Текст книги "Жесткая ротация"

Три сюжета

Месяца полтора назад в Питере прикрыли одну из сетей магазинов музыкальной и видеопродукции. Особенность этой в общем-то штатной ситуации заключалась вот в чем: намертво заколоченные двери магазинов не безмолвствовали. На каждой из них красовалась надпись: «Мы стали жертвой рейдерского налета». Указывалось, кстати, и имя налетчика, а точнее, название фирмы – некоего товарищества, специализирующегося на борьбе с пиратством.

Товарищество это, едва возникнув, сделало сетям предложение, от которого невозможно отказаться: закупить у него доморощенные лицензионные марки и наклеить их на всю продукцию – как изначально лицензированную, так и откровенно пиратскую. То есть под видом борьбы с видеопиратством в Питере вознамерились ввести частный акциз на него. Вознамерились – и ввели.

Понятно, что такая инициатива могла исходить единственно от людей в форме (или только что снявших форму) – и владельцы чуть ли не всех торговых сетей покорно подписались на это безобразие. А владельцы двух – заупрямились. И одну из этих двух тут же прикрыли. Правда, в товариществе утверждают, будто они не имели к «рейдерскому налету» никакого отношения. Просто так совпало.

Сейчас магазины опальной сети вновь раскрыли двери. И пиратская продукция по-прежнему в свободной продаже. Вот только подорожала она (а вместе с ней почему-то и лицензионная) в среднем на сто рублей за диск. И, скажем, главный бич легального видеобизнеса – видеосборники типа «10 фильмов на одном DVD» – стоят теперь двести рублей вместо ста. И вряд ли, ой, вряд ли, лишняя сотня уходит к легальным держателям прав, а не оседает в черной кассе означенного товарищества.

Начавшаяся в столице и окрестностях борьба с игорным бизнесом, скорее всего, завершится точно так же. То есть просто-напросто подорожает «крыша» (ведь и закрытую было сеть видеомагазинов кто-то, понятно, с самого начала «крышевал»). Но здесь имеются любопытные тонкости. Если депутаты Думы и впрямь взяли 50 миллионов у. е. за «хороший» закон, а в итоге примут «плохой», то на языке пресловутых «грузинских воров в законе» это будет даже не разводкой, а самым настоящим кидаловом. А за кидалово в этой среде принято убивать. А депутатов от какой, интересно, партии ворам имело смысл «греть»? По всему получается, что от «правящей». Так что, если президент не сменит антиигорный гнев на милость, то многим «говорящим (и сильно радующимся) головам» из ящика говорить осталось уже недолго. Потому что лоб у них намазан зеленкой.

Разумеется, никаких «игорных» убийств не будет (будут, увы, другие), не будет и никаких драконовских мер против казино и «одноруких бандитов» (а что мешает сломать к чертям собачьим именно игральные автоматы, разоряющие и сводящие с ума и без того нищее население?) – а появится (или окрепнет) какое-нибудь очередное товарищество по борьбе за «правильный игорный бизнес». И потихоньку на рынки и на вокзалы вернутся наперсточники, каталы, кидалы и прочий рабочий люд, в очередной раз – правда, уже на новых условиях – договорившись с людом служивым.

И вообще все не так страшно, как кажется. Буквально на днях, спеша в информационное агентство «РосБалт» на конференцию, посвященную борьбе за знаменитый «Дом Зингера» (сама эта борьба вполне могла бы стать одним из сюжетов данной колонки или темой отдельного криминально-политического исследования), я голоснул обшарпанной допотопной «тройке», за рулем которой сидел маленький, старый, невероятно дикого вида грузин.

Дикого, как выяснилось, не только вида, но и нрава: совершенно не зная города (он спросил у меня, где можно переехать Невский) и почти не зная русского языка, нарушая все писаные и неписаные правила движения, он отчаянно материл из открытого бокового окна водителей оттирающих нас (а ему всю дорогу казалось, будто нас оттирают) иномарок – а те лишь пугливо втягивали голову в плечи. Что (равно как и безразличие гаишников к нашей сумасшедшей поездке) стало для меня приятным сюрпризом.

В особняк на Конногвардейском бульваре я, проехав по Литейному, Невскому и Малой Морской, мимо «Астории», Исаакия и, страшно сказать, будущего Конституционного суда, поспел вовремя. И с благодарностью протянул старому абреку все те же сто рублей.

