Текст книги "Жесткая ротация"

Если бартер не катит

Постепенная ликвидация бартера, вытесняемого прямыми денежными выплатами, – основополагающий принцип политики естественных монополий и на внутреннем рынке, и на внешнем. А ведь политика – это концентрированная политэкономия, не правда ли? Но в реальной политике (международной) Россия и ее предшественник СССР последние двадцать лет (с тех пор как покинул свой пост прославленный в качестве «мистера Нет» Андрей Громыко) ориентируются исключительно на бартер, терпя при этом одно поражение за другим, а главное, не одерживая ни одной хоть сколько-нибудь значимой победы. И у нас, и за рубежом сменяют один другого президенты, не говоря уж о министрах иностранных дел, а объективно позорная суть происходящего остается неизменной: политический бартер не катит. И внешняя политика выходит из очередного тупика только затем, чтобы зайти в новый.

А что такое политический бартер? Политика сбалансированных взаимных уступок. Поясню свою мысль на далеком, казалось бы, от политики примере: в 1971 году в Одессе игрался матч претендентов на первенство мира по шахматам. Отношения между гроссмейстерами резко обострились – и на каком-то этапе было достигнуто примерно такое соглашение: гроссмейстер П. обязуется не пинать под столом ногою противника и вообще не раскачивать шахматный столик, если гроссмейстер К. обязуется не размешивать сахар в кофейной чашке так, чтобы горячие брызги летели в лицо конкуренту.

Этот бартер не покатил, матч прервали, но идею запомнили. И семь лет спустя в далеком Багио, где в матче за чемпионскую корону сошлись два К., к бартеру прибегли вновь: гроссмейстер К.-второй обязуется не сажать своего парапсихолога в зрительном зале ближе пятого ряда, если гроссмейстер К.-первый обязуется не надевать на партию зеркальные очки и не пускать ими солнечные зайчики в глаза сопернику.

Но и этот бартер не покатил. Во время решающей партии парапсихолог вновь появился в первом ряду, а в ответ на протесты противоположной стороны руководитель делегации К.-второго (полковник КГБ в отставке) заявил: предварительно достигнутое соглашение было джентльменским и соблюдать его обязаны только джентльмены – и применительно к джентльменам же…

Так вот, западные джентльмены джентльменских соглашений с нами не соблюдают и соблюдать не собираются. Более того, категорически отвергают саму философию джентльменских соглашений (политического бартера). Когда мы идем на уступки – распускаем Варшавский договор, соглашаемся на объединение Германии, выводим войска в чистое поле и так далее, – они соглашаются. А когда мы просим не принимать в НАТО хотя бы бывшие республики СССР, недоуменно пожимают плечами. Ведь если мы перестаем брызгаться кипящим кофе, это еще не повод прекратить пинать нас под столом. Бартер не катит! И джентльменские соглашения соблюдают, только если они заключены с джентльменами.

В ВТО нас так и не приняли и, похоже, уже не примут; в «большую восьмерку» приняли условно-досрочно (до первого правонарушения); да что там говорить, если до сих пор не отменена поправка Джексона – Вэника! Хуже того, есть подозрение, что, даже сдав, к примеру, Курилы, мы не получим по политическому бартеру ничего, кроме разве что кабальных и никому не нужных кредитов. И, разумеется, рукоплесканий. В виде, допустим, Нобелевской премии мира действующему президенту страны (что мы, впрочем, уже проходили). Сегодня конспирологи рассуждают о том, что, сдав предварительно обнадеженные Иран и ООП, мы в обмен получим карт-бланш на Кавказе, – и забывают, что означенного карт-бланша мы ждали по бартеру уже десятки раз и в ответ на совершенно иные уступки. Взять хоть ту же Югославию… Или Ирак…

Сбалансированных взаимных уступок в политике не бывает. Уступает тот, кто слабее. Не вообще слабее (иначе нам пришлось бы даже не уступить, а безоговорочно капитулировать), а в конкретной ситуации. Вокруг которой – и только вокруг которой – разгорается жесткий торг. И слабейший в конце концов уступает. У Америки – и, шире, у Запада – свои уязвимые точки, у нас – свои. Спор должен идти о каждой из них в отдельности. Потому что – и двадцатилетний опыт тому порукой – бартер не катит.

