Текст книги "Разрушенный трон"

– Ты имела в виду: «сказать моему сторожевому псу».

Уголок моего рта приподнимается.

– Его зовут Тристан.

– Тристан, верно. Рыжие волосы, не расстается с винтовкой, – Бэрроу пропускает меня вперед, но следует за мной, когда я возвращаюсь к фермерскому дому. – Забавно. Не ожидал, что ты будешь спать с южанином.

– С южанином? – Мой голос не дрожит, несмотря на очевидные намеки Бэрроу.

Его шаг ускоряется, пока он почти не наступает мне на пятки. Я борюсь с желанием пнуть его в колено.

– Он из Пьемонта. Должен быть, учитывая, как он тянет слова. Не то чтобы это большой секрет. А остальные из твоей команды… Все из Озёрного края, да?

Я оглядываюсь через плечо.

– Что навело тебя на эту мысль?

– А ты, я полагаю, с далекого севера. Дальше, чем наши карты, – продолжает он. У меня такое чувство, что он наслаждается происходящим, как будто для него это всего лишь головоломка. – Когда наступит настоящее лето, долгие и жаркие дни, тебя ждет настоящее веселье. Ничто не сравнится с неделей грозовых облаков, которые никогда не рассеиваются, и воздухом настолько влажным, что в нем можно утонуть.

– Неудивительно, что ты служишь не в окопах, – говорю я, когда мы подходим к двери. – Поэт на передовой не нужен.

Ублюдок подмигивает мне.

– Ну, не всем же вести себя как животные.

Несмотря на многочисленные предупреждения Тристана, я следую за Бэрроу без оружия. Если меня поймают в Корвиуме, я смогу сказать, что я – обычная Красная нортанка, которая оказалась не в том месте не в то время. Но это не сработает, если при мне обнаружат пистолет из Озёрного края или поношенный охотничий нож. В этом случае меня казнят на месте, не только за ношение оружия без разрешения, но и за то, что я жительница Озёрного края. Более того, меня еще и к шепоту могут отправить – и хуже исхода быть просто не может.

В то время как большинство городов разрастаются, а вокруг них возникают небольшие города и районы, Корвиум стоит особняком. Бэрроу останавливается прямо на границе леса, глядя на север, на расчищенный участок вокруг холма. Я внимательно оглядываю город-крепость, отмечая то, что может оказаться полезным. Я внимательно изучила украденные карты Корвиума, но увидеть город собственными глазами – совсем другое.

Черные гранитные стены, покрытые блестящим железом, а также другое «оружие», которое можно использовать с помощью способностей Серебряных. Зеленые виноградные лозы толщиной в колонны вьются вокруг дюжины или около того сторожевых башен, ров с темной водой, питаемый трубопроводами, опоясывает весь город, и странные зеркала усеивают металлические зубцы, выступающие за парапеты. Для Серебряных теней, полагаю, чтобы сконцентрировать их способность использовать свет. И, конечно, здесь есть и более традиционное оружие. В темных, как нефть, сторожевых башнях ощерились закрепленные тяжелые орудия, артиллерия готова к ведению огня по всему, что окажется поблизости. А за стенами виднеются здания, высокие из-за недостатка места. Они тоже черные, с золотыми и серебряными вставками, и отбрасывают тени на землю. Согласно картам, город был спроектирован как колесо, с дорогами, похожими на спицы. Все они расходятся от центральной площади, на которой обычно проводятся военные сборы и казни.

Железная дорога проходит прямо через город, с востока на запад. На западной дороге тихо. В такое позднее время не бывает перемещений войск. Но на восточной дороге полно транспорта. В основном он развозит из крепости раскрасневшихся Серебряных дворян и офицеров. Последним медленнее всех выезжает Красный конвой снабжения, возвращающийся на рынки Рокасты, ближайшего к крепости города. Он состоит из слуг, сидящих в повозках, запряженных лошадьми или идущих пешком. Они преодолеют двадцать пять миль лишь для того, чтобы через несколько дней вернуться обратно. Я выуживаю подзорную трубу из кармана куртки и подношу ее к глазу, наблюдая за оборванным караваном.

