Текст книги "Когда боги глухи"

– Собирай вещички, мы вечером переезжаем, – придав голосу твердость, заявил Вадим: – Я нашел прекрасную квартирку поблизости. Прямо под нами кинотеатр, поужинаем и спустимся в зал. И стоит недорого…

– Ты все сказал? – не отрываясь от рисунка спросила жена.

– В будущем году я заканчиваю университет, буду работать в газете и через год получу квартиру, – бодро продолжал он. – Одним нам будет лучше, вот увидишь. Еще моя бабушка говорила: «Родня среди дня, а как солнце зайдет, ее черт не найдет!»

– Тебе не нравится у моих родителей? Или папа с мамой тебя раздражают? – наконец подняла на него глаза Ирина.

Он отметил, что они у нее глубокие, как колодцы, а щеки вроде бы пожелтели. И чего она гнет спину над этими картинками?..

– Пойми, Ирина, сейчас у нас с твоими родителями прекрасные отношения, но пройдет немного времени – и мы начнем надоедать друг другу…

– Имея прекрасную бесплатную комнату, ты предлагаешь мне какой-то уголок с кинотеатром внизу? Тебе не кажется, что это глупо?

– Я смотрю вперед…

– А ты посмотри на меня, Вадим.

Что-то в голосе ее заставило его насторожиться.

– Прекрасно выглядишь, – пробормотал он. – Я тебе буду на кухне помогать.

– У меня будет ребенок, Вадим, – улыбнулась Ирина. – И я уверена, что сын.

Он схватил ее на руки, стал носить по комнате, кричать «ура!». В дверь заглянула теща, но тут же деликатно притворила ее.

– Мы назовем его Андреем, – заявил Вадим, опустив ее на тахту. – В честь моего дедушки.

Ирина взглянула на него, хотела, видно, возразить, но вместо этого сказала:

– Пусть будет Андрей.

– А если девочка?

– У тебя будет сын, – улыбнулась она.

Разговор о переезде отпал сам собой…

Василиса Степановна слушала его не перебивая, один раз только ненадолго отлучилась на кухню вскипятить чайник. Пила черный кофе, курила папиросы, синие глаза ее порой заволакивались дымкой, будто папиросный дым растворялся в них.

– Когда ты мне сказал, что хочешь жениться, я не поверила, – призналась она. – Думала, пройдет это у тебя. А потом ты пропал, и я поняла, что ты счастлив. Не казни себя, что редко приходил ко мне, не звонил… Счастливые люди все одинаковы: купаются в своем счастье, боятся поделиться им с другими, да им никто и не нужен… Наверное, и родителям ничего не сообщил о женитьбе?

– Написал письмо…

– Сначала я читала твои статьи и фельетоны в газете, а последнее время ничего не вижу… Неужели и журналистику забросил?

– После университета стал работать корреспондентом АПН, – сказал Вадим.

– АПН… Что это такое?

– Агентство печати «Новости». Оно открылось в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Если мою статью примут, то ее могут напечатать в ста десяти странах, с которыми у нас заключен контракт, – пояснил Вадим. – У меня ненормированный рабочий день, получаю и задания, но чаще сам предлагаю агентству темы.

– Я видела твою жену всего один раз. Вы ко мне на минутку забежали, оба такие счастливые… Твоя Ирина мне понравилась. Честно, ты действительно счастлив?

– Наверное, да.

– Почему «наверное»?

– Видишь ли, Василиса Степановна; я не очень хорошо знаю, что такое счастье, – улыбнулся Вадим. – Очень уж эта категория «счастье» расплывчата и относительна.

– Значит, начались сложности, – вздохнула Красавина, – Что ж, это естественно. Если бы у тебя все было хорошо и гладко, я сказала бы, что ты остановился.

