Текст книги "Разгром"

На Синявинских высотах под Питером, например, похоронено 128390 советских бойцов и командиров. Казалось бы, потери незначительные. для Красной Армии положить 128 тысяч мужиков в одной операции было обычным делом. Мы за ценой не постоим. А бабы новых нарожают. Однако даже газета «Красная звезда» (11 декабря 2001 года) признаёт, что учли и похоронили тут только малую толику погибших; кости остальных мусором по окрýге валялись.

У немцев тут оборонялись два полка 28-й легкой пехотной дивизии. Полки под огнем зарылись в землю. Немцы, как в Первой мировой войне, отрыли окопы, траншеи, ходы сообщения, возвели блиндажи и деревоземляные огневые точки, обшили траншеи бревнами, перекрыли сверху участки траншей, превратив их в подземные галереи, замаскировали, прикрыли подступы колючей проволокой и минными полями, построили ложные огневые точки и огневые позиции ложных батарей.

А русские все перли и перли. В 1941-м, 1942-м, 1943-м году. А немцы их косили и косили. То-то у немецких пулеметчиков крыша ехала от такой работы.

Так ведь если бы так было только на Синявинских высотах!

Парадокс заключался в том, что в 1941 году наступавшая германская армия била Красную Армию обороной. Встретив сопротивление, немцы немедленно останавливались и отрывали окопы и траншеи, действуя по принципу «пот бережет кровь»:[10]10
  Фраза «Пот сбережет кровь, кровь спасет жизни, а разум сохранит и то, и другое» приписывается Эрвину Роммелю, немецкому генералу-фельдмаршалу, командующему войсками стран Оси в Северной Африке. – Прим. ред.


[Закрыть] лучше отрыть десять метров траншеи, чем метр могилы. А Красная Армия под водительством гениального Жукова каждый раз бросалась на рожон.

Выбив советские танки огнем с места (то есть методом Анки-пулеметчицы) и перемолов пехоту, немцы без сопротивления шли дальше. Снова встретив сопротивление, тут же останавливались, зарывались в землю, и все повторялось с самого начала.

Красная Армия располагала всеми преимуществами обороны, но она два года губила себя наступлениями и контрнаступлениями.

6

Но жизнь все же кое-чему учила советских военачальников.

13 октября 1941 года перед лицом надвигающейся катастрофы Сталин приказал сформировать 10 (десять!) саперных армий, укомплектовать их рабами ГУЛАГа, а во главе поставить лагерных вертухаев высшего ранга.

10-й саперной армией, например, командовал старший майор госбезопасности М. М. Мальцев. (Старший майор ГБ носил ромб в петлицах и соответствовал по званию армейскому комбригу.)

3-й саперной армией командовал знаменитый строитель всех сталинских каналов от Беломорско-Балтийского до Волго-Донского[11]11
  Построен уже после Второй мировой войны. – Прим. ред.


[Закрыть], заместитель начальника ГУЛАГа старший майор ГБ Я. Д. Рапопорт.

Не завершив формирование, саперные армии вгрызлись в землю. Они построили неисчислимое множество блиндажей, огневых сооружений, позиций артиллерии, укрытых наблюдательных и командных пунктов, установили проволочные и минно-взрывные заграждения небывалой протяженности, отрыли тысячи километров траншей и противотанковых рвов от Архангельска до Астрахани во много рядов. Это и позволило остановить немцев у стен Москвы в декабре 1941 года.

А потом началось советское контрнаступление, которое снова обернулось для Красной Армии кровавым финалом. Даже «Красная звезда» (1 декабря 2006 г.) вынуждена признать:

К сожалению, в последующем зимнем наступлении в январе – марте 1942 года наши поспешные, не подготовленные наступательные операции не давали должных результатов и вызвали неоправданно большие потери.

Жаль, что «Красная звезда» не назвала имя того советского полководца, который гнал на убой сотни тысяч бойцов и командиров в этих «поспешных, не подготовленных наступательных операциях, которые не давали должных результатов и вызвали неоправданно большие потери». И если на такие действия этого полководца толкал глупый Сталин, то куда в этом случае девалась хваленая принципиальность означенного «гения стратегии»?

