Текст книги "Человек изначальный. Из пены морской"

Уголок занудства

В построении «стройной схемы» эволюции должен быть критерий: по какому основанию строится лесенка. Критериев два: морфофизиологический и орудийный. В СССР, где все было опутано идеологией от теории происхождения человека до генетики, применялся орудийный критерий, в соответствии с трудовой теорией Энгельса. Дробышевский, как все современные «прогрессивные» антропологи, на словах не приемлет такой подход. «Трудовая концепция Ф. Энгельса с позднейшими вариантами, широко известная и вошедшая во все советские учебники, связывает возникновение прямохождения со специализацией руки обезьяны для трудовой деятельности – переноса предметов, детенышей, манипулирования пищей и изготовления орудий. В вульгарном изложении прямохождение возникло для того, чтобы освободить руки для трудовой деятельности», – пишет он (Дробышевский, 2018а, с. 80). Возникает вопрос: в чьем вульгарном изложении? К. Лавджоя, которого Дробышевский наряду с А. Марковым поддержал обеими руками? Это же Лавджой объяснил переход к прямохождению «переносом детенышей», «манипулированием пищей», «переносом предметов» (бананов для самок). У Энгельса списал, стратег. Наши антропологи повелись на западное «новье» со столетней прелью.

Не могут современные «прогрессивные» антропологи перешагнуть через старого льва, придумать что-то принципиально новое взамен «трудовой» теории, на которой симиализм паразитировал целое столетие и продолжает это делать, но уже по-воровски.

Дробышевский, разумеется, Энгельса решительно опровергает: «Однако трудовая концепция сталкивается с непреодолимой преградой в виде фактов: по современным данным, прямохождение начало возникать не менее 6 млн лет назад, в полностью завершенном виде сложилось уже 4 млн лет назад, а древнейшие орудия из Гоны в Эфиопии имеют датировку в самом оптимистичном варианте 2,7 млн лет, а из Ломекви – 3,3 млн лет» (там же, с. 80, 81). И здесь искажает: на самом деле прямохождение «начало возникать» не 6, а 7,2 млн лет назад (сахелантроп).

В любом случае выходит, что орудийный критерий не работает. Следовательно, антрополог должен опираться на морфофизиологию. Но так ли это? Цитирую повторно:

«Ранние австралопитеки: 7–3,9 млн лет назад, Африка. Обладали наиболее примитивным строением, большинство черт обезьяньи. Каменных орудий труда не изготовляли. Выделяют несколько родов и видов ранних австралопитеков: Sahelanthropus tchadensis (7,2–6,8 млн лет назад, Чад), Orrorin tugenensis (5,88–5,72 млн лет назад, Восточная Африка)…»

Здесь, будь он честный ученый, Дробышевский должен был бы написать: «Они были прямоходящими». Но разве можно такое написать? Любой студент сразит преподавателя МГУ простым вопросом: а разве это обезьянья черта – прямохождение? Поэтому морфофизиология присутствует в субъективно-оценочном виде «большинство черт обезьяньи», а это, извините, не наука. Это байка про стакан, который или наполовину пуст, или наполовину полон. Четко фигурирует один критерий: «каменных орудий труда не изготовляли». Но это же орудийный критерий, это Энгельс!

Зачем кусать старого льва, если лепишь шары из результатов его жизнедеятельности, скармливаешь их студентам и тем живешь?

«Грацильные австралопитеки: 3,8–2,0 млн лет назад, Африка. Имели сравнительно небольшие размеры, обезьянью голову, множество обезьяньих черт строения руки, но были полностью прямоходящими. Каменных орудий труда почти никогда не изготовляли (кроме позднейших). Australopithecus afarensis (3,8–2,9 млн лет назад, Восточная Африка, наш прямой предок)…»

Насчет того, что «наш прямой предок» афаренсис был «полностью прямоходящим», это господин «соврамши». Относительно морфофизиологии опять субъективизм: уже «множество обезьяньих черт», а не «большинство», хотя множеству антропологов кажется, что большинство, и это множество уже лишило шимпанзеподобную афарку Люси короны «праматери». Но главное, опять орудийный критерий.

