Текст книги "Шкатулка"

Я не могу сейчас

Егорушку положили в больницу. Брали какие-то анализы, делали обследования, а когда он спрашивал, скоро ли его отпустят домой, невнятно отвечали и спешили побыстрей уйти.

Он как будто бы спал, когда почувствовал тёплый мягкий свет, а потом увидел Ангела, своего Ангела… Небожитель протянул ему руку и улыбнулся. Егорка отозвался на приглашение, поднял свою горячую ладошку, но потом вдруг одёрнул её и спросил:

– Ты меня хочешь забрать на Небо?

– Да, малыш…

– Но, но… Я не могу сейчас улететь с тобой: мамочка с папочкой очень расстроятся, если я их покину, ведь я у них один! Как они без меня будут жить? Вот… если у них появится другой ребёночек, тогда я улечу с тобой, а сейчас никак не могу.

Медсестра включила свет в палате и поставила градусник Егору. Ещё вчера его это расстроило бы, а сейчас лишь вызвало улыбку.

Дни текли один за другим, похожие друг на друга, и мальчику казалось, что он становится как будто легче, воздушней, прозрачней…

Мама с папой обычно навещали его по очереди, а в этот день пришли вместе, взволнованные и в то же время радостные. Папа прочитал главу из «Маугли», затем мама посадила сына на колени и сказала:

– Малыш, у нас для тебя хорошая новость: у тебя скоро появится братик или сестричка.

Потом они все вместе обсуждали имена для будущего члена их семьи, мечтали о том, как они вчетвером будут гулять в парке, запускать воздушного змея, наряжать ёлку на Новый год…

Ночью, когда Ангел вновь спустился к Егору, тот ничего не стал спрашивать, просто улыбнулся и спокойно протянул ему свою маленькую ручку…

Галчонок

Ночной звонок разбудил меня и отправил в прошлое. В телефонной трубке я услышала голос моей лучшей подруги, разделявшей со мной когда-то студенческие годы.

Сразу вспомнились и батон с молоком из пакетика – один на двоих, и сапоги в складчину, и ночные задушевные разговоры, и ещё много того, что делает эти чудесные годы незабываемыми.

Она рыдала навзрыд и говорила, что не хочет больше жить…

Я продиктовала ей свой адрес и погрузилась в воспоминания…

Галчонок, так я её звала когда-то, была очень яркой, уверенной в себе, красивой и лучшей на нашем первом курсе. Неудивительно, что её приметил самый завидный жених с последнего. Она влюбилась в него сразу, безоглядно, всей своей девичьей душой. Вышла за него замуж, бросила институт и исчезла из моей жизни до этой ночи…

Дверь я открыла заплаканной, несчастной женщине, совсем непохожей на мою прежнюю подругу. Она сгребла меня в охапку, вытерла слёзы о мою мягкую кофточку и потащила в гостиную, подвывая и охая.

Причина её горя оказалась банально проста. Выйдя замуж, Галя бросилась с головой в жаркие объятия своего мужа, напрочь забыв себя, всё и всех существовавших в её жизни когда-то: родителей, брата, подруг, образование, интересы, увлечения и весь мир, её когда-то окружавший.

Забеременев, она избавилась от ребёнка, решив, что он будет отвлекать её от любимого, а когда муж забеспокоился о наследниках, выяснилось, что родить она не может из-за неудачного аборта.

У мужа был бизнес, хобби, друзья, родственники, увлечения, а у неё – только он.

