Текст книги "Согласно параграфу второму"

– Где именно вы гуляли? – Ковальский не унимался и продолжал сверлить М. взглядом. Конрад в разговор не вмешивался и скрестив пальцы, делал вид, что рассматривает какие-то записи в тетради.

– Я съездил в парк Солт-Бэй. – М. сейчас понимал, что даже намёка на присутствие Лины в тот момент быть не должно. – Ах, да – будто бы случайно вспомнил он – Я заходил в ресторан «Каракатица» почти ровно в полдень, перекусил там.

– Один?

– Да, один – М. старался держаться невозмутимо, не показывая своего раздражения.

– Мы можем распросить тамошний персонал, действительно ли вы там были. И если были, то правда ли один.

Это он важности нагоняет – очкарик не записывает его ответы в протокол, следовательно, это не допрос. Диктофона у него М. что-то тоже не заметил, и вряд ли он прячет его в кармане свого сюртука. Маловероятно, что его подозревают в чём-то, скорее просто надеются выудить хоть какую-нибудь полезную информацию. Он не виделся с Мельниковым два дня, а в течение прошлой недели не наблюдал ничего подозрительного. Наверняка, убийцы охотились только за Мельниковым, М. бы заметил слежку за собой.

Больше Ковальский ничего не стал спрашивать. Немного помолчав, он обратился к М. и Конраду одновременно:

– То, что произошло с вашим коллегой – вопиющий случай отнюдь не местного масштаба. В столице уже осведомлены и требуют немедленно найти убийц любым способом. Это не нападение на какого-то патрульного в подворотне, убийство вашего агента показывает, что структура всего отдела деградировала, нарушена консприация. Вместо защиты государства, построенного нашим великим президентом, от посягательств– Ковальский сделал акцент на эту часть фразы, повысив голос – вы вынуждены теперь беспокоиться о личной безопасности. В Особом отделе сейчас решается вопрос о временном отстранении вас – он повернулся к Конраду. – и ваших агентов от службы. До встречи, господа.

Он встал, поправил воротник рубашки, и быстрым шагом покинул кабинет, не закрыв за собой дверь. Конрад молча смотрел ему вслед.

– Где ты сегодня обедаешь? – спросил он наконец у М.

– Не знаю – он пожал плечами – На фоне всего этого у меня как-то пропал аппетит.

– Постарайся зайти в кафе «Олива» на соседней улице в два часа, выпьем кофе вместе. А пока надо заняться доктором Манном. – следователь достал из ящика стола пластиковую карту и протянул её М. – Это удостоверение пожарного инспектора на твоё имя. Для охраны сойдёт, они обязаны пропустить тебя на территорию жилого комплекса. Посмотри, что представляет из себя его дом, с кем он живёт. Позвони в клинику и, если он там, то отправляйся немедля и попытайся установить в его доме жучок. Если тебе удастся, то это сразу решит много вопросов.

М. приехал в район Уайт-Ривер и, остановившись неподалёку от охраняемого посёлка, заглушил мотор. Он повертел в руках карточку со своей фотографией и фальшивыми данными. Задание, в сущности, было пустяковым. Он проделывал такое десятки раз с другими людьми. Доктор Манн сейчас торчит в своей лечебнице и принимает пациента – перед тем, как отправиться в Уайт-Ривер, М. позвонил в клинику и ему ответил знакомый голос девушки-регистратора, та наивно изложила ему, всё как есть. Навряд ли планы доктора круто изменятся, здесь его точно не будет долго. Сейчас М. больше волновало, что Конрад явно что-то знает об убийстве Мельникова и хочет поделиться этим с ним . В отделе он не обмолвился об этом ни словом. Понятное дело, возможно, там уже стоит подслушивающий жучок, подобный тому, который он приготовил сейчас для Манна и следователь боится распространяться о том, что ему известно.

