Текст книги "Самоубийство"

Адмирал Исаков ошибся в одном: Рычагов действительно пропал, но не потому, что был через неделю арестован. 8 апреля 1941 года Сталин снял Рычагова с должности и направил учиться в Академию Генерального штаба. Это обучение должно было помочь горячему Рычагову. Арестован же Рычагов был 24 июня совсем по другому делу в числе других авиационных генералов. Расстрелян без суда 28 октября 1941 года.

5

Важно знать, что люди говорят о себе сами, – для оценки личности это бесценный материал.

Сталин мог бы придумать себе любое звание и любую должность. Но его главная должность – секретарь. Официально она именовалась «Генеральный секретарь», но Сталин обходился одним сереньким словом, ставя себя на уровень других секретарей партии. А письма дочери подписывал и того лучше: секретаришка.

Оттого, что Сталин постоянно именовал себя секретарем, а то и секретаришкой, родилась легенда о том, что якобы должность Генерального секретаря была упразднена в 1934 году. Однако никто никогда не привел документальных подтверждений. Так вот: в 1934 году такая должность не была упразднена, в критической обстановке Сталин именовал себя полным титулом.

Пример: совершенно секретное Постановление СНК СССР № 1711-724сс от 19 июня 1941 года. Под этим документом только одна подпись с полным указанием должностей и постов подписывающего: председатель СНК СССР и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин. Точно так же – только одной подписью с полным указанием постов и должностей – подписан совершенно секретный документ № 1724-733сс от 23 июня 1941 года. И тот же полный титул. Только тут две должности указаны через запятую. Еще один совершенно секретный документ № 1734-743сс от 23 июня 1941 года – и здесь подпись одна при полном титуле.

А вот открытая Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года. Тут тон можно сбавить. Потому две подписи: Председатель Совнаркома СССР, секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин, заместитель Председателя Совнаркома СССР В. Молотов.

Так что в особых случаях – полный титул, во всех остальных случаях – секретарь.

А вот Гитлер – о себе. Гудериану:

Поверьте мне! Я являюсь самым крупным инженером-строителем укреплений всех времен (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 448).

А вот в теплом кругу адъютантов, машинисток и стенографисток сразу после разгрома германских войск под Москвой:

Я себя превосходно чувствую в обществе великих исторических героев, к которым сам принадлежу. На том Олимпе, на который я восхожу, восседают блистательные умы всех времен (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. 27 февраля 1942 г.).

Вообще-то Олимп – обитель богов. Вот куда бесноватого заносит.

Моя мать была простой женщиной, но она подарила немецкому народу великого сына (там же. 10 марта 1942 г.).

Ни дать ни взять – мадонна с младенцем. И тут же «великий сын немецкого народа» о своих увлечениях:

Я никогда не читаю романов и почти никогда не читаю в газетах литературных разделов (там же).

Великий сын германского народа – не читатель. Он – писатель.

Убежден, что если бы я курил, то никогда бы не смог вынести все эти тяжкие заботы, которые уже долгое время гнетут меня. Может быть, это и спасло немецкий народ (там же. 11 марта 1942 г.).

Вот разорвал бы Адольф папиросину «Герцеговина флор», набил табаком трубку, закурил бы, и – все, и не вынес бы тяжких забот, и германскому народу – конец. А так – спасение.

Обратим внимание на близость дат гитлеровских высказываний. Отрезок времени – меньше двух недель, на этом отрезке – три официально зарегистрированных одним только Генри Пикером признания Гитлера в собственном величии. Любой желающий может собрать куда более возвышенные и частые заявления Гитлера о своих выдающихся способностях. В мире множество людей, которые считают себя великими. Но рассказывать окружающим о своем величии – признак тяжелой умственной ущербности.

Сталина тоже называли гением. Но он не делал этого сам, и не позволял никому, когда находился в узком кругу. Гений – для широких народных масс, но не в служебном кабинете. А в окружении Гитлера разговор о величии – постоянная тема. Пикер фиксирует события в ночь с 19 на 20 апреля 1942 года:

Офицер Генерального штаба, представляющий в ставке фюрера военно-исторический отдел ОКВ, полковник Шерф, дарит всем книгу «Гений как он есть» – сборник цитат о сущности гения, явный намек на Гитлера (там же).