Далее ради экономии места, пропустив массивных австралопитеков (где, кстати, тоже присутствует орудийный критерий), идем по «людской линии».

«Люди рудольфские Homo rudolfensis: 2,4–1,85 млн лет назад, Африка; культура галечная».

Здесь – обратите внимание – о морфофизиологии ни слова! Один орудийный критерий в чистом виде!

«Люди умелые Homo habilis: 1,85–1,65 млн лет назад, Африка; культура галечная». Один орудийный критерий в чистом виде!

И так далее.

Академик В.П. Алексеев еще в 1984 г. разоблачил уже тогда появившихся «прогрессивных» антропологов, взявших «хороший тон» поругивать Энгельса: «На первый взгляд семейство гоминид выделяется по морфологическим данным, на самом же деле в основу выделения положен в конечном итоге все тот же критерий орудийной деятельности» (Алексеев, 1984, с. 87). Справедливо и, главное, актуально до сих пор!

Вот такая «стройная схема». В ней и дальше нестыковки, «умолчанки», да и лишних членов слишком много, обратите внимание. Если всех расставлять по морфологии, то ряд распрямляющихся и растущих на ходу существ не получается, получаются американские горки. Если расставлять по хронологии, то вырисовывается общая тенденция инволюции, правда, тоже неоднозначная. Прямая лесенка, ведущая вниз, тоже не выстраивается. Объяснение может быть одно: откуда-то приходили в Африку и теряли человеческий облик существа, находящиеся на разных стадиях развития. Прямоходящие деградировали в брахиаторов. Очень показательны ситуации с ардипитеком и хабилисом, которых разделяет почти 3 млн лет.

По сути дела, даже нестройной схемы нет, вообще нет никакой схемы эволюции, чтобы «от и до». Противоречия на каждом шагу. Иногда складывается впечатление, что одна рука не знает, что делает другая. Вот пример. В первом томе своей антропологической эпопеи Дробышевский подает приведенную выше нарративную схему, которую называет «практически непрерывной линией эволюции гоминид в Африке» (Дробышевский, 2018а, с. 582). В этой письменной схеме Australopithecus afarensis называется «наш прямой предок». Во втором томе тот же автор дает рисованную схему в виде «родословного древа», где означенный австралопитек с прямой линии почему-то спрыгнул в боковую ветвь и в число наших предков отнюдь не попадает. Его линия доводится до тупика карликового Homo naledi (Дробышевский, 2018b, с. 18). Как это понимать? Одна рука писала, другая рисовала, и это разные виды искусства?

В СССР преподавали не общественные науки, а марксизм. В современных университетах преподают не антропологию, а симиализм. Это не наука, а идеология. Задача – не научить, а воспитать. Не квалифицированных антропологов, а убежденных симиалистов. Иначе зачем эти странные манипуляции фактами и критериями? Любой студент имеет право воспротивиться обучению идеологии – она Конституцией запрещена.

Проблема эволюции шимпанзе

Генетика говорит о сходстве, почти тождестве организмов человека и антропоидов. Например, с шимпанзе у нас сходство от 95 до 99 %. А хвостатые обезьяны нам не ближе собак. По сути дела, шимпанзе – это недоразвившиеся люди, деградировавшие в лесу. Их предки, возможно, даже ходили на двух ногах, но потом перешли к брахиации, потому что в лесу она намного удобней. Антропологам, считающим, что брахиация неудобна, можно посоветовать одно: не надо теоретизировать на пустом месте, один эксперимент доказательней сотни теорий. Поезжайте в дикие африканские джунгли, разденьтесь догола, поживите там хотя бы месяц. И мы посмотрим, где вы окажетесь. Боюсь, что спасателям придется снимать вас со второго яруса уже опытными брахиаторами.