2006

За что раздербанили «Родину»

Хтоническое божество Сатурн пожирало свои детища, чтобы они – ибо именно таково было пророчество! – не пожрали его самого. Аналогичным образом распоряжается собственными порождениями Кремль: где дарованные было губерниям и республикам (кроме Чечни) вольности? Где всемогущество олигархов? Где политические партии – гайдаровская, черномырдинская, рыбкинская и, наконец, рогозинская?

Абсурдность обстоятельств, предшествовавших отставке Дмитрия Рогозина с поста председателя партии, очевидна: к региональным выборам, начиная с московских, под тем или иным предлогом не допускали одну из четырех партий, представленных в парламенте всей страны! А ведь, раз уж президент у нас беспартийный, представительство в Думе Федерального Собрания – наивысшая из возможных степень легализации политической партии – и придирки судов и избиркомов на «низших этажах» просто-напросто не должны приниматься во внимание – до следующих выборов в Думу как минимум. Однако Сатурн сказал: «Надо!», и против этого «Надо!» не нашлось другого лома. Кроме вынужденной отставки Рогозина. Которая, разумеется, никого и ничего не спасет: опыт показывает, что, начав дербанить, остановиться у нас не могут, не хотят или не умеют, а значит, на думских выборах (2007 года или досрочных) «Родину» и вовсе не включат в список для голосования. Как, кстати, и микропартии «из-под Березовского» и «как бы из-под Касьянова».

«Надо!» – а, собственно говоря, почему? Только ли потому, что Рогозин (вслед за ранее «нарушившим уговор с Кремлем» Глазьевым) отбился от рук – и создатели проекта на него, соответственно, осерчали? Нет, конечно же. «Родина» и впрямь затеяла опасную игру, а значит, стала или показалась хотя бы потенциально опасной. Первым после «старого мальчика» Лимонова (и в отличие от откровенно балаганного Жириновского и интернационалиста поневоле Зюганова) Рогозин предложил избирателю двуслойный пирог просвещенного патриотизма: из благолепного государственнического теста, но с острой ксенофобской начинкой.

И фокус не в том, что этот пирог пришелся по вкусу ксенофобам. Не так уж много у нас ксенофобов; но в душе у каждого нет-нет да взыграет жгучая нелюбовь к «чужим» – ты сам ее устыдишься, – и пусть этот повар (то бишь агрессивный национализм) будет готовить острые блюда, ты таких блюд не ешь. Другое дело, если острым окажется не само блюдо, а только начинка! Постный пирог с мясной начинкой – им по неведению можно полакомиться и в пост! Ну а уж внушить себе, будто сам не ведаешь, что творишь, – дело и вообще нехитрое.

Справедливости ради отметим, что в рогозинском ноу-хау почти нет лукавства. Строго говоря, это имперская идея в чистом виде: декларируемое и реализуемое на практике равенство наций и априори подразумеваемое недоверие ко всем, кроме титульной. То, что В. И. Ленин называл великодержавным шовинизмом, – не такая уж и страшная по нынешним меркам болезнь. Но заразная. И Кремль спешит обнести «Родину» санитарным кордоном. Неужели боится распространения? Просвещенный патриотизм это все-таки не птичий грипп!

Но ведь двуслойным пирогом потчует и себя, и нас сама власть! С одной стороны, ей хочется сымитировать состязательную природу собственной легитимности – то есть победить на выборах. С другой – низвести состязательность до такого уровня, чтобы ее имитационная, хуже того – пародийная природа не вызывала сомнений ни у кого. Чтобы в президенты (как на последних выборах) баллотировался даже не Жириновский, а его личный телохранитель. В эту парадигму амбиции «Родины» – хоть глазьевской, хоть рогозинской (но не бабуринской) – не вписываются; вот поэтому ее и дербанят.

Но есть и еще одна причина. К президентским выборам, традиционно проводимым в форме выбора «меньшего зла», явно готовят на роль зла «большего» маргинальных ура-патриотов, чтобы подавить в их лице «зародыш фашизма». Подавить, но с каких позиций? Не с либеральных же! Либеральную позицию власти народ не поймет и не примет. Давить «русский фашизм» президенту-преемнику (собственному) придется с позиций просвещенного патриотизма.

