Текст книги "Самоубийство"

Так вот: социализм – он и есть социализм; ленинский, гитлеровский – не велика разница. И давайте не будем уточнять, какой сорт дерьма выше качеством. У них было варварство одного рода, у нас несколько другого. Но и то, и другое было настоящим социализмом. И никакого другого социализма не ждите.

Нам говорят, что социализм Ежова, Бухарина, Гиммлера, Хрущёва, Эйхмана, Чаушеску, Мао, Кастро и всяких прочих Пол Потов – это искажение великой идеи. Это говорят сами социалисты. И их заявления можно перевести одной фразой: дайте нам еще разок попробовать.

Сейчас мы говорим о вождях германского социализма, но будем иметь в виду, что они мало отличались от наших и всех прочих. Разница между гитлеровским и нашим социализмом только в том, что при Сталине периодически шел отстрел слишком увлекающихся вождей, потому наш социализм продержался дольше. Как только сталинская стрельба прекратилась, наш социализм треснул и надломился. Два десятка лет нас спасали неисчерпаемые (как казалось) запасы нефти. Но потом не спасла и нефть.

А немецких вождей Гитлер не стрелял с таким постоянством, потому социализм там разлагался быстрее. Немецкие вожди быстро и глубоко поняли сладость красивой жизни и бросились в накопительство и стяжательство. Они владели поместьями, заводами, дарили друг другу слитки золота.

Впрочем, я не прав. Подарки подносились не просто друг другу, а в основном нижестоящими чинами властной иерархии вышестоящим. Шпеер сообщает:

Каждый год я получал извещение о том, что из полагавшихся мне как члену прусского государственного совета 6 000 рейхсмарок весьма значительная часть израсходована на подарок рейхсмаршалу. Моего согласия никто не спрашивал (Шпеер А. Воспоминания. С. 441).

Уточним: 6 000 рейхсмарок – это шесть легковых машин; значит, сам поднеси Герингу подарки в виде слитков, картин и скульптур, да еще из получки выдерут «значительную часть».

Но не с одного Шпеера рвали деньги на «подарки». Все члены прусского правительства находились в том же положении. И не только они. Геринг занимал множество должностей, и миллионы его подчиненных регулярно выражали ему свою любовь. У меня собрана замечательная коллекция писем германских солдат и офицеров. Среди свидетельств – беседа с потомком Бисмарка, германским асом, записанная на видеопленку на ступенях Рейхстага. Он сбил 43 самолета, в основном советских, и сам был сбит в небе Сталинграда. Среди рассказанных им удивительных подробностей и эта: да, летчики-фронтовики в добровольно-принудительном порядке отстегивали свои кровные денежки на подарки своему горячо любимому главнокомандующему. Это и к солдатам военно-воздушных сил относилось. А их в разные годы было от полутора до двух миллионов.

Суммы собирались значительные. Но речь не о суммах, а об откровенном свинстве любимого главнокомандующего.

5

Мы уже видели, как Гитлер принимает гостей. А вот гостей принимает Геринг:

На меня произвело крайне тягостное впечатление то обстоятельство, что в завершении обеда нам с Брекером подали обычный коньяк, тогда как Герингу лакей с довольно торжественным видом налил что-то из старой покрытой пылью бутылки. «Это держат только для меня», – без всякого стеснения пояснил он своим гостям, после чего долго распространялся на тему, из какого французского замка была изъята эта редкостная находка… С хозяйской гордостью он велел распахнуть все шкафы, дабы мы могли бросить взгляд на собрание французских духов и мыла, которых хватило бы на несколько лет. И наконец, под занавес он продемонстрировал нам свое собрание бриллиантов и других драгоценных камней (там же. С. 256).