2006

Формула третьего срока

Формула третьего президентского срока (с перерывом в один), на возможность которого наконец-то намекнул и сам В. В. Путин, поразительным образом совпадает со считалкой пресловутого ельцинского референдума-1993: «Да-Да-Нет-Да». На смену президенту «Да-Да» приходит президент «Нет», а потом возвращается «Да» или, может быть, даже «Да-Да». Хотя на практике представить себе такое, разумеется, трудно.

То есть представить-то как раз просто, а вот жить при промежуточном президенте «Нет» – избави бог! Как опять-таки говорилось и писалось при Ельцине – но уже в 1996-м. Зная нравы нашей бюрократии, можно с уверенностью утверждать, что вся государственная машина просто-напросто остановится; Совмин и Администрация президента войдут в клинч, цена любого хозяйственно-политического вопроса (включая назначения губернаторов) возрастет в разы, спецслужбы перегрызутся, а армия перестанет подчиняться кому бы то ни было. И всё это – на четыре года, на протяжении которых мало не покажется никому.

С другой стороны, изменение Конституции в пользу непрерывного двенадцати– или шестнадцатилетнего правления предпочтительнее только на первый взгляд. И не потому, что не поймет Запад (он-то как раз поймет – особенно если бросить ему еще пару-тройку сочных кусков), а потому что Несменяемый, как мы за пять лет успели заметить, тяготеет и к несменяемости высшей правящей касты (кроме, понятно, тех, кто не предан лично), а засидевшаяся во власти каста несменяемых при всех своих государственнических, а то и имперских установках за десять-двенадцать лет растащит страну по бревнышку. Строго говоря, процесс пошел – и можно только догадываться, какие масштабы и формы он примет к тому году, на который назначено удвоение валового продукта. Так что в конечном счете разницы в положении дел при президенте «Нет» и президенте «Да-Да-Да» не просматривается.

А с третьей стороны, вы же не верите, что Путин уйдет? Или, допустим, проиграет честные президентские выборы Гарри Каспарову? Да и в саму возможность честных выборов… Но и буржуазная революция у нас невозможна хотя бы потому, что уже случилась в 1991 году, а она, в отличие от почтальона, никогда не приходит дважды. Термидор – он и есть термидор: революционная лава остывает, а ситуация застывает.

Итак, уходить Путину в 2008-м на четыре года нельзя. Оставаться еще как минимум на четыре тоже нельзя. Необходимо уйти, соблюдя политес, месяца на четыре. На такой срок, бывает, наше правительство объявляет итальянскую забастовку при смене премьера, не говоря уж об имитации административной реформы; на такой срок в европейской части страны наступают холода – но ничего, перезимовать можно.

Значит, президент «Нет» должен и впрямь появиться – под видом преемника (разыграть эту карту с вынужденно критиканствующим соперником все же не рискнут), – но ненадолго. Месяца на четыре с момента инаугурации до заявления об отставке, допустим, по состоянию здоровья; а то и вовсе без повода – как ушел тот же Ельцин. О разгуле чеченского терроризма вспоминать не хочется – мы ведь пишем не конспирологический сценарий, а политтехнологический; хотя, конечно же, и рокового покушения нельзя исключить на все сто процентов – как не предусмотренный кукловодами несчастный случай или как эксцесс исполнителя. Человек не только смертен, но и внезапно смертен…

Так или иначе, не успев наломать дров и не развалив самим фактом своего существования в качестве альтернативного субъекта высшей власти безмолвствующую страну, президент «Нет» уходит в отставку к началу 2009-го. И во второе воскресенье марта того же года страна на конституционных основаниях в третий раз выбирает президента «Да»… Такой сценарий, кстати, уже озвучил в одной из «аналитических» телепрограмм наш вещий плевака Жириновский.

Бред, скажете вы… Разумеется. Но разве не точно такой же была бы ваша реакция полгода назад, скажи вам кто-нибудь, что крупнейшую нефтедобывающую компанию страны приобретет группа так и не установленных физических лиц, зарегистрировавшаяся в пивной?.. Это, доложу я вам, не бред – это почерк. И – когда к этим каракулям приноровишься – вполне удобочитаемый. Только нужно, как заповедал Брехт, не смотреть, а видеть.

2006

Чувство глубокого удовлетворения

С чувством глубокого удовлетворения восприняла общественность домашнюю нулевую ничью в ответном матче с Португалией. Позорный счет 1:7 в гостях самым неизъяснимым образом оказался забыт; призрачные – после ничьей – шансы на попадание в главный турнир ни с того ни с сего объявлены чуть ли не стопроцентными; а напоминать о неоднократно провозглашенной решимости «умереть, но выиграть» всей Россией у московского «Динамо», усиленного двумя-тремя игроками «Бенфики», – и вовсе дурной тон.