Весной 1942 года с грохотом и большой кровью провалилась еще одна грандиозная наступательная операция советских войск в районе Харькова. В результате на южном фланге советско-германского фронта возникла гигантская пробоина, не занятая войсками Красной Армии. В этот пролом ринулись германские армии. Путь к Волге и на Северный Кавказ был открыт.

Жизнь вновь заставила Красную Армию вспомнить об обороне. В конце лета 1942 года на подступах к Сталинграду строились четыре оборонительных обвода: внешний, средний, внутренний и городской. В изнурительных боях советские войска измотали противника и только после этого перешли в контрнаступление. И одержали грандиозную победу, слава которой не померкнет в веках.

На следующий год на Курской дуге Центральный и Воронежский фронты возвели по 5–6, один за другим, оборонительных рубежей. Позади войска Степного фронта возвели еще один рубеж обороны, а за ним по левому берегу Дона был построен Государственный рубеж обороны. Общая глубина инженерного оборудования местности достигала 250–300 километров. Проломить такую оборону (при условии грамотного руководства и стойкости обороняющихся войск) было невозможно даже теоретически.

Вот бы в 1941 году иметь хотя бы половину или даже треть такой обороны!

Опыт войны показал, что Свечин был прав. В 1943 году советское командование преднамеренно отдало инициативу противнику: наступайте, ребятки, посмотрим, что у вас получится. Мы вас, наступающих, как Анка-пулеметчица, растерзаем, потом разгром учиним.

Жуков после войны бахвалился: это я Сталину подсказал, как надо было действовать в 1943 году! Встречать врага обороной!

Решение действительно мудрое. Только где была эта мудрость в 1941 году? Уж слишком поздно она проявилась. Два года дурацких наступлений на сильного противника обескровили страну и армию, потому на третий год пришлось думать головой. Вот тогда Жуков – а, вернее, кто-то другой в Генеральном штабе – и вспомнил про теории Свечина: а почему бы в оборону не встать, не отдать бы инициативу в руки врага, не выбить его танки, не обескровить его в изнурительных боях, а уж потом самим перейти в наступление?

Так и сделали. В результате германским танковым войскам раз и навсегда переломили хребет и отучили их наступать.

А мудрость Свечина Жуков выдал за свою собственную.

7

Первая мировая война была жуткой, тупой, беспросветной мясорубкой, однако полученный опыт создания непроходимых оборонительных рубежей стал бесценным. В 1930-х годах следовало ту оборону изучать и делать выводы. Следовало отбросить ненужное и добавить то, чего требовало время. Окопы и траншеи Первой мировой войны выдержали экзамен на прочность. Следовало только подходы к ним прикрыть противотанковыми и противопехотными минными полями, добавить войскам зенитной и противотанковой артиллерии. А в остальном ничего плохого (если мы намерены защищать свою землю) в том опыте не было. Царь Николай, каким бы глупым его не рисовали, германца к Ревелю, Смоленску, Киеву, а уж тем более к Москве, Севастополю и Петрограду не пустил.

Но даже если в ходе Второй мировой войны у пехоты вдруг не оказалось бы ни мин, ни противотанковых пушек, выкурить ее из траншей, окопов и блиндажей вовсе не так просто. Что в 1941 году изменилось в сравнении с временами Первой мировой войны? Авиация перешла на принципиально новый уровень развития, появились танки в больших количествах. Но ни танки, ни авиация особого вреда войскам, которые зарылись в землю, причинить не способны.

Не оттого случился разгром 1941 года, что Красная Армия цеплялась за опыт Первой мировой войны и слепо ему следовала, а оттого разгром произошел, что опыт Первой мировой войны, опыт обороны в стратегическом масштабе был отвергнут, осмеян, оплеван и забыт.

Если бы в руководстве Красной Армии держались за тот опыт, то у солдат летом 1941 года были бы лопаты. Уж этого-то добра в социалистическом отечестве на великих стройках коммунизма хватало. Если бы держались за опыт Первой мировой войны, если бы его канонизировали, то германская армия 22 июня 1941 года уперлась бы в несокрушимую оборону. И косили бы русские немцев так, как немцы косили их на Синявинских высотах.

