Текст книги "Маринелла и король Милагро"

Внезапно ягуар отскочил в сторону, а Барт поднялся, отряхиваясь. Зверь вдруг улегся на спину, перевернувшись животом вверх, словно огромная домашняя кошка. Барт, рассмеявшись, приблизился и, опустившись на колени, потрепал его по мягкому меховому брюху.

– Ну, вот и умница, молодец! – улыбнулся он ласково, – Теперь иди! Иди к себе в лес!

Ягуар неохотно поднялся и в два прыжка исчез за деревьями, а Барт посмотрел на Маринеллу, не спускавшую с него широко раскрытых от удивления глаз.

– И что еще ты умеешь? – спросила девушка, когда дар речи к ней вернулся.

– Я многому научился за эти годы… – он пожал плечами, – Все это откуда-то уже было во мне… Потребовалось лишь вспомнить!

Удивленная новыми способностями своего друга, она лишь покачала головой. Теперь история, рассказанная Венсаном о чудесном спасении от Монтелеони, уже не казалась ей фантастическим вымыслом или розыгрышем!

Они вернулись к лагерю, путники продолжили свою дорогу через непроходимые джунгли, помогая себе топорами и алебардами, где требовалось. Иногда на пути попадались им круглые соляные озера, мертвые и безжизненные из-за слишком большой концентрации соли. Берега их были покрыты белым покровом, словно никогда не тающим снегом. Иногда озера оказывались пресноводными, окруженными черепашьими пляжами, а в некоторых водились и огромные невиданные чудовища, напоминающие ламантинов и акул, но способные жить в пресной воде.

Так прошло несколько дней, в основном путешественники шли в молчании, погруженные в свои мысли, сосредоточенные на тяготах пути, и лишь поражаясь удивительной природе здешних мест, изредка тишину нарушало бормотание Карло или жалобы Шамета, который никак не мог смириться, что расстался с кораблем, да и вообще любил пожаловаться.

Остальные же думали о своем: Джио и Барт о миссии, им предстоявшей, Маринелла о потерянном возлюбленном, воспоминания о котором с каждой минутой приближения к чудесному городу почему-то становились все ярче, словно стирались годы, прожитые без него, словно они расстались лишь вчера на перекресте в пуэбло, и Хосе скрылся за пеленой дождя.

А потом Маринелла вдруг исчезла. Спутники девушки никак не могли понять, как это произошло, – просто она шла за ними, а в какой-то момент ее не стало.  Венсан сходил с ума, остальных тоже заботила судьба мятежной графини, и только Барт сохранял абсолютное спокойствие.

– Не отчаивайтесь, – уговаривал рыцарь, –  Ее уже столько раз похищали. Клянусь, мы ее найдем! Я чувствую, с Маринеллой все в порядке!

– Как я мог! – стонал Венсан, ударяя себя ладонью по лбу, – Как мог упустить свою невесту!

– Не бойся, нужно доверять чувствам Барта, – увещевал несчастного влюбленного Джио, но тот лишь с сомнением качал головой и кидал на него раздраженные взгляды.

Глава четвертая. Дети джунглей

Так шли они все дальше и дальше, продираясь через непроходимые джунгли, направляясь в сторону Милагро, пока неожиданно град стрел не преградил им путь. Без преувеличения это был именно град, не одна, не две, но десятки и сотни древесных стрел, выпущенных неведомо откуда! Надо заметить, что стрелы эти были пущены весьма умело: они не причинили ни малейшего вреда никому из путников и лишь указывали на запрет продвигаться вперед.

А потом на поляне, словно по волшебству, появились странные люди, каких Венсан, да и другие путники, никогда не видели прежде. Почти голые, прикрытые лишь небольшими тряпицами вокруг пояса, в руках у них были явно самодельные луки и странного вида то ли трубки, то ли дудки, а волосы были украшены всем, чем только можно вообразить: перьями, раковинами, цветами, зубами убитых хищников. И даже сморщенными высушенными головами каких-то существ.  Кожа незнакомцев имела характерный темно-оливковый оттенок, а глаза были большими, темными и миндалевидными. Венсан слышал от мореплавателей, пересекших океан, что эти земли населяют странные народы, живущие племенами и украшающие себя перьями птиц, но сейчас он, раскрыв рот, удивленно разглядывал незнакомцев.