Представим: мы пришли в гости, нам – просто хлеб, а хозяину – с икрой осетровой. Жует он, нахваливает, а нам объясняет, что слишком уж продукт дорогой, чтобы его гостям скармливать…

То же самое о Геринге, если не хлеще, мы можем прочитать и у Геббельса. А вот генерал-полковник Гудериан назначен генерал-инспектором танковых войск вермахта. Взаимодействие танков и авиации – это то, на чем было построено завоевание Европы. Но настали другие времена. Надо обороняться, надо отбиваться, а взаимодействие танков и авиации все так же остается ключом к успеху. Но это взаимодействие во второй фазе войны не получается. И тогда генерал-инспектор танковых войск Гудериан пытается встретиться с главой всей германской авиации рейхсмаршалом Герингом. Пытается раз, пытается два и три. «Мой визит к главнокомандующему Военно-воздушными силами так и не состоялся из-за напряженной внеслужебной деятельности этого господина» (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 420).

В ходе войны советская пропаганда наносила мощные удары по высокопоставленным гитлеровцам персонально. Например, Гудериан после разгрома под Москвой в советских газетах стал известен под новой фамилией – Удериан. Доставалось и Герингу. Однако даже самый злой пропагандист не мог и предполагать, что Геринг носит полные карманы бриллиантов и вынашивает планы строительства бетонных паровозов.

6

Лучше всех о себе Геринг рассказал сам. В 1939 году в Германии вышла роскошная книга, которая так и называлась – «Геринг». Можно не знать немецкого языка, можно книгу не читать. Ее достаточно полистать, картинки посмотреть: неописуемой красоты горы, в горах – сказочный замок, в замке – Геринг. В замке – панорамные окна. В замке – неслыханная роскошь. И все – напоказ. Смотри, Германия, любуйся, как живет твой социалистический вождь.

Используя свое положение, Геринг рекламировал себя, явно перегнув палку. Геринг вместо Деда Мороза (или Снегурочки) – улыбался с рождественских открыток. С газетных страниц Геринг смотрел в туманную даль. Вот Геринг – среди рабочих. Геринг среди крестьян. Геринг на аэродроме. Геринг на стадионе. Геринг на пивном празднике. Одним словом, Геринг – с нами!

И в журналах – он. И на плакатах. А еще – хроника. И в кадрах – ожиревший, одуревший павлин.

Придворные художники и мастера выдумывали и шили специально для него все новые и новые формы одежды: Геринг – в белом мундире с малиновыми отворотами, а вот – в белом мундире с синими отворотами, или – в пепельном мундире и голубых штанах с белыми лампасами, а то – в зеленом мундире с красными отворотами или в красном – с зелеными. Вот Геринг в сиреневой парадной шинели с лисьим воротником. А вот тоже в парадной шинели, только в другой, а воротник бобровый.

Больше всего окружающих удивляли его сапоги: высотой до того места, где ноги сходятся, и всех цветов, до оранжевого, желтого и ярко-красного. И со шпорами. Как кот в сапогах.

Прикинем общий вид: огромный мужик с животом, который колышется, не помещаясь в штанах; складки жира на лице, шее, животе; поверх седеющей щетины – толстый слой грима; на шее – лиса-чернобурка; на груди – женские брошки; на жирных, коротких, волосатых пальцах – бриллианты, рубины, сапфиры; на ногах – алые сапоги выше колена, как на пошлой берлинской бляди. И ко всему – потрясающая глупость, неописуемое самодовольство, спесь и угодничество до лакейства.

Все описания Геринга совпадают. Вот еще одно из многих.

