Текст книги "Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни"

За фабричной заставой, где закаты в дыму

Отец Саши был простым харьковским рабочим. Сын пошёл по его стопам. В 1932 году он кончил строительный техникум и был направлен на металлургический комбинат «Запорожсталь». Природная изобретательность дала себя знать сразу – едва приступив к работе Александр стал выдавать руководству завода одно рационализаторское предложение за другим. Стране нужен был металл, предприятие развивалось стремительно, грамотных специалистов не хватало, не удивительно, что сметливый и добросовестный молодой рабочий – на завод он пришёл девятнадцатилетним – достаточно быстро дорос до руководящих должностей – сначала мастера, затем начальника смены. Как видим, если что и роднит двух Александров – киношного и реального – так это хорошая подкованность по технической части, пусть и в совершенно разных областях.

Кто знает, как сложилась бы судьба Александра, если бы однажды его не пригласили на беседу в НКВД. Маховик репрессий набирал обороты, многие уже боялись собственной тени. Святогорову предложили дать показания на рабочего, из которого пытками выбили признание в шпионаже в пользу Японии. Александр Пантелеймонович хорошо знал этого человека, никаким шпионом тот, разумеется, не был – оговорил себя, не выдержав истязаний. И Святогоров дал совсем не те показания, каких от него ждали. Как ни странно, и обвиняемый был оправдан, и его защитник не пострадал.

Вероятно, в запорожском управлении НКВД эту историю запомнили. За Святогоровым закрепилась репутация не только честного и порядочного, но ещё и отважного человека. Как бы то ни было, в 1939 году его пригласили уже не для разговоров, а для работы в качестве совершенно неожиданном. По приказу Леонтия Берии, возглавившего НКВД после ареста Ежова, начался пересмотр дел, по которым могли быть вынесены несправедливые приговоры. Александр, как человек кристальной честности и был привлечён к этой работе. Отдав должное честности и смелости Святогорова, рискнём предположить, что это был только пробный камень, руководство с самого начала предназначало Александра для гораздо более сложной, ответственной и опасной деятельности. В противном случае его бы оставили на дознавательской работе, а не направили в разведку.

Война застала Святогорова в Запорожье. Он служил в отделе, занимавшемся экономическими преступлениями. В августе 1941 немцы подошли вплотную к городу, и запорожские чекисты занялись минированием стратегических объектов, выявлением диверсантов и борьбой с мародёрами. Они покинули город только глубокой осенью, вместе с последними частями Красной армии. Вскоре полковника Леонова, под чьим началом служил Александр, назначили начальником разведуправления НКВД Украинской ССР. Капитан Святогоров стал одним из его ближайших помощников, отвечая за организацию разведывательно-диверсионной деятельности на территориях, занятых врагом – в Запорожской, Харьковской и Ворошиловградской (ныне Луганской) областях. Ненависть к оккупантам была настолько сильной, что недостатка в добровольцах не было. Согласно открытым источникам только в окрестностях Запорожья действовало более полусотни партизанских отрядов общей численностью порядка двух с половиной тысяч человек.

Первой крупной операцией, спланированной и проведённой Святогоровым, было уничтожение командира 68-й пехотной дивизии вермахта генерал-майора Георга фон Брауна, военного коменданта Харькова. Ещё до того, как оставить город, сапёры произвели минирование самых красивых и благоустроенных домов в центре города, в расчёте на то, что фашисты разместят в них важные учреждения – штаб, комендатуру, городскую управу и, конечно, резиденции командования. Генерал фон Браун выбрал для себя дом, в котором до войны жил первый секретарь ЦК компартии Украины Никита Сергеевич Хрущёв. Мощную радиоуправляемую мину, созданную гением взрывного дела Ильей Стариновым, заложили на глубину более трёх метров под одной из хозяйственных построек во дворе особняка ещё при отступлении. А чтобы немецкие сапёры её «не заметили» в подвале здания была установлен и не слишком аккуратно замаскирован кучей угля другой заряд.

