще не выходил.

Тяжело вздохнув, он закончил:

– А теперь давайте по домам. Собирайте все что нужно, в восемь утра быть здесь, получаем документы, и на аэродром, только ты, Олеся, на поезд. Все, идите.

Интерлюдия.

Из донесения начальника Айнзацкоманды 6, штурмбаннфюрера СС, доктора Эрхарда Крогера от 10.01.1942 г. начальнику Айнзацгруппы Ц бригадефюреру СС и генерал-майору полиции, доктору Томасу Максу, одновременно возглавлявшему полицию безопасности и СД Украины.

«…Таким образом, по итогам допросов старшего лейтенанта ГБ Спиридонова А.С. можно предположить следующее:

1. Сталин организовал совершенно новую, подотчетную только ему, но номинально входящую в структуру НКВД спецслужбу. Что косвенно говорит об отсутствии единства в правительстве большевиков.

2. Если верить показаниям Спиридонова, то сотрудники данной организации пользуются неограниченным доверием как лично Сталина, так и приближенных к нему лиц. Что косвенно подтверждается отношением к Стасову армейского комиссара 1 ранга Мехлиса.

3. По некоторым внешне незначительным деталям, выявленным в процессе допроса, можно сделать осторожный вывод о том, что сотрудники данной спецслужбы либо сами владеют неустановленными мистическими знаниями, либо используют привлеченных специалистов, обладающих ими. Об этом говорят некоторые детали разговоров, слышанных Спиридоновым.

4. На сегодняшний день нам достоверно известен только один сотрудник данной службы, некий старший лейтенант ГБ Стасов Андрей Алексеевич. Мною сделан запрос на поиск информации о данном сотруднике.

Из телефонного разговора начальника Главного Управления Имперской Безопасности (РСХА), обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха с бригадефюрером СС, доктором Томасом Максом:

«…эта информация действительно интересна. Немедленно отправьте в Берлин Крогера с этим русским. Сами же на месте узнайте все, что возможно, о целях и итогах инспекции русских. Перетрясите всю Украину, но найдите информацию о новой службе русских. Я надеюсь на вас, Томас…»

Приехав с утра в управление, я, как говорится, вмазался «фейсом об тейбл». Задерганный Мартынов мне сообщил:

– Ты никуда не едешь, Стасов! Не делай возмущенное лицо! Я сам ни черта не понимаю! Пока продолжай заниматься с бумагами, и не забыл, кто имеет право тебя куда-либо отправить?

– Не забыл, товарищ майор! Это товарищи Берия, Меркулов и вы. – Мне ТАК стало обидно, что просто затрясло. – Значит, вы все работать, а я здесь хреном груши околачивать?

– Не забывайтесь, товарищ старший лейтенант! – зло рявкнул Мартынов. – Идите и работайте! Вам все ясно?

– Так точно, товарищ майор! Все ясно! Разрешите идти?

– Идите.

Уселся в кабинете над очередной папкой, а сосредоточиться не могу, ну хоть убей! В конце концов взял себя в руки и зарылся в бумаги. Кстати, я забыл спросить у Мартынова, почему среди бумаг столько доносов стало? Если раньше они попадались довольно редко, то теперь добрая половина! Или мы зарекомендовали себя как реальная аналитическая группа, которая может выловить что-то важное там, где пропустят другие? Если да – то это и льстит, и пугает. Ответственность возрастает на порядок, хотя она и так немаленькая. Черт, есть захотелось! Посмотрел на часы и чуть не упал со стула – ни фига увлекся, четыре часа дня! Все, бегу в столовую, что-нибудь да перехвачу. Только убрал бумаги в сейф и подошел к двери, как зазвонил телефон. Вот же гадство! Пожрать не дадут! Раздраженно взял трубку:

– Старший лейтенант Стасов, слушаю вас.

– Стасов, вас вызывает товарищ Берия, срочно!

– Слушаюсь. – И услышал короткие гудки.

