Текст книги "Троя. История первая. Первый поход греков против Трои"

Часть вторая

1. Явление героя

Кто сказал, что нет на свете настоящих героев? Отважных, сильных, благородных. Кто может с уверенностью утверждать, будто эта общность людей ушла в небытие, оставив после себя лишь легенды? На что, в таком случае, остаётся надеяться прикованной к скале девушке, неужели она обречена, и никто не придёт выручать её из беды? Нет, не может этого быть. Конечно же, такой герой найдётся, и, если он не хочет опоздать, самое время появиться на этих страницах.

Однажды, лет этак за тридцать до этой истории, могущественный повелитель всех богов и людей приобрёл по случаю великолепный механизм, позволявший не выходя из дома наблюдать происходящее на много миль вокруг.

Этот своего рода телескоп Зевс установил на веранде дворца, и принялся от делать нечего рассматривать живущих в округе людей. Трубка позволяла увеличивать изображение и даже слышать слова – верховный бог был неприятно поражён представшей перед ним картиной. Он нашёл людей мелочными и жалкими: одни искали выгоду, не признавая ничего, кроме золотого тельца, другие жаждали спасения от обрушившихся бед, кто-то стенал и плакал, не в силах защитить себя, остальные безучастно наблюдали чужие страдания.

Зевс едва не свернул себе шею, вращая волшебную трубку, но везде его ждало одно и то же: никто не отваживался, вопреки всему, противостоять невзгодам, никто не жертвовал собой ради общего блага, никто не подвергал себя опасности, напротив, люди, так или иначе, приспосабливались, подчиняясь сложившимся обстоятельствам, безропотно принимая несчастья и смиряясь с ними.

Зевс расстроился не на шутку. Где тот размах, где, в конце концов, та удаль, отвага, сила, которые он так надеялся увидеть? Нельзя же просто коптить небо, так ничего и не сделав за всю свою жизнь. Неужели никто из них не хочет стать победителем, лидером, запомниться землякам чем-то необычным, из ряда вон, совершить подвиг, наконец.

Но как будто никто не спешил выделиться их серой массы, никто даже не помышлял об этом. Зевс отложил в сторону телескоп и крепко призадумался.

Результат мучительных раздумий оказался вполне предсказуем и стал лучшим доказательством хорошего расположения духа верховного божества. Попадись человечество под горячую руку этому вершителю всех судеб – вряд ли оно смогло оправиться от вселенского мора или какого-нибудь потопа, пусть и местного масштаба, но Зевс был на редкость спокоен, хотя и крайне озабочен увиденным.

Он решил, не откладывая, дать людям ясный пример для подражания, тот эталон, к которому им следует стремиться, чтобы жизнь не сводилась к безликому существованию. В самом деле, если нет возможности сравнить себя с яркой личностью, то глупо требовать от своих подопечных проявления незаурядных качеств.

И Зевс, как мудрый тренер, задумал явление героя. Причём, по желанию автора, то есть отца, герой этот не спустится прямиком с божественной горы, но родится среди людей, от смертной женщины и вырастет, как обычный ребёнок, а затем, возмужав, совершит великие подвиги, избавляя людей от опасности, и явит миру истинный пример героизма и бескорыстия. Пусть люди увидят свет великих деяний, пусть сложат легенды и воспоют в песнях своего героя и пусть стремятся быть похожими на него. Вот, собственно, что замыслил Зевс.

Теперь следовало воплотить задуманное в жизнь. Это было проще сказать, чем сделать. Ревнивая супруга Зевса вряд ли одобрила новую затею мужа. Гера углядела бы лишь повод для очередной измены, возьмись Зевс объяснять ей, что к чему. Он и не пытался. Вместо долгих разговоров он вызвал к себе Гермеса.

– Вот что, дорогой, крылатые сандалии, надеюсь, при тебе? – вместо приветствия сказал Зевс, едва оказавшись в передней, где томился в догадках любопытный бог.

– Дома лежат. А новые нельзя получить? – и, поймав грозный взгляд, залепетал в своё оправданье: – Разваливаются совсем, слетают часто. Только бессмертие и выручает.

