Текст книги "Проблемы русской истории. Уникальность исторической судьбы России"

Таким образом, давая общую оценку всего периода царствования Александра I, нужно отметить, что за годы его правления страна недалеко ушла от прошлых времён, ибо неизменными оставались прежнее самовластие наверху и крепостное право внизу при полном административном произволе сверху донизу. Самодержавие и крепостное право являлись главными атрибутами социально-политического строя Российской империи, хотя их время уже истекало. Почти во всех крупных европейских государствах давно утвердились основы буржуазного правопорядка с конституционными монархиями и парламентской системой, не говоря уже о том, что в далёком средневековом прошлом остались феодальная эксплуатация крестьян и реальные сословные привилегии дворянства. Подневольное положение значительной части крестьянского населения коренной России и незыблемость в ней самодержавно-сословных порядков позволяли европейцам считать её варварской державой, недостойной статуса европейского государства.

Именно нежелание или неспособность правительства Александра I пойти по пути радикальных реформ предопределили революционный метод решения стоявших перед страной проблем. Он был связан с деятельностью дворянских революционеров-декабристов, ибо их политические программы во многом совпадали с реформаторскими проектами, намеченными, но не осуществлёнными правительством. Поэтому совершенно правильно советский историк Я. А. Гордин определил их движение как «мятеж реформаторов»[25]25
  Гордин Я. А. Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года. – Л.: Лениздат, 1989.


[Закрыть].

Но это не отменяет, а, напротив, заостряет вопрос о том, были ли идеи декабристов отражением внутренних проблем страны или представляли собой попытку реализовать на российской почве западные идеи и ценности. Понятно, что официальная трактовка событий 14 декабря 1825 г., берущая своё начало с царствования Николая I, сводилась к тому, что «не в свойствах, не в нравах российских был сей умысел»[26]26
  Мемуары декабристов. – М.: Правда, 1988. – С. 6.


[Закрыть]. Получалось, что выступление декабристов – это нелепое и противное национальной традиции возмущение, организованное кучкой «извергов», не имевших широкой общественной поддержки. Причём сам Николай I был абсолютно уверен в могущественном заговоре аристократов, ослеплённых либеральными идеями и поддерживаемых из-за границы. Столь же далёкими от истины представляются сочинения современных апологетов монархического строя и противников революционного пути решения общественных проблем, которые, по сути, повторяют вышеописанную официальную трактовку произошедшего 14 декабря 1825 г., выискивая пресловутые «масонские» или «английские» следы во всех революционных событиях, случившихся в России на протяжении XIX-XX вв.

Вместе с тем более серьёзные исследователи считают, что мировоззрение участников декабристского движения сложилось в значительной мере под влиянием политического опыта Европы. Л. И. Семенникова приводит слова декабриста А. Е. Розена, видевшего смысл декабристского движения в том, чтобы «пересадить Францию в Россию»[27]27
  Семенникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. -Брянск: Курсив, 1995. – С. 252.


[Закрыть]. То есть логика следующая: декабристы считали, что стоит лишь им внедрить в отечестве экономические принципы и политические институты передовых европейских государств, как Россия будет поставлена «на ту ступень просвещения, на которую она имела право по политическому своему положению в европейском мире».

Стремясь опровергнуть эту, как ей казалось, антипатриотическую точку зрения о чужеродном характере идей и стремлений декабристов, советский историк М. В. Нечкина доказывала, что их движение выросло на почве российской действительности. По её мнению, на него не оказали решающего влияния ни увлечение западноевропейской философией, ни заграничные военные походы, ни примеры западноевропейских революций, а только лишь историческое развитие страны[28]28
  Нечкина М. В. Декабристы. – М., 1982.


[Закрыть].

Нам представляются излишне крайними обе точки зрения. Несомненно, возникновение декабристского движения было обусловлено всем ходом исторического развития Российского государства. Так в России бывало неоднократно. Если власть не стремится провести необходимые для дальнейшего прогрессивного развития страны реформы, то политически активные силы общества встают на путь революционной борьбы. С другой стороны, столь же очевидно, что уверенность в своей правоте и проекты будущего переустройства страны как реформаторы, так и революционеры черпают из политического опыта европейских стран, опередивших Россию по уровню своего социально-экономического и политического развития. Поэтому нет ничего странного в том, что движение декабристов представляло собой не только чисто русское, национальное явление, но и составляло органическую часть политических процессов, протекавших в Европе. Это переплетение национальных задач и либеральных идей, заимствованных у Запада, легко проследить в программных документах декабристов.

