Текст книги "Оллвард. Разрушитель миров"

– В отличие от них во мне как будто чего-то недостает.

– Это роднит нас с вами, – мягко проговорила Корэйн, придвинув колени к животу и обхватив себя руками, хотя воздух оставался теплым – даже по меркам смертных.

Дом прищурился. Ему казалось, что они жили в разных мирах, разделенных толстым стеклом.

– Почему вы так думаете?

Она опустила взгляд на траву.

– Я знаю об отце и его наследии только со слов других. Равно как и о том, откуда мы пришли и чем являемся. – Она судорожно крутила в пальцах какой-то листик. – И они рассказывали мне очень немногое.

«Она хочет узнать об этом у меня», – понял Дом, разглядывая Корэйн.

В ее глазах по-прежнему сияло любопытство. А еще в них читался голод – жажда получить ответы, которые она больше нигде не могла найти, и решимость их отыскать. Дому вдруг вспомнились ученые из его поселения, прочесывавшие архивы в попытках обнаружить какой-нибудь свиток или фолиант – хотя бы несколько слов о Веретенах, хотя бы беглое упоминание Утраченного Глориана. «Но я не книжный шкаф, который только и ждет, чтобы его осмотрел внимательный взгляд».

Она провела руками по траве, словно ребенок. Он никак не мог отделаться от этой иллюзии.

«Эта рана никогда не затянется, если вспарывать ее снова и снова», – предупредил он сам себя. Но почему-то Дому хотелось ответить. Он хотел помнить Кортаэля сам и подарить Корэйн хотя бы несколько воспоминаний.

«Не нужно, – думал он. – Захлопни дверь в прошлое и подожди, пока эти несколько десятилетий обратятся в пыль – так же, как и предыдущие столетия. Такова особенность видэров. Наш единственный способ защиты от бесконечных воспоминаний».

– Вы – наследница Веретенной крови. Крови Древнего Кора, – ровным тоном проговорил он, все-таки решив передать ей хотя бы что-нибудь. – Ваши предки были путешественниками из иного мира, смертными, как и жители Варда, но все же отличавшимися от них. Некоторые говорят, что корцы были рождены не в другом мире, а в самих Веретенах. Но ваша династия угасла вместе с цивилизацией Древнего Кора, и с каждым новым столетием ее наследников становилось все меньше и меньше. – Ее глаза сияли, отражая звездный свет и умоляя его продолжать. – Ваш беспокойный дух питается кровью Древнего Кора; это она заставляет вас стремиться к большему и разжигает в вашем сердце настолько глубинные стремления, что вам сложно их осознать.

Казалось, ее черные глаза потемнели еще сильнее. Она буквально источала запах нетерпения.

– Несколько десятилетий назад я рассказывал то же самое вашему отцу. – Рваная рана на сердце Дома вновь открылась. Он поморщился, но все же продолжил. – Когда он пылал яростью и отчаянием – смертный мальчик среди живых статуй, которому не удавалось обратить свою плоть в камень, как бы сильно он ни старался.

У Дома перехватило дыхание.

– Мне очень жаль, что в детстве рядом с вами не было никого, кто знал бы о вашей крови и ее влиянии на вас. О том, кем вы являетесь благодаря ее наследию, – тихо добавил он. – Простите, что не мог вам помочь.

В этот раз она не стала укорять его за извинения, но ее лицо внезапно посуровело, а в глазах как будто захлопнулись невидимые ставни. Что бы она ни искала, ей не удавалось это найти.

– А как же мой отец, воспитанный бессмертными, которые не могли даже вообразить, каково это – жить в смертном теле? – спросила она. – Вы должны жалеть и его тоже.

Сердце Дома пронзила раскаленная игла. Он поморщился и отвел взгляд. В следующее мгновение он услышал, как Корэйн встала, шелестя травой, словно порыв буйного ветра.

– Древние не спят, не едят и не стареют, – горько произнесла она. – Но вас можно ранить. Умеете ли вы любить? Научили ли вы этому моего отца? Одно я знаю точно: меня он не любил.