Обманку обнаружили и больше ничего искать не стали. Группа Святогорова, следившая за домом, установила, что генерал намерен устроить приём. Сведения были оперативно переданы на «большую землю», и когда празднество было в самом разгаре, заряд привели в действие с помощью радиосигнала с расстояния свыше 300 километров. Генерал и два десятка высших офицеров харьковского гарнизона были уничтожены. В «Щите и мече» тоже есть эпизод с уничтожением немецкого генерала – бригадефюрера СС Франца, непосредственного начальника Вайса в конце войны. Заметим в скобках, как виртуозно сыграл эту роль Анатолий Кубацкий, которому до той поры доставались, главным образом, смешные и нелепые сказочные короли. Однако киношного генерала ждал другой финал – он вместе со своими подручными погиб при крушении самолёта, устроенного отважным Зубовым-Хагеном. Если Вадим Кожевников и знал харьковскую историю Святогорова, то под его пером она преобразилась буквально до неузнаваемости.

Вывернуть шкуру наизнанку и снова напялить

В отличие от своего кинематографического тёзки, Александр Святогоров попал в Польшу только в ноябре 1943 года: его вместе с напарником, Анатолием Коваленко, забросили в Люблинское воеводство, где действовал партизанский отряд польской Армии Людовой. Главной целью было уничтожение одной из самых мощных и успешных разведывательных школ Абвера, расквартированной в самом Люблине. Партизаны несколько раз пытались совершить налёт на школу, но успеха так и не достигли. Зато карателям удалось совершить несколько удачных вылазок, нанеся отряду существенный урон. Однако шефу люблинского гестапо штурмбанфюреру СС Аккарту этого было недостаточно.

Адмирал Канарис – самый интеллигентный противник советских разведчиков

Он направил к партизанам своего агента: Иван Макарук предъявил вполне правдоподобную легенду о том, как ему удалось сбежать из застенков гестапо, но Святогоров как опытный оперативник, заподозрил неладное. Последовал многочасовый допрос и Макарук в конце концов запутался в несоответствиях. Миссию свою он провалил, а значит иного выхода, кроме как начать работать против того, кто его сюда заслал у него не было. Макарук сообщил своему шефу, что отряд собирается в рейд и на базе в деревне Воля Верещанска останется только штаб, русские диверсанты, прибывшие из Центра, и боевое охранение. Аккарт собрал все подчиненные ему подразделения и для усиления привлёк к операции курсантов разведшколы. В результате каратели попали в западню – большая часть курсантов и личного состава люблинского гестапо, включая самого Аккарта, была уничтожена. Одним из наиболее ценных «трофеев» была, найденная у одного из погибших курсантов, общая фотография последнего «выпуска» школы, который уже был заброшен к нам в тыл. Святогоров привёз её в Москву вместе с другими важными документами. Практически все, кто был изображён на фото были выявлены и арестованы.

Благодаря Александру Святогорову Люблинская диверсионно-разведывательная школа прекратила своё существование. Тот случай, когда реальному человеку удалось сделать больше, чем его кинематографическому «двойнику». В фильме Вайс, благодаря протекции «дяди Вилли», служебному рвению и знанию русского, становится инструктором в абверовской разведшколе и успешно использует в своих целях нескольких подопечных. В фильме вся эта история длится достаточно долго – на протяжении пары лет, в жизни всё закончилось гораздо быстрее.

В фильме Вайс, перейдя на службу в ведомство Вальтера Зоненберга (то бишь Вальтера Шелленберга), становится Петером Краусом. Его коллега после уничтожения люблинской разведшколы берёт себе псевдоним «Зорич», в честь погибшего в ходе этой операции друга, когда-то спасшего ему жизнь. Но на этом параллели между искусством и жизнью не заканчиваются. Актриса Алла Демидова известна мощнейшим отрицательным обаянием, но мало найдётся у неё ролей, в которых он проявился бы так ярко, как в Ангелике Бюхер. Не исключено, что колоритный образ секретарши полковника фон Зальца возник у писателя под впечатлением от истории похищения Вальтера Файленгауэра, личного представителя шефа абвера адмирала Канариса.