Один из пришедших, очевидно, тот, что избран на этих землях главным, сделал шаг вперед, поднял руку, приветствуя путников, а потом заговорил на неизвестном наречии, состоявшим из сплошных гортанных звуков, так что было совершенно непонятно, где заканчивается одна фраза и начинается другая.

– Что он там лопочет? – шепотом спросил Венсан у стоявшего рядом Мишеля.

– Ни черта не ясно! – пожал плечами тот.

И тут вдруг, совершенно неожиданно для всех, Отец Джио ответил на том же странном наречии, однако к удивлению путников индейцы поняли его! Речь же монаха сводилась примерно к следующему:

– Великий вождь, мы не Его служители. Мы служители богини Солнца и идем в Золотой город, к своему храму, чтобы вознести молитву нашему божеству. А сейчас мы бы хотели получить назад девушку, ту, что была с нами. Она – невеста этого воина.

С этими словами он указал на Венсана.

– Э! – возмутился бывший Предводитель, а нынче безутешный жених, – Что это вы там ему про меня говорите? Я с этими обезьянами не пойду! Даже не просите!

Усмехнувшись, Джио перевел Венсану свои слова, а вождь между тем продолжил речь.

– Что он говорит? – шепотом спросил Венсан.  Упоминание имени Маринеллы заставляло его теперь прислушиваться к незнакомым словам вождя с утроенным вниманием.

– Он говорит, что она никак не может быть твоей невестой, потому что она – невеста его старшего сына и скоро станет его женой.

Заметив недоумевающее лицо Венсана, Джио указал на стоящего рядом с вождем молодого индейца.

– Вот он. Сын вождя. Если пересказать его речь кратко: они принимают Маринеллу за какую-то богиню джунглей. Они как раз ждали ее появления, чтобы выдать замуж за сына вождя! Так гласит их давнее предание. Богиня раз в сколько-то лет появляется из джунглей и становится женой старшего сына вождя.

– Что?! – не помня себя от ярости, Венсан бросился к индейцу, выхватывая пистолет, – Чья она невеста?! Да я сейчас снесу его раскрашенную голову, если она нужна ему, только чтобы носить эти перья!

Ревность была одним из самых острых чувств, которые доводилось переживать Предводителю. И если с покойным Хосе он еще был готов смириться и даже на притязания Монтелеони смотрел сквозь флер, которым тот был окутан в глазах пирата в силу сословного превосходства, то терпеть присутствие какого-то непонятного дикаря рядом со своей невестой было выше его сил!

Угрожающе вскрикнув, индейцы вскинули луки и странные трубки и прицелились, но не выстрелили, ожидая приказа, а Барт остановил Венсана, крепко ухватив того за плечо.

– Не нужно… Отец Джио, скажите, что мы идем с ними, в их поселение. Не волнуйся мой друг, мы вернем тебе Маринеллу.

Джио перевел слова Барта, после чего вождь согласно кивнул и сделал путникам знак следовать за ними. Дикари повернулись и направились прямиком в непроходимые заросли.

Индейцы шли очень быстро, несмотря на босые ноги, которые можно было легко уколоть о ветви и колючки, они словно скользили между деревьев и лиан, и путникам приходилось прилагать немало усилий, чтобы хотя бы не отстать сильно, держаться рядом никак не удавалось. Эти дети леса напоминали эльфов, а не людей, так велико было их удивительное соединение с природой здешних мест, с ее мощью, жизненными соками, что давала земля, благосклонная к своим детям и беспощадная к чужакам.

– Откуда Отец Джио знает их язык? – удивленно прошептал Венсан на ухо Барту.

– Отец Джио – наш полиглот, – рассмеялся Барт. – На самом деле каждый из рыцарей Соль обладает какими-то уникальными способностями, которых нет у обычных людей: каждый делает что-то лучше всех в мире… Отцу Джио хорошо дается изучение языков.

– А ты? – он с интересом уставился на друга, – Что лучше всех в мире делаешь ты?

– Я – избранник, – с недоумением ответил Барт, как если бы это все объясняло, и Венсану пришлось удовольствоваться его ответом. Он пожал плечами, что должно было означать: кто разберет этих чокнутых рыцарей, и молча пошел дальше, стараясь не упустить спины индейцев, видневшиеся между стволов.

