Текст книги "В плену Левиафана"

Алекс не обижается, нет.

– Все верно, синьор Моретти. Хорошая вчера получилась вечеринка?

– Удалась на славу, – пожевав губами, хмуро сказал бывший шеф.

Было видно, что он придумывает удобный предлог, чтобы спровадить Алекса подальше от клиента. Но пока синьор Моретти колебался, в беседу неожиданно вступил брюнет:

– Присаживайтесь, Алекс.

– Может быть, у вас конфиденциальный разговор?

– В любом случае, мы уже закончили, не так ли, синьор Моретти?

– Да, – вынужден был признать «деляга». – Сейчас я заеду в офис, подготовлю кое-какие документы. Больше получаса это не займет.

– Значит, через полчаса в офисе?

– Буду вас ждать, Лео.

Прежде чем встать из-за столика, синьор Моретти бросил на Алекса выразительный взгляд, суть которого сводилась к следующему: «Не дай бог тебе сморозить какую-нибудь глупость в ближайшие тридцать минут, шельмец!»

– Я Лео, – сказал брюнет, когда они с Алексом остались одни.

– Про меня вы уже знаете, – рот Алекса по непонятной причине растянулся до ушей. – Я Алекс. Работаю в магазине, здесь неподалеку. Продаю мужские рубашки. И сопутствующие товары, конечно. А раньше работал на синьора Моретти. Решили купить здесь дом?

– Что-то в этом роде.

– Отличный выбор. Лучшего места во всей провинции не сыщешь. И горы у нас замечательные…

– Вы ведь уже не работаете на синьора Моретти? – неожиданно сказал Лео.

– Нет.

– Тогда можете не напрягаться, расхваливая здешние ландшафты. Я все уже увидел.

С точно такой же категоричностью Алекс столкнулся только вчера, в разговоре с кладбищенским сторожем. Синьор Тавиани пришел в магазинчик с твердым решением ограничиться лишь покупкой рубашки. Точно так же поступает сейчас неизвестный Алексу феерический Лео: он принял решение (положительное или отрицательное – неважно), и разубедить его не под силу никому, даже такому прожженному деляге, каким является бывший Алексов шеф.

– Я не напрягаюсь, – смутился Алекс. – Просто говорю, как есть. Вот только…

– Что «только»?

– Такому человеку, как вы, здесь будет скучновато.

– Вы же не скучаете?

– Я – другое дело. Я давно здесь живу и вообще… патриот этого города. Но если вы не собираетесь жить здесь постоянно…

– Собираюсь. Я собираюсь жить здесь постоянно.

– Не понимаю…

– Чего именно?

– «Ламборджини» и все такое… – вырвалось у Алекса. – У нас здесь никто не ездит на «ламборджини». И кегельбан у нас только один. И все бары такие, как этот, может быть, даже хуже. Имеет смысл подыскать место… пофешенебельнее. Вот.

Что за срань? Алекс ведет себя вовсе не как патриот города, а как полный придурок. Если бы он до сих пор работал на синьора Моретти, следовало бы уволить его незамедлительно. Но Алекс больше не работает помощником риелтора и волен говорить все, что посчитает нужным.

– Меня вполне устраивает ваша долина. А еще больше – горы.

– Вы, наверное, писатель? – посетила Алекса неожиданная догадка.

– Почему писатель?

– Ну… не знаю. Я почему-то подумал, что вы писатель.

– Я не писатель.

Ну да. Все писатели, которых с трудом может вспомнить Алекс, стремительно приближаются к возрасту покойного синьора Тавиани, а Лео – молодой человек. Легче всего представить его удачливым брокером, сколотившим немаленькое состояние на бирже. Плейбоем. Фотомоделью, на худой конец. Но, несмотря на свою внешность и «ламборджини» за стенами бара, Лео не производит впечатление надменного хлыща: он открыт и улыбчив и запросто беседует с таким невзрачным парнем, как Алекс. И в этом намного больше человечности, чем даже в «малыше» синьора Тавиани. «Малыш» был адресован любому и потому не имел никакой ценности. Дружелюбие же Лео направлено именно на Алекса, ни на кого больше.