– Остановился? Да я еще на ногах-то крепко стоять не научился! – возразил Вадим. – Работа для меня новая, квартиры нет, задумал брошюру про наше бытовое обслуживание написать – не получается. Одно дело – фельетоны, а другое – книжка…

– Ты никогда не остановишься, Вадим – рассмеялась Василиса Степановна. – Это тебе не грозит…

– Мы с Ириной и Андрейкой придем к тебе в пятницу, – сказал Вадим. – Или у тебя билеты в театр?

– Что любит твоя жена – чай с вареньем, яблочные пироги или цыплят табака?

Вадим на секунду задумался, потом рассмеялся:

– Ты знаешь, я еще не изучил ее вкусы, по-моему, ест и пьет все, что подадут.

– Как мне хочется увидеть твоего сына, – произнесла Красавина. – На кого он похож?

– Говорят, на меня.

– Значит, и на твоего отца, – вздохнула Красавина.

Возвращаясь пешком на Суворовский проспект, Вадим не мог избавиться от чувства жалости и вместе с тем восхищения Василисой Прекрасной. Он был убежден, что теперь девушки не могут любить так, как они. Смешно подумать, чтобы его Ирина, если, допустим, он исчезнет из ее жизни, будет вечно хранить память о нем и обречет себя на одиночество…

Сейчас иное время, иные нравы.

У Московского вокзала он остановился возле женщин, торгующих белыми и красными розами, выбрал несколько штук. Он знал, что Ира обрадуется. Весна еще не наступила, но снега в городе давно уже не было. Зима, весна и осень в Ленинграде мало чем отличались: все та же туманная хмарь с мелким моросящим дождем, влажный блеск асфальта, жидкие струйки из водосточных труб, низкое пепельно-серое небо, тяжело давящее на крыши зданий. Тем не менее он полюбил этот удивительно красивый город, однако ранней весной, когда начинало пригревать солнце и расчищалось небо, тянуло уехать в Андреевку. И это желание было таким сильным, что он, случалось, все бросал, садился в поезд и уезжал на неделю, иногда даже не предупредив начальство. Впрочем, у него был свободный режим работы. Там над головой небо широко распахивалось, дышалось вольно, полной грудью, уши отдыхали от въедливого городского шума, а глаза с удовольствием останавливались на меняющихся красках леса. Эта весенняя подзарядка природой давала ему ощутимый стимул для работы в городе. Ему нравилось ходить по протопленному дому, залезать на пыльный чердак и копаться там в старых книгах и журналах. Этим летом с Ириной и маленьким Андреем он поедет в отпуск в Андреевку. Ефимья Андреевна еще не видела его жену и своего правнука. Он иногда писал ей, но никогда не получал ответа: бабушка была неграмотной. Только по каким-то важным причинам она просила квартирантку под ее диктовку написать письма своим детям. В гости она тоже ездить не любила. До сих пор держит корову, кур. Сено летом косят внуки. Теперь там по соседству живет Семен Яковлевич Супронович с Варварой, они и присматривают за бабушкой.

Со Старо-Невского проспекта на Суворовский плавно заворачивали синие троллейбусы. У одного соскочила гибкая длинная штуковина с напоминающим башмак контактом и, разбрызгивая зеленые искры, заколебалась в воздухе, как маятник гигантских часов. Движение застопорилось, и Вадим беспрепятственно перешел шумный перекресток. Чем ближе к дому, тем настроение у него становилось лучше. Ему не терпелось увидеть Ирину в толстом коричневом свитере с широким воротом и брюках в обтяжку, ощутить приятный запах ее духов, услышать гугуканье ползающего по ковру сына…

Наверное, это были самые счастливые месяцы его семейной жизни. Он с радостью спешил домой, испытывая от каждой встречи с женой волнение, ему хотелось сделать ей приятное, увидеть ее улыбку, услышать голос.

