Текст книги "Сотворение света"

Она оскалилась.

– Мы не станем трусливо прятаться тут, во дворце!

– Только тут, во дворце, у вас есть шанс остаться в живых.

Воздух вокруг кулаков Броста начал раскаляться.

– Ты нас не удержишь!

– Поверьте, – сказал Келл. – На свете есть много людей, которых я предпочел бы спасти вместо вас. Но волей судьбы именно вам повезло оказаться во дворце, когда пало проклятие.

– А теперь мы нужны нашему городу! – рычал Брост. – Мы – лучшее, что у него осталось!

Келл согнул руку, прижав ладонь к металлическому острию, спрятанному под манжетой. На коже выступила капелька крови.

– Вы – цирковые пони, – бросил он. – Ваше дело – бегать по кругу, и если вы думаете, что способны к боевой магии, то горько ошибаетесь.

– Как ты смеешь… – начал Брост.

– Мастер Келл может свалить вас одной каплей крови, – заявил Гастра у них из-за спин.

Келл с удивлением уставился на юношу.

– Мы слышали, у королевского антари нет зубов, – перебила Сар.

– Мы не хотим тебя ушибить, маленький принц, – усмехнулся Брост.

– Но придется, – закончил Лозен.

– Гастра, – ровным голосом велел Келл, – уйди.

Юноша заколебался. Бросить Келла или ослушаться его? Но в конце концов подчинился. Маги проводили его глазами, и в этот миг Келл нанес первый удар.

В мгновение ока он очутился у них за спинами и прижал руку к наружной двери.

– Ас старо, – сказал он. Замки закрылись, туго щелкнув, по дереву разбежались свежие стальные засовы.

– А теперь, – Келл протянул окровавленную руку ладонью вверх, словно для рукопожатия, – идите в галерею.

Глаза Лозена широко распахнулись, но Брост не мог угомониться, а Сар жаждала битвы. Ни один из них не сдвинулся с места, и Келл вздохнул:

– Имейте в виду, я вас предупреждал.

* * *

Все закончилось в считанные мгновения.

Миг – и Брост сидит на полу, прижимая руки к лицу, Лозен привалился к стене, потирая ушибленные ребра, а Сар лежит без чувств, и концы ее светлых кос обгорели дочерна.

Зал пострадал не слишком сильно – Келл постарался направить основную мощь удара на троих непокорных магов.

Внутренние двери распахнулись, на шум сбежались люди – и маги, и дворяне. Всем хотелось посмотреть, что происходит в вестибюле. Трое волшебников лежат на полу, над ними стоит победитель Келл. Картина маслом. Как он и хотел. Побежали шепотки, и Келл почувствовал на себе всю тяжесть их взглядов и слов.

– Сдаетесь? – спросил он у распростертых фигур, не зная в точности, к кому обращается.

Брост тяжело поднялся на ноги, держась за разбитый нос. Горстка фароанцев следила за этим не без удовольствия.

Пара вескийцев подошла помочь Сар. Арнезийцы большей частью переминались позади. От их толпы отделился Джиннар, повелитель ветра с серебристыми волосами. Он подошел к Лозену и помог убитому горем юноше встать.

– Перестань, – молвил он; Келл никогда не слышал у него такого тихого и мягкого голоса. По щекам Лозена безмолвно струились слезы, и Келл понимал: дело тут не в ушибленных ребрах и не в уязвленной гордости.

– Я не успел спасти ее на крыше, – шептал он. – Не успел…

Келл склонился, чтобы вытереть с пола капельку крови, пока она не засохла, и услышал тяжелые шаги короля. Толпа раздалась. Следом за королем шел Гастра.

– Мастер Келл, – прогудел Максим, окинув взглядом сцену. – Буду очень признателен, если вы не разнесете дворец вдребезги. – Но Келл почувствовал в королевских словах одобрение. Лучше сразу показать силу, чем терпеливо демонстрировать слабость.

– Прошу прощения, ваше величество, – склонил голову Келл.

Король повернулся спиной, и вопрос был закрыт. Мятеж подавлен.

В мгновение ока хаос сменился порядком.

