Текст книги "Профессионал. Не ради мести"

Журналист, разрабатывая свою версию убийства своего друга детства, совершенно преобразился. От возбуждения он даже вскочил со скамейки и стал расхаживать передо мной. Судя по всему, он уже складывал у себя в голове большую разоблачительную статью.

«Сейчас он похож на легавую, что взяла след и вот-вот кинется за зверем… – подумал я, но прошло пару минут, и Шпиц сдулся, словно шарик, который проткнули иголкой. Ссутулился, поскучнел лицом.

– Даже если все так, тут ничего не сделаешь. Винсент меня просто в пыль сотрет. Его адвокаты сначала меня догола разденут, а затем в тюрьму упекут, если, конечно, до этого парни Маленького Оджи меня на корм рыбам не пустят. Как дерьмово этот мир устроен, ты, парень, просто не представляешь. Свобода совести! Свобода слова! Пустая болтовня! Я тебе вот что скажу!..

– Мне это неинтересно, – перебил я его. – Я же мальчишка, а политика – это для таких взрослых дядек, как вы. Вы все знаете, все умеете.

– Издеваешься? Ну-ну. Впрочем, ты прав, поэтому на правах всезнающего взрослого все же дам тебе один совет: не лезь в это дерьмо.

– Я вас услышал. Теперь скажите мне, мистер журналист: у вас есть связи в полиции? Мне нужно узнать, кому принадлежит одна машина.

И еще. Кому принадлежит мотель «Русалка»?

– Это как-то связано с делом Тома?

– Не знаю, – увидев недоверие в глазах журналиста, добавил: – Честно говорю: еще не знаю.

– Завтра точно буду знать. Вот только как тебя найти?

– Я сам вас найду. Еще одна просьба: не надо никому обо мне говорить.

Журналист, у которого мгновенно проявилось понимание на лице, быстро кивнул головой.

«Не о том ты подумал, Шпиц. Мне плевать на Эрла».

Если Том был пусть своенравным и упертым парнем, но при этом имел характер и силу воли, то Джозеф Шпиц, если и имел нечто подобное, то за последние годы все растерял. Было в журналисте что-то неправильное в его ненависти к богачам. Зависть? Злоба? С другой стороны, он не был плохим человеком, но было видно, что в нем что-то надломилось.

«Похоже, что он исчерпал веру в то, что делает. Впрочем, у каждого свой путь».

Идя по улице, я занялся анализом полученной информации, одновременно пытаясь сложить полученные от журналиста факты в логическую цепочку. Версия выглядела правдоподобно и логично, если бы не один факт, который Шпиц упустил. Зачем сначала звонить и предлагать старику деньги, а потом убивать его сына? Если этот Луис Винсент такой известный в городе человек, то не проще ли заинтересовать Тома, как будущего наследника, чем-нибудь. Например, предложить ему какую-нибудь должность. В той же полиции Майами.

«Хотя кто его знает. Если в этом деле действительно фигурирует миллион, то тут все может быть».

Остановившись на перекрестке, я посмотрел на часы и подумал, что с этой игрой в детектива совсем забыл о еде. Как и о кубинке.

«Судя по времени, она уже должна была снять себе номер и оставить мне записку. Совместим прекрасное с полезным», – с этими мыслями я стал ловить такси.

Не доехав до отеля, я проделал часть дороги пешком, несмотря на то, что стояла тяжелая, вязкая жара. Таксист, который меня вез, сказал, что к вечеру ожидается гроза. Войдя, я подумал, что в фойе можно было открывать филиал финской бани. Подойдя к стойке, я вдруг почувствовал запах какого-то противного одеколона, которым несло от портье. К тому же мне показалось, что он ухмыльнулся при виде меня. Подойдя к стойке, я сказал:

– Мне должны были оставить записку.

– Нет. Никто ничего не оставлял, – вот только в его голосе не было той убежденности, когда человек говорит правду.