Грубый человек с совершенно бесформенным телосложением… Он одевался всегда вычурно. В Каринхалле и на охоте он подражал древним германцам, на службе он появлялся в форме, не предусмотренной никакими уставами: в красных юфтевых ботфортах с позолоченными шпорами – обуви, совершенно немыслимой для летчика. На доклад к Гитлеру он приходил в брюках навыпуск и в черных лакированных башмаках. От него всегда пахло парфюмерией. Лицо его было накрашено, пальцы рук унизаны массивными перстнями с крупными драгоценными камнями, которые он любил всем показывать… Во время войны действия Геринга были исключительно пагубными… Геринг, каким я знал его после 1943 года, был очень плохо осведомлен или даже совсем не осведомлен о действиях Военно-воздушных сил. Вмешиваясь в действия сухопутных сил, он действовал безрассудно, проявляя чувство неприязни к армии… Только в августе 1944 года Гитлер заметил недостатки своего главнокомандующего Военно-воздушными силами. В присутствии Йодля и моем он обрушился на Геринга с руганью: «Геринг! Военно-воздушные силы никуда не годятся. Они недостойны того, чтобы их называли самостоятельным видом вооруженных сил, и в этом виноваты вы. Вы лентяй!» Слушая эти слова, тучный рейхсмаршал пустил слезу. Он ничего не мог возразить (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 615–616).

7

Главными среди множества должностей Геринга оставались должности авиационные – министр авиации и главнокомандующий военно-воздушными силами. Сухопутные войска Гитлер подчинил лично себе, приняв наряду с должностью Верховного главнокомандующего еще и должность главнокомандующего сухопутными войсками.

Флоту и авиации Гитлер дал почти неограниченную самостоятельность. Так что Геринг был хозяином и авиационной промышленности, и военно-воздушных сил. С авиационными должностями, как и со всеми другими, Геринг не справлялся никак. В окружении Геринга катилась волна самоубийств. Старые заслуженные авиационные генералы, стреляя себе в голову, снимали с себя ответственность за то, что творилось в военно-воздушных силах. А Геринг, приняв очередную дозу морфина, блаженно улыбался.

Он вел себя как человек, проявивший свою полную несостоятельность и теперь стремившийся обмануть себя и других. Своим нежеланием считаться с реальным положением дел и прислушиваться к разумным аргументам он в 1941 году уже довел до самоубийства знаменитого летчика-истребителя и первого генераллюфтфлюгцойгмайстера Эрнста Удета. 19 августа 1943 года в своем кабинете застрелился один из ближайших сотрудников Геринга начальник Генерального штаба Военно-воздушных сил генерал-полковник Ешоннек. По словам Мильха, в найденной на его столе предсмертной записке он требовал, чтобы рейхсмаршал не присутствовал на его похоронах (Шпеер А. Воспоминания. С. 398).

Гитлер от случая к случаю ругает Геринга в присутствии посторонних лиц, обзывает лентяем. Геринг плачет. Интересно, а что он делает, поплакав?

Гитлер обрушил на рейхсмаршала град упреков, обвиняя его в неумении командовать Военно-воздушными силами, и он, раздосадованный, предпочел отправиться в длительный отпуск (там же. С. 358).

Как в застоявшемся анекдоте: Геринг переутомился от безделья, и врачи прописали ему длительный отпуск.

Чем дальше шла война, чем безнадежнее становилось положение Германии, тем глубже затягивал Геринга наркотический омут.

Мне в любом случае не удалось бы расшевелить Геринга. Он окончательно впал в привычное для него, схожее с летаргическим сном состояние и пробудился только в Нюрнберге (там же. С. 367).

Элементарное знание психологии или просто звериное чутье должны были подсказать Гитлеру простую мысль: если Геринг и подобные ему так усердно демонстрируют верность, значит в трудную минуту они предадут первыми.

Но ни звериного чутья, ни элементарных знаний психологии Гитлер не проявил. И в трудную минуту Геринг предал Гитлера. И не он один. Геббельс пишет об обстановке всеобщего предательства накануне разгрома. В последний день своей жизни Гитлер исключил из партии Геринга и Гиммлера, снял их со всех официальных постов, лишил званий и наград, а сам застрелился.

Гитлер раскусил Геринга только в день самоубийства. А до этого держал своим самым близким человеком. До последнего дня.