Черт! Поел! Почти бегом добрался до кабинета Лаврентия Павловича. Не успел открыть рот, как мне сказали заходить. Войдя, я доложился о прибытии и остался стоять смирно в ожидании дальнейших распоряжений, осматриваясь одними глазами. В этот раз Лаврентий Павлович был не один. За столом сидели еще трое незнакомых мне чекистов – полковник и два капитана.

– Присаживайтесь, Стасов, – Берия махнул рукой. – Не изображайте службиста, у вас все равно не получится.

Присев за стол, я настороженно стал ожидать продолжения разговора, рассматривая соседей, стараясь сделать это незаметно. Полковник был плотный невысокий мужчина лет тридцати пяти на вид, с простым, незапоминающимся лицом. А вот руки у него были примечательными – неестественно крупные предплечья и кисти. Такие кисти рук я видел у некоторых баскетболистов (которые играючи обхватывали половину баскетбольного мяча), но почему-то мне они показались руками хирурга. Капитаны были немного постарше меня. Крупные, накачанные парни с холодными, уверенными взглядами. Посмотрев на них, я сразу понял, почему некоторых сотрудников спецслужб называют «волкодавами». Это были именно «волкодавы», спецы, способные скрутить любого противника за доли секунды. И на кой я здесь нужен? Не по мою же душеньку эти монстры? Я аж поежился, до того неуютно мне стало под их взглядами. Недолгое молчание прервал Берия, с интересом разглядывавший всех нас:

– Стасов! С этой минуты и до окончания выполнения задания вы поступаете в полное распоряжение полковника Иванова. Суть задания и ваши обязанности он разъяснит вам позже. Все свободны!

Глава 28

Покинув кабинет Лаврентия Павловича, я вопросительно посмотрел на полковника с «волкодавами», которые все это время не произносили ни слова. Полковник отсутствующим взглядом посмотрел на часы и неожиданно высоким «витасовским» голосом сказал:

– Зеленая «эмка», центральный вход, пять минут. – Потом посмотрел на мое непонимающее лицо и, мягко улыбнувшись, продолжил: – Время пошло.

Только теперь до меня дошло, что это всерьез. Через пять минут я подбегал к зеленой «эмке», у которой стоял мой новый начальник.

– Молодец. Успел. – Он открыл переднюю, правую, дверь. – Садись вперед, сейчас двинемся.

Я ошалел еще больше. Давным-давно заметил, что советские, а потом и российские военные любят сидеть на переднем сиденье. Хотя во всем мире важнее сидеть на заднем. Как только я захлопнул дверь, машина сразу тронулась, за рулем сидел один из «волкодавов».

– Гадаешь, почему я сел позади? – Голос «Витаса» заставил меня вздрогнуть. – Чтобы ты не ломал голову, объясню. Хочу вздремнуть, а сзади это делать удобнее. Расслабься, старлей, ехать долго. – И замолчал. А через минуту раздалось посвистывание, уснул. Бляха-муха! Да кто он такой? Кто они такие? И на фига я им нужен? Черт, гадай, не гадай – все равно, пока сами не скажут, ничего не пойму. Придя хоть к какому-то выводу, я успокоился и уставился на дорогу.

Часа через два, когда дорога уже изрядно надоела, мы наконец приехали. Целью нашего путешествия оказалась небольшая база в лесу, охраняемая крепкими ребятами в форме НКВД. Внешне база выглядела какой-то неприметной и несерьезной: высокий, окрашенный зеленой краской деревянный забор, зеленые же ворота с красной звездой посередине, немногочисленная охрана. Но мысли о несерьезности сразу вылетели из головы, когда мы въехали внутрь. Метрах в пятнадцати от ворот, чуть правее продолжающейся дороги, я увидел настоящий ДОТ, вернее его бетонный колпак, из центральной бойницы которого торчал серьезный ствол, явно не пулеметный. Территория от забора в глубь базы (та ее часть, которую я увидел) была вся просто запутана колючей проволокой и «путанкой», не хватало только «егозы». Вдоль этой «полосы отчуждения» виднелась протоптанная дорожка, по которой шли два бойца, вооруженные автоматами, со здоровенным овчаром на поводке. Показав документы и наши лица появившемуся будто из-под земли сержанту, мы поехали дальше. Дорога петляла между деревьев, каких-то домиков и строений, изредка встречались небольшие группы людей, разномастно одетых, но с оружием, в руках или на груди. Чем больше я видел, тем больше мне это все напоминало базу спецназа. Во всяком случае, такой я себе ее и представлял.