– Ни в одном из миров не существует ни единого существа, которое не умело бы любить! – запальчиво произнес Дом. В его древней душе вспыхнула и угасла жгучая ярость, наполнив его до краев и тут же опустошив до дна. Ему было все еще непривычно ощущать внутри себя разъедающий яд злости. Не понимая, что делает, он прошел по поросшему травой холму и навис над Корэйн, словно могучая гора.

Корэйн не отступила.

– Бесспорно, я любил вашего отца, – продолжил он. – Словно родного брата или сына. Я видел его первые шаги и первый зуб, я слышал его первые слова – ну или, скорее, вопль. Видел, как падает на землю первая капля его крови. А потом я увидел последнюю.

В душе Дом заходился жутким криком, снова переживая все, что произошло.

С губ Корэйн не сорвалось новых вопросов; ее неутолимое любопытство все же дало сбой. За ее плечом, словно две свечи, сияли распахнутые глаза Сарн.

– Возвращайтесь ко сну, миледи, – прошептал он, оборачиваясь к Корэйн широкой спиной.

Она с готовностью подчинилась, опускаясь на землю с очень человеческим вздохом. Закрыв глаза, она тут же застыла, но Дом слышал ее неровное дыхание и бешеный стук сердца. На другом краю поляны сердце Сарн билось неторопливо и размеренно. Убийца больше не закрывала глаз.

Дому захотелось поддеть ее ухмылкой, но тут он почуял странный запах и застыл на месте.

Дым.

Древний не двигался, приподняв голову и принюхиваясь к воздуху. Где-то неподалеку вился дым, и его запах окутывал Дома, словно призрачный ветер. Бессмертный не видел его, но ощущал едкую вонь и резкий привкус. Они ничуть не напоминали ни горелую древесину, ни паленую траву.

Но они были знакомы Дому.

Это был запах плоти, сожженной до кости. Запах кожи, превратившейся в пепел.

По его спине прокатилась волна ужаса.

Сарн уже вскочила на ноги, сорвав с головы капюшон и напрягшись всем телом. Она бросила на Дома пронзительный взгляд, считывая страх, отразившийся на его лице.

– Корэйн, вставайте! Сарн, лошади! – крикнул он, одним прыжком оказавшись рядом с Корэйн. Он взял ее за плечи и поднял на ноги, прежде чем она успела открыть глаза.

Убийца-амхара бросилась к животным без каких-либо возражений, но застыла на границе леса. Ее клинок запел, вылетая из ножен. Перехватив рукоять, Сораса подняла меч над головой, и он стал похож на стальную хищную птицу, готовую броситься на добычу.

Дом слышал дыхание лошадей – они спали как ни в чем не бывало. Но запах горелой плоти лишь усиливался, и Корэйн прижала ладонь к носу, глядя на Дома слезящимися глазами.

– Что это? – спросила она дрожащим голосом.

Древний не ответил, но заслонил девушку собой, все еще держа ее за руку.

Сарн медленно отходила назад, не опуская меча. Она не поворачивала головы, вглядываясь в тени, пролегшие между шишковатыми стволами кипарисов. Дому не нужно было находиться на ее месте, чтобы понять, что именно она увидела.

Оставался один вопрос: сколько их было.

Корэйн испуганно охнула, когда Дом обнажил собственный меч, разрезая воздух обоюдоострым лезвием. Он пожалел, что на нем нет брони, но оставалось обходиться защитой кожаной одежды – столько, сколько возможно.

Но как он обнаружил нас? Откуда о нас узнал? Дом мысленно выругался, вглядываясь в пространство между деревьями в поисках волшебника в алых одеждах и самого Таристана. В памяти Дома он был по-прежнему обагрен кровью Кортаэля, которая пузырилась на губах умирающего принца. А Таристан смеялся, держа в руке Веретенный клинок, сиявший язвительнее любой ухмылки.

Мертвецы – искалеченные существа, явившиеся из Пепельных земель и Асандера, – поднимались по холму медленными, неуклюжими шагами. Белые лица, в которых не осталось ни капли цвета, обожженные до кости, с изорванными, кровоточащими губами. Черные доспехи, липкие от масла, словно куриные туши, сгоревшие на сковороде.