И снова не знаешь, чему удивляться. Зачем в ставке фюрера иметь представителя от военно-исторического отдела Главного командования вермахта? Неужто ставке Верховного главнокомандующего во время жесточайшей из войн есть время заниматься написанием книг о гениях?

За обедом шеф в ответ на реплику о том, что все же очень редко встречаются люди, призванные совершить когда-нибудь в своей жизни великие дела, заявил: из таких людей лишь в Моцарте еще в раннем детстве распознали великий талант. Но все равно их жизненный путь предначертан судьбой, и она когда-нибудь призовет их показать свою силу. Каким зажатым он чувствовал себя в Вене, хотя уже обладал в достаточной степени обширными знаниями в самых различных областях (там же. 10 мая 1942 г.).

Это стандартная завязка: дежурный лизоблюд за гитлеровским столом невзначай бросает реплику о том, что гении так редко встречаются. Это точное попадание «в десятку». Прямо в яблочко. И бесноватый заводится: первая фраза о Моцарте, в котором в детстве гения распознали, а вторая – о себе любимом, в котором не распознали. И в венской юности ему было так тяжело: он уже знаниями перегружен в самых невероятных областях, а в нем никак гения рассмотреть не могут. До чего же трудно ему было в ту пору! Далее – на весь вечер монолог о том, что тупому школьному учителю гения не понять и не увидеть: «Гения может распознать только гений».

6

Но и сам факт, что сотни подобных высказываний Гитлера сохранены для истории, говорит о многом. Весь его бред постоянно фиксировался секретарями и стенографистками. Ни одно его высказывание не должно было пропасть для потомков, потому его речи записывали не менее двух стенографисток одновременно. Такой порядок мог установить только тот, кто ни на мгновенье не усомнился в своем исполинском превосходстве над окружающими. Так же поступал и вождь Мировой революции Григорий Зиновьев, окружив себя смазливыми мордашками, которые записывали его бесценные указания. Так вел себя и Гитлер, но одних только личных стенографисток ему оказалось мало.

Стремясь доказать будущим поколениям, что всегда отдавал верные приказы, Гитлер еще поздней осенью 1942 года распорядился вызвать в ставку присяжных стенографов Рейхстага, которые теперь присутствовали на всех оперативных совещаниях и записывали каждое слово.

Если Гитлеру казалось, что найден выход из затруднительного положения, он иногда произносил такие слова: «Вот видите! Я всегда оказываюсь прав. А эти идиоты из генштаба никак не хотят мне поверить». И даже если отступление превращалось в беспорядочное бегство, он все равно ликующим голосом заявлял: «А разве я три дня назад не приказывал начать отступление? Мой приказ опять не выполнен. Вообще мои приказы сплошь и рядом не выполняются, а вы всегда находите отговорки и играете русским на руку. Вы лжете, когда утверждаете, что русские помешали осуществить ту или иную операцию».

Гитлер никак не желал признать, что его поражение в первую очередь объясняется неспособностью Германии воевать сразу на нескольких фронтах и что в этом безвыходном положении мы оказались исключительно по его вине.

Неожиданно окунувшиеся в атмосферу сумасшедшего дома стенографы, возможно, еще несколько месяцев тому назад идеализировали Гитлера и верили утверждениям Геббельса о том, что фюрер наделен гениальным умом. Теперь же им пришлось спуститься с небес на землю. До сих пор у меня перед глазами стоит следующая картина: стенографы с бледными, понурыми лицами ведут протокол заседаний или в свободное время нервно расхаживают взад-вперед по территории ставки. Я воспринимал их как посланцев народа, обреченных стать непосредственными свидетелями настоящей трагедии (Шпеер А. Воспоминания. С. 418–419).

7

Помимо личных стенографисток и присяжных стенографов Рейхстага гениальные речи Гитлера постоянно фиксировались «полномочными военными историками фюрера» (минимум один из которых работал на сталинскую разведку). Заместитель Гитлера по партии Мартин Борман «записывал все высказывания Гитлера, которые представлялись ему важными» (там же. С. 149). Кроме этого речи Гитлера записывались прихлебателем Генри Пикером. И того, что было записано всего за полтора года одним только Пикером, хватит, чтобы смешить многие грядущие поколения.