В 1943 году Красная Армия в чистом поле под огнем противника за три месяца создала оборонительные рубежи, опираясь на которые, смогла отразить сверхмощные удары германских войск, на вооружении которых были тяжелые танки. Прикинем, какую оборону можно было бы возвести не за три месяца, а за два десятка лет, с 1920 по 1941 год.

На войне противник все видит, все подмечает, огнем мешает работам, и технику инженерную на переднем крае использовать невозможно. Все руками приходится делать. А вот если бы от опыта Первой мировой не отказались, то строили бы оборону в мирное время, вне соприкосновения с противником, с использованием самой современной инженерной техники. И было бы два сплошных фронта от моря до моря – вдоль старой границы и вдоль новой.

Если в 1943 году германская армия не смогла проломать возведенную за три месяца оборону даже тяжелыми танками, то как бы она ухитрилась в 1941 году прорвать оборону, возведенную упорным трудом за двадцать лет и танков тяжелых не имея?

Накануне германского вторжения в Советском Союзе не готовились и даже не планировались оборонительные операции фронтового или стратегического масштаба. Мало того, этот вопрос не рассматривался даже и теоретически.

В 1940 году в Советском Союзе было только три генерала с пятью звездами в петлицах: Жуков, Мерецков, Тюленев. Тюленева Сталин знал еще со времен Гражданской войны. И вот в декабре 1940 года на совещании высшего командного состава встает генерал армии Тюленев и заявляет, что теории обороны у нас нет (Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940. С. 209).

Через две недели после этого Сталин назначает Жукова начальником Генерального штаба, еще через две недели Жуков вступает в должность. Судьба дала ему уникальную возможность исправить ситуацию.

По рассказам Жукова, Сталин страшно боялся войны. Кроме того, старый боевой товарищ Сталина генерал армии Тюленев открыто, в присутствии всего высшего командного состава Красной Армии заявил, что в Красной Армии оборона в стратегическом масштабе не рассматривалась даже теоретически.

Вот бы Жукову и воспользоваться моментом.

Вот бы и подсказать Сталину, что надо делать, где спасения искать.

Вот бы Жукову сделать хоть что-нибудь! И в теоретическом плане, и в практическом.

Вот бы приказать своим подчиненным в Генеральном штабе, в штабах военных округов и армий готовить варианты оборонительных операций и контрударов.

Вот бы объявить конкурс среди преподавателей и слушателей военных академий на простую, четкую и толковую теорию оборонительной войны.

Вот бы приказать войскам рыть траншеи и окопы. С февраля 1941 года и до германского нападения успели бы нарыть куда больше, чем на Курской дуге.

Что же делал Жуков?

Для обороны страны – ничего.

А после войны обвинил весь высший командный состав в непонимании сути войны: «они», мол, войну не так готовили.

Красную Армию оплевывали прощелыги всех родов и оттенков. Над ней глумились негодяи всех мастей и рангов. Однако никому не пришло в голову высмеивать ее за то, что она, слепо следуя опыту Первой мировой войны, к лету 1941 года заплела колючей проволокой, словно паутиной, Карелию, Прибалтику, Белоруссию, Украину и Молдавию, отрыла тысячи километров траншей, возвела сотни тысяч огневых точек и блиндажей.

Ибо не было этого!

До этого додумался только Жуков. Но обвинения Жукова необоснованы и глупы. Жуков явно не знал, что представляла собой Первая мировая война, рассказов боевых товарищей не слушал, кинохронику не смотрел. И Ремарка не читал.

Сегодня в России, в том числе на государственном уровне, много говорят о необходимости защиты исторической правды о Второй мировой войне от любых попыток искажения и извращения. В 2009–2012 годах в стране работала даже специальная Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, созданная при Президенте Российской Федерации. Все это правильно. Давно пора ударить по негодяям и проходимцам всех мастей, которые клевещут на свою армию и свой народ. Начинать надо, конечно, с мемуаров Жукова. Заявления Жукова и его многочисленных соавторов о том, что «многие из тогдашних руководящих работников Наркомата обороны и Генштаба слишком канонизировали опыт первой мировой войны», – это искажение исторической правды и злостная клевета на Красную Армию.