Дюжина транспортов, столько же повозок, может быть, тридцать Красных идет пешком. Все медленно, в ногу. Чтобы добраться туда, куда они направляются, им потребуется не менее девяти часов. Пустая трата рабочей силы, но я сомневаюсь, что они против. Доставлять форму безопаснее, чем носить ее. Я смотрю за караваном, пока последний из сопровождающих конвой не проходит через восточные ворота.

– Молитвенные ворота, – бормочет Бэрроу.

– Что?

Он постукивает по моему биноклю, затем указывает в сторону ворот.

– Мы называем их Молитвенными воротами. Когда ты заходишь в них, ты молишься, чтобы выйти обратно. А выходя, молишься, чтобы никогда сюда не вернуться.

Я не могу сдержать усмешку.

– Не знала, что в Норте есть религия.

Он только качает головой.

– Тогда кому вы молитесь?

– Думаю, никому. В конце концов, это всего лишь слова.

Каким-то образом в тени Корвиума глаза Шейда Бэрроу светятся теплом.

– Ты поможешь мне пройти через эти ворота, и я научу тебя своей молитве.

«Восстаньте, алые, как рассвет».

Как бы Бэрроу ни бесил меня, у меня есть смутное предчувствие, что он скоро станет членом Гвардии.

Он наклоняет голову, наблюдая за мной так же пристально, как я за ним.

– Договорились.

– Хотя я не понимаю, как ты собираешься это сделать. Нашим лучшим шансом был тот конвой, но, к сожалению, ты… как ты там говорил? Хронологически разминулся?

– Никто не идеален, даже я, – отвечает он с дерьмовой ухмылкой. – Но я сказал, что сегодня ты попадешь в город, а я за свои слова отвечаю. Рано или поздно.

Я оглядываю его с ног до головы, оценивая его манеры. Я не доверяю Бэрроу. Не в моем характере по-настоящему доверять кому бы то ни было.

«Но риск – это часть игры».

– Ты меня пристрелишь?

Его ухмылка становится шире.

– Думаю, тебе придется это выяснить.

К моему удивлению, он протягивает мне руку – и я замечаю, что у него длинные пальцы. Я озадаченно смотрю на него.

«Неужели он хочет проскочить к воротам, как пара хихикающих детей?»

Нахмурившись, я скрещиваю руки на груди и поворачиваюсь к нему спиной.

– Ну, пошли…

Черная завеса застилает мое зрение, когда Барроу завязывает мои глаза шарфом.

Я бы закричала, если бы могла, подавая сигнал Тристану, следовавшему за нами на расстоянии в четверть мили. Но неожиданно у меня из легких как будто выбивает весь воздух. Мир как будто сжимается. Я не чувствую ничего, кроме сильного давления и теплой груди Бэрроу, прижатой к моей спине. Время вращается, все рушится. Земля уходит у меня из-под ног.

Я так сильно ударилась головой, что меня замутило еще сильнее – хотя я думала, что сильнее уже некуда. Повязка соскользнула с глаз – и не то, чтобы это как-то мне помогло. В моих глазах плывут пятна, черные на фоне чего-то более темного, и все еще кружится голова. Мне приходится снова закрыть глаза, чтобы убедить себя, что я не кружусь вместе с остальным миром.

Мои руки натыкаются на что-то скользкое и холодное – надеюсь, на воду, – когда я пытаюсь подняться. Вместо этого я заваливаюсь назад и заставляю себя открыть глаза – и вижу голубую, сырую темноту. Пятна пропадают, сначала медленно – потом все сразу.

– Что за х…!

Я встаю на колени и извергаю наружу все содержимое своего желудка.

Я чувствую, как Бэрроу начинает успокаивающе гладить меня по спине, но от его прикосновения у меня по коже пробегают мурашки. Я сплевываю, меня тошнит, и заставляю себя подняться на неловкие ноги, хотя бы для того, чтобы уйти от него.

Он протягивает руку, чтобы поддержать меня, но я отбрасываю ее, жалея, что не взяла свой нож.

– Не прикасайся ко мне, – рычу я. – Что это было? Что случилось? Где я нахожусь?

– Осторожно, ты становишься философом.

Я сплюнула ему под ноги кислую желчь.

– Бэрроу! – шиплю я.

Он вздыхает, как раздраженный школьный учитель.