В ночь с 25 на 26 января 1942 года «великий сын германского народа» рассказывал обалдевшим обожателям вот что:

Возможно, когда-то, за десять тысяч лет до нашей эры, произошло столкновение с Луной. Не исключено, что Земля вынудила тогда Луну вращаться на ее теперешней орбите. Возможно, наша Земля забрала ее атмосферу и это полностью изменило условия жизни на Земле. Я допускаю, что здесь тогда обитали существа, которые могли жить на любой высоте и глубине, ибо атмосферное давление отсутствовало. Допускаю также, что Земля разверзлась и хлынувшая в кратеры вода вызвала страшные извержения и потоки дождей. Спастись могли только двое людей, так как они укрылись высоко в горах в пещере (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера).

Не знаю, что вас больше удивит в этом откровении. Мне понравилась хронологическая точность: десять тысяч лет до нашей эры. Откуда уверенность, что именно десять тысяч лет? Почему не двадцать? Еще мне понравились существа, которые жили на любой глубине и высоте, ибо атмосферы не было. Бедные существа жили в безвоздушном пространстве, следовательно, не дышали. Спастись (по Гитлеру) могли только двое людей. Вопрос: почему не предположить, что трое? Или четверо? Бедные люди до столкновения с Луной или вообще легких не имели, или же их имели, но не пользовались ими, так как воздуха не было. А после столкновения вздохнули с облегчением и с той поры дышат. В этом же монологе Гитлер сообщает:

Собака – древнейшее домашнее животное. Вот уже тридцать тысяч лет она живет рядом с человеком.

Из этого следует, что до столкновения с Луной, которое, как мы теперь знаем, случилось за десять тысяч лет до нашей эры, собаки, как и люди, жили в безвоздушном пространстве. Но если не было атмосферы, то температура (хотел написать – «воздуха», но его, согласно установкам Гитлера, в те времена еще не было) безвоздушного пространства должна была быть даже ниже, чем под Сталинградом в декабре 1942 года. Знать, намерзлись бедные песики за долгие тысячелетия.

«Застольные разговоры Гитлера», записанные Генри Пикером, переполнены еще и не такими пенками. «Великий сын» щедро рассыпал крупицы своей мудрости направо и налево.

10 мая 1942 года он рассказывал о том, что главой ГПУ Советского Союза в данный момент является Георгий Димитров. В то время никакого ГПУ уже не существовало, и болгарский коммунист Димитров его никогда не возглавлял. А Гитлер, перескакивая с темы на тему, рекомендует выращивать крапиву вместо хлопка. Он выдвигает идею строить железнодорожные линии с шириной колеи не полтора метра, а четыре. Не надо быть инженером-путейцем, чтобы оценить глубину глупости такого начинания. Надо просто прикинуть длину и толщину шпал, толщину и вес рельсов, ширину и грузоподъемность мостов, высоту тоннелей. Одно дело, строить такую магистраль в степи (зачем она там нужна?), другое – в густонаселенной Европе с ее многочисленными городами, реками, горами, подъемами, спусками, дамбами и насыпями. Стоит всего лишь прикинуть, как построить поворот такой дороги, рассчитать радиус поворота, и глупость высветится сама собой.

Эксперты сразу сказали Гитлеру, что если нечто подобное и будет построено, то все равно никогда себя не окупит. Но Гитлер с верблюжьим упорством требовал разработки подробных проектов, сам чертил планы трехэтажных пассажирских вагонов с великолепными интерьерами, застекленными обзорными площадками, с фонтанами и оранжереями. Как на «Титанике».

Хочешь быть фантастом – будь им. Но ты же глава государства, которое ведет войну не на жизнь, а на смерть. Если нечем заняться, рисуй вагончики, коридоры, купе и лесенки, только людей от дела не отрывай.

