Текст книги "Убийство в Тауэре"

Глава 13
МЕЛКАЯ РЫБА ПОЙМАНА

Со времени свадьбы графа и графини Сомерсет жизнь Анны Тернер стала благополучной. Когда она просыпалась в своей роскошной кровати в каком-нибудь дворце или в большом сельском доме, то благодарила Бога за тот день, когда Дженнет привела к ней леди Эссекс. Анна была красивой женщиной, хотя это было не так заметно, когда она вела тихую жизнь в Хаммерсмите, как теперь, когда она наслаждалась жизнью при дворе.

Анна даже стала законодательницей моды, и многие женщины скопировали желтые рюши, которые она носила, считая, что если они так идут ей, то пойдут и им.

Да, такую жизнь не назовешь плохой, а все потому, что она оказала неоценимую услугу богатой и благородной леди. Франсис никогда этого не забудет – хотя Анна никогда не напоминала ей о том, что они вместе совершили убийство, она прилагала все усилия, чтобы Франсис об этом помнила.

Франсис была ее подругой и благодетельницей, и, став одной из дам в свите Сомерсетов, Анна считала, что впереди у нее благополучная жизнь, и решила никогда больше не возвращаться в Хаммерсмит.

Служанки пришли одеть ее, и, пока Анна сидела перед зеркалом, они причесывали ее красивые волосы, болтали о придворных сплетнях, потому что хозяйка всегда поощряла их к этому. Важно было сообщить графине разрозненные обрывки информации, а теперь, когда сэр Джордж Вильерс обретал известность, Франсис всегда хотела знать последние новости, касающиеся его.

Но в тот день были сплетни совсем иного рода. Возлюбленный одной из горничных служил у сэра Ральфа Уинвуда, а сэр Ральф только что вернулся с аудиенции у короля. Он отбыл в большой спешке, а когда возвратился, то вел продолжительные тайные беседы с некоторыми людьми, по слуги – отличные сыщики, и никакие секреты не могут ускользнуть от них.

– Такая суматоха, мадам, – говорила служанка, – и, похоже, она касается давно умершего джентльмена. Его отравили в Тауэре.

Анна впилась взглядом в лицо служанки, отражавшееся в зеркале, но девушка не заметила, как пристально смотрит на нее хозяйка.

– Собираются выяснить, кто его отравил. Будут проводить расследование, потому что он когда-то был очень влиятельным джентльменом при дворе, другом самого милорда Сомерсета.

Анна встала – она испугалась, что девушка заметит, как побледнело ее лицо.

– А не слышала ли ты, случайно, имени этого джентльмена? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал безразлично.

– О да, мадам, сэр Томас Овербери.

* * *

С тех пор как Франсис узнала, что беременна, она стала более спокойной. Правда, сэр Джордж Вильерс отбрасывал тень на ее благополучие и требовал пристального внимания, но Франсис чувствовала себя в силах разобраться с этим молодым выскочкой. «Каждая прошедшая неделя, – напоминала она себе, – отдаляет меня все больше от развода и от смерти Овербери».

Таким образом, Франсис была не готова к новостям, которые принесла ей Анна Тернер. Как только она увидела лицо Анны, то сразу же поняла, что случилось что-то важное и неприятное, и ее сердце часто забилось от страха.

Анна оглянулась, чтобы удостовериться, что они одни.

– Никто пас не услышит, – заверила ее Франсис.

– Очень огорчительные слухи. Уинвуд расследует смерть Овербери.

Франсис на мгновение уставилась на Анну, лишившись дара речи, – так велик был ее ужас.

– Моя служанка болтала об этом.

– Глупые сплетни!

– Ее любовник служит у Уинвуда. Не думаю, что мы можем не обращать на это внимания, даже если это всего лишь сплетни.

– Но почему… Бога ради, почему… именно теперь… когда все позади?

Анна покачала головой.

– Мы должны действовать. И побыстрее.

– Как?

– Наверняка будут допрашивать Уэстона. Он в то время был тюремщиком в Тауэре.

Франсис кивнула.

– Ты должна встретиться с ним, Анна, и убедиться, что он знает, как нужно отвечать. Иначе, боюсь, Уэстон выдаст нас всех.

– Слава богу, у вас есть добрые друзья!