Примерно через несколько часов они достигли деревни, которая была построена на берегу реки и представляла собой кучку прижавшихся друг к другу шалашей и древесных домов: квадратной формы, стен зачастую не было, а лишь вбитые в землю колья, крыши, состоявшие из тонких стволов, покрытых большими листьями, плотными и глянцевыми, защищавшими однако от дождя. Сверху свешивались шкуры и даже какое-то подобие тканей, они заменяли здесь двери, наподобие полога. Женщины и дети, что встречались им на пути, были такие же полуголые, а зачастую и обнаженные, как и те мужчины, что встретили их в лесу. Они рассматривали прибывших с интересом и некоторым страхом. Со страхом жался и Карло поближе к Барту: он совершенно не доверял этим подозрительным дикарям. Моряки тихонько сжимали рукояти кинжалов, рыцари – своих мечей, и только Венсан шел подавленный и мрачный, не замечая ничего вокруг, а Барт и Отец Джио оставались совершенно спокойны.

К своему изумлению, пройдя деревню, путники не остановились, как ожидали, а последовали дальше, пока не оказались на небольшой поляне, посреди которой уходила вверх каменная пирамида непонятного назначения.

Индейцы остановились возле пирамиды и сделали путникам знак ждать. Те, уставшие от долгого перехода, не заставили просить себя дважды и тут же опустились на траву. Мишель попытался было присесть на ступеньку пирамиды – но тут же был отогнан бдительными стражами.

Через некоторое время на поляне собралась довольно-таки большая толпа дикарей, а вскоре появилась и процессия, которая привлекла внимание путников: впереди нее шествовали раскрашенные красной краской, подозрительно напоминавшей кровь, мужчины, на голове их были поистине  гигантского размера уборы из перьев, позади шли танцующие женщины, все убранные цветами, а дальше – полуобнаженные стройные воины несли что-то на носилках, сложенных из тех же деревьев, что и крыши. Все это передвижение сопровождалось звуками странной завывающей музыки и ритмичными ударами барабанов, прицепленных прямо на обнаженные тела музыкантов, завершавших процессию.

– Что за черт? – выдохнул капитан Шамет, – В жизни не видел большей нелепицы!

– Напрасно, – миролюбиво заметил Отец Джио, – Таким образом они общаются с духами…

Танец продолжался и казался бесконечным, танцующие все больше входили в транс, завывая и кружась, процессия между тем постепенно приближалась, а чуть позже гости ахнули! Когда танцующие подошли ближе, уже можно было разглядеть, что на носилках сидела Маринелла, живая и здоровая. На ней был длинный белый хитон непонятного происхождения, а на голове – венок из чем-то позолоченных листьев. Судя потому, что Милагро считался золотым городом, для позолоты именно золото и использовалось.

Приблизившись, воины опустили носилки перед пирамидой, Маринелла спустилась и с радостным криком хотела броситься к своим спутникам, которых она разглядела еще во время движения процессии, но руки воинов перехватили ее и поставили на ступени пирамиды, а сын вождя поднялся и занял место рядом с ней. Венсан рванулся было вперед, и снова Барт удержал его, а индейцы угрожающе подняли луки и копья.

– Не стоит, – прошептал Барт. – Я сам.

С этими словами он спокойно сделал шаг вперед, презрев направленное на него со всех сторон индейское оружие.

– Что они собираются сделать? – мрачно поинтересовался Венсан у Джио.

– Судя по всему осуществить обряд бракосочетания. А после принести нас в жертву на вершине этой пирамиды, чтобы умилостивить своих богов, – доброжелательно ответил почтенный старец, – Я что-то читал о подобных ритуалах у здешних народов.

– Отец Джио, – Барт обернулся к учителю, – Переведите мои слова. «Великий вождь, меня зовут Барт. Я – избранник богини Соль, пришедший на эту землю, потому что ищу Милагро, Золотой город. Это мой город и город Соль. Его основали рыцари Солнца, и он по праву принадлежит мне, до тех пор, пока сама богиня не сойдет на землю. Я пришел, чтобы сразиться с самопровозглашенным королем Милагро, с тем, чье имя вы боитесь даже произносить. Пришел, чтобы уничтожить его силы. И вернуть вам  мир и покой».