Так если бы только вагончики… Он еще и архитектурой бредил. Он жил в мире игрушечных домиков. Он был поглощен все новыми и новыми проектами. Коридоры и залы его канцелярии, резиденций, командных пунктов и убежищ были заставлены макетами зданий. Когда над бомбоубежищами Берлина уже грохотали советские танки, он вносил новые изменения в проект центральной берлинской магистрали, на которой собирался принимать парад победы…

Его голова была генератором гениальных идей. В ночь на 10 марта 1942 года Гитлер озарил окружающих открытием: «Без мужчин женщины бы пропали».

Мысль правильная. Тут не возразишь. И, сколько не мудрствуй, сам до такого никогда не додумаешься.

Гитлеровская мудрость производила на его ближайшее окружение магическое действие. Восхищенный Генри Пикер не только записывает величайшие откровения Гитлера, но и высказывает свое к ним отношение.

Мысли фюрера, высказываемые им в застольных монологах, часто настолько выдающиеся и облечены в такую словесную форму, что их не колеблясь можно отдавать в печать. Все время видишь, как глубоко осмысливает он со своей точки зрения все встающие перед ним проблемы и как хорошо продуман вывод, к которому он приходит. Загадка его колдовской силы объясняется в основном тем, что он, постоянно занимаясь политическими и военными вопросами, успел всесторонне их обдумать, прежде чем к ним подошел его слушатель (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. 28 марта 1942 г.).

На наших доморощенных гитлеровцев выдающиеся мысли о собаках в безвоздушном пространстве производят не менее потрясающее воздействие. Валерий Скурлатов (газета «Российское возрождение», январь 1991, стр. 2) объявил, что Сталин «уступал Гитлеру умом и характером». Согласимся: Сталин не грыз ковров и тем доказал слабость характера, а своим скудным умишкой не дошел (да и не мог дойти) до великой мысли о том, что без мужчин женщины пропали бы.

О величии Гитлера, о его уме и характере четко и точно сказал Гудериан:

Но пусть врачи займутся этим делом. Германскому народу следует только знать, что человек, стоявший во главе его, человек, которому народ так доверял, как ни один народ не доверял никогда ни одному вождю, был больным человеком (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 614).

Глава 10
Пункт первый: фюрер всегда прав

Как правило, гауляйтеры работали отдельно от правительственных президентов, оберпрезидентов провинций и премьер-министров земель. Стало быть, государства фюрера, к которому стремились и которое пропагандировалось Гитлером и его партийной программой, фактически не существовало. Более того, как раз в области государственного управления господствовала становившееся все более опасной анархия, которая все больше и больше увеличивалась назначением многочисленных рейхскомиссаров, генеральных уполномоченных, особых уполномоченных и т. д.

Генерал-полковник Гейнц Гудериан. Воспоминания солдата. С. 624

1

Гитлер не только говорил, но и писал о своей гениальной непогрешимости. Он лично сформулировал заповеди членов НСДАП, среди которых была и такая: ФЮРЕР ВСЕГДА ПРАВ.

У нас такие заявления – в разряде пошлого казарменного юмора. И если члены нацистской партии, читая их, не кувыркались от смеха, если подчинялись тому, кто всегда прав, значит уровень их был таким же, как и у «великого сына германского народа». Может быть, и ниже.

Посмотрим же, как Гитлер и Сталин принимают решения, и как эти решения выполняются. За сталинским умением толково вести совещания, деловые встречи и переговоры стоял простой секрет: он к ним готовился. Перед любой встречей с министрами, генералами, конструкторами вооружения, главарями тайной полиции, секретарями обкомов и крайкомов, партизанскими вожаками, дипломатами, представителями иностранных государств, разведчиками, директорами предприятий Сталин собирал необходимые сведения и их изучал.

У него был свой метод овладения конкретным материалом. Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами он заранее встречался с небольшими офицерами Генерального штаба – майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько хорошо подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью… Пожалуй, пользуясь таким методом, он порой любил подчеркнуть перед ними свое знание обстановки. Но все же главное состояло в том, что его осведомленность была не показной, а действительной, и его предварительная работа с небольшими офицерами Генерального штаба для уточнения обстановки перед принятием решений была работой в высшей степени разумной (Маршал Советского Союза Жуков. ВИЖ. 1987. № 10).