* * *

Генерал армии Гареев, яростный защитник Жукова и Тухачевского, сообщает о ситуации в 1941 году следующее:

Не были выполнены даже первоочередные инженерные работы. Ведь еще в 1930-е годы те же идеологи выдвинули лозунг, что траншейная система – это пережиток Первой мировой войны. Дескать, для революционного солдата траншеи не нужны. (Красная звезда. 1 декабря 2006 г.)

Досадно, что генерал Гареев не назвал «идеологов» революционно-наступательной стратегии по именам. Какие-то недоумки без имен и званий оказались от траншей, потому-то и случился разгром.

Вот она, тухачевско-жуковско-гареевская школа во всей красе. Выходит, что перед войной и в первом ее периоде Красная Армия по вине каких-то неизвестных кретинов полностью отказалась от траншей, то есть всецело отвергла опыт Первой мировой войны. О, глупцы!

Все тут правильно. Так и было. Но тот же Гареев восхваляет Жукова, который объявил на весь мир, что Красная Армия по вине каких-то анонимных олухов мертвой хваткой вцепилась в опыт Первой мировой войны и никак от него не хотела отказываться.

А вывод все тот же: о, глупцы!

Глава 3
Так кто же цеплялся за опыт Первой мировой?

Главный момент – должна быть внезапность.

Иосиф Сталин. Выступление на совещании высшего начальствующего состава Красной Армии в ЦК ВКП(б) 16 апреля 1940 года

1

Уже осенью 1914 года перед генералами всех стран, участвовавших в Первой мировой войне, встал вопрос: что же делать?

Чтобы вывести войну из позиционного тупика, надо было как-то проломить фронт противника и вырваться на оперативный простор.

Но проломить фронт не получалось.

Требовалось выбить вражескую пехоту из траншей. Ради этого приходилось сосредоточивать огромное количество артиллерии на узких участках фронта и долбить траншеи неделями, иногда – месяцами. Но и противник – не дурак. Если мы долбим его оборону в определенном районе, значит, позади этого места он начинает рыть новые окопы и траншеи и заполнять их свежим «пушечным мясом». Мы проломили одну линию траншей, вторую, третью, а противник позади захваченных нами позиций успел отрыть еще десять линий…

Одним из немногочисленных исключений был Брусиловский прорыв. Летом 1916 года Юго-Западный фронт под командованием генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова взломал оборону противника на фронте в 550 километров на глубину от 60 до 150 километров.

Брусилов нашел выход: он ломал австро-венгерский фронт не на одном направлении, а одновременно на четырех. На каждом направлении было по 2–3 разнесенных в пространстве участка прорыва, да еще и 1–2 ложных. Всего было 17 участков, в их числе 6 ложных. Противник не знал, на каком из них в прорыв пойдут главные силы. Этого, кстати, не знал и сам Брусилов. Его расчет: все участки – главные! Показать противнику прорыв на 17 участках, ломать оборону одновременно на 11-ти, если противник бросит все свои резервы в одно место, Брусилов будет развивать успех в другом. Так и случилось. Фронт Брусилов взломал, и сразу на нескольких участках. Потому противник, дабы избежать окружения, был вынужден отводить свои войска сразу на огромном фронте в полтысячи километров.

Однако возникла другая проблема: в образовавшийся прорыв нужно было немедленно вводить огромные массы подвижных войск. Образно говоря, Брусилов пробил дырочку во вражеском панцире, теперь в эту дырочку надо было воткнуть нечто острое, колющее или режущее, чтобы пронзить вражьи внутренности – желательно насквозь. И делать это надо было быстро, иначе противник прорыв ликвидирует.