Джио перевел его слова, индейцы недоверчиво слушали, кое-где раздались удивленные возгласы, явно выражавшие сомнения дикарей.

– Эта девушка – моя сестра и невеста моего друга. Она не богиня ваших джунглей, она приплыла с нами из-за моря, поэтому верните ее, если не хотите разгневать богиню Солнца!

Повисло молчание, на лице вождя с быстротой молнии замелькали мысли, что было очень странным для жителя земель, где выдержанность считается главным достоинством мужчины, а потом он сделал шаг к Барту и начал что-то говорить, столь оживленно жестикулируя, будто был не всеми почитаемым вождем индейского племени, а торговцем скотом на сицилийском рынке.

– Что он говорит? – Барт в полном недоумении повернулся к Отцу Джио.

– Говорит, что ложь не к лицу мужчине.

– Но я не лгу! – возмутился Барт. – Да как он смеет!

– Говорит, что избранник должен делом доказать правдивость своих слов.

– Скажите ему, я готов.

Джио перевел слова рыцаря, вождь, услышав их, колебался. Он долго-долго молчал, а племя терпеливо ждало его решения. Потом он повернулся к своим воинам, махнул рукой, что-то крикнул, и они бегом помчались на самую вершину пирамиды.

Прошло  несколько мучительных часов, и путники уже не могли переносить неизвестность и ожидание. Они растянулись прямо на траве, рыцари Солнца пытались сохранять спокойствие и молиться, Маринелла села обратно на свои носилки и закрыла лицо руками – солнце пекло нещадно, индейцы привыкли к нему, но для белых людей с их кожей, это испытание обещало оказаться весьма и весьма непростым. Наконец, ушедшие воины, уже не торопливо, а торжественно, спустились с вершины. На лежащей на их плечах толстой палке, напоминавшей скорее ствол небольшого дерева, они держали большой чан, над которым клубился золотистый пар.

Вождь что-то сказал, наклонившись к Отцу Джио.

– Что это? – подала голос взволнованная Маринелла со своих носилок.

– Расплавленное золото, – откликнулся Отец Джио.

– Что они хотят сделать?

– Золото – символ солнца, – пояснил Джио. – По легенде оно не может причинить вреда истинному избраннику. Любезные хозяева хотят окунуть в него Барта!

Маринелла похолодела от ужаса, вскочила на ноги, а потом, не колебавшись ни мгновения, крикнула:

– О боже! Эти дикари сошли с ума! Отец Джио, прекратите это! Прекратите немедленно! Скажите им, что я выйду замуж за кого угодно, только, пожалуйста, не нужно этого ужаса!

Подняв руку, Барт сделал ей знак замолчать. В его жесте было столько достоинства и спокойствия, что девушка невольно подчинилась и растерянно умолкла, лишь продолжая со страхом смотреть на происходящее.

Тем временем, под звуки барабанов, индейцы поставили котел прямо перед Бартом, а остальная толпа тут же благоговейно расступилась.

В котле шипело и плавилось, пузырилось и испарялось, золотистое варево, напоминавшее жидкий ослепительно желтый шоколад. Но это был металл, золото, и когда один из индейцев опустил в котел палку, она тут же преломилась и исчезла, не выдержав столь высоких температур.

– Откуда у них столько золота, – пробормотал Шамет себе под нос, – Даром добро переводят!

Марисоль дернула его за руку, заставляя замолчать, сейчас не время шутить! Их жизни в опасности!

Барт медленно приблизился к котлу, потом закатал рукава своей рубашки, обнажив сильные загорелые руки по локоть, и занес их над котлом. Индейцы замерли в молчании.

– Барт! Нет! – крикнула Маринелла в отчаянии, – Не делай этого! Будь же благоразумен! Ты неужели не понимаешь, как глупо все это! И твоя вера в богиню, что должна сойти на землю, и твоя избранность! Да, ты силен, да, ты лучший боец, но не можешь идти против законов природы!

– Золото – символ богини Солнца, – с легкой улыбкой откликнулся рыцарь, не взглянув на Маринеллу.