О том, как Сталин знал обстановку, как требовал этого знания от подчиненных, рассказывал генерал армии С. П. Иванов. В 1942 году он был полковником, начальником оперативного управления штаба Юго-Западного фронта. Готовится Сталинградская стратегическая наступательная операция. Командующий фронтом болен. Тогда ехать надо начальнику штаба фронта, но назначен новый начальник штаба, он еще не прибыл. Во все планы посвящены только три человека. Третий – начальник оперативного управления штаба фронта полковник С. П. Иванов. Вот его Сталин и вызывает к себе.

Самолетом – в Москву, с аэродрома – прямо в сталинский кабинет. На обсуждение обстановки – 30 минут. Эти минуты использованы с предельной интенсивностью. Сталин выступал в роли противника, загонял бедного полковника в безвыходные ситуации и требовал немедленных, правильных и точных решений.

В моменты особого запредельного напряжения организм человека автоматически включает системы защиты. У разных людей в разных ситуациях это проявляется по-своему. В данном случае организм полковника отвечал мощным подъемом температуры тела и необычно интенсивным выделением пота. Гимнастерка на нем вымокла так, словно ее полоскали в реке.

Полковник отбился. Немедленно из сталинского кабинета – на Центральный аэродром, и – в район Сталинграда. В самолете на Иванова навалилась неизбежная после такого напряжения сонливость. А командиру корабля на борт – радиограмма: разбудите пассажира и поздравьте с присвоением воинского звания «генерал-майор». И – соответствующая подпись.

2

Процесс принятия решений слагался у Сталина из двух элементов:

• во-первых, он предварительно изучал вопрос;

• во-вторых, на совещаниях давал высказаться всем, внимательно слушал, отбирал ценное и важное и поворачивал обсуждение в нужное, единственно правильное русло.

У Гитлера – наоборот. Прежде всего, он отказывался обстановку изучать. Он ее игнорировал.

Он со свойственной ему манерой богемного художника презирал трудовую дисциплину и не мог, а то и не желал принудить себя к планомерной работе… Собственно, день у него начинался с продолжительного обеда (Шпеер А. Воспоминания. С. 140).

Гитлер демонстрировал поразительное незнание истинного положения вещей (там же. С. 409).

Неверная оценка Гитлером ситуации приняла уже совершенно абсурдный характер (там же. С. 555).

Гитлер с большим недоверием относился к всевозможным математическим расчетам… Фюрер с презрением отозвался о вышедшем из-под пера начальника главного управления военной экономики Георга Томаса меморандуме, ибо генерал необычайно высоко оценил советский военный потенциал. Томасу, как и ОКВ, немедленно было запрещено заниматься этой темой (там же. С. 414).

Кстати, герр Томас, как теперь выясняется, еще работал и на товарища Сталина. Тут его таланты ценили больше.

3

Гитлер не только не знал и не желал знать реальную обстановку, он не только как страус австралийский прятал голову в песок при виде грозной опасности, но он еще и запрещал подчиненным в обстановку вникать и ее изучать.

Чтобы решать, нужно знать. Как же принимать решения, не зная обстановки? Для нас это невозможно, но в гитлеровской Германии было все возможно. Гитлер принимал решения не на основе изучения и оценки ситуации, а просто так, не тратя времени на размышления.

Ни у кого из присутствующих на оперативных совещаниях не вызывала возмущения манера Гитлера принимать решения по наитию. Он не брал в расчет ни анализ военного положения, ни потребностей войск в боевой технике, обмундировании и продовольствии и никогда не поручал группам экспертов со всех сторон рассмотреть наши наступательные планы, а также возможные контрмеры противника (Шпеер А. Воспоминания. С. 415).

Разница: Сталин принимает решения в узком кругу, Гитлер – в толпе.

Я увидел целое собрание офицеров и генералов, желавших присутствовать при моем дебюте. Я был неприятно удивлен, увидев такое множество людей, ибо я надеялся, что смогу доложить свои соображения в самом узком кругу. Но я совершил ошибку, сообщив тезисы моего доклада адъютантуре Гитлера. И вот прибыли все заинтересованные лица: весь состав Главного штаба вооруженных сил, начальник Генерального штаба сухопутных войск с некоторыми начальниками отделов, генерал-инспекторы пехоты и артиллерии и, наконец, шеф-адъютант Гитлера Шмундт. Все находили в моих планах какие-нибудь недостатки… (Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 406).

