Текст книги "Армагеддон: рекомендации к применению"

Дима с глубоким интересом посмотрел на оппонента.

– Да, именно так. Цивилизация, с которой мы прилетели – погибла. Что творится на Земле – я сам в это с трудом верю, хотя знаю, что это. Аллах говорил о этом дне. Мы же, застряли за тысячи миль от пророчества. И мы должны найти отсюда выход. И это главнее нашей возникшей распри.

– Прекрасно, что ты это понимаешь. – Кивнул Кулибин. Он бы лучше и не сказал. – Предлагаю разоружиться, хоть любое оружие сейчас не имеет смысла.

Араб достал нож, спрятанный у щиколотки. Понятно, как он освободился от ремней… Повертев оружием в мыслях куда бы его деть, араб осмотрел дремлющего китайца. Можно было бы дать на сохранность ему, как нейтральной стороне, однако сегодня нейтральных нет. Все ищут свои интересы. На этом этапе интересы совпадают.

– Просто знай, что он у меня есть. – Наконец решил араб и засунул нож за пояс.

– Хорошо. У нас есть вопрос по важнее, чем таить камни за пазухой. Этот чертов сынок дьявола сейчас где-то в неадекватен бегает по шаттлу. Неизвестно на что он решиться.

– Надо найти его.

Оба кивнули и посмотрели на спящего китайца.

Дмитрий безучастно махнул рукой и полетел к выходу из рубки. Араб неловко поплелся за ним.

Тяжелый вздох обретшего покой Кулибина развеял тьму корабля.

– Зачем мы здесь? – В поисках надежды спросил инженер у сидящего летящего рядом араба. Это больше был риторический вопрос для налаживания контакта.

– Если кто-то придумал такой конец миру, у него был повод собрать нас здесь.

– Для какой-то миссии?

Они вылетели в длинный коридор, соединяющий отсеки с грузом и машинные приспособления.

– Нет. Для изощренной кары. Мы все сюда прибыли разными дорогами. – Задумчиво подбирал слова Аким. – Командира вашего хотел спасти высокопоставленный папаша, меня подослали все это уничтожить…

– А я убегал от одиночества на Земле. – Перебил его Дмитрий. Ведь именно в отшельническом обитании на Лунной станции, поддерживая ее работоспособность для путешествия космических челноков, он искал убежища от всего, что с ним произошло в жизни. Там нет правительств, нет игрушечных денег, а порой глоток воздуха ценнее жизни. Там нет лжецов и предателей. Небо ближе без них.

– Нас собрали не для смерти.

– Как в старом анекдоте. – Остервенело улыбнулся Дмитрий. – Про блудницу, просящую у Бога отсрочки наказания…

Аким вопросительно посмотрел на собеседника. Ни то чтобы ему было интересно услышать эту историю, но поражало больше невесть откуда возникшие силы для беседы. На Земле ему встречалось мало людей, при первой встрече с которыми хочется излить всю душу. Но тут… То ли стресс располагал, то ли Дмитрий чем-то был ему приятен как собеседник. Возможно, это будет его новый и последний друг.

– Ну, та история. – Продолжил Кулибин. – Тонет в океане лайнер, а на его борту любовница капитана молит Бога: «Господи! Я грешила и блудила! Я достойна сейчас смерти, но не губи вместе со мной сотни этих неповинных в том людей!». Бог услышал ее, и корабль не затонул. Прошло несколько лет. Эта женщина опять поплыла в путешествие, только уже в постели с другим капитаном. Вновь разыгрался шторм, при котором лайнер начал тонуть и женщина также молится Богу. А Он ей отвечает: «Нет уж! Тоните! Я для того вас проституток на этом корабле несколько лет собирал!».

– Да. И нас на этом шаттле долго собирали… – Согласился Аким.

– Только по какому критерию?

– А какая теперь разница?

– Уже никакой. – Глядя в иллюминатор на застывшую Землю, промямлил инженер.