Вот и надо заблаговременно расчистить рогозинскую поляну. Да и не так уж заблаговременно – сроки-то поджимают.

2006

«Здравствуйте, я Глеб Павловский!»

В одну из недавних суббот автор и ведущий программы «Реальная политика» изрядно напугал политически подкованную аудиторию НТВ мрачными прогнозами на 2006 год: две-три локальные войны неизбежны, причем одна из них – непременно с Грузией. Грузинское посольство выразило протест, как если бы речь шла об официальном демарше; 24 февраля Павловский не то чтобы взял свои слова обратно, но постарался свести дело к шутке: Саакашвили, мол, продолжает вредить своему патрону Бушу-младшему, разжигая ненужную республиканцам США войну на Кавказе; тема эта на сей раз едва промелькнула; однако осадок у многих остался удручающий. Мне, во всяком случае, оборвали телефон, приставая с расспросами о том, правда ли, что война и впрямь неизбежна. Успокаивал я людей (а заодно и объяснял ситуацию) примерно такими словами.

Павловский не Путин, это вы, я надеюсь, понимаете. Но Павловский и не голос Путина и даже не человек Путина, хотя, страшно важничая, старается казаться и тем и другим. Павловский – человек зам. главы Администрации президента, в том числе и по официальному статусу. Но и точку зрения зам. главы он угрозами по адресу Грузии не выразил. Вернее, не выразил точку зрения своего зам. главы.

В Кремле сложились две партии, возглавляемые двумя чиновниками в одинаковом ранге: и тот и другой являются заместителями главы Администрации, о собственных политических пристрастиях которого, кстати, ничего не известно. Строго говоря, это единственные партии, которые есть сегодня в стране; единственные партии власти, во всяком случае. И вся реальная политика (как и называется программа Павловского) развивается в русле противоборства двух заместителей и стоящих за ними хозяйственно-политических группировок.

Противоборство идет по всему спектру проблем, но главной из них, как всегда у нас, является, конечно же, вопрос о власти, иначе называемый «Проблемой-2008». У обеих группировок есть по нескольку вариантов решения проблемы: один заместитель, контролируя Думу, прорабатывает вариант парламентско-президентской республики и (про запас) вариант «Преемник», причем преемников «ведет» на всякий случай троих сразу (как минимум). Другой заместитель нацелен – под тем или иным соусом – на третий срок Путина. Причем наиболее вероятным соусом представляется как раз «управляемая дестабилизация», не обязательно подразумевающая, но в принципе допускающая возможность «маленькой победоносной войны». (Между прочим, эта же группировка усиленно трудится сейчас над созданием и закреплением в обществе негативного образа министра обороны – самого вероятного из вероятных преемников, – разыгрывая карту трагедии рядового Сычева в подконтрольных СМИ.)

Здесь, однако же, начинается самое интересное. Павловский – человек того зам. главы, который ратует за парламентско-президентскую республику (или за преемника), а вовсе не за «управляемую дестабилизацию»!

Что ж он лезет поперек батьки в пекло, стращая публику якобы неизбежной войной с Грузией? А вот потому и лезет! Не поперек своего батьки-заместителя, а поперек чужого! То есть занимается политической провокацией.

Цель выступления Павловского – преждевременно раскрыть и вместе с тем довести до абсурда планы «чужого» зам. главы Администрации; раскрыть – чтобы сорвать или, по меньшей мере, существенно осложнить их исполнение, автоматически усилив тем самым позицию «своего». (Для симметрии отмечу, что, наряду с этим, автор «Реальной политики» усиленно трудится над закреплением уже созданного негативного образа действующего премьер-министра: в случае его снятия, новый премьер неизбежно будет осознаваться как преемник, а значит, и вероятность разрабатываемого противоположной стороной третьего срока заметно снизится.)

Сорвать планы противника, преждевременно и в карикатурном виде (однако внешне – на полном серьезе) огласив их, – таков был пафос некогда знаменитой «Версии № 2», в авторстве которой, если кто забыл, нехотя признался Павловский. То есть работодателя он с тех пор сменил, а почерк – нет, что и неудивительно, потому что почерк сменить труднее.