– Товарищ полковник, так вы ОСНАЗ? – спросил я, повернувшись назад.

– Да, старлей. ОСНАЗ. Центр, так сказать, повышения квалификации «горлорезов», – отвечал он голосом, ничем не напоминающим голос «Витаса». Нормальный, приятный баритон, издевался, что ли? – Да и не полковник я, майор, как твоя «мамка» Мартынов. Некоторое время тебе придется побыть у нас, кое-чему сам поучишься, нас поучишь, если найдешь чему. – Он грустно ухмыльнулся. – Вокруг твоей фамилии начались странные движения, поэтому и решили, что твое нахождение здесь будет более уместным и безопасным. Ладно, – оборвал он сам себя, – сейчас доедем, перекусим, тогда и поговорим нормально.

– Запомни. Как минимум на ближайший месяц старший лейтенант Стасов находится в Ленинграде, а ты – лейтенант Иван Васильевич Петров. – Разговор с майором продолжился после сытного обеда, в небольшом кабинете, расположенном в длинном доме, напоминающем казарму. – Первоначально хотели просто спрятать тебя «поглубже». – Он усмехнулся. – Но решили, что это не целесообразно. Поэтому ты становишься курсантом центра переподготовки ОСНАЗа. Будешь учиться сам и учить других.

– Я-то чему научить могу? – Мне стало интересно. – Я ведь по сравнению с вашими ребятами теленок!

– Чему учить? – Майор усмехнулся. – А хотя бы работе с бумагами. Орлы-то в основном только убивать качественно умеют. Вот скажи, какие твои впечатления от центра? Самые первые?

– Мне кажется, что въезд у вас неправильно сделан.

– Как это? – Майор аж подался вперед. – Поясни!

– Можно листок и карандаш? – Взяв нужное, я принялся черкать на листке схему. – Вот, смотрите, товарищ майор. Вот ворота, вот ДОТ, который я заметил. Там ведь орудие и пулеметы? – После его кивка продолжил: – Если кто-то решит прорваться, то особых проблем у него не будет. Набираешь скорость, сносишь ворота, и прямая дорога открыта. Машину, идущую на прорыв, можно и заминировать. Да куча вариантов будет. А если перед воротами и за ними сделать так, – я набросал схему, – то движение транспорта будет с минимальной скоростью, и даже взрыв не принесет нападающим никаких дивидендов. А дорожку выставить из бетонных блоков, будет быстро и надежно.

Несколько минут майор смотрел на рисунок, что-то прикидывая про себя, потом откинулся на спинку стула и спросил:

– В будущем все владеют подобной информацией? – А увидев мой ошалевший взгляд, засмеялся: – Я в курсе, кто ты, но только я. Понял? И все же, все владеют подобными знаниями?

– Понимаете, товарищ майор, я, мягко говоря, не специалист. В свое время отслужил срочную, ничего особенного не знаю. Так – что-то читал, что-то слышал. Кое-что видел сам. Никакой системы, нахватался отовсюду помаленьку, и все. А так у нас, вернее у них… – Я окончательно запутался и, мысленно плюнув, продолжил: – В том времени так защищаются от террористических атак. Подобного типа «змейки» и отстойники из бетонных блоков ставят у ворот и проездов в стратегических местах.

– Ну вот, Иван. А ты спрашивал, чему учить будешь! – Майор довольно улыбнулся. – В том числе и таким «мелочам», нам все пригодится! И вот еще что. У нас не принято по званиям обращаться. Либо по имени-отчеству, либо по прозвищу. Меня зовут Сергей Петрович, прозвище «Бах». – Посмотрев на меня, улыбнулся и пояснил: – С детства взрывать люблю. Ладно, – он хлопнул ладонью по столу, – это все лирика. Сейчас переодеваться в соответствии с новым званием, обустраиваться и отдыхать. А завтра – добро пожаловать в наш дружный коллектив!