Годы шли, родители умерли, брат эмигрировал в Америку, не было ни друзей, ни образования, ни работы – ничего и никого… Однообразие, недовольство, депрессия и невроз навалились на Галю и не лучшим образом отразились на её внешности и характере. Муж пытался её расшевелить, предлагая учиться, вспомнить своих подруг, обратиться к психотерапевту, увлечься чем-либо, но тщетно. И в один не самый лучший день он ушёл к забеременевшей от него любовнице…

Выплакав всё это, Галя заснула на диванчике в гостиной, свернувшись калачиком, всхлипывая и причитая что-то жалобное во сне. Я сидела рядышком, гладила её по голове, как маленького ребёнка, и думала…

Нельзя отказываться от себя, от общения с внешним миром ради любимого человека, и дети, конечно же, не могут стать помехой отношениям. Они только укрепляют союз двух любящих людей, делая его ярче и радостнее! Жизнь непредсказуема. И если вдруг любимый исчезнет из вашей жизни, то это, конечно, будет о-о-очень больно, но не смертельно: останется кто-то или что-то, что сможет вытащить вас из трясины отчаяния, и вам не придёт в голову мысль намыливать верёвку, скупать снотворное или искать опасную бритву.

Как же можно взять и вот так прожить свою жизнь? Было больно за свою подругу, женщину, потерявшую себя, отказавшуюся от ребёнка и этим разрушившую свою жизнь ради человека, который даже не просил её об этом…

Она нужна всем

Мы сидим с ней в ресторанчике на берегу моря. Ей так много хочется рассказать мне… она собирается замуж.

– Он такой щедрый! Он купил мне колечко, о котором я мечтала. Он такой умный! Он уже начальник отдела, у него в подчинении двадцать человек. Он такой внимательный! Он дарит мне цветы каждый день, приносит кофе в постель. У него такое телосложение, как у Аполлона! Он…

Она говорит и говорит, раскрывая всё новые и новые достоинства своего жениха.

Во французском языке слово «любить» передаётся выражением «падать в любовь». Когда мы влюбляемся, мы становимся безрассудны, наши действия необъяснимы, алогичны. В любви мы теряем себя, обретая гораздо большее…

В староанглийском языке было в ходу такое выражение для объяснения в любви: «Я хочу умереть в тебе». Насколько оно ёмкое! Самоотречение, готовность потерять себя в любимом человеке, довериться, раствориться… Любовь – это жизнь, она выше разума, она больше нас. Любовь спонтанна – ею нельзя управлять. Когда мы любим, мы беззащитны, наше сердце открыто и ранимо, мы рискуем, но нам не страшно…

К сожалению, мы, современные люди, утрачиваем способность любить. Мы хотим всё контролировать, всем распоряжаться, всё объяснять, быть хозяевами жизни, своих эмоций и чувств. Боимся слушать сердце, страшимся непредсказуемости, не хотим рисковать. Любовь для многих стала поэтической фантазией – ненужной, хлопотной, отнимающей много сил и времени. Мы привыкаем жить только разумом. Правильно ли это?

Голова лукава, правдиво только сердце! Жизнь без любви – это всё равно, что сказка без счастливого конца…

Недовольный крик чайки, которой официант не дал стащить недоеденный круассан с соседнего столика, прерывает мои размышления…

– Скажи, а ты любишь своего будущего мужа? – спрашиваю я свою знакомую.

– Да ты чего, какая любовь? Кому нужен этот пережиток прошлого? – скороговоркой выдаёт она.

– Всем… – говорю я, без надежды быть услышанной…

Конфетки

Когда мне было семь лет, я с мамой, папой и старшим братом жила в другой стране, в Германии, в маленьком военном городке.

На пригорке находился огромный продуктовый магазин, в который я с удовольствием ходила вместе с подружками или одна, когда было скучно. И вот однажды мы с моей лучшей подругой Ленкой стоим в этом самом магазине перед стойкой со сладостями, и вдруг она мне говорит шёпотом:

– А давай возьмём конфетки, спрячем в карманы и не будем платить. Ведь никто нас не видит!

– Давай, – согласилась я.

В тот день я не взяла с собой монетки, и поэтому её предложение мне очень понравилось.

Мы благополучно прошли через кассу, вышли из магазина и тут же съели конфеты.

Потом мы играли с мальчишками в футбол, потом в прятки, потом был ужин дома, сказка на ночь. Про украденные сладости я и не вспомнила.

Заснула я в тот день быстро. А ночью проснулась от того, что кто-то плачет… Открыла глаза и увидела Ангела! Да… да… и я сразу поняла, что это мой Ангел!