Выявление генетического тождества человека и шимпанзе вначале вызвало взрыв энтузиазма у сторонников обезьяньей теории. В 2003 г. был опубликован материал, подготовленный при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований антропологом А. Зубовым. Упомянув о т. н. синдроме Лайэля, который говорил, что не согласен с симиализмом из-за отвращения к обезьяне, автор пишет: «Впрочем, такой подход держится только на эмоциях – подлинно научная современная аргументация в упомянутом синдроме близка к нулю. Ведь для того, чтобы утвердить радикально новую теорию, нужно прежде всего опровергнуть доводы старой… ХХ век сделал такое опровержение невозможным» (Зубов, 2003, с. 106). В качестве главного доказательства А. Зубов приводит факт потрясающего генетического подобия человека и шимпанзе. Приводит мнение Гудмэна, который считает, что человек и шимпанзе принадлежат к одному виду животных, различаясь на уровне подвида. Вот это я ни в коем случае не собираюсь оспаривать.

Однако всплыла проблема. «С момента дивергенции человека и шимпанзе, произошедшей примерно 5 млн лет назад, они разошлись лишь на 1,4 %, да и те обусловлены в основном нейтральными мутациями (синонимичные замещения). Более того, повторы каждого гена внутри палиндрома идентичны друг другу более чем на 99,9 %! Небольшое расхождение, наблюдаемое между человеком и шимпанзе, нельзя объяснить интенсивным отбором, поскольку даже нейтральные Alu последовательности внутри палиндромов показывают очень низкий темп эволюции» (Попадьин, Мамирова, 2004, с. 14).

Далее авторы статьи приводят математический расчет темпов эволюции, согласно которому за 5 млн лет раздельной жизни между человеком и шимпанзе должно было накопиться на порядок больше генетических расхождений.

Генетика опровергает теорию эволюции, основанную на морфологии, и в то же время обезоруживает саму себя. Выходит, что мы не можем верить молекулярным часам. Мы должны решить эту проблему.

Она решается, если исходить из того, что никакой эволюции от шимпанзе к человеку не было в природе, что шимпанзе – это одичавший, утративший свою универсальность, специализировавшийся, приспособившийся к древесному образу жизни пресапиенс. Получается, что генетика при вдумчивом взгляде на ее результаты не подтверждает, а опровергает «обезьянью» теорию происхождения человека, она скорее подтверждает человечью версию происхождения шимпанзе.

Одичание и одомашнивание не равнозначны биологической эволюции. В итоге их появляются новые подвиды, имеющие другие фенотипы, другой облик, частично другую морфологию, но генная основа воспроизводится из поколения в поколение, все замещения имеют в основном синонимичный характер. Одичание и одомашнивание отличаются от биологической эволюции так же, как селекция отличается от генной инженерии: они приводят к изменению фенотипа, существенно не затрагивая генотип. Это два вида селекции с противоположными знаками, но одинаковые в основе.

Весомое доказательство отсутствия непосредственного родства человека и человекообразных обезьян, с одной стороны, и низших обезьян – с другой представил К. Вест в докладе, на котором я присутствовал. Известно, что у человека и у антропоидов большинство микробов – общие. Очень много общих микробов у человека с домашними животными (39 %), что объяснимо длительным сосуществованием и мутациями микроорганизмов. Если говорить о конкретных таксонах млекопитающих, то наибольший процент «микробной» общности выявлен между человеком и хищниками – 43 %; наименьший – между человеком и низшими обезьянами – 13 %. Соответственно, между низшими обезьянами и антропоидами уровень «микробной общности» также крайне низок, что не говорит о близком родстве (West, 2007).

Феномен маугли

В 1681 г. в Германии был впервые документально зафиксирован случай, когда человеческое дитя жило с дикими животными в лесу. К началу 90-х годов ХХ в. были известны 25 феноменов маугли, когда человеческие дети воспитывались животными и потом возвращались в общество. Россия 90-х внесла весомый «вклад» в мировую науку, добавив за 10 лет еще примерно такое же количество одичавших детей. В настоящее время зафиксировано более 40 феноменов маугли. Они все свидетельствуют о том, что одичание совершается уже в первом поколении. Ни один маугли, возвратившись к людям ребенком (даже не взрослым!), так и не стал полноценным человеком, несмотря на затраченные воспитательные усилия. Они не могут освоить членораздельную речь и уверенное прямохождение, сбиваются на брахиацию. Последнее является доказательством того, что в лесу или саванне легче перейти от прямохождения к брахиации, чем наоборот. Жизнь в лесу или саванне среди диких зверей давалась им легко, а возвращение в общество – трудно.