Вот если бы они сблизились настолько, чтобы Лео предложил ему прокатиться на чудо-автомобиле! – благодарности Алекса не было границ!..

– Я не писатель, Алекс. Я серьезно интересуюсь погодой.

– В горах все интересуются погодой. Это главное условие выживания.

– Я неправильно выразился, – тут же поправился Лео. – Погода представляет для меня профессиональный интерес. Я – метеоролог.

– Тот, кто может с точностью до нескольких часов предсказать, когда пойдет снег?

– Примерно. И не только снег.

– У нас с погодой творится черт знает что, – тут же пожаловался Алекс. – С весной приходят туманы. Осенью от них тоже житья нет. Я уже молчу про снежные бури. Иногда, чтобы спуститься вниз, приходится тратить часов шесть-семь против обычных полутора. В соседних долинах дела обстоят поспокойнее, но наша…

– Это то, что мне нужно.

– Собираетесь жить в городе?

– Я слыхал об одном местечке. Не в самом городе, а чуть повыше.

– Повыше? – искренне удивился Алекс. – Повыше никакого жилья нет. Если вы только не имеете в виду базу для катания. Там есть пункт проката снаряжения и пара баров, но постоянно никто не живет.

– Я не имею в виду базу.

– Что же тогда?

– Старый форпост времен Второй мировой. Вы наверняка знаете о его существовании.

Ну и дела! Владелец «ламборджини» мог бы запросто скупить полгорода или выбрать любой объект из каталога синьора Моретти, проходящий по ведомству «элитная недвижимость». Почему он заинтересовался руинами форпоста, за которыми к тому же тянется шлейф дурной славы? Но даже если Лео не суеверен, выбор все равно нельзя признать удачным. Форпост находится на слишком большой высоте, там почти круглый год царит холод, снега и льды не тают даже летом. И сама дорога туда – испытание не для слабонервных. А неподготовленному человеку туда и вовсе не добраться. Ни за что. Алекс отхлебнул пива из своего бокала и произнес:

– Плохая идея.

– Почему?

– Плохая и все. Вряд ли синьор Моретти мог посоветовать вам это место.

– Он пока не в курсе моего решения.

– Но уже готовит документы?

– Это всего лишь предварительное соглашение об оказании услуг.

– Надеюсь, синьору Моретти удастся вас отговорить.

– А вы сами… видели этот форпост вблизи, Алекс?

– Нет. И не знаю никого, кто заглядывал туда.

– Мы с синьором Моретти говорили об этом месте…

– И что он вам сказал? – насторожился Алекс.

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего особенного. Но дело это не меняет. Я уже все решил.

Если уж синьор Моретти промолчал о трагической гибели альпийских стрелков, стоит ли встревать в это дело Алексу? Определенно, не стоит. Вот если бы красавчик Лео был его другом, тогда Алекс приложил бы все усилия, чтобы отговорить его от покупки сомнительного дома! Но Лео не его друг и вряд ли когда-нибудь им станет.

Лучше уж помалкивать, так-то.

– Я бы сто раз подумал, – тем не менее сказал Алекс. – И выбрал бы другое место.

– Я уже выбрал именно это.

– Надеюсь, вы не суеверный человек…

– При чем здесь суеверия?

– Ну как же… Раз вы откуда-то узнали о форпосте, значит, должны были поинтересоваться его историей.

Ну почему, почему всем благим намерениям Алекса не суждено осуществиться? Он твердо пообещал себе не встревать в дела синьора Моретти и его потенциальных клиентов, и вот, пожалуйста! Пяти минут не прошло, а он уже заморочил Лео голову россказнями о последнем приюте альпийских стрелков. Подпитал пришельца давно позабытыми слухами и домыслами. Но нужно отдать должное и самому Лео: он проявляет к предмету разговора недюжинный интерес. Алекс при этом ощущает себя клубком ниток, а роль Лео сводится к тому, чтобы дергать за торчащий наружу кончик. Нитка распутывается, как и положено нитке, и через пять минут от клубка ничего не остается. И проявляется истинная сущность Алекса: он – кондуктор, компостирующий билеты на поезд в ад.

Сколько времени осталось до отправления поезда, и успеет ли Лео соскочить с подножки, если вдруг захочет?