Келл не хуже Максима понимал, как важно это именно сейчас, когда город цепляется за последние клочки власти, последние капли силы. Как только вывели и вынесли всех магов и вестибюль опустел, он рухнул в еще дымящееся кресло. Он потушил огонь, поднял глаза и увидел своего бывшего стражника – тот еще стоял рядом, широко раскрыв глаза.

– Не надо меня благодарить, – устало отмахнулся Келл.

– Дело не в этом, – сказал Гастра. – То есть, конечно, я вам, сэр, благодарен, но…

У Келла засосало под ложечкой.

– Что случилось?

– Королева спрашивает о принце.

– Насколько мне известно, это не я, – сказал Келл.

Гастра потупился, поглядел в стену, на потолок, потом набрался храбрости и снова посмотрел на Келла.

– Знаю, сэр, – ответил он. – Но я никак не могу его найти.

Келл давно предчувствовал удар, однако он все равно оказался болезненным.

– Ты обыскал дворец?

– Сверху донизу, сэр.

– Кто-нибудь еще исчез?

Гастра снова поколебался и потом ответил:

– Капитан Эмери.

Келл вполголоса выругался.

«Ты не видел Алукарда?» – спросил Рай, глядя в окно. Узнает ли Келл, если принц заразится? Почувствует ли темную магию в его крови?

– Давно? – спросил Келл, направляясь к покоям принца.

– Не уверен, – ответил Гастра. – С час или немного больше.

– Санкт!

Келл ворвался в покои Рая, схватил со стола золотую фибулу принца и ткнул себя в палец – сильнее, чем было надо. Он надеялся, что Рай, где бы тот ни был, почувствует укол и поймет, что Келл идет за ним.

– Рассказать королю? – спросил Гастра.

– Ты пришел ко мне, – сказал Келл, – потому что сам понимаешь: не надо.

Он опустился на колени, очертил кровью круг и прижал золотую фибулу ладонью к полу.

– Стереги дверь, – приказал он и обратился к рисунку на полу, к скрытой в нем магии: – Ас тасцен Рай.

Дворец растаял, его сменило мгновение тьмы, а затем – комната. Пол под ногами мягко покачивался, и, еще даже не разглядев дощатые стены и круглый иллюминатор, Келл поднял, что он на корабле.

Эти двое лежали на полу, прижавшись друг к другу лбами и переплетя пальцы. Глаза Алукарда была закрыты, но Рай напряженно всматривался в лицо капитана.

В груди у Келла вспыхнул гнев.

– Извините, что помешал, – рявкнул он, – но, по-моему, сейчас не время заниматься лю…

Рай взглядом велел Келлу замолчать. Его янтарные глаза налились кровью, и только сейчас Келл заметил, как бледен капитан, как неподвижен.

На миг ему показалось, что Алукард Эмери мертв.

Потом глаза капитана медленно приоткрылись. Под ними темнели синяки, придавая ему изможденный, болезненный вид. И что-то случилось с кожей. В полумраке каюты были заметны тонкие линии из серебра – не блестящие, как расплавленный металл, а тусклые, как шрамы. Они тянулись по рукам и шее, скатывались по щекам, как слезы, белели на висках. Нити света поблескивали на теле там, где раньше синели вены.

Но в глазах не было проклятия.

Алукард Эмери столкнулся с магией Осарона и остался жив.

И, когда он заговорил, стало ясно: капитан остался таким же невыносимым.

– Мог бы и постучаться, – сказал он, но его голос звучал слабо и хрипло. Келл заметил потемневшее лицо Рая – не от чар, а просто от страха. Что здесь произошло? Насколько близко капитан подошел к смерти?

– Нам нужно идти, – сказал Келл. – Эмери может встать или… – Он внезапно умолк. Глаза, привыкшие к полумраку каюты, что-то увидели.

Фигура, лежавшая на капитанской койке, встала. Черные волосы падали на лицо, будто спросонья, но больше всего напугали Келла ее глаза. В них не темнело проклятие.

В них вообще ничего не было. Они были пусты.

– Аниса! – Алукард попытался встать. Это имя было Келлу знакомо. Оно встречалось в свитках, которые он читал вместе с Раем в королевской библиотеке Марешей.

Аниса Эмери, двенадцатая в очереди к трону, третий ребенок Ресона, младшая сестра Алукарда.