События последних нескольких часов требовали взрыва в душах этих трех мужчин. Хаотичное насилие, крушение приборов и самоубийство – лишь малая толика того, что они могли бы сотворить. Но что-то их удерживало переступить эту черту. То ли эхо легенд прошлого где-то глубоко в памяти, то ли закалка аморальной резни минувшей ядерной войны.

Тишина космоса успокаивала.

– Бог не мог про нас забыть. – Успокаивал себя Аким. – Иначе все складывается слишком просто. Он целенаправленно свел нас здесь. Для проклятия ли, для милости – время покажет. Если бы не случайность, я бы не уснул в продовольственном отсеке, нажравшись яств. И тогда мы бы взорвались еще на взлете. Но Аллах увел сие от вас, чтобы показать всю силу своего промысла. Я понял это, когда очнулся связанным после удара по голове.

– Ты просто проспал…

– Нет! Я осознал это в тот момент, когда со мной заговорил По. Я был связан на кресле, а он пытался объяснить мне, что все напрасно: Земля погибла и этот корабль – единственно пристанище людей во всей вселенной.

– Тебя так убедили слова этого мальца? – Удивился Дмитрий, кивая в сторону погасшей где-то далеко командной рубки.

– Меня убедило то, что я его вообще понимаю. – Отрезал араб. – Я никогда не знал Всемирного языка. Он считается скверным для нас. Мы его не учим.

Простая истина ошарашила Диму. Сколько еще того, о чем они не задумывались в своей новой природе, но происходящее уже сейчас с ними.

– Но ведь мы с тобой сейчас разговариваем именно на этом языке!

– Ошибаешься.

Некоторое время Дмитрий пытался переварить сказанное Акимом.

– А на каком?

– Единственном. Можешь называть его «языком жизни».

– Ты серьезно?

– Я простой скотовод из аравийских пустынь! Что мне за дело до всех ваших языков? У меня были слова, что читаются слева на право – и мне этого хватало. Но мы друг друга прекрасно понимаем и без переводчиков!

– Теперь я понял, что мир действительно изменился. Наступил Конец Света, Аким!

– Мы дожили до конца вечности…

– Ошибаешься, вечность только начинается!

– Конец мира не такой! – Возмутился араб. – Мы должны предстать на суд Аллаха.

– Апокалипсис приходит именно так. Мы должны были получить по заслугам.

Они подлетели к продовольственному отсеку, в котором так недавно жил Аким. Первое где стоило бы поискать Алана, это здесь. Кроме того, надо выяснить сколько припасов им еще осталось до голодания. Если оно, в новой природе, вообще предусмотрено. Весь коридор шаттла был загажен осколками недавних событий. Мелкие частицы расколотого оборудования, капельки крови, без числа летающие как планктон в море, и ближе к продовольственному отсеку тюбики с едой.

– Что это? – Спросил Аким, прислушиваясь к наступившей в корабле тишине.

– Похоже на звонок телефона… – Предположил Кулибин. – С чего бы ему здесь в космосе взяться. Только если это действительно телефон, то как он вообще здесь работает!

– Это мой телефон! Пояса смертников оборудовали таким, на случай если бы я по какой-либо причине не смог нажать кнопку подрыва сам. – Сообразил Аким и ринулся в складской отсек.

***

Молчаливые люди знают истину. Поэтому они и молчат. Истина заключается именно в том, что ее должны знать немногие. Она не для всех. Глупцы утверждают, что истина у каждого своя. Нет. Каждый обладает тем ощущением истины, в коей степени он пуст. А настоящая же… Та самая, из которой вылупилась правда и породилась лож – вот она – одна.

Город давно остался позади со своими пустыми заводами да пыльными витринами. Казалось бы, прошло с десяток часов, но солнце так и не думало садиться, замерев на востоке – в том самом месте, где недавно возвеличилось необычайное атмосферное явление багрового креста. Это утро затянулось надолго. Наверное, на вечность.