Ситуацию можно изобразить так: через ночь, грозу и ураган командир корабля Гитлер ведет самолет неизвестно куда – он не интересуется показаниями приборов. А второй пилот, задача которого – подстраховывать первого, вколол себе в толстую задницу веселящего зелья, отключился от этой раздражающей реальности и пребывает в состоянии тихой задумчивой радости.

Вывод все тот же: они были не готовы к войне, они не могли победить. Под водительством изобретателя бетонных паровозов и его бесноватого покровителя крах Германии был полностью обеспечен и надежно гарантирован.

Глава 13
О почтальонах с министерскими окладами

Выбор подходящих сотрудников является самой важной задачей всякого организатора. Глупый организатор подбирает и соответствующих себе сотрудников.

Иван Солоневич. Народная монархия. С. 463

Гитлер вообще подбирал себе приближенных по их отрицательным качествам. Так как он не терпел возражений, его выбор, как правило, падал на тех, кто готов был слепо следовать за ним. Прошли годы, теперь Гитлера окружали люди, которые не только полностью одобряли его высказывания, но и без всяких сомнений претворяли их в жизнь.

Альберт Шпеер. Воспоминания. С. 277

1

Геринг – это второй человек в политике, государственных делах, в экономике и науке, авиации и авиационной промышленности. А в области стратегии вторым человеком у Гитлера был генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, у Сталина – Жуков. О Жукове сказано достаточно и даже более того, а вот – о Кейтеле: его кличка в среде германских генералов – Лакейтель. Носил он ее не зря: для Гитлера Кейтель был чем-то вроде холопа, в его глазах постоянно и четко читался вопрос «Чего изволите?». Официальная должность Кейтеля в переводе на русский язык – начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил.

Кейтель ни по своим личным, ни по военным качествам не соответствовал этой трудной и ответственной должности (Генерал-майор Буркхарт Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Т. 1. С. 141).

Кейтель был удобен для Гитлера: он пытался по глазам Гитлера читать его мысли и выполнять их, прежде чем последний выскажет их (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 418).

Раболепное поведение Кейтеля и Геринга (Шпеер А. Воспоминания. С. 403).

17 июня 1945 года пленный генерал-фельдмаршал Кейтель был допрошен советскими офицерами. Во время допроса он сообщил следующее:

Если о всякой политике судят по ее результатам, то можно сказать, что военная политика Гитлера оказалась неправильной, однако я не считаю себя ответственным за катастрофу Германии, ибо я ни в коей мере не принимал решений ни военного, ни политического характера, я только выполнял приказы фюрера… Внутренне я часто не соглашался с ним, но я солдат, и мое дело выполнять, что мне приказывают… Он вообще не терпел возражений (ВИЖ. № 4. 1961. С. 87).

Как называть человека, который не желает и не способен нести ответственность за свои действия? Правильно: безответственный. Гитлер в воинском звании выше ефрейтора не поднимался, и во Второй мировой войне воинских званий не имел. Это обстоятельство делало Кейтеля самым высокопоставленным генерал-фельдмаршалом Германии. И вот Германия разгромлена, а самый высокопоставленный генерал-фельдмаршал, который был главой «мозга армии», заявляет, что он за позор разгрома ответственности не несет.

Вот вам картина: государством управлял Гитлер (мы уже знаем, как он это делал), а вокруг него – сплошная безответственность. А вокруг него – суконное солдафонство. А вокруг него – безмозглые генералы и фельдмаршалы, которые не способны мыслить и действовать во благо своей страны. Они годятся только для того, чтобы гениальные приказы Гитлера, не размышляя, передавать нижестоящим на исполнение.

Рулевой на «Титанике» имел приказ держать курс. И он держал. Но увидев айсберг, нарушил приказ и пытался отвернуть. Возникла ситуация, в которой исполнитель обязан действовать вопреки приказу. Рулевому не хватило времени. Если бы он увидел айсберг раньше…

А генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель давно знал, что курс Гитлера гибельный, но с этого курса свернуть не пытался: куда приказали гнать, туда и гоню, хоть на айсберг, хоть на дно. И никакой ответственности не несу – у меня приказ курс держать. Когда Кейтель и Риббентроп на Нюрнбергском процессе изворачивались и вину валили на Гитлера, подсудимый Шпеер не выдержал и обозвал их почтальонами с министерскими окладами: получали как министры, а занимались тем, что гитлеровские указания разносили по адресам.