– Я провел тебя по туннелям. На границе леса таких несколько. Конечно же, мне пришлось завязать тебе глаза. Я не могу выдать свои секреты, ничего не получив взамен.

– Туннели, как же. Минуту назад мы стояли снаружи. Ничто не может двигаться так быстро.

Барроу изо всех сил старается подавить усмешку.

– Ты ударилась головой, – говорит он после долгой паузы. – Потеряла сознание на спуске.

Это объяснило бы рвоту.

«Сотрясение».

И все же я еще никогда не чувствовала подобной тревоги. Неожиданно от боли и тошноты не осталось и следа. Я осторожно ощупываю голову, пытаясь найти шишку или рану. Но все в порядке.

Он не сводит с меня глаз – и смотрит как-то уж слишком сосредоточенно и внимательно.

– Или ты думаешь, что могла оказаться в полумиле отсюда, под крепостью Корвиум, как-то по-другому?

– Нет, я полагаю, что нет.

Когда мои глаза привыкают к полумраку, я понимаю, что мы находимся в подвале с продовольствием. Заброшенном или забытом, судя по пыли на пустых полках и дюйму стоячей воды на полу. Я стараюсь не смотреть на свежую лужу рвоты.

– Вот, надень это. – Он выуживает откуда-то из темноты грязный сверток ткани и кидает его мне. Он прилетает мне в грудь, поднимая облако пыли и вони.

– Замечательно, – бормочу я. Развернув его, я обнаруживаю обычную военную форму. Она сильно поношена, в заплатках и непонятных пятнах. Эмблема простая, одна белая полоска, обведенная черным. Солдат пехоты, из списка.

«Ходячий труп».

– С чьего тела ты ее снял?

Я снова вижу, как его черты искажаются от шока, но только на мгновение.

– Она подойдет. Это все, о чем тебе нужно беспокоиться.

– Очень хорошо.

Я без особой помпы снимаю куртку, а затем стаскиваю свои поношенные штаны и рубашку. В моем нижнем белье нет ничего особенного, оно из разных комплектов и, к счастью, чистое, но Бэрроу все равно смотрит, слегка приоткрыв рот.

– Муха в рот залетит, Бэрроу, – издеваюсь я, натягивая форменные брюки. В тусклом свете они выглядят красными и потрепанными, как ржавые трубы.

– Извини, – бормочет он, отворачиваясь, отворачивая сначала голову, а потом и отворачиваясь полностью. Как будто мне не плевать на сохранение моего личного пространства. Я ухмыляюсь, глядя, как по его шее расползается румянец.

– Вот уж не думала, что солдата может так смутить женская форма, – продолжаю я, застегивая молнию на форменной куртке. Она узковата, но сидит достаточно хорошо. Очевидно, предназначалась для кого-то пониже ростом, с более узкими плечами.

Он резко оборачивается. Его щеки залиты румянцем. Из-за этого он кажется моложе.

«Нет, – понимаю я. – Из-за этого он выглядит на свой возраст».

– Не знал, что в Озёрном краю с ней обращаются так фривольно.

Я одариваю его улыбкой, такой же холодной, как его глаза.

– Я член Алой гвардии, мальчик. Нам есть о чем беспокоиться, помимо обнаженной плоти.

Что-то дрожит между нами. Может быть, поток воздуха, а может быть, после удара наконец начала болеть голова.

«Да, должно быть, так оно и есть».

Затем Барроу смеется.

– Что?

– Ты напоминаешь мне мою сестру.

Теперь моя очередь ухмыляться.

– Часто подглядываешь за ней, да?

Услышав подкол, он не вздрагивает, пропуская его мимо ушей.

– Манерой поведения, Фарли. Характерами. Образом мышления.

– Она, должно быть, умная девочка.

– Она определенно так думает.

– Очень смешно.

– Думаю, вы бы подружились. – Он на секунду замолкает и наклоняет голову. – Или поубивали бы друг друга.

Второй раз за последние несколько минут я, не желая того, прикасаюсь к Бэрроу. Не так нежно, как он гладил меня по спине. Нет, я легонько ударяю его по руке.

– Пошли, – говорю я ему. – Мне не нравится стоять в одежде мертвой женщины.