С чувством глубокого удовлетворения восприняла общественность и очередной провал отечественного кинематографа на международном фестивале. Победы на Московском и Сочинском все же больше похожи на нулевую домашнюю ничью с производителями портвейна. Причем и не снискавший наград фильм снят на футбольную тему. И опять-таки мгновенно забыты якобы имевшие место километровые очереди к кассе венецианского кинотеатра, двенадцатиминутная овация в зале, «Золотой лев», можно сказать, в руках и разве что синица в небе. Зато можно всласть порассуждать о заговоре международного жюри и об очередном недооцененном шедевре от кинематографической династии Германов. Как и об умении тренера сборной собрать под ее знамена лучшие силы и настроить их на отчаянную борьбу.

Чувство глубокого удовлетворения, подобно зависти, бывает «белым» и «черным». Черное удовлетворение отчетливее всего проявляется в международных делах. С чувством глубокого удовлетворения встретили мы и ураган «Катрина», и неспособность американцев грамотно отреагировать на стихийное бедствие. Ну нет у бездарных янки не только Семина с отцом и сыном Германами, но и министра Шойгу! И даже пятьдесят миллиардов долларов президент Буш вынужден просить у конгресса. А вот у нас сто миллиардов, внезапно потребовавшиеся президенту Путину на спецоперацию «Союз с Белоруссией», оказывается, заранее заложены в бюджет. Правда, не долларов, а рублей, – но доллар падает, рубль растет, и скоро они сравняются!

С чувством глубокого удовлетворения восприняла общественность и сам старт спецоперации «Союз с Белоруссией». Потому что стало ясно: президент сдержит слово не нарушать Конституцию; он просто-напросто отменит ее вместе со страной, подпадающей под ее юрисдикцию. Это очень по-ельцински – а значит, должно глубоко удовлетворить либералов, тогда как государственники непременно будут удовлетворены и по определению, и по потребностям!

С чувством глубокого удовлетворения воспринято, впрочем, и возвращение получившего тяжелую травму Ельцина на родину. Кремлевские врачи лучше итальянских – примерно на столько же, на сколько наша сборная сильнее португальской, а рубль – крепче доллара. И в рамках спецоперации «Союз с Белоруссией» участковым терапевтам в разы повысят зарплату.

С чувством глубокого удовлетворения восприняла общественность и новую, пусть и бескровную, жатву «оранжевой революции» на Майдане. В Украине, уверяют аборигены, особенно хороши фруктовые соки – но только из произрастающих там плодов. А апельсиновый сок, якобы натуральный, как и у нас, гонят из привозного порошка.

Чувство глубокого удовлетворения периодически охватывает не только сервильные электронные СМИ, но и относительно независимые печатные и сетевые. Которые у нас (отмечу этот факт с чувством глубокого удовлетворения) еще кое-где попадаются (причем не только с поличным). И все независимые СМИ с чувством глубокого удовлетворения восприняли решение Михаила Ходорковского пойти, пусть и не своими ногами, в Думу. В ответ на что Роман Абрамович наверняка своими ногами выйдет на поле в стартовом составе «Челси». Потому что хозяин – барин. И, осознавая этот факт, хозяин испытывает чувство глубокого удовлетворения. Да и холопы тоже.

Чувство глубокого удовлетворения является у нас едва ли не главной национальной особенностью. Не зря же философ порассуждал о вечно бабьем в русской душе, а поэт и вовсе назвал Русь женою. Вот только кто у этой жены муж – Путин или Шойгу? Или, не к ночи будь помянут, Швыдкой? Или, откуда ни возьмись, Лукашенко? В некоторых странах, например в Непале, принято многомужие, но мы все-таки не там сделаны. И не так.

2005

Чуточка

Интеллигентский страх перед стукачами остался вроде бы в прошлом. Да и перед прослушкой кухонных и телефонных разговоров. Во-первых, бояться нечего, да и некого, если ты не олигарх, террорист или ветеринар. Во-вторых, разве не высказываемся мы в печати еще резче и определеннее, чем в кулуарах? Нас, конечно, никто не слышит – но это уж вопрос отдельный. Не слышат даже те, кто нас «слушает».