В те времена самостоятельно бой могли вести только пехота и кавалерия; остальные рода войск поддерживали и обеспечивали их действия. Для ввода в прорыв требовалось много кавалерии. Она могла бы совершить бросок по глубоким тылам Австро-Венгрии и Германии. Но у Брусилова кавалерии было мало. Не его в том вина. О мощных подвижных соединениях должны были позаботиться более высокие военачальники.

Верховное командование Русской армии не располагало достаточным количеством стратегических резервов на данном направлении, которые можно было бы бросить в сражение и вырваться на оперативный простор. Кроме того, прорыв Юго-Западного фронта не был поддержан другими фронтами.

Исчерпав наступательные возможности, Юго-Западный фронт уперся в новую цепь укрепленных позиций, и был вынужден снова зарыться в землю.

Но даже и без ввода в сражение крупных подвижных масс прорыв Брусилова завершился сокрушительным успехом. Австро-Венгерской империи был нанесен смертельный удар, от которого она уже не смогла оправиться. Да и Германия почувствовала приближение конца. В декабре 1916 года германский кайзер обратился к своим противникам с предложением о прекращении войны и заключении мира.

Но его предложение было отвергнуто – и русским царем, и его западными союзниками.

2

Прорыв Брусилова мог привести Россию к победному окончанию войны, но Российская империя уже сгнила. Через полгода после этого блистательного успеха на фронте рухнула монархия – без всякого внешнего воздействия. Россия погрузилась в хаос и вскоре выпала из мировой войны. Не потому выпала, что сил было мало, а потому, что голова сгнила. Гниение известно откуда начинается.

В соответствии с планами и замыслами Ленина, война из империалистической превратилась в гражданскую.

По своему пространственному размаху, количеству жертв и разрушений, по способам ведения военных действий Гражданская война в России резко отличалась от Первой мировой войны. Для стран Центральной Европы Первая мировая война была ужасающим бедствием. Во всех странах, включая Россию, погибло аж 10 миллионов человек.

Однако Гражданская война в России затмила все это и отодвинула на задний план. После Гражданской войны народы России вспоминали Первую мировую как прекрасное спокойное время, когда все было просто чудесно. Да, на фронтах люди умирали, но в сравнении с потерями в Гражданской войне эти жертвы казались незначительными, ведь 10 миллионов погибших приходились на все участвовавшие в Первой мировой страны[12]12
  По разным данным, в Первой мировой войне Россия потеряла убитыми и пропавшими без вести от 775 тысяч (данные Главного управления Генерального штаба Русской армии от 3 октября 1917 г.) до 1,7 миллиона солдат и офицеров (Россия и СССР в войнах XX века. М.: Олма-Пресс, 2001. Табл. 52. Потери русской армии. The New Encyclopedia Britannica. 15th edition. Macropaedia. Chicago, 1994. Т. 29. С. 987); потери среди гражданского населения оцениваются в 1 миллион 70 тысяч человек, из них 340 тысяч погибли в результате военных действий, 730 тысяч – от голода и болезней (Эрлихман В.В. Потери народонаселения в XX веке. Справочник. М.: Русская панорама, 2004. С. 132). Потери населения России в Гражданской войне оцениваются в 10,5 миллионов человек, из которых 2,5 миллиона было убито и умерло от ран, 2 миллиона погибли в результате террора и 6 миллионов умерли от голода и эпидемий (Эрлихман В.В. Потери народонаселения в XX веке. Справочник). – Прим. ред.


[Закрыть].

Гражданские войны отличаются запредельной жестокостью. В обыкновенной войне стороны, когда им надоест воевать, имеют возможность разойтись по своим землям, по своим странам. А в гражданской войне противникам никак разойтись не удается: страна на всех одна. И потому, чтобы одна сила победила, все другие силы должны быть истреблены или изгнаны из страны. В ходе Гражданской войны в России было разрушено и уничтожено все, что можно было разрушить и уничтожить в прямом и переносном смысле, от заводов и мостов до института семьи, системы образования и государственной власти.

Но если Гражданскую войну в России рассматривать не как попытку национального самоубийства, а с точки зрения военной науки, то мы неизбежно приходим к выводу: с точки зрения способов ведения войны она была гигантским шагом вперед.