Он закрыл глаза, его губы шевелились, он сосредоточенно прочел  молитву богине, а потом медленно опустил обе руки в дымящийся котел. Изумленный шепот пронесся по рядам индейцев, этот белый не закричал от боли, на его лице не дрогнул ни один мускул! Подобная выдержка считалась у индейцев высшим достоинством, за такое они могли простить чужестранцу все на свете. А через мучительно долгую минуту, рыцарь поднял руки – и расплавленное золото струйками потекло на землю, не причиняя ему никакого вреда. Спокойно, не улыбаясь, Барт разглядывал свои ладони, ставшие теперь воистину золотыми.

На мгновение воцарилась гробовая тишина, а потом индейцы с громким криком бросились на землю, включая вождя и его сына, склонившись перед истинным избранником.

– Верните нам девушку и дайте людей, которые проводят нас в Милагро, – приказал Барт. – И мне нужно чем-то вытереть руки, пока золото не застыло.

– Вытри об меня! – тут же с готовностью воскликнул Шамет.

– Барт, попроси еще и чего–нибудь поесть и ночлег сегодня! – быстро добавила Королева пиратов.

Джио перевел ее слова, однако никто из индейцев даже не пошевелился, пока Барт не сделал им знак подняться.

Поздним вечером все вместе, включая индейцев, они сидели вокруг костра, на котором жарилось на тоненьких деревянных вертелах мясо неизвестных животных, оказавшееся вполне съедобным. Или же они просто были голодны?

– Я же говорил, что господин велик! – с восхищением, граничащим со слепым обожанием, заметил довольный и в кои-то веки сытый Карло, глядя на Барта.

– Да ладно тебе. Хватит, – усмехнулся Барт, – Отправляйся спать, Карло, завтра ранний подъем!

Венсан и Маринелла добились от индейцев, чтобы им выделили отдельную хижину, потому что им уже не терпелось поскорее остаться наедине друг с другом: после вынужденной разлуки чувства вспыхнули с новой силой.

А пока они счастливо наслаждались обществом друг друга, Карло и два моряка пытались поделить узкое ложе под навесом.

– Я мало места занимаю! – бормотал Карло, протискиваясь, – Я похудел в тюрьме! Подвиньтесь, подвиньтесь и пустите меня!

– Иди куда-нибудь! Там полно пустых хижин!

– Ну, уж нет! Я боюсь оставаться один с этими дикарями.

– А что ж не идешь к своему любимому господину?

– У них места еще меньше. Все рыцари влезли в одно жилище, правда, выбрали самое большое. Господин Барт же избранник, – с уважением пояснил Карло.

Барт и отец Джио спали в соседней хижине вместе с другими рыцарями, и в эту ночь Барту снова снился сон о Маринелле, ставший на долгие годы его наваждением и мучением. Однако теперь сон продолжился: он видел себя, приближающимся к девушке. Он входил в ручей, останавливался рядом. А она вдруг улыбалась странной, волнующей улыбкой. Заглядывала в его глаза с таким выражением, с каким никогда не смотрела на него в реальной жизни, а потом обнимала руками за шею, смеялась, вынуждая обнять ее в ответ. Он чувствовал ладонями мокрое платье и проступающее сквозь него тепло ее тела, чувствовал ее дыхание на своем лице.

Барт порывисто вскочил, вытирая пот со лба. Отец Джио, уже почти было задремавший, открыл глаза.

– В чем дело? – спросил он.

– Опять тот же сон… Чем ближе Милагро, тем чаще я вижу его… Может, звезды все–таки ошиблись? И я никакой не избранник?

– Не обманывай себя, – оборвал Джио, –  Звезды никогда не ошибаются. Просто Соль предупреждает, что если не выкинешь эту женщину из головы, она лишит сил, данных тебе… Барт, Маринелла – невеста твоего друга, помни и об этом. Она любит его, а не тебя! А он – любит ее. Они счастливы вдвоем.

– Знаю… Я все это знаю… – вздохнул Барт обреченно,  – Я думаю, что смогу забыть все, когда увижу Милагро… Если б не этот сон…

Отец Джио поднялся, сел рядом с учеником и обнял его за плечи.