Он такой светлый, со слабым сиянием над сложенными крылышками… Такой красивый! А из глаз слёзки-жемчужинки катятся!

Я его спрашиваю:

– Ангелочек мой, а что ты плачешь?

И чувствую, что начинаю тоже носом шмыгать, а он слёзки отёр, посмотрел на меня как-то очень печально и говорит:

– Я плачу из-за тебя! Ты сегодня очень плохо поступила: ты украла.

Я не сразу поняла, о чём это он, а когда поняла, страшно удивилась.

– Так я же только конфетку взяла!

– Не взяла, а украла! Кража – плохой поступок, это грех, и за грехи придётся расплачиваться. Жалко мне тебя.

До меня стали доходить его слова, и слёзы раскаяния потекли рекой… От этого я и проснулась.

На следующий день я отнесла в магазин деньги за конфету. А потом было падение с велосипеда и разбитые в кровь коленки, но я держалась молодцом и не ревела, как обычно. Я понимала, за что это… и знала, что никогда больше не возьму ничего чужого.

Дарьино счастье

Даша, как и все, мечтала о счастье, а оно почему-то всё не приходило. Или, может, мимо проходило…

В социальных сетях она не чувствовала себя одинокой, хотя и понимала, что это иллюзорно, что друзья виртуальные, но всё же ей были приятны пожелания доброго утра, доброй ночи и разговоры ни о чём.

Родители её погибли, когда ей было пять… Конечно, у девушки были и реальные друзья, и даже парень, которого, казалось, она любила, но чувство одиночества сопровождало её уже двадцать лет.

Она не помнила, то ли он напросился к ней в виртуальные друзья, то ли она к нему… Он присылал ей красивые фотографии, стихи, музыку. Иногда они писали друг другу о погоде и ещё о чём-то – она не придавала этому значения. Молодой человек не задавал ей вопросов о личной жизни. А в один из вечеров он предложил встретиться. И только тогда она обратила внимание на его страничку, на смешную фотографию – она ей не понравилась. А он, как нарочно, каждый день настаивал на встрече.

Дарье в голову пришла забавная мысль: раз он ей не нравится, то и она не должна ему понравиться. Она назначила ему встречу у метро и начала готовиться. Из переписки было понятно, что он не любит девушек вульгарных, курящих и выпивающих – поэтому она вызывающе накрасилась, надела старые джинсы с дырками во всех невообразимых местах, по дороге купила пачку сигарет и бутылку пива.

Дальше всё было как во сне… Она пришла в назначенное место, не без отвращения отхлебнула пива, закурила – и увидела его!

Она сразу поняла, что это Он, хотя это был совсем другой человек, нежели на фотографии. Самое удивительное, что он снился ей почти каждую ночь последнее время, о таком мужчине она мечтала, но не верила в то, что когда-либо встретит его в действительности. Он шёл к ней с букетом алых роз! И тут дым попал в горло – она закашлялась до слёз, тушь предательски потекла, бутылка выпала из рук и разлетелась на сотни осколков, окатив её ноги пивом.

Что подумал он в тот момент – никто и никогда не узнает, а что чувствовала она, я думаю, вы догадываетесь…

Впрочем, это всё неважно! Важно то, что они нашли друг друга, что он не развернулся и не ушёл сразу, а дал ей возможность всё объяснить, что они любят друг друга, счастливы и она теперь не чувствует себя одинокой. Важно, что сейчас они вместе и собираются быть вместе всегда!

Путаница

Весна в тот год беззастенчиво ворвалась в столицу солнцем, ветром и небесными потоками.

В парке, где мы обычно гуляли с сынишкой, постепенно сходил снег, оставляя землю чёрной и голой.

Мутные шумные ручьи врезались в серые сугробы. На полянке кое-где над талым снегом победоносно возвышались останки когда-то нами слепленных снеговиков и крепостей, а вокруг тёмной стеной стоял молчаливый лес. Погода менялась за день по несколько раз.

Весна – словно девушка: не знаешь, когда заплачет, когда засмеётся.