Операция получилась многоходовой. Один из разведчиков Зорича – Станислав Рокич, действовавший в Люблине под именем капитана вермахта Шюдлера, завязал отношения с переводчицей Файленгауэра Таисией Брук, которая вдобавок оказалась давней подругой секретарши и любовницы посланника Канариса – Софи Зонтаг. За три недели красавец капитан так вскружил голову доверчивой Тае, что её нисколько не удивило скоропалительное предложение руки и сердца. Невеста не могла не пригласить на свадьбу лучшую подругу, любовник которой был слишком ревнив, чтобы отпустить её на вечеринку одну. В разгар застолья в квартиру Таисии постучали. Вошедшие, одетые в немецкую форму, приказали всем оставаться на местах, а Софи и её кавалера увели с собой.

Не ожидавший такого поворота Файленгауэр на допросе признался, что его задачей была организация операции под кодовым названием «Сатурн». Речь шла о разветвлённой шпионской сети на территории нашей страны. Благодаря полученным от Файленгауэра сведениям, операция была сорвана. Достоверная информация о его дальнейшей судьбе в открытых источниках отсутствует. Есть версия, что его переправили за линию фронта, как это в кино проделали с Оскаром Папке (можно только восхищаться тем, как Николай Засухин, игравший исключительно положительных героев, удалось сыграть такого отъявленного мерзавца). Но мелкий исполнитель заказных убийств и доверенное лицо Канариса фигуры совершенно разного масштаба.

Есть в картине ещё один эпизод, который может иметь косвенное отношение к подвигам майора Зорича. Интернациональная подпольная группа, в состав которой входил Алексей Зубов, нападает на концлагерь и освобождает узников, среди которых схваченная нацистами связная Белова Эльза. Критики фильма до сих пор не устают разносить этот эпизод за его, якобы абсолютную неправдоподобность. Тем не менее, группе Зорича, в которой было всего двенадцать человек (ничуть не больше, чем в «интернациональной бригаде» Зубова), удалось осуществить нечто подобное, когда в Словакии они напали на следственную тюрьму гестапо, освободив лидеров чешской компартии.

Отчаянного автопробега с секретными документами, которые пришлось переснимать прямо в машине – этот эпизод тоже подвергся критике со стороны ревнителей достоверности – в биографии Зорича, конечно, не было, но заниматься кражей шифров из суперсейфов ему приходилось. Как видим, какие-то аналогии в судьбах двух Александров – Белова и Святогорова – просматриваются. Но насколько они значительны, чтобы считать второго прототипом первого?

Ещё долго не будет нужен Александр Белов

Победу Зорич-Святогоров встретил не в Берлине, как Вайс-Белов, а в Братиславе. Боевых наград у него на кителе было куда меньше, чем у его кинематографического тёзки: есть в фильме несколько кадров – генерал открывает потёртый чемоданчик, в котором аккуратно уложена форма Белова и награды видны очень ясно. Святогоров был удостоен Ордена Отечественной войны и Ордена Красной звезды. А вот звезду Героя Советского Союза ему не дали. По легенде его из наградных списков вычеркнул сам Сталин. В немецкую столицу героический разведчик попадёт только в 1948 году. В том же качестве. И вся послевоенная часть его биографии скрыта под плотной завесой тайны.

В госпитале Иоганн Вайс, едва придя в себя, заявил, что ему надо за линию фронта. «Нет ни линии, ни фронта», – ответил ему генерал. Как известно, это не совсем так, хотя тогда, в 45-м всем хотелось в это верить. Майору Зоричу довелось снова действовать за «линией фронта», уже невидимого. С операций, которые он осуществлял после войны, до сих пор не снят гриф секретности. Но, несмотря на все заслуги, судьба аса разведки обернулась настоящей драмой. 15 октября 1959 года агент КГБ Богдан Сташинский с помощью специального устройства, замаскированного под ручку, убил лидера ОУН Степана Бандеру, нашедшего убежище в Мюнхене. Через два года Сташинский сбежал на Запад и раскрыл детали этой операции. Святогорова, возглавлявшего нашу резидентуру в Германии, экстренным порядком эвакуировали в Советский Союз. Началось служебное расследование. Непосредственный руководитель операции был осуждён на восемь лет тюрьмы. Святогорову «повезло» – его отправили в отставку. От трибунала его спасли не былые заслуги, а… рапорты о ненадёжности агента Сташинского, которые он в течение нескольких лет отправлял руководству.