По поставленным целям и средствам их достижения участников декабристского движения можно разделить на радикалов якобинского толка и более умеренных либералов, приверженцев демократического пути решения стоявших перед Россией проблем. К крайним радикалам следует отнести П. И. Пестеля, который высказался в своей программе, названной им по аналогии с первым законодательным документом Древней Руси «Русской правдой», за революционную диктатуру, ещё более жестокую, чем царский режим. Только такое временное революционное правительство с диктаторскими полномочиями, по его мнению, было в состоянии освободить крестьян, реформировать армию, суд и переустроить социально-экономический строй России. Лишь после многолетней чистки и вспашки российской почвы, считал П. И. Пестель, можно будет ввести конституцию, организовать демократические выборы и сформировать народное представительство. В противном же случае, был убеждён он, ввиду темноты и невежества народных масс предполагаемый парламент окажется в руках реакционных сил, которые вновь реставрируют монархию и восстановят прежние порядки.

Противники П. И. Пестеля из среды либерально настроенных декабристов, исходя из того же тезиса о политической неразвитости народных масс, предлагали пойти навстречу царистским иллюзиям крестьян и одновременно искать поддержку у образованных слоёв общества – дворянства. Поэтому в программе умеренного крыла декабристского движения, названной по имени её автора Конституцией Н. М. Муравьёва, первоочередной задачей после свершения революции и свержения прежнего правительства были определены созыв Земского собора и установление «умеренной», т. е. ограниченной законом, монархии с последующим решением вопросов об освобождении крестьян и федеративном устройстве государства.

Встаёт вопрос о реальности осуществления реформаторских проектов декабристов в российских условиях начала XIX в. Одни историки (Н. Я. Эйдельман) считают проект П. И. Пестеля «левее» и «абстрактнее», а Конституцию Н. М. Муравьёва – «умереннее» и «практичнее». Другие историки гораздо больше политического прагматизма усматривают именно в «Русской правде» П. И. Пестеля. Истина, как правило, лежит где-то посередине. Все политические платформы участников движения декабристов представляются достаточно реалистичными, так как имели равные шансы на успех. Декабристам следовало только проявить больше активности и организованности в момент вооружённого выступления.

И что бы потом ни случилось в стране после их победы на Сенатской площади в Санкт-Петербурге – повсеместные восстания, монархический переворот, борьба различных партий внутри революционного правительства, – главная задача движения была бы достигнута. Восстановить крепостное право и самодержавную власть в России в их прежнем виде уже вряд ли было возможно.

Это только советские историки твёрдо знали, что восстание декабристов 14 декабря 1825 г. было заранее обречено, так как декабристы «были страшно далеки от народа». Однако непосредственный очевидец и активный участник этих событий император Николай I сохранил страх перед революцией на всю оставшуюся жизнь. Он неоднократно вспоминал, что только случай спас его и членов его семьи от заговорщиков. Мировой опыт исторического развития также показывает, что довольно часто военный переворот, осуществлённый узкой группой революционеров, коренным образом менял жизнь не только отдельной страны, но и целого региона.

В России этот вариант общественного переустройства путём верхушечного переворота не прошёл. Поражение декабристов и изъятие из общественно-политической жизни целого поколения лучших людей своего времени стало для России очередной национальной трагедией, ибо возможные реформы, значительно продвигавшие страну по прогрессивному пути развития, были заторможены. Возобладал правительственный курс на политическую стабилизацию путём укрепления прежних феодально-патриархальных основ, что привело к ещё большему технико-экономическому отставанию страны от промышленно развитых европейских государств.