Дождь. В коридоре с сыном играем в футбол, малыш неудачно бьёт по мячу и падает навзничь.

Морозовская больница. Тяжёлое сотрясение головного мозга, температура за сорок, состояние критическое. Уговариваю доктора разрешить мне остаться на ночь.

Палата, железные койки, выковырянные детскими пальчиками дырки в стенах. Сын бредит, плачет, забывается сном.

Ночь. Со всех сторон, как на работу, выползают тараканы, смахиваю их со стола, с себя, с ребёнка. Слёз уже нет… Взгляд падает на стену, освещённую уличным фонарём, там мелким шрифтом что-то нацарапано: «Молитва Пресвятой Богородице в честь Её образа Козельщанского».

Читаю: «Богородице Дево, Пренепорочная Мати Христа Бога нашего, Заступнице всего рода христианского! Чудотворней иконе Твоей благоговейне предстояще, молим Тя, услыши нас молящихся…»

На «аминь» дремота побеждает меня.

Слышу дивное пение, в окружении ангелов Богородица стоит рядом с коечкой моего малыша и нежно гладит его непослушные кудряшки. Сияние, благодать, умиротворение…

Утро. Сыну явно лучше – он улыбается и просится домой. Доктор осматривает его и очень удивлён.

– Ничего не понимаю! У вас в карте указан неверный диагноз. Ребёнок абсолютно здоров! Что вы здесь делаете? Ох уж мне эти коллеги, вечно что-то напутают!

Выписываемся.

Медсестра оправдывается перед доктором:

– Я не могу вам объяснить, как это случилось, но я ничего не перепутала! И вообще, каждый, кто в эту палату попадает, как-то подозрительно быстро выздоравливает. И с анализами какая-то путаница происходит…

– Ещё такая путаница случится – уволю!

Доктор резко разворачивается и уходит…

– Мне кажется, я могу вам объяснить! – почти кричу я ему вслед, но он меня не слышит.

Хахаль

Несколько месяцев назад мальчишки принесли мне кота со сломанной лапой. Лапу я ему вылечила, а он, глупый, решил, что теперь обязан мне чем-то: ходил по пятам, где я – там и он.

Ребята смеялись:

– Хахаль-то твой не отходит от тебя!

Так и привязалась кличка к коту – Хахаль.

Вчера вернулась поздно, а он сидит на крылечке, ждёт, довольный такой, а у лап мышка лежит. Присела рядом с котом, похвалила, погладила.

Посмотрели на лунный серп, на звёзды, помолчали каждый о своём сокровенном.

– Запуталась я совсем в жизни своей, котик, разобраться не могу, – говорю я ему.

А он посмотрел так на меня, прямо в глаза, как будто сказал: «Не печалься, подружка, всё будет хорошо, ведь я же у тебя есть!» – залез на руки и затарахтел свою кошачью песню шарманщика.

Есть что-то очень успокаивающее, почти гипнотическое, в этом звуке…

Горы

Раннее утро. Солнце потерялось где-то за облаками. Еду в горы. Маленький, но очень мощный механический зверь поднимает меня по серпантину всё выше и выше, а небо становится всё ближе и ближе. Одно неверное движение – и я могу оказаться в другом мире. Это завораживает…

На пути в бесконечность – маленький городок, примостившийся прямо на скалах. Останавливаюсь. В ресторане предлагают только напитки. С чашкой горячего вербенового чая сижу на веранде, на холодном стуле. Орлы парят на уровне глаз, над облаками.

Как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом со мной сейчас, дышал одним воздухом со мной, видел горы и ущелья.

Мы сидели бы такие милые, взявшись за руки, и любовались этой красотой…

Потом я понимаю, что сидеть с тобой вот так… просто рядом, я не смогла бы: мне захотелось бы к тебе на колени, обнять, потом нежно поцеловать, потом не нежно…

А потом нам было бы всё равно, где мы и зачем. И мы спешно расплатились бы и ушли в машину. А потом…

Заставляю себя вернуться в реальность: чай остыл, стул нагрелся. Пожалуй, стоит поехать дальше, выше…

Сок

О том, что растениям тоже бывает больно и что они плачут, обливаясь слезами, Саша слышал от бабушки. Родители иногда привозили его к ней в деревню. Бабушка была доброй, большой, тёплой, мягкой и пахла молочком.