– Не подходи, – велел Келл, преграждая капитану дорогу, а сам не спускал глаз с девочки.

Келл и раньше сталкивался со смертью, видел миг, когда человек перестает быть человеком и становится просто телом, видел, как гаснет пламя жизни, оставляя только оболочку. Это ощущаешь не только глазами, но и душой. Чувство утраты.

Глядя на Анису Эмери, Келл чувствовал, что перед ним труп. И это было ужасно.

Потому что трупы не встают.

А она встала.

Девочка свесила ноги с кровати, и когда она коснулась дощатого пола, он стал каменеть. Древесина теряла цвет, иссыхала, таяла. Сердце бедняжки пылало в груди, как уголек.

Она попыталась заговорить, но с губ не слетело ни звука человеческой речи, лишь потрескивание углей. Огонь в груди продолжал полыхать.

Келл понял – этой девочки уже нет.

– Нис! – Старший брат снова шагнул к ней. – Ты меня слышишь?

Келл схватил капитана за руку и оттащил. Там, где пальцы девочки коснулись рукава Алукарда, ткань стала серой.

Келл толкнул Алукарда в руки Рая и обернулся к Анисе. Протянул руку, чтобы силой воли удерживать ее на расстоянии, а когда не помогло – он ведь сражался не с ней, а с волей чудовища, призрака, самозваного бога – то призвал на помощь весь корабль. Доски оторвались от стен каюты и преградили ей путь. Мало-помалу между ними росла стена, и вдруг Келл понял, что борется с еще одной волей – с волей Алукарда.

– Перестань! – кричал капитан, вырываюсь из хватки Рая. – Мы без нее не уйдем, я ее не брошу! Больше не брошу…

Келл повернулся и ударил Алукарда Эмери под дых.

Капитан согнулся пополам, а Келл опустился на колени, начертил на полу каюты еще один круг.

– Рай, пора! – сказал он и, как только рука принца легла ему на плечо, произнес слова. Горящая девочка исчезла, каюта растаяла, и они снова очутились в комнате Рая, на мозаичном полу.

При виде их Гастра с облегчением вздохнул, но Алукард уже пытался подняться на ноги. Рай удерживал его, без конца повторяя:

– Соласе, соласе, соласе.

«Мне так жаль, так жаль, так жаль».

Алукард схватил Келла за грудки. В его глазах горело отчаяние.

– Верни меня обратно.

Келл покачал головой:

– На корабле никого не осталось.

– Моя сестра…

Он крепче стиснул плечо Алукарда.

– Слышишь меня? Там никого не осталось!

До Алукарда наконец-то дошло, и силы покинули его. Он рухнул на кушетку, дрожа всем телом.

– Келл… – начал Рай.

Тот накинулся на брата:

– А ты! Ведешь себя, как последний болван! После всего, что мы пережили, ты просто взял и вышел на улицу! Тебя могли убить! Ты мог заразиться… Чудо, что ты еще жив!

– Нет, – медленно ответил Рай. – Думаю, не чудо.

И не успел Келл остановить его, как принц подошел к балкону и откинул щеколду. Гастра кинулся за ним, но не успел. Рай распахнул дверь и вышел в туман. Келл кинулся за ним и увидел: тени потянулись к нему, но, едва коснувшись, отпрянули.

Рай протянул руку к одной из них, но она увернулась от его пальцев.

Келл сделал то же самое, и щупальца магии Осарона снова отступили.

– Моя жизнь – это твоя жизнь, – задумчиво произнес Рай. – А твоя – это моя. – Он поднял глаза. – Вот в чем дело.

Послышались шаги, рядом с ними появился Алукард. Келл и Рай дружно обернулись, чтобы не пустить его на балкон, но тени отстранились и от него тоже.

– Наверное, ты к ним невосприимчив, – предположил Рай.

Алукард поглядел на руки, увидел серебристые шрамы на месте вен.

– Ну надо же! Для этого пришлось пожертвовать всего-навсего частью красоты!

Рай выдавил призрачную улыбку:

– Мне нравится серебро.

– Да ну? – приподнял бровь Алукард. – Может быть, я положу начало новой моде!

Келл тяжело вздохнул:

– Если вы закончили, нужно пойти доложить королю.