М. без проблем прошёл через пост охраны, предъявив поддельное удостоверение. В таких местах, огороженных от посторонних глаз высокими заборами и зелёной изгородью, покупали свои дома зажиточные люди Метрополиса. Охрана здесь работала круглосуточно, патрулируя улицы и контролируя въезды в район, а дома были снабжены сигнализацией. Поэтому взлом или даже просто попытка проникновения на такую территорию были, в принципе, невозможны. Для гостей и родственников жильцов обычно выдавались специальные пропуска. А ведь Мельников жил в точно таком же районе, отдавая большие деньги за аренду дома. Как убийцы проникли туда? Вероятно, точно также, как и сам М. прошёл сейчас охраняемый периметр, используя фальшивые документы. Автомобиль он на всякий случай оставил далеко вниз по улице и не прогадал – проходя пост охраны, он заметил, что за въездом следит видеокамера, установленная на столбе освещения. Качество съёмки у таких аппаратов обычно посредственное и его внешность тяжело будет рассмотреть в подробностях, а вот марку и цвет автомобиля, а также его номер узнать будет нетрудно. Ему повезло: дом доктора Манна находился недалеко и он быстро его отыскал. Это была довольно крупная вилла из камня,с большим передним двором, усаженным пышными яркими клумбами и альпийской горкой. М. осмотрелся, поднимаясь по ступеньками к масивным деревянным дверям. Неплохо этот врач разжился в Метрополисе, весьма неплохо. Раньше такие особняки, как этот, в Свободии М. видел только у руководителей «Партии патриотов» и крупных промышленников, и там они охранялись они ещё более тщательно. Он постучал в двери и ему открыла женщина, лет пятидесяти на вид. Он показал ей карточку, которую держал наготове и представился:

– Инспектор службы пожарной безопасности Юрий Воронов. Я проверяю наличие средств пожаротушения в домовладениях в данном районе.

– Здравствуйте. – женщина поздоровалась, рассматривая удостоверение. – К сожалению, владельца дома сейчас нет, я его домработница. Но вы можете пройти, я вас проведу и покажу, у нас всё в порядке.

Она не боялась пускать его в дом, т.к полагала, что пройдя охрану и имея удостоверение государственного чиновника, он не представляет никакой угрозы. «Возможно, также просто пришли и убийцы к дому Мельникова» – М. не покидала эта мысль. Служанка быстро провела его через гостинную, затем миновав обеденную комнату, они оказались в обширной кухне. Обстановка в доме была не менее роскошная.

– Вот наш огнетушитель – он указала на маленький красный баллон, висевший в углу на стене, рядом с которой находилась газовая плита. – Всё по правилам.

Он подошёл и снял его со стены, держа в кулаке наготове крохотное подслушивающее устройство. Сделав вид, что осматривает огнетушитель, он прилепил крохотный жучок изнутри раструба.

– Я заметил, у вас есть камин в гостинной – чинно заявил он – Но я не заметил там огнетушителя. Согласно своду правил, он должен быть там – Разумеется, он врал, никаких пожарных правил он в жизни не читал, как, собственно, и эта женщина.

Домработница заметно забеспокоилась.

– Вы знаете – замялась она – Мы его совсем не зажигаем, он здесь больше для красоты.

– Покажите, я должен убедиться, заодно проверю дымоход.

Второе устройство он спокойно прикрепил к внутренней стенке камина и люди, которые будут находиться в комнате, не смогут его заметить. Здесь весьма удачно находился телефон, таким образом все разговоры будут прослушиваться. А жучок на кухне передаст всё, что происходит там и в столовой. Дело было сделано. Он сказал служанке, что всё впорядке и претензий к ним не имеет. Она проводила его к выходу, обрадованная тем, что он не выписал никакого штрафа и даже не намекнул на взятку.

К часу он вернулся в отдел. Конрад беседовал у себя с каким-то незнакомым мужчиной. Увидев М., который заглянул к нему в кабинет, он кивнул, дав знак, что скоро закончит. М. подождал его в коридоре, и когда тот вышел, попрощавшись с незнакомцем, они отправились на улицу.