Случилось так, что в ноябре 1918 года все страны, участвовавшие в Первой мировой войне (кроме России), завершили войну, так и оставшись в позиционном тупике – фактически на тех же рубежах, где их армии окопались осенью 1914 года. Из опыта Первой мировой войны следовал, казалось бы, единственный и неотвратимый вывод: следующая война тоже будет позиционной, современную оборону прорвать невозможно. Генералы Первой мировой войны решили: надо готовиться к новой позиционной войне, статичной, траншейной. Опыт Брусилова был отнесен не к правилам, а к исключениям, и забыт.

В ряде европейских стран (например, во Франции) опыт Первой мировой войны был признан единственно верным. Из этого опыта был сделан вывод о том, что «оборона сильнее наступления». Вся подготовка страны к новым войнам свелась к максимально возможному укреплению позиционной обороны вдоль границ.

Однако на просторах рассыпавшейся Российской империи ничего подобного не происходило. Никто опыт Первой мировой войны не признавал и не канонизировал – просто потому, что следствием Первой мировой войны для России стала жесточайшая Гражданская война, по своему характеру и размаху совершенно не похожая на Первую мировую. Уж если красные командиры и канонизировали опыт прошлого, то это был опыт Гражданской войны, а вовсе не опыт Первой мировой.

3

Войны бывают позиционными и маневренными. Между этими крайностями – неисчислимое множество различных комбинаций, когда маневренные действия чередуются с позиционной борьбой.

Первая мировая война – самый яркий, доведенный до идеала и до полного абсурда образец позиционной войны.

Гражданская война в России – это самый ослепительный противоположный случай. Где еще найти пример сухопутной войны, которая развернулась на огромных пространствах от Варшавы и Львова до Омска, Хабаровска, Владивостока и Находки, от Архангельска, Котласа и Мурманска до Одессы и Херсона, от Риги и Питера до Баку, Ташкента и Бухары?

Первая мировая война – сидение на месте. Первая мировая война в принципе не задела территорию главных ее участников – России, Германии, Австрии, Франции и Великобритании. Фронты стабилизировались примерно в районах государственных границ. В тыловых районах разрушений по большому счету не было. Миллионные армии терзали друг друга. А позади прифронтовой полосы шла нормальная мирная жизнь: дымили заводы, гудели паровозы, сверкали огнями витрины на Невском проспекте; в Париже, на бульваре Клиши, в кабаре «Мулен Руж» под крыльями красной мельницы ядреные девки отплясывали канкан.

Символ Первой мировой войны, ее суть и визуальное выражение – траншея.

А символ Гражданской войны – пулеметная тачанка Нестора Ивановича Махно, на которой сзади серебряными гвоздиками был выбит хлесткий девиз «Х## догонишь!», а спереди – «Х## возьмешь!»

Нужно признать: не потому Гражданская война была маневренной, что наши предки были умнее всех, а потому, что страна была самой большой в мире, и вся она стала полем сражения. Перекопать такую страну окопами нельзя: нет у нас такого количества людей, и не было никогда. Раз так, оборона не могла быть сплошной. Значит, противники проникали в тыл друг к другу, обходили узлы сопротивления и фланги. Гражданская война в России – это отсутствие сплошных фронтов. Это стремительный маневр колоссальных подвижных воинских масс. Это охваты и обходы, лихие броски с выходом на вражеские фланги и тылы.

Были на той войне окопы, были траншеи[13]13
  В советской фортификации окопом называлось углубление в грунте для защиты отдельных бойцов, а траншеей – ров, примыкающий к индивидуальным окопам, или общее углубление для укрытия целого подразделения. – Прим. ред.


[Закрыть]. Но не это главное. Главное – открытые тылы и фланги, как у себя, так и у противника. Главное – стремительный внезапный маневр, удар там, где противник меньше всего ожидает.

Гражданская война в России показала выход из позиционного тупика, возродила во всей красе и блеске искусство маневренной войны, которое, казалось, навсегда было утрачено на полях сражений Первой мировой.