IX

Иногда Лайла спрашивала себя, как она докатилась до такой жизни.

Какие именно шаги – правильные или нет – привели ее к этому. Всего год назад она была уличной воровкой в другом Лондоне. Месяц назад была пиратом, ходила по морю. Неделю назад была волшебницей и выступала на турнире Эссен Таш.

А теперь вот кем она стала. Антари. Одна, но в то же время не одинока. Побитая, но не потерявшаяся. Вокруг нее сплелось слишком много жизней. Слишком много людей, о которых нужно заботиться, и она опять она не знала, что делать – то ли бежать, то ли остаться. Но выбор подождет, потому что этот город умирал, и она хотела его спасти. А может, это как раз и значит, что выбор она уже сделала. На этот раз.

Лайла окинула взглядом келью святилища. Здесь не было ничего, лишь койка и символы на полу. Лайла уже бывала тут, и в тот раз на ее плечах лежал израненный принц. В тот раз святилище показалось ей холодным и заброшенным, но сейчас тут стало еще холоднее. В коридоре, некогда тихом, стояло мертвое безмолвие, и в неподвижном воздухе струилось лишь ее дыхание. Вдоль стен неярким светом горели факелы. Пламя было таким ровным, что она сразу поняла – зачарованное. Откуда-то проник сквозняк, довольно сильный, он взметнул на ней плащ, но пламя факелов даже не шевельнулось. Жрецы ушли – одни нашли убежище во дворце и возводили там защитные чары, другие рассеялись по городу, затерялись в тумане. Странно, подумала она. Почему они не могут противостоять отраве? Видимо, быть слишком близко к магии – это не всегда хорошо. Если магия принимает облик не только бога, но и дьявола.

Тишина в святилище казалась неестественной. Лайла провела много лет, скользя сквозь толпу, выкраивая себе кусочек покоя в страшной тесноте. А теперь она шла по залам, рассчитанным на десятки, на сотни человек, своего рода церковь, вдруг лишившуюся прихожан, и без мягкого тепла их общей магии здесь было холодно и пусто.

Лишь тишина, сквозь которую снаружи доносился голос – или голоса? – который звал: «Выйди, выйди ко мне. Или впусти меня».

Лайла испуганно вздрогнула и, поднимаясь по лестнице, вполголоса запела:

– Как нам узнать, когда явится Сарус…

Наверху был парадный зал – высокие своды и стройные колонны вырезаны из одного и того же крапчатого камня. Между колонн стояли огромные деревянные чаши из белого дерева, до краев наполненные водой, цветами или мелким песком. Лайла, проходя мимо, провела пальцами по воде, будто прося благословения – инстинктивный жест из детства, глубоко спрятанное воспоминание о другом мире.

В огромном зале ее шаги отдавались гулким эхом. Она вздрогнула и вернулась к привычной воровской походке, беззвучной даже на камнях. Озираясь, настороженно пересекла зал, и…

Бах! Громыхнуло, будто камнем по дереву. Потом еще и еще раз.

Кто-то стучался в дверь святилища.

Лайла остановилась. Что делать?

– Алос мас эн! – послышался крик. «Впусти меня». Сквозь тяжелую дверь было неясно, мужчина это или женщина, но в любом случае посетитель попался шумный. Она видела бурлящие толпы на улицах, видела людей с пустыми глазами, которые стаями накидывались на тех, кто еще не сдался, и растерзывали в клочья.

Не хватало только, чтобы они проникли сюда.

– Черт бы вас побрал, – прорычала она и бросилась к дверям.

Они были заперты. Она сжала в зубах нож и всем своим весом налегла на засов. Двери святилища приоткрылись, и внутрь ввалился человек. Он рухнул на колени на каменный пол и вполголоса забормотал:

– Ренса тав, ренса тав.

Лайла с силой захлопнула дверь и взяла нож обратно в руку. Обернулась, готовая к драке, но он так и стоял на коленях, склонив голову, и бормотал извинения, глядя в пол.

– Напрасно я пришел.

– Может быть, – не стала спорить Лайла. – Но раз уж пришел, оставайся.

Услышав ее голос, незваный гость вскинул голову. Капюшон свалился, открыв узкое лицо с огромными глазами, не тронутыми безумием.

Ее нож скользнул в ножны.