При виде их оружия – ржавых ножей и сломанных мечей, зазубренных топоров и расколотых щитов – Дом едва не упал на колени. Все его существо возжелало смерти, и одному богу Балеру ведомо, как ему удалось удержаться на ногах. Рука Корэйн холодела под его ладонью. Они могли попытаться убежать, но без лошадей была высока вероятность, что они попадут в засаду у подножья холма.

Из-за деревьев вышел первый мертвец. Улыбаясь отсутствовавшими губами, он неестественно пошатывался на искривленных ногах, но тем не менее неуклонно надвигался на Сарн с ее мечом. Убийца-амхара вовремя увернулась и отступила на другой край поляны, не спуская с существа округленных немигающих глаз. На ее щеках загорелись два красных пятнышка. Они служили единственным свидетельством ее страха – сердце Сорасы билось так же размеренно, как если бы она все еще спала.

Из-за деревьев, покачиваясь, появились еще шесть фигур. Они пахли сожженной плотью и гнилостной преисподней.

– Древний, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Их можно убить?

Дом ощутил, как его губы невольно искривляются в мрачной улыбке.

– Да.

Сарн замерла, крепко опершись на ноги.

– Хорошо.

Обратившись в разящую грацию, она закружилась в смертоносном танце. Ее меч рассекал воздух пополам.

Дом сосредоточил все свое внимание на мертвецах и Корэйн. Следя за тем, чтобы девушка оставалась за его спиной, а существа – перед его лицом, он сделал несколько стремительных шагов, сжал меч в обеих руках, и замахнулся им с такой скоростью, словно клинок был подобен звездному свету и ничего не весил. Он нанес удар по первому мертвецу с невероятной силой, будто в его руке был не меч, а топор дровосека. Сталь прошла сквозь плоть, как если бы это была вода, рассекая труп пополам.

«Неужели они и раньше были такими хрупкими?» – подумал Дом и развернулся, чтобы ударить мечом по другому мертвецу.

Рядом с ним Сарн пронзила мечом еще одно существо и, несмотря на всю свою боевую подготовку, едва не потеряла равновесие. Она еле слышно взвыла от потрясения и замерла, глядя на мертвеца.

Дом последовал ее примеру и не поверил своим глазам.

Удар Сарн должен был разрубить труп от плеча до бедра, но вместо этого он словно прошел сквозь туман. Вместо крови из-под лезвия клинка взвился белый пар, сменившийся черным и наконец призрачно-голубым, после чего существо растворилось в воздухе, словно дымок от погасшей свечи.

Сарн тут же переключила внимание на другого мертвеца, а затем – еще на одного. Они продолжали появляться из-за деревьев, двигаясь быстрее, как будто подгоняемые атаками убийцы. Сораса сражалась, больше не оступаясь.

Дом оглянулся на двух мертвецов, которых успел поразить. Однако на земле не было ни одного тела – только дым, исчезавший в траве.

Корэйн смотрела на происходящее, приоткрыв рот и широко распахнув глаза от ужаса.

Один из мертвецов издал нечеловеческий, полный боли вопль, и Дом мгновенно отреагировал, подняв меч, чтобы отразить удар. Однако его клинок прошел сквозь проржавевшее оружие, и еще один воин Пепельных земель исчез без следа.

То же самое происходило и с остальными: они обращались в пыль, стоило стали коснуться их оружия или брони, пока на поляне не остались лишь Корэйн, Дом и Сарн, окутанные рассеивавшимся дымом и запахом гари.

Привязанные к деревьям лошади продолжали дремать.

Дом развернулся вокруг своей оси, всматриваясь в темноту в поисках мертвецов. Он был готов к новой уловке. Думал, что сейчас на их головы упадет Таристан или огненный дождь, призванный магом. Ему казалось, что он снова слышит, как колокол в храме звонит по погибшим в бою. Но на поляне воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь шуршанием кипарисов на ветру. Дыхание Дома стало частым и тяжелым, но дело было не в напряжении, а в глубочайшем изумлении.

Бледная, как смерть, Корэйн осела на землю.

Дом бросился к ней, но не успел: путь ему преградила Сарн. Скорпион на ее шее застыл в угрожающей позе, готовый вонзить в него жало.

– Что это была за чертовщина? – прорычала она.