«Добрые друзья! – думала Франсис. – Нортгемптон мертв. Роберт в неведении о том, в какие интриги втянут, а тут еще сэр Джордж Вильерс стоит у него за спиной, готовый перехватить у него власть».

– Иди, Анна, – сказала она нетерпеливо. – Сейчас же отправляйся к Уэстону и предупреди его. Всегда лучше получить предупреждение заранее.

* * *

В таверне в нескольких милях от Лондона леди в плаще с капюшоном, почти закрывающим ее лицо, нетерпеливо ожидала в комнате, которую предоставил ей хозяин, чтобы принять гостя.

«Придворная дама, – размышлял трактирщик. – Всякому ясно. Наверняка это тайное свидание с любовником».

Хозяин таверны не выказывал своего неудовольствия. Это могло послужить началом серии визитов придворных дам и джентльменов. Неплохо бы дать им знать, что он из тех трактирщиков, которые умеют помалкивать.

Когда прибыл гость дамы, он разочаровал хозяина, поскольку выглядел несколько потрепанным. Неужели у леди любовная интрижка со своим конюхом? Вероятно, по этой причине им приходится встречаться подальше от двора.

Но встреча Анны с Ричардом Уэстоном не имела ничего общего с любовным свиданием.

– Уэстон, – воскликнула она, – наконец-то вы здесь! Я уж думала, вы никогда не придете!

– Вы чем-то расстроены, мадам?

– Вы тоже расстроитесь, когда услышите, что я собираюсь вам сказать. Мы все будем более чем расстроены, если не станем вести себя крайне осторожно.

И тогда она рассказала ему о слухах. Уэстон побледнел, и его стала бить дрожь.

– Я только исполнял приказ, – выпалил он. – Что мне с того, жив сэр Томас Овербери или мертв?

– Но вы достаточно усердно помогали, когда узнали, сколько вам за это заплатят.

– Я был всего лишь нанятый слуга.

– Не время для подобных разговоров. Мы должны решить, что вы скажете, если вас станут допрашивать, поскольку нужно, чтобы мы все говорили одно и то же. Если кто-то спросит, как вы получили свой пост в Тауэре, вы должны сказать, что вас рекомендовал сэр Томас Монсон.

Уэстон кивнул.

– И вы должны выяснить, что известно сэру Джервасу Хелвизу об этом деле, а когда узнаете, сообщите мне через вашего сына. Я приду заказывать перья, и он тогда мне все расскажет. Мы должны быть очень осторожны. Возможно, все это пустые слухи, но нам нужно быть готовым ко всему. Вы ни в коем случае не должны называть ни моего имени, ни имени графини. Понятно?

Уэстон кивнул. Он был в растерянности. Как он может выведывать что-то у сэра Джерваса, который, несомненно, знает, что была попытка отравления сэра Томаса Овербери? Разве он не перехватил Уэстона, когда тот собирался подлить яд? Разве он не отнял его?

Но конечно, Уэстон ничего не рассказал Анне Тернер. Все это вызывало у него тревогу.

* * *

Сэр Ральф Уинвуд размышлял над делом Овербери. Конечно, любую смерть сопровождают слухи об отравлении, и Овербери не исключение – тем более что он занимал определенное положение при дворе, был посажен в Тауэр по незначительному обвинению и умер там.

Он может расспросить Уэстона, который был тюремщиком Овербери, если Овербери действительно отравили, разве это могло произойти без ведома сэра Джерваса Хелвиза, который, будучи комендантом Тауэра, должен был знать, что происходит с его заключенными.

А если уж искать причины смерти Овербери, то он скорее найдет их среди людей, занимающих в обществе видное положение, а не среди мелких сошек.

Сэр Джервас стал главным подозреваемым в глазах сэра Ральфа Уинвуда, и, когда сэр Ральф размышлял над этим, граф Шрусбери пригласил его в свой дом в Уайтхолле.

По странному совпадению Шрусбери сказал ему, что хочет познакомить его, среди прочих, с сэром Джервасом Хелвизом – комендантом Тауэра и человеком многочисленных достоинств, добавил Шрусбери, но замолчал, увидев выражение лица Уинвуда.

– Вы не согласны? – спросил Шрусбери.

– Я не спешу встретиться с этим человеком… за дружеским столом.

– Но почему? Я не понимаю!