Как только они вышли из здания НСБ, следователь остановился, оглядываясь, словно решая куда идти. Устало вздохнув, он предложил пойти не в «Оливу», а в китайскую чайную, расположенную совсем в другой стороне.

– У нас большие неприятности, М. Я не могу вольготно обсуждать то, о чём я вам сейчас поведаю. Вы ведь понимаете?

Он кивнул:

– Да, господин капитан.

– Хорошо. Я давно с вами работают и не сомневаюсь в вас и вашей преданности нашему делу. Я всегда предугадывал действия других людей на шаг вперёд, но теперь, к сожалению, понятия не имею, что может произойти с нами.

При этих словах М. насторожился. Никогда до этого он не видел своего начальника в таком упадке духа. Прежняя твёрдость и властная манера речи сменились усталым видом и голосом,в котором плохо скрывалась тревога.

В чайной, находившейся в полуподвальном помещении, было жарко и довольно многолюдно. Обедавшие здесь посетители шумно разговаривали и вокруг стоял гомон из голосов на разных языках. Они прошли в самый дальний конец зала, где были свободные столы и сели за один из них. Заказав две чашки черного чаю, следователь начал свой рассказ.

– Я не сталкивался с таким прежде, но всегда знал, что это может произойти. Я имею ввиду смерть одного из нас – пояснил он. Его голос, казалось, теперь был ещё ниже, М. присел поближе, чтобы лучше его расслышать среди шума этой забегаловки. – Мне запретили распространяться о том, что я услышал вчера от оперативников Особого отдела и вмешиваться в расследование. Но Мельников был не просто нашим коллегой, а настоящим другом, бывшим с нами практически с самого начала. Я считаю, вы должны знать, как он погиб.

– Так – М. стало не по себе.

– Сепаратисты из т.н «Армии освобождения Мореи» каким-то образом установили личность Мельникова и его домашний адрес. Жена Алексея была в состоянии шока, его убили прямо у неё на глазах, их сын тоже стал свидетелем этого варварского преступления. Основные показания дали охранники, видевшие убийц – их было двое, плюс на их улице установлена видеокамера, под обзор которой как раз попадает и дом Мельниковых. Эти люди абсолютно не скрывались, не прятали лица. Ориентировка на них сейчас у каждого полицеского. В час дня они прошли охрану под видом-рабочих кабельщиков, их досмотрели, но никакого оружия при них не нашли. До этого у Мельникова несколько раз выходил из строя телефон и он вызывал рабочих, поэтому, наверное, у него и не возникло никаких подозрений. Затем, как показала запись с камеры, один из убийц достал из клумбы перед домом мелкокалиберный пистолет, который, по-видимому, был спрятан там заранее. Они постучали в дверь, открыл сам Алексей. Он провёл их на задний двор, где они и убили его одним выстрелом в голову. Жена с сыном в это время были там, они собирались жарить стейки или что-то в этом роде. В доме они оставили бумагу с устрашающим посланием. Не знаю, как там было написано дословно, что-то типа «Военно-полевой суд Мореи приговорил к расстрелу», вы в курсе, они любят всякую такую чепуху. Выстрела никто не услышал – пистолет малого калибра с самодельным глушителем. Поэтому убийцы спокойно, и глазом не моргнув, вышли с территории района, сели в машину и уехали.

– А кто спрятал для них оружие? Этот момент ведь должен был попасть на камеру. -предположил М.