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА

– Капитан, выполняйте приказ. КОМАНДОВАНИЕ этого не потерпит.

– ОВЕН –

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА

Операция ЗАЩИТНАЯ СТЕНА, этап 2, день 29.

Оперативник: Полковник ОТРЕДАКТИРОВАНО.

Кодовое имя: ОВЕН.

Отправлено: ОТРЕДАКТИРОВАНО.

Получатель: БАРАБАНЩИК, ОТРЕДАКТИРОВАНО.

– ЯГНЕНОК уже 2 дня не выходит на связь.

– Запрашиваю разрешение на перехват.

– ЗАЩИТНАЯ СТЕНА выполняется с опережением графика. Остров № 3 эксплуатируется, но транзит затруднен. Потребовалось больше лодок, чем было рассчитано.

ВОССТАНЬТЕ, АЛЫЕ, КАК РАССВЕТ.

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА

Оперативник: Генерал ОТРЕДАКТИРОВАНО.

Кодовое имя: БАРАБАНЩИК.

Получатель: ОВЕН, ОТРЕДАКТИРОВАНО.

– Разрешение на перехват получено. Ждем информацию касательно ее местоположения.

– При необходимости примените силу. Вы предложили ее кандидатуру, и если так пойдет дальше, вина ляжет на вас.

– Начинайте 2 этап КРАСНОЙ ПАУТИНЫ. Объединитесь с другими командами, чтобы начать изъятие.

– Изучите другие варианты транзита для Острова № 3.

ВОССТАНЬТЕ, АЛЫЕ, КАК РАССВЕТ.

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА

– ЯГНЕНОК, отвечай, черт побери, на кону твоя голова.

– ОВЕН –

Еще одно сообщение – в огонь.

– Очаровательно, – бормочу я, наблюдая, как пламя пожирает слова полковника.

На этот раз Кара даже не пытается задавать вопросы. Но ее губы сжались в тонкую линию, сдерживая поток слов. Прошло пять дней с тех пор, как я отвечала на какие-либо сообщения, официальные или иные. Она явно понимает, что что-то нечисто.

– Кара… – начинаю я, но она поднимает руку.

– У меня нет доступа, – отвечает она. Она смотрит мне в глаза, и я вижу в ее взгляде какую-то удивительную злость. – И мне все равно, по какому пути ты нас ведешь, пока ты считаешь, что поступаешь правильно.

Внутри у меня все теплеет. Я изо всех сил стараюсь, чтобы этого не было заметно, но мои губы все равно растягиваются в едва заметной улыбке. Я кладу руку на ее плечо, предлагая ей легчайшее прикосновение благодарности.

– Вот только нюни не развози, – хихикает она, убирая коммуникатор.

– Будет сделано. – Я выпрямляюсь, поворачиваясь лицом к остальной части моей команды. Они стоят на краю дымящегося переулка, на почтительном расстоянии, чтобы дать мне возможность вести переписку. Чтобы скрыть наше присутствие, Тристан и Раша сидят на обочине, лицом к улице. Они стоят с протянутой рукой, скрыв лицо под капюшонами, выпрашивая еду или деньги. Все проходят мимо, стараясь отводить от них глаза.

– Тай, Большой Куп, – говорю я. Оперативники делают шаг вперед. Тай поворачивает ко мне свое здоровое ухо, в то время как Большой Куп оправдывает свое прозвище. С грудью, похожей на бочонок, и почти семью футами тяжелых мышц, он почти вдвое больше своего брата, Маленького Купа. – Оставайтесь с Карой. Держите наготове вторую рацию.

Она протягивает руку, ей почти не терпится завладеть нашим новым призом. Один из трех первоклассных, высокотехнологичных, защищенных радиоприемников дальнего действия, все они были украдены из магазинов Корвиума ловкими пальцами Бэрроу. Я передаю рацию, хотя вторую держу под рукой. Третью Бэрроу оставил себе. На случай, если ему понадобится с нами связаться. Не то чтобы он ей пользовался. Не то чтобы я вела учет его сообщений. Обычно Бэрроу просто появляется, когда хочет обменяться информацией, всегда без предупреждения, проскальзывая мимо каждого корректировщика, которого я ставлю вокруг фермы. Но сегодня мы вне досягаемости даже для его хитрости. В двадцати пяти милях к востоку, в центре Рокасты.