– Нечего было одалживать их кому ни попадя. А теперь, конечно, новые ему подавай.

– Да у них срок годности какой? – нахально защищался Гермес. – Год, ну два от силы. А я скоро пять лет в них безвылазно. Ремешки сгнили совсем, перья выпадают. В таких разве далеко улетишь?

Зевс поморщился. Из-за такой ерунды может всё сорваться. Этот бездельник заморочит сейчас голову и прощай мечта изменить человечество. Почему какая-то мелочь способна стать решающим фактором в очень важном деле?

– Хватит ныть. Тут дело срочное, а ты заладил: ремешки, перья. Молчи и слушай, – в приказном порядке заявил Зевс. – Отправляйся к Гелиосу. Пусть притушит огни и целый день сидит дома. Затем сразу к Луне – скажешь, что этой ночью пусть движется в три раза медленнее, чем обычно. А Сон пусть усыпит всё живое на земле: никто ничего не должен заметить. Ты понял?

– Понял. А зачем? – заинтригованный Гермес не торопился покидать переднюю Зевса. Однако надежда выведать ещё что-нибудь не оправдалась. Зевс был непреклонен.

– Выполняй, что велено. И поменьше болтай.

Гермесу ничего не оставалось, как направиться к выходу.

– Вернёшься – сразу ко мне, – вдогонку прогремел Зевс.

Спустя каких-нибудь полчаса крылатые сандалии несли Гермеса к Островам Блаженных, где, как известно, бог Солнца распрягает свою колесницу. Внушительных размеров паром томился у причала, ожидая погрузки. Гермес устроился на золочёной палубе, приказал подать вина и принялся ломать голову, зачем его повелителю понадобилась столь долгая ночь. Волны монотонно разбивались о борт, Гермес смотрел на воду, полностью погрузившись в раздумье.

– Ба, кого я вижу.

Высокий жилистый голубоглазый блондин энергично поднялся по сходням и теперь стоял у столика, дружелюбно улыбаясь и протягивая руку. Гермес встал, приветствуя бога Солнца.

– Какими судьбами? Нечасто тут встретишь кого-нибудь. С поручением или так, по-приятельски?

Гермес замялся. Боги редко навещали Гелиоса, а если и наведывались к нему, то всегда по делу.

– Зевс послал… – опустил глаза долу Гермес.

– Я так и думал. Ну, выкладывай, – ничуть не обиделся Гелиос.

Слушая диковинное приказание Зевса, бог Солнца мрачнел на глазах, от хорошего настроения не осталось и следа.

– Что он себе позволяет? Это нарушит мировой порядок. Разве может ночь продолжаться так долго?

– Таков приказ…

– Приказ… Знаю я зачем ему это понадобилось. Опять на приключения потянуло. А теперь решил меня в это дело впутать. Сам жене изменяет, а я алиби ему создавай. Пусть все заснут и никто ничего не узнает. Каков хитрец, а?

– Может оно и так, да только что ты сделаешь? Ничего. Повозмущаешься и всё. Всё равно будет так, как он захочет.

– Знаю, – тяжко вздохнул Гелиос. – Куда деваться. Начальник. Вот раньше, когда миром правил Крон, день был днем, а ночь – ночью, и никто не просил меня ради любовных похождений останавливать солнце. И как это Гера терпит такое?

* * *

Итак, пока посланец Зевса решал организационные вопросы, сам повелитель мира рассматривал возможные кандидатуры на роль матери героя. На примете у Зевса было не меньше дюжины женщин, и все они в равной степени годились для этой цели: благочестивые красавицы из хороших семей, молодые, ладно сложенные, но лишь одну из них на данный момент выделяло из общего ряда важное обстоятельство – её мужа не было дома. Его возвращение ожидалось со дня на день, но супруг задерживался, и глаза благочестивой Алкмены то и дело наполнялись слезами. Зевс не пожалел для Алкмены нежных слов и изысканных ласк – он провёл с нею самую длинную из ночей: целых тридцать шесть часов кряду они посвятили любви, причём молодая женщина пребывала в полной уверенности, что разделяет ложе со своим мужем, поскольку Зевс принял облик Амфитриона. Сам Амфитрион добрался до дома лишь на следующий день и был весьма удивлён, когда услышал от жены, что она не хочет ещё раз выслушивать рассказ о его подвигах и не торопиться лечь с ним в постель.