В этой книге я обильно цитирую Шпеера по пяти причинам:

1. из всех писавших мемуары гитлеровцев он самый высокопоставленный;

2. он единственный, кому Гитлер доверил свои мечты и их воплощение в жизнь, потому Шпеер знал Гитлера лучше всех;

3. среди серости и тупости высшего руководства Третьего рейха он – отклонение от нормы; на посту министра вооружений и боеприпасов проявил исключительные способности;

4. он не изворачивался на суде, принял на себя ответственность персональную и коллективную, пощады не просил;

5. он написал самую яркую картину того, что творилось в гитлеровском окружении.

Шпеер – исключение. Но исключение не опровергает правило, наоборот – подтверждает его. А правило вот какое: думающих людей, способных нести ответственность за свои деяния, в высшем руководстве гитлеровского государства было ничтожно мало. В основном это были бездумные исполнители.

Главная слабость гитлеровской армии и государства заключалась в отсутствии профессионализма у представителей высшего командного звена. Совершенно непонятно, почему эти люди носили золотые генеральские погоны и маршальские жезлы, если многие из них были не в состоянии выполнять даже обязанности стрелочников на железных дорогах. В той России, которую мы потеряли, каждый стрелочник при поступлении на работу получал безвозвратно в личное пользование часы «Павел Буре». Система железных дорог России работала с точностью швейцарского часового механизма. По прибытию и отправлению поездов вся Россия сверяла часы. На должность стрелочников принимали людей с крепкими нервами и высокими интеллектуальными способностями. Стрелочника учили мыслить. Его учили беспрекословно выполнять приказы и соблюдать расписание движения поездов. Но первая заповедь стрелочника гласила: если выполнение расписания грозит крушением – нарушай расписание. По расписанию положено пустить поезд на первый путь, но ты-то видишь, что по первому пути почему-то идет встречный поезд. Так думай же головой, а не выполняй приказ слепо!

Вот бы кто генерал-фельдмаршала Кейтеля устроил на курсы стрелочников и объяснил: если выполнение приказа Гитлера ведет Германию к крушению, то он, Кейтель, как старший стрелочник обязан взять ответственность на себя и крушение предотвратить.

У нас рядовые солдаты несли полную ответственность за выполнение боевых задач отделения, взвода, роты, батальона… Да что там батальон! Все, начиная с рядовых солдат, несли ответственность за результаты войны. Потому и ложились на амбразуры. А в Германии только Гитлер нес ответственность. Для остальных, с ближайшего генерал-фельдмаршала начиная, результаты войны – чужая забота. Им бы приказ выполнить, а там – хоть потоп: наша хата с краю, а Германия пусть огнем горит. Так многие из них дружным ансамблем и пишут в мемуарах: только Гитлер за все и отвечал, а мы причем? Мы – генералы, наше дело холопское: выполняй что скажут.

Если самый высокопоставленный генерал-фельдмаршал Германии – совершенно безответственный тип, то что говорить о солдатах и рядовых членах партии?

Рядового члена партии всем воспитанием подводили к мысли, будто большая политика чересчур сложна, чтобы ему о ней судить. В результате у человека возникало ощущение, что за него отвечают другие, и ему никогда не приходилось отвечать самому за себя (Шпеер А. Воспоминания. С. 66).