– Это так, но убийцы оказались далеко не глупы. Записи с камеры хранятся на диске в течение пяти суток, затем компьютер стирает их, чтобы освободить место для новых. Также работают все камеры в этом городе и сепаратисты об этом знают. Неделя – самый большой срок хранения информации. Они пронесли и спрятали пистолет задолго до убийства, завернув его в пакет и прикопав в клумбе. Сейчас будут допрашивать всех садовников, скорее всего это дело рук кого-то из них. – отпив из чашки немого чая, он, вздыхая, добавил – Да, а ведь раньше, в то жаркое время, всё было куда проще. Брали заложников из числа именитых горожан, помещали их в лагерь и через сутки жители сами выдавали любых бандитов. Теперь так нельзя, правила изменились, дескать, официально-то антитеррористическая операция в Морее объявлена успешно завершённой. Хорошо, наверное, распоряжаться из столицы, не ведая, что происходит в реальности за три тысячи километров от их кабинетов.

М. впервые услышал, как Конрад критически отзывается о действиях властей. Да и вообще, никогда до этого они не общались в такой обстановке, не в рамках службы. Он видел, что следователь усиленно пытается скрывать своё напряжение. Он боялся. Да, агенты НСБ погибали и ранее, но это происходило редко и,всегда во время трудных операций, когда повстанцы ещё имели много сил, а система противодействия им была недостаточно отлажена. Такого, чтобы сотрудника НСБ, одной из самых влиятельных структур, легко убили прямо в собственном доме, не было никогда. Естественно, М. сам испытывал страх: сейчас в этом огромном городе он ощущал себя будто в захлопнувшейся мышеловке. Бежать с семьёй, переехать в другой дом, сменить адрес? Но что это даст? Они всё равно найдут его в любом другом месте, если им хоть что-то известно о нём. Можно уехать из Мореи, но только по указанию сверху, и пока неизвестно, когда и что они там решат. Пока они примут ответные меры, его раз десять успеют убить. В первые годы своей службы в этом месте он рассматривал смерть, как некий несчастный случай, свойственный его профессии. Она настигала агентов и полицейских внезапно, когда боевики, застигнутые врасплох, пытались дать отпор. Сейчас же смерть словно стояла у него за спиной, следовала по пятам, дыша ему в затылок, от неё нельзя было скрыться. Прятаться, бесконечно озираться по сторонам, спать с пистолетом под подушкой было бессмысленно. Мельникова ухлопали на его же заднем дворе, не помогли ни охрана, ни оружие, которое у него дома, конечно, было.

– У вас есть соображения, как они вышли на Мельникова? – М., наконец, задал главный волнующий его вопрос.

Конрад отвёл взгляд в сторону:

– Они просочились в наше ведомство. Пока нет прямых доказательств, но без информатора у них бы не получилось. Это была показательная акция. У всех в первый же момент назрел вопрос, почему их боевики так заморочились? Ведь риск провалиться у них всё-таки был. Да, зная о нём всё, они могли выследить его на улице и убить в более удобном месте. Таким образом, они как бы заявили нам – «Теперь мы можем достать вас где угодно. Мы будем убивать вас в ваших же домах». На счёт именно нас с вами – не рассчитывайте на перевод отсюда куда-нибудь подальше в безопасное место. Целое ведомство под угрозой, они не будут расформировывать его полностью. Само собой, они пришлют ещё людей, будут пытаться как-то обезопасить остальных, проводить расследование и искать источник утечки информации. У вас будет новый напарник, возможно уже в ближайшие дни.

Обеденное время подходило к концу и чайная незаметно опустела. М. потянулся к бумажнику, чтобы оплатить заказ, но Конрад опередил его, кинув на стол купюру для официанта.

– У меня ещё есть дела. На сегодня вы свободны, я советую вам обезопасить семью. Арендуйте для них дом где-нибудь в глуши, придумайте что-нибудь – он надел пиджак и собирался было отправиться к выходу, но вспомнил и добавил – Завтра намечается кое-что. Тот человек, что был у меня на приёме, за вознаграждение сообщил о подпольной типографии в Северо-Восточном районе. Полиция нагрянет туда утром, вы поедете с ними, осмотрите там всё, ни один из этих печатальщиков не должен улизнуть – он пожал ему на прощание руку и ушёл.