Одна русская девочка прожила в конуре 4 года, попав под опеку суки младенцем. После этого ею 11 лет занимались врачи, педагоги и логопеды. Девочка едва выучилась говорить, почти нечленораздельно, не смогла отучиться лаять и прыгать на четвереньках. В свои 15 лет она мечтала только об одном: жить среди собак. При этом она была совершенно нормальной психически.

Во время междоусобной войны в Уганде мальчик Джон Себунья попал в обезьянью стаю в возрасте, когда уже умел ходить и говорить. Спустя 4 года люди заметили среди обезьян странное серое существо и отловили его. Самое удивительное заключалось в следующем: все тело Джона было покрыто густым серым подшерстком, который сошел спустя несколько лет жизни среди людей.

Как могло в столь короткий срок появиться обволосение тела? Ответ, думаю, в следующем. Человеческие зародыши, равно как эмбрионы дельфинов, покрыты мягкой шерсткой – лануго. Спящие волосяные луковицы имеются у нас по всему телу, исключая ладони и стопы. Видимо, ускоренное обволосение негритянского мальчика было вызвано не только ночным холодом, но и другими факторами. Человек способен преодолевать холод и без шерстного покрова благодаря подкожной жировой прослойке. Примеров достаточно: взять хотя бы Порфирия Иванова и его многочисленных последователей. Кроме того, данная причина требует много времени для своего воплощения. Было б неудивительно, если бы такая степень одичания выявилась хотя бы во втором поколении. Но одичать до полного обволосения уже в первом поколении?!.. Это настолько хорошо подтверждает излагаемую здесь теорию, что мне самому не верится. И я бы подверг данный факт сомнению, если бы не столкнулся с подобным в жизни.

Как известно, у людей желтой и черной рас волосы растут не столь интенсивно, как у белых. По матери я русский, по отцу – кореец. Когда я поступил в университет, в душевой ребята, в основном русские, обращали внимание на то, что у меня нет т. н. тещиной дорожки – ленты из коротких волос, спускающейся от пупка вниз. И я, семнадцатилетний пацан, страстно возжелал, чтоб она выросла. И она выросла буквально за считаные месяцы. Я абсолютно уверен, что спящие волосяные луковицы запустила в рост психика, потому что у двоих моих братьев ничего подобного нет. Думаю, что, живя среди обезьян, Джон Себунья хотел быть, «как все», – и луковицы пошли в рост. Его и моя истории – подтверждение правоты психосоматической теории.

Кстати сказать, феномен маугли является очень явственным подтверждением того, что в лесу и саванне к прямохождению неразумные существа не переходят. Наоборот: отказываются от него в пользу более выгодного передвижения на трех или четырех конечностях, несмотря на то что они – конечности – не приспособлены к этому. Но если маугли оставить в лесу и дать возможность размножаться, то через 5–6 поколений все будет прекрасно приспособлено.

К сожалению, мы не можем привести достоверные примеры одичания длительностью в миллионы лет, хотя бытует мнение, что отдельные виды современных диких собак произошли от одичавших домашних псов. По составу ДНК дикие и домашние собаки идентичны, несмотря на огромную разницу в поведении, в морфологии, в фенотипе. Глядя на бультерьера и дикую собаку динго, с трудом верится, что это один вид животных. Но ведь генетически они не более разнятся между собой, чем человек и шимпанзе. Собака – это другой вид животных, чем волк. Однако различие в генах у них меньше, чем даже у человека и шимпанзе, а ведь разошлись они примерно в то время, когда разошлись человек и шимпанзе. Предок шимпанзе пережил одичание, предок современной собаки – одомашнивание. Два процесса с противоположными знаками, но близкие по конечным результатам: происходит разительное изменение внешних и некоторых внутренних признаков без существенной ревизии генотипа.