Когда она работала в огороде, Шурик помогал ей по мере своих сил, а по вечерам с удовольствием слушал незатейливые истории из её жизни. А ещё она знала так много про цветы, травы, деревья и всегда говорила о них как о живых.

Однажды ранней весной они отправились в лес погулять и увидели на берёзе зарубку от топора, из которой по соломинке в банку стекал сок.

– Бабуля, что это? – спросил Саша.

– Это, милый, кровушка берёзкина в баночку течёт, а кто-то придёт потом и будет пить её. Люди не ведают иногда, что творят.

Потом они пошли дальше, и на глаза им попадались покалеченные берёзы, истекающие соком. Вернувшись в деревню, они набрали ведро глины и до самой темноты замазывали ею страшные раны на деревьях.

Ночью Шурику снился удивительный сон: он расправил руки, взмахнул ими, словно крыльями, и – полетел…

О, это удивительное чувство полёта! Вы помните как летали во сне в детстве? Внизу, под собой, он видел деревню, корову Муську, прудик, берёзовую рощу…

Деревья что-то шептали. Он опустился пониже и услышал:

– Спасибо… Спасибо… Спасибо тебе, Саша!

Настя

Настя улетела из тёплого родительского гнёздышка в большую жизнь… Нет, не так, ни к чему тут словесные изыски. Она сбежала в Северную столицу с рок-музыкантом, который околдовал её своим голосом, буйной шевелюрой, рассказами о свободной и лёгкой жизни.

Ей было семнадцать, и ни о своём будущем, ни о родителях она не желала думать…

Она мечтала, что выйдет замуж, выучится и тогда на новенькой иномарке вернётся в свой тоскливый городок, чтобы все увидели её и ахнули от зависти. Привезёт родителям дорогие подарки, денег и скажет: «Ну вот и я! А вы переживали…» Они будут сидеть, пить чай, она расскажет им, как счастливо живёт, и пригласит их к себе в большой красивый дом… Ох уж эти девичьи мечты.

Реальность оказалась иной: ни счастья, ни образования, ни большого дома, а только много разных мужчин, похожих друг на друга, скитания, душевные раны. Не могла же она, вот такая… позвонить, написать, вернуться.

Пронеслись годы…

Из пригородной электрички на перрон вышла немолодая женщина. Вдохнула позабытый, но такой до боли знакомый воздух и побрела по дороге, по которой давным-давно бегали её сначала совсем маленькие ножки в ботиночках, потом в сандаликах, а потом в босоножках на каблуках.

Сейчас она молила Бога, чтобы родители были живы, ласково приняли её. Представляла, как они посидят на кухне, поплачут вместе над её нескладной судьбой, вспомнят пережитое, а потом эти единственные родные люди простят её, глупую…

Дверь открыла молодая женщина и вопросительно посмотрела на Настю.

– Вам кого?

– Мне бы Николаевых: они тут жили…

– Ааа… это, верно, те, что жили здесь до нас. Так они умерли лет пять назад, один за другим ушли в мир иной!

Дальше она уже не слышала, что говорила женщина, а на ватных ногах спускалась по лестнице. Порыв холодного ветра хлестнул её по щеке, мокрый снег, попавший за воротник, больно ужалил и точно разбудил ото сна. Она опустилась на лавочку, засыпанную снегом, словно зубным порошком. Всхлип, с которым она пыталась бороться, вырвался наружу – она зарыдала громко, откровенно и беспомощно…

– Что с вами, женщина? – кто-то потрогал её за рукав. – Может, вам помочь чем-нибудь? – вежливо осведомился старичок.