М. остался сидеть за столом один, размышляя над тем, что рассказал ему следователь. Завтрашнее задание его не волновало, типография, как обычно, окажется халупой, где пара оборванцев печатает листовки, поносящие Фримана. Тот очкарик утром правильно сказал – НСБ сейчас не может обезопасить саму себя, в ведомстве начнут подозревать всех подряд, доверять нельзя никому. И Конрад прав, среди них кто-то точно сливает информацию террористам. Однако кто именно? НСБ не маленькая конторка, в одном только управлении работают десятки людей, столько же в следствии, а также разные аналитические отделы, служба кадров, экспертные бюро, инспекция изоляционных центров и т.д. Вспомнив о последней, М. вдруг пришла на ум совершенно неуместная на данный момент мысль – в памяти всплыл рассказ Лины об её умершем муже. Изоляционными центрами для более нейтральной окраски с недавних пор стали именовать концентрационные лагеря, состовшие в ведении НСБ. А их инспекция являла собой отдельное учреждение, которое также непомерно разрослось, обладало большим штатом и сложной структурой. У М. был доступ в архив, который размещался здесь же, в здании главного управления, и у него возникло желание разузнать подробности об этом человеке. Он не поверил вчера рассказу Лины, едва ли её муж мог просто так попасть в НСБ из центра для военнопленных. Наиболее вероятно, что он примкнул к сепаратистам, затем был захвачен в плен военными, а потом передан в руки НСБ. Отыскать его дело можно хоть сейчас, это займёт полчаса максимум. А надо ли ему это? Скорее да, ему захотелось узнать побольше о прошлом этой женщины, а её муж был частью той жизни.

М., после недолгих раздумий, всё-таки решился и отправился в архив. Однако, там он быстро понял, что сильно переоценил свои возможности. Он знал только фамилию этого человека, а дела были рассортированы по годам. Он потратил порядочно времени на поиски, секретарь архива, как назло, обратил на него внимание, и пару раз подходил, предлагая помощь. Зная примерные даты тех событий, М. всё-таки отыскал две папки с фамилиями Редеккер. Первую он сразу откинул – возраст человека был преклонный, а в строке «профессия» значилось «повар». Вторая была на некоего Арнольда Редеккера, в профессии указано «военный (офицер)», её содержание было очень скудным. На фотокарточке был запечатлён молодой мужчина, лицо его было довольно худым, но имело красивые мужественные черты. М. пальцем двигал вниз по строкам и графам. Да, тут было имя Лины Редеккер, его супруги, всё совпадало. На момент ареста ему было 29 лет – М. листал страницы дальше , бегло читая машинописные постановления « С 20 мая 199… года перевести из лагеря для интернированных в концентрационный лагерь НСБ, причина – защитные меры, согласно приказу №18176 главы НСБ», ниже стояли подписи тогдашнего начальника отдела профилактики экстремизма и начальника службы в Морее. Префикс 18 говорил о секретном характере приказа и его копия, скорее всего, хранится в особом отделе, куда не пустят просто так, а защитные меры – распространённая в то время практика. Например, НСБ отправляла тогда в закрытые лагеря всех информаторов, которые больше не обладали нужными сведениями, чтобы исключить любую возможность их контактов с мятежниками. М. сразу бросилось в глаза, что никаких подробностей в деле не было, в папке подшито несколько написанных от руки служебных записок о переводах задержанного из временных центров в лагерь НСБ №1-083 и стандартный бланк протокола фиксации смерти, в причинах которой был указана сердечная недостаточность. Примечательно, что у военных он содержался в течение года, а умер спустя два дня после того, как оказался под надзором НСБ. В блокнот М. выписал даты и номера учреждений. Он не знал, чем и как занимались в отделе профилактики, который затребовал перемещение Редеккера в концлагерь, но документы были составлены явно не по правилам. Вся информация о причинах задержания и перевода куда-либо обязательно должна указываться в деталях. За что арестовали или от чего защищали бывшего военного, осталось неизвестным. Это сильно озадачило М., ведь если бы дело было секретным, его бы просто убрали из свободного доступа, не изменив содержания. А у него в руках практически пустой файл с ничего не говорящими записками и приказом. Сразу закрадывалась мысль, что вся информация упущена намеренно. Очевидно, основание для ареста крылось в том самом приказе главы НСБ, но ознакомиться с ним у него не было никакой возможности. М. вернул дело на пыльную полку. Таких папок здесь были тысячи, чьи-то жизни и судьбы были описаны в них сухим юридическим языком на серой бумаге – в Свободии периодически возникали трудности с некоторыми ресурсами; последний год жизни офицера Редеккера ведомству удалось втиснуть в несколько строчек на потрёпанном бланке.