– Сначала, – объяснил Уинвуд, – мне бы хотелось удостовериться, что он не имеет никакого отношения к одному очень неприятному скандалу.

– К какому скандалу?

– Я имею в виду смерть сэра Томаса Овербери. Ходят слухи, что он умер не своей смертью, а поскольку Хелвиз был комендантом Тауэра в то время, есть вероятность, что он имеет к этому отношение.

– Но это же ужасно! – воскликнул Шрусбери. А когда Уинвуд ушел, он тут же поспешил к Хелвизу и пересказал ему свой разговор с сэром Ральфом.

* * *

Хелвиз пришел в ужас. Его единственной мыслью было отвести от себя обвинения. Он знал, что смерть Овербери выглядела очень подозрительно, и был готов хранить молчание, чтобы угодить могущественным людям. Теперь он чувствовал настоятельную необходимость нарушить молчание, чтобы угодить сэру Ральфу Уинвуду.

Сэр Джервас отправился к нему и попросил предоставить ему возможность переговорить с ним с глазу на глаз. Уинвуд принял его холодно, и Хелвиз выпалил:

– Сэр Ральф, милорд Шрусбери рассказал мне о ваших подозрениях. Это ужасно, и я поспешил сообщить вам, что никоим образом не виновен в убийстве Овербери.

«Ага! – подумал Уинвуд. – Он признает, что это было убийство!»

– Думаю, – сказал сэр Ральф, – вы поможете мне лучше всего, сообщив все, что вам известно.

– Уэстон – вот кто может вам помочь! – воскликнул Хелвиз. – Его специально отправили работать в Тауэр.

– А разве не вы его наняли?

– Да, потому что меня попросили об этом влиятельные люди.

– Какие?

– Сэр Томас Монсон, начальник арсенала, попросил меня, чтобы этот человек стал слугой Овербери.

– И вы полагаете, что сэр Томас Монсон – очень важная птица?

– Нет-нет. Я имел в виду более важную персону. Графиня Сомерсет – тогда еще графиня Эссекс – попросила Монсона устроить это. Я полагаю, граф Нортгемптон и милорд Сомерсет передали через нее свою просьбу.

Уинвуд был изумлен. Он не ожидал услышать такие имена на этой стадии своего расследования.

Сэр Ральф был доволен таким разоблачением и не мог этого скрыть. Хелвиз, неверно все истолковав, почувствовал облегчение. Все будет хорошо. Это дело его минует. В конце концов, он просто повиновался приказам тех, кто выше его по положению. А что еще ему осталось делать?

– Благодарю вас, – сказал Уинвуд. – Вы оказали мне огромную услугу.

– Если я еще чем-то могу вам помочь…

– Сможете, не сомневаюсь. Я вам очень признателен.

Уинвуд проводил своего гостя, и Хелвиз поверил, что разговор, которого он так опасался, окончился для него благополучно.

* * *

Уинвуд нанял баржу от Тауэра до Уайтхолла. Он ликовал. Сомерсет и его графиня! И все так хорошо совпадает. Овербери и Сомерсет работали в тесном контакте. Вероятно, Овербери знал какие-то секреты, а Сомерсет не хотел, чтобы они выплыли наружу. Они рассорились. Да, не скажешь, что тут не было мотива.

Что это может означать? Конец Сомерсета? Конец испанской политики? Больше никаких испанских инфант для принца Уэльского? В своих руках он держал ключ к будущему. Он отправится прямо к королю.

Но нужно соблюдать осторожность. Яков очарован юным Вильерсом, но он – человек постоянный, и Сомерсет все еще остается его любимым другом, потому что король не бросает старых друзей, когда появляются новые.

Яков не должен знать, как далеко зашло расследование, пока не следует упоминать имя Сомерсета. Это не должно обнаружиться до тех пор, пока идти на попятную будет поздно.

Яков принял его сразу же, и Уинвуд поведал королю, что очень обеспокоен признанием сэра Джерваса Хелвиза.

– Думаю, ваше величество, больше нет сомнений в том, что сэр Томас Овербери был убит.

Яков опечалился. Он чувствовал угрызения совести, потому что заключил Овербери в Тауэр за такую ничтожную провинность. Все, что он теперь может сделать, это отомстить за его смерть.