– Ленос?

На нее изумленно уставился второй помощник со «Шпиля».

– Бард?

Лайла думала, что Ленос в ужасе отшатнется – он всегда обращался с ней, как с открытым огнем, который может опалить, если подойдешь слишком близко. Но сейчас у него на лице застыла маска ужаса. Ужаса пополам с благодарностью. Он облегченно вздохнул и даже не отпрянул, когда она поставила его на ноги, хоть и смотрел на ее руки с осторожностью.

– Тас ира… – пробормотал он.

«Твой глаз».

– Ночь выдалась долгая… – вздохнула Лайла, посмотрела на свет, лившийся из окна, и поправилась: – Точнее, день. А как ты узнал, что я здесь?

– А я и не знал, – ответил он, нервно подергивая головой. – Зазвонили колокола, и я подумал, может, кто-нибудь из жрецов…

– Прости, что разочаровала.

– Что с капитаном?

Лайла промедлила с ответом. Она не видела Алукарда с тех пор, как начертила кровью метку ему на лбу… Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, в дверь снова застучали. Лайла и Ленос вздрогнули.

– Впустите меня, – послышался новый голос.

– Ты был один? – шепотом спросила Лайла.

Ленос кивнул.

– Впустите меня, – канючил голос, на удивление ровный.

Лайла и Ленос отступили на шаг. Дверь была прочная, засов надежный, и святилище наверняка заговорено против темной магии. Но она не знала, долго ли все это продержится без жрецов.

– Пойдем, – сказала Лайла. Память у нее была хорошая, как у всякой воровки, и перед глазами во всех подробностях разворачивалась карта Тирена: коридоры, кельи, кабинет. Ленос шел за ней по пятам, шевеля губами – беззвучно шептал что-то вроде молитвы.

На корабле он всегда был известен как верующий, читал молитвы при первых признаках плохой погоды, в начале и в конце каждого путешествия. Она понятия не имела, кому или чему он молится. Остальная команда относилась к нему снисходительно, но никто не придавал его странностям большого значения. Лайла полагала, что магия для здешних жителей – все равно что Бог для христиан, а она-то в Бога никогда не верила. Если он и есть, то вряд ли у него найдется время протягивать руку помощи каждому кораблю. Глупая мысль.

И все-таки…

– Ленос, – медленно произнесла она. – Почему ты цел и невредим?

Он оглядел себя, как будто не был в этом полностью уверен. Потом достал из-под рубашки талисман. При виде него Лайла онемела: символ на передней грани сильно выцвел, но в нем угадывались те же округлые края, что и в печати на черном камне, и при взгляде на этот знак в ней возникло знакомое ощущение тепла и холода. В самой середине талисмана, в бусинке из стекла, алела капля крови.

– Это мне досталось от бабушки, – пояснил он. – Она была…

– Антари, – закончила за него Лайла.

Он кивнул.

– Магия не передается по наследству, – сказал он, – поэтому мне от ее силы никогда не было никакой выгоды. – Он посмотрел на амулет. – До этих пор. – Стук продолжался, но сюда доносился уже не так громко. – Эта подвеска должна была достаться моему старшему брату Танику, но он не захотел ее брать, сказал, это никчемная безделушка. Вот она и перешла ко мне.

– Наверное, боги магии почему-то предпочли тебя, – сказала Лайла.

– Наверное, – подтвердил Ленос скорее себе самому.

Лайла свернула во второй коридор налево и очутилась у дверей библиотеки. Они были закрыты.

– Да, – произнесла Лайла. – Ты либо счастливчик, либо блаженный. Выбирай.

– А что бы выбрала ты? – криво улыбнулся Ленос.

Лайла приложила ухо к дереву, прислушалась. Никаких признаков жизни.

– Я? – Она толкнула дверь. – Я бы выбрала быть умной.

За дверью открылись длинные ряды столов. На них лежали еще раскрытые книги, их страницы шелестели на сквозняке.

В глубине библиотеки, за последним рядом полок, она нашла кабинет Тирена. На столе громоздилась высокая груда свитков. Вдоль стен стояли чернильницы и книги. Один из шкафов был открыт, и все полки в нем были полны стеклянными банками.