Игорь Найденов стоял в плотной толпе у прилавка комиссионного магазина на Новослободской улице и слушал негритянский джаз. На полках, сверкая облицовкой, стояли зарубежные катушечные магнитофоны, транзисторные приемники, усилители, стереоколонки. Две большие серебристые катушки медленно вращались, посверкивали зеленые табло, из колонок красного дерева мощно выплескивалась резкая завывающая мелодия. Продавец со скучающим видом прислонился к полке, взгляд его был устремлен куда-то выше голов покупателей. Да и какие это покупатели? Стоят как пни часами плечом к плечу и таращатся на дорогую заграничную технику. По лицам видно, что она им не по карману, так чего глазеть без толку? Настоящий покупатель заметен сразу – он не будет просить: «Товарищ, покажите мне эту штуковину! Ну, которая стоит рядом с той блестящей штуковиной!» Настоящий кредитоспособный покупатель скажет: «У вас „Акай“ четырехдорожечный? Со стеклянной или ферритовой головкой?» Дело в том, что цены на фирменную зарубежную технику в 1963 – 1965 годах доходили до трех-четырех тысяч. Вот и стоят ротозеи, дивятся на такие цены и даром слушают поп-музыку. Они не отличают короля рок-н-ролла Элвиса Пресли от «Битлзов»! Впрочем, продавцу все равно, потому что магнитофон накручивает ему на пленку рубли и десятки. Записанный популярный джаз американцев Дюка Эллингтона или Луи Армстронга сейчас нарасхват…

Вместе со всеми дивился на сногсшибательные цены и Игорь Найденов. Прикидывал, сколько месяцев ему надо вкалывать, чтобы купить «Акай» с колонками? Какие месяцы! Год с хвостиком! Неужели есть такие люди, которые покупают эту технику? Наверное, есть, раз продают… Он видел модно одетых парней, они протискивались к продавцу, о чем-то негромко переговаривались – видно было, что знакомые. Они тоже ничего не покупали, но какой-то интерес у них здесь явно был. Скорее всего, их товар лежал под прилавком.

У Игоря вошло в привычку, выходя из метро, заглядывать в комиссионку. Потом стал наведываться и на Садово-Кудринскую. Тут словно бы он на время окунался в другую незнакомую жизнь, где существуют дорогие красивые вещи, снуют денежные люди, идет какой-то неприметный для неискушенного глаза торг, совершаются, по-видимому, крупные сделки. И самое любопытное: все это происходило в рабочее время. Значит, существуют люди, которым не нужно ходить на завод, фабрику, в контору? У них здесь «работа». Он видел, как длинноволосые парни в куртках с чемоданчиками и сумками выходили с клиентами из магазина и скрывались в подворотнях, потом снова возвращались в магазин, с кем-то затевали разговор, он слышал такие слова, как «маг», «бабки», «уселок», «транзик». Эти слова завораживали, хотелось верить, что когда-нибудь у него дома будет стоять «Акай» со стеклянной нестирающейся головкой и красивыми деревянными колонками, облицованными пластмассовыми решетками…

Игорь и Катя жили на Тихвинской улице в большом старом доме. После рождения дочери они от завода получили восемнадцатиметровую комнату в коммунальной квартире. Из высокого окна видна красная полуразрушенная церковь. Зимой ее до половины заносило снегом, который постепенно приобретал цвет ржавчины. Весной и осенью в округлых, со свистом продуваемых ветром развалинах поселялись галки. Их крики будили по утрам. Игорь все собирался купить ружье и как-нибудь шурануть по шумливым птицам прямо из форточки. Третий год как он женат. Каким-то образом узнал про беременность Кати Семен Линдин, подкараулил Игоря за проходной и, схватив за грудки, стал визгливо выкрикивать в лицо, что он, Игорь, прохвост и подонок! Обрюхатил девушку, а теперь бегает от нее… Игорь не стерпел и набил ему морду. Об этом узнал Алексей Листунов. В отличие от придурка Линдина, он не стал ни в чем упрекать приятеля, лишь посоветовал жениться на Кате, мол, лучшей жены он не найдет, а жениться все равно когда-нибудь придется. Алексей уже два года был женат на учительнице немецкого языка. Поразмыслив, Игорь пришел к выводу, что если он хочет остаться на заводе и получить квартиру, то надо жениться. И потом, признаться, ему надоела неустроенная холостяцкая жизнь. Взрослый мужчина, а все еще болтается по общежитиям, питается в захудалых столовках. От всех этих мыслей ему стало тошно, казалось, все зло от женщин.