И тем не менее все не то чтобы построились (строятся все же другие), но как-то подобрались. Ударились в напускную конструктивность или, наоборот, в интуитивную иносказательность. Кроме самых отмороженных, естественно, но на них уже, как в былые времена, косятся: что это ты так раскукарекался, петушок? Не на Запад ли намылился? А для нас это, знаешь ли, Родина! И говорить мы хотим по-русски, пусть, раз уж на то пошло, и вполправды, и вчетвертьправды, и на эзоповом языке!

При тирании расцветает метафора, это общеизвестно. Но что расцветает при псевдотирании? Когда нет страха, а только опаска, и единственной официально провозглашенной диктатурой является диктатура закона. Неизменно трактуемого в пользу того, кто больше занесет в судейскую комнату. Если туда, понятно, не позвонят.

Один хитрован вывел в брежневские годы формулу поведения порядочного человека: делать все, что дозволено, и чуточку сверх того. Но дозволено у нас все, что не запрещено, не правда ли? А не запрещено у нас до сих пор практически ничто, кроме заведомо криминальных деяний, на которые мы с вами столь же заведомо не способны.

Почему же мы делаем (говорим, пишем) даже не то, что дозволено, но чуточку менее того? И эта «чуточка» разрастается темпами, каких не может набрать ВВП. Она съела телевидение, доедает крупнотиражную прессу, вот-вот возьмется за малотиражную. Она пускает метастазы в мозг нации, который и без того-то был сами знаете чем. Она оборачивается законами, чуточку ограничивающими гражданские права и чуточку ущемляющими социальные.

Конечно, «работникам идеологического фронта» свойственно угадывать волю властей предержащих. Свойственно в том числе и на генетическом уровне. А самые веселые и находчивые эту волю – как правило, задним числом – формулируют. Да и вообще соглашаться с властями легко и приятно – как говорить правду. А если нелегко и неприятно, то власть вознаградит тебя за моральные терзания, полностью скомпенсировав их, и даже чуточку сверх того.

Монетизирует – это уж как минимум. А главное, тебе и впредь нечего будет бояться.

Чего хочет власть? Конкретизируем вопрос: чего хочет власть от думающей и пишущей братии? Чтобы она прекратила писать (и думать) – это, пожалуй, вряд ли. Чтобы пресса рукоплескала власти? Если власть у нас вменяема, то и сама знает, что рукоплескать ей не за что. Совершенно очевидно, что все премьеры прошлого года режиссеру-постановщику явно не удались. Не говоря уж о премьер-министрах… Овации прозвучали бы оскорбительнее любого свиста. Впрочем, в некоторых странах развитой демократии именно свистом в зале принято выражать восхищение и восторг.

Власть хочет от нас опаски. Осторожной оглядки. Хочет, чтобы мы держали себя (и друг друга) за руки. Не держали даже – придерживали. И может быть, самую чуточку сверх того.

Президент дважды повторил гарнизонную шутку о мужчине, который должен настаивать, и женщине, которая обязана сопротивляться, применив ее к взаимоотношениям прессы и власти. Кто у нас мужчина, кто женщина? И почему мы уже расслабились и тщетно пытаемся получить удовольствие? И давно получили бы – вот только самой чуточки не хватает.

2005

Игра в ящик

Бремя серых

25 января 2006 года прошел конкурс на федеральную частоту и великое множество региональных. Победил Пятый канал (то есть телерадиовещательная компания «Петербург») – это было предрешено. Город Путина будет в обозримом будущем вещать на всю страну – прерогатива, утраченная городом Ленина и Петра при Ельцине.

Произошла утрата, кстати, при презабавных обстоятельствах: пожаловав в 1997 году в Питер, первый президент России созвал Гранина с покойным академиком Лихачевым, Пиотровского с Гергиевым, Розенбаума с Андреем Петровым и – под телекамеры – провозгласил Петербург «культурной столицей России». И, сразу же по возвращении в Москву, отобрал у культурной столицы федеральную кнопку – и передал ее как раз каналу «Культура». Питерское телевидение, впрочем, влачило к этому сроку столь жалкое существование, что потери бойца федеральный отряд не заметил. А всероссийский телезритель – тем более.