Очевидно, что Вадим Кожевников, начав в 1962 году собирать материалы для будущего романа, со Святогоровым лично встречаться не мог. Даже если следствие по его делу было закончено, вряд ли ему позволили бы встречаться с писателем, да ещё в качестве возможного прототипа главного героя. Но, отдавая должное его таланту и отваге, кто-то из тех, кто снабдил Кожевникова «информацией к размышлению», вполне мог рассказать о подвигах «майора Зорича». О встречах Владимира Басова со Святогоровым тоже ничего неизвестно. Хотя фильм Александр Пантелеймонович наверняка видел. Только вряд ли узнал в Иоганне Вайсе себя.

По некоторым сведениям, после отставки Александр Пантелеймонович долгое время работал в одном из секретных отделов Института кибернетики в Киеве, занимаясь разработкой систем кодирования и шифрования с помощью электронно-вычислительной техники. Его не стало в 2008 году. До своего 95-летия «майор Зорич» не дожил всего месяц.

Глава 5
На службе против Её Величества

«Рыжий пирог» для советского Бонда

Донатас Банионис в роли Ладейникова

В СССР середины 60-х о таком жанре, как политический триллер, никто и понятия не имел. В советском кинематографе начало ему положил фильм Саввы Кулиша «Мёртвый сезон». Молодой режиссёр стал первопроходцем, сам об этом не подозревая. И если бы не его настойчивость, «премьера жанра» могла быть отложена на годы, а то и десятилетия.

16 сентября 1965 года директор «Ленфильма» Илья Киселёв получил из Госкино телеграмму, предписывающую незамедлительно начать работу по созданию «фильма о советском разведчике на основании материалов, переданных соответствующими органами товарищу Владимирову В.П.» Сложность состояла в том, что герою предстояло действовать на невидимом фронте холодной войны. Для советского кино эта тема оставалась terra incognita: фильмы снимались либо о чекистах 20-х годов, либо о разведчиках Великой Отечественной. Как рассказать об их работе в мирное время?

Американцы над аналогичным вопросом особо не задумывались – фильмы о Джеймсе Бонде выходили чуть ли не ежегодно: «Доктор Ноу» (1962), «Из России с любовью» (1963), «Голдфингер» (1964). Лента за лентой выстраивались на нехитрых, зато безотказных приёмах – коварные и не очень умные враги, красивые и очень хитрые женщины, плюс погони-драки-перестрелки из которых изрядно потрёпанным, но непобеждённым выходит несгибаемый суперагент на службе Её величества. Руководство «Ленфильма» обратилось в Госкино с просьбой ознакомить с этими фильмами авторов сценария будущей картины: киноврага, как и любого другого, нужно знать в лицо.

Можно только гадать, почему «соответствующие органы» выбрали именно Владимира Владимирова, и кто дал ему в напарники Александра Шлепянина, подвизавшегося на Ленинградском телевидении и сочинявшего сценарии для документального кино. Правда, Владимиров большинство своих сценариев и в самом деле написал, что называется, в четыре руки. Разрешение было получено и, вдохновлённые увиденным, соавторы засучили рукава. Но, прежде, чем продолжить эту историю, стоит уточнить, что на самом деле у одного из сценаристов и профессия, и фамилия были другие.

Во второй половине 30-х годов имя режиссёра Владимира Вайнштока было известно всей стране. В 1936 году на экраны вышел фильм «Дети капитана Гранта» с неподражаемым Николаем Черкасовым в роли Жака Паганеля и музыкой Исаака Дунаевского, которой суждено было обрести бессмертие. А в следующем году зрители, затаив дыхание, следили за поисками «Острова сокровищ». И пусть в картине сюжет Стивенсона претерпел немало изменений, за отважную Дженни Гокинс в исполнении Клавдии Пугачёвой, они переживали ничуть не меньше, чем за её книжного «близнеца» Джима.