Среди толпы шаркали ногами и те, кто еще недавно был способен вести ее за собой. У каждого из них висел на шее амулет. Нет, то был всего лишь призрачный уже никчемный ключ от всех дверей. Карточка-ключ. Только теперь он был им не нужен – больше нет дверей, за которыми хранятся секреты.

Они шагали молча. Толпы людей идущих строем. Это были не отрешенные немые создания, но обрётшие груз сознания твари. Слепцы, которые увидели, всего лишь в доли секунды, нечто. И этот образ перевернул все что было построено тысячелетиями. То, что было миллионами возведено на лжи, опровергалось в унижительно малый отрезок времени.

Знакомый силуэт. Он легко приметен среди этого ровного строя и не только фигурой шкафа со сверкающей лысой головой, но еще и тем, что идет не в ногу. Шагает не вместе с ними, а рядом. Не сопровождая. Шкаф следует своему плану, который, пока совпадает с конечным пунктом следования зомбированных масс.

– Андрю! – позвал лысый.

Его крик даже никто не заметил.

– Андрю! – Не унимался тот. Он заметил в толпе своего коллегу, вернее подчиненного. Клерк средних лет, сотрудник секретного отдела Командного центра. Только этим утром они вместе обеспечивали запуск космического шаттла, а уже сейчас словно чужие. С чего вдруг такие перемены?

Лысый не выдержал такой наглости, подбежал к забывчивому коллеги и резко дернул его за рукав полосатой рубашки.

Что делать, когда все чем вы были дороги окружающем теперь обесценилось? Вы становитесь им не просто не нужным, но чем-то абсолютно лишним, а вернее – мешающим. Как отколовшийся ноготь ранее так бережно хранимый на ноге от углов тумбочек в потьме, а после и вовсе ненавистно приносящим боль. Вот таким теперь стал Жорж. Болячкой, от которой раньше зависело все. Возможно, его бы теперь проклинали-, может даже, побили и больно, но никому до него не было дела. Все шли общим строем на восток.

Среде них, бывший в прошлой жизни сотрудник космодрома, еще недавно бодро охранявший основы Единого государства в составе караула. Но с другой стороны, все казалось таким далеким. Словно сто тысяч лет назад этот же самый лопоухий старик преграждал путь космическому экипажу, держал на готове кулаки против неистовавшего врача экспедиции. А Лысый смотрел за происходящим со стороны. Смотрел и улыбался – все шло по его плану. Ну, и где теперь твой план? Человек, располагающий временем, строит свои планы на песке, что лежит у вечного моря, по имени Бог. Волны этого божества смывают планы людей в секунду. И нет больше плача на берегах рек Вавилонских, нет больше воззваний к отмщению. Есть только колонны восставших из могил людей, шествующих на восток.

Что им до обид прошлого. Что им до чужих обид! Их головы теперь не были пустыми, в них были зачатки раскаяния. А вернее четкое представление в чем состояла их вина, и даже более того осознание своей в тех проступках справедливой неправоты. Каждый увидел и провел через себя боль другого. Вот, как если бы всех, перед самым Концом света слепили в один общий кусок теста – чтоб одно чувство на всех, чтоб едрёный страх – всеобъемлющий, чтоб единственная любовь – искренняя и ровно тёплая для каждого. Чтоб была надежда. Вот именно в таком комке, каждая из этих, ныне бредущих душ прочувствовала всю ту боль и жестокость, с которой они относились в прошлой жизни.

А после, когда солевой раствор стал равномерным во всей скомканной массе – поделить их вновь на одного из множеств и каждого. И этот каждый поймет, каким безмерным малым ничтожеством со своими смешными амбициями он был. И что бы творилось у вас в голове? Правильно – сверхплотная звезда, которая давит на мозг, открывает нижнюю челюсть – все это выглядит именно как бредущий зомби по пыльной дороге к огненному столбу. Тупые мертвяки? Нет, люди познавшие ценность жизни.