Стоило мне посмотреть ему в глаза, как он их сразу отвел, принявшись перебирать какие-то бумаги, лежащие перед ним. Я быстро оглянулся по сторонам. В маленьком фойе никого не было, что меня совсем не удивило, так как эта дешевая гостиница, в отличие от пляжных отелей, относилась к типу арендных зданий, где в большинстве номеров живут служащие. Об этом говорило ее местоположение, на границе деловой части города. Утром служащие уходят на работу, вечером возвращаются.

«Если с девушкой что-то случилось…»

Я не стал делать поспешных выводов, но у меня уже появилось желание что-нибудь ему сломать. Мне и до этого момента было ясно, что портье из породы подлых людей, который будет изворачиваться до последнего, но правды не скажет, если только из него ее не выбить, именно поэтому я предпочел действовать, а не продолжать разговор. Мгновенно напрягшись, я бросил тело над стойкой. Портье явно не ожидал от подростка решительных действий, поэтому растерялся, попытавшись чисто инстинктивно отпрянуть в сторону, но и это ему не удалось. Мощный удар в солнечное сплетение сломал его пополам. Портье, выпучив глаза на красном лице, пытался вдохнуть воздух. Я только собирался приступить к допросу, как вдруг почувствовал на себе чужой взгляд, при этом входная дверь не открывалась и посторонних звуков, говорящих о присутствии человека в фойе, не было. У меня за спиной была дверь, которая вела в служебное помещение. Резко обернулся. Так и есть. На пороге служебной комнаты, расположенной сбоку от стойки, стоял всклокоченный старичок, которого я недавно видел. Он был в одних носках, что объясняло его бесшумное появление, причем один из них рваный. Из дыры выглядывал большой палец. В глазах та же сумасшедшинка, а по губам блуждает слабая улыбка, вот только на лице появилось новое украшение – под его левым взглядом расплылся хороший, качественный синяк. Мне не нужен был свидетель, поэтому я уже приготовился отключить его на пятнадцать-двадцать минут, как вдруг он рассмеялся. Тут стало видно, что у него нет нескольких передних зубов, а его смех напоминал легкое дребезжание идущего вразнос металлического механизма. Смех резко оборвался, как старичок, не обращая на меня ни малейшего внимания, вытянув руку, стал тыкать пальцем в портье и поливать его всевозможными ругательствами.

– Сукин сын! Ублюдок! Тварь! Мерзавец!

Продолжая сыпать ругательствами, дедуля неожиданно сунул руку под стойку и достал оттуда дубинку.

– Сейчас я тебе добавлю! Нет! Я тебя просто убью, тварь ты этакая!

Причем старичок непросто так сыпал угрозами, а сразу перешел от слов к делу. Подскочив к портье, он уже замахнулся на него дубинкой, как я перехватил его руку.

– Сначала я задам ему свои вопросы, а потом вы, мистер, можете с ним беседовать сколько хотите. Договорились? – при этом я выразительно посмотрел на старика.

– Не трогай меня! Ты тоже тварь! Ублюдок! – и сумасшедший старик попытался ударить меня ногой, но получив слегка кулаком по ребрам, скорчился и тихо застонал. Так как в любой момент в отель могли прийти люди, я решил ускорить процесс получения необходимой информации. Выдернув из руки старика дубинку, тут же врезал ею портье по колену, после чего тот с криком завалился на бок. Старичок сразу перестал стонать и довольно захихикал.

– Где девушка? Прямо сейчас не ответишь, начну ломать тебе конечности.

– Она же просто шлюха. С нее не убудет.

Его попытка сопротивления меня даже где-то удивила. Я просто не знал всей ситуации.

Портье исходил из своего мировоззрения. Именно поэтому, стоило мне уйти, он решил, что эта девчонка – шлюшка, которую привел мальчишка, работает сама по себе. Исходя из этих мыслей, он решил подзаработать на ней немного денег, сдав местному сутенеру Лопесу новую проститутку. Он уже давно работал с этим мексиканцем, поставляя шлюх своим жильцам. Что с того, если парни Лопеса ее немного поучат, а потом пустят в оборот? Да и что стоит этот малолетний сучонок против головорезов Лопеса. Им человеческую кровь пролить, что стакан текилы опрокинуть. Вот только все повернулось по-другому. Мальчишка не только вернулся за подругой, но и сумел испугать его до глубины души.