Политическая линия Николая I на стабилизацию страны путём укрепления военно-абсолютистского режима настолько противоречила обозначившейся тенденции мирового развития в сторону капитализма, затронувшей и Россию, что её проведение могло быть обеспечено лишь частично и при условии утилизации в интересах царизма экономических, военных, правовых и культурных достижений Запада. Поэтому в патерналистской, т. е. попечительской по отношению к российскому обществу, политике государства при Николае I одновременно присутствовали две линии. Первая заключалась в попытке искоренить «либеральную заразу» ради утверждения «исконных начал русской жизни». Вторая – в проведении ограниченных реформ по устранению вопиющих пороков российского общества, подмеченных ещё декабристами, но с тем непременным условием, чтобы они не разрушили самобытного уклада русской жизни. В целом такую политику Николая I можно определить как поиск «особого пути развития страны» без либеральных идей и ценностей, но с опорой на сильную власть и устоявшиеся социально-политические структуры. Здесь уместно вспомнить справедливые слова русского историка А. А. Кизеветтера о том, что особенность времени царствования Николая I состояла «не в недостатке преобразовательных попыток, а, скорее, наоборот: в той самонадеянности, с которой правящая бюрократия бралась за разработку широких и коренных государственных задач»[29]29
  Наше Отечество. Опыт политической истории. – М.: ТЕРРА, 1991. – С. 89-90.


[Закрыть].

Что касается первого направления правительственной политики, то после подавления движения декабристов Николай I принял меры по ужесточению предельной централизации и концентрации власти в руках императора. Формально продолжал существовать Сенат, разделённый на два ведомства: Сенат правительствующий и Сенат судебный. Но и тот, и другой только выполняли распоряжения царя. О Государственном совете Николай I прямо говорил, что его (Совета) задача -рассматривать и выполнять указания императора, а не мудрствовать, тем более принимать самостоятельные решения. Фактически все функции управления страной взяла на себя «Собственная его императорского величества канцелярия», которая подменила собой все министерства, учреждения и ведомства, только выполнявшие спускаемые им от имени императора распоряжения. Главным ведомством этой канцелярии стало печально знаменитое III отделение, занимавшееся политическим сыском.

Современники удивлялись, почему, будучи совсем неглупым человеком, Николай I назначал на важные государственные посты заведомо некомпетентных людей. А в этом и заключался глубинный смысл его политики. Для её проведения императору нужны были только слепые исполнители его решений. Творческого склада личности на эту роль не годились, зато находящиеся не на своём месте люди поневоле вынуждены были каждый свой шаг сверять с мнением начальства. Так и получалось в николаевской России, что сухопутной армией командовал адмирал, Синод возглавлял кавалерийский офицер, а министерство путей сообщения – человек, не имевший никаких инженерных познаний и организаторских способностей. Только министр финансов Е. Ф. Канкрин, министр государственных имуществ П. Д. Киселёв, начальник III отделения А. X. Бенкендорф и ещё несколько администраторов были, как говорится, на своём месте и выпадали из общего ряда некомпетентных николаевских назначенцев.

И всё же, хотя с именем Николая I связывают период жесточайшей реакции в стране, ему отнюдь не чужды были некоторые реформаторские идеи. В этом заключалась, как отмечено выше, вторая линия его внутренней политики. Для такого вывода вполне есть основания. Всем существом отвергая идеи декабристов, Николай I со вниманием отнёсся к их критике пороков существующей феодально-крепостнической системы, которая была отражена в следственных документах. С целью обобщения и изучения всех подмеченных декабристами недостатков в политическом строе и социально-политическом устройстве страны и выработки общего плана действий по их устранению был учреждён Особый комитет «6 декабря 1826 года» и ряд других секретных комитетов, каждый из которых работал в среднем 2-3 года.

В последующие годы царствования Николая I одним из главных направлений деятельности этих комитетов стал крестьянский вопрос. Но в конечном итоге вся работа девяти секретных комитетов по крестьянскому делу свелась к весьма куцей реформе министра государственных имуществ П. Д. Киселёва над государственными крестьянами да в издании ряда законов, наделявших крепостных крестьян правами собственников и уберегавших их от чрезмерного произвола помещиков. Проводя реформу в среде государственных крестьян, император Николай I прежде всего хотел убедить себя в том, что государство способно, ничего принципиально не меняя, решить все проблемы одними структурными преобразованиями. В ходе этой реформы была изменена система управления государственными крестьянами. В их жизнь и быт были внедрены элементы общинного самоуправления в форме сельских сходов и сельских старост, что могло пригодиться при устройстве помещичьих крестьян в случае их освобождения от крепостной зависимости.