– Забавно, – Лео побарабанил пальцами по столу. – Все, что вы рассказали мне, Алекс, чрезвычайно занимательно.

– Вы считаете насильственную смерть десяти человек забавной? Считаете ее занимательной?

– Я неправильно выразился. Сама история… Она больше похожа на вымысел, чем на правду. Что-то из разряда городских легенд.

– И тем не менее это правда, – произнес Алекс обиженным тоном. – Вот если бы вы приехали чуть раньше… Хотя бы на несколько дней… То могли бы встретиться с непосредственным участником тех событий.

– А сейчас я не могу с ним встретиться?

– К сожалению, нет. Он… умер. Скоропостижно скончался.

– Погодите, – Лео нахмурился. – Это тот самый человек, о смерти которого все здесь говорят?

– Точно. Синьор Тавиани. Я сам нашел его. Был первым, кто обнаружил труп.

– Об этом тоже говорили…

– Все так и есть. – Алекс даже покраснел от удовольствия: еще бы, сегодня его имя у всех на слуху, хотя он и скромный продавец рубашек. – Я зашел к старику, чтобы отдать долг… А он сидит в своем кресле и уже не дышит.

– Что же произошло?

– Сердечный приступ, так сказал врач.

– Ясно. И каким образом этот старик…

– Синьор Тавиани. Его звали синьор Тавиани.

– И каким образом синьор Тавиани оказался причастен к истории со стрелками?

– Он был начальником полиции в то время и наверняка знал больше, чем все остальные. Он знал что-то такое, чего не знали другие.

– Это он рассказал вам об альпийских стрелках?

Единственный в их жизни разговор вертелся вокруг рубашек, манжет и воротников, но признаваться в этом Алекс не собирается. Как и в том, что узнал о полицейском прошлом кладбищенского сторожа только сегодня. Алексу хочется любыми способами удержать благосклонное внимание Лео – так почему бы не приврать?

– Мы общались. Не так, чтобы очень часто, но синьор Тавиани иногда заглядывал ко мне, просто поболтать.

– И он рассказал о стрелках?

– Он не любил об этом вспоминать. Наверное, потому и уехал из города так надолго.

– Надолго?

– Его не было больше тридцати лет.

– Это тоже связано со смертью стрелков?

– Не знаю. Но он точно не посоветовал бы вам даже соваться на вершину.

– Там водятся привидения?

– Все может быть.

– Но вы ведь никогда не были там. Как вы можете что-то утверждать?

Похоже, ослепительный Лео так и не воспринял предупреждения Алекса всерьез. Или сам рассказ не произвел на него должного впечатления. Наверное, в тех местах, откуда прикатил серебристый «ламборджини», никто не знает, что такое тяжелые, ватные туманы. Что такое снежные бури, которые приходят им на смену. А народу в тех местах так много, что разбавлять его еще и мнимыми привидениями вовсе необязательно.

– Я ничего не утверждаю, Лео. Просто высказываю свои соображения. Я бы точно не поселился в месте, где произошло убийство.

– Но именно оно подходит мне больше всего. Как метеорологу.

– Тогда понятно.

– А хотите съездить со мной наверх?

– Я? – От неожиданности Алекс едва не поперхнулся пивом. – Даже не знаю… Почему я?

– Потому что я больше здесь никого не знаю.

Дурацкая привычка краснеть по самому ничтожному поводу все портит. Щеки Алекса заливаются румянцем к месту и не к месту. Любопытно было бы взглянуть на себя со стороны именно сейчас, когда Алекс так взволнован предложением Лео. Предложение Лео открывает перед Алексом головокружительные перспективы довольно близкого общения с почти-что-киногероем. Хотя бы на время их предполагаемой поездки. Здесь, в городе, Алекс ни с кем особенно не приятельствует: большинство его ровесников давно покинуло К., и общество почетных горожан ему тоже не светит. Он ведь не зять герра Людтке. Не инструктор по горным лыжам из школы синьора Дзампы – всего лишь продавец в магазине мужских сорочек. Положительно, предложение Лео можно считать подарком судьбы. Шансом, который выпадает так нечасто, что грех им не воспользоваться.

– Вряд ли мы доберемся туда на «ламборджини», – несмотря на горящие щеки, Алекс постарался придать своему голосу отстраненность и независимость.