– Разрешите еще один вопрос? – Дождавшись кивка, я продолжил: – А почему у вас голос был, такой, гм, странный?

– Хотелось посмотреть на твою реакцию в разных ситуациях. – Он улыбнулся: – Видел бы ты свое лицо! На то и расчет – полное несоответствие голоса и внешности, ты и «потерялся». Ладно, пошли!

Уже две недели я находился на базе. Эти дни были, пожалуй, самыми насыщенными в моей жизни. Столько нового и интересного, что голова кругом идет. Да и тяжело было, чего уж скрывать. Как бы там ни было и как ни крути, я – кабинетный работник, а «Бах» нагрузил меня по полной. От стрелковой подготовки до минно-взрывного дела. На мои слабые попытки возражения Сергей Петрович отвечал с довольной улыбкой:

– Ничего, ничего, поучишься! Лишними знания и навыки не бывают! Нет, если ты, конечно, не хочешь заниматься, то да. Я освобожу тебя от занятий, и добро пожаловать под домашний арест, без права выхода из дома. Не хочешь? Тогда отставить разговоры, и на занятия! Бегом!!!

Вот и занимался я со всеми. В итоге даже нравиться стало. Даже рукопашный бой, на котором инструктор «Конь» долбил меня, как тренировочное чучело, но прогресс был (так говорили другие «груши» «Коня»). Кстати, «Конем» его прозвали за силу удара, говорили – врежет, как конь копытом… В процессе учебы оказалось, что я довольно много знаю разных «хитрушек» – спасибо книгам и Интернету! Во время занятий вспоминалось то одно, то другое. Приходилось бежать к «Баху» и рассказывать (он категорически запретил рассказывать такие вещи другим до его одобрения), а потом проверять это на практике. Кое-что из моих «откровений» оказалось чушью, но большая часть пошла на «ура». Иногда «Бах» долго чесал затылок в сомнениях, а иногда – не дослушав, несся на полигон, где отводил душу с разной взрывчатой гадостью. Один раз приезжали «люди в халатах» и вытягивали из моей многострадальной головы какие-то подробности, необходимые Сергею Петровичу. Короче, мне было очень интересно. Отравляли всё это только мысли о «шевелениях» вокруг меня. В попытке поговорить об этом я нарвался на приказ не забивать себе голову и на дополнительные занятия по ОФП и «рукомашеству». Через месяц такой жизни я почувствовал себя если не «рембой», то очень близко к нему. Посмеявшись над моими рассуждениями, «Бах» включил меня в сводную группу выпускников, сдающих экзамен. Экзаменаторами оказались коллеги из частей оперативного назначения и охраны спецобъектов, всего батальон. Как я понял, им тоже нужны тренировки, а на ком лучше тренироваться, как не на ОСНАЗе? Блин. Как же я проклинал свою самоуверенность! По результатам недельных учений я осознал, что из разряда «телят» за этот месяц перешел всего лишь в разряд «щенков». Нет, я не свалился и не хныкал! Мужики из группы тоже ничего не говорили, но я-то все понял! Поэтому, вернувшись на базу, попросил майора продолжить занятия. О своей работе с бумагами я и не вспоминал, до такой степени мне нравилось все, чем я теперь занимался. Так, «в трудах и заботах», пролетела зима.

Единственное, чего мне не хватало, – это присутствия Олеси. Чем больше я тосковал о ней, тем больше нагружал себя на тренировках. Я знал, что у нее все нормально (ее письма мне регулярно передавали, как и ей мои), но невозможность увидеть ее, прикоснуться, да просто поговорить выматывала очень сильно. Наконец, 20 марта, когда я с очередной группой готовился к прохождению полосы препятствий, меня вызвали к «Баху».