Однако в положении помещичьих крестьян никаких серьёзных изменений так и не последовало. Ведь главным условием, поставленным императором перед членами секретных крестьянских комитетов, была неприкосновенность помещичьей земли, что стало непреодолимым препятствием в деле освобождения крестьян. При этом было совершенно ясно, что, оставшись без земли, крестьяне непременно и повсеместно взбунтуются. Единственное, на что решился император Николай I и его сановники, так это на некоторую защиту имущественных и личных прав крепостного люда. Крепостные крестьяне получили право приобретать в свою личную собственность земельные участки и мелкие предприятия, заниматься свободно торговлей и различными промыслами. Усилился также правительственный контроль над поведением помещиков. Нередки были случаи, когда за истязание своих крепостных помещик лишался дворянского звания и отдавался в солдаты или оказывался под опекой, т. е. признавался недееспособным.

Кроме того, в 1842 г. был издан закон «Об обязанных крестьянах», по которому помещики могли отпускать своих крепостных на волю с небольшим участком земли, но с сохранением всех прежних повинностей. Некоторым благом для крепостных крестьян стала инвентарная реформа, проведённая в 1847-1848 гг. Скорее всего, это было средством наказания польских и литовских дворян за их участие в Польском восстании 1830-1831 гг. Те мелкопоместные польско-литовские дворяне (шляхта), кто не смог документально подтвердить своё благородное происхождение, были переведены на положение крестьян-однодворцев наряду со своими прежними крепостными. Дело в том, что в Речи Посполитой со времён Богдана Хмельницкого не стало никакого порядка. Многие документы в результате набегов казаков и нашествия иноземных войск были уничтожены или утеряны, в связи с чем доказать своё дворянское происхождение польским помещикам было довольно сложно.

Коснулась эта реформа и положения русских крестьян. В процессе её реализации были строго упорядочены все оброки и повинности крестьян в пользу помещиков.

Тем не менее по-прежнему открытым остаётся вопрос: почему Николай I, отлично сознавая, что «крепостное право есть очевидное зло», так и не решился на его отмену? Ответ, очевидно, кроется во второй части его знаменитой фразы, которая гласит, что «прикасаться к нему (крепостному праву) теперь было бы делом ещё более гибельным». Ведь даже помысел об этом, как считал Николай I, был бы «преступным посягательством на общественное спокойствие и на благо государства»[30]30
  История России. С древнейших времён до конца XIX века. – М.: ACT, 1996. – С. 342.


[Закрыть]. Он и его правительство просто боялись остаться один на один с освобождённым от крепостнических пут народом без посредничества помещиков и их вотчинной администрации. Также николаевские министры опасались сильно задеть интересы дворян-помещиков – главной опоры существующего самодержавного строя. Возникла неразрешимая дилемма: отпускать крестьян на волю без земли опасно, ибо они тогда взбунтуются, но земля – это личная собственность помещиков, на которую никак нельзя посягать.

Колебания правительства в крестьянском вопросе использовали в своих целях крепостники из среды высшей светской знати и бюрократии. Они настраивали Николая I и его окружение на тот лад, что все смуты и революции в Европе проистекают от «распущенности умов», произошедшей вследствие разрыва естественных уз, связывавших некогда феодальных властителей с их подданными. Весьма своевременно появилась теория «официальной народности», выдвинутая министром просвещения С. С. Уваровым. Суть её заключалась в пропаганде особого избранного пути России, которая живёт и благоденствует благодаря соблюдению своих основных жизненных принципов – «самодержавия, православия и народности». Первый принцип провозглашал самодержавный образ правления как наиболее приемлемый для такой огромной страны, как Россия. Второй принцип обозначал приверженность большинства населения Российской империи духовным началам православной веры. Последний принцип идеологической формулы, выведенной С. С. Уваровым, подразумевал невосприимчивость русского народа к западным либерально-просветительским идеям, особенно идеям парламентаризма и республиканского строя.