Синдром Лайэля и гуманизм

Теперь поговорим, собственно, о «синдроме Лайэля», почему кривлянье шимпанзе вызывает у людей неприязнь. Вообще-то люди, как правило, любят наблюдать двигающихся животных. В зоопарках больше народа бывает у клеток с активными животными, а не спящими или отдыхающими. При этом особенное умиление вызывают человекоподобные жесты. Тюлениха проводит ластой по телу лежащего тюлененка. «Совсем, как человек, она его погладила!» – восторгаются люди. Попугай морковку ест, поднося к клюву лапой с точным захватом… Реакция людей: ест, как человек, прелесть! Сурок встает на задние лапы и деловито оглядывается… Человек, да и только, умиляемся мы. Медведь в цирке ездит на велосипеде – люди деньги платят, чтобы посмотреть.

Цирк животных – это особый разговор. Пожалуй, единственное, чему учат животных дрессировщики, – науке человекоподобия. Люди обожают смотреть на животных, делающих то же, что они. Пес, ведущий себя как собака, интересен только своему хозяину; никто не станет платить за право смотреть на него. В цирк ходят, чтобы посмотреть, как пес ходит на двух конечностях, как человек. Единственное место в мире, где человек на самом деле является «мерой всех вещей», – это цирк. Цирк – единственное реальное прибежище гуманизма на Земле.

Хомяк ворует зерно и набивает за щеки. Даже это неприглядное, в общем, и убыточное для нас зрелище способно умилять: хомяк похож на «хозяйственного» мужичка. Разве толстый, жадный, неповоротливый хомяк намного краше обезьяны? Отнюдь. Но мы умиляемся, видя сходство с человеком.

И именно это неприятно нам в обезьянах! Чем больше шимпанзе в своем кривлянье похожи на нас, тем нам душепротивнее. Почему? Ответ следующий: человекообразные обезьяны напоминают нам не нормальных людей, а людей, которые «не в себе» и которые отстают в развитии. Гипертрофированная жестикуляция характерна для недоразвитых людей. Не случайно одним из главных слоганов учителей является призыв «не обезьянничать», а признаком аристократизма является отсутствие жестикуляции.

Синдром Лайэля – далеко не курьез, это психологический синдром, являющийся проявлением архетипа.

Предки антропоидов – это окаменелые останки тех, кого считают предками людей. Во-первых, таким образом объясняется проблема инволюции, когда более древние африканские австралопитеки выглядят более совершенными, более человекообразными, чем те, которые сравнительно молоды. Это говорит о том, что некие пресапиенсы попадали в Африку и там деградировали в обезьян.

Во-вторых, это объясняет, почему разновидности австралопитеков так хорошо совпадают с видами антропоидов. Было два вида массивных австралопитеков с черепами подтреугольной формы, гребнями, огромными надбровными дугами (бойсов, робустус) – в Африке живут два вида горилл с теми же самыми признаками. Были австралопитеки примерно человеческой комплекции (хабилисы) – и в Африке живут шимпанзе. Были мелкие австралопитеки, высотой чуть более метра (афаренсис Джохансона), – и есть бонобо. У азиатских антропоидов тоже находятся предки. Для орангутана это азиатский гоминин сивапитек, о котором тоже было много шума в свое время, а возможно, даже синантроп. Интересно, что в последнее время наметилась возможность выйти на предков гиббонов – самых маленьких человекообразных обезьян. Эволюционный намек подали хоббиты с острова Флорес. Разумеется, не они непосредственно могли быть этими предками, скорее всего это невозможно, т. к. они были людьми, имеющими сознание. Но сам факт, что на островах в древности водились столь мелкие представители гоминин, намекает на решение вопроса о предках гиббонов.

Комплекс неполноценности у антропологов

В известной басне, не сумев достать виноград, Лиса обвинила его в недостатках: зелен, мол, невкусен. Антропологи, не сумев объяснить морфофизиологию человека, пошли по тому же пути. Признаки «венца творения», традиционно считающиеся прогрессивными, они решили объявить «примитивными» и уже таким образом избавиться от необходимости что-либо объяснять. Вначале это были несмелые «прозрения» (вспомним открытие Вишняцкого: «прямохождение – недостаток, унаследованный от прошлого»). В нашем веке лисячья правда уже бьет ключом. Это второе направление современной антропологии наряду с поисками «неадаптивных признаков».