Резкий удар каблука раздробил ему два пальца на руке, которой он опирался на пол. Дикая боль окончательно сломила его сопротивление, заставив закричать:

– Скажу! У-у-й! Все скажу! Не надо меня мучить! Не надо…

Старичок, уже пришедший в себя, глядя на корчащегося от боли портье, довольно потирая сухонькие ладошки, стал радостно выкрикивать:

– Так тебе и надо, ублюдок! Бей его! Бей! До смерти!

– Заткнулся быстро! – прикрикнул я на старика, затем задал вопрос портье: – Где девушка?

– У Лопеса, – сказал он плачущим голосом. – Я позвонил ему…

Спустя пять минут я знал все об организации сутенера, вплоть до суммы, которую Лопес платит за покровительство сержанту Уинстону. Сто долларов в неделю.

– Сам он кто, этот Педро Лопес?

Тут неожиданно в нашу беседу снова включился старичок.

– Сам он мексиканский педрила, а шлюхами занимается. Смех, да и только! – и он снова зашелся дребезжащим смехом, как вдруг резко замолк, словно ему в рот кляп вставили.

«Точно псих», – подумал я, глядя на перепады его настроения.

В следующую секунду он стал тыкать пальцем в лежащего на полу портье, дергаясь при этом всем телом:

– Эта тварь – мой сын! Я его поил, кормил, воспитывал, а чем он мне ответил?! Урод! Падаль! Убить его мало!

Меня почему-то не удивил этот факт. Не обращая на старичка внимания, я спросил у портье:

– Где этот Лопес сейчас?!

Тот только открыл рот, как в наш разговор снова влез его отец:

– Он с ним в доле! У-у… гнида!

Бросив взгляд на старика, я заметил, что в его глазах стали разгораться злые и безумные огоньки.

– У него офис в «Орхидее». Номер триста шестнадцать.

Получив адрес, я подумал о том, что надо качественно нейтрализовать портье, так как знал, что эта сволочь сразу позвонит сутенеру, а затем – в полицию.

«Оглушить… Нет. Есть идея получше…» – и я протянул дубинку безумному старичку.

– Твоя очередь, старик.

После этих слов я обогнул стойку и быстрым шагом направился к выходу. Уже подходя к двери, я услышал за спиной звуки глухих ударов, сопровождаемые криками от дикой боли.

Глава 6

Третьеразрядный отель «Орхидея», в котором находился офис сутенера, расположился в том же районе, но был рангом повыше, о чем говорила довольно чистая ковровая дорожка, зеркала и лифт. В остальном интерьер был тот же: пыльные пальмы в кадках и потертые диванчики.

Стоило портье узнать, что я направляюсь к мистеру Лопесу, как он, зная о пристрастиях сутенера, гнусно осклабился и сказал:

– Мистера Лопеса сейчас нет, мальчик. Будешь ждать?

– Когда мы говорили по телефону, мистер Лопес сказал, чтобы я подождал его наверху, – соврал я.

– Раз так, то иди, мальчик, – противно усмехнулся портье. – Номер триста шестнадцатый.

Я не стал подниматься на лифте, а вместо этого воспользовался лестницей. Перед тем как идти по коридору, сначала убедился в отсутствии постояльцев, затем, быстро дойдя до нужной мне двери, постучал. Выждав минуту, я снова постучал, и только тогда дверь приоткрылась, после чего стали слышны приглушенные женские крики.

«Порву тварей», – пообещал я сам себе.

Из-за приоткрытой двери выглянул худощавый мексиканец лет тридцати пяти, около пяти футов десяти дюймов роста. Пуговицы голубой рубашки в мелкую полоску расстегнуты, выставляя напоказ потную волосатую грудь. Лицо у бандита было помятое и грубое, к тому же от него тянуло свежим перегаром и табаком. Быстро оглядев меня, он спросил:

– Тебе чего?

– Мне нужен мистер Лопес.

– А-а! Ясно, – бандит ухмыльнулся, расслабился, широко распахнул дверь, и только сейчас я увидел у него в руке короткую дубинку. – Только одного не пойму, чего ты сюда приперся, а не к нему домой? Разве он тебе не сказал, что здесь только вечером появится.