Перед самой войной Владимира Вайнштока назначили заместителем директора «Мосфильма». На нём лежала ответственность за эвакуацию студии в Алма-Ату, налаживание кинопроизводства там и его восстановление по возвращении в столицу. В 1944 году Владимира Петровича отправили в только что освобождённую Одессу восстанавливать работу кинофабрики. Его организаторские таланты не уступали режиссёрским, но все заслуги Вайнштока перед советским кинематографом в конце 40-х были аннулированы одним росчерком пера. Девятый вал борьбы с космополитизмом не щадил никого.

Взяв псевдоним Владимиров, Владимир Петрович ушёл из кино буквально в никуда. Долгое время перебивался случайными литературными заработками. В родную стихию вернулся только в 1962-м. Но не режиссёром, а сценаристом документального кино. Через год по его сценарию, написанному на основе книги одного из инициаторов Белого движения Василия Шульгина «Дни», режиссёр Фридрих Эрмлер снял фильм «Перед судом истории». Однако ярче всего талант Владимира Владимирова проявлялся именно в приключенческом жанре. Уже после «Мёртвого сезона» по его сценарию Леонид Квинихидзе снял «Миссию в Кабуле». Самому встать за камеру Вайнштоку удалось только в начале 70-х. Золотой фонд советского приключенческого кино пополнился двумя абсолютными хитами – «Всадником без головы» по роману Майн Рида с Людмилой Савельевой и Олегом Видовым в главных ролях, и фильмом «Вооружён и очень опасен» по мотивам рассказов Брет Гарта с не менее эффектным дуэтом – Людмилой Сенчиной и Донатасом Банионисом.

А тогда, в 1965-м, сценарий остросюжетного детектива в духе бондианы, был для него манной небесной. Вероятно, контакты с теми, кто курировал на Лубянке сферу искусства, остались у Владимира Петровича со времён картины «Перед судом истории». И когда в недрах ведомства возникла идея снять фильм о советской разведке в годы холодной войны, о нём вспомнили. Принимаясь за сценарий, Владимиров, как показало будущее, лелеял надежду, что ему позволят и снять по нему фильм. Но их со Шлепяновым опус под странным названием «Путь к рыжему пирогу» вообще забраковали. В заключении редакционного совета Второго творческого объединения «Ленфильма» от 9 апреля 1966 года указывалось на то, что «сценарий загружен информацией, ему не хватает интеллектуальной остроты, ярких живых характеров». Но, думается, творение Владимирова и Шлепянова было отнюдь не безнадёжно.

Если переводить с чиновничьего на человеческий, то загруженность информацией, скорее всего, подразумевала слишком быструю для неспешного советского кино смену мест действия, неизбежную в авантюрном жанре; нехватка интеллектуальной остроты наверняка наблюдалась у длинноногих красоток, окружавших героя, а отсутствие «живых характеров» означало абсолютную идейную несознательность тех, у кого он добывал нужную информацию. То, что хорошо для Бонда, Ладейникову категорически противопоказано. Несколько месяцев у соавторов ушло на кардинальную переработку сценария. И… снова фиаско.

Сезон умер, да здравствует сезон

По словам Саввы Кулиша, со Шлепяновым его познакомила милая барышня из молодёжной секции Дома кино – Майя Григорьева. Однажды новый приятель рассказал ему о злополучном сценарии. Кулиш прочитал. И тоже остался не в восторге. Впоследствии Савва Яковлевич вспоминал: «Руководитель объединения режиссёр Александр Гаврилович Иванов сказал, что, если найдётся способный дурак, который за всё это возьмётся, он запустит фильм в производство. Дурака нашли в моём лице. Сценарий мне не понравился. Но в нём были две фразы, которые меня поразили. При аресте героя полицейский спрашивал: «Что я могу для вас сделать?» И ещё слова Ганди: «Каждый интеллигентный человек должен провести некоторое время в тюрьме». Из-за этих двух фраз я взялся со Шлепяновым переписывать сценарий, который получил название «Мёртвый сезон».