Наверное, он и без скандала с Семеном Линдиным и совета Листунова женился бы на Кате. Прошло время, Игорь снова с удовольствием поглядывал на улице на незнакомых девушек, как-то, набравшись смелости, позвонил Лене Быстровой. С замиранием сердца ожидал, что она, услышав его голос, бросит трубку на рычаг… Лена очень обрадовалась его звонку, отчитала за то, что надолго пропал, – ее мужа не было в Москве полтора месяца, – она рада была бы увидеть Игоря. У Игоря камень с души свалился. Когда он рассказал Лене, что женился, та никак на это не прореагировала, лишь заметила, что теперь они на равных. По-прежнему, когда Быстрова не было в Москве, Игорь наведывался на площадь Восстания. Катя же все внимание отдавала дочери, которую назвали Жанной. Никаких чувств к писклявой девочке он пока не испытывал. Иногда готов был из дома убежать, чтобы не слышать ее плача. Особенно злился, когда крикунья будила ночью. А Катя души не чаяла в дочери. У нее только и разговоров было, как Жанночка покушала, как спала, как улыбнулась…

Выйдя из комиссионки, Игорь сразу не пошел домой, а завернул к пивному ларьку в Вадковском переулке. Отстояв в очереди, взял две кружки с шапками пены, бутерброд с сыром и отошел в сторонку. Одну кружку поставил на серую бочку, а вторую в два присеста осушил. День был жаркий. Солнце разогрело железные крыши домов, неподалеку с тихим шорохом проносились машины, пахло выхлопными газами и расплавленным асфальтом. Нахальные голуби сновали под ногами, склевывали крошки. У голой желтой стены дома играли в классы две девчушки в коротких сарафанах. У одной на тонкой ноге была царапина. Вторая, прежде чем толкнуть носком сандалии плитку, смешно поджимала губы и щурила круглые глаза.

– Угощайтесь воблой, – услышал Игорь приятный голос.

У его бочки тоже с двумя кружками пристроился худощавый мужчина лет сорока. На смятой газете лежали несколько белесых воблин. Между ног человека стоял коричневый фибровый чемодан с сияющими на солнце уголками.

«Приезжий, – лениво подумал Игорь. – Ишь ты, со своей воблой пожаловал в столицу!»

Он поблагодарил незнакомца и взял вяленую рыбину. Со знанием дела поколотил ее о край бочки, помял в руках, отвернул голову, ловко разодрал от хвоста на две продольные части и быстро содрал сухую кожуру. Человек с интересом наблюдал за его манипуляциями.

– Давайте и вам разделаю? – предложил Игорь.

Он почувствовал расположение к человеку, угостившему его воблой. Не каждый тут на такое способен. Наверное, в чемодане у него еще есть… Может, продаст пяток? Он уже было раскрыл рот, чтобы спросить, но человек, стрельнув глазами направо-налево, негромко проговорил:

– Помните березовую рощу, инициалы на дереве? И цинковую банку в земле? Ради бога, спокойнее, Игорь! Я думал, у вас нервы крепче. Я от Карнакова Ростислава Евгеньевича, вашего отца… Еще раз прошу вас: возьмите себя в руки, на нас уже обращают внимание.

Игорь чуть не выронил кружку. Он вытаращил глаза на незнакомца, пошевелил губами, но не смог выдавить из себя ни слова.

– Хлебните пива, – улыбнулся тот.