Мир перед его глазами закружился.

Дом собирался что-то сказать, но его затошнило, и вместо ответа из его рта изверглась кроличья печень.

Глава 10. Джидийский амулет

– Корэйн —

Она моргнула. Воздух снова наполняло тепло, а гладкие травинки ласково касались ее пальцев. Но ее кровь кипела, а все тело было сковано страхом. Корэйн вглядывалась во тьму, выискивая глазами еще одного живого мертвеца.

Судьба тебя зовет.

Странный голос зазвенел в ее голове, подобно колоколу. Слова трещали и разбивались вдребезги, текли и сворачивались кольцами. Корэйн поморщилась. Этот голос казался таким человеческим, и в то же время потусторонним. Он был чем-то большим и одновременно чем-то меньшим. И таким ледяным, что у нее по коже побежали мурашки.

«Она не ждет», – продолжил голос, угасая, но не отдаваясь эхом. Стоило ему умолкнуть, как он будто бы стирался из ее сознания.

Демоны с бледными лицами тоже исчезли. Запах дыма и сожженной плоти пропал вместе с их фигурами.

«Мои кошмары. Они усугубляются, – подумала она и жадно глотнула воздух ртом. – Я спала и видела во сне этих существ – окровавленных, внушающих ужас, искалеченных и мучимых голодом».

Но неподалеку стоял Дом, согнувшись пополам и сплевывая в траву. Он вытер рот тыльной стороной руки; его лицо казалось таким же бледным, как и у мертвецов. Сораса брезгливо сморщилась. Она по-прежнему сжимала в руке меч и была готова в любое мгновение броситься в бой.

Это не сон.

– Успокойся, – резко произнесла убийца. – Медленно вдохни через нос, а затем выдохни через рот. Ты тоже, – добавила она и стукнула Дома по спине плоской стороной клинка. Тот бросил на нее сердитый взгляд и сплюнул еще раз.

Не сон.

Тошнота, волнами поднимавшаяся в ее животе, начала спадать, оставив за собой лишь безжалостную правду.

Вовсе не сон.

– Это те существа, что вышли из Веретена, – произнесла Корэйн вслух и усилием воли заставила себя подняться на дрожащие ноги. – Это с ними вы сражались на поляне перед храмом. Вместе с моим отцом.

Дом выпрямил спину.

– Все так, как я и говорил. – Его лицо помрачнело еще сильнее, насколько это было возможно. – Они пришли из Пепельных земель – мира, сожженного дотла, расколотого Асандером и поглощенного Тем, Кто Ждет. Эти существа прислуживают Ему, а также вашему дяде, Таристану.

Сораса обошла его, разглядывая свой меч в тусклом ночном свете. Клинок был абсолютно чист. Убийца скривила губы.

– Полагаю, когда ты сражался у храма, эти существа не превращались в дым, – проговорила она, бросив на Древнего косой взгляд. – Либо я очень сильно тебя переоценила.

– Разумеется, нет! – проревел Дом, указывая пальцем на свое покрытое шрамами лицо.

Корэйн не хотела думать о том, как изголодавшиеся твари оставляли эти раны на мраморной плоти Дома. Она вдруг ощутила их на собственной коже – ножи и ногти, впивающиеся в ее лицо и разрывающие его на части. Во рту Корэйн появился кислый привкус, и ее саму едва не стошнило.

– Это было что-то наподобие видений или теней. Некая проекция существ, которые вышли из Веретена, – неуверенно пробормотал Дом. – Быть может, они – дело рук приспешника Таристана, а возможно, их создал Тот, Кто Ждет. Похоже, им известно о вашем существовании.

Он сжал свободную руку в кулак.

– И, видимо, они вас ищут.

Корэйн сглотнула комок ужаса. Вместе с ним по ее горлу прокатилась непривычная истина. Все, о чем говорил Древний, на самом деле существует – и Веретено, и мой злокозненный дядя, и войско мертвецов. Более того, они охотятся за мной.

– Нам нельзя оставаться на месте, – проговорила она, сжав зубы, и начала собирать свои скудные пожитки, хотя бы для того, чтобы отвлечься. – Пусть эти тени не опасны, если они нашли нас однажды, то могут сделать это снова. А со временем до нас доберется и настоящее войско.

