Текст книги "Любви негромкие слова"

Мне нравится знать, что былое уходит

 
Мне нравится знать, что былое уходит,
Что мне не помеха сегодня оно.
Пусть справки со страхом и гневом наводит,
Пусть рыщет с овчаркою – мне всё равно.
 
 
Улик предостаточно. Я невиновна,
И, как ни крути, не прихлопнуть меня.
Любая вина в этом мире условна,
И знание это – стальная броня.
 

Мне больше некого любить – все отказались

 
Мне больше некого любить – все отказались.
И я стою, себя жалея и ропща.
Душа моя, да, ты права, мы заблуждались,
Когда стремились всех отчаянно прощать.
 
 
Мне больше некого любить, и это правда.
Я остаюсь с собой опять наедине.
Мне не нужны понты от Gucci, Dolce, Prada,
И многое не нужно в жизни мне.
 
 
Мне больше некого любить – я на пределе.
Проходит день, за ним второй: ах, тики-так.
И вот опять маячит где-то понедельник,
И слышишь что-то про болельщиков «Спартак».
 

Повторяюсь до запятой

 
Повторяюсь до запятой,
До кавычек, слогов в строке,
Словно чувствую под пятой
Камни тёплые, и в руке
 
 
От дверей поместился ключ —
Он откроет любой замок,
Даже если цепочка туч
Вдруг взведёт надо мной курок.
 
 
Это чувство не про любовь,
Это чувство не про мятеж,
Не про то, как вскипает кровь,
Когда слышишь всю боль промеж
 
 
Двух сердец, душ, умов, судьбы,
Что сплетается и гноит,
Не про звуки весной пальбы,
Не про слёзы в ночи мои.
 
 
Это чувство – про слабость тел,
Бесхарактерность, тяжесть спин
И про то, что ты не сумел
Спать спокойно и без перин.
 
 
Ты ломаешься! Вот те на!
Как же клятвы и гордый рёв?
Ты идёшь, а в ответ стена —
Так закончился твой полёт.
 
 
Ложь, что чувство внутри горит
И любовью звенит, поёт.
Ложь, что чувство внутри болит,
Что творит в глубине, живёт.
 
 
Ложь! Лгу я! Лжешь и ты в ответ.
Ничего в этом, право, нет,
Ничего слёз не стоит впредь,
Пусть характер отныне твердь.
 
 
Господь праведный, научи
Быть скалой, не ломаться. Ночь
Не разбудит. Летят грачи.
Не оставь свою, Боже, дочь.
 
 
Не хочу ни любить, ни ныть.
Дай характера, словно сталь.
Я желаю отныне быть
Холодней, чем мороз в февраль.
 
 
Я желаю отныне стать
Настоящей, как Рок, скалой,
Чтоб восходы с Тобой встречать
Укулеле святой игрой.
 

Апрель. Двадцатое число

 
Апрель. Двадцатое число.
Холодный ветер ветки клонит,
И тень ложится на чело,
Уйдёт, а после снова тронет.
 
 
Минуты тают, словно дым,
И я вздыхаю: три-четыре.
«Ты не был, милый мой, любим», —
Я сознаюсь в весенней лире.
 
 
Я отрекаюсь. Я любви
Не знала отродясь и после.
И знай, мне волосы твои
Не всех дороже. Эта проседь
 
 
Такая же, как у других,
И скулы, и глаза, и брови.
Мне очень жаль, но каждый стих
Лишь ложь, а не записка кровью.
 
 
Я не люблю. Мне не с руки,
Я не умею, я лишь зритель.
Я отступаюсь от строки,
Мой грех – мой дом, моя обитель.
 

Мне двадцать четыре

 
Мне двадцать четыре, но это по «докам»,
По жизни мне больше – я всё прожила.
Мне было и страстно, и горько, и плохо,
Мне как-то черёмуха в душу цвела.
 
 
В пятнадцать влюбилась, в семнадцать влюбилась,
А дальше пошёл бесконечный черёд.
И сердце, я помню, отчаянно билось
На каждый лихой и крутой поворот.
 