Войдя к нему в кабинет, я увидел сидящего рядом с ним незнакомого капитана, поэтому доложился полуофициально (наедине «Бах» очень этого не любил):

– Товарищ майор, вызывали?

Тот покосился на капитана и, улыбнувшись, ответил:

– Вызывал, вызывал, Андрей. Закончились твои каникулы, вот, за тобой приехали, – он кивнул на капитана. – Иди, переодевайся в свою форму и возвращайся. Лейтенант Петров умер, а старший лейтенант Стасов – вернулся!

В каптерке, куда в специальном мешке я сдал свою форму, возникла неожиданная проблема: форма стала мне мала! Гимнастерка трещала на груди и в плечах, а брюки отвисали на похудевшей заднице и сваливались без пояса. Старшина, заведовававший не только этой каптеркой, улыбаясь, успокоил меня:

– Ничего, ничего! У нас это не в первый раз, поэтому все есть. – С этими словами он достал мне новый комплект формы, подошедший мне идеально. – Удачи вам, товарищ старший лейтенант!

– Спасибо, старшина, и за форму, и за пожелание! – и направился к Сергею Петровичу. Тот, окинув меня оценивающим взглядом, сказал:

– Ну вот, теперь нормально. Как вижу, ты чем-то понравился «Хомяку», форму он тебе хорошую подобрал. Ну, давай прощаться, старлей. Надеюсь, что время, проведенное у нас, ты не считаешь потерянным?

– Да вы что? Товарищ майор! Как вы подумать такое могли?! Я вам так благодарен! – Аж задохнувшись от обиды, я не знал, что еще сказать.

– Ладно. Ладно, не обижайся. – Майор хлопнул меня по плечу: – Шагай, «Вредло», вас ждут.

Через полчаса, преодолев сделанную по моим советам «змейку», мы уже ехали в Москву на привычной «эмке». За рулем сидел сам капитан, который все косился на меня, а потом спросил:

– Познакомимся? Я – Орлов Юрий Викторович, новый сотрудник вашей, «мартыновской», группы. Можно просто Юра.

– Стасов Андрей Алексеевич, можно Андрей или «Вредло».

Тот, улыбнувшись, спросил:

– А почему осназовцы тебе такое прозвище дали странное?

– Да… – я досадливо поморщился. Полученное прозвище меня жутко раздражало, а на базе все тащились, называя меня только так. – Брякнул однажды, вот и прицепилось.

Вспомнив день обретения прозвища, я улыбнулся. Тогда я с очередным выпуском бегал по лесу от роты «конвойников». Нагрузили нас тогда по-зверски – мешки были больше нас размерами. На одном из привалов я, вспомнив старый фильм, брякнул, что, «судя по весу мешков, мы временно заняли должность лошади, а сокращенно – ВРЕДЛО». С того момента, отсмеявшись, ребята только так меня и называли. Когда я пришел к «Баху» с просьбой о замене прозвища, он сначала посмеялся, а потом, став серьезным, объяснил:

– Тебе гордиться нужно, а не возмущаться. Ты теперь стал своим. Обрати внимание – СВОИМ! Именно так, тебя приняли, можно сказать, в семью и дали «семейное» имя. Многие его не зарабатывали, а ты приглянулся. Так что иди, «Вредло». – И он расхохотался.

Да, хорошие это были месяцы, а теперь – опять к бумагам. Не хочу, а придется. Так мы и доехали до Москвы, болтая о всякой ерунде. Войдя в кабинет Мартынова, я с неким форсом козырнул и доложил:

– Старший лейтенант Стасов из командировки прибыл! – И заулыбался, увидев удивленный взгляд Александра Николаевича.

– Ну ты и кабан стал, Андрей! – Он обошел вокруг меня. – Мне говорили, что ты занимаешься со всеми, но такого результата я не ожидал. Молодец! – Он обнял меня, усадил за стол и продолжил: – Мы наконец-то разобрались с шевелениями вокруг тебя. Коротко говоря, немцы посчитали тебя доверенным лицом самого товарища Сталина и попытались собрать информацию о тебе и группе в целом. У них мало что получилось, но про группу они знают точно. Предателя мы нашли, но один ли он? Теперь продолжим нашу работу, но будем предельно внимательными и аккуратными. А теперь иди к ребятам, соскучились все по тебе, особенно одна дама!