– Хотя бы у кого-то из присутствующих есть здравый смысл, – пробормотала Сораса и побрела к лошадям.

Дом собирался что-то возразить, но Корэйн не дала ему такой возможности. Спасение мира само по себе было непростой задачей, и бесконечные попытки Древнего и убийцы наброситься друг на друга совершенно ее не упрощали.

– Я видела их во сне, – быстро произнесла она, вдевая руку в рукав плаща. – Еще до того, как вы нашли меня в Лемарте.

Дом мрачно ухмылялся, глядя в ту сторону, куда ушла Сораса, но, услышав эти слова, обернулся к Корэйн с мгновенно посерьезневшим лицом. Его щеки немного порозовели.

– Воинов их Пепельных земель?

Корэйн ожидала, что ее охватит холодная дрожь, но вместо этого она ощутила приторный, обжигающий привкус в горле, словно в ее рту оказалось нечто сгнившее на летней жаре. Она сглотнула, стараясь избавиться от странного ощущения.

– Белые лица, обожженная кожа, – прошептала она, пытаясь восстановить в памяти сны, преследовавшие ее много недель подряд. Было непривычно говорить о них вслух. – Однако это не все. Я не смогла разглядеть… это существо, но ощущала его. Некое присутствие, которое за мной следило. Красную тень, выжидающую добычу.

– Это был Тот, Кто Ждет, – пробормотал Дом. – Вы увидели во сне Его.

Она снова почувствовала тошнотворный привкус.

– Сегодня мне показалось, что увидела очередной сон.

– Войско вашего дяди – не сон и даже не кошмар, – Дом вложил меч в ножны. – Оно существует в действительности и поглотит весь Вард, если мы дадим ему такую возможность.

Движения Сорасы, отвязывавшей коней в тени деревьев, замедлились. Она оглянулась на поляну, напомнив Корэйн волка, практически невидимого в лесу – если не считать горящих огнем глаз.

– Зачем я согласилась на эту работу, Веретено ее побери, – прошипела убийца, разобравшись с первой лошадью. Дом, по своему обыкновению, тут же ощетинился, но Корэйн не обратила внимания на слова Сорасы, потому что хорошо знала свою мать.

Мелиза ан-Амарат была точно такой же. Она жаловалась на сложные путешествия и трудные задачи, но на самом деле любила их всей душой. Ее привлекали опасности и риск, а также шанс проявить себя в тысячный раз подряд. Корэйн догадывалась, что Сораса видела в этой ситуации удобную возможность. В конце концов, даже среди убийц спасение мира должно было цениться весьма высоко. Не говоря уже о вознаграждении, которое пообещал ей принц Древних.

Отвязанная лошадь медленно брела по поляне по направлению к Дому – то ли Древние умели призывать животных силой мысли, то ли она просто запомнила хозяина. Сораса вела двух других коней под уздцы, снова натянув на голову капюшон, так что можно было разглядеть лишь упрямую складку около ее рта – убийца сжала зубы, возможно, удерживаясь от того, чтобы не сказать что-нибудь еще. Корэйн забрала у нее свою лошадь, стараясь не уделять внимания тому, что внутри нее боролись жар и холод: присутствие Того, Кто Ждет и неведомый шепот. Корэйн не имела ни малейшего понятия, кому они принадлежали на самом деле.

«Не исключено, что я умру, так этого и не узнав».

Корэйн выдохнула с облегчением. На борту корабля она чувствовала себя несравненно спокойнее. В досках и парусах она разбиралась гораздо лучше, чем в лошадях. Кроме того, с галеры, которая пока еще стояла в порту, открывался отличный вид.

Девушка прислонилась спиной к деревянным перилам, впитывая в себя древнюю Лекорру, которая казалась кляксой солнечного света, подернутой летним маревом. Сам город располагался на северном берегу Имперы, но фермы и поля вытягивались за пределы крепостной стены, расходясь по полукругу, подобно солнечным лучам. Сискарийская королевская вилла и храмы находились на отдельном холме, окруженные зеленым островком тополей и кипарисов. В городе встречались развалины времен Древнего Кора; их выбеленные стены и колонны можно было безошибочно отличить от более современных построек с золотой, розовой, масляно-желтой и кирпично-красной черепицей. Полуразрушенные статуи и храмы возвышались на фоне неба белесыми призраками. Новый город был подобен мху, выросшему на скелете погибшего великана. Корэйн упивалась Древним Кором, пусть от него осталась одна лишь тень. Ее тело гудело, взывая к тому, что давным-давно исчезло.