– А у вас есть машина, Алекс?

– Маленький «ситроен». Я понимаю, это совсем не то, что…

– Что ж, «ситроен» меня вполне устраивает. – Демократичность Лео не знала границ. – Не переживайте, я заплачу за бензин. И… за ваши услуги.

– Ну, что вы! Это лишнее. Вот только я никогда там не был и вряд ли окажусь хорошим проводником.

– Пустяки. Есть же карты. Есть навигатор. Учитывая современные средства связи, заблудиться не получится.

– Я согласен, – сказал Алекс, потому что ничего другого сказать просто не мог. – Вот только есть одна маленькая проблема. Я работаю. Так что поездку придется отложить до ближайших выходных.

Лео нахмурился. Его синие глаза потемнели едва ли не до кромешной черноты, брови сошлись на переносице, а губы причудливо изогнулись. Будь Алекс чуть поумнее или хотя бы старше, будь он чуть повнимательнее, то без труда считал бы эмоцию, которую сгенерировало лицо экзотического владельца «ламборджини»:

ярость.

Ярость, совершенно несопоставимая с ничтожным поводом вроде отложенной поездки в горы. Ее еще можно было понять, если бы речь шла о чьей-то жизни и смерти. На худой конец, о «ламборджини», попади он в дорожную аварию. Но «ламборджини» стоял целехонький, а лимит на смерть – исчерпан дневным происшествием с синьором Тавиани. Будь Алекс поумнее, он заподозрил бы неладное с Лео, идущее, очевидно, от осознания собственного могущества, которое дают большие деньги. Или от чего-то другого, глубоко скрытого от посторонних глаз. Но Алекс был всего лишь тем, кем он был, – продавцом рубашек. И этот никчемный продавец рубашек не захотел упустить свой шанс.

– Если вам нужно попасть туда побыстрее, Лео… Я могу переговорить с хозяином и устроить себе выходной…

– Это было бы просто отлично! Значит, я жду вас завтра с утра.

– Где вы остановились?

– В гостинице «Сакро Куоре».

Уф-ф… «Сакро Куоре» – та самая гостиница, где работала девушка Алекса и где состоялось ее знакомство с чешским сноубордистом Михалом. После их отъезда из К. загрустивший Алекс дал себе слово не приближаться к разлучнику «Сакро Куоре», и вот теперь это слово придется нарушить. Да и черт с ним, трехмесячного карантина вполне достаточно. Непонятно только, почему Лео выбрал именно этот отель, в К. есть места посимпатичнее. И с лучшим сервисом. Где не столуются шумные чехи и румыны, а проживают тишайшие пожилые австрийцы, любители прогулок по пересеченной местности на небольшие расстояния. Взять хотя бы «Альбатрос», недурственный частный пансион. Пару дней там провел сам Вольф Бахофнер, а это ли не лучшая рекомендация? Но Лео, видимо, из тех, кому плевать на любые рекомендации. Он слушает только себя и поступает так, как ему вздумается. Положительно, Лео – самый необычный человек, когда-либо встречавшийся Алексу в жизни!..

– Я подъеду туда. Скажите только, когда мне появиться?

– Эээ… – Лео на секунду задумался. – Часов в восемь вас не затруднит? Тогда мы могли бы обернуться за день.

– Не затруднит.

– Превосходно. В восемь у гостиницы. Я рад нашему знакомству, Алекс.

* * *

…Договориться с хозяином, синьором Пьячентини, не составило Алексу особого труда. Синьор Пьячентини – добрый и отзывчивый человек, во-первых. Во-вторых, он – старый друг родителей Алекса, давно уехавших из К. к старшей сестре Кьяре, в Верону. Синьор Пьячентини присматривает за Алексом, а его жена, не менее добрая и отзывчивая, регулярно приглашает юношу на семейные обеды. И наконец, на руку Алексу сыграла вчерашняя вечеринка в честь открытия Центра скалолазания. Объемы рубашечных продаж таковы, что Алекс может не работать всю оставшуюся часть года и выйти только к Рождеству.