А Жорж не ощутил всего этого. Почему? Правильно, потому что продал душу. Ах позвольте, ему и не чего было продавать. Ведь именно он. Тот самый зверь, созданный человеком-правящим. Про него в старину сплетничали, что имеет десять голов, на каждой по сотне рог, и корона.

Метафоры мудрецов. У Жоржа одна голова и та лысая. При прошлой жизни она была переполнена идей – каждая хлеще содомского греха. Ох, сколько горя принесла эта лысина.

И теперь. Он знал, что перед ним и к чему все клонит. Но он также и знал, что у него есть время съесть пару десятков (а может сотен) душ.

Надо поднять бунт, нужно кричать. Только так можно высвободить умы людей. Перевести ту светлую идею что вложена в них Творцом в энергию разрушения.

– Стойте! – вновь прокричал он.

Не помогает. Толчок в плечо – строй нарушен лишь на секунду. Выдернуть кого-то за рукав – дать пощечину. Но он начинает рыдать. Как младенец, которого разбудили и отправили на горшок. Такого не вразумить. Но и в толпу он возвращаться уже не хотел. У него не было сил подняться «прости меня!» Кричал и кричал он сквозь слезы, заживая голову в локтях. Скукожился как гусеница под лупой.

Тогда взрыв!

Вывести из равновесия любого человека ему обычное дело. Но почему же это стадо не откликается? Потерял свою власть? Тот самый дар, который дан ему всенижним. Не стало того, кто даровал – не стало и дара. Великий погиб, казалось бы, случайно. Но такие происшествия случайными не бывают. Если высокопоставленное лицо просто подавится креветкой, то, несомненно, в этом заподозрят чей-то коварный умысел. Но кого подозревать когда Великого убило случайным разрядом молнии на горе Елеонской? Сверхточное и невообразимо секретное оружие ортодоксальных староверов? Бред – они и пластиковой карточкой пользоваться не умеют, не то чтобы запускать шаровые молнии. Кому слать претензии? На кого возложить ответственность?

Да уже и не за чем.

С гибелью великого не стало и любого смысла продолжать разрушение цивилизации. Они, вдвоем, добились и так многого в деградации морали личности – той малой крохи, что еще держала весь этот мир на протяжении последних пары сотен лет.

И теперь, когда игра кончилась. Жорж просто не знал куда себя деть. Иначе жить он не умел, кроме как дурача люд.

И чтобы продолжать существовать дальше, он принялся за того бедолагу, что лежал в пыли на обочине.

– Вставай!

Всхлип.

– Вставай, говорю, собака! – Жорж хорошенько пнул плаксу под брюхо. Кроме глухого стука никакой реакции не последовало.

Лысый продолжил колотить того вновь и вновь, превращая его лицо в кровавое мясо.

Стой. И что дальше? Ну, убьешь ты его – он все равно никуда не денется с этого места. Какой-то уж сильный гипноз тут применен.

Уже задыхаясь от чрезмерно активной работы рукой, он опрокинулся на зад, мягко плюхнувшись на июльскую траву. Помял кожу на лысине. Что же делать дальше?

В таком состоянии отчаянья он пребывал некоторое время, пока не услышал шорохи со стороны дороги. Подняв взгляд, Жорж обомлел. Поднимаясь с обочины, его недавняя жертва, без единой ссадины и синяка, коих он наставил недавно не мало – оттряхивался, вытирая невесть откуда взявшуюся кровь на лице. Розовом, прекрасном лице без царапин.

– Что? – удивился побитый, поймав на себе удивленный взгляд Жоржа.

– Ты кто?

– А где я? – Будто не услышал встречного вопроса.

– На Земле, вестимо.

– А куда все подевались? – казалось, часть недавних воспоминаний, все же осталась при нем.

– Ушли.

– Их еще можно догнать?

– А зачем?

– Просто. Больше не чего делать.

– Есть. Пойдем, нужно выяснить кое-что. – Лысый встал и властно потянул битого в сторону города.

– Но я не хочу туда.

– А меня это не волнует. – Рявкнул тот. – Один я туда не вернусь.