– Ты – молодой мужчина, Барт, – сказал он почти ласково, – Неудивительно, что тебя тянет к женщине. Это очень сильное чувство. А уж тем более, если женщина так хороша, как Маринелла Д’Алесси. Даже я, старик, не могу не видеть этого! Все рыцари проходили через подобное испытание. Другое дело, что как избраннику, тебе бы оно должно даваться проще, чем остальным. Скажи, разве ты не любишь богиню?

– Люблю, конечно, – прошептал Барт. – Но и Маринеллу тоже люблю… Как мне с этим жить, учитель? Это такая  разная любовь…

Джио пожал плечами. Ответа на вопрос у него не было. Сам он не был избранником, давно уже не влюблялся в женщин, да и в книгах Ордена ничего подобного никогда не встречал. Считалось, что избранник должен любить богиню и хранить ей верность – и все, никаких подробностей о том, что испытывали при этом реальные избранники из плоти и крови в книгах не сообщалось.

Но сейчас старому монаху не хотелось думать о Маринелле и ее интрижках. Отец Джио думал о миссии, что им предстояла, и кое о чем другом, о чем никогда не рассказывал ни одному человеку, даже Барту.

А в соседней хижине Марисоль развела огонь, чтобы не замерзнуть, – ночи здесь были холодные, несмотря на жаркие дни, и долго-долго смотрела на пламя – она с самого детства любила смотреть на огонь. Потом расплела косы, расчесала волосы гребнем, что прихватила с корабля, и собралась ложиться. Полог приподнялся, и из темноты возник Мишель Шамет.

– В чем дело? – сухо спросила женщина, – Я собиралась ложиться спать.

– Я тоже как раз собирался сделать именно это.

– И? – мрачно взглянула она.

– У этих дикарей не нашлось для меня свободной хижины, – развел руками Мишель, а Марисоль, услышав его слова, расхохоталась от души.

– А что здесь смешного?

– Да тут полным полно пустых хижин! Просто скажи, что хочешь остаться со мной!

– Вот уж нет! Я бы предпочел пойти в хижину к Карло и его дружкам, но там места нет. И у рыцарей уже места нет! Не пойду же я к Маринелле с Венсаном! Они явно меня не ждут!

– Убирайся, – крикнула Марисоль, швырнув в него куском дерева, приготовленным для костра.

Мишель, легко уклонившись от куска древесины, скрестил руки на груди и произнес:

– Между прочим, ты обратила внимание, какие красивые эти дикарки? Некоторые особенно соблазнительны. И улыбались мне, так и смотрели!

– Нет, не заметила. А вот сын вождя, кстати, вполне ничего!

– Эта раскрашенная обезьяна самая пара тебе! Я сразу это подметил!

– Убирайся! – зло повторила она.

– Вот и уйду, – он кивнул. – Пожалуйста, раз так хочешь!

Он остановился возле полога и повторил:

– И уйду! – помедлив, он обернулся к Марисоль, та ответила ему насмешливым взглядом и направилась к расстеленной на земле шкуре, чтобы устраиваться  на ночлег.

Поколебавшись, Шамет постоял еще, а потом, резко изменив решение, обернулся.

– А вот никуда я не пойду! – громко возвестил он. –  С чего это мне уходить! Некуда мне идти!

С этими словами он вошел и опустился на шкуру рядом с женщиной.

– А ну-ка, подвинься. Место есть.

Марисоль рассмеялась, довольная своей маленькой победой, потом протянула руку, обнимая его.

Глядя в темноту, когда костер уже погас, Марисоль, положив голову на плечо Мишеля, и спросила:

– Так ты признаешь, что любишь меня?

– Зачем все время спрашиваешь, если и так знаешь? – с досадой отмахнулся Мишель. – Терпеть не могу глупые вопросы!

– Почему же ты бросил меня тогда? Почему не появлялся столько лет?

– Дураком был… – вздохнул он, –  Все хотел быть свободным… И бродить по свету…

– Набродился? – усмехнулась она.

– Столько раз по краю прошел… Уже надоело… Покоя хочу, чтобы всегда было так хорошо, как сейчас!

– Всегда так и будет… – ласково поцеловала его женщина

Глава пятая. Золотой город

На следующий день путники были рассажены индейцами по узким лодкам и плотам, на которых по реке они отправились дальше, в сторону Милагро. Сидевший на корме самой первой лодки-пироги Барт напряженно смотрел вперед:  с каждой минутой предстоящее не нравилось ему все сильнее.