– Остальные… Кристобель, Маленький Куп, вы на стреме. Заберитесь высоко, спрячьтесь. Сигналы обычные.

Крис ухмыляется, открывая на всеобщее обозрение рот с отсутствующими зубами, наказание за то, что она «ухмыльнулась» своему Серебряному хозяину, когда она была двенадцатилетней девочкой-служанкой в особняке в Триале. Маленький Куп так же нетерпелив. Его размеры и мышиное поведение, не говоря уже об огромном брате, скрывают опытного оперативника со стальным хребтом. Ни в чем больше не нуждаясь, они принялись за свою работу. Маленький Куп выбирает водосточную трубу, карабкаясь по кирпичным стенам переулка, в то время как Крис карабкается к забору, используя его, чтобы забраться на узкий подоконник. Оба исчезают в мгновение ока, чтобы последовать за нами с крыш Рокасты.

– Остальные – следите за вашими целями. Смотрите в оба. Запоминайте передвижения. Я хочу знать о них все, начиная с их дней рождения и заканчивая размерами обуви. Собирайте все, что сможете, за доступное время.

Эти слова мне знакомы. Все знают, почему я решила провести эту разведку. Но это служит объединяющим криком, последней нитью, соединяющей нас вместе.

«То есть связываешь их своим неповиновением».

Мой кулак сжимается, ногти впиваются в ладонь. Я стараюсь, чтобы этого никто не заметил. А боль отвлекает. Как и ветерок, проносящийся по переулку. Здесь воняет мусором, но, по крайней мере, прохладно, когда ветер дует с озера Эрис на север.

– Чем больше мы узнаем о конвое снабжения Корвиума, тем легче будет проникнуть в город. – «Хороший повод оставаться здесь, когда полковник приказывает уходить». – Ворота закрываются на закате. Возвращайтесь в пункт сбора в течение часа. Все ясно?

Все одновременно кивают, глаза живые, яркие и нетерпеливые.

Часы, возвышающиеся на башне в нескольких кварталах отсюда, бьют девять раз. Я без раздумий начинаю идти и прохожу мимо своих гвардейцев, когда они выстраиваются в линию позади меня. Тристан и Раша встают последними. Без винтовки мой лейтенант выглядит голым, но я знаю, что он взял с собой пистолет – который, возможно, сейчас собирает пот, заткнутый за пояс.

Мы направляемся на улицу, главный проспект, проходящий через Красный сектор города. На данный момент мы в безопасности, вокруг только дома и предприятия Красных. Серебряных офицеров здесь немного – если они вообще есть, – смотрят, как мы проходим. Как и в Причальной гавани, в Рокасте есть своя собственная Красная стража, которая защищает то, что не защищают Серебряные. Хотя мы направляемся в одно и то же место, моя команда разбивается на пары и разделяется. Мы же не можем ворваться в центр города, как какой-то штурмовой отряд или банда головорезов? Тристан снова держится рядом, позволяя мне вести нас к месту назначения – Железной дороге. Как и в Корвиуме, Дорога делит Рокасту пополам, проходя прямо через ее сердце, как река через долину. Чем ближе мы подходим к главной магистрали, тем плотнее становится движение. Опаздывающие слуги, спешащие к домам своих хозяев, добровольцы-Стражники, возвращающиеся с ночных смен, родители, ведущие детей к ветхим зданиям школ.

Конечно, чем дальше мы шли, тем больше было офицеров. Их черная с серебряной окантовкой форма кажется тяжелой под палящими лучами весеннего солнца, как и сверкающие пистолеты и дубинки на их поясах. Забавно, они чувствуют необходимость носить форму, как будто их могут принять за Красных. За одних из нас.

«Ну нет».

Их кожу синеватого и сероватого оттенков, лишенную живых красок, видно невооруженным взглядом. В мире нет Красного с такими же холодными оттенками кожи, как у Серебряных. В десяти ярдах впереди нас Раша останавливается так резко, что ее напарник, Мартенсон, чуть не спотыкается о нее. Немалый подвиг, учитывая, что она примерно на шесть дюймов выше седеющего Маленького Папы. Тристан рядом со мной напрягается, но строй не нарушает. Он знает правила. Гвардия превыше всего, даже превыше привязанности.