– Он жив? – жадно отпив из кружки, севшим голосом осведомился Игорь.

– Я думаю, нам лучше в другом месте поговорить, – сказал незнакомец.

– Пойдемте ко мне? – предложил Игорь.

– Лучше в скверик, – показал глазами незнакомец. – Там скамейки и никого нет.

Они допили пиво и пошли в сквер. Девочка с поджатой оцарапанной ногой – она приготовилась толкнуть в расчерченный мелом на асфальте квадрат обломок плитки – взглянула на них большими кошачьими глазами и недовольно произнесла:

– Ходят тут… пьяницы!

Незнакомец – он назвался Родионом Яковлевичем Изотовым – рассказал, что на днях виделся с Карнаковым, он еще крепок и полон сил, кое-что передал для сына, сам пока не может приехать в Москву…

– Где он? – прервал Изотова Игорь.

– Возможно, вы скоро повидаетесь с отцом, – не ответив на вопрос, спокойно продолжал тот. – Ростислав Евгеньевич надеется, что вы помните все то, о чем толковали на подмосковной даче… Кстати, взяли из тайника деньги и браунинг?

«Всё знают!» – подумал Игорь, еще не сообразив, как ему следует отнестись ко всему этому. Можно, конечно, заявить, что он ничего не помнит – сколько ему тогда было? – и никаких дел с ними не хочет иметь… Но стоит ли? Он ведь часто вспоминал отца, разговоры с ним, удивлялся, что нет никаких известий от него. Уже смирился с тем, что они никогда больше не увидятся. И вот его разыскали – значит, понадобился… Игорь отлично понимал, что вот сейчас решается его судьба… Уже одно то, что среди бела дня к нему подошел посланец отца, свидетельствовало о том, что они не опасаются Игоря, убеждены, что он не наделает глупостей, не вскочит со скамейки и не позовет милицию… Да и при чем тут милиция? Скорее, пахнет КГБ. Ясно, что Изотов пожаловал от отца. Да, он ведь, сказал, что привез от него что-то…

Собеседник, перехватив взгляд Игоря, брошенный на чемодан, чуть приметно усмехнулся, но не торопился передавать посылку. Деньги из тайника пропали, остался лишь браунинг с патронами. Да и что вспоминать «старые» деньги! Вон теперь магнитофон «Акай» стоит тысячи! Так что нет никакого смысла дурака валять и прикидываться наивным. И все-таки он решил набить себе цену.

– Столько лет прошло… – произнес он. – Я бы теперь, наверное, и не узнал отца.

– Вы очень похожи на него, – ответил Изотов и, помолчав, со значением прибавил: – И мы на вас надеемся, Игорь Ростиславович.

Тот чуть не рассмеялся: так впервые в жизни называли его. В паспорте он записан Игорем Ивановичем.

– Кто вы? – прямо взглянул на Изотова Найденов.

– У вас будет, если захотите, любой заграничный магнитофон и еще что-либо получше, – сказал Родион Яковлевич. – Мы вас долго не беспокоили, Игорь Ростиславович… А сейчас вы нам нужны.

– Вам?

– Думаю, что вы не пожалеете об этом.

– Вы следили за мной?

Игорь уже обратил внимание, что новый знакомый прямо не отвечает на некоторые его вопросы. Не сердится, не проявляет нетерпения – просто решительно и умело направляет беседу в нужное ему русло.

– Сегодня вы должны решить для себя: готовы ли вы с нами работать? Разумеется, можете и отказаться. В таком случае я встану и уйду, мы больше никогда не встретимся.

«Да я же его видел в комиссионке! – вдруг осенило Игоря. – Правда, он был в костюме…» Найденов пристально вглядывался в лицо Изотова, оно было ничем не примечательно. Такие лица не запоминаются… И все-таки, видел он его на Садово-Кудринской или нет?