 
Не любят. Оставили. Бросили. В тягость.
Простая. Ненужная. Молодость. Боль.
А после «Фонтанка», и счастье, и радость,
И новая в жизни свободная роль.
 
 
Я всю жизнь потратила, знаешь, на это,
Я всю жизнь рыдала и слёзы лила.
Вино, сигареты, вино, сигареты,
Я молодость чуть в унитаз не слила.
 
 
Я думала, жизнь в восемнадцать осталась:
На фото и в памяти – дальше лишь мрак.
Но как я девчонкой тогда заблуждалась —
Всё вышло не так, совершенно не так.
 

Ещё один день, полный прозы и боли

 
Ещё один день, полный прозы и боли.
Я больше не трушу. Вот правда. Лови.
Мне было так плохо, мой милый, с тобою,
Ещё хуже было без нашей любви.
 
 
И чтобы с тоски не подохнуть зимою,
И чтобы не вскрыть себе вен хоровод,
Я просто придумала счастье с тобою
И верила сутки, и месяц, и год.
 
 
Но всё оказалось куда прозаичней,
Большое увидишь лишь издали. Жаль.
Иллюзия так гениально-трагична,
А жизнь просто ветреный, тихий февраль.
 
 
Встаёшь: чашка кофе, молитвы, прогулки,
Затем бутерброды и плед на плечах.
Твой голос, надменный, холодный и гулкий,
Остался в июле – не в силах кричать.
 
 
Чем дальше иду я, тем вижу честнее,
Что всё это ложь – ты мне вовсе чужой.
И каждое утро всё лучше, светлее,
И мне хорошо, и тебе хорошо.
 
 
Загадка, наверное, жизни и рая.
Зачем я придумала эту чуму?
Какое же счастье, что снег нынче тает,
И я подражаю спокойно ему.
 
 
Мне строк не хватает, чтоб высказать это.
Чужой, запоздалый, ненужный – не мой.
Не нужно ни чатов, ни встреч, ни приветов,
Не нужно прощаний холодной зимой.
 
 
И всё. Я прощаюсь и кутаюсь нежно
В своё бесконечно-большое пальто.
Всё ложь. Нету связи святой и безбрежной.
Я всё сочинила. Тебе я никто.
 

Хорошо. Солнце светит. Собака лежит

 
Хорошо. Солнце светит. Собака лежит.
Я пытаюсь сказать то, что вдруг накипело.
У меня все наточены, знаешь, ножи,
Но не в этом всё дело, не в этом всё дело.
 
 
Я считала недели и месяцы, дни,
Я уверила в связь неподдельно-святую.
Я хотела сказать про ночные огни,
Чтоб ты знал, как я дико люблю и тоскую.
 
 
И смешно ведь не это, а то, что сама
Я поверила в глупость придуманной страсти.
Ничего даже то, что всё это – тюрьма,
Меч иль нож, что однажды порежут на части.
 
 
Я стою и плююсь, ты не веришь в меня,
Ты не веришь, что я всей душой прикипела.
Я страдала, ты знаешь, и день ото дня
Злая похоть рвала моё бренное тело.
 
 
Но однажды любой, кто по кругу бежит,
Вдруг решает, что так никуда не годится.
Вот опять этот странный, в татухах, мужик,
Вот опять на осине танцует синица.
 
 
Дежавю, бесконечный побег из тюрьмы.
Что же здесь, в этом мире, опять происходит?
Я ведь верила в то, что есть мы, только мы,
А и этого нет и не будет, выходит.
 
 
Отойдя чуть подальше, всмотревшись в экран,
Я увидела правду: ты сделал всё верно,
Когда мне не поверил; мой крупный обман
Был, похоже, не первым? Не первым! Не первым.
 
 
Я теперь только вижу, что видел и ты.
Я сама обманулась. Люблю, говорила.
Но, когда у меня все завяли цветы,
Мне лгать дальше вдруг стало противно, немило.
 