«Мне кажется, что здесь я ощущаю присутствие своих предков, пусть и очень отдаленное, – удивленно размышляла она. – Я как будто могу прикоснуться к тому королевству, что существовало раньше».

В порту стояли десятки галер, одномачтовых суден, вельботов, рыбацких лодок и военных кораблей. Здесь можно было увидеть паруса всех цветов радуги и флаги любого из королевств, выходивших к Долгому морю, и не только их. Корэйн заметила джидийский баркас с белым флагом на мачте, стоявший на якоре рядом с трехпалубной раширской военной галерой, не говоря уже о дюжине кораблей из айбалийского флота. Они контролировали Вардийский пролив, плавая по самому узкому отрезку Долгого моря и собирая пошлину со всех, кто желал его пересечь. Корэйн могла опознать каждый флаг и каждый корабль так же, как звезды на небе. Теперь, когда в ее жизни появилось столько вещей, которые она не могла охарактеризовать, ей было приятно, что остается хоть что-то, поддающееся пониманию и перечислению.

Даже если все в жизни теряет смысл, к кораблям это не относится.

«Бурерожденная» наверняка уже доплыла до середины Долгого моря, но все же Корэйн искала взглядом мать. «Знает ли она, что я сбежала? Отправит ли Кастио ей письмо? Вернется ли она, чтобы меня найти?» Эта мысль наполнила ее сердце ужасом. А затем в Корэйн зашевелился другой страх, который тут же принялся разъедать ее изнутри, словно ржавчина, образовавшаяся на стали клинка: а что, если она не вернется?

Корэйн сжала перила так сильно, что побелели костяшки пальцев. Она не знала, какой из двух вариантов был хуже.

Внизу плескались воды Имперы, серебристыми всполохами отражавшие белое от жары небо.

Вокруг нее суетились моряки, готовившиеся поднимать паруса и выплывать в сторону Аскала. Они выкрикивали фразы на нескольких языках, достаточно хорошо известных Корэйн. Эти люди неплохо справлялись со своей работой: пусть они и уступали команде Мелизы, но обычно на пассажирских кораблях дела обстояли еще хуже. Стоило Корэйн закрыть глаза, и она могла бы притвориться, что находится на борту «Бурерожденной»; что ее мать раздает указания, стоя на носу корабля, а со стороны берега на них смотрит порт Лемарты. Еще чуть-чуть – и Корэйн нужно будет вернуться на землю, чтобы проводить отплывающих взмахом руки, в то время как ей самой предстоит остаться на якоре в вечном ожидании перемен.

Но она не закрывала глаз. Эти дни остались в прошлом.

Она поняла, что улыбается, лишь когда ощутила, что ее зубов касается ветер. Тело Корэйн расслабилось, несмотря на все ее страхи и меч, нависший над их головами. Вот он, вкус свободы.

– Ты похожа на лошадь, выбравшуюся из загона, – проговорила Сораса безразличным голосом.

Убийца-амхара стояла у перил в нескольких шагах от Корэйн и наблюдала за ней внимательным взглядом, в котором, однако, не читалось ни малейшего интереса. Хотя капюшон Сорасы был откинут на спину, ее лицо оставалось непроницаемым, словно камень. Тем не менее ее тело рассказывало понятную историю – от рук, затянутых в перчатки, до шеи, спрятанной за плотной шнуровкой. Ее плащ скрывал от посторонних глаз меч и кинжалы, а одежда – каждый дюйм кожи, покрытый татуировками. Ее черные волосы раскинулись по плечам; они так долго были завязаны в косы, что теперь слегка кучерявились. Глаза Сорасы были густо подведены сурьмой, и на каждом веке виднелось по золотой полоске. В целом она производила впечатление обычной жительницы Айбала, ничем не примечательной, если не считать ее медных глаз. Едва ли кто-нибудь мог обратить на нее внимание и выделить из числа остальных путешественников.