– Пусть Хелвиз пишет все, что ему известно об этом, – приказал Яков. – А когда он это сделает, принесите его записи мне. Тогда мы подумаем, как поступить.

Сэр Джервас, горя желанием помочь правосудию и одновременно спасти собственную шкуру, написал отчет обо всем, что мог вспомнить. Он рассказал о том случае, когда перехватил Уэстона с ядом, сообщил, как Уэстон признался ему, что смерть Овербери наступила от отравленного клистира и что парню, который отравил клистир, было заплачено двадцать фунтов. Он упомянул, что несколько недель тому назад миссис Анна Тернер просила Уэстона о встрече в таверне и там предупредила его о том, что начнется расследование.

Когда Яков прочел все это, то был в большом замешательстве. Он знал, что миссис Тернер состоит на службе у графини Сомерсет. Но он ни минуты не верил, что Роберт мог иметь отношение к этому убийству, и не видел причин для участия в нем графини.

Уинвуд пристально за ним наблюдал.

«В королевстве должно торжествовать правосудие, – думал Яков. – Мы не можем сейчас допустить такого скандала, а он разразится, если установят, что Овербери был убит и ничего не предпринято по этому поводу».

– Мы должны открыть эту тайну, – сказал Яков. – Я без промедления призову лорда верховного судью и вручу это дело в его руки.

«Лучше и быть не может! – подумал Уинвуд. – Неумолимый старый сэр Эдуард Коук ни при каких обстоятельствах не позволит никаким соображениям стоять на пути правосудия».

«Конец Сомерсету! – пророчествовал Уинвуд про себя. – Конец испанской угрозе!»

* * *

Сэр Эдуард Коук приступил к работе с энтузиазмом. Прежде всего он велел арестовать Уэстона и подверг его строгому перекрестному допросу. Пребывая в неведении относительно того, что стало известно, Уэстон сначала пытался лгать, но скоро запутался и, поняв, что попался, выдал всех.

Постепенно он назвал имена доктора Формана, Франклина, Гришема, миссис Анны Тернер, сэра Джерваса Хелвиза и, наконец, покойного графа Нортгемптона и графини Сомерсет.

Франсис, чувствуя, что возмездие не за горами, не показывалась из своих апартаментов. Она объясняла это тем, что беременность подрывает ее здоровье, но, когда до нее дошла весть, что миссис Анна Тернер арестована, Роберт обнаружил ее в постели в таком плачевном состоянии, что догадался, что у нее есть какая-то страшная тайна.

Франсис понимала, что больше не может надеяться сохранить все в тайне от него. Уже допрашивали сэра Джерваса Хелвиза, арестовали Франклина, и она знала, что лорд верховный судья скоро доберется до нее.

– Роберт, – сказала Франсис, – я ужасно боюсь.

Он пристально на нее посмотрел.

– Это связано с Овербери?

Она кивнула.

– Говорят, он был отравлен, – продолжал Роберт.

– Я знаю.

– Знаешь, что он был отравлен?

– Знаю.

Ужасная догадка пришла на ум Роберту.

– Ты?.. – прошептал он.

Франсис лишь посмотрела на него, по Роберт понял ответ.

– Миссис Тернер… Уэстон… Монсон… Хелвиз… – перечислял он.

– Я использовала их всех.

– А мальчик, который сознался, что отравил клистир?

– Я заплатила ему за это двадцать фунтов, – устало призналась Франсис.

– О господи! – воскликнул Роберт.

– Проси Бога помочь нам! Никто другой нам не поможет!

– Так, значит, ты… убийца!

– Не смотри на меня так, Роберт! Я сделала это ради тебя!

– Франсис!..

– Да, ради тебя! Ради нас двоих! – Она отчаянно заколотила руками по животу. – Чтобы я могла носить твоих детей! Чтобы паше могущество росло! Чтобы мы могли быть вместе всю оставшуюся жизнь!

– А Овербери?

– Он стоял у меня на пути. Овербери пытался остановить тебя. Он знал, что я получала зелье от доктора Формана.

– Зелье?

– Чтобы избавиться от Эссекса.