 
Ты был прав. Я тебя обманула тогда,
Я тебя не любила, но верила в это.
Я с надеждой смотрела в былое, туда,
А ведь это плохая, ты знаешь, примета.
 
 
И всё просто на деле, нет драм, эпиграмм;
Письма время сожрёт, а иллюзии – правда.
Я так рада, что Бог всё кладёт по местам,
И другого порядка мне в жизни не надо.
 

Ну, здравствуй, мой милый

 
Ну, здравствуй, мой милый, ты сердишься, злишься?
Быть может, обиду опять затаил?
Я сяду и думаю: ты мне не снишься,
Не снятся ни встречи, ни сердца бои.
 
 
Как хочется мне возвратиться к осине,
Где мы всё смеялись, болтали часы.
Ты самый надежный, ты самый красивый,
Как блики на листьях от капель росы.
 

Ты, может, тоже кому-то нужен

 
Ты, может, тоже кому-то нужен,
И кто-то шепчет тебе любя
Про книги, кофе, картины в лужах
И смех невинный смешных ребят.
 
 
Ты там остался и там привычно:
Комфорт, друзья, алкоголь, престиж.
А мы стоим в полночь, как обычно,
И он мне скажет: ты так молчишь,
 
 
Что я влюбляюсь, дышу молчанием
Как будто воздухом. Ты чудна!
Ведь правда: лечит любовь печали,
И я так рада, что влюблена.
 
 
Ты подарил мне чудесный опыт,
Я благодарна за каждый миг.
За эти чувства, за эти ноты,
За каждый с болью рождённый стих.
 
 
Я благодарна за годы боли,
За то, что в радости и в тепле.
За те минуты любви с тобою
И годы, прожитые в котле.
 
 
Пути Господни – они такие,
Мы изначально любили тех,
Кто не любил нас, чтоб впредь ценили
Жизнь без пробоин и без прорех.
 

Если хочешь о важном, давай не будем

 
Если хочешь о важном, давай не будем
Об ушедшей любви и её причинах.
Хочу дальше идти уже без прелюдий,
Зная то, что чужой предо мной мужчина —
 
 
Не родной, не знакомый, без общих правил.
Был и есть, и на этом поставить точку.
Бог способствовал, чтоб ты меня оставил,
И как здорово, что в переписке прочерк.
 
 
Если хочешь о важном, давай о Боге
Иль о том, как начать новых дней спирали.
У любого чувства есть всё же сроки,
И как здорово: мы их уже дожали.
 
 
Я теперь и весь мир по-другому вижу,
Всё, что было, ирония, шутка, что ли.
Жизнь не покер, не пиво, не страсть, не биржа,
И представь себе, даже не тонна боли.
 
 
И бывают люди, в которых нежность
Превышает агрессию и гордыню.
Этим правилам, видно, учиться вечность,
Чтоб постигнуть эту, до звёзд, твердыню.
 
 
Всё гораздо банальней и прозаичней:
Говоришь – получаешь ответ – уходишь.
Этот принцип понятней мне и логичней,
А то годы, как пес на веревке, бродишь.
 

Мой милый мальчик, твой горячий взгляд

 
Мой милый мальчик, твой горячий взгляд
Мне в душу светит. Принимаю роли.
Держи за руку, чтоб глядеть назад
Нам не хотелось. Ни стыда, ни боли
 
 
Нет в этих чувствах. Мы с тобой. Лови
Мои слова, мои восторги, пламя
Большой, безумной и живой любви,
Которая всю душу в клочья ранит.
 
 
Кружи меня, танцуй. О, беспредел!
Жизнь не война. Игра. Игра без правил.
Ты этого, знакомясь, захотел?
Меня, мой друг, ты сильно позабавил.
 
 
Давай мне руку. Мы пойдём вперёд,
Пока огни нам освещают лица.
Пускай растает многолетний лёд
И даст нам силы с пустотой сразиться.
 

Два билета в кино на вечерний сеанс

 
Два билета в кино на вечерний сеанс,
Две конфеты в углу на столе.
Знаешь, в мире бывает лишь здесь и сейчас,
А не завтра, весной, в феврале.
 