Пулей долетев до нашего кабинета, я утонул в глазах любимой, а потом чуть не помер в объятиях чертова Зильбермана!

Интерлюдия. Москва, Лубянка, кабинет наркома внутренних дел, вечер 21.03.1942 г.

– Что можете сказать про Стасова? В первую очередь меня интересуют личные впечатления. – Берия внимательно посмотрел на майора Иванова. – Вы могли наблюдать его длительное время в специфичной обстановке, поэтому ваше мнение весьма интересно.

Сидящие напротив майора Мартынов и главный контрразведчик Федотов (начальник 2-го управления, комиссар государственной безопасности 3-го ранга) с интересом ждали рассказа.

– За время нахождения в моем центре… – Иванов откашлялся и продолжил: – Стасов зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Курс обучения проходил не просто хорошо, а очень хорошо. Особенно с момента, когда сам осознал степень своей реальной боевой подготовки. Переключение с кабинетной работы на работу «в поле» принесло еще немало полезного. Видимо, в очередной раз сработали определенные ассоциативные ряды. Мы получили значительное количество важной информации, по, как он говорит сам, «контртеррористической» работе. Сейчас физическое состояние и подготовка Стасова позволяют при определенной доле везения противостоять одному-двум противникам. При обычных условиях его можно включать в любую группу, обедню он не испортит. С точки зрения личностных, моральных качеств с ним, на мой взгляд, тоже все в порядке. Я бы с ним в разведку пошел, – Иванов усмехнулся, – прозвище он честно заработал.

Тут уж улыбнулись все находящиеся в кабинете, не исключая и Лаврентия Павловича.

– Да уж, назвали же – Вредло! – Берия усмехнулся снова. – Шутники у вас, однако. И все же, какие рекомендации вы можете дать по Стасову?

– Мне кажется, товарищ нарком… Нет, я уверен, что Стасову, по его психотипу, полезна периодическая моральная встряска, сопряженная со сменой обстановки. С помощью этих мер можно значительно повысить КПД его работы.

Берия повернулся к Мартынову:

– Александр Николаевич, вы согласны с Ивановым?

– Да, товарищ нарком, полностью согласен. Максимальную пользу в работе с бумагами и медиками он приносил именно после «приключений» в Волновахе и Золотоноше.

– Товарищ нарком! – вмешался Иванов. – В отчетах, составленных инструкторами центра, отмечался еще такой субъективный фактор, как удачливость Стасова. Неоднократно замечены ситуации (во время выполнения Стасовым учебных заданий), когда он выполнял их только с помощью такой эфемерной штуки, как удача. Ничем другим объяснить некоторые случаи нельзя. А в нашем деле удача – не последнее, что требуется. Конечно, этот показатель у него не самый высокий из наших спецов, но отметить его мы были обязаны.

– Интересно, очень интересно… – Берия в задумчивости отстукивал пальцами какой-то ритм на подлокотнике кресла.

– Петр Васильевич, – обратился он к Федотову, – а что вы скажете?

– Я согласен с товарищами, – Федотов улыбнулся. – По итогам домашних наблюдений можно подтвердить выводы майора Иванова. Да и осторожней теперь Стасов станет. Завтра он узнает от супруги о беременности, сами понимаете. – И он развел руками.

– Да, – Берия кивнул. – Ребенок – это аргумент. Значит, завтра я докладываю товарищу Сталину, что мы включаем Стасова в предстоящую операцию. Вы сможете обеспечить безопасность, Петр Васильевич?

– Стопроцентной гарантии дать невозможно, Лаврентий Павлович, но максимально возможную – обеспечим!

– Хорошо, на этом и закончим. Всем спасибо, товарищи, вы свободны.