Его размышления вслух прервал неожиданный и резкий удар по горлу, который заставил его со всхлипом втянуть воздух, после чего он захрипел, судорожно пытаясь дышать и багровея лицом, прямо на глазах. Когда он автоматически вскинул руки к поврежденному горлу, я вырвал у него из руки дубинку, которая неожиданно оказалась довольно тяжелой, а затем, с силой ударил его в нужное место на шее, отправляя бандита в беспамятство.

Убивать я его не собирался, так как неизвестно, чем закончится дело с портье и его сумасшедшим папашей. Ведь если здесь обнаружат трупы, то копы, если они не полные дураки, довольно быстро свяжут два факта, в которых фигурирует один и тот же подросток. Мне это надо? Совсем нет.

Когда бандит с грохотом рухнул в прихожей, из комнаты раздался злой мужской голос, который громко что-то спрашивал по-испански. Бросив взгляд по сторонам, я в очередной раз убедился, что свидетелей нет, перешагнул порог и закрыл за собой дверь на замок.

Пройдя через комнату вроде гостиной, так как здесь наличествовал стол, стулья и стоящий в углу торшер, остановился на пороге спальни. На кровати извивалась обнаженная девушка, которую с трудом удерживал второй насильник. Он был без штанов, в расстегнутой рубашке. У него было красное и мокрое от пота лицо, на котором резко выделялась белая полоска шрама, наискосок пересекавшего рот и заканчивавшегося на подбородке.

При виде меня оба – насильник и жертва – на мгновение замерли. При виде этой картины внутри меня всколыхнулась и опала ярость. В голове мелькнула мысль сломать ему шею, но я сумел сдержать себя в руках.

– Ты кто? – только и успел спросить меня насильник по-английски, как последовал молниеносный взмах руки, и дубинка со всего размаха врезалась в бандитскую физиономию. Я успел еще услышать хруст ломающихся хрящей носа, перед тем как заорал бандит. Отпустив Оливию, залитый кровью бандит попытался вскочить, но новый удар дубинки по скуле не дал ему удержаться на ногах, бросив на пол. Не успел мексиканец рухнуть, как вскочила на ноги Оливия. Тут она сильно удивила меня. Вместо того чтобы устраивать истерику, она неожиданно подскочила к бандиту и ударила пяткой по ладоням, которыми тот закрывал окровавленное лицо. Мексиканец дико взвыл и попытался закрыться, свернувшись на полу. Девушка ударила его ногой, но неудачно, болезненно вскрикнула, а затем резко развернулась ко мне. Разъяренная, сверкая бешеными глазами, она сейчас выглядела как самая настоящая фурия.

– Дай! Дай мне!

Я протянул ей дубинку.

Схватив ее, она подскочила к лежавшему бандиту и обрушила на него град ударов, причем первые удары пришлись на его гениталии. Теперь он даже не кричал, а визжал от острой боли, но стоило ему попытаться прикрыть руками причинное место, как следующие удары пришлись на лицо насильника, и до того представлявшее кровавое месиво.

«Убьет же его, дура!»

Быстро шагнув вперед, я перехватил ее руку, затем вырвав дубинку, оттолкнул разъяренную девушку от хрипящего бандита. В своем неистовстве, ничего не видя перед собой, она попыталась ударить меня, но уже в следующую секунду ее рука оказалась в жестком захвате.

– Ой-ой-ой! – закричала она, морщась от боли.

– Пришла в себя? – спросил я довольно холодно.

– Да. Да! Отпусти меня сейчас же!

Отпустив ее руку, я сказал ей медленно и раздельно:

– Все. Хватит. Одевайся.

Несколько секунд раздувая ноздри и тяжело дыша, она зло смотрела на меня, потом сказала, причем копируя меня:

– Они. Меня. Изнасиловали. Ты понял? Они. Меня…

– Я всегда все понимаю с первого раза. Или тебе нужна его смерть?