 
Знаешь, в мире бывает лишь честность, и долг,
И объятия тех, кто скучал.
Два напитка, на выбор: шаверма/хот-дог —
И по-летнему тёплый причал.
 
 
Ничего больше нет. Не бывает. Всё ложь:
И страданья, и слово «моя».
Если дальше положишь, поближе возьмёшь.
Но нюанс вот: слеза в три ручья.
 
 
Получается, в чём же любви лабиринт,
Если близкий в слезах да больной?
Чашка супа. Банан. И лекарства, и бинт,
И ножи у меня за спиной.
 
 
Что там дальше? Каков эпилог и сюжет?
Есть ли что-то ещё там по два?
Две обиды, два горя, а дальше момент,
О котором забудешь едва.
 
 
Треск в районе груди и помехи всё там,
А затем кто-то щёлкнет – и тишь.
Одна чашка, один в моей комнате хлам,
Один миг, где молчишь. Ты молчишь.
 
 
Один выгул, поездка по вторникам в лес,
Один фильм, одно платье и брошь.
Один вальс, один взгляд и чужой интерес,
И чужая машина – ну, что ж.
 
 
Я теперь вспоминаю всё, будто во сне.
Где же были глаза у меня?
Один выпуск, собака, один добрый мент
Мне поможет всё это понять.
 

Если хочешь правды, то я не против

 
Если хочешь правды, то я не против,
Только чувствую сердцем, что ты не хочешь.
Ты заходишь как вор и, как он, всё бродишь,
Отравляя собой мои дни и ночи.
 
 
Злым, надменным взглядом ломаешь стены,
Ну а я в ответ лишь пожму плечами.
Я любуюсь, как вьются под кожей вены,
Наслаждаюсь хлебом, к обеду щами,
 
 
Тёплым креслом, вниманием самых близких,
Разговорами ночью по телефону.
Я не пью. Я, ты знаешь, не вижу в виски
Ни надежды, ни радости, ни резона.
 
 
Я давно уж привыкла, что ты воруешь
И крадёшься как вор, собирая факты.
Только я не скрываю, мне для буржуев
Этой мелочи, в общем, поверь, не жалко.
 
 
В этом мире, придуманном и красивом,
Нет такой полноты, что у нас таится.
Ты не знаешь, что значит прослыть счастливым,
И тебе я желаю за жизнь не спиться.
 
 
У тебя будут месяцы, годы – годы,
Чтоб понять и постигнуть, что ты наделал,
Чтоб увидеть, как льются и шепчут воды,
Не имея начала, тоски, предела.
 
 
Я желаю тебе этот путь проделать
От начала самого и до края,
Чтобы мог ты потом не спеша, несмело
Осознать, что значит судьба такая.
 
 
Пусть тебе повторится она до слова,
До кивка головы, до ухмылки, взгляда.
И чтоб это, к тебе возвращаясь снова,
Стало вечным источником струйки яда.
 
 
Не со зла, не из мести, а между делом
Я желаю тебе тот же путь протопать.
Пусть помается семь лет больное тело,
Что не в силах будет никто заштопать.
 

Знаешь, тучи ползут, словно овцы в лугах

 
Знаешь, тучи ползут, словно овцы в лугах,
Словно овцы, жуют и молчат.
Я воспела тебя как-то в прошлом в стихах,
Чтоб от боли тогда не кричать.
 
 
Я хотела воспеть только раз, только раз
Вылить душу на мятый листок
И сказать, что я помню твой смех, пару глаз
И смешной надо лбом завиток.
 
 
Видишь, как получилось? Огромный вираж
Совершает душа вверх и вниз:
То обида, то боль, то какой-то мираж,
То девчачий наивный каприз.
 
 
Я стою и молчу. Между пальцев дымит,
Благо, я не седая пока.
Я истратила свой до конечной лимит,
Но не дрогнула всё же рука.
 
 
Виноватить кого, да и в общем, зачем,
Если жизнь – это танец зеркал?
В диалогах всегда много азбучных тем,
Но не тех, что всем сердцем искал.
 