Толи от безвыходности, то от того что силы к Жоржу встали возвращаться, свой путь они продолжили вдвоем.

Глава 8. Истина где-то рядом

В продовольственном складе команду ждало облако сорванного со своих мест мелких предметов, продуктов и прочего мусора. Где-то здесь витал и телефон, вибрируя и издавая резкие звуки ринг тона. Проникнув во внутрь отсека, Дмитрий, наконец-то, смог разобрать мелодию звонка полифония довоенных времен, как и сам телефон. Это раритет. Во-первых, надежный раритет, а второе, и главное – без доступа в интернет, а значит, не контролируемое Единым государством.

На дисплее телефона виднелось имя звонившего. «Аллах».

– Аким, о тебе не забыли. – Заметил Кулибин подхватив летящий аппарат. – Твой Бог хочет поговорить с тобой.

Расталкивая волны хлама перед собой, к телефону пробрался и араб. Неуверенно посмотрев на инженера, он осторожно взял у него из рук гремящий аппарат. Дима не шутил, имя абонента высветилось именно таким. Но этого не может быть! В сторону законы физики и радиотрансляции! Само слово имени Бога не могло быть вписано в списке абонентов этого телефона! Такое кощунство не допустили бы старейшины, давшие ему этот аппарат. Аким не верил своим глазам. Может это какое-то наваждение, галлюцинация? Нет, не у всех присутствующих сразу.

«Аллах».

Нажал кнопку приема вызова и поднес к уху.

Лишь только звук звонка прекратился, дисплей телефона тоже потух. Напрасно Аким вопрошал в трубку: «Я слушаю!», или после уже судорожно: «О Аллах! Поговори со мной!». Ему было не понять, что батарея телефона села. В его руках была теперь лишь пластмассовая дурилка с клавишами.

Периодически отрывая трубку от уха, он смотрел на предмет у себя в руке и вновь прикладывал его к голове, чтобы снова взывать к голосу на том конце, которого так не последовало.

Он так и не услышал ответ. Поняв бессмысленность ожидания слов от умершей вещи, араб мощным броском разбил аппарат об стену.

На его глазах появились слезы. Не такие как были недавно на лице Ху, а настоящие скупые мужские слезы.

– Пойдем отсюда. – Предложил инженер, затягивая за собой в проем коридора оцепеневшего Акима.

– Тебе хоть дали знак… – Успокоил Кулибин.

Аким закрыл лицо руками, прикрывая и свое всплывшее малодушие, и стыд. Этот звонок, хоть и не нес Его слов, но дал знак, что Бог ни о ком не забыл.

На самом деле это они, выжившие на этом шаттле, стерли из своей памяти Творца. И им напомнили.

Возвращаться в командную рубку не хотелось. И не из-за того, что все в ней напоминает об их обреченности: от разбитого командирского пульта, до единственного окна с видом на Землю. А просто от того, что не желали возвращаться назад. Душа рвалась к чему-то новому и более светлому.

Но в силу привычки побрели на свои прежни места.

– А где Алан? – Спохватился Кулибин, влетев в командную рубку.

Заспанные глаза По мало поясняли. Наверное, пока н спал Алан решил спрятаться. От кого и зачем? Это еще предстояло выяснить…

Вот только дурацких игр с Аланом в прятки сейчас не хватало.

– Ну и шут с ним. – Махнув рукой, выдохнул Дмитрий. – Прилетит рано или поздно.

Спустя некоторое время, программист окончательно оклемался и потихоньку принялся наводил порядок в отсеке. Воздух стал более чистым, капли крови собраны крутящейся в руке китайца пропеллером тряпке (уж откуда он ее достал!), а кресла поправлены и подкручены. Особой необходимости в этом не было, с этим и автоматика справиться, но сидеть без дела было смертельно уныло. Надо хоть как-то развеять депрессию. На Земле помогали от этого два лекарства: напиться и наработаться. Такая трудотерапия спасала его мозг, уводя в сторону все печальные мысли. Это были переживания о невозвратимом прежнем мире, напрасности их полета и что более обидно, то как их всех использовали грязные люди в своих коварных целях.