Отмечая крайнюю робость николаевского правительства в проведении самых незначительных реформ, следует добавить, что сама личность императора Николая I была помехой всяким попыткам преобразования страны. Как в своё время справедливо заметил А. С. Пушкин, «у него очень мало было от Петра Великого, зато очень много от фельдфебеля». Иначе и быть не могло, ибо личные вкусы и политические предпочтения этого императора сформировались, с одной стороны, плац-парадной атмосферой двора его отца и старшего брата. С другой стороны, идеями Н. М. Карамзина о самодержавии как наилучшей форме государственного устройства России. Отсюда высшим идеалом для Николая I стал самодержавный монарх, который правит, опираясь на дворянство как потомков «древнего рыцарства», и отечески заботится о благе своих покорных подданных. Поэтому предметом особой заботы Николая I на протяжении всего его царствования стало поддержание материального благополучия дворянского сословия и чести дворянского имени. В петровскую «Табель о рангах» были внесены серьёзные изменения, делавшие практически невозможным получение дворянского звания для купцов и промышленников. Был принят закон «О майорате», т. е. о неделимости помещичьих имений. В отличие от аналогичного петровского указа, теперь помещик мог распоряжаться имением по собственному усмотрению, главное, чтобы оно оставалось в руках данной дворянской семьи.

Двумя главными орудиями утверждения императорской власти, по мнению Николая I, должны были являться армия, вышколенная палочной дисциплиной, и бюрократия, скованная чувством служебного долга. По сути, это был идеал военно-патриархального абсолютизма, давно уже прекратившего своё существование в западноевропейских странах, даже в милитаристской Пруссии, но нашедшего своё последнее пристанище в николаевской России.

Исходя из таких идеологических установок, Николай I и его ближайшие сановники видели Россию мощной скалой, о которую разбиваются все революционные волны, доносящиеся из Европы. Именно благодаря особому укладу её жизни -самодержавному образу правления и господству крепостного права.

Революционные потрясения в Европе 1848-1849 гг. окончательно укрепили Николая I в его консервативной позиции и наложили печать забвения на все прежние довольно робкие попытки реформ. На встрече с представителями дворянского сословия император клятвенно заверил помещиков, что «никакая земная сила их больше не потревожит», т. е. никаких сдвигов ни в общественном строе, ни во взаимоотношениях крестьян с помещиками не предвидится. Один из немногих реформаторов в николаевском правительстве П. Д. Киселёв с горечью заметил, что «вопрос о крестьянах окончательно лопнул».

Пока Россия упорно огораживалась от окружающего мира, он неуклонно менялся. Российская же власть стремилась только упрочить и закрепить то, что давно сложилось и уже успело перезреть. Конечно, Россия и при Николае I не стояла на месте, её промышленное производство почти удвоилось. Однако в Англии за первую половину XIX в. объём промышленного производства вырос в 30 раз. Остальные страны Европы уже завершали промышленный переворот, тогда как Россия его только начинала. На Западе как из рога изобилия сыпались всё новые изобретения и открытия, с большим опозданием затем попадавшие в Россию, в сущности не заинтересованную ни в каких технических новшествах.

Однако многим тогда в стране, в том числе и самому Николаю I, казалось, что Российская империя находится на вершине своего могущества. Внешне исправно работал бюрократический аппарат: бумаги чётко и исправно ходили по канцеляриям. Армия блистала на парадах. Огромный чиновничий аппарат располагался в новых, специально построенных лучшими архитекторами правительственных зданиях. Казённый оптимизм по поводу положения дел в стране с апломбом выразил начальник III отделения граф А. X. Бенкендорф: «Прошедшее России было удивительно, её настоящее более чем великолепное, что же касается её будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение…»[31]31
  История СССР: в 12 т. – М.: Наука, 1967. – Т. IV. – С. 330.


[Закрыть] Но Крымская война расставила всё на свои места, обнажив все язвы российского общества и пороки социально-политической системы страны.

«И вот когда наступил час испытаний, – отмечала современница описываемых событий А. Ф. Тютчева, – вся блестящая фантасмагория этого величественного царствования рассеялась, как дым… В короткий срок полутора лет несчастный император увидел, как под ним рушились подмостки того иллюзорного величия, на которые он воображал, что поднял Россию»[32]32
  Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. – М., 1990. – С. 36.


[Закрыть].

Только после столь жестокого урока, обернувшегося национальным позором, российское правительство окончательно убедилось, что сохранить политическую стабильность и обеспечить внешнее величие страны невозможно без коренной реорганизации всей системы социально-экономических отношений, обусловливающих отставание России от более передовых государств. Неожиданная смерть Николая I совпала с крушением созданной им системы патерналистского абсолютизма, заведшего страну в безысходный тупик. Опыт решения насущных проблем России с опорой на собственные рецепты и самобытные приёмы вновь посрамил себя.