Роберт закрыл лицо руками. Каким глупцом он был, чтобы не понять всего этого! А дураки расплачиваются за свою глупость. Он стал думать о тех месяцах, когда Овербери томился в Тауэре. Он сам посылал ему пирожные и деликатесы. Неужели они были отравлены? А разве это не он устроил так, чтобы Овербери заключили в Тауэр? Разве не он хотел этого, потому что злился на него из-за его отношения к Франсис? Франсис! Все возвращалось к ней. Но как глубоко он сам увяз в этом деле?

Роберт пытался вспомнить те месяцы заключения. Понимал ли он тогда, что все обстоит не так, как кажется? Разве это не он не допустил свидания Овербери с родными? Не переусердствовал ли он, прислушиваясь к советам Нортгемптона?

Конечно, Роберт никогда бы не обрек на ужасную смерть человека, который был его другом. Но не он ли выбросил мысль об убийстве из головы, потому что так ему было удобнее?

Какова же его вина?

Он посмотрел на Франсис. На ее бледном лице глаза казались огромными. Она говорила взахлеб, не опуская ни одной подробности. Письма, которые она писала Форману, непристойные, мерзкие фигурки, которые он изготовил, попытки околдовать Эссекса – все эти ужасные деяния, пиком которых стало убийство Овербери.

А теперь, когда все раскрылось, лорд верховный судья расскажет об этом королю.

Король, думал Роберт, отношения с которым в последний год у него стали натянутыми; король, чей взгляд любовно задерживается на красивом лице сэра Джорджа Вильерса.

Но Яков – верный друг. Он должен увидеться с королем, должен заявить о своей непричастности к этому делу.

Франсис вцепилась в его камзол дрожащими пальцами, и ему захотелось отбросить ее прочь. Он не мог смотреть ей в глаза.

«Убийца! – думал Роберт. – Она убила беднягу Тома Овербери. И это моя жена!»

– Роберт, – рыдала Франсис, – помни, что я сделала это ради тебя!

Роберт отвернулся.

– Как бы мне хотелось, – прошептал он с горечью, – чтобы я никогда тебя не видел!

* * *

Яков печально смотрел в лицо своего друга.

– Ваше величество верит мне? – спросил Роберт с перекошенным от волнения лицом.

– Мой дорогой Робби, разве я могу поверить, что ты принимал участие в таком подлом заговоре?

– Благодарю вас. Если ваше величество верит мне, я не боюсь никаких обвинений.

– А тебя в чем-то обвиняют, Робби?

– При дворе только и разговоров что об этом отвратительном деле.

Яков коснулся плеча Роберта.

– Не горюй, мой мальчик, – сказал он. – Невинному нечего опасаться.

* * *

Сэр Эдуард многих вызвал для допроса. Уэстон, Франклин, Хелвиз и Анна Тернер должны будут доказать свою невиновность, хотя Коук не верил, что они смогут это сделать. Слуг этих людей допросили так тщательно, что они выдали все необходимые сведения.

Нортгемптон был мертв и не мог предстать перед правосудием, хотя сэр Эдуард полагал, что и он приложил руку к этому убийству. Но остаются двое, которые живы и которые, по его мнению, стояли в самом центре заговора: граф и графиня Сомерсет.

Ни с кем не считаясь в порыве наказать виновного, Коуп вызвал Роберта Карра, графа Сомерсета, на допрос в связи с делом об отравлении сэра Томаса Овербери.

Когда Роберт получил вызов, пришел в ужас. Ведь с ним так долго обращались как с самым могущественным человеком в стране! Неужели Коук думает, что может вызывать его в суд, как простого смертного?

Роберт отправился к королю и гневно поведал о случившемся, показав повестку.

Яков взял бумагу и печально покачал головой.

– Ну, Роберт, – сказал он, – это приказ лорда верховного судьи Англии, и ему нужно подчиняться.

– Но ведь…

– Нет, мой мальчик. Если бы лорд верховный судья вызвал меня на допрос, мне пришлось бы явиться.

Роберт пришел в отчаяние, так как рассчитывал, что король освободит его от столь неприятной процедуры. Поняв это, Яков почувствовал страх. Если Роберт ни в чем не виноват, почему он так расстроен?

Король обнял его и нежно поцеловал.

– Возвращайся скорее, Роберт, – сказал он. – Мне тебя будет сильно не хватать, и ты знаешь, что мое сердце всегда с тобой.