Серебряные легионеры тащат за руки мальчика. Он сучит ногами по воздуху, низенький, на вид ему даже меньше восемнадцати. Сомневаюсь, что его лица когда-то касалась бритва. Я изо всех сил стараюсь не слушать его мольбы, но вопли его матери нельзя игнорировать. Она идет за ними, еще двое ее детей следуют за ней по пятам. Последним плетется печальный отец. Мать изо всех сил цепляется за рубашку сына, в последний раз противясь его призыву в армию.

Все, кто был на улице, затаили дыхание, наблюдая за знакомой трагедией.

Звук удара – и женщина падает навзничь, хватаясь за щеку. На ней уже начинал назревать синяк. Легионер даже пальцем не пошевелил, даже не отвлекся от своего мрачного дела. Должно быть, он тельки и отогнал женщину с помощью своих способностей.

– Хочешь еще? – огрызается он, когда она встает.

– Не надо! – из последних сил умоляет мальчик.

«Скоро это закончится. Так больше не может продолжаться. Поэтому я здесь».

Но меня все равно тошнит от осознания того, что я ничего не могу сделать для этого мальчика и его матери. Мы воплощаем наши планы, но недостаточно быстро, чтобы помочь ему.

«Возможно, он выживет», – говорю я себе.

Но один взгляд на его тонкие руки и растоптанные легионером очки говорит об обратном. Этот мальчик погибнет, как и многие другие. В траншее или на пустыре, в одиночестве.

– Не могу на это смотреть, – бормочу я, сворачивая в другой переулок. Тристан долго колеблется, но идет следом.

Я могу надеяться только, что Раша проявит такую же выдержку, как и он. Но я ее понимаю. Из-за призыва в Озёрном краю она потеряла двух сестер – и сбежала из дома, прежде чем ее постигла та же участь.

Рокаста не окружена стенами, здесь нет ворот, которые бы закрывали концы путей Железной дороги. Проникнуть сюда легко, но это чуточку усложняет наше задание. Основная часть возвращающегося конвоя с припасами идет по Дороге, но несколько пеших сопровождающих отделяются, срезая дорогу до места назначения. В другой день моя команда проводила бы их до их дверей, только чтобы посмотреть, как они отсыпаются после долгого путешествия. Но сегодня все по-другому. Потому что сегодня Первая пятница, Праздник июля.

Нелепая нортанская традиция, хотя и эффективная, если верить разведданным. Арены есть почти в каждом городе и поселке, они отбрасывают на населенные пункты длинные тени и раз в месяц обагриваются кровью. Красные обязаны присутствовать на поединках и смотреть, как Серебряные чемпионы обмениваются ударами и хвастают своими способностями с ликованием сценических исполнителей. У нас в Озёрном краю такого нет. Серебряные не чувствуют необходимости выпендриваться перед нами. Легендарной угрозы Норты хватает, чтобы все были в ужасе.

– В Пьемонте тоже так делают, – бормочет Тристан. Он прислоняется к бетонному забору, окаймляющему набережную у входа на арену. Наши взгляды скользят в унисон, один из нас всегда следит за нашими целями, другой – наблюдает за группой офицеров, направляющих людей в зияющую пасть Арены Рокасты.

– У нас это называется «Акты», а не «Праздники». И нас не просто заставляли смотреть. Иногда драться заставляли и Красных. – Я слышу, как его голос дрожит от ярости, даже несмотря на гул сегодняшнего шоу.

– Драться друг с другом?

«Убивать Красных или быть убитыми Серебряными?»

Я даже не знаю, что хуже.

– Цели перемещаются, – просто рычит он. Еще один взгляд на офицеров, теперь занятых группой детей в поношенной одежде, останавливающих пешеходное движение. – Пойдем.

«И пусть эта рана гноится вместе с остальными».