– Мы вчера с тобой не сомкнули глаз, я устала, – заявила Алкмена, хлопнув дверью.

– Что за чёрт, – воскликнул Амфитрион, и, поскольку дело происходило в Фивах, он, как был в дорожном платье, поспешил на окраину города к прорицателю Тиресию.

– Ничего удивительного, – растолковал ему слепой провидец. – Твоим счастливым соперником прошлой ночью был сам Зевс. Смирись, тем более, что Алкмена ничего не знает об этом. Твоя жена уверена, что это был ты.

Неизвестно, какими эпитетами наградил Амфитрион своего соперника, однако он смирился с обстоятельствами и никогда ничем не упрекнул жену, тем более, что упрекать, по большому счёту, её было не в чем.

Спустя положенное время на свет появились два крепких карапуза, но лишь одному из них, сыну бога, названному сначала Алкидом, предстояло стать героем всех времён Гераклом.

Нет нужды перечислять все интриги ревнивой жены Зевса, в результате которых наш герой вынужден был служить, словно простой раб, у немощного царя Эврисфея – скажем только, что таково было желание богов. Геракл подчинился и совершил немало славных подвигов, чем обеспечил себе бессмертие.

Что же представлял собой этот молодой человек, сын великого бога? Нужно ли говорить, что он превосходил всех современников в силе, храбрости и ловкости, его учителя добросовестно преподавали ему основы стратегии, тактику боя в пешем и конном строю, фехтование, управление колесницей, стрельбу из лука и приёмы кулачного боя. Он преуспел в военных науках, но другие предметы давались юноше намного хуже: литература, пение или игра на кифаре казались ему скучными, ровно, как и философия с астрономией, однако эти дисциплины входили в обязательный курс подготовки героев, и Гераклу пришлось, пусть без особого желания, но всё же грызть гранит науки.

Однако, несмотря на всю свою учёность, всем видам оружия Геракл предпочитал простую дубину из дикой оливы, хотя частенько пользовался луком, спать любил под открытым небом, ячменные лепёшки с жареным мясом ставил выше самой изысканной еды, одевался скромно – короткий аккуратный хитон и кожаные сандалии – вот и весь наряд стройного молодого человека среднего роста, довольно симпатичного, светленького, с голубыми глазами и решительным профилем.

Именно таким запомнился Геракл огромному числу своих поклонников из числа богов и людей, именно таким отправился он совершать свои бессмертные подвиги по велению Эврисфея, именно таким застанем и мы его вдали от дома, на побережье Малой Азии в районе города Эфес, где Геракл посещал царицу амазонок Ипполиту.

Этот визит, как известно, закончился всеобщим побоищем, в котором победителем вышел, понятное дело, наш герой. Погрузив захваченные трофеи – два десятка прекрасных коней, красивые плащи, дорогую сбрую, расшитые золотом покрывала, боевые топоры амазонок и самое ценное, пояс Ипполиты, – на свой корабль, Геракл со своим другом Теламоном, сыном того самого Эака, что недавно возводил троянские стены, готовится к отплытию в Тиринф. Скажем прямо: Гераклу вовсе не терпится оказаться в Тиринфе, потому, склонившись над картой Эгейского моря, он выбирает самый долгий, самый запутанный путь. Это и понятно, кому охота возвращаться только за тем, чтобы немедленно получить новое поручение от Эврисфея?

– Поплывём вдоль побережья во Фракию. Там за наших лошадей дадут вдвое, а то и втрое дороже, чем в любом другом месте, – решительно заявил своему другу Геракл, отмечая ногтём предполагаемый маршрут.

Теламон повернул к себе истрёпанный кусок пергамента, проследил намеченную линию, пока она не уперлась в обширную плодородную долину реки Гебр. Фракия славится бесчисленными табунами прекрасных лошадей – всплыла фраза из глубин подсознания. Вместе с нею появился старенький учитель географии, терпеливо объяснявший вертлявым ученикам, чем одна область страны отличается от другой.