Роберт понял, что просить короля бесполезно. Он вызван лордом верховным судьей и должен идти.

Яков смотрел ему вслед, и в его глазах блестели слезы.

– Прощай, Роберт, – прошептал он. – Прощай, мой дорогой. Что-то говорит мне, что я никогда больше не увижу твоего лица.

* * *

Франсис ждала, когда злой рок коснется ее.

Те, кому она платила за помощь, были в руках правосудия и, возможно, именно в этот момент сознавались под пытками. Тайна смерти сэра Томаса Овербери наверняка будет раскрыта. Покушение на жизнь Эссекса также выплывет наружу, ибо одно преступление было преддверием другого.

Кто бы мог подумать, что через столько времени ей так не повезет?

Франсис считала, что сэр Томас Овербери умер и похоронен во всех отношениях. Она заверяла себя, что постепенно он перестанет ей являться в ночных кошмарах.

А теперь все только и говорят о нем, и всех больше всего интересует вопрос: как умер Томас Овербери?

Что произошло с ее жизнью, которая шла так гладко? Франсис чувствовала, как в ней шевелится ребенок – дитя ее и Роберта, наследник их величия, как она когда-то думала. Неужели ребенок унаследует их несчастья? Неужели он будет идти по жизни с клеймом «Твоя мать – убийца»?

Жизнь стала непереносимой. Слуги умолкали при ее появлении. Что они судачили о ней, когда она не могла их слышать? Откуда ей знать, что им наговорили про нее?

Роберта с ней больше не было. Его вызвали помочь лорду верховному судье в его расследовании.

Вошла одна из служанок и сказала, что посыльный желает что-то передать ей в собственные руки.

Франсис задрожала. Каждый посыльный теперь вызывал у нее страх.

– Приведи его немедленно! – приказала она.

Вошел посыльный и, передав ей документ, сразу удалился. Франсис догадалась, что это, когда увидела подписи членов комиссии, созданной для расследования смерти сэра Томаса Овербери, и среди них стояла подпись сэра Эдуарда Коука.

Ей предписывалось оставаться в доме в Блэкфайарсе, если он готов для нее, или отправиться в дом лорда Ноллиса рядом с ареной для турниров. Когда она сделает выбор, то должна оставаться в своей комнате и не встречаться ни с кем, кроме необходимых ей слуг, до тех пор, пока не ознакомится с повелением его величества.

Это было то, чего боялась Франсис. Она стала пленницей.

* * *

Расхаживая туда-сюда по комнате, Франсис слышала звон колоколов.

Она сильно отяжелела, будучи на седьмом месяце беременности, и временами желала себе смерти. Ей обещали отсрочку до рождения ребенка, но, когда она оправится от родов, настанет ее очередь.

Дженнет находилась с ней. Иногда Франсис казалось, что она больше не вынесет пристального взгляда этой женщины. В ее глазах больше не было дерзости. Дженнет была напугана не меньше, чем она сама, явно жалея о том, что отвела ее к Анне Тернер.

– Мне бы хотелось, чтобы этот звон прекратился, – сказала Франсис.

– Звонят по Ричарду Уэстону, – отозвалась Дженнет.

– А колокола звучат радостно.

– Так должно и быть, потому что преступник уличен и приговорен к смерти.

– Помолчи!

– А вы ожидали, что Лондон погрузится в траур по Уэстону, миледи?

Франсис не ответила. Она сидела, опустив голову и теребя пальцами платье.

– Интересно, что он наговорил на допросе!

– Он всегда был трусом, миледи. Франсис стала бить дрожь, и Дженнет принесла ей шаль.

– Дженнет, – приказала Франсис. – Сходи посмотреть, чем все закончится, а потом расскажешь мне.

Дженнет послушно встала. Проталкиваясь через толпу к виселице на Тайберне, она убеждала себя, что ни в чем не виновата. Она ничего не сделала. Нет закона, запрещающего знакомить одного человека с другим, а если эти люди вместе замыслили убийство, ее это не касается.

Видеть знакомого человека, которого везут на казнь, было не слишком приятно, и Дженнет пожалела, что пошла. Люди кругом говорили о сэре Томасе Овербери.

– Я слышал, что Уэст только дал яд, за что ему хорошо заплатили.

– Те, кто могут себе позволить хорошо заплатить.