– Следи за дверью, – велела она и пробежала пальцами по длинным рядам настоек и трав. Прищурившись, вгляделась в названия: этикетки были написаны арнезийской скорописью, которую она еще не умела читать. Понюхала одну из склянок – кажется, пахнет маслом. Зажала горлышко пальцем и опрокинула.

– Тигр, о тигр, светло горящий… – запела она про себя, призывая силу, скрытую в венах, обнажая ее, как стальной клинок. Щелкнула пальцами – и в руке вспыхнул язычок пламени. В его трепещущем свете Лайла вчиталась в список заказанных вещей и принялась за дело.

* * *

– Кажется, готово. – Она закинула за плечо брезентовый мешок. Из него, грозя рассыпаться, торчали свитки, внутри позвякивали флаконы, бутылочки с кровью и чернилами, травы, песок и другие вещи, названия которых ей ничего не говорили. В добавление к списку Тирена она прихватила склянку с надписью «сладкий сон» и крошечную ампулу с пометкой «чай ясновидца», но оставила еще много интересного, удивляясь собственной скромности.

Ленос стоял у двери, прижав ладонь к дереву, и она не знала, то ли ему нужна поддержка, то ли он просто прислушивается, как моряки к приближающемуся шторму – не на слух, а ощупью.

– Кто-то еще стучит, – тихо сказал он. – И теперь их, кажется, стало больше.

А это значит, что они не могут выйти той же дорогой, какой пришли, иначе быть беде. Лайла вышла в зал, оглядела бесчисленные коридоры, вызвала в памяти карту, жалея, что не дала себе труд изучить ее подробнее. Она щелкнула пальцами. На ладони ожил огонек. Лайла затаила дыхание. Огонек успокоился, потом слегка затрепетал. Лайла выбрала путь вслед за сквозняком, Ленос шагал за ней по пятам.

У них за спиной громыхнуло – что-то свалилось с высокой полки.

Лайла обернулась, пламя вспыхнуло ярче и осветило разбившийся каменный шар на полу.

Лайла сжалась, готовая к драке, но удар так и не обрушился. Лишь блеснули в темноте знакомые аметистовые глаза.

– Эса?

К ней, ощетинившись, кралась кошка Алукарда. Лайла шагнула к ней, но та испуганно отскочила и метнулась к ближайшей открытой двери. Лайла вполголоса чертыхнулась. Подумала, не оставить ли ее здесь – Лайла терпеть не могла эту тварь и не сомневалась, что чувство было взаимным, но потом решила: может, она знает, как отсюда выбраться.

Лайла и Ленос вышли вслед за кошкой через одну дверь, потом через другую. В комнатах, через которые они шли, стоял лютый холод. За третьей дверью обнаружилась галерея, наполненная утренним воздухом.

Ряд из десяти арок вел в сад – не ухоженный, как все остальное святилище, а дикий. Хаотично сплетенные деревья все были разные – одни зимние, мертвые, другие по-летнему зеленые. Это напомнило Лайле дворцовый садик, где накануне она нашла Рая, только здесь не было порядка. Благоухали цветы, над тропинкой сплетались лозы, а за садом…

А за садом не было ничего.

Ни арок. Ни дверей. Галерея выходила к реке, и где-то там, за буйной зеленью, сад просто обрывался, теряясь среди теней.

– Эса! – окликнула Лайла, но кошка метнулась в кусты и была такова. Лайла вздрогнула от холода и шагнула назад, но заметила в глазах у Леноса вопрос. Вся команда знала, как много значит для Алукарда эта треклятая кошка. Однажды он в шутку сказал, что она – талисман, внутри которого он прячет свое сердце, но потом признался, что Эса – подарок младшей сестренки, которую он горячо любит. Наверное, и то и другое было отчасти правдой.

Лала чертыхнулась и сунула Леносу мешок.

– Жди здесь.

Подняла воротник и выскочила в сад. Переступала через дикий плющ, подныривала под низкие ветки. Этот сад был олицетворением хаоса в мире природы: Лайла вытащила самый острый нож и обрубила особенно наглую лозу, чуть ли не наяву услышав при этом, как Тирен отчитывает ее за дерзкое вмешательство.