Но Лиса судила о представителе другого вида, а антропологи сами принадлежат к виду, который вздумали опустить. Здесь у них ментальный диссонанс, который Фрейд трактовал как комплекс неполноценности.

Зачем объяснять появление сводчатой стопы? Антрополог, являющий собой настоящий подарок для критиков симиализма, пишет: «…В действительности человеку просто, видимо, не хватило десятка-другого миллионов лет до превращения стопы в идеальную точку опоры непарно– или парнокопытного образца» (Дробышевский, 2018а, с.328). Только копытных антропологов нам не хватало!

Разумеется, он это пишет, потому что не может объяснить сводчатую стопу человека. Мол, по пути копытных мы шли, да просто недоразвитие вышло. Все концы, все загадки – под несостоявшимся копытом.

Вот что Дробышевский занес в «регрессивные признаки»:

– смещение большого затылочного отверстия на середину основания черепа (без этого смещения мы могли бы передвигаться только на четвереньках. – В.Т.);

– шейный и поясничный лордозы позвоночника (без шейного лордоза мы потеряли бы упругость шеи; человек без поясничного лордоза – лежачий инвалид, неспособный долго ходить и сидеть, совершенно неспособный бегать, прыгать, плавать. – В.Т.);

– короткий и широкий крестец (тоже обеспечивает прямохождение и позволяет иметь не обезьяний узкий таз, а широкий человеческий, а соответственно, достаточно большое тазовое отверстие у женщин, чтобы они могли рожать детей с большими головами. – В.Т.);

– широкая и уплощенная спереди назад грудная клетка (видимо, его лично больше устроила бы узкая и выпуклая вперед «куриная грудь», как у рахитиков и обезьян. Или так оно и есть? Тогда понятно. – В.Т.);

– широкая низкая форма таза и его специфическая ориентация (таз, ориентированный в вертикальной плоскости, – это, во-первых, станина для крепления мышц, обеспечивающих прямохождение; если бы он был ориентирован горизонтально, как у собак, мы и бегали бы по-собачьи; во-вторых, широкий таз – возможность для женщин рожать детей с большими головами, а не микроцефалов. – В.Т.);

– продольный и поперечный своды стопы (вот оно: не можем объяснить – объявим недостатком! – В.Т.);

– консолидация стопы с нехватательным большим пальцем и редукцией других пальцев, латерализация стопы – усиление первой и пятой плюсневых костей (данные признаки делают стопу надежной опорой при хождении, беге, прыжках. – В.Т.).

«С медицинской точки зрения весь этот комплекс – сплошной регресс, поскольку сопровождается многочисленными нарушениями в функциях», – пишет Дробышевский (там же, с. 327).

Он ведет речь с «медицинской точки зрения», – и я показал эти рассуждения знакомым медикам, среди которых доктора, кандидаты наук, врачи высшей категории. Первой реакцией, как правило, был смех, второй – диагноз, и только один, старый интеллигент, более 30 лет стажа, сказал деликатно: «Об этом должны писать специалисты, а не этот…»

Разумеется, нормальная анатомия и физиология человека часто «сопровождаются многочисленными нарушениями в функциях». Но зачем эту банальность вообще писать? Это что – открытие? Сердце, печень, почки, желудок, кишки часто позволяют себе «нарушения в функциях», стало быть, это тоже «регрессивные признаки»? Особенно регрессивным признаком является мозг, вот где тьма нарушений в функциях. Дробышевский своим творчеством доказывает это более чем убедительно.

А у животных не бывает нарушений? Не бывает болезней? Страдающий по копытам должен бы знать, что копыта очень часто дают «нарушения в функциях» и лечить их почти невозможно, потому что медикация подкопытной ткани очень затруднена. Если завелся хотя бы обычный грибок, мазями не обойдешься, как в случае с ногой. Животное надо колоть такими дозами, что никакой организм не выдержит. Животноводы часто пускают под нож целые стада овец из-за «черноножки» – неизлечимой болезни копыт. Другие болезни ветеринары лечат, а вот «копытная» болезнь для с/х животного – это почти всегда приговор.