М. покинул полумрак архива и поднялся к себе в кабинет. Он работал здесь вместе с Мельниковым много лет. Помещение было маленьким и Алексей занимался своими делами буквально в двух шагах от его места. Люди из Особого отдела уже поработали утром – письменный стол и шкаф Мельникова были абсолютно пусты. М. с раздражением заметил, что они порылись и в его вещах, даже не потрудившись это скрыть. Бумаги лежали в беспорядке, ящики стола приоткрыты, вещи валялись где попало, окурки из его пепельницы рассыпаны по полу. М. тяжело опустился на стул, на секунду задумался и положил перед собой первый попавшийся чистый лист бумаги. Опасное любопытство начинало одолевать его всё сильнее. Взяв в руку авторучку, он коснулся бумаги её кончиком. Он имел право написать официальный запрос в Управление инспекции изоляционных центров и потребовать информацию о месте содержания бывшего мужа Лины, якобы для нужд какого-либо расследования. У них там имеется свой архив, где, возможно, есть более подробные сведения о всех заключённых. Но он передумал – это была плохая идея, т.к всю корреспонденцию могут читать цензоры и к нему сразу возникнет много вопросов. «Хотя, это будет меньшим из зол» – с печальной иронией подумал М. – «Быть уволенным за превышение полномочий не так страшно, как попасть в лапы боевиков» Идея была довольно абсурдной, но он решил наведаться в управление и разузнать, что же стояло тогда за Редеккером, что повлекло к его делу такое странное отношение. Если он поторопится, то может успеть сделать это прямо сегодня, их ведомство находится в десяти минутах езды отсюда. Взвесив все за и против, он собрался с духом, встал и поспешил на улицу к машине, забыв закрыть за собой кабинет.

М. без затруднений добрался до места. Едва он открыл тяжёлую входную дверь и переступил порог здания, как на входе его встретил грузный охранник в мешковатой серой униформе – такую носил персонал и охрана изоляционных центров НСБ, а проще говоря, лагерей, где содержались террористы и неверномыслящие. На его поясе в кобуре висели тяжёлый пистолет и наручники. Сотроив грозную гримасу, он остановил М.:

– Приём граждан по личным вопросам только во вторник и понедельник…– договорить он не успел, т.к М. сунул ему под нос свой жетон. Увидев его, привратник сразу подобрел:

– А, простите, по какому поводу вы пожаловали?

– Мне нужен начальник управления. – отрезал М.

– Но его нет на месте – виновато развёл руками толстяк.

– Но его заместитель-то должен быть сейчас здесь?