Я отталкиваюсь от стены рядом и сливаюсь с толпой, не сводя глаз с четырех красных мундиров впереди. Это нелегко. Поскольку здесь рукой подать до Корвиума, тут полно Красных военных – либо направляющихся в Чок, либо прикрепленных к разным конвоям, подобным тому, за которым мы следим. Но эти четверо смертельно уставших мужчин (у троих бронзовая кожа, а у четвертого – темная) стараются держаться ближе друг к другу. Мы следуем за ними по пятам. Они сопровождали конную повозку конвоя, но я не знаю, что именно они везли. Она была пуста, когда они вернулись за остальными. Судя по тому, что охранников и Серебряных нет, их конвой не перевозил оружие или боеприпасы. Трое мужчин с бронзовой кожей, я полагаю, братья, судя по их похожим лицам и манерам. Наблюдать за ними почти комично: они плюются и чешутся пониже спины поразительно синхронно. Четвертый, коренастый парень с ярко-голубыми глазами, сдерживается, но улыбается больше, чем те трое вместе взятые. Судя по тому, что я подслушала, его должны звать Кранс.

Мы проходим через арку на трибуны, как крадущиеся кошки, стараясь держаться достаточно близко, чтобы слышать, о чем говорят наши цели, но достаточно далеко, чтобы нас не заметили. Над головой мерцают резкие электрические огни, освещая помещение с высоким потолком, соединяющее внешний проход с внутренним. Толпа слева от нас становится все плотнее; множество Красных хочет сделать ставки на следующий бой. Наверху висят таблички с именами Серебряных бойцов и их шансами на победу.

ФЛОРА ЛЕРОЛАН, ИСТРЕБИТЕЛЬ, 3/1

МЭДДУКС ТАНИ, КАМНЕШКУР, 10/1

– Подождите секунду, – говорит Кранс, останавливая остальных у досок для ставок. С ухмылкой один из мужчин с бронзовой кожей присоединяется к нему. Остальные двое роются в карманах, чтобы сделать ставки.

Мы с Тристаном притворяемся, что тоже хотим сделать ставки, и останавливаемся не более чем в нескольких футах от них, спрятавшись в набухающей толпе. Ставки популярны среди Красных Рокасты, где большинство жителей не голодает из-за процветающей экономики. В толпе есть несколько состоятельных людей – горделивые торговцы и владельцы бизнеса в чистой одежде. Они делают ставки и отдают тусклые медяки, даже несколько серебряных тетрархов. Держу пари, кассы Арены Рокасты не стоит не воспринимать всерьез. Я подумала, что стоит передать эту информацию Командованию.

«Если они захотят меня слушать».

– Ну же, посмотри на числа – это легкие деньги! – Все еще заразительно улыбаясь, Кранс указывает на доски и окошки для ставок. Двое других казались не такими воодушевленными.

– Вам известно что-то о камнешкурах, чего не знаем мы? – спрашивает тот, что повыше. – Истребитель разорвет его на мелкие кусочки.

– Дело твое, Хорнер. Но я проделал весь этот путь из Корвиума не для того, чтобы скучать на трибунах.

Кранс сжимает в руках вексели и отворачивается. Его друг следует за ним по пятам, а Хорнер со своим спутником остаются дожидаться их. Каким-то образом, несмотря на свои габариты, Кранс удивительно хорошо пробирается сквозь толпу. Слишком хорошо.

– Следи за ними, – бормочу я, дотрагиваясь до локтя Тристана. И следую за ними, стараясь не поднимать головы. Здесь есть камеры, их достаточно, чтобы быть настороже. Если следующие несколько недель пройдут по плану, мне, возможно, захочется начать прятать свое лицо.

Я вижу ее, когда Кранс передает в окошко свою бумагу. Его рукав задирается, зацепившись о прилавок доски для ставок, и я замечаю татуировку. Она почти сливается с его коричневой кожей, но форму можно узнать безошибочно. Я уже видела такие раньше. Синий якорь. Красная веревка.

Мы не единственная команда, обрабатывающая этот конвой. Мореходы уже внедрили своего человека.

«Это хорошо. С этим можно работать, – быстро думаю я, пробираясь назад. – Можно выкупить у них информацию. Понадобится меньше оперативников – а результат будет такой же. И Мореход, скорее всего, работает в одиночку. Начинай дергать за ниточки, втягивай банду в Гвардию».

Тристан на целую голову возвышается над толпой, все еще наблюдая за двумя другими целями. Я борюсь с желанием броситься к нему и все рассказать.