Корэйн изо всех сил попыталась скрыть радость и волнение. Она хотела бы прятаться за маской с такой же легкостью, как это делала Сораса.

– Я хочу запомнить ее, – проговорила Корэйн, пожав плечами и указав на раскинувшуюся перед ними Лекорру. – Пока еще могу.

На секунду маска соскользнула с лица Сорасы, и на ее лице появилось странное выражение. Не страх, но нечто близкое к нему. Настороженность. Готовность нападать, словно у ощетинившейся кошки. Напряжение, звенящее в воздухе перед грозой. Убийца-амхара видела воинов Пепельных земель столь же ясно, как и все остальные, независимо от того, хотела она признаваться в этом или нет. И это воспоминание явно заставляло ее нервничать.

Корэйн в каждом вдохе и выдохе ощущала то же самое, ни на мгновение не забывая ни о войске мертвецов, ни о Том, Кто Ждет, ни о собственном дяде, ведущим на нее охоту. Она ни разу не видела лицо Таристана, но ей казалось, что у них с ним одинаковые глаза: пустынно-черные, голодные и жадные.

– Ты когда-нибудь видела что-нибудь похожее на… них? – пробормотала Корэйн. Прирожденная убийца, получившая образование в Гильдии, Амхара, наверняка знала о мире больше, чем прикованная к берегу пиратская дочь.

Сораса ответила ей долгим и тяжелым взглядом.

– Я видела много такого, что напугало бы кого угодно, – проговорила она. – Чудовищ и людей. В основном людей.

Корэйн вспомнила ту ночь на холме неподалеку от Лемарты. Когда существа растворились, словно клубы дыма, Сораса продолжала вглядываться во тьму. Хотя опасность исчезла – даже, можно сказать, не существовала изначально, – женщина была напугана.

– То есть ответ на мой вопрос – нет, – фыркнула Корэйн.

– Ты ушла далеко за пределы своей безопасной гавани, Корэйн ан-Амарат, – холодно выдохнула Сораса, прищурив глаза так сильно, что они превратились в щелочки. Корэйн почувствовала, что ее видят насквозь, и это ощущение ей крайне не понравилось. – И собираешься зайти еще дальше.

Корэйн сжала зубы и, отвернувшись от города, бросила взгляд на шею Сорасы. Она вспомнила черного, словно масло, скорпиона, набитого на коже убийцы, который поднимал ядовитое жало, готовясь атаковать. «Была ли эта татуировка наградой или наказанием?» – хотелось спросить Корэйн.

– Ты тоже ушла далеко от дома, Сораса.

Солнце сияло в волосах убийцы, освещая золотом каждый черный локон. Сейчас, когда на открытое лицо Сорасы падал свет, Корэйн видела на ее коже следы старых шрамов. Тонкие раны, давно уже затянувшиеся, оставленные чьим-то клинком или кулаком. Они рассказывали о долгих годах тяжкого труда, проведенных в месте, которое Корэйн никогда не доведется увидеть. В ее мозгу вспыхнуло ненасытное любопытство. Оно вызывало легкое раздражение, словно головоломка, которую было невозможно решить.

Убийца переступила с ноги на ногу.

– Возможно, тебе стоит проверить, как дела у Дома. Сходи и убедись, что он там не сгнил и ничего не облевал, – произнесла она, жестом указывая на трюм. Древний, которому маскировка давалась с большим трудом, проводил путь до Аскала в дивном помещении, располагавшемся под палубой.

Корэйн не сдвинулась с места, крепче обхватив деревянную перекладину. Пусть ее прогоняли прочь, подчиняться она не собиралась.

– Мне не нравится, как он на меня смотрит, – пробормотала девушка. – Он видит во мне отца. Видит его смерть. Видит поражение, которое они потерпели.

Корэйн ощутила, как ее плечи сгибаются под грузом гибели человека, которого она никогда не знала.

Сораса перевела взгляд на небо. Если Корэйн и была в чем-то уверена, так это в том, что убийца ненавидела бессмертного.

– Видимо, Древние не привыкли к подобным вещам, Веретено их подери.