– Почему? Там, я слышал, своих хватает.

– Уже нет. Видишь ли, не так давно я сам опустошил все фракийские конюшни, – скромно сознался Геракл.

Старенький учитель обречённо всплеснул руками и исчез. Теламон изумленно уставился на друга.

– Что – все конюшни? Что ты говоришь? Как это вышло?

– Да Эврисфей велел… Кобылицы Диомеда ему, видите ли, приглянулись. Вот и пришлось повоевать немного: царь Диомед не хотел просто так с ними расстаться, а зря, между прочим.

– Они были настолько прекрасны, эти кобылицы? – никак не мог успокоиться Теламон.

– Да ты что. Зверюги – таких поискать ещё. Не поверишь, людей ели. Чужеземцев. Представляешь? В конце концов, я им этого Диомеда самого скормил. Сожрали, я и глазом моргнуть не успел.

– Какой ужас. А Эврисфею-то зачем они понадобились? Неужто в Микенах нет своих проблем?

– Почём я знаю. Он меня не пускает в Микены. Боится. А стоит мне объявиться в Тиринфе, так он каждый раз гонца гоняет с поручениями, лишь бы услать меня подальше. Да что говорить, ну его, этого Эврисфея… Так что, Теламон, курс на Фракию? Там с выгодой лошадей продадим и всё барахло захваченное, – сменил тему Геракл.

– А как ты собираешься туда вернуться? Вдруг тебя узнают?

– За меня не бойся. Я на корабле посижу, а торговать будешь ты. Нарядим тебя купцом персидским – справишься.

Оставив Теламона одного, Геракл поднялся на палубу.

Через полчаса тяжелогруженое судно покинуло Эфес и, стараясь не терять из виду побережье, двинулось на север. Погода благоприятствовала им – свежий попутный ветер наполнял паруса, течение подгоняло корабль – судно шло быстро, словно летело по волнам.

Но Геракл озабоченно шагал по палубе, то и дело понукая гребцов, то приставал к рулевому, требуя сократить путь, ему хотелось невозможного: достигнуть Фракийского побережья до темноты.

– Лошади – нежный товар, – восклицал наш герой, – если будем так тащиться, что станем продавать? Кости? Так что прибавьте, ребята.

И сам хватался за весло. Теламон же спокойно дремал, растянувшись на палубе. Ему не хотелось во Фракию. Сейчас бы оказаться дома, рассказать отцу, как отважно он сражался с амазонками. Ничуть не хуже Геракла. И в доказательство привезти домашним эти расшитые плащи и богатую сбрую, а так же парочку прекрасных коней. Хотя тащить их через море рискованно. Прав Геракл. Нужно продать их здесь, но зачем обязательно во Фракии? Можно и поближе где-нибудь. И не нужно будет наряжаться ради этого в персидские одежды. Что за дешевый маскарад? Сколько не напрягал своё воображение Теламон, а представить себя в роли заморского купца так и не смог. Да и какой из него купец? И зачем это судно так быстро бежит?

Вот справа по борту исчезли мелкие острова, к полудню богатый Хиос остался позади, и показался остров Лесбос. Издёрганный рулевой нервно указывает рукою вперёд и отмахивается от надоевшего ему за день Геракла, они ожесточенно спорят, и коротышка рулевой рискует оказаться за бортом: великий герой схватил беднягу за шкирку, тот упирается кривыми ножками, цепляется, как паук, за снасти. Пора вмешаться, а то не поздоровится бедолаге.

– Эй, вы что не поделили? Геракл, отпусти его.

– Сейчас. Только прежде искупаю. Голову мне морочить вздумал.

– Я не морочу, – запищал полузадушенный рулевой. – Сами посмотрите, тучи вон и ветер крепчает.

– Шторм будет? Ты это хочешь сказать? – освобождая рулевого из жёстких объятий Геракла, спросил Теламон.

– Он же мне не верит. Надо в гавань зайти и как можно быстрее. Переждать непогоду, – изрядно помятый коротышка никак не мог прийти в себя.

– Да врёт он всё. В кабак ему захотелось, – снова набросился Геракл.

Теламон вырос у него на пути.