Единственный недостаток синьора Пьячентини состоит в том, что он чрезмерно любопытен. Впрочем, этим недостатком страдают все жители микроскопических городков, где годами ничего не происходит. К. не исключение, хотя даже здесь Алекс на короткой ноге далеко не со всеми. Зато синьору Пьячентини они почти что родственник, вот и приходится отдуваться за родственные чувства и за завтрашний отгул.

Отдувался Алекс ровно час. Для начала он в подробностях рассказал хозяину о произошедшем с кладбищенским сторожем. Упомянул даже о ламповом радиоприемнике «Saba» и дефиле близнецов Эрика и Аннеты в сторону детской площадки. И лишь об одном умолчал: о красной, нарисованной фломастером полосе на шее старика. Да еще о запонках, доставшихся Алексу не совсем законным путем. После того как со стариком было покончено, синьор Пьячентини перешел к завтрашнему дню.

– Так зачем же тебе понадобился отгул, Алекс? – спросил он.

– Мне нужно отлучиться из города.

– Что-то такое, что не может подождать до выходных?

– Можно сказать и так. Один человек попросил меня поехать с ним в одно место…

– Ты говоришь загадками, – синьор Пьячентини недовольно поморщился. – Что еще за человек?

– Его зовут Лео…

– Лео… Не тот ли парень, который приехал сюда на дорогущем авто?

– На «ламборджини», да.

– Когда же ты успел с ним познакомиться?

– Сегодня вечером. В баре у Джан-Франко…

– Сегодня вечером, так-так… И уже собираешься куда-то ехать с чужаком?

– Он просто попросил меня показать окрестности.

– Почему именно тебя? Насколько я знаю, весь день он провел с Пьетро Моретти. А ты ведь больше не работаешь на него. Или я что-то путаю?

– Все верно, синьор Пьячентини. Но это не касается тех дел, что он ведет с синьором Моретти…

– Разве?

Любая информация распространяется по К. со скоростью света. Синьора Пьячентини и близко не было в баре. Там не было ни одного из его друзей, с которыми хозяин магазинчика играет в покер по пятницам. Там не было ни одной подруги его жены Франчески, с которыми она раз в месяц отправляется на шопинг в Больцано. И тем не менее синьор Пьячентини в курсе всех дел. Вряд ли он обратил бы внимание на кого-нибудь из пришлых сноубордистов или начинающих горнолыжников, но появление в К. «ламборджини» – событие, сопоставимое с приездом Вольфа Бахофнера и даже самого папы. Мимо него не пройдешь.

– Это совсем другая история, – отчаянно закивал Алекс.

– Что за история?

Что-то подсказывало Алексу: о его завтрашнем восхождении к форпосту лучше промолчать. В К. и без того настороженно относятся к чужакам, а уж тем более таким: интересующимся не самыми благополучными страницами его истории. О которых никто не любит вспоминать. Скрыть факт отъезда вряд ли удастся: свидетели их с Лео завтрашнего отъезда обязательно найдутся. И – рано или поздно – о нем узнает синьор Пьячентини, и ему вряд ли понравится, что Алекс не поставил его в известность относительно своих планов. «Речь о доверии, – любит повторять синьор Пьячентини, – мы должны доверять друг другу. Так будет спокойнее – и тебе, и мне. И твоим родителям, перед которыми я несу ответственность».

Родители – неубиваемая карта.

Разговоры о родителях вяжут Алекса по рукам и ногам, заставляют быть откровенным с синьором Пьячентини даже в мелочах, правда, сегодня он кое о чем умолчал. Но первый блин, – вопреки опасениям Алекса, вопреки его вечно горящим щекам, – не вышел комом, а получился вполне съедобным. И синьор Пьячентини проглотил его, не поморщившись. Теперь у Алекса наготове вторая порция, где искусно смешались правда и ложь. Вернее, не ложь – легкая недоговоренность.

– Она касается профессии этого самого Лео.

– Чем же он занимается, таким диковинным?

– Он – метеоролог.

– И что?

– Он собирается поездить по долине. Посмотреть на места, где обычно скапливается туман…

Алекс и сам не ожидал от себя такой прыти в сочинении небылиц. Интересно, он покраснел или нет? Судя по спокойной реакции синьора Пьячентини, не больше, чем обычно.

– Что толку от таких смотрин?