Но «были ж схватки боевые? Да, говорят, еще какие!» В годы перестройки двое людей с говорящими фамилиями – Правдюк и Куркова – принесли Пятому всесоюзную (поначалу) славу. По градам и весям прокатилось многочасовое «Пятое колесо», чугунной поступью Командора (вернее, провокатора, под Командора косящего) прошел Александр Невзоров, тихой сапой прокрался Сергей Шолохов, фаллическим символом восстал во весь экран Кирилл Набутов – и вытащил за умную еврейскую головку доктора Щеглова; молода и хороша собой была Светлана Сорокина, гомерически смешны – Стоянов с Олейниковым и Собчак с Нарусовой… Иных уж нет, а те далече – все это постепенно скукожилось до неприлично провинциальных размеров или перебралось в столицу, или и то и другое сразу. Поэтому и позор с «Культурой» культурная столица пережила без психических потрясений. Тем более что Правдюка с Курковой перебросили как раз на «Культуру». Помимо реального телевидения – в прошлом, в настоящем (о нем дальше) и в легко предсказуемом будущем – существует, разумеется, телевидение идеальное. То, каким Пятому как главному питерскому каналу надлежало стать, чтобы соответствовать культурному коду города. Впрочем, вопрос об идеальном телевидении упирается в проблему идеального Петербурга, точнее даже – в проблему идеальной судьбы для Петербурга, и в зависимости от разного видения этой судьбы подходы, естественно, заметно разнятся.

Сторонники возвращения нашему городу столичного (имперского) статуса хотели бы видеть Пятый имперским каналом: этаким Суперпервым плюс Супервторой и Супер-НТВ с Супер-«Звездой» в придачу. Державное величие, ночное неприличие и «мыльно»-викторинное безразличие посередке. И – чтоб лучшие силы! И, понятно, за колоссальные деньги. Сумеречный дозор, триумфально идущий на смену Ночному и Дневному, – белые ночи в Большом доме на Литейном, 4–6… Этого, разумеется, не может быть, потому что не может быть никогда: Москву, вопреки «Дневному дозору», не взорвешь, а двух телестолиц (да и двух столиц) налогоплательщику не выдержать: Боливар превратится даже не в Росинанта, а в коня вещего Олега.

Автономисты – умонастроение, в городе довольно распространенное, – скорее всего, сами не понимают, чего хотят. Помню, как отклонил приглашение видного представителя данной формации (тогда он еще работал на Пятом канале) принять участие в передаче, посвященной внешней политике России. «Смешно и нелепо обсуждать внешнюю политику России на городском канале», – сказал я ему.

Просветители, чересчур буквально воспринимающие идею «культурной столицы России», хотели бы, вернув каналу всероссийскую кнопку, развернуть его в культурную и/или культурно-развлекательную сторону. Но Петербург не культурная столица, а в лучшем случае – музейная. И столица телемыла, но этот статус – со стрельбой и погонями по дворам Петроградской стороны в окрестностях «Ленфильма» – мы вот-вот утратим.

Отличительная черта нашего города, на мой взгляд, – не «столичность», и не «культурность», и даже не «автономность» (хотя на нее это как раз похоже), а самодостаточность. Самодостаточность, не подразумевающая, однако же, отдельного от остальной России существования. Здесь в любой области профессиональной деятельности можно дорасти, условно говоря, до звания «чемпион Петербурга» – и вот оно-то как раз и оказывается достаточным (а значит, самодостаточным). Хорошо быть чемпионом страны, еще лучше – чемпионом мира, но и чемпион Петербурга – это, знаете ли, фигура.

Самодостаточность города подразумевает как основополагающий принцип и полную самодостаточность городского телевидения. Вот смотрю Пятый – и ничего мне больше не надо. Вот работаю на Пятом – и ничем ты меня в столицу не переманишь. Так самодостаточны в нашем городе музеи, часть театров, тот же «Ленфильм», Пулковская обсерватория, ряд оборонных предприятий. А вот телевидения такого у нас нет. Нет – и, похоже, не будет.

При мэре Собчаке Пятый был мэрским, а при губернаторе Яковлеве стал – практически теми же силами – губернаторским. Впрочем, во второй половине второго срока Яковлева (который ему не суждено было досидеть до конца) в городе сложилось двоевластие: губернатор работал, а представитель президента (сперва Черкесов, потом Матвиенко) вставлял ему палки в колеса; и Пятый, оставаясь на прогубернаторских позициях, начал проявлять сильно красящий телевидение любого ранга политический плюрализм. Оставаясь, правда, во всех отношениях (кроме недурного кинопоказа и прямых трансляций «Зенита») откровенно убогим.