А будет ли война с Грузией? Я вам, извините, не Нострадамус.

2006

Зимняя сессия

Январь – время студенческих экзаменов. И не только студенческих… Год назад наша власть, слывшая до того «хорошисткой» (по оптимистическим оценкам) или «крепкой троечницей» (по средневзвешенным), ухитрилась зимнюю сессию завалить, схлопотав за «монетизацию» неуды и по политэкономии капитализма, и по политэкономии социализма, и по политологии пополам с социологией, и по демографии, и по географии, и по бухучету, да и просто по арифметике. Хотя все (или почти все) эти дисциплины традиционно считаются профилирующими не только в СПбГУ, но и на курсах усовершенствования в ФСБ.

А завалив сессию, власть запаниковала настолько, что чуть было не ушла в «академку», а то и вовсе – на все четыре стороны. Однако все-таки не ушла, а «уйти ее» в принудительном порядке ни у кого из тех, кто этого хотел, не получилось, хотя хотели многие; пересдала – уже весной – экзамены, ликвидировала «хвосты» и обошлась в итоге без отчислений из института. Без отчислений за неуспеваемость, по меньшей мере. Потому что ровно год спустя – перед началом нынешней зимней сессии – отчислили единственного на весь «поток» отличника. Чтобы не выеживался.

Второй этап «монетизации» начали, загодя запасясь шпаргалками и, главное, деньгами на непредвиденные расходы. Чтобы нашлось что вложить в зачетку, подсовывая ее придирчивому экзаменатору. Чтобы никто, кроме разве что нацболов (но и на них найдется управа), не взялся в канун птичьего гриппа за тухлое яйцо. И первая реакция экзаменующего электората и впрямь оказалась более или менее сносной: ну, подорожало то… ну, это… ну, третье, четвертое, пятое и двадцать пятое… Да только нам не привыкать!

Но как приходится сдавать раздельно политэкономию капитализма и политэкономию социализма (а есть еще «экономика переходного периода», на дрожжах которой растет разве что сам Егор Гайдар), так и всеми правдами и неправдами нивелированная на внутреннем рынке «монетизация» обернулась на внешнем новой угрозой развеселому студенческому житью-бытью: из института, положим, уже не исключат, а вот из «большой восьмерки» – за милую душу. И станет она тем, чем ей и положено быть, – «большой семеркой».

«Монетизация» на внешнем рынке получила название «газовая война». У газовых войн, как известно, есть пренеприятная особенность: никогда не знаешь, в какую сторону подует ветер. И дует он зимой, похоже, все-таки в нашу.

Триумфальная победа над Украиной, провозглашенная нашими «троечниками» и, естественно, подтвержденная малоросскими оппозиционерами, представляется все же крайне сомнительной. На данный момент мы подписали не договор, а протокол о намерениях (а в традициях украинской стороны – смягчение суровых договоров с Россией необязательностью их соблюдения) и тут же продолжили гнать по трубам дешевый газ, окончательно закрыв глаза на то, что его вдобавок воруют, воровали и воровать будут. Впрочем, нам с вами от этого воровства и всей (нефте)газовой вакханалии не жарко и не холодно: миллионы наших сограждан, вложившие тринадцать лет назад недоброй памяти ваучеры в акции «Газпрома», получают дивиденды в размере одного-двух рублей в год!

Спецоперация прикрытия – спешно развязанная газовая война с «семнадцатой республикой» бывшего СССР Болгарией – не избавляет от ощущения конфуза: на нас прикрикнули (Кондолиза Райс – публично, а президент Буш – грозным шепотом) – и мы поджали хвост. И продолжаем топырить пальцы веером исключительно на внутреннем фронте.

А что касается «рыночной цены» на поставляемый монополистом газ, то, как справедливо подметил отличник Илларионов, она определяется не диктатом производителя и поставщика (и не совокупным платежеспособным спросом), а только стоимостью альтернативных источников энергии на том или ином внутреннем рынке. За что его – в канун зимней сессии – и отчислили.

2006

…И о погоде

Поскольку главной политической новостью второй половины января чуть ли не официально предложено считать крещенские морозы, поговорим о погоде. О климате. О политическом климате, разумеется.

