Текст книги "Шабаш Найтингейл"

Решив все же растопить лед под ногами, Патриция уже приподняла руку для применения чар и тут же остановилась – какая-то тень упала на мостовую справа. А стук трости безошибочно выдал ее владельца.

Дыхание Рицци участилось – она вовсе не ожидала новой встречи, так скоро и в столь неподходящем месте.

– Мисс Альфано? – поприветствовал ее бархатный баритон Шерла Прамниона. – Я знал, что вы отправитесь именно сюда. И, должен заметить… прежний оттенок волос идет вам больше.

Натянуто улыбнувшись, Рицци бросила быстрый взгляд через плечо. Бывший глава светлых в сером классическом пальто стоял рядом, опираясь на принесенную ею трость с головой дракона, выглядя уже вполне здоровым и оправившимся после болезни человеком. Невероятно импозантным и обворожительным, если уж быть совсем точной, но об этом ей думать запрещалось.

– А вам, вижу, уже лучше? – холодно заметила она. – Кажется, в нашу прошлую встречу вы настоятельно просили меня исчезнуть из вашей жизни? А теперь решили встретиться сами и сделать комплимент моим волосам? Вот уж действительно рада вас видеть.

– Понимаю ваше недовольство, мисс Альфано, – мягко проговорил Шерл. – Я и вправду сказал именно так, хотя не могу объяснить, почему.

– Я могу, – выпалила Рицци. – Вы сказали так потому, что посчитали меня совершенно непривлекательной, верно? Надеюсь, вы не переживаете по этому поводу, поскольку мне все равно. Я навещала вас в лечебнице только по заданию Верховного Ковена. Нам не обязательно продолжать общение.

– А кто говорил об общении, мисс Альфано? – осведомился мужчина, и в его голосе послышалась отчетливая усмешка. – Я хочу узнать, что случилось с Азурией Старлинг. И вы, раз мы встретились именно здесь, очевидно, тоже этого хотите.

Чувствуя, как внутри закипает раздражение и злость, Патриция повернулась к нему и одарила, как она надеялась, максимально яростным взглядом.

– То есть теперь вы желаете сотрудничать?! – спросила она. – С чего бы мне работать в одной команде с тем, кто назвал меня «ничего из себя не представляющей пустышкой»? Лицемерной и слабой!

– По вашим эмоциям не скажешь, что вам все равно, Патриция, – улыбнулся Шерл почти вызывающе. – Давайте поступим так. Я скажу, что прошу прощения и сожалею о произошедшем, а вы поведаете мне больше о своей семье. Вы все равно не найдете ничего в бывшем особняке Старлинг – от него прежнего остались лишь камни. Ответ нужно искать у семей Альфано, Райнер и Бланшар.

Фыркнув и задрав нос повыше, Рицци не знала, что и думать. Раньше ни один из тех, на кого подействовало ее проклятие, не выказывал желания узнать о его владелице больше. Дрейк не в счет. Но Шерл Прамнион… Вероятно, он на самом деле хотел добыть нужные сведения, и только. Не стоило обманываться на его счет.

Но чертово сердце билось как ненормальное, что являлось совершенно невозможным, поскольку совсем недавно оно было вдребезги разбито, а в мыслях вновь появилось проклятое «а что, если». Ненавидя себя, Патриция прошипела:

– Хорошо, мистер Прамнион. Я дам вам еще один шанс.

* * *

Деметре Лоренс снилась бездонная черная дыра. Концентрированная тьма, в которой она беспомощно мчалась в неизвестность. Сердце колотилось, а страх сжимал горло. Она пыталась кричать, но голос звучал как бесконечное эхо в абсолютной пустоте.

В тот момент, когда она уже потеряла себя среди небытия, кошмар оборвался. Деми глубоко вдохнула и проснулась. Тревога пульсировала в груди, но постепенно утихала, сменяясь облегчением. На помощь пришли воспоминания прошлой ночи – крепкие объятья Дориана и его поцелуи на ее губах, наполняющие душу нежностью и изгоняющие дурной сон прочь.