Девушка какое-то время смотрела на меня, но в ее глазах уже не было опаляющей ее изнутри ярости. Ничего не сказав, отвернулась, затем, найдя свою одежду, принялась одеваться. Я стоял и терпеливо ее ждал. Все это время она старалась не встречаться со мной взглядом.

– Оливия, постарайся… – я положил руку на ее плечо, но она ее резко сбросила. – Как хочешь. Пошли.

Я прошел через комнату, не задерживаясь, и обойдя лежащее на полу тело второго насильника, остановился у двери и только тогда оглянулся. В этот самый момент на лицо второго бандита с силой опустилась массивная бронзовая пепельница, которую я видел, когда проходил мимо стола в гостиной. Очнувшийся от дикой боли бандит открыл рот, чтобы заорать во все горло, но последующие два удара пришлись на широко распахнутый рот, заставив его захлебнуться собственным воплем, закашлялся, выплевывая красные сгустки с белыми вкраплениями осколков зубов.

– Хватит. Пошли.

Она бросила на меня свирепый взгляд, затем, отбросив пепельницу, произнесла длинную, но довольно эмоциональную фразу на испанском языке. Не надо быть знатоком языка, чтобы понять, это была площадная, изощренная ругань. После чего кубинка плюнула в лицо воющего бандита и только тогда, повернувшись ко мне, сказала:

– Идем.

Спустившись, прошли под удивленным взглядом портье и вышли на улицу. Мы долго шли, пока Оливия, наконец, не заговорила:

– Я еще никогда не чувствовала себя такой беззащитной…

– Ты понимаешь, что чуть их не убила? Ты и так висишь на волоске…

– Это ты не понимаешь. Они. Меня. Изнасиловали, – дальше полился эмоциональный поток испанской речи, которая была повторением той площадной ругани, которую я слышал тогда в номере. Мы еще долго ходили по городу, и все это время девушка то плакала, то зло ругалась. Когда она, наконец, немного пришла в себя, я отвез ее в отель, где она сняла номер.

– Тебе что-нибудь надо?

– Спасибо тебе за все, Майкл, но сейчас мне хочется остаться одной. Я позвоню тебе в отель через несколько дней. Хорошо?

– Как скажешь, девочка.

Мои слова неожиданно вызвали у Оливии новые слезы. Не прощаясь, она резко повернулась ко мне спиной и торопливо зашагала к входу в отель. Какое-то время я смотрел ей вслед, потом подошел к краю тротуара, выискивая глазами такси.

Я стоял напротив входа в ночной клуб «Синяя сова», который считался штаб-квартирой Микки Кинли, и изображал мальчишку-зеваку, наблюдающего за началом зарождающегося скандала. Перед плечистым охранником топтался худой мужчина невысокого роста, лет тридцати пяти. Лицо овальное, жиденькие волосы так коротко подстрижены, что образуют на макушке подобие полупрозрачного нимба. Охранник представлял собой широкоплечего здоровяка, с широким лицом и квадратной челюстью. Во взгляде отчетливо видна брезгливость, смешанная с жалостью.

– Давай, Дон, иди отсюда по-хорошему! Босс сказал, чтобы твоей ноги здесь не было до тех пор, пока не отдашь долг! Причем заметь, он поступил с тобой по-честному!

– Рей, ты должен пропустить меня! Мне только надо с ним поговорить! Ты пойми…

– Уходи, я тебе сказал! – уже злым голосом сказал ему охранник. – Не доводи до греха!

– Послушай, мне надо с ним только поговорить! Он сразу все поймет.

Не знаю, до чего бы они договорились, но тут из клуба вышел крепкий мужик с пудовыми кулаками. Судя по тому, как подтянулся охранник, вышел старший смены. Он сделал вид, словно никого тут нет, сразу спросив охранника:

– Все нормально?

При виде него проситель резко подался назад. Охранник на мгновение замялся, потом все же сказал:

– Да вот, Дональд Дуглас хочет поговорить с боссом.

Громила скривил губы в ухмылке и посмотрел на стоящего в двух метрах мужчину. Я заметил, как мужчина сразу съежился и опустил глаза в землю. Он явно боялся старшего охранника.

– Гони его в шею! Или ты забыл, что сказал босс насчет него?