– Успокойтесь оба. Там, и правда, туча, Геракл. И, похоже, она идёт сюда.

– Ну и что? Что мне буря? Любой шторм для меня – пустяки. Утром мы должны быть во Фракии.

– Утром мы все будем на дне морском, если только послушаем его, – взмолился рулевой.

Теламон поймал его умоляющий взгляд и силой оттащил друга в сторону.

– Геракл, скоро ночь. Зачем нам неприятности? Остановимся в ближайшем порту, переждём непогоду. Люди устали. Ну к чему такая спешка?

– Не знаю. Не могу объяснить, – как-то сразу сник Геракл. – Предчувствие плохое. Что-то подсказывает мне: скорее, ты должен успеть, время истекает, нужно торопиться, но куда и зачем – не знаю.

– В таком случае, положись на провидение. Если оно весь день подгоняло тебя, то сейчас задерживает угрозой шторма – это же понятно, – друзья переговаривались тихо, почти шёпотом.

– Ты так думаешь, Теламон?

– Ну конечно. Возможно, именно сюда, в эту гавань мы и спешили целый день.

– Как знать… Что там за город, рулевой? – повысил голос Геракл.

– Антисса… – отозвался тот.

– Вот и хорошо, – продолжал Теламон. – Переждём непогоду. А завтра, если ничего не произойдёт, отправимся дальше, что скажешь?

2. Жажда подвигов

В сумерках судно стояло у причала Антиссы в числе прочих застигнутых непогодой кораблей. Местный кабак был переполнен: застрявшие на острове моряки прислушивались к завываниям ветра и пили вино, гадая, утихнет ли к утру налетевший шторм.

Разношерстная публика вела себя развязано и громко: звон посуды заглушали пьяные выкрики подгулявших матросов, кто-то затеял ссору прямо на крытой веранде кабака, и нашим путешественникам пришлось перешагивать через кучу сцепившихся тел – они равнодушно прошли мимо драки, но толпившиеся на веранде моряки проводили друзей недоверчивыми завистливыми взглядами: Геракл и Теламон в расшитых амазонских плащах выглядели слишком изысканно для этого заведения. Геракл понял это сразу, лишь только оказался в зале. Молодой, а потому более беспечный Теламон поначалу не обратил никакого внимания на это обстоятельство. Ему лишь хотелось укрыться от дождя, хорошенько поужинать, пропустить один-другой стаканчик доброго вина, а заодно постараться отговорить Геракла от поездки во Фракию.

И всё же оба в равной степени были разочарованны кислыми запахами кухни. Ужин отпадал сам собою, поскольку искать в потёмках да при сильном ливне другое место в незнакомом городе представлялось делом довольно затруднительным. Поэтому друзья прошли в зал, отыскали местечко потише, где не звучало пьяных речей да гнусавых песен, и огляделись по сторонам.

Убранство помещения оказалось убогим: длинные засаленные скамьи вдоль ряда небрежно срубленных столов, жирная глиняная посуда, туча мух кружились над остатками пищи, грязный дощатый пол давно не знал тряпки, неопрятная прислуга лениво двигалась вдоль столов.

– Чего желаете?

Геракл поднял глаза, скользнул равнодушным взглядом по смазливому лицу.

– Ничего. Ты куда меня привёл, Теламон? Сразу видно – молод ещё. Не можешь отличить приличное место от захудалой забегаловки.

– Если господа ничего не берут, то пожалуйте на выход. Места только занимаете, – возмущённая прислуга старалась задеть этих красавчиков, что так неласковы с нею. «Я им покажу, кто здесь главный», – думала она.

У Геракла не было желания спорить.

– Закажи чего-нибудь, Теламон.

– Вина подай. Да чашки вымой.

Через минуту глиняный кувшин небрежно приземлился на стол, расплескивая содержимое. Сколотые чаши последовали следом.

– Два обола, – настойчиво прогремело над ухом Теламона.

Тот без звука выложил требуемые деньги, после чего надменная девица фыркнула, потопталась на месте, явно придумывая, что бы такого сказать пообиднее, но, так ничего и не сообразив, гордо удалилась, бросив напоследок:

– Пустую посуду – вон на тот столик.