Никто в гитлеровской Германии за себя не отвечал – за всех думал фюрер. А работал он так:

Когда, спрашивал я себя, когда он вообще работает? От всего дня оставалась самая малость; поднимался он поздно, проводил затем одну-две запланированные деловые встречи, но уже начиная со следующего непосредственно за встречами обеда он, можно сказать, впустую тратил время вплоть до наступления вечера… В глазах народа фюрер был человеком, который неустанно трудился день и ночь… Насколько я мог наблюдать, он по неделям занимался пустяками… Расточительность, с какой Гитлер относился к своему времени… Единожды приняв решение, он возвращался к привычной праздности (там же. С. 195).

Государство Гитлера – пирамида. Каждый считает, что за него думают вышестоящие. А венчает пирамиду ленивый болтун, у которого много времени на безделье, но нет времени думать и работать.

На фоне всего рассказанного Шпеером весьма странно и противоречиво звучат его слова:

Для нас слова, что фюрер обо всем думает и всем управляет, не были пустой пропагандистской формулировкой (там же. С. 67).

Шпеер лучше всех видит и знает, что Гитлер не работает, страной, армией и войной не управляет, и в то же время вместе с толпой верит в то, что фюрер обо всем думает и всем управляет…

Марксисты и гитлеровцы рассказывают нам о немецком превосходстве, о немецком порядке и дисциплине. Тут возразить нечего. Но можно добавить: железная дисциплина на гранитном фундаменте безответственности.

2

Генерал-фельдмаршал Кейтель и многие гитлеровские высшие военные, полицейские и другие чины по степени развития никак в стрелочники не годились. Уровень подготовки гитлеровских фельдмаршалов был настолько низким, что в Советской Армии они не смогли бы выполнять даже обязанности сержантов. Кстати, нечто подобное и высказал генерал-фельдмаршал Паулюс на Нюрнбергском процессе.

Прошу не считать его заявление преувеличением. В свое время мне выпала честь служить в 66-й гвардейской учебной мотострелковой дивизии. Дивизия имела два состава: постоянный и переменный. Переменный состав – это бесконечные железнодорожные эшелоны новобранцев, которых нам предстояло в шесть месяцев превратить в лидеров самого низшего звена – командиров танков, орудий, отделений, расчетов. Готовых сержантов дивизия выпускала в войска и, получив новые эшелоны, вновь и вновь ковала командные кадры. Дивизия готовила командиров самого разного профиля. Но всем, в какой бы род войск их ни готовили, с предельной жестокостью вбивали в голову: командир – это тот, кто приказ вышестоящего превращает в свой собственный приказ. Это тот, кто действует только от своего имени, не ссылаясь на вышестоящих. Не говори подчиненным: мне так приказали! Говори: я так приказал!

Если командир отделения получил приказ от взводного и просто передает его своим подчиненным, значит, тем самым он ставит себя на один с ними уровень: мы – люди подневольные, мне приказали, а я вам передаю…

Это легкий путь. И это не командирский путь. Стремление будущих сержантов устраниться от ответственности при передаче приказов надлежало вышибить. И мы вышибали. Работа командиров учебных взводов, рот, батальонов, полков и самого командира учебной дивизии заключалась в том, чтобы будущего сержанта сделать злым, чтобы он брал на себя всю полноту власти и линию вышестоящих гнул как свою собственную: это я, падлы, приказал! Я так хочу! Вас, колбасники ожиревшие, до блевотины загоняю, но МОЙ приказ выполните!

Сами мы, офицеры учебной дивизии, прошли такую же школу, только более долгую, крутую и жестокую. И каждый из нас действовал так же: не командир дивизии приказал и даже не министр обороны; это я вам, желудки, приказываю! Это я повелеваю! Я над вами министр, пусть и в лейтенантских погонах! И нет тут никакой власти, кроме моей! И нет в этом мире другой справедливости, кроме моего рассуждения! Нет для вас, вампиры африканские, в стране прокуроров кроме меня! Делать, как приказал, это моя воля!