4

Как мы уже уяснили, до появления танков (в достойных упоминания количествах) только два рода войск могли вести самостоятельные боевые действия на суше – кавалерия и пехота.

Пехота универсальна, но более эффективна в обороне.

А кавалерия – это маневр и движение.

Все остальные рода войск, начиная с артиллерии, очень важны, но вести самостоятельно войну не способны.

Сейчас мы не говорим о войне на море и в воздухе. Если опуститься на грешную землю, то Первая мировая война – это война пехоты. Понятно, при массовом участии артиллерии, саперов, связистов, химиков и других. Кавалерия в той войне прозябала в тылах и никакого решающего влияния на ход и исход войны не оказывала.

А в куда более жестокой, разрушительной и кровавой Гражданской войне в России решающей силой была именно кавалерия. Она в наибольшей степени годилась для маневренной войны. Кавалерийские соединения и объединения росли и укрупнялись. Мелкие кавалерийские отряды сливались в эскадроны, эскадроны – в кавалерийские полки, бригады, дивизии, кавалерийские корпуса.

Венцом маневренной войны стало создание соответствующего инструмента – конных армий. Забудем ту картину, которую нам рисовала советская пропаганда: скачет Будённый, сабелькой помахивает. Обратим внимание на другое: только движение приносит победу. Это сказал Сунь Цзы, а Гудериан через две тысячи лет повторил.

Вот вам движение – конная армия! Это подвижная стратегическая масса, способная внезапно появляться там, где ее не ждут, способная совершать стремительное перемещение на сотни километров. Вспомним перегруппировку 1-й конной армии из района Майкопа в район Умани. Ведь это 1200 километров! Это стратегический размах.

И боевые действия конных армий – это прежде всего не рубка саблями, но глубокий стремительный маневр, когда масса войск воздействует на противника не огнем, но движением. В июне 1920 года 1-я конная армия вышла в тыл 3-й польской армии и одним этим заставила ее оставить Киев, – стратегия непрямых действий в чистом виде.

Каждая конная армия обладала огромной по тем временам огневой мощью. Она была насыщена и даже перенасыщена пулеметами. Кроме того, конные армии располагали артиллерией, бронемашинами, бронепоездами, собственной авиацией и даже танками.

Боевой состав конных армий не был постоянным. Армии эти постоянно находились в боях. Их состав то увеличивался, то сокращался. Обычно в конной армии помимо чисто кавалерийских частей и соединений было до 50 орудий, 30–40 бронеавтомобилей, 10–15 самолетов, несколько бронепоездов, 200–400 пулеметов, устанавливавшихся не только на тачанках, но и на грузовых и легковых автомобилях.

Конная армия – именно тот инструмент, которого так не хватало Брусилову. Была бы у Брусилова в 1916 году 1-я или 2-я конная армия (или сразу обе), и почти смертельный удар по германо-австро-венгерской коалиции мог бы стать смертельным. И тогда история человечества в XX веке была бы совсем иной.

Но царь Николай не озаботился созданием массированных подвижных соединений; Брусилов проломал ворота во вражий стан, но в них некому было войти.

Созданием мощных подвижных соединений занялся товарищ Сталин. 1-я конная – его детище. Создавали эту армию другие люди, но без поддержки в высших эшелонах власти эта идея не могла выжить. Сталин идею оценил и поддержал.

Интересно, что Тухачевский ничего подобного не создал и подобных идей не поддерживал. Но когда он увидел, что мощные подвижные соединения играют главную роль в маневренной войне, то (будучи в 1920 году командующим Западным фронтом) потребовал: отдайте мне 1-ю конную! Я тоже хочу в какой-то мере считаться полководцем и победы одерживать!

5

Жуков объявил, что красные командиры держались за опыт Первой мировой войны, то есть за окопы и траншеи, за многолетнее прозябание на одной позиции, за позиционные формы борьбы.