– Я вас видел в комиссионке, – напрямик сказал он. – Вы стояли у витрины с фотоаппаратами…

Изотов с интересом посмотрел на него, улыбнулся:

– Только не покупайте «Акай», что стоит на верхней полке, – у него стершаяся головка.

– Я часто захожу в магазин, но при мне еще никто не выложил четыре тысячи за стереомагнитофон, – сказал Игорь.

– Вы сможете приобрести любую аппаратуру, – весомо заметил Изотов.

– Но я ничего не знаю про вас, отца… – Игорь вдруг отчетливо представил себе, на что он собирается пойти. Ведь это измена Родине! А как Советская власть расправляется с врагами народа, он хорошо наслышан… – Решиться на такое! И во имя чего? Я ведь буду рисковать своей жизнью… Я работаю, у меня жена, дочь, товарищи – и все это может в любой момент оборваться, а я загремлю в тюрьму или даже на тот свет!

– Я ведь сказал: я могу встать и уйти, – повторил Изотов. – Ваш отец поручился за вас, поэтому я и обратился к вам… Конечно, риск есть, и большой, но подумайте и о том, что вы здесь теряете и что взамен приобретаете там… – Он неопределенно кивнул в сторону шумного проспекта, закрытого парковыми деревьями.

Родион Яковлевич спокойно, без нажима стал рассказывать о жизни в свободном мире, где человек со средствами может позволить себе буквально все. Разве можно сравнить жизнь советского человека с жизнью европейца или американца?..

Изотов долго говорил, и перед мысленным взором Игоря открывались вожделенные картины новой богатой жизни, где существуют роскошные виллы, комфортабельные автомобили, различная техника и, конечно, ослепительные женщины… А трезвые мысли, что за эту так красиво расписанную Изотовым жизнь ему, Игорю, нужно будет рассчитываться предательством, изменой, собственной шкурой, он гнал прочь…

Когда собеседник умолк, взгляд Игоря снова остановился на обшарпанном чемодане с металлическими уголками.

– Все это мне известно, – вяло заметил он. – У нас ведь показывают фильмы о распрекрасной западной жизни. Красиво живут богатые, а бедняки?..

– Неудачников, лодырей, пьяниц везде хватает. Вот они главным образом и составляют ряды безработных… А способный, энергичный, деятельный человек не пропадет никогда. В Америке иногда за день-два делаются целые состояния!

– Наслышаны, – усмехнулся Игорь. – Все миллионеры когда-то были разносчиками газет или продавцами сосисок и кока-колы.

– Ну если ты такой грамотный, то я молчу, – усмехнулся Изотов.

– Вы можете мне сказать: кто вы? На кого я должен работать? – снова спросил Игорь.

– Какое это имеет значение? Разведок на свете много… Слышал ты про натовское разведывательное сообщество? Про ЦРУ? Интеллидженс сервис?

– Слышал, читал… Но признаться, даже в голову не приходило, что буду работать на них!

– Работать… – покачал головой Изотов. – Ох как до этого еще далеко, Игорь Ростиславович! Пока просто будем дружить, поближе познакомимся, а там видно будет…

– Может, я еще вам не подойду?

– И такое может быть, – на этот раз прямо ответил на вопрос собеседник. – Вы думаете, мы вербуем первого встречного? Ваш провал тянет за собой и провал других, а это для нас – трагедия!

– Сумею ли я?

– Я редко ошибаюсь, – улыбнулся Изотов. – Вас, Игорь Ростиславович, ожидает прекрасное будущее!

– Значит, я буду с отцом и вами в одной упряжке?

– Все в свое время узнаете, Игорь Ростиславович…

– Называйте меня Игорем Ивановичем или просто Игорем, – сказал он и сбоку посмотрел на Изотова.