Лишь разбитые мониторы напоминали о недавнем соре с командиром. Кстати, действительно, где Алан? Звонок от Аллаха выбил их из колеи и заставил позабыть обо всем.

Конец Света остался незамеченным, присутствие Бога программисту тоже особо не ощущалось. Он всю жизнь верил только в две сущности: ноль и единица. Теперь в душе была только тоска по не возвратному прошлому. Тоска по минувшей жизни.

Аким, пристроившись на пустующем кресле врача, уже чуть успокоившись и собрав остатки воли в кулак, задумчиво смотрел перед собой. Думал. Переваривал случившееся. Сложившееся за всю жизнь представление об истине и справедливости оказались на поверку не такими уж и верными. Все не так. Это как рыбу из мутной реки кинули в море у прекрасного тропического берега с коралловым рифом. Вроде и рай, где есть та же аш-два-о, солнечные лучи, теплые волны, но жить такая рыба там не сможет. Морская соль. Вот в чем все суть.

Дмитрий, повисев как обездоленная сирота над своим разбитым креслом, глубоко вздохнув, пристроился в пустующем командирском.

– Одно радует, мы все же узнаем из чего сделана Луна… – Задумчиво прошептал По.

– Что там узнавать то? Из камня, конечно. – Возразил Аким. – Не из сыра же!

– Не все так просто, Аким… Не все… – Задумался Дима.

Такой спор на абстрактные темы был сейчас самым полезным. Вряд ли он сможет привести к очередной войне за отстаивание идеалов и мнений, да и политических тем не затрагивает. Ребятам сейчас надо отвлечься от произошедшего. Успокоиться и развлечься хотя бы болтовнёй.

– Есть несколько аспектов, касающихся природы Луны, что заставляют сомневаться в том, как мы ее себе представляем. – Все так же шёпотом продолжил По. И только теперь Дима понял, что программисту просто тяжело подавать громкий голос. Он слишком устал за это утро. И тем не менее, чувство одиночества его пугало еще больше – и желание от него избавиться заставляло По говорить. В речи мы осознаем себя частью социума, ведь что бы ты не говорил, кто бы тебя не слышал – твоя речь предназначена еще для каких-то ушей, кроме твоих. И пока есть такие уши – ты не одинок.

– Луна не безлюдна? – Попытался угадать инженер.

– Нет. Она была не безлюдна. – Спокойным и ровным голосом поведал По. – У моего народа есть очень древнее придание, передающееся из уста в уста. Предание о восьми тысячах семей поднебесного царства, построивших Луну.

– Что!? – Кулибин даже поперхнулся. – Луну тоже в Китае сделали?

– Почти. – Улыбнулся По. – Тысячи лет назад, до строительства пирамид и затопления Атлантиды. Цивилизация, жившая до нас придумала сделать большое зеркало на небе, которое бы отражало ночью солнечный свет и посылало бы на Землю. У них почти получилось. И когда огромное зеркало заняло свое место, что-то пошло не так, как рассчитывали. Зеркало развернулось и зависло в том положении как мы видим сейчас. Вогнутая сторона обращена в космос и отражает все сигналы соседей, не пуская их людям. Но и оборотная стороны созданного спутника не предназначалась для отражения света. Оттого и такая бледная.

– Бред.

– Со временем спутник покрылся космической пылью. А Про обратную сторону луны никто не знает. И сейчас запрещено о ней говорить под страхом смерти.

– Бред. – Вновь резюмировал инженер.

– Кстати, в тот момент, когда Луну подвесили на небе и случился потоп. Изменилась гравитация на планете.

– Это не доказательство.

– А я и не говорю что это истина. – Парировал По. – Это легенда моего народа.

Дима подумал о том, что вскоре они смогут поставить в этой тайне точку, увидев все воочию.