– Эса, ко мне! – звала она. На полпути через сад Лайла поняла, что уже не видит тропинку перед собой. И позади тоже. Можно подумать, она покинула Лондон и оказалась в мире, где нет ничего, кроме тумана.

– Кис-кис, сюда! – бормотала Лайла, приближаясь к дальнему краю сада, – а то я тебя, чертова тварь, своими руками… – И вдруг замолчала. Сад внезапно обрывался, корни свешивались вниз, к плите из беловатого камня. А на дальнем конце плиты, как она и думала, не было ни стены, ни преграды. Только отвесный обрыв, уходящий в слизистую черноту Айла.

– Ты слышала?

Лайла обернулась и увидела девочку ростом всего ей по пояс. Она преграждала Лайле дорогу обратно в сад. Девочка была из послушниц, в белом платьице жрицы-ученицы, темные волосы аккуратно заплетены в косичку. А в глазах клубилась магия Осарона, и пальцы Лайлы крепче сжали нож. Она не хотела убивать эту девочку. Может быть, внутри у нее еще сохранилось что-то живое, рвется наружу. Но, если надо, рука Лайлы не дрогнет.

Малышка запрокинула голову, глядя в белесое небо. На кончиках пальцев темнели синяки, по щекам протянулись черные складки.

– Король зовет.

– Неужели? – спросила Лайла, украдкой делая шаг в сторону сада.

Вокруг сгущался туман, дюйм за дюймом поглощая мир. Внезапно повалил снег. Снежинка опустилась ей на щеку, и…

Лайла вздрогнула: кожу царапнуло крошечное ледяное лезвие.

– Это еще что?

Девочка хихикнула. Лайла вытерла щеку рукавом, вокруг сыпались снежинки, острые, как ножи. Не успела Лайла подумать об огне, как он уже вспыхнул у нее в руках, и тепло окутало ее, как щит. Льдинки таяли, не успев коснуться кожи.

– Хороший фокус, – пробормотала она, глядя вверх.

Но послушница уже исчезла.

А через мгновение крошечная ледяная рука схватила Лайлу за запястье.

– Ага, попалась! – закричала девочка. В ее голосе еще звенел смех. А тени стекали с ее пальцев, но, не коснувшись Лайлы, отскакивали прочь. Лицо девочки вытянулось.

– Так ты одна из них! – закричала она с отвращением. Но не выпустила Лайлу, лишь крепче сжала пальцы. Девочка была сильная, нечеловечески сильная. Черные вены под кожей выступали, как веревки. Она тащила Лайлу из сада, туда, где заканчивалось святилище и обрывалась мраморная плита. Далеко внизу виднелась гладкой черная лента реки.

– Отпусти! – потребовала Лайла.

Девочка не послушалась.

– Он недоволен тобой, Дилайла Бард.

– Пусти!

Сапоги скользили по гладкому камню. До края плиты всего четыре шага. Три.

– Он слышал, как ты говорила, что освободишь Келла. И если ты его не впустишь, – опять смешок, – он утопит тебя в море!

– Ах ты, гадина! – прохрипела Лайла, еще раз попытавшись вырваться. А когда не получилось, достала нож.

Едва клинок выскользнул из ножен, как ее схватила другая рука, на этот раз огромная и сильная. Она вывернула руку Лайлы, она выронила кинжал и обернулась ко второму противнику. Это был королевский стражник, великан, в плечах шире Бэррона, с темной бородой и стертыми следами ее метки на лбу.

– Встречалась ли ты с королем теней? – прогудел он.

– Черт бы вас побрал! – Из сада показалась третья фигура. Старуха, босая, одетая лишь в полупрозрачную ночную рубашку.

– Почему ты не впускаешь его?

Хватит. Лайла вскинула руки и толкнула, так же, как недавно на ринге. Изо всех сил. Воля против воли. Но, из чего бы эти люди ни были сделаны сейчас, прием не подействовал. Они просто сгибались под ее силой. Сила проходила сквозь них, как ветер сквозь пшеничное поле, миг – и они втроем уже тащили ее к предательскому обрыву.

Два шага.

– Я не хочу вас поранить, – соврала она. На самом деле еще как хотела. Но этим не остановишь монстра, который дергает за ниточки. Надо что-то придумать.