 
Это в духе: налоги, достаток, викэнд,
Сорт вина, посиделки в кафе,
У подруги на аве красивый портрет
И дружище, что вновь подшофе.
 
 
Много тем, что обглоданы, словно крыло
Мясоедом – была не была.
Только мне от улыбки, как в детстве, светло,
Может, я лишь тогда и жила?
 
 
Только этот рюкзак из обид и досад
Мне так жмёт нестерпимо в плечах.
Он дороже мне был всех побед и наград,
Храня лик моего палача.
 
 
Ты большой, как всегда. И обидно до слёз,
Я не выросла, вышло, ещё.
До сих пор вижу: лес, речка, маленький пёс
И такое большое плечо.
 
 
И я помню кричала: ещё пару лет,
И его я уже дорасту.
Четверть века почти, только цели всё нет,
Я стою под табло на мосту.
 
 
И под мышкой держу полинялый блокнот —
Там стихи о тебе в три ряда.
Чем девчонка курносая тихо живёт —
То любовь или просто беда?
 
 
Пролетит птица белая, что-то всплакнёт
И напомнит о прошлых годах.
Тучи будут сгущаться, и дождик пойдёт —
Это небо заплачет, видать.
Может, вместо меня. Я своё отлила.
Ты большой. Ты большой. Ты большой.
Ты не можешь со мной ни гулять, ни играть,
Ни смеяться счастливой душой.
 
 
Только это меня не свернёт уж в дугу,
Не заставит лить слёзы и выть.
Я большая, ты знаешь, я тоже смогу
Детских игр забаву забыть.
 
 
Я тебе обещаю, я тоже смогу
Наслаждаться всем тем, что вокруг.
Наше детство осталось на том берегу
Парой добрых, заботливых рук.
 

Это ранит, так сильно ранит

 
Это ранит, так сильно ранит,
Потому что я не расту.
Я, как прежде, мечтаю к маме
И стою на большом мосту.
 
 
Я, как прежде, тобой любуюсь:
Ты огромный, ты как скала.
Я о детстве своём тоскую
И пишу о нём: бла-бла-бла.
 
 
Мне не верится, что мир дальше
Зашагал, не щадя меня.
Я считаю, что много фальши,
Тороплюсь тебя обвинять.
 
 
Но ведь в сущности всё иначе,
Не желает дитя расти.
Я пытаюсь дать сдачи с дачи,
А в итоге шепчу: «Прости».
 

Нет причин, объяснений

 
Нет причин, объяснений: зачем? почему?
Просто жизнь так устроена, видно,
Просто жизнь научила, выходит, тому,
Что любому бывает обидно,
 
 
Что вся правда, которой мы хлещем людей,
Не всегда таковая, как видишь.
И, борясь за своих пару светлых идей,
Ты кого-то случайно обидишь.
 
 
Все как лучше хотят, а живут от балды,
Проживают судьбу как придётся,
Забивают на чувства большие болты.
Всё логично. Так легче живётся.
 
 
Я бы тоже хотела забить болт большой,
Но боюсь, что со мной не прокатит.
Я всегда понимаю не телом, душой,
Если вдруг на тебя боль накатит.
 
 
Не грусти, Боже ж мой! Забери у меня
Хоть немного тепла и покоя.
Мне не жалко. Пусть льётся, смеясь и звеня,
Божий свет золотою рекою.
 
 
Я всплакну: Почему? И зачем? Для чего
Этот мир так устроен нелепо?
Нынче ночью от сердца польётся тепло.
Пусть оно будет просто приветом.
 

Непонятно. Нелепо. Курьёзно

 
Непонятно. Нелепо. Курьёзно.
Ты глядишь на меня свысока.
Ориентиры менять слишком поздно —
Не под то заточилась рука.
 
 
Я привыкла к нелепым накатам,
Когда свет озаряет – и бац!
Видно, эта шестая палата
Для меня непутёвой как раз.
 