Охранник утвердительно затряс головой, попросил подождать и, тяжело пыхтя, пошёл к телефону внутренней связи, висевшему на стене за рамками детектора и турникетом. М. видел, как он набрал кого-то и кивая, что-то говорил в трубку, косясь на М., всё ещё стоявшего в проходе. Договорив, он вернулся к М. и с подобострастием ответил, что заместитель может принять его и ожидает у себя в офисе на третьем этаже. М. миновал рамку детектора, прошёл вестибюль и направился к лестнице. Коридоры здесь были весьма широкие, люди в серых мундирах и в штатском сновали туда-сюда по своим делам, здесь была такая же привычная атмосфера казённых учреждений. Поднявшись на третий этаж, он нашёл нужную дверь. Мимоходом глянув на табличку, на которой значилось «П.М. Горин. Заместитель начальника управления изоляционных центров национальной службы безопасности в регионе Морея республики Свободия», М. в который раз отметил наличие в Свободии непонятной тяги к громоздским названиям, титулам и мудрёным аббревиатурам. Когда он вошёл в офис, Горин встретил его, присев на подоконнике и попыхивая солидных размеров сигарой. Несмотря на приоткрытое окно, дым стоял столбом и М. почувствовал себя некомфортно, хотя сам был заядлым курильщиком. Горин с любопытством уставился на М., затем положил сигару в пепельницу и вальяжно поприветствовал его, приподняв фуражку. Он был обрит под ноль и незагорелый участок кожи на его голове забавно выделялся прямо по контуру форменной фуражки.

– Что привело вас ко мне? – он встал и оправил серый приталенный китель с серебрянными пуговицами и погонами майора юстиции.

М. подошёл ближе и протянул ему жетон:

– Агент М., отдел по борьбе с экстремизмом.

– Ну-с, коллега, и с каким делом вы пожаловали? – Горин с безразличием посмотрел на жетон – Вы ведь в курсе, что мой рабочий день уже заканчивается.

М. перевёл взгляд на настенные часы, на которых было ровно четыре:

– До пяти часов у нас хватит времени.

Горин ухмыльнулся и снова взял в руки сигару:

– Ладно, надеюсь, я смогу вам чем-то помочь.

– Да. – М. начал рассказывать наспех придуманную легенду – Я по поводу одного заключённого, мне нужно ознакомиться с его делом и, если это возможно, допросить его лично – с этими словами он протянул Горину листок из блокнота со своими выписками из дела Редеккера. Тот внимательно пробежал по ним взглядом и, убрав из рта сигару, удивлённо присвистнул:

– О, это же события столетней давности! Зачем вам это?

– Этот человек может знать имена интересующих нас лиц.

– Его арестовали десять лет назад, вы же сами видите! – с недоумением воскликнул Горин. – Какой интерес он может представлять для вас? Может он вообще давно помер.

– Нет – соврал М. – В наших архивах указано, что он до сих пор содержится в лагере.

– У нас тысячи заключённых, поиск займёт много времени, сегодня я точно не успею дать вам ответ. – он с подозрительным прищуром посмотрел на М. и затянулся сигарой – И вообще, почему вы не сделали письменный запрос, а заявились сюда вот так?

– Как раз-таки письменные запросы и занимают много времени, а у нас экстренная ситуация, мы не можем ждать, т.к могут пострадать люди. Поэтому мне поручили посетить вас лично.

Горин молчал, пуская клубы дыма, и, очевидно, решал как ему поступить. Он ещё раз глянул на часы и на М. стоявшего перед ним с блокнотными записями, а затем, отложив сигару, подошёл к телефону. Медленно набрав номер, он вызвал к себе секретаря из канцелярии. Буквально через минуту явился молодой служащий в такой же серой форме и знаками различия унтер-офицера. Он встал навытяжку, терпеливо ожидая, пока Горин записывал данные, которые требовалось найти.

– Вот– он протянул бумагу унтеру – найди дело этого человека.

– И всех, кто поступил в лагерь вместе с ним в одной партии – нагло добавил М.

Горин удивлённо поднял брови:

– А если их там сотня, вы не подумали?

– Тогда мне самому придётся пойти и изучить их все.

– У вас нет разрешения, это допускается только с санкции начальника управления! – Горин рассердился – Мы отдельная структура и ни от кого не зависим. Тот факт, что я вообще принял вас – это проявление моей доброй воли.

– Да, но я повторюсь – это экстренный случай.