А пока они просто ждали, полагаясь на системы жизнеобеспечения, которые теперь сильно жужжа, фильтровали воздух. Мелкий мусор – лишь враг лени на Земле. Но здесь, в космосе, он превращался в недруга жизни. Витая повсюду вокруг, мелкие твердые частицы без труда могут попасть в легкие космонавтов и с такой же простотой разорвать их в клочья. Ох, и задал им трудностей Алан своей истерией! Сейчас, главное, поменьше двигаться. А еще лучше – не дышать.

Среди обломков пластика и легкого металла Ху выловил фотографию.

– А это что? – Удивился он, рассматривая случайно найденный предмет.

Дмитрий посмотрел на находку и рефлекторно засунул руку за пазуху. Тайны всей его жизни там не было. Он был в руках По.

Хотя, теперь это уже не секрет. Правительства Единого Государства уже не существовало и некому больше запретить печатные семейные фотографии былых времен.

– Это мои родители. Такие, какими я их видел в последний раз перед войной. – Пояснил Кулибин.

– Ты посмотри, какой раритет! Такое редко где можно найти! Откуда это здесь? – Не унимался По.

– Фотография, наверное, выпала из моего кармана, во время суматохи с Аланом.

Штурман-программист удивленно посмотрел на Кулибина. И как ему удалось ее сюда протащить? Ведь это не просто фотография. Или, может быть, только ему, как специалисту заметна хитрая природа этого снимка.

– Это моя вещь. – Требовательно повторил Дмитрий, вытягивая ладонь.

– Всегда мечтал обрести такую. – С белой завистью в глазах вымолвил китаец, протягивая фотографию владельцу. – Только боялся…

– А я и не кому не показывал. Это очень личное…

– Понимаю. – Устало согласился По.

– Когда я уходил на призывной пункт, отец протянул ее мне со словами: «Чтобы не случилось. Помни о доме. И об этих словах».

Дмитрий замолчал, в ожидании, когда отхлынет комок от горла. Не хотел он плакать. Его время истерии и депрессии еще не настало. Он стойкий.

– Странно, почему-то он очень хотел, чтобы я помнили не сам момент семейного счастья, запечатленного здесь, но именно слова… – Доставая из глубины воспоминания, размышлял вслух Кулибин.

– Ничего странного. – Светски продолжил По. – Это же самый первый прообраз современных запоминающих поверхностей. Иными словами – карта памяти. Для тех времен очень прогрессивная вещь.

– Ты хочешь сказать, что это не просто фотография? – Удивился Дмитрий.

Эту карточку он крутил в руках много раз, разглядывал детали снимка, любовался родными лицами. Но никогда не видел в нем ничего странного. Возможно, от того, что все внимание привлекали люди, запечатленные на снимки. За лесом не видел деревьев.

– Это карта памяти. Поверх картинки записана какая-то информация. – Заурядно разъяснил По.

– Как ее прочесть? – Дмитрий моментально понял смысл последних слов отца.

– При помощи любого портативного компьютера. Просканируй ее в кварцевом режиме. Через лампу такого света будет виден прототип QR-кода.

Китаец принялся дальше рассказывать интересные факты об истории изобретения таких носителей информации: шпионские войны стран, модный гаджет и так дальше. Дмитрию это было уже не интересно. Он вожделенно проводил синим лучом сканера своего карманного голографического планшета по поверхности фотокарточки.

По оказался прав. На образе родителей Кулибина был записан файл. Всего один.

Прочитав его название, Дмитрий остолбенел.

Планшет выпал из его моментально обмякших рук. Если бы они были на Земле с ее гравитацией, то непременно в сторону разлетелись тысячи осколков этого дорогого устройства. Но здесь, в космосе, планшет лишь продрейфовал в невесомости до рук По.

«Апокалипсис» – прочитал китаец и тоже пришел в ступор.

Еще до войны Кулибин-старший знал, что будет наперед. Когда еще только начиналась заварушка, переросшая в третью мировую, этот русский-папка знал, что скоро наступит конец света. Но как?

Ох, уж эти русские…

– Что там? – Спросил Аким.