Генерал-фельдмаршал В. Кейтель по своим волевым и командирским качествам не соответствовал требованиям, которые в Советской Армии предъявляли к будущим сержантам. Если генерал-фельдмаршал считает, что его работа заключается в том, чтобы приказ вышестоящего передать нижестоящим и при этом не принимать на себя ответственности, значит, такой генерал-фельдмаршал не мог быть назначен командиром советского не то что разведывательного, но даже и стрелкового отделения из восьми солдат. Эта должность генерал-фельдмаршалу Кейтелю не по плечу. Не по Сеньке шапка. Не по Хулио сомбреро. Это только в Германии, которая в ХХ веке проиграла все войны и в прошлые века не блистала победами, его могли считать военным человеком. Ему по недоразумению повесили на плечи погоны и вручили маршальский жезл.

3

Представьте себя командиром любого ранга, хоть взводным, хоть Верховным главнокомандующим. У вас в подчинении – заместитель, который ваши приказы передает нижестоящим, но от своего имени не командует и ни за что отвечать не желает.

Вопрос первый: а зачем он такой нужен?

Вопрос второй: как мог Гитлер терпеть рядом подчиненного, который ни за что не нес ответственности?

Мало того, что генерал-фельдмаршал В. Кейтель ответственности на себя не брал, так он еще и свою прямую ответственность на Гитлера перекладывал.

Как мы уже установили, в любой иерархии второй номер – сила сдерживающая. Командир корабля может отклониться от курса, но штурман его поправит. Номер первый может в пылу, в горячке отдать не самый лучший приказ, он может просто забыть, что приказывал вчера, и сегодня сказать нечто противоположное. Задача номера второго – следить за тем, чтобы действия первого укладывались в какую-то единую систему.

Гитлер не имел военного образования, он не имел никакого образования вообще, он среднюю школу не окончил. Гитлер – ефрейтор времен Первой мировой войны. Его опыт – отрицательный. Его старый опыт мешал принимать адекватные решения в новых условиях:

Генерал-полковник Фромм в свойственной ему лаконичной манере утверждал, что предпочел бы иметь на посту Верховного главнокомандующего сугубо штатского человека, чем бывшего ефрейтора, который к тому же никогда не воевал на Восточном фронте и не способен понять специфический характер тамошнего театра военных действий (Шпеер А. Воспоминания. С. 334).

Военный опыт Гитлера был неизмеримо ниже опыта Сталина. Первая мировая война была позиционной. Опыт ее – отрицательный. Сталин на ней не был. А Гражданская война в России была не позиционной, а маневренной, как и Вторая мировая. Сталин бывал на многих фронтах Гражданской войны, он занимал ответственные должности в высшем руководстве фронтов, он знал, как надо проводить операции и как не надо.

Сразу после Гражданской войны Сталин занял должность Генерального секретаря и двадцать лет каждый день занимался строительством армии, ее развитием и вооружением, подбором и воспитанием командного состава, созданием военной промышленности и новых образцов оружия.

Ничего этого в багаже Гитлера не было. Поэтому роль генерал-фельдмаршала Кейтеля была особенно ответственной. Кейтель знал, что Германию ведет дилетант, который войной не интересуется. Когда читаешь «Застольные разговоры Гитлера», создается впечатление, что никакой войны вообще нет. Гитлер без умолку болтает о чем угодно, только не о войне. Он ее как бы не замечает. Он произносит «длинные и необычайно нудные монологи на отвлеченные темы» (там же. С. 401).

Зная Гитлера, Кейтель должен был своими решениями и приказами активно подправлять его, как незаметно, но решительно матерый ротный старшина подправляет действия зеленого лейтенанта.

Кейтель как опытный генерал-фельдмаршал должен был чувствовать свою персональную ответственность за судьбу страны и дилетанта сдерживать в порывах. Одно из двух: или активно действуй и отвечай за свои деяния, или освободи место. Но Кейтель не принимал ответственности, не поправлял бесчисленные и глупейшие ошибки Гитлера и не пускал никого на свое место, которое занимал на протяжении всей войны с первого до последнего дня.