Зачем режиссёру понадобилось спасать мертворожденный сценарий? Чтобы получить первую самостоятельную картину. Других возможностей не предвиделось. Молодым дорогу давали редко, но главное – Кулиш не был режиссёром. В 1954 году, против воли отца-кинооператора, он подал документы во ВГИК на курс, который набирал Михаил Ромм. Первое собеседование прошло удачно. После второго Михаил Ильич, симпатизируя одарённому абитуриенту, предупредил Савву – в деканат приходили из военкомата, планируя забрать его на шесть лет во флот. А значит, выход у него один – поступать на операторский. Тогда, если призовут, он хотя бы пойдет служить по специальности и на куда меньший срок. Так Кулиш не стал соучеником Андрея Тарковского и Василия Шукшина. Зато Ромм, видимо, не желая терять способного юношу из вида, разрешил ему посещать свои лекции, хотя институтскими правилами это не одобрялось.

По окончании ВГИКа Савву Кулиша взяли оператором на «Мосфильм», а вскоре Ромм пригласил его стажёром на свою картину «Обыкновенный фашизм». Помогая наставнику с отбором документального материала, Савве попались на глаза письма, написанные гитлеровцами в окопах Сталинграда в последние дни сражения и отправленные в Германию с последним самолётом. Они легли в основу короткометражной документальной ленты «Последние письма», которую Кулиш снял вместе со своим другом Харлампием Стойчевым. Этими двумя работами послужной список молодого оператора, едва перешагнувшего рубеж 30-летия, и исчерпывался. Но начальство готово было закрыть на это глаза, раз уж представился шанс спасти реноме студии (за судьбой ленты следили не только в Госкино), а заодно и уже потраченные на разработку сценария деньги.

Кулиш выдвинул условие – он переделывает сценарий. И сходу получил добро. «Тогда я сказал, – описывал дальнейшее режиссёр, – что хочу прочитать книгу, которую написал прототип героя фильма. Она была издана в Англии. То есть тем можно было читать, а нам – нет. Два месяца шли переговоры, наконец, мне её дали. Всё там было, конечно, очередной легендой. Но был характер человека, его взаимоотношения с людьми, это было поразительно. Потом мне стали давать всякие переводные книги про разведку. Мы с Сашей Шлепяновым предлагали сюжетные схемы, передавали их некоему человеку, которого никогда не видели, и он отвечал нам типа: «холодно», «горячо», «тепло», «еще теплее». Наконец дал вердикт, что, в принципе, годится. Мы изобрели историю, которой на самом деле не было, но которая опиралась на всякие реальные вещи».

Работы по разработке химического оружия массового поражения на западе шли полным ходом. Картина достаточно точно отражала реальное положение вещей, поэтому Кулиш добивался максимально возможной документальности. Он хотел, чтобы зритель осознавал серьезность угрозы, нависшей не только над нашей страной, но и над человечеством. Руководство рассчитывало получить на выходе увлекательный детектив, способный сделать кассу. Что-то в духе «Подвига разведчика». А Кулиш решил снимать драму шекспировского накала: «Хотелось снять картину как абсолютно документальную, снимать актёров без грима, скрытой камерой, в реальной толпе. Одеть актёров так, как одеваются люди сейчас, не делать скидку на то, что действие происходит в 1962 году. Кроме того, мы хотели использовать в фильме большое количество хроники».

Реализовать свой замысел в полной мере, режиссёру, конечно не дали. Однако ему удалось найти какой-то разумный компромисс, и снимал так, как ему подсказывало сердце. Но когда картина вышла на стадию монтажа и стало понятно, что никакого «подвига», даже в облегченной версии с поправкой на неопытность режиссёра, ждать не приходится, заработали тайные пружины и Кулиша чуть было не отстранили от работы. За монтажный стол сел… сценарист картины и экс-режиссер Вайншток/Владимиров и начал из отснятого материала клеить нечто, что могло бы оправдать ожидания начальства. Кулиш бросился за помощью к Козинцеву – он тогда возглавлял худсовет «Ленфильма» – и Григорий Михайлович, собрав коллег и пересмотрев отснятый материал, вернул молодому режиссёру его детище. По воспоминаниям Саввы Яковлевича, группе тоже не очень нравилось то, что он наснимал: «Меня поддержал только Василий Васильевич Горюнов, великий монтажёр, который еще с Эйзенштейном на «Иване Грозном» работал». Впрочем, проблемы с картиной у Кулиша начались задолго до монтажа…