Генри Пикер жалуется:

Поскольку шеф проводил оперативные совещания в расширенном составе, за обедом и ужином присутствовало столько гостей, что мне приходилось принимать пищу в соседнем помещении – зале № 2 (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера).

В этих совещаниях, проводившихся в рабочем бомбоубежище в саду имперской канцелярии, всегда принимало участие большое число людей, многим из которых фактически нечего там было делать… В небольшом помещении присутствующие с трудом могли найти себе место; стеснившись, они стояли вокруг стола с оперативной картой, за которым сидел только Гитлер и несколько поодаль стенографистки.

Постоянное хождение и ведшиеся в задних рядах вполголоса разговоры часто мешали работе, но Гитлер обычно не возражал против этого. Заслушав доклады, он сообщал свои решения относительно следующего дня. При этом он лишь иногда прислушивался к предложениям генералов. Как правило, еще до начала оперативного совещания у него было сложившееся мнение (ВИЖ. 1964. № 4. С. 92).

Вот другие описания, почти полностью совпадающее с предыдущим:

Все решения были уже предопределены заранее. Гитлер всегда соглашался вносить в свои планы только незначительные изменения (Шпеер А. Воспоминания. С. 415).

Из-за присутствия большого количества людей в сравнительно маленьком помещении всегда был спертый воздух, из-за которого я – как и многие другие участники совещания – очень быстро уставал… Своим собеседникам Гитлер обычно не давал даже слова сказать и удачно избегал обсуждения спорных вопросов (там же. С. 336–337).

4

На совещаниях Гитлер, не переставая, говорил, а вокруг него все тоже говорили. Тут не та обстановка, в которой бедных полковников прошибает жар и пот. Тут расслабление с дремотой и треп на свободные темы. И хотя эти разговоры ведутся вполголоса, они – свидетельство того, что болтовню Гитлера никто не слушает.

Если учитель во время урока слышит шепот в классе, он должен предпринять какие-то меры. Если ученики говорят о своем, пусть даже шепотом, значит урок не усваивается. Самый легкий шепот в классе мешает учителю, кроме того, он оскорбляет его, показывая, что учитель не сумел заинтересовать своих учеников. Но Гитлеру разговоры вокруг не мешали и не оскорбляли его.

Гитлеру это мешало лишь в тех случаях, когда они излишне волновались и слишком громко переговаривались между собой. Стоило ему с недовольным видом поднять голову, как все сразу же замолкали (Шпеер А. Воспоминания. С. 336–337).

Классический военный совет любого уровня проводится по схеме, которая обкатана веками и тысячелетиями. Прежде всего, на военный совет приглашают только тех, кто действительно необходим. Во-вторых, старшие по чину не спешат высказывать своего мнения, иначе младшие начнут поддакивать. На военном совете первым говорит самый младший по званию и положению. Затем тот, кто чуть старше. Самый главный, выслушав всех, говорит последним.

У Гитлера все наоборот. Гитлер еще до совещания сам принимает все решения. Коль так, зачем каждый день собирать совещание? Если решения уже приняты, отдавай приказы и распоряжения и не отрывай подчиненных от работы. Но Гитлер собирал людей каждый день. В огромном количестве. Включая тех, кому тут вообще делать нечего. Списки приглашенных на гитлеровские оперативные совещания удивляют: тут и министр пропаганды или его уполномоченные, и адъютанты каких-то генералов, и военные историки, которые когда-нибудь расскажут потомкам о том, какие гениальные решения принимались в тот день, тут стенографистки личные и стенографисты из Рейхстага, тут и просто прихлебатель Генри Пикер, тут личный представитель Гиммлера, офицеры связи от различных штабов и – генералы, генералы, генералы.

Не удивительно, что планы Гитлера иногда доходили до Сталина.

Глупость этих совещаний очевидна: зачем их собирать, если тут никто не совещается? Если Гитлеру мнение присутствующих не интересно? Если решения УЖЕ Гитлером приняты? Зачем уже принятые решения сообщать такому количеству людей? Зачем раскрывать свои карты перед столь разношерстным сборищем?