– Слышали, что он говорил? Что крупная рыба ускользнет из сетей, пока мелкую рыбешку будут судить.

– О, а мы слыхали другое. Милорд и леди Сомерсет…

– Король не допустит, чтобы Сомерсета и пальцем тронули…

Толпа чуть было не сбила Дженнет с ног.

Она посмотрела на виселицу с раскачивающейся петлей. Уэстон разговаривал со священником, который ехал с ним в телеге. Когда петлю уже собирались накинуть ему на шею, к месту казни прибыла группа всадников.

Зрители удивленно ахнули, увидев, что группу возглавляет сэр Джон Лидкотт, который доводился сэру Томасу Овербери зятем.

Палач остановился, и все услышали, как сэр Джон спросил:

– Ты отравил сэра Томаса Овербери?

– Вы неверно обо мне судите, – ответил Уэстон.

Сэр Джон обратился к толпе:

– Этот человек укрывает кого-то из высокопоставленных лиц.

Но палач продолжил свое дело, сказав, что у него приказ, и Уэстон получил по заслугам.

– Дело на этом не окончится! – крикнул сэр Джои. – Это только начало!

Когда вешали Ричарда Уэстона, толпа молчала. Дженнет отправилась назад к своей хозяйке. Вряд ли она могла ее утешить.

* * *

Это действительно было только начало.

Через месяц на казнь повезли Анну Тернер, признанную виновной и приговоренную к повешению. Она была так хороша в своих желтых накрахмаленных рюшах покроя и цвета, которые всегда предпочитала и которые многие женщины копировали с нее, что толпа в молчании смотрела, как ее ведут на смерть, и ни один голос не оскорбил ее.

Но каждая женщина, у которой были желтые рюши, решила никогда больше их не носить. Мода, которую породила Анна Тернер, умерла вместе с ней.

В начале перекрестного допроса она изо всех сил старалась обелить Франсис, но, когда поняла, что все известно, когда ей предъявили письма, которые Франсис писала Форману, и восковые фигурки, она поняла, что запираться бессмысленно.

– Будь проклят тот день, когда я познакомилась с леди Сомерсет! – с горечью воскликнула она. – Моя любовь к ней и уважение к ее величию принесли мне лишь собачью смерть.

Анна встретила смерть храбро, подтвердив признание на виселице. Ее брат, который занимал хороший пост на службе у принца Уэльского, ждал в экипаже, а потом отвез тело в церковь Святого Мартина в полях, чтобы достойно похоронить.

Следующим должен был умереть сэр Джервас Хелвиз. Ему ставили в вину то, что он знал о попытках отравить сэра Томаса Овербери, но не предпринял ничего, чтобы предотвратить преступление. Фактически он сделался пособником, позволив совершить убийство у себя на глазах. За ним последовал Франклин.

* * *

Франсис знала, что у нее еще оставалось немного времени из-за ребенка, которого она носила под сердцем.

Беременную женщину не поведут в суд.

– Мне остается только одно, – говорила она Дженнет, – умереть. Я не переживу рождения своего ребенка.

Дженнет не могла утешить ее – она слишком боялась за свою жизнь. Уэстон был прав, когда говорил, что мелким рыбешкам не будет пощады.

Но все ждали, когда крупная рыба попадет в сети. По всей стране росло возмущение, потому что уже четверых казнили за убийство сэра Томаса Овербери, а главные виновники до сих пор не предстали перед судом.

– Что мне делать? – стонала Франсис. Ребенок родился в пасмурный декабрьский день. Служанки принесли ей младенца.

– Девочка, – сказали они ей.

Франсис посмотрела на малышку, и ей так стало жаль себя, что на личико ребенка упали слезы.

– Дитя родилось, – сказала она, – а я все еще жива. О, что со мной будет?

Франсис пребывала в глубоком отчаянии, потому что знала, что теперь скоро ей предстоит предстать перед правосудием.

Ей пришло в голову, что, если она назовет свою дочь Анной, королева, возможно, будет довольна и постарается помочь своей тезке, а как она лучше всего сможет помочь малышке, если не проявив заботу о ее матери?

Итак, леди Анна Карр приняла крещение, но королева Анна и двор проигнорировали это событие.

Франсис поняла, что к ней не будет особого отношения. Она должна предстать перед судом.