Она протянула руку, ожидая, что парень лежит рядом, и хотела почувствовать его тепло. Но пальцы встретили лишь прохладу простыни, и Деметра вздрогнула от неожиданности. Крепко проспав всю ночь, она не помнила момента, когда Дориан вдруг решил исчезнуть.

Надев тапочки и закутавшись в теплый халат, Деми подошла к письменному столу и выдвинула ящик – неоконченное письмо для Рицци и записка от кухарки лежали там нетронутые, в том виде, в котором она оставила их вчера.

Испытывая ничем не подкрепленные смутные подозрения, Деметра постаралась вести себя как обычно – вызвала Рут, попросила подготовить новый наряд на день и подать завтрак. А затем спустилась в холл. Там-то, в гостиной, на диване, она и увидела Дориана.

Полностью одетого, словно он не ложился, со стаканом виски в руке.

– Давно ты пьешь виски вместо утреннего кофе? – с удивлением спросила она, подходя ближе. – Ты что, совсем не спал?

– Спал, но теперь, наконец, проснулся, – сказал Дориан. Он обернулся и посмотрел на нее каким-то особо внимательным взглядом, в котором так и сквозили холод и отрешенность. – Мой младший брат женится завтра, ты можешь в это поверить?

– Так ты поэтому празднуешь, – протянула Деми. – Рановато. Ведь до Эмайна нам предстоит еще ехать несколько часов.

– Я уже обо всем распорядился, выезжаем в полдень, чтобы к вечеру быть там, – сказал Дориан. – Никаких отступлений от намеченного плана.

Он решительно поставил недопитый стакан на стол и поднялся.

– Я иду собираться, Деметра, – с тяжелом вздохом сказал он, проходя мимо. – Советую тебе поступить так же.

– Без проблем, – ответила Деми и проводила его взглядом.

Что-то определенно было не так, но что конкретно, она понять не могла. Интуиция била тревогу, а в голове вдруг промелькнула стремительная, но запоминающаяся страшная мысль. Эта мысль пронзила ее насквозь, как лезвие кинжала.

Деметра отчего-то подумала, что завтрашняя свадьба может стать началом конца.

Глава 9. Начало конца

Самым страшным кошмаром для Рубины Вэлфорд всегда было несоответствие действительности ее грандиозным планам. А свадьба являлась самой колоссальной задумкой из всех. Она словно бы хотела отыграться на этом дне за прочие прожекты, которые провалились по воле судьбы. Например – и особенно, – за свое неудачное правление в качестве магистра. Девушка хотела показать всему Нью-Авалону… да что там, всей Англии, что она из себя представляла. Желала, чтобы ее заметили, оценили, зауважали. Чтобы ею восхищались. Чтобы запомнили не как худшего правителя магического мира, а как фантастически красивую невесту. Хотела запечатлеться в памяти людей, словно новая принцесса Диана или Кейт Миддлтон.

Дрейк прекрасно ее понимал.

Несмотря на то, что видеться по традиции до момента встречи у алтаря им запрещалось, они общались с невестой посредством волшебных записочек в течение дня накануне. И очень сильно Руби переживала из-за снега. Все планы крутились вокруг этого погодного явления, которое должно было особо подчеркнуть ее образ, праздничный кортеж и украшения на главной площади Эмайна, которые там уже разместили. Но зима на архипелаге в этом году была, как и обычно, типично английской, сырой и слякотной. Ничто не предвещало прекрасной зимней сказки, и оттого невеста вся извелась, накручивая себя. Дошло до того, что она даже начала подумывать, чтобы отменить свадьбу вовсе.

Однако, несмотря на ее опасения, незадолго до знаменательного дня снег все же пошел. Крупные хлопья непрестанно падали всю ночь и все утро, так что унылый нью-авалонский пейзаж стал вдруг из серого ослепительно-белоснежным, ветки черных теневых деревьев обросли снежными шапками, а дороги и улицы напрочь замело. И вот уже Рубине пришлось волноваться насчет того, как сохранить в целостности прическу и наряд, – для этого даже пришлось применять специальные чары. Впрочем, однозначно можно было сказать одно – фотографии наверняка получились бы отличными.