– О, Господи, Господи, какая же я дура, мне нужно было им написать! Поздно, слишком поздно я поняла, что значат для меня родители! Они умерли, так и не дождавшись меня…

Ей было трудно говорить между всхлипами и рыданиями, которые следовали один за другим и душили.

Мужчина терпеливо ждал, когда буря рыданий несколько поутихнет, всхлипы станут ритмичнее. Потом взял её за локоть и уверенным, спокойным голосом произнёс:

– Довольно! Пойдёмте со мной на вечернюю службу, молебен закажем за упокоение душ, свечечки поставим, помолимся…

– Да провались ваш молебен к чёртовой матери! – закричала она. – Всё это не имеет теперь значения! Они умерли! Понимаете? Какие свечечки?!

– С раскаянием нужно к Богу идти, милая, и за души усопших молиться, – сказал дедуля и уверенно поднял её с лавки.

Всё ещё шмыгая носом, умоляя оставить её в покое, но внутренне согласившись, Настя позволила себя повести по дороге, ведущей в храм Божий…

Ролики

Утро выдалось солнечное, по небу плыли маленькие облачка, которые моё воображение делало похожими на белочек, слоников, крокодильчиков и других зверушек.

Я сидела на лавочке и, наверное, ещё долго просидела бы, если б меня не отвлекла от столь увлекательного занятия Ольга.

Она не была моей подружкой, мы с ней просто иногда болтали. Чаще всего она, в ярком новом платье, выходила на улицу, чтобы покрасоваться перед всеми в обновке или показать новую игрушку. Я никогда не завидовала ей, потому что играть с нами ей не разрешали, чтобы не испачкать или, того хуже, порвать очень дорогую и красивую одежду. Да и игрушки её трогать никому не позволялось, чтобы ни сломали. Поэтому с нами она проводила мало времени и, как правило, показав обновки, уходила домой, а мы бежали играть в разные «ужасные» игры, где можно было испортить одежду и разбить коленки.

Так вот в тот день она предстала передо мной сияющая от счастья, с новенькими роликами в руках.

Я сразу забыла про облака и уставилась на ролики. О таких я даже не мечтала.

– Вот, – небрежно бросила она мне, – дядя из Америки вчера привёз. Мама спрятала их от меня, а я нашла и, пока она на работе, хочу попробовать покататься, а потом на место положу, как будто и не брала вовсе.

Пойдёшь со мной за дальние дома? Там дорогу недавно хорошую сделали. Я тебе даже ролики разрешу понести!

Конечно, я согласилась и весь путь бережно прижимала их к груди.

Когда мы пришли на место, Ольга скривила губки, указывая на тротуар, который ещё не отремонтировали.

– Я по такой дорожке не смогу кататься, она неровная и вся в ямках, а дядя говорил, что нужна хорошая, ровная дорога, как эта, – и Ольга указала на проезжую часть…

– Оль, может, не надо: по ней же машины ездят?

– Нет тут никаких машин, я один разочек прокачусь, и всё!

Она надела ролики и, держась за мою руку, вышла на середину дороги.

– Ну а теперь отойди, я тебе сейчас покажу, как надо кататься, – сказала Оля и, сильно оттолкнувшись, покатилась по ровной, с небольшим уклоном дороге вниз.

Я замерла, залюбовавшись блестящими колёсиками, а потом, когда она скрылась за поворотом, побежала догонять её.

Всё произошло так быстро, что, я думаю, она даже не успела испугаться… Я услышала скрежет тормозов, увидела грузовик, водителя с бледным, испуганным лицом и Ольгу лежащую на дороге… К моей ноге сиротливо подкатилось колёсико с новеньких роликов. Я подняла его, зажала в ладошке и зажмурила глаза. Потом я слышала сирену скорой помощи, много разных голосов. Потом меня кто-то о чём-то спрашивал, тихонько потряхивал. Но говорить я не могла, и открывать глаза я ни за что не хотела, боясь увидеть страшную картинку.

Через три дня Ольгу похоронили. А колёсико я ещё долго хранила в секретной шкатулке, закрытой на маленький серебристый замочек, пока она не потерялась со временем в многочисленных переездах.