Естественно, что при таком подходе решения Гитлера были самоубийственными. Не обладая даром слушать, Гитлер не мог знать обстановки, не мог ее понимать, потому просто не мог принимать адекватных решений.

Работа руководителя любого уровня заключается прежде всего в том, чтобы обстановку знать. Вот летит огромный самолет над океаном. Перед командиром корабля невероятное количество лампочек, датчиков, циферблатов со стрелочками: в четвертом двигателе поползло вверх давление масла, а в первом повышенный расход топлива, в третьем ненормальная температура, в хвосте вибрация… Зная все это, командир корабля принимает решения.

Для Гитлера его генералы, министры, фельдмаршалы, гауляйтеры и рейхсляйтеры – это индикаторы обстановки. Не слушать их – все равно что не смотреть на приборную доску. Вообразим: командир корабля крутит штурвал, нажимает на рычаги и кнопки, не зная направления, высоты и скорости полета, силы и направления ветра, состояния воздушного корабля, его двигателей и систем управления.

Степень незнания Гитлером обстановки потрясает. В ноябре 1941 года германское наступление под Москвой окончательно остановилось. Это означало, что надежда на успех блицкрига исчезла. Это означало затяжную войну, на которую у Германии не было ресурсов. Остановка германских войск – это поражение Германии.

Но тут не просто остановка: 5 декабря 1941 года началось внезапное для германских генералов сверхмощное наступление Красной Армии. И вот через неделю, 12 декабря, Гитлер заявляет:

Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера).

Германские солдаты замерзают в снегах, германская армия дрогнула и начала беспорядочный отход, она терпит под Москвой поражения, равных которым в ее истории еще не бывало. Но Гитлер об этом не знает. Огромный самолет над бескрайним океаном попал в эпицентр урагана, из которого ему уже не выбраться, уже горят двигатели и отваливаются крылья, а командир корабля не понимает, куда его занесло, он объявляет экипажу и пассажирам, что полет благополучно подходит к концу и строит радужные планы на следующий после приземления день.

Так нас приучили агитаторы: немцев победил мороз, во всем зима виновата. Нет, товарищи, виноват «великий сын германского народа», который, находясь в «Волчьем логове», ничего не делал для спасения своей армии и своей страны, которому в декабре 1941 года мерещилось, что проблемы войны уже разрешены и она идет к победоносному завершению. Ему казалось, что для светлого будущего Германии осталось решить только проблему церкви. Других проблем «великий сын германского народа» в тот момент не усмотрел.

5

А вот совещания у Сталина: никаких протоколов и стенограмм, приглашаются только те, чье присутствие на данном совещании жизненно необходимо. Сталин мнения не высказывает, ждет и требует, чтобы высказались все приглашенные. Сталин говорит меньше всех. Докладывает тот, кто потом будет отвечать – отвечать своей головой в прямом смысле – за выполнение принятых решений.

Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращенным к кому-либо из присутствующих: «А что вы думаете по этому поводу?» или «А как вы относитесь к такому предложению?» Причем характерный акцент делался именно на слове «вы». Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа (Устинов Д. Ф. Во имя победы. С. 91).

6

Принятое решение должно быть выполнено. За этим Сталин следил весьма внимательно. Для этого он имел свою собственную внутреннюю разведку. Шефом этой разведки Сталин был лично сам, работала она против ближайшего сталинского окружения и против руководителей на местах: секретарей республиканских компартий, обкомов, крайкомов, командующих округами, флотами, фронтами и армиями, против прокуроров республик, краев и областей, особенно – против главарей тайной полиции всех рангов. О невыполнении своих приказов Сталин узнавал немедленно.

Обладая богатейшей, чрезвычайно цепкой и емкой памятью, И. В. Сталин в деталях помнил все, что было связано с обсуждением, и никаких отступлений от существа выработанных решений или оценок не допускал. Он поименно знал практически всех руководителей экономики и Вооруженных Сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках. У него был аналитический ум, способный выкристаллизовывать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное (там же. С. 92).

За невыполнение сталинских приказов виновным шили шпионаж в пользу кого угодно и беспощадно истребляли.