Записки обо всем этом продолжали приходить жениху и утром перед торжеством, начавшись еще с самого рассвета. Он знал, как Руби беспокоится, поскольку сам переживал не меньше. И потому заранее тайком попросил Леона Бланшара поговорить со своим отцом, возглавлявшим подразделение погодных магов, чтобы тот им немного помог. Использовать погоду в личных целях строжайше запрещалось, но Дрейку хотелось, чтобы невеста была абсолютно счастлива.

Теперь он стоял в своей спальне в Кроу-хаусе, одетый в черный смокинг, глядел на крупные снежные хлопья, пролетающие за окном, и улыбался. Дрейк тоже ждал этого дня, с того самого момента, когда понял, что его чувства к Рубине настоящие.

Момент тот был, вероятно, самым неподходящим из всех возможных, но сложно приказать сердцу подождать. Как сейчас Дрейк помнил темную алхимическую лабораторию в заброшенном крыле замка Вэлфорд-холл. Рубина находилась в совершенно плачевном состоянии – она только узнала о том, что ее родная мать долгое время скрывалась под личностью Джорджианы Ларивьер, между ними состоялся тяжелый разговор в темнице, правление сыпалось, как шаткий карточный домик, и нужно было что-то срочно решать с Вороном.

Девушка в панике перерывала старые книги в лаборатории… и тогда-то, глядя на нее, несчастную, одинокую и уставшую, Дрейк все осознал. Он постарался утешить ее, ободрить. А после, как настоящий джентльмен, которым всегда себя считал, сделал вывод, что дальнейшие отношения с Деметрой Лоренс невозможны.

Беседа по душам с Рубиной произошла вечером того же дня, и Дрейк во всем признался. Он сказал, что если они выживут в предстоящей войне, то сделает ей предложение, и девушка, хотя была зла на него за то, что план с Вороном сорвался, впервые за долгое время рассмеялась.

Обещание Дрейк сдержал и, стоя на одном колене, преподнес ей на Йоль кольцо своей матери. Она ответила взаимностью, не раздумывая.

И вот, год спустя, в качестве жениха и невесты они должны были встретиться у алтаря. Все было готово.

Скрип двери отвлек Дрейка от воспоминаний. Насмешливо улыбаясь, к нему подошел старший брат, который должен был стать шафером.

На Дориане тоже уже был черный смокинг с бабочкой, похожий, но чуть менее торжественный, чем у жениха. Вообще-то, никто из гостей не должен был надевать черное на свадьбу, но разве брату можно внушить уважение к традициям?

– Ты пропустил вчерашний мальчишник, – сказал ему Дрейк вместо приветствия.

– Такая себе перспектива – провести заурядный вечер с тобой и Леоном Бланшаром в «Кровавой Мэри». Я предпочитаю пить в одиночку, – протянул Дориан и смерил его придирчивым взглядом. – Значит, сегодня все и закончится, братец? Станешь семейным человеком, переедешь в милый особнячок в пригороде, заведешь детей?

– Забавно слышать это от того, кто уже переехал в милый особнячок в пригороде, – хмыкнул Дрейк. – Возможно, ты не поверишь, но я желаю тебе того же. Хочу, чтобы ты знал: я не злюсь на тебя ни из-за отца, ни из-за Деметры. Надеюсь, ты тоже когда-нибудь поймешь, каково это – быть счастливым.

Губы брата нервно дернулись в попытке изобразить усмешку. Дрейк хорошо знал все его больные места и не собирался намеренно бить по ним. Наоборот, он всей душой желал, чтобы эти раны навсегда затянулись.

– Некоторые люди не созданы для счастья, – сказал Дориан наконец. – Но я рад, что тебе повезло.

– По крайней мере, ты согласился быть моим шафером, а это уже что-то, – улыбнулся Дрейк. – Спасибо.

Дориан