Ни Геракл, ни Теламон даже ухом не повели. Зато их сосед, морячок средних лет, случайно оказавшийся рядом, восхищённо цокнул языком:

– Вот она какая, наша Иола. Любого отбреет. Да вы не обижайтесь, горячая девка. Вот в прошлом годе… Эх, да что рассказывать.

Он махнул рукой, лицо приняло вдруг мечтательное выражение, глаза закатились:

– Был бы помоложе, вот как ты… А что не пьёте-то, а?

– Угощайтесь…

– Правда? Ну, спасибо, – дрожащая рука неуверенно потянулась к кувшину. Он жадно пил, заливая бороду и платье. – А сами-то, сами-то, что не пьёте? Вино хорошее, первоклассное вино, поверьте мне.

Уступая просьбам навязавшегося собеседника, Теламон нехотя наполнил чашу. Вино оказало неожиданно приятным, тёрпким, с лёгкой фруктовой нотой.

– Вот так-то лучше. Ну, куда путь держите? Тоже, небось, в Трою? Тогда застряли вы тут, как и я, как они тоже, – он махнул на соседний столик. – Безнадёжно застряли. Скоро неделя, как здесь сидим. Не поверите – всё спустил – выпить не на что. Только туда дороги нет. Ни один корабль с тех пор из Трои не пришёл, а кто мимо проходил, говорят, будто всюду обломки кораблей, а людей не видно нигде.

– Так, может, шторм был? – невольно заинтересовываясь пьяной болтовнёй, спросил молчавший до этого Геракл.

– То-то и оно, что не было никакого шторма. Никто не знает, в чём причина. Только берег троянский нынче пуст, ни суденышка какого, ни людей, словно вымерли все, – говорил он громко, сидевшие рядом посетители могли слышать каждое слово.

– Так может, там не ходит никто? – поддразнил беднягу Теламон.

– Что ты, что ты, – замотал головою изрядно пьяный моряк. – Кабы не соврать, ещё дней десять назад целые караваны шли туда и оттуда, – он стал размахивать руками, то сводя, то разводя их в стороны, словно изображал пути воображаемых судов.

– Так уж и караваны? Ты, часом, не врёшь?

– Что ты обижаешь зазря? Троя – город богатый, роскошный. Там всякий мечтает побывать, – и вновь оскалился. – Не веришь, что ли? А я говорю: караваны, да. А только теперь как в пустыне… – он икнул, приложился к чаше.

– И что, никто не пытался узнать, в чём там дело? – уже серьёзно спросил Геракл.

– Нет. Боятся все. Вот и сидят, дожидаются – может, судно какое через пролив пройдёт с той-то стороны – так мы его сразу увидим. А раз пройдёт – стало быть, путь свободен.

– Так может, он и так свободен, этот пролив?

– Э, нет. Где тогда корабли? Не знаешь? А я скажу тебе, погибли они, все как есть погибли. Только щепки разносит по побережью. Верно я говорю, слышь, народ?

– Верно, – раздалось за столом. Сразу множество голосов поддержало пьяненького моряка.

– Что-то там нечисто, сразу ясно, – подтверждали люди.

– А вы все, стало быть, боитесь? – на весь зал прогремел Геракл.

– Так мы – мирный люд, торговый. Зачем нам приключения искать?

– Их и так хватает.

– Одни пираты чего стоят, – посыпались ответы.

– Понятно. Ну что ж. Спокойной всем ночи. Пойдём, Теламон.

Друзья вернулись на судно изрядно промокшие.

Дождь барабанил по палубе весь остаток ночи и угомонился лишь с рассветом, шторм постепенно стихал – ещё час-другой и можно продолжить путь. Теламон крепко спал в тесном помещении трюма, доверху заваленном добытыми трофеями, и пробудился лишь, когда Геракл принялся распекать вернувшихся с берега моряков: его драгоценные кони остались не поены.

Все тут же забегали, наполняя бочки пресной водою – Геракл, как заправский конюх, сам взялся поить лошадей. Те беспокойно сопели, вытягивая морды. Геракл расставлял ведра, успевая ласково потрепать особенно нетерпеливых за гривы, нежно шлёпнуть по лоснящейся шее и шепнуть доброе слово.