– Пока полностью не вернет долг, в клуб не пускать.

– Ты понял, придурок? Или ты хочешь познакомить свою челюсть с моим кулаком?!

Охранники засмеялись. Дуглас отступил на шаг. Верзила повернулся к охраннику:

– Помнишь, Рэй, на прошлой неделе я одного типа кулаком так приласкал, так тот потом в больнице три недели лежал, питаясь через трубочку.

– Помню, как не помнить.

– Да отдам я эти деньги. Отдам, – голос у Дугласа был тихий, просящий. – Мне только прямо сейчас с Кинли поговорить надо. И это все.

– Свалил отсюда сразу. На минуту задержишься – сломаю челюсть. Ты меня знаешь. Время пошло… – в его тоне чувствовалось, что здоровяк не грозил, а просто объяснял, что сделает с Дугласом, если тот не уберется прямо сейчас.

Мужчина понурился, плечи обвисли, затем повернулся и пошел по улице. У него на лице было такое выражение, что вот-вот и он заплачет. Я наблюдал за входом в клуб более трех часов, прежде чем наткнулся на эту сцену.

«То, что надо», – подумал я, идя за поникшей фигурой Дугласа.

Шел тот недолго, до ближайшего бара, я зашел вслед за ним. У него денег хватило только на пару стопок виски, дальше за дело взялся я, заказывая для него выпивку. Пьяный и злой, он нашел во мне внимательного слушателя и теперь выплескивал на меня свои обиды, рассказывая о том, какие кругом все сволочи. Осторожно подталкивая его к нужной мне теме, я спустя какое-то время уже знал о Кинли немного больше. Дуглас, как оказалось, некоторое время даже работал в «Синей сове».

– Подумаешь, долг в триста восемьдесят долларов! Это разве долг?! А он не считал, сколько я ему принес денег! Именно ему! В его карман! Вот сегодня я просто чувствую, что у меня игра пойдет! Да, я точно знаю! А они: долг! Долг!

Когда его окончательно развезло и пошел пьяный бред, я встал из-за стола и ушел. Он был в таком состоянии, что даже не заметил моего ухода, продолжая что-то бубнить. Завтра он, может, и вспомнит подростка, подсевшего к нему, но о чем мы говорили – это вряд ли. Виски с пивом – русский «ерш» по-американски, отбивает память однозначно.

Выйдя на улицу, я посмотрел на часы. Если верить словам пьяницы и игромана, то где-то через сорок – сорок пять минут машина заберет своего босса от черного хода «Синей совы». Дуглас утверждал, что Кинли постоянно каждый день уезжает в половину девятого вечера и возвращается в клуб уже в полночь, где проводит еще час-полтора, а затем окончательно уезжает.

Шел по улице, которая здесь, на северной городской окраине, представляла собой место, куда стекался местный народ, жаждущий развлечений. Бары, ночные клубы, бордели. Названия заведений сияли и переливались разноцветными огнями. У эмблемы клуба совы был залихватский вид: она подмигивала то правым, то левым глазом жаждущему развлечений народу. Иди сюда! Здесь есть все! На любой вкус! Виски, рулетка, девочки!

Черный вход «Синей совы» я обнаружил еще тогда, когда начал вокруг клуба прочесывать территорию. Свернув за угол, прошел мимо бара, потом мимо какой-то конторы, так как свет в окнах не горел, прошел по улице. Народу здесь было намного меньше. Какой-то прилизанный тип с сальной улыбкой, стоявший у входа в бар, с двумя такими же уродами, хлопнул меня по заднице. Сделал себе в памяти заметку: если у меня все пройдет как надо, а этот пидор будет еще стоять на этом месте, то я ему обязательно что-нибудь сломаю. Было понятно, что с Кинли у меня пообщаться не получится, но оценить, что собой представляет мелкий гангстерский босс, вполне смогу.