М. начал сомневаться, что стоило лезть сюда. Вся эта затея могла выйти ему боком. Нет, он делал это не из-за едва знакомой ему женщины и, тем более, не из жалости к её бывшему супругу. К тому он вообще никаких чувств не испытывал, тысячи заключенных попадают в эти заведения каждый год, кого-то освобождают, кто-то умирает или остаётся там пожизненно. Ему не было до них никакого дела. Волновало его то, что заведённый порядок был нарушен грубейшим образом и из дела что-то утаили. С какой целью это сделали и что тогда происходило? Если ты что-то не видишь, то отнюдь не значит, что этого не существует. М. видел много пугающих событий, но возможно было что-то ещё более худшее. А может быть враги внедрились в НСБ уже тогда и этот Редеккер на самом деле жив-здоров и устраивает сейчас очередную засаду на полицейских. Горин всё это время стоял у окна и курил. Опомнившись, он, наконец, предложил М. сесть и протянул ему коробку с сигарами.

– Нет. – М. покачал головой – Я предпочитаю только сигареты.

– А жаль, вы отказываете себе в несравненном удовольствии. Давно здесь? – Горин, видимо, решил прервать неловкое молчание и разрядить обстановку – Откуда вас перевели сюда?

– Из криминальной полиции Канска. Уже почти десять лет служу здесь.

– Никогда не бывал в Канске.

– Да там и посмотреть толком не на что.

– Как и во многих других городах -сокрушённо согласился Горин – Метрополис чудесное место, я планирую осесть здесь навсегда. Да, если дело не успеют отыскать до пяти, я могу приказать им задержаться, раз уж требуют обстоятельства.

Однако ждать долго не пришлось. Унтер из канцелярии вернулся минут через двадцать со стопкой тощих папок. Он услужливо положил их на стол и в ожидании встал перед начальником по стойке смирно. Горин махнул рукой, велев ему покинуть кабинет.

Он взял первую папку и, закусив губу, долго читал каждый документ, аккуратно перелистывая страницы. Затем он отложил её в сторону и потянулся было за сигарой, оставленной в пепельнице, но та, к тайному ликованию М., потухла. Следующие папки он даже не стал открывать, лишь по очереди глянув на титульные листы, и небрежно бросил их перед М:

– Я был прав, вы просто потратили зря время. Ваш Редеккер давно мёртв, как и все, кто был арестован с ним.Кстати, тоже офицеры. Там указаны причины их смерти, всё банально – он умер от сердечного приступа, остальные от воспаления лёгких и других тяжёлых болезней. Когда армию Мореи распустили, они долго проторчали в фильтрационных пунктах, и вполне могли подорвать там своё здоровье, ведь неизвестно, как с ними обращались наши военные. А у нас всё строго и под контролем!

– Странно – М. растерянно осматривал документы -Тут не указана причина их ареста, есть только номер приказа.

– Ну и что с того? Мне вообще без разницы, за что вы их там арестовываете, мы просто следим за ними и держим в изоляции от общества. В этом наша функция, понимаете? А приказ относится к секретным. Видите префикс? Даже если бы я имел желание выдать вам его содержание, я бы не смог этого сделать физически – начальство здесь менялось дважды. Все наши предшественники давно переведены на другие места в разные концы страны. Я понятия не имею, за что взяли этих людей, важно только то, что мы должны были содержать их в концлагере до дальнейших указаний сверху. К сожалению или к счастью, они их не дождались и дружно померли. Что вам ещё надо от меня?

М., задумавшись, спросил:

– А комендант того лагеря? Можно побеседовать с ним?

Горин усмехнулся, покачав головой, и вытащил из коробки новую сигару:

– Исключено. Видете номер лагеря?– пояснил он -Это не просто набор цифр, заведения этого типа – я имею ввиду режим содержания заключённых, давно расформированы, а комендант…Да откуда я знаю, опять же нужно рыться в архиве, но что-то мне подсказывает, что вы его не найдёте, его давным-давно куда-нибудь перевели. Лагерь и вовсе расформировали восемь лет назад, там сейчас пустая поляна, хотя, учитывая здешний климат, там скорее вымахал лес.