– Не знаю, но назавтра ему понадобился помощник.

– И этот помощник – ты?

– Выходит, что так.

– Это все странно, Алекс. Принимаешь сомнительное предложение от человека, с которым только познакомился… С другой стороны, я тебя понимаю.

– Правда? – вырвалось у Алекса.

– Конечно. Я сам был юным. И понимаю, что сидеть в магазине – не самое веселое времяпровождение для молодого человека.

– Я не жалуюсь, синьор Пьячентини. Я вам очень благодарен.

– Ты хороший парень, Алекс.

– Спасибо. Так я могу поехать с Лео?

– Конечно. С условием, что расскажешь мне потом, как все прошло.

– Обязательно!

…Получив добро от хозяина, Алекс отправился к себе. Всю дорогу он думал о Лео и его идее купить форпост альпийских стрелков на вершине. Уж не безумна ли она? И не лучше ли было отговорить красавчика-метеоролога? Но Алекс и так сделал все, что мог: честно рассказал об убийстве, не утаил ничего из своих скудных знаний. И не его вина, что рассказ не произвел на Лео особого впечатления. Наоборот, подзадорил. Потом мысли Алекса вернулись к тунисским запонкам, потом – к радиоприемнику, потом – снова к Лео.

Если Алекс хорошо себя проявит, они могут стать друзьями, раз уж Лео собрался остаться здесь навсегда. Или хотя бы приятелями, Алекс согласен и на это. Добрые приятели, коротающие вечера за кружкой пива в баре, что может быть лучше? А есть еще кегельбан и автострада где-то далеко внизу: та самая, которая ведет к Больцано. И к Тренто и дальше в Верону и Венецию. Быть может, в один из дней – на исходе лета или в начале осени – они заедут в Верону все втроем: Алекс, Лео и «ламборджини». То-то удивятся родители и Кьяра! Удивятся и посмотрят на Алекса с уважением: скажи мне, кто твой друг, и я скажу – кто ты.

Итогом лихорадочных размышлений Алекса, неожиданно возвысившегося в собственных глазах, стал сон с Лео в главной роли. Правда, это был не совсем Лео, скорее, наспех собранная конструкция, где фрагменты человеческого тела оказались совмещены с деталями «ламборджини», но Алекс точно знал, что этот трансформер – Лео, никто другой. И трансформер мчал Алекса куда-то в глубь странного тоннеля, где тьма чередовалась со светом и то и дело мелькали какие-то надписи на стенах. Но прочесть их Алекс не смог, как ни старался.

В своей последней фазе сон неожиданно перешел в кошмар: в тот самый момент, когда в тоннеле появился синьор Тавиани. Он стоял посередине, на разделительной полосе, в рубашке, что продал ему Алекс. Но темного костюма на старике не было, а были белые ватные штаны, заправленные в ботинки военного образца. Голову синьора Тавиани украшала обтянутая тканью каска с пером, а в руках он сжимал альпеншток.

Синьор Тавиани улыбался Алексу и трансформеру-Лео.

Но не губами (губ на лице старика Алекс не увидел) – красной полосой от фломастера.

Столкновение со стариком было неизбежным, и оно произошло. Синьор Тавиани рассыпался на тысячу мелких кусков, крошечных осколков льда.

Именно на этом месте сон прервался, и Алекс с облегчением обнаружил себя в собственной кровати. Но заснуть снова ему так и не удалось, и, проворочавшись в постели еще полчаса, он включил диск с последними сериями «Комиссара Рекса».

Собаки все же действуют терапевтически.

…Ровно без пятнадцати восемь Алекс подъехал к «Сакро Куоре». Через десять минут из гостиницы вышел Лео. Вчерашний щегольской джемпер сменила не менее щегольская куртка из мягкой кожи, смахивающая на летную. «Aeronautica Militare» – гласила надпись на кармане; логическим продолжением кожаной куртки послужил бы личный самолет спортивного типа. Не пафосный, но с хорошими аэродинамическими характеристиками, что-то вроде «Стилетто» (крейсерская скорость – 205 км/ч, практический потолок – четыре километра, экипаж – два человека).

Два. Лео и девушка, влюбленная в Лео. Девушки могут меняться, но Лео и влюбленность в Лео – величина постоянная.