 
Эти чувства, как взрыв, как комета,
Вдруг ворвутся, разрушат покой,
Пока ты в этом городе где-то
Существуешь надменный такой.
 
 
Ну, и пусть! Я смеюсь, умиляюсь.
Бог с тобой, оставайся таким.
И глаза я, закрыв, засыпаю:
Будь же век и храним, и любим.
 

Любовь со вкусом глубины

 
Любовь со вкусом глубины,
Со вкусом лета к чаю,
Когда мы, в общем, не должны,
Но иногда скучаем,
 
 
Когда спешит за часом час,
Восходит солнце утром.
Любовь теперь со вкусом нас,
Со вкусом сна как будто.
 
 
Ах, Боже правый, я в раю,
Оставь мне вкус и запах.
Я каждый день в саду пою
О том, чем жил когда-то.
 
 
Я тем богат, что знал тоску
И радости мгновенья.
Любовь со вкусом звёзд в лесу,
Со вкусом сожаления.
 

Май. Теплеет. И солнце лучами к рукам

 
Май. Теплеет. И солнце лучами к рукам
Прикасается с нежным томлением,
А потом его свет потечёт по щекам
И замрёт только лишь на мгновенье.
 
 
Если мне вдруг придётся кому-то сказать,
Чем я счастлив был, глаз не смыкая,
Что другим никогда не смогу я отдать,
Это рана моя ножевая.
 
 
Как люблю эти ночи, минуты и дни,
Когда ветер на плечи ложится,
Когда Бог жив со мной, остаёмся одни,
Птица весело, пьяно кружится.
 
 
Как люблю я цветы голубые в полях,
Как люблю я прогулки по лесу,
А ещё то, что дышит надеждой земля,
Не давая спокойствия бесу.
 
 
Я люблю этот запах и пенье в закат,
Я люблю бесконечное небо,
Потому что напомнят сто раз и в сто крат
О тебе, друг мой, где бы ты ни был!
 
 
Боже праведный, милый! Тебя я люблю.
Этот вкус, что Ты даришь, прекрасен.
Дай мне руку, пожалуйста, тихо свою.
Я на чудо Господне согласен.
 

Этот свет распирает меня изнутри

 
Этот свет распирает меня изнутри,
Словно крылья растут. Полетели!
Я любила? Сознаться на счёт «раз-два-три»?
Не любила на самом-то деле.
 
 
Мне любить эгоизм мой огромный мешал,
И гордыня, и страх, и обида.
Я не знала, что есть у другого душа,
Ведь её без бинокля не видно.
 
 
Вроде вот человек: две руки, две ноги,
Голова, пара глаз – всё стандартно.
Чем живёт и какие он любит стихи,
Было мне до конца непонятно.
 
 
Бог дарует любовь, и она пробежит
По тебе, обозначив пробелы.
Это значит, что годы в мученьях души
Проведёт это бренное тело.
 
 
Там удар, тут удар, Боже праведный, как
Это может быть? Я же святая.
Закрываю глаза. Я забыла. Чердак
И стихи как путёвка до рая.
 
 
Громкий вдох. Медитирую. Песни пишу, —
«Нет, родная, не выйдет», – Не выйдет?
Вновь удар. Вспышка памяти. Трудно дышу
И мечтаю куда-нибудь выйти
 
 
Прочь из жизни своей. Но куда же, к кому?
Начинаю опять. Я упряма.
Только память опять возвращает к нему:
«Учим снова. Надменная дама».
 
 
Снова, Боже? Ну, нет. Я сильнее всех чувств,
Я сильнее того, что случилось.
Моё сердце пусто, разум тоже мой пуст,
И судьба новой струйкой струилась.
 
 
Я проделала путь, бесконечный, большой,
Тело всё в синяках. Не в обиде.
Я решила, что мне будет век хорошо,
Но, похоже, что снова не выйдет:
 
 
«Значит, так же упрямишься? На ещё раз.
Запускаем пластинку по кругу», —
Снова сны, снова песни и та пара глаз
Человека, что стал моим другом.
 