Прогулявшись до следующего перекрестка, перешел на другую сторону улицы, после чего неторопливо двинулся обратно, замедляя шаг перед светящимися витринами, всем своим видом показывая, что мальчишка просто гуляет и никуда не торопится. Если я правильно рассчитал, то через десять-двенадцать минут должен подойти к месту, когда туда подъедет автомобиль, который заберет владельца клуба «Синяя птица». Как рассказал мне Дуглас, когда Кинли выходит из клуба, до автомобиля его сопровождает вооруженный охранник, а его водитель-телохранитель в это время стоит у машины, следя за тем, чтобы никто не сунулся неожиданно с улицы.

Скользнув взглядом на идущую впереди меня пару, которая оживленно разговаривала и смеялась, я бросил взгляд по сторонам и сразу заметил стоящий у тротуара «форд», которого не было еще пятнадцать минут тому назад. В машине сидело двое мужчин. Автомобиль был припаркован так, что стоял довольно далеко от освещенных витрин, рядом с закрытой страховой конторой, где была подсвечена только табличка золотистого цвета, оповещавшая проходящий люд о том, что здесь находится страховое общество с нежным названием «Афродита». Можно было предположить, видя огоньки их сигарет, что парни перед походом по барам или в бордель курят травку, вот только те обычно ведут себя расслабленно и громко разговаривают, эти же сидели молча, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания.

«Наемные убийцы? По душу Кинли? Шпиц говорил, что у него нелады с местным боссом. Или все-таки это связано с убийством Райта? Хм. А может, именно эти типы поджидали тогда Тома? – вдруг неожиданно подумал я. – Только как этот гангстер связан с этим делом? Через золотоносный участок?»

На эти вопросы у меня не было ответов, но одно было ясно: только если Кинли останется в живых, я смогу рано или поздно получить нужные мне ответы, поэтому идти дальше не стал, так как они могли меня запомнить, а завернул в китайскую закусочную.

Четыре грязных столика, еле втиснутых в помещение, узкий проход, два посетителя, евших нечто-то наподобие лапши с кусочками мяса, повар, стоящий за стойкой, и молоденькая китаянка-официантка, которая, увидев меня, сразу направилась в мою сторону. Вот только не успела она ко мне подойти, как я развернулся и вышел, уже изображая посетителя закусочной, снова перешел улицу, находясь вне поля зрения наемников. За пару минут я успел создать объемный вариант этого куска улицы, затем прикинуть возможные действия наемных убийц, которые сводились к одному варианту, а поэтому знал, что произойдет через пять-десять минут.

«Как только цель выедет, водитель перекроет ему дорогу, а второй убийца начнет стрельбу. Тут уже, что у него отработано: или прямо из машины, или выйдет и тогда начнет стрелять».

Исходя из всего этого, было нетрудно определить свое место в этом плане, а также варианты моих возможных действий. Наметив автомобиль, припаркованный у тротуара, как место своего укрытия, я направился к нему. Дойдя до него, скользнул взглядом по машине наемников и заметил, как киллер, сидевший рядом с водителем, посмотрел на часы, затем быстро вылез из машины, подошел к задней двери, остановился и бросил взгляд по сторонам, оценивая обстановку. Меня он видеть не мог, так как в этот самый момент я сделал вид, что у меня развязался шнурок, и наклонился, полностью заслоненный автомобилем. Спустя пару минут из проулка, куда выходил черный ход ночного клуба, раздался рев мощного мотора. Одновременно с ним заработал двигатель «форда» наемников. Стоило мне его услышать, как я приподнялся и осторожно выглянул, вызвав любопытно-снисходительные взгляды нескольких проходящих мимо прохожих. Подросток, он и есть подросток, все никак с детством не расстанется.

Все пошло так, как я и предполагал. Убийца, стоявший у задней двери «форда», быстро нагнулся, а затем резко выпрямился, но уже с автоматом в руках, еще несколько секунд прикрытый автомобилем. В следующее мгновение наемник, сидящий за рулем «форда», уже вырулил на дорогу, перекрывая путь кадиллаку Кинли. Он настолько резко выскочил вперед, перекрыв дорогу, что шофер Кинли еле успел нажать на тормоз. Это единственное, что он успел сделать, так как в следующее мгновение в руке второго убийцы, водителя «форда», оказался пистолет с удлиненным глушителем стволом, и почти сразу напротив фигуры водителя в лобовом стекле кадиллака появились три отверстия в паутине трещин. Палец второго убийцы уже нажал на спусковой крючок, и автомат только затрясся в его руках, выплевывая из ствола свинцовую смерть, как что-то с еле уловимым свистом пронеслось в воздухе. Убийца внезапно вскрикнул, когда что-то вроде огненной иглы проникло в его мозг. Дернув головой, он прекратил стрелять и, опустив автомат, схватился за левый глаз. Даже для профессионала это оказалось настолько больно и неожиданно, что несколько секунд он просто ничего не соображал, целиком отдавшись этой боли.