Переночевав в еще одной деревне, они плыли весь следующий день, а потом оставили лодки и принялись подниматься вверх, по холмам, перешедшим со временем в довольно высокую горную гряду, подъем на которую становился сложнее с каждым шагом. А после, приблизившись к перевалу, проводник остановился.

– Если спуститесь здесь – попадете в зеленую долину, – сообщил он. – Там, в долине, за этой грядой находится Золотой город. Но туда вы пойдете одни. Нам нельзя туда.

– Почему? – спросил Джио.

– Вы поймете, –  просто ответил проводник.

Поблагодарив индейцев, которые как-то уж слишком поспешно тронулись в обратный путь, остальные пошли дальше, к перевалу. Далее дорога вела уже только вниз, уступы были довольно крутыми, и казалось, что спуск еще труднее, чем подъем – ноги постоянно соскальзывали, а Маринелла, хоть и отличалась природной ловкостью, все чаще хваталась за руку своего жениха, чтобы удержаться от падения.

А спустившись с одного из таких уступов, их глазам предстала картина столь жуткая, что даже страшные тюрьмы графа Монтелеони уже не вызвали бы ужаса после увиденного.

Их взглядам открылась опустевшая деревня, где возле каждой хижины раскачивалось на ветру тело ее повешенного хозяина. А саму деревню ограждала необычная изгородь – целиком из белеющих человеческих скелетов, за которым находился еще один частокол, на который были насажены черепа умерших индейцев.

Насмерть перепуганная, Маринелла прижалась к Венсану, которому тоже стало не по себе, а бывалых пиратов даже стошнило от увиденного. Рыцари Солнца похолодели от ужаса, а Карло, словно ребенок, крепко-крепко вцепился в ладонь Барта.

– Вот дьявол! – прошептал он. – Что все это значит, господин?

– Это дело рук новых хозяев Милагро, – тихо ответил Барт.

– Убийц Хосе! – не сдержавшись, воскликнула Маринелла, и Отец Джио кивнул.

Барт закусил губу, его лицо побледнело от волнения, а рука задрожала от еле сдерживаемого напряжения.

– Ну, пошли, что ли? – мрачно спросил Мишель. – Или хотите тут подзадержаться?

– Что–то мне не хочется идти туда, – заметил Венсан. – И  сокровища уже не нужны.

– Не останавливаться же здесь, среди этого ужаса, – возмутилась Марисоль. – Идемте!

Отец Джио вытащил карту, развернул ее и решительно пошел вперед, остальные последовали за ним. Да, с момента, когда проходил он этой тропой в последний раз, все  изменилось. И явно не в лучшую сторону!

А когда они поднялись на вершину гряды, о которой говорил проводник, то перед ними, и правда, появилась долина. Она отлично просматривалась от края до края, но никакого города не было и в помине: ни единого здания, ничего!

– Отец Джио! Взгляните!  – указала Маринелла, вытягивая руку, – Там нет никакого города! Там одни поля!

Джио улыбнулся в седую бороду.

– Милагро – это не совсем обычный город. Это – город чудес! И туда нельзя проникнуть так просто, даже имея карту. Барт, сам я уже не смогу открыть ворота, слишком стар, мне не хватит сил. Тебе предстоит сделать это!

– И где же ворота? – с сомнением спросил ученик.

– Прямо здесь. Перед тобой. Да они тут повсюду!

Секунду Барт непонимающе смотрел на Джио, а потом медленно протянул руку вперед, к лучу солнца, словно пытаясь ухватить его. Он осторожно провел рукой вдоль луча, призывая на помощь Соль, а после воздух перед ним, к великому изумлению всех присутствовавших, вдруг уплотнился, вспыхнул разноцветными огнями, откуда ни возьмись, возникла тоненька золотая рамка: она сияла, росла и постепенно охватывала всю долину, и все, что находилось в пределах видимости.