И был он не одинок. Стратегами, которые молча кивали головами в знак согласия, были забиты все гитлеровские коридоры власти, все залы для оперативных совещаний, в которых принимались судьбоносные решения.

Мало того, что Гитлер – дилетант, он к тому же не помнил, что приказывал вчера, и сегодня мог приказать нечто совсем иное. В этой ситуации роль генерал-фельдмаршала Кейтеля была особенно важной. Не бросаясь на амбразуру, он должен был смягчать одни распоряжения Гитлера и усиливать звучание других.

Но и этого он не делал. Что бы ни приказал Гитлер, Кейтель исправно эти распоряжения оформлял приказом и отправлял на исполнение войскам. Страхуя себя, любое указание Гитлера, любое пожелание и невзначай высказанное мнение Кейтель тут же превращал в приказ.

В конце совещания Кейтель, как правило, представлял на подпись несколько документов. Обычно речь шла о тех вызывающих насмешку или страх распоряжениях, которые должны были избавить его от последующих упреков Гитлера. Я сразу же заявил, что Кейтель в недопустимой форме злоупотребляет этим своим правом, ибо таким образом в корне отличающиеся друг от друга представления и намерения обретают силу приказа и создают совершенно невообразимую сумятицу и хаос (там же. С. 336).

Тут поведение Гитлера, его дурь и наивность вновь глубоко удивляют меня. Гитлер слово брякнет, а Кейтель ему тут же бумажку сует: распишись в своих словах. И Гитлер расписывается. Неужто Гитлеру не ясно, что Кейтель свою задницу гитлеровской задницей прикрывает. (У блюстителей изящной словесности прошу прощения. В данном случае более точного образа в русском языке мне сыскать не удалось.)

Если второй (в вопросах ведения войны) после Гитлера человек считает, что он ни за что ответственности не несет, а просто передает приказы вышестоящего нижестоящим, то как он мог призвать к ответственности командующих армиями и группами армий? По логике вещей те вообще – пешки. Какой с них спрос?

Впрочем, хитрость Кейтеля не спасла. Его манера управлять, не отвечая за последствия, неизбежно привела Германию к катастрофе, а самого Кейтеля – в кутузку. И от ответственности он не увернулся. В Нюрнберге ответственность ему повесили на шею, а самого повесили за шею.

4

И когда генерал-фельдмаршал Кейтель заявляет, что Гитлер не терпел возражений, тут-то невольно и вырвется у читателя крик души: а Сталин разве терпел!?

Гитлер за возражения не стрелял. Сталин же стрелял своих генералов целыми косяками. Но все равно находились люди, способные думать головой, иметь собственное мнение и отстаивать его даже перед Сталиным, все равно находились те, кто рисковал жизнью, чтобы спасти страну. Со Сталиным спорили и добивались своего Маршалы Советского Союза Рокоссовский, Василевский, Говоров, Главный маршал авиации Голованов. Они-то и маршалами стали потому, что имели собственное мнение, а не подстраивались под мнение Сталина или большинства.

Достоверно установлено, что со Сталиным спорили, причем успешно, генералы армии Антонов, Апанасенко, Ватутин, Черняховский, Хрулев, адмирал флота Кузнецов, министр Ванников.

Вот образец поведения. Он описан многократно с разных точек зрения, в том числе Маршалом Советского Союза М. В. Захаровым (Новая и новейшая история. 1970. № 5).

Ситуация: в 1938 году советские войска под руководством маршала Блюхера продемонстрировали позорный результат в боях с японской армией на озере Хасан. 31 августа 1938 года (это самый пик процесса очищения армии) в Свердловском зале Кремля собран Главный военный совет. Участь маршала Блюхера уже предрешена, а на его место поднялся заместитель – комкор Г. М. Штерн. Он и делает доклад. Зал набит командирами самого высокого ранга. Сталин, как принято, прохаживается по сцене позади президиума, слушает и молча покуривает трубку.