Каждая цивилизация формируется, учил Тойнби, как ответ на вызов. Как ответ на вызов природных условий прежде всего, главным из которых – особенно поначалу – является как раз климат. Тогда как о запасах нефти и газа (или об их отсутствии) возникающая цивилизация задумывается лишь в последнюю очередь. Традиционно считается, что северяне (вынужденно) трудолюбивее, а от этого злее (и, соответственно, воинственнее) южан и отличаются куда меньшим вкусом к неге, холе и всевозможным чувственным удовольствиям – одним словом, горячие финские парни, любящие водку, сауну и купание в Красном море. В этом контексте новая русская мода на Куршевель имеет выраженно провокационный и даже антицивилизационный характер: от добра добра не ищут. Улетаешь из России на юг за снегом – получи на родине по полной программе!

Напоминание о том, что Россию в 1812-м и СССР в 1941-м спасли морозы, греет душу, но вызывает недоуменный вопрос: а от чего нас спасают в 2006-м? Если от Горнолыжника на третий срок, то это едва ли. Скорее уместно задуматься над тем, что в последние пятнадцать лет Россию спасали не морозы, а ровно наоборот – их отсутствие. После январских холодов 1991 года и «павловского» обмена денег – на которых (и на котором) подорвался СССР, постреляв для виду в Риге и в Вильнюсе и напоследок, уже в августе, поскрипев танковыми гусеницами в Москве, – зимы стояли на диво теплые. А вы только представьте себе крещенские сорокаградусные морозы в 1992-м, под мудрым руководством Гайдара, на фоне только что запущенных горе-реформ и под аккомпанемент ельцинских заверений в том, что дело пойдет на поправку где-нибудь осенью! Или в 2000-м – через пару недель после новогодней «загогулины»! Или в любой другой год в промежутке!

В принципе, морозы дело нормальное. Не стихийное бедствие, в любом случае. Да ведь и стихийные бедствия, даже катастрофические, – дело в общем-то, как это ни прискорбно, тоже нормальное. Цивилизация, учил Тойнби, умеет находить ответ на любые вызовы – или она прекращает существование именно как цивилизация. Какие же ответы мы за столько веков в суровом северном и столь же свирепом политическом климате нашли?

Надежда на милосердие Господне – ответ первый (в несколько кощунственном низовом варианте: бог не выдаст, свинья не съест). Надежда на пресловутый авось. Надежда на начальство.

С этого места, пожалуй, поподробнее. Надежда на начальство (приедет – разберется), пусть и осложненная недоверием к начальству промежуточному (по принципу: царь хороший, вот только бояре у него плохие), почему-то никогда не распространяется на самого государя. Даже в войну больше надеялись не на Сталина, а на Жукова. Даже в Армению на землетрясение летал не Горбачев, а Рыжков (где и получил прозвище «плачущий большевик»). Последнее делегирование всенародных упований богопомазаннику обернулось 9 января 1905 года Кровавым воскресеньем.

Итак, в нашей цивилизации принято надеяться отчасти на Спасителя, отчасти – и куда в большей части – на Спасателя. На князя Пожарского, на фельдмаршала Кутузова, на генерала Шойгу. Сегодняшняя ситуация – далеко не столь катастрофическая, чтобы трубить об этом круглыми сутками во всех СМИ, – усугубляется паническими настроениями, а они, в свою очередь, вызваны тем, что в роли Спасателя на сей раз – по должности – выступает не просто Антиспасатель, но прямой Погубитель. И хотя этот погубитель на букву Ч. ничего еще у себя в электроэнергетике не сгубил (за последние две недели, разумеется, – а не вообще ничего), никто не верит в то, что он сумеет, пересилив себя, удержаться от какой-нибудь пакости.

Ну а если уж пакостей приходится ждать от Спасателя, тогда и впрямь кранты. Конец света – во всех мыслимых и немыслимых смыслах этого словосочетания.

Цивилизация наша такова, что никаких других действий от властей, кроме воровства, взяточничества и т. п., в режиме нормального функционирования не ждет – и ни на какие работы, кроме спасательных, в аварийной ситуации не надеется.

Такая вот цивилизация – интересно, в ответ на какой вызов она именно такою возникла?

2006