Новый губернатор В. И. Матвиенко разобралась с Пятым не по-детски. Определив на роль телевизионного Вольтера личного фельдфебеля – выпускницу Института физкультуры Марину Фокину (предыдущий руководитель Пятого Ирина Теткина как тень следует за вновь и вновь перемещаемым – в вице-премьеры, на Кавказ, в министры – отставным губернатором в роли пресс-секретаря), проведя на канале кадровую чистку по идейно-политическим соображениям, выданным, впрочем, за сугубо профессиональные, и, главное, найдя – в бюджете города и вокруг – немалые деньги на обновление, омоложение и прочие приятные хотя бы на слух вещи. После беспримерной рекламной шумихи (опять-таки за счет налогоплательщика) обновленное телевидение стартовало без малого два года назад.

Трудно сказать, кому принадлежит идея вернуть Пятый во всероссийский эфир. Важнее другое: идеи такого рода, будучи разок подброшены (по слову М. С. Горбачева), живут дальше собственной жизнью – и негамлетовский вопрос «А кому это нужно?» остается без ответа. Путину это определенно не нужно, Матвиенко – тем более; петербуржцам (рейтинг Пятого в родном городе 4 %) все равно; а Россия покупает кота в мешке – старого, серого, облезлого, беззубого, беспородного и мышей (кроме все новых и новых инвестиций) по вышеозначенным причинам не ловящего… Однако слово произнесено, идея вброшена – и прямо у нас на глазах превращается (сказали бы социологи) в самосбывающийся прогноз. Бабки подкинула «Северсталь» – в добровольно-принудительном порядке выкупившая пакет акций, принадлежавший городу, – а «пилить» их на Пятом определенно умеют. Ничего другого не умеют, а вот бабки «пилить» – за милую душу.

Прежде чем поведать о контенте и кадровом составе обновленного Пятого, расскажу в этой связи одну историю. В процессе обновления на канале решено было обзавестись наисовременной ньюсрум. Заказали ее (и проплатили) якобы в Лондоне, а получили – из Киева! Нет, ничего оранжевого, ничего персонального, только бизнес. Ньюсрум, кстати, оказалась выполнена в кричаще красных тонах и была тут же переименована горожанами в Комнату ужаса.

Никакого ужаса, правда, не воспоследовало – разве что ежедневная и чуть ли не ежечасная демонстрация сериала «Челюсти» с губернатором в титульной роли.

То есть это был, конечно, ужас, но, как в анекдоте, не ужас-ужас! В кроваво-красной гамме (ее, кстати, несколько пригасили) на канале восторжествовала беспросветная серость – и сразу, уже в который раз, выяснилось: это Бремя Белых нести тяжело, а Бремя Серых (как говорить правду, по Булгакову, хотя как раз правдой здесь и не пахнет) – легко и приятно. Городской канал на «троечку» с твердым, как штык, рейтингом в 4 % и умением лизать по самые гланды власть имущих – это, в конце концов, норма. В том понимании норма, которое вложил в это слово Владимир Сорокин, но тем не менее.

Обновленный Пятый – телевидение выраженно областное (тем нелепее идея транслировать его на Москву и регионы), озабоченное единственно тем, чтобы во всех смыслах угодить своему губернатору. Еженедельную политическую программу принялся вести выписанный с районного (!) московского телевидения аксакал Игорь Фесуненко; еженедельное обозрение новостей культуры – малограмотный и косноязычный журналист Илья Стогофф; околотворческие реликты – превратившиеся именно в реликты еще на период «Пятого колеса» – вновь извлек на поверхность из культурного слоя переквалифицировавшийся из школьных учителей в учителя жизни Лев Лурье; утреннее вещание, целиком и полностью посвященное рекламе дурного кофе, парадоксальным образом наводит зрителя на классическую мысль: «Утром выпил – день свободен»; на канале завели своего рода «Будку гласности» – некий уличный микрофон, к которому под видом случайных прохожих подпускают одних и тех же прикормленных политологов местного розлива; кинопоказ так и остался неплохим; а вот матчи «Зенита», кроме домашних, начали показывать в записи – и уже после демонстрации в прямом эфире по другим каналам.

«Зенит» у нас, впрочем, по-прежнему любят. Пятый канал – нет. Правда, и всеобщее возмущение обновленным обликом канала, спровоцированное завышенными ожиданиями в связи с беспримерной рекламной артподготовкой, постепенно сошло на нет; интеллигентные петербуржцы – обитатели культурной столицы! – довольно быстро сообразили: если тебе не нравится канал, можно просто-напросто переключиться с Пятого на любой другой…

Эта возможность вот-вот появится и у всероссийского зрителя.

2006