Лицо правильное, глаза голубоватые, нос прямой, располагающая улыбка, по-русски говорит чисто, без акцента. Совсем не похож на иностранца. Про таких в детективных романах пишут: «Особых примет нет». Вот, значит, какие они… Встретишь на улице – и в голову не придет, что он оттуда!.. Может, стоило поартачиться, не сразу соглашаться? Да и согласился ли он по-настоящему? Изотов никаких бумаг не предлагает подписывать, не вручает оружие, шпионский фотоаппарат и прочую хитрую технику… Как-то даже не верится, что все это серьезно, причем настолько серьезно, что даже подумать страшно!.. А может, его просто разыгрывают? Играют, как кошка с мышкой?

И все-таки в глубине души Игорь понимал, что все это серьезно и чревато огромными изменениями в его жизни. Сопротивлялся бы он, торговался, протестовал – все равно должно было случиться то, что случилось. Зеленым мальчишкой он был, когда отец на подмосковной даче заронил первые зерна, вот сейчас только давшие всходы. Ведь думал он об отце, о другом мире, который, чего греха таить, всегда привлекал его…

– Вы так смело заговорили об этом со мной, – сказал Игорь, – будто заранее были уверены, что я соглашусь!

– Вы сами давно сделали выбор, Игорь… Иванович, – проговорил Изотов. – И вы ждали меня… – он улыбнулся, – конечно, не именно лично меня… Вы ждали известий от отца. В тайнике под березой с вашими инициалами вы оставили для нас свой адрес…

– Для отца, – вставил Игорь.

– Если бы я не был уверен в вас, разве бы я подошел? – снова с улыбкой посмотрел на него Изотов. – Мы стараемся ошибок не совершать.

«Мы! – усмехнулся про себя Найденов. – И много их, интересно, в Москве?»

– А к вам я не пошел, потому что будет лучше, если ваша жена Катя ничего не будет знать обо мне. – Он умолк и испытующе посмотрел Найденову в глаза. – Женщины болтливы и мстительны. Надеюсь, вы с женой о своих делах не откровенничаете?

– Пусть вас это не беспокоит.

– Если мы начнем сотрудничать, все, что касается лично вас, будет нас беспокоить, – внушительно заметил Изотов. – Так что будьте готовы к этому.

– Вы ведь даром денег мне не дадите? Я должен что-то делать для вас, а я ничего не умею! На ЗИЛе вряд ли есть что-либо для вас интересное. Да и вообще наши машины разве можно сравнить с американскими или какой другой страны? «Догоним и перегоним Америку»… В этот лозунг только дураки верят. У нас на заводе даже начальство не скрывает, что нашим автомобилям далеко до заграничных…

– Мне нравится, как вы рассуждаете, – рассмеялся Изотов. – Игорь Ростиславович, как говорится, не гоните коней… И в Библии сказано: всему свое время… Мы многому вас научим. Я рад, что не ошибся в вас Автомобили автомобилями, а русские первые запустили человека в космос. Гагарин на весь мир гремит. О России теперь не скажешь, что тут лаптем щи хлебают!

– Американцы небось тоже что-либо подготовили? – поинтересовался Игорь. – Не потерпят же они превосходства в космосе русских?

– Американцы еще удивят мир, – ответил Изотов. – Я думаю, они первыми высадятся на Луне.

– Думаете или знаете?

– Игорь Ростиславович, а не сходить ли нам поужинать в ресторан? Например, в «Украину»? Там, говорят, подают котлеты по-киевски – пальчики оближешь. И вот вам первый урок: в ресторане ни слова о делах. Расскажете мне поподробнее о своей семейной жизни. Да, я ведь не поздравил вас с рождением дочери!

– Вряд ли я вам о себе сообщу, чего вы не знаете, – с ноткой восхищения в голосе сказал Игорь.

– Я должен знать о вас все, – посерьезнев, проговорил Изотов. – И про ваших знакомых, не говоря уже о жене.

– Пешком? Или на метро до Смоленской?

– Поймаем такси, – усмехнулся Изотов.