– А еще мне кажется, что он видит во мне моего дядю, – добавила Корэйн, с трудом выдавливая слова и надеясь с их помощью сбросить с себя чувство вины. К ее щекам подступил жар. – Я не знала, что так на них похожа.

Убийца ничего не ответила и лишь смерила взглядом. Она пытается увидеть во мне павшего принца или чудовище, жаждущее прийти к власти.

– Мне нигде нет места, – тихо добавила Корэйн.

К ее удивлению, Сораса криво улыбнулась.

– Таких людей, как ты, очень много, – произнесла она. – И «нигде» – это своего рода тоже кое-где.

– Звучит глупо.

– Если тебе нигде нет места, возможно, это значит, что наше место – рядом друг с другом? Раз нам больше некуда идти? – предположила Сораса, и в ее медных глазах затанцевало отражение реки.

Несмотря на неприятно тянущее ощущение в животе, Корэйн тоже улыбнулась.

– Возможно, – эхом отозвалась она.

– Я не помню своих родителей, – продолжила Сораса. – Знаю только, откуда они родом. Но я не могу ни назвать их имен, ни сказать, кем они были и живы ли они сейчас.

Она говорила спокойно, и в ее голосе не слышалось ни эмоций, ни привязанности. Она даже не делилась тайной, а просто пересказывала обыденный факт.

Корэйн склонила голову. Ей вдруг показалось, что она превратилась в ключ, вставленный в замок. Достаточно было одного поворота, чтобы раскрылась дверь в сердце Сорасы, в жизнь убийц-амхара и их обычаи.

– Гильдия заменила тебе семью? – спросила она, пододвигаясь ближе.

Сораса изогнула губу в жестокой ухмылке и пробормотала что-то на айбалийском, но так быстро и яростно, что Корэйн не успела ничего понять.

– Нет, – прорычала она на четком, словно клинок, всеобщем.

Ключ разлетелся на части.

Они молчали, пока корабль не пришел в движение и яркие воды Имперы не понесли их прочь из города. Перед ними проплыли стены и окраины Леккоры, сменившиеся возделанными землями, а затем – лесом и неровными холмами. На берегу реки ютилось несколько небольших городков с сонными улочками и глиняной черепицей на крышах. Корэйн жадно вглядывалась в каждый новый изгиб суши. Сораса никуда не уходила, но не скрывала того, что любопытство девушки ее раздражает.

Другие путешественники собрались на палубе небольшими группами. Большую их часть составляли купцы, но было среди них и несколько сискарийских курьеров в ливреях герцогских цветов, а также цирковая труппа, состоявшая из крайне посредственных жонглеров. Все они вышли на палубу, не желая оставаться в трюме, где располагались ряды гребных скамеек, от которых исходила страшная вонь. Корэйн подумала о Доме, сидевшем в крошечном помещении, согнувшись в три погибели, упираясь плечами в стены и страдая от неприятных запахов.

Пока корабль несся по направлению к открытому морю, попутчики не обращали на нее никакого внимания. Но Сораса внимательно за ними наблюдала, оценивая их, словно призовых свиней. Корэйн то и дело поглядывала на нее, пытаясь разглядеть что-нибудь в ее лице, но каждый раз терпела неудачу.

Когда начали сгущаться сумерки, Сораса выпрямилась и отошла от перил, вперив взгляд в одну из путешественниц.

С другого конца палубы к ним приближалась пожилая женщина. Она шла неровными шагами в такт покачиванию корабля. Ее серые волосы были собраны в безумную прическу: кое-где заплетены в косы, а кое-где украшены перьями, пожелтевшими костями и сушеной лавандой. Она улыбалась, обнажая щербинки между зубами. Остановившись перед ними, она протянула им корзину и затараторила что-то на джидийском. Корэйн поняла лишь несколько слов, но этого было достаточно.

«Pyrta gaeres. Khyrma. Velja».

«Красивые девушки. Амулеты. Желания».

Она оказалась торговкой, продававшей пустые обещания – ненужный мусор, который она называла оберегами и талисманами. Гладкий речной камешек, какие-то бесполезные травы, перевязанные человеческим волосом. Чепуха.