– Нравится мне это дело, – заметил, наконец, наблюдавшего за ним Теламона Геракл. – Так бы и возился всю жизнь с лошадьми.

– А как же подвиги?

– А что подвиги? Они и подождать могут. Я тебе про душу толкую: душа она, брат, другого просит. Ну вот, – последнее ведро опустилось на пол. – Все довольны? – и оглядел своих подопечных так, словно лошади могли ему ответить. – Тебе вот, какая нравится? Выбирай.

– Да что выбирать? Мы же их того… продадим всех. Во Фракии. Ты же сам сказал.

– Мало ли, что я сказал. Хотя, как знать. Может, и продадим… Если живы останемся.

Теламон вскочил, остатки сна окончательно исчезли.

– То есть как… Не понял. Почему?

– Потому, что мы направляемся в Трою, – спокойно ответил Геракл.

– Как в Трою? Зачем? Мы во Фракию собирались.

– Теламон, скажи честно, тебе не очень хотелось во Фракию.

– Ну да. Но в Трою-то зачем? Ты же сам слышал: там, похоже, беда.

– Вот и узнаем, что это за беда такая и почему гибнут корабли. Если не мы, то кто это сделает?

– Да нам-то это зачем? – никак не унимался Теламон.

– А если там ждут помощи? Если там гибнут люди? По-твоему, нужно пройти мимо?

– Геракл, у нас судно полное товара. Зачем рисковать? Может, на обратном пути…

– На обратном пути будет поздно. Помощь от того и называется скорой, что должна оказываться вовремя, а если она станет медлить, то это уже не помощь, а катафалк. Так что не спорь. Стыдно греческим героям бояться опасности. Ты сам спрашивал про подвиги – вот, пожалуйста. У тебя есть возможность отличиться.

Но команда судна, к большому разочарованию Геракла, не разделяла стремления нашего героя прийти на помощь троянцам. Напротив, едва Геракл заикнулся о смене маршрута, как моряки наотрез отказались следовать новым курсом. Эту дождливую ночь практически вся команда провела в портовых кабаках и была наслышана об опасности. С большим трудом удалось убедить их пересечь хотя бы Адрамиттионский залив, чтобы высадиться на побережье в районе города Асс, примерно в половине дня пути до Трои.

Быстро поменявший план действия Геракл решил отправиться верхом вдоль берега вдвоём с Теламоном, так как никто больше не вызвался сопровождать их в опасной экспедиции. Судно осталось ждать их возвращения в порту Асса.

Умытое дождём побережье выглядело свежо и приветливо: за песчаным пляжем тянулись густые зелёные заросли, море сонно плескалось – никакого намёка на вчерашний шторм, если конечно не считать многочисленных искорёженных обломков, тут и там видневшихся на песке.

– Посмотри, мачта надвое, будто тесаком, а там – всё, что осталось от палубы – одни доски.

Вода лениво кружила останки кораблей, подталкивала разбитые брёвна к берегу, спутанные снасти зловещим кружевом ложились на песок, клочки изодранной парусины волочил по пляжу лёгкий ветерок. И, чем ближе становилась Троя, тем больше молчаливых признаков трагедии находили наши герои. Весь пляж был буквально усеян ими.

Вскоре друзья перестали останавливаться, чтобы рассмотреть обломки. Такой резкий контраст между безмятежностью природы, таким ярким солнцем, голубым безоблачным небом, ласковым морем и множеством искорёженных обломков, явных свидетелей недавней беды кого угодно напугал бы не на шутку. Ещё больше усиливало ощущение тревоги то, что нигде не было видно ни души. В самом деле, сколько ни всматривались наши герои, как ни сворачивали шеи, а так и не встретили никого. Как будто побережье вымерло. Близость трагедии настроила всадников на серьёзный лад.

– Как странно. Что тут могло произойти?

– Даже спросить не у кого. Куда все подевались? Как думаешь, Теламон, далеко ещё до Трои?

– Не знаю. Тут речка должна быть. Отец говорил.

– А отец твой, бывал что ли здесь?