Теперь на месте деревьев путники отчетливо видели сияющую золотом крепость Милагро: старинная и четырехугольная, она напоминала монастырь Ордена Солнца на острове, однако отличалась куда более внушительными размерами и была сделана из чистого золота, а не просто покрыта слюдой.  На воротах, преграждавших вход в цитадель, отчетливо сияли знаки богини Солнца. Восхищенный крик вырвался у людей, увидевших это чудо!

– Вот это да! – прошептал Мишель, – Хотя, после трюка с расплавленным золотом, чему удивляться!

– Барт! Ты молодец! – кивнула Марисоль, довольная успехами юноши, к которому она всегда относилась с глубокой симпатией.

Барт не ответил, с восхищением глядя на Милагро, не замечая ни лиц Карло и моряков, что вытянулись от изумления, ни задумчивости Отца Джио, ни восхищения Венсана.

А Маринелла вспоминала о клятве, которую однажды дала Хосе. Она сдержала ее, она добралась до Золотого города, она пришла! Пускай и слишком поздно.

– Нужно спуститься к морю, вход в город там! – произнес Отец Джио.

Его спутники последовали за ним, хотя никакого моря не было видно и в помине.

Они шли и шли, им казалось, что они, наоборот, удаляются от города, а потом перед ними вдруг раскинулась морская гладь. Только море здесь – совсем не такое, как они привыкли, тут не было катящихся от горизонта темно-синих валов: это море блестело на солнце, словно зеркало, переливалось всеми оттенками бирюзы и поражало воображение своей южной красотой.

Путешественники обошли прибрежный утес из желтого песчаника и вдруг совершенно неожиданно очутились прямо у величественных золотых ворот крепости и застыли в почтительном молчании, потрясенные удивительной мощью городских стен.

Барт двинулся к воротам, Маринелла догнала его. Она хотела быть одной из первых, кто войдет в город.

– Сейчас я близок к исполнению своей миссии, – тихо сказал Барт девушке, так, чтобы услышала только она, и Маринелла кивнула, – Мне предстоит нелегкая борьба…

– Я знаю, – тихо ответила она. – Но ты сможешь победить.

– Зря мы взяли тебя с собой, –  удрученно заметил Барт. – Мне кажется, не стоило этого делать…

– Почему? – девушка удивленно взглянула на него.

– Сила Солнца может покинуть меня… – почти прошептал он и покрылся красными пятнами от смущения.

– Хорошо… Я понимаю… – кивнула Маринелла. Теперь она видела и сама, что Венсан не обманул насчет чувств рыцаря, волнение, когда он говорит с ней, видно за версту! – Я сделаю, как ты скажешь… Уйду, если нужно. Если нужно, не буду с тобой говорить. Но помни: я хочу, чтобы ты отомстил за Хосе! Лишь об этом прошу!

– За Хосе, и за тысячи других, жизни которых он отнял… – пообещал Барт.

Оставив рыцаря, Маринелла отступила назад и приблизилась к Отцу Джио. А Барт протянул руку, чтобы взяться за кольцо и отворить створку: но этого не потребовалось: массивные ворота распахнулись перед ним сами собой, и с радостной улыбкой он впервые ступил на улицы своего города.

– Кто он такой, – шепотом спросила Маринелла у Отца Джио. – Откуда взялся? Почему так силен и так жесток?

– Я расскажу тебе, – согласно кивнул старый монах, – Время пришло. Расскажу, о том, кто такой король Милагро.

И он приступил к рассказу, а Маринелла не перебивала его.

– Это было двадцать пять лет назад. Барта тогда еще даже не было на свете. А среди воспитанников рыцарей Солнца было множество разных юношей, пришедших в монастырь буквально со всех концов земли. Среди них был совсем молодой мальчик, ему едва исполнилось двенадцать. Его наставника звали Отец Руис. Отец Руис отличался углубленной интуицией, как если бы видел все насквозь. Он-то и предположил, что его ученик – избранник богини. Мальчик, и правда, был удивительно одарен и талантлив во всем. Сам я тогда был еще весьма молодым рыцарем и даже не являлся наставником, не имел собственных учеников, но отличался, как говорили другие, мудростью и хорошим знанием законов Соль, и потому даже опытные наставники иногда приходили посоветоваться со мной. Однажды за советом пришел и Отец Руис. Он сел рядом, не зная, как начать разговор, а потом все-таки решился и произнес эти слова.