 
Лягу на пол. Реву. Задыхаюсь от слёз.
Ненавижу, Господь, ненавижу
И тебя, и его – всех, надменно, всерьёз —
И просвета я в этом не вижу.
 
 
Отпусти! Не хочу! Ненавижу, пускай
Катит прочь, мир большой, места хватит.
– Значит, снова. Вот память, родная. Встречай, —
И опять эта сила накатит.
 
 
Хорошо. Убедил. Я прощаю. Не тронь.
Сам решай. Я устала бороться.
Пусть сжигает мне душу Твой вечный огонь.
– Ты познала любовь, моё солнце.
 

В мае зацветают белым цветом вишни

 
В мае зацветают белым цветом вишни
И мерцают в сёлах у дорог огни.
В настоящих чувствах не должно быть лишних:
Либо мы чужие, либо мы одни.
 
 
Пахнут груши, сливы, наклоняя ветви,
Зеленеет в поле свежая трава.
Я не вижу смысла забираться в петлю,
От обид и лжи тут кругом голова.
 
 
Стынут на деревьях, ярких и душистых,
К середине лета сладкие плоды.
Если будет третий, если будет лишний,
Значит, до рассвета жди большой беды.
 

Пишу и стираю. Оставлю кавычки

 
Пишу и стираю. Оставлю кавычки,
Ошибки, помарки, пятно от руки.
Ты знаешь, любовь – это дело привычки,
Как ветер привык танцевать у реки,
 
 
Как звёзды привыкли светить ночью поздней,
Как сосны привыкли надменно стоять,
Качаться, шептаться и плакаться грозно,
Как будто познав вдруг секрет бытия.
 

Никакой волшебной связи

 
Никакой волшебной связи:
Ты один и я одна.
Я хочу теперь без грязи,
Чтоб исчезли он, она,
 
 
Чтоб без третьих, без четвертых,
Без чужих, надменных лиц.
Я решила нынче твёрдо,
Что хочу теперь границ,
 
 
Что желаю быть любимой.
Если любишь – на, бери.
Пусть любовь, что стынет льдиной,
Вдруг растает. Раз, два, три.
 

Дай мне руку, мне нравятся свет твой и тишь

 
Дай мне руку, мне нравятся свет твой и тишь,
Твои честность и лёгкость. Спасибо, мой друг.
Ты сегодня так нежно, по-братски молчишь,
Но прошу, не пускай моих пальцев и рук.
 
 
Так держи, я с тобою сегодня вдвоём
Говорить о добре очень-очень хочу.
Вот гляди, мы с тобой так давненько живём,
Ты смеёшься вновь в голос, и я хохочу.
 
 
Нам неважно, что будет потом да потом,
Есть сегодня, есть лето, и небо, и храм.
Мы по городу весело, с сердцем, пойдём,
И он тоже в ответ улыбается нам.
 

Я устала от лжи и интриг без конца

 
Я устала от лжи и интриг без конца,
От баланса на ниточке или пеньке.
Я настолько устала, что даже лица
Моего не увидеть. Лишь свет на руке,
 
 
Что прикроет глаза, говорит о былом:
Шрамы, вены, родимые пятна, кольцо.
Я меняю людей, и паттерны, и дом,
И следы от того вижу вдруг на лице.
 
 
Бог подсветит мой путь, даст мне смелых людей,
Не сужу, только трусы мне впредь ни к чему.
Я хочу знать, что впредь меня бросить в беде
Не придёт даже в голову никому.
 
 
Я хочу знать, что люди, которым открыть
Своё сердце решила я, страх не тая,
Смогут честно меня принимать и любить,
Смогут быть мне опорой в игре бытия.
 
 
Я прощаю за трусость, побег и интриг
Заплетённую косу на сердце моём.
Я прощаю за то, что героев из книг
Мы навряд ли отыщем, навряд ли найдём.
 
 
Всё неважно. Пускай, самый страшный дефект —
Это бегство куда-нибудь, лишь бы сбежать.
Если нет никого, слава Богу, что нет:
Можно честно смеяться и честно дышать.