Но между нами возникает препятствие. Лысый мужчина со знакомым блеском пота на лбу. Он из Озёрного края. Прежде чем я успеваю убежать или закричать, чья-то рука обхватывает мое горло. Достаточно крепко, чтобы я молчала, достаточно, чтобы я могла дышать и, конечно же, достаточно, чтобы протащить меня через толпу.

Другой на моем месте возможно стал бы биться или драться, но я знаю, что этого делать не стоит. Здесь повсюду Серебряные офицеры, и мне не хотелось бы рисковать и добиваться их «помощи». Вместо этого я должна положиться на себя и на Тристана. Он должен наблюдать, а я должна освободиться.

Толпа несет нас вперед, и я все еще не вижу, кто меня держит. Большая часть тела Лысого скрывает большую часть меня, как и шарф, который мой похититель набрасывает мне на шею. Забавно, но он алый. А потом мы поднимаемся. Вверх по ступенькам, высоко над полом арены, к длинным сиденьям из плит, которые в основном заброшены.

Только тогда меня отпускают и заставляют сесть.

Я в ярости разворачиваюсь и сжимаю кулаки, только чтобы обнаружить полковника – готового к моей ярости.

– Ты хочешь добавить к своему списку нарушений нанесение удара своему командиру? – говорит он. Его голос очень мягкий. Почти бархатный.

«Нет, не хочу».

Я мрачно опускаю руки. Даже если бы я могла пробиться мимо Лысого, у меня нет никакого желания провоцировать полковника и на себе познавать силу его жилистых рук. Вместо этого я подношу ладонь к шее, массируя ставшую чувствительной кожу под красным шарфом.

– Синяков не останется, – продолжает он.

– Ваша ошибка. Я думала, вы хотите оставить послание. Ничто не скажет «возвращай свою задницу в строй» лучше синяков на шее.

Его красный глаз вспыхивает.

– Ты перестаешь отвечать на сообщения и думаете, что я вот так это оставлю? Ни за что, капитан. А теперь объясни мне, что здесь происходит. Что твоя команда? Вы все решили предать наше дело, или кто-то слился?

– Никто не сливался, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. – Никто. И никто не предает наше дело. Они все еще выполняют приказы.

– Ну, хоть кто-то еще это делает.

– Я все еще работаю над операцией, понимаете вы это или нет. Все, что я делаю, я делаю ради нашего дела, ради Гвардии. Как вы и говорили, тут нам не Озёрный край. И хотя подключение сети Свистков является приоритетной задачей, у Корвиума приоритет не меньше. – Чтобы меня было слышно через гул переполненной арены, приходится шипеть. – Тут нельзя продвигаться тихой сапой. Все слишком централизованно. Нас заметят – и уничтожат еще до того, как мы будем готовы. Мы должны нанести сильный удар, мощный и нанести его там, где Серебряные не смогут это скрыть.

Я говорю все резче, хоть и не слишком резко. Но все же, достаточно, чтобы его голос не дрожал. Он зол, но не в бешенстве. С ним все еще можно договориться.

– Ты именно для этого и снималась в том видео, – говорит он. – Полагаю, ты помнишь.

Камера и красный шарф, закрывающий половину моего лица. Пистолет в одной руке, новенький флаг в другой, слова, заученные наизусть, как молитва.

«И мы восстанем, Красные, как рассвет».

– Фарли, ты знаешь, как мы ведем операции. Ни у кого на руках нет всех карт. Никто не знает, кто за всем стоит. Это единственный способ продолжать двигаться вперед и оставаться в живых, – продолжает давить он. Если бы это говорил другой человек, эти слова звучали бы как мольба. Но передо мной стоит полковник. Он ни о чем не спрашивает. Он просто приказывает. – Поверь мне, на Норту большие планы. И они не так уж далеки от того, чего хочешь ты.

Под нами маршируют по странному серому песку чемпионы Праздника. У одного из них, камнешкура Тани, живот размером с валун, а в ширину он почти такой же, как и в высоту. Ему не нужны доспехи, и он обнажен по пояс. Внешний вид истребителя же полностью оправдывает ее способности. Одетая в переплетающиеся красные и оранжевые пластины, она танцует, как проворные языки пламени.