– Там про сегодня. А может уже и про вчера.

– Не томите, ребята! – Взмолился араб, вырывая голограмму из рук Ху. – И что?

– Аким, у вас там в вашем «Алах-акбаре» говорится что-нибудь про Конец Света.

– Всему когда-либо приходит конец. – Витиевато ответил араб.

– Ну, а здесь все расписано пошагово. – Указывая на образ книги, разъяснил Дмитрий.

– Я сегодня уже ничему не удивляюсь. – Сдался По. – Если все, что ты сейчас говорил действительно правда, а это именно так. – Уже указывая пальцем на планету в иллюминаторе, сказал он. – То прочти нам эту инструкцию по выживанию.

Дмитрий увеличил шрифт текста и, усевшись поудобнее в кресло, громогласно зачитал:

«¹ Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, ² который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел. ³ Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко.»

– Ибо время настало. – Дополнил По.

– Не перебивай! – Оборвал его Аким. – Читай дальше!

Кулибин продолжил. Пытаясь изобразить интонацию в голосе и останавливаясь в недолгих раздумьях после каждого предложения, он жадно вчитывался в каждое слово.

Перед глазами слушателей пронеслась вся их жизнь. От и до. Обо всем было написано в фотографии семейства Кулибиных, сделанной, наверное, еще до того как По или Аким родились на свет.

Изощренный ум отца Димы понял, как заставить сына-неслуха держать при себе слово истины в течение всего жизненного пути. И еще более искусный разум вел жизнь по сценарию этой книги.

Час, два, или день прошел – уже не важно. Времени давно нет. Оно умерло вместе с той материальной жизнью на Земле. Да и экипаж не следил за происходящим вокруг, не позволяя себе даже пошевелиться во время зачтения осуществившегося пророчества.

^«20 Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!

²¹ Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь.»

С этими словами Дмитрий окончил чтение и, погасив голографический экран, посмотрел на команду.

Никто не мог заговорить первым.

Истина была так рядом все это время, что стоило только протянуть руку. А некоторым и вовсе засунуть ее за пазуху.

Обида. Отчаяние. Раскаяние.

Но ни слова вовне. Все в себе. Именно с такой тоской, наверное, нужно добывать соль из океана.

Ху закрыл глаза и попытался заснуть.

У него ничего не вышло. Отработанная привычка выключаться, словно старая операционная система «Окон» теперь пропала бесследно. Что-то ему подсказывало, что больше он никогда не уснет. Больше нет такой необходимости.

Загруженее всех сидел Аким. Ему не просто пришлось за последнее время записать истину на чистый лист, как например, Ху. Но и заново переписать все мировоззрение. Казалось бы, вот-вот и его мозг взорвется.

Но это не страшно – заживет. Теперь все заживает…

Ох, отец, ну ты и задал задачку! Вот почему бы им просто не лететь к далеким планетам? Так, нет же! Нате: думайте о чем-то вечном в собственном недавно обретенном бессмертии.

Кулибин-старший, оказывается, всегда знал все наперед. И будь то маленькой шалостью Димы, перед которой тот его предупреждал: «Не делай так, хуже будет!», или уже взрослые выходки. Всегда оказывалось, что слова отца были не напрасны. Он всегда пытался уберечь…

Наверное, он так же знал, что его сын когда-нибудь предаст свое детство, покинет православную общину. Поэтому и оставил ему такое зашифрованное воспоминание.

Уже на фронте, под бомбежкой, Дима корил себя за бегство из бедного, но уютного дома. Но то были не сожаления по утерянной истине, а стремление вновь оказаться в безопасности. Что-то невидимое охраняло те места. Уже после войны Кулибин не раз думал вернуться в отчий дом, навестить могилу погибшего отца. Ему следовало бы узнать подробности его преждевременной кончины, тогда бы он повременил с принятием печати. А после – все былое куда-то улетучилось. Приятное щекочущее чувство от чипа на большом пальце правой руки заставляло думать совсем о другом.