– Он богам помогал стены вокруг города возводить, – не без гордости ответил Теламон.

– Вот оно что. Что ж, будем искать ту реку.

И они отправились дальше. Вскоре впереди блеснула серебром широкая уверенная линия Скамандра. Река медленно несла свои зелёные воды в пролив. Ничто не нарушало её спокойствия: нигде, как ни всматривайся, не видать никакого движения, ничто не выдавало близости большого города с присущей всем торговым городам неуёмной энергией и суетой. Казалось, что люди внезапно ушли накануне, оставив после себя лишь обломки, разбросанные по побережью.

Теламон и Геракл, встревоженные этой застывшей картиной, неуверенно осматривались, стоя на пологом участке левого берега Скамандра, возле слияния речных вод с морскими, пытаясь определить, куда им следует держать путь.

А между тем, город располагался правее, стоило лишь подняться на возвышенность, что продолжала левый берег, постепенно возвышая его над рекою, да посмотреть в сторону холма Ата. Троя находились совсем рядом, на другом берегу реки, вправо по долине, но наши герои всё мешкали, неуверенно топчась на месте. Куда дальше? Где искать переправы? Не сбились ли мы с пути?

Широкую дельту реки с противоположной стороны обрамлял пологий берег с песчаным пляжем, он плавно закруглялся у самого моря. Правильную линию дуги нарушала лишь довольно высокая скала, вся в расщелинах и трещинах – результат многовековой борьбы с ветром и морскою водою. Издалека казалось, что скала прямиком спускается в воду, однако достаточно подойти поближе, чтобы заметить у её подножия небольшую площадку, усыпанную камнями. Впрочем, площадка эта регулярно оказывается под водой: в час прилива она пропадает совсем и скала отвесно нависает над морем, отлив вновь обнажает её, позволяя ловкому рыбаку устроиться с удочкой у самого подножия скалы.

Но на сей раз никаких рыбаков здесь не было и в помине. На тёмно-сером фоне мокрого камня заметно выделялась хрупкая девичья фигурка. Ноги девушки, изящные, чуть согнутые в коленях, касались самой воды, округлая линия обнажённого бедра приковывала взгляд, тонкая талия довершала впечатление, хорошо развитую грудь частично закрывали спутанные волосы, девушка низко опустила голову. Лишь благодаря оковам Гесиона не упала в воду, она практически висела, подавшись всем телом вперёд, сильно вывихнув в плечах расставленные руки, намертво прикованные к скале. Но издалека оковы были не видны, как не видна была судорога, пробегавшая по измученному лицу. С противоположного берега Скамандра казалось, что юная купальщица вышла на берег, подставив своё тело навстречу солнышку и лёгкому ветерку, да так и застыла в ласковой неге.

– Троя выше по реке. Нам туда, Геракл, – Теламон указал рукою в сторону холма Ата. Стоило лишь путешественникам подняться на возвышенность левого берега Скамандра, когда обзор больше не закрывают заросли, тотчас их взгляду открылась внушительная панорама троянских кварталов спускавшихся с холма.

– Похоже, мы нашли, что искали. Если это не Троя, то я не сын царя Эгины, – Теламон собирался повернуть направо, чтобы поехать вдоль берега реки, как тут Геракл остановил его.

– Погоди. Смотри-ка. А ты говоришь – нет никого. Вон девушка загорает, там, у скалы, видишь? У самой кромки моря.

– Где? – Теламон приподнялся в седле. – И правда. Вот кто нам расскажет, что тут произошло.

В поисках переправы друзья поднялись вверх по реке, чтобы течение не снесло их в море, нашли место поуже с пологим спуском и, как были верхом, погрузились в неспешные воды Скамандра. Спустя полчаса им удалось выбраться на противоположный берег недалеко от морского троянского порта. И, едва отдышавшись, герои поспешили к скалистой гряде, выглядевшей теперь несколько иначе.

С высокого левого берега реки всё смотрелось как на ладони, водный простор и скала, здесь же, на правом берегу, казалось, будто гряда перекрыла путь воде, угрожающе нависнув над рекою. Она словно мешала глубоким водам Скамандра слиться воедино с морскою волной, причудливым зубом выступая в море.