Внутренняя сторона глазного яблока человека соединена с множеством нервных окончаний. Если правильно нажать на глаза, то человека можно «вырубить», пусть не на долгое, но на вполне достаточное время. Серебряный доллар весом двадцать шесть и семьдесят три десятых грамма, пущенный в полет с предельной силой, вызвал у убийцы такой же болевой эффект, как если бы я ткнул ему в глаз пальцем.

Когда его напарник опустил автомат и замер, схватившись за левый глаз, водитель «форда», резко обернувшись, попытался понять, что происходит, как вдруг из расстрелянного кадиллака раздались пистолетные выстрелы. Пули, ударившие в грудь убийцы, заставили того пошатнуться, затем упасть на колени. Судорожно хватая ртом воздух, хрипя и булькая, он пытался наполнить им простреленные легкие.

Я видел, как из обессилевших рук наемника с глухим стуком сначала выпал автомат, потом изо рта хлынула темная кровь, а еще через мгновение он умер, упав на мостовую. Увидев смерть напарника, водитель «форда» не стал испытывать судьбу, нажал на газ, и машина рванулась по улице, чтобы спустя пару минут раствориться в сумерках. На несколько мгновений наступила тишина. Густая, липкая от страха тишина. Вокруг меня было слышно тяжелое, тревожное дыхание людей.

Вот только стоило людям понять, что все закончилось, как то тут, то там стали видны выглядывающие из-за машин головы. Одни смотрели на расстрелянный автомобиль, другие на стоящую рядом фигуру Кинли с пистолетом в руке. Гангстера явно потряхивало после пережитого. Спустя еще несколько минут возле него уже были охранники из клуба, которые забрали своего босса. Если до этого момента людей сдерживал пистолет в руке гангстера, то когда его увели, вокруг трупов и расстрелянного кадиллака собралась большая толпа. Правда, смотрели они недолго. Только стоило через пару минут взреветь приближающейся полицейской сирене, как люди сразу стали расходиться. В отличие от большинства зевак, я не стал торопиться уходить с места происшествия. Интересно было бы послушать разговор Кинли с полицейскими, вот только кто мне даст такую возможность. Кинул последний взгляд на только что подъехавшие полицейские машины, затем развернулся и пошел в китайскую закусочную.

Во-первых, я был голоден, как зверь, так как за весь день мне удалось только спокойно позавтракать, а во-вторых, мне нужно было осмыслить то, что произошло на моих глазах.

Китайцы, повар и официантка, стоявшие у входа в свое заведение, явно удивились моему приходу, но попусту тратить время не стали. Не успел я сделать заказ и сесть за столик у окна, как передо мной уже стояла тарелка с куриным супом, заправленным лапшой. Он оказался очень вкусным, я даже подумал, не взять ли мне вторую порцию, но когда официантка принесла мне на тарелке горку обжаренных и политых острым соусом куриных ножек и крылышек, обложенных вокруг рисом, мне пришлось отказаться от этой мысли.

Не успел я съесть и половины порции, как в закусочную зашли двое полицейских. Проходя мимо, они бросили небрежный взгляд на меня, а затем стали опрашивать повара и официантку на предмет того, что они видели и слышали. Китайцы сразу придали своим физиономиям отсутствующий вид и заявили, что ничего не видели, а только слышали выстрелы, после чего, в знак уважения к представителям власти, предложили им покушать за счет заведения. Копы не стали отказываться от дармового угощения и сразу сели за столик. Оба полицейских были несколько возбуждены, а оттого разговорчивы, поэтому мне удалось узнать кое-что интересное.