Нет-нет.

Лео и Алекс. Лео и Алекс на высоте в четыре километра, при крейсерской скорости в 205 км/ч беседуют обо всем на свете, и о девушках тоже. Такое развитие событий нравится Алексу больше всего.

Имеет смысл поинтересоваться, есть ли у Лео летные права?

За плечами красавчика-брюнета болтался вместительный кожаный рюкзак, на шее висел аппарат с угрожающего вида объективом, а в руках он сжимал навигатор, снятый, очевидно, с «ламборджини».

– Привет, – сказал Лео, подойдя к «ситроену» и распахнув переднюю пассажирскую дверцу.

– Здравствуйте, Лео.

– Можно на «ты».

Щеки Алекса вспыхнули, и он с видимым удовольствием повторил:

– Здравствуй, Лео.

– Так значительно лучше.

– Так – да. Мне тоже нравится. Очень.

– Ну что, тронулись?

– Да.

Алекс завел мотор, а Лео бросил рюкзак на заднее сиденье и укрепил навигатор на лобовом стекле. Но и этого ему показалось недостаточно: из внутреннего кармана «Aeronautica Militare» была извлечена старая карта – потрепанная и пожелтевшая. И Лео немедленно углубился в ее изучение: разговор обо всем на свете, на который (пусть и в формате «ситроена») втайне надеялся Алекс, откладывался.

В полном молчании они выехали из К. и проехали с десяток километров до развилки с указателями на Предаццо и Молину (спускаясь к равнинам, их не миновать). Был еще указатель на Тренто, но Лео он не заинтересовал. Целью их путешествия был небольшой отросток дороги, никак не обозначенный на указателях, но ведущий вверх. Если проследовать по нему, через пару километров упрешься в одну из лесопилок. Лесопилка – конечный пункт всех передвижений, как выглядит дорога за ней, Алексу неизвестно.

– Теперь сюда, – скомандовал Лео, оторвавшись от карты и кивнув на отросток. А потом неожиданно сказал: – Я думал о твоей истории, Алекс.

– Истории?

– Об альпийских стрелках. И даже попытался найти упоминания о ней в Интернете.

– И что?

– Ничего. В каком году это произошло?

– В самом конце войны. Кажется, так, – в голосе Алекса зазвучала неуверенность.

– Я расширил временные рамки. Взял промежуток с сорок второго по сорок седьмой. Безрезультатно. Сведений о гибели взвода альпийских стрелков нет. Как думаешь, что это значит?

– Ну… что сведения засекречены?

– Вряд ли. Служба этих людей не была связана с государственной тайной, скорее, ее можно отнести к разряду караульной. Даже о локальных разведывательных операциях речь не идет. Это было самое обычное войсковое подразделение, одно из тысяч подобных. А не какая-нибудь тайная лаборатория, где разрабатывалось оружие возмездия. И не резиденция доктора Моро. Вывод напрашивается сам собой.

– Кто такой доктор Моро? – поинтересовался Алекс.

– Вымышленный персонаж, – охотно пояснил Лео. – Герой романа Уэллса. Гениальный ученый, проводивший опыты по скрещиванию людей и животных.

– Мерзость какая…

– Да уж. Ничего хорошего. К тому же опыты профессора Моро не увенчались успехом, а его самого ждала ужасная смерть.

– Так закончился роман? – Алекс не стал вдаваться в подробности гибели никогда не существовавшего человека.

– Да. Но когда я говорю о докторе Моро, то имею в виду собирательный образ сумасшедшего гения, в жизни они практически не встречаются.

– Так какой вывод напрашивается?

– Вся история со стрелками – вымысел от начала до конца.

Алекс неожиданно почувствовал обиду: еще бы, сразу несколько поколений жителей К. были обвинены в банальном шулерстве. Но как быть с тем, что о произошедшем в конце войны не любят вспоминать и относятся как к постыдной тайне? Придумать историю только для того, чтобы потом тщательно скрывать ее от посторонних глаз, – на такую изощренность сограждане Алекса просто не способны. Наверняка существуют и другие аргументы, опровергающие скоропалительный вывод Лео, но найти их Алекс не в состоянии.