Один шаг, время на исходе. Мощным пинком Лайла оттолкнула девочку. Потом взмахнула пальцами, доставая второй нож, и с силой всадила его между пластинами доспехов стражнику в колено. Она думала, что он упадет, закричит, выпустит ее. Ничего подобного. Он подтащил ее еще на полшага ближе к обрыву, а девочка и старуха перекрывали пути к отступлению.

– Да хватит же, – простонала она.

– Король говорит: ты поплатишься, – сказал стражник.

– Король велит: моли о пощаде, – сказала девочка.

– Король велит: преклони колена, – сказала старуха.

Голоса звучали страшно, одинаково, нараспев. А край плиты уже совсем рядом.

– Проси за свой город.

– Проси за свой мир.

– Проси за свою жизнь.

– Я не стану просить, – прохрипела Лайла и что было сил пнула по кинжалу, воткнутому в колено стражника. Нога наконец-то подогнулась, но, падая, он увлек ее за собой. К счастью, упал он не с обрыва, а в сторону от него, и Лайла, вывернувшись, вскочила. А старухины руки уже вцепились ей в горло. Лайла отшвырнула ее прямо на подбегавшую послушницу и отбежала подальше от края.

Теперь хотя бы у нее за спиной сад, а не каменный обрыв.

Но все трое противников уже пришли в себя, в их глазах бурлили тени, а на губах звенели слова Осарона. Если побежать, они просто погонятся за ней.

В крови звенел азарт боя, отчаянно хотелось призвать огонь. Но огонь страшен только тем, кто боится обжечься. А тело, не знающее страха, не замедлит бег перед лицом пламени. Нет, надо придумать что-то более весомое.

Она посмотрела на широкую каменную плиту.

А вдруг получится?

– Он хочет, чтобы я преклонила колени? – крикнула она и опустилась на холодный камень. Павшие молча смотрели на это. Она прижала обе ладони к мрамору и поискала в памяти что-нибудь подходящее из Блейка, что угодно, лишь бы сосредоточиться. Но вдруг поняла, что слова ей не нужны. Прислушавшись, она ощутила пульс камня – низкий и ровный, будто гул огромной струны.

Павшие снова шагнули к ней, но было поздно.

Лайла ухватила натянутые нити и дернула.

Земля содрогнулась. Девочка, стражник и старуха опустили глаза – под ними, будто корни по каменному полу, разбегались глубокие трещины. Одна из них пересекла плиту от края до края, отделила карниз от сада, павших – от Дилайлы Бард. А потом плита разломилась, и все трое рухнули в реку. Всплеск, волна – и больше ничего.

Лайла выпрямилась, с трудом переводя дыхание, губы растянулись в гордой усмешке. Далеко внизу с шорохом катились в реку последние осколки камня.

Не самое изящное решение, зато действенное.

Из сада ее кто-то звал.

Ленос.

Она обернулась, и в тот же миг темнота высунула щупальце, обвила ее за ногу и дернула.

Лайла упала наземь. И покатилась.

Заскользила.

Тень цеплялась за ее лодыжку, как упрямая лоза, нет, как рука, тянула ее к обрыву. Лайла царапала пальцами по разбитой земле, пытаясь за что-нибудь зацепиться, а край был все ближе и ближе, и вот уже она перевалилась через него, повисла над темной рекой.

Пальцы впились в край обрыва. Она держалась из последних сил.

Тьма не ослабляла хватку, тянула вниз. И только когда разбитый край плиты поцарапал ей руки, когда выступила кровь, когда упали первые капли – только тогда тени отпрянули и выпустили жертву.

Лайла подтянулась на израненных руках, перекинула ногу через щербатый край, выбралась наверх. Перекатилась на спину, хватая воздух ртом.

И тут наконец-то появился Ленос.

Он увидел разбитую плиту, пятна крови, и глаза стали огромными, как чайные блюдца.

– Что тут произошло?

Лайла с трудом приподнялась.

– Ничего, – буркнула она и встала. По рукам крупными каплями стекала кровь.

– Так уж прямо и ничего?

Лайла покрутила шеей.

– Ничего, справилась, – уточнила она.

И тут заметила у него в руках пушистый комок. Эса.

– Я ее позвал, и она пришла, – смущенно пояснил он. – И, кажется, мы нашли, как отсюда выбраться.