«Сплошной регресс» все перечисленные признаки являют собой не с медицинской, а с обезьяньей точки зрения. Прогрессивный человек Дробышевского – это наполовину обезьяна, наполовину козел с копытами. Никого не напоминает? Нет, вы ошибаетесь, это не он, это персонаж из демонологии. Хотя бес его знает…

Но об этом-то и речь: объясните, как мы могли произойти от обезьян, идя по пути регресса, когда лучше было остаться обезьянами, у которых этих недостатков нет? Получается, что эволюция работала против самой себя?

Я уже много лет доказываю, что множество признаков анатомии и физиологии человека являются антиадаптивными, если считать нашими непосредственными предками обезьян. Получается, что антропологи невольно переходят на мою позицию? Думаю, что скорее всего, путая людей, запутались сами. С каждым годом их ложь становится все более и более изощренной, а это всегда приводит к саморазоблачению.

«Редукция шерсти с тоской вспоминается долгими зимними вечерами, а о повышенном потоотделении даже говорить страшно», – пишет Дробышевский (там же, с. 328). Страшно ученому, и это тоже аргумент, чтобы вообще ничего не объяснять.

Страшно бывает от дремучего невежества, как первобытному человеку, когда гремел гром. Но мы благодаря физикам знаем причину, и нам уже не страшно. Если б до сих пор насчет атмосферных явлений люди слушали шаманов, им было бы страшно. Те «физики» тоже не давали ответов, но плодили Загадки и ходили в мехах. А вот насчет собственной природы люди до сих пор шаманов слушают: антропологов.

Далее Дробышевский выдергивает из числа трудных проблем антропогенеза «трудовую руку». «В ее комплексе особенно обращают на себя внимание противопоставление большого пальца с седловидным суставом первой пястной и кости-трапеции, широкая ладонь, а также сохранение всех пяти пальцев – прямых, длинных, подвижных, способных к точечному захвату, с расширенными и укороченными конечными фалангами. Прогрессивность такой кисти может быть поставлена под сомнение» (там же, с. 329, 330).

Правильно! Я об этом еще в 2005 г. написал: т. н. трудовая рука – это никакое не приобретение человека в процессе труда, это архаичный признак, ставший предпосылкой успешного антропогенеза, а не его результатом. Только честные ученые ссылаются на предшествующую информацию, а не выдают как нечто новое.

А вот еще одно интересное признание – о черепе. «…Тонкие стенки костей свода в действительности не прогрессивный, а архаичный признак, несколько раз склонявшийся к специализации в виде утолщения, а потом снова возвращавшийся в исходное состояние» (там же, с. 331).

И об этом мной написано неоднократно: тонкие стенки черепа человека являются признаком, полученным от наших предков-амфибий, а у эволюционных деградантов (австралопитеки, архантропы, гейдельбергенсисы, неандертальцы и т. д.) они каждый раз патологически утолщались вследствие факторов деградации.

Пассаж о мозге и разуме человека: «Крупный мозг трудно расценивать как прогрессивный орган и по причине его крайней энергоемкости: сложно представить, какие могут быть широкие эволюционные перспективы у такой особенности. Разум – это не приз в гонке, гораздо закономернее расценивать его как причудливую специализацию вроде хобота слона или длинных ног тушканчика» (там же, с. 326, 327).

Сложно представить? А то, что человек благодаря разуму захватил всю планету и вышел в космос, – это сложно представить? Почему это не сделали слоны с помощью хобота или тушканчики с помощью длинных ног?

В лице Дробышевского нашелся-таки антрополог, который решительно высказался о функции волос: «Бессмысленные патлы двуногих» (там же, с. 347). Объяснил, называется. Подарок, истинный подарок!

Только и здесь споткнулся на ровном месте. Волосы со смыслом никак не связаны, со смыслом связаны мозги. Это детская ошибка, происходящая от недостаточного знания языка. Выражение «осмысленные волосы», равно как и выражение «бессмысленные волосы», – это нонсенс. А вот мозги бессмысленные бывают. У тех, кто пишет такие глупости.

Возникает вопрос: куда смотрит наша бескомпромиссная Комиссия по борьбе с лженаукой РАН, честная редакция журнала «В защиту науки»? Если то, что пишут Вишняцкий и Дробышевский, научно, то я не знаю, что такое антинаука.