И – самое главное – он не хочет ссориться с человеком, о дружбе с которым мечтает.

– Дыма без огня не бывает, – осторожно сказал Алекс. – И синьор Тавиани… Почему-то же он исчез. И появился только спустя несколько десятилетий.

– Иногда люди совершают поступки, которые труднообъяснимы, если не знать причин.

– Гибель людей – вот причина.

– Ты же сказал, что он уехал чуть погодя.

– Через два года, – вынужден был признать Алекс.

– Странно, что ему понадобилось столько времени. Логичнее было бы исчезнуть сразу… Если его что-то мучило. Не давало жить спокойно. Разве нет?

– Я не знаю. Знаю только, что он неожиданно уехал и долгие годы не напоминал о себе. А потом вернулся, вот и все.

– Обычная история.

– Правда, я не помню, как он вернулся. Я родился уже после его возвращения. Он всегда был для меня кладбищенским сторожем.

– Когда же он стал твоим другом?

Алекс попался. Лео из тех людей, кто ничего не забывает. Вчера, охваченный эйфорией нового знакомства и неожиданного внимания со стороны чужака, Алекс наплел с три короба. Смешал вымысел и реальность, примазался к чужой смерти — только для того, чтобы его собственная жизнь показалась чуть значительней, чем она есть на самом деле. А Лео взял и запомнил. Как теперь выкручиваться?

– Это произошло само собой. Он приходил ко мне в магазин, поболтать. Вот мы и сблизились.

– Странно.

– Что именно?

– Что вы не нашли никого другого в собеседники… Значит, он и рассказал тебе об альпийских стрелках?

– В подробности он не вдавался. – Алекс почувствовал себя так неуютно, что едва не бросил руль. – А я не пытался вытянуть их из него.

– Почему?

– У нас в городе не принято об этом вспоминать. Так повелось с самого начала. Что случилось, то случилось, ничего исправить нельзя. Значит, и смысла в том, чтобы ворошить прошлое, нет.

– Разве дружба не предполагает откровенности?

– Ну, это не была такая уж сильная дружба.

– А какая это была дружба? – Чертов Лео все еще не хотел успокоиться, и почему его так интересует старик?

– Наверное, я неправильно выразился. Хорошие отношения. Это были просто хорошие отношения. Он был хорошим человеком, синьор Тавиани, да. Хотя и мало с кем общался.

– Почему?

– Так повелось.

– Как же я люблю маленькие городки! – засмеялся Лео. – Все в них живут так, как повелось. Как было задумано тысячу лет назад, и никакой прогресс не в силах этого изменить. Ты никогда не думал о том, чтобы уехать отсюда?

Вопрос, относящийся к категории неприятных. Он заставляет думать о себе как о человеке, жизнь которого не задалась. Который вынужден гнить в дыре. Сидеть на обочине в ожидании попутного транспорта, отдавая себе при этом отчет, что транспорт не появится во веки веков. Но Алекс был рад даже такому вопросу: он отстоял от синьора Тавиани на расстоянии Тренто или даже Вероны с Венецией. А это уже хорошо.

– Если уж ты думаешь о том, чтобы поселиться здесь навсегда, может, и не имеет смысла уезжать?

Лео на секунду задумался, переваривая услышанное, а потом снова рассмеялся – еще громче, чем в первый раз:

– Один – ноль. Ты меня поймал, Алекс! Один – ноль.

…В последующие полтора часа вопрос о синьоре Тавиани не поднимался, но Алекс успел рассказать своему спутнику о некоторых особо выдающихся горожанах, о горнолыжных перспективах К. (выглядели они туманно), о монастыре святого Марка, куда Алекс поднимался с родителями лишь однажды, в глубоком детстве, а также о Центре скалолазания и визите Вольфа Бахофнера.

Оказалось, что Лео никогда не слышал о Бахофнере и не смотрел сериал «Комиссар Рекс».

Дорога, между тем, становилась все хуже, к тому же появился туман. Его клочья нависали над елями и соснами, скрывая верхушки, а лето сменила осень. Во всяком случае, температурный датчик на панели «ситроена» показывал «+14», что было на восемь градусов ниже, чем в К. И каждые десять минут температура падала ровно на один градус.