Это мерзкая клевета на свою армию, на боевых товарищей. Ибо дух маневренной войны господствовал в Красной Армии с первого дня ее рождения. Конную армию невозможно ни привязать к Первой мировой войне, ни вписать в нее. Конная армия – это маневр. Это блицкриг! Даешь Варшаву! Дай Берлин! Уж врезались мы в Крым!

И почему опыт Первой мировой должен был возвышаться над опытом Гражданской войны?

Кем был Сталин в Первой мировой войне? Провел ли он хотя бы один день, хотя бы один час в траншее? То-то. А в Гражданской войне товарищ Сталин был членом Революционного военного совета (РВС) Республики, членом РВС Южного, Западного и Юго-Западного фронтов. Сталин бывал на руководящих военных должностях и в Царицыне, и в Питере, на Львов ходил. Были удачи, победы, были ошибки, провалы, катастрофы. Три года судьба бросала Сталина по фронтам Гражданской войны. Он советовал и направлял, расстреливал и награждал, требовал и доказывал. Он ругался не только с командующими фронтами, но и с Лениным, со Склянским и даже с самим Троцким.

Короче говоря, опыт у Сталина был. Так какой же опыт Сталин помнил, чужой или собственный? Какой опыт Сталину ближе – опыт забытой Первой мировой войны, в которой он не участвовал, которая завершилась позорной капитуляцией страны, или незабываемый опыт грандиозных побед и горьких поражений, опыт войны, которая завершилась победой над многочисленными врагами, которая вынесла его на вершины небывалой в истории единоличной и неограниченной власти?

Вот отношение Сталина к Первой мировой войне:

Уже во время войны раскрылась измена царского военного министра Сухомлинова, оказавшегося связанным с немецкими шпионами. Сухомлинов выполнял задания немецкой разведки – сорвать снабжение фронта снарядами, не давать фронту пушек, не давать винтовок. Некоторые царские министры и генералы сами втихомолку содействовали успехам немецкой армии: вместе с царицей, связанной с немцами, они выдавали немцам военные тайны. Неудивительно, что царская армия терпела поражения и вынуждена была отступать.

Это строки из гениального творения товарища Сталина, которое было явлено миру в 1938 году – в год победного финала Великого Очищения – и превратилось в священное писание для каждого большевика. Название книги – «История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс» (М.: ОГИЗ, 1938. С. 167–168)[14]14
  Хотя имя Сталина никогда указывалось на обложке «Краткого курса», он принимал непосредственное участие в подготовке книги и лично редактировал текст, упрощая его и делая более доходчивым для читателя. «Краткий курс» планировалось включить в полное собрание сочинений Сталина в качестве 15-го тома, однако смерть вождя нарушила эти планы. – Прим. ред.


[Закрыть]. Шаг в сторону от этого канонического текста считался побегом: конвой стрелял без предупреждения.

6

Председатель Комитета обороны при СНК СССР Маршал Советского Союза Ворошилов в Первой мировой войне участия не принимал, а в Гражданской войне командовал партизанским отрядом, дивизией, последовательно тремя армиями (5-й, 10-й, 14-й), Украинским фронтом, был членом Военного совета 1-й конной армии. А конная армия – это нечто такое, чего в Первой мировой войне не было.

Нарком обороны Маршал Советского Союза Тимошенко в Первой мировой войне принимал участие рядовым, а в Гражданской был рядовым, затем командиром взвода, пулеметной команды, эскадрона, полка, бригады. Он завершил войну в должности командира дивизии, да не простой, а кавалерийской в составе конной армии. Неужели опыт Первой мировой войны он мог ставить выше опыта Гражданской?

Первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Будённый во время Первой мировой войны был старшим унтер-офицером, командиром взвода. А в Гражданской войне Будённый прошел путь от командира партизанского отряда до командующего армией, и опять же – не простой армией, в окопах небо коптившей, а той, которая сокрушающим маневром решала не только оперативные, но иногда и стратегические задачи. Так какой же опыт дороже Будённому – опыт командования кавалерийским взводом в Первой мировой войне, когда кавалерия вынуждено прозябала, или опыт командования первой в мире со времен Чингиз-хана конной армией, грохот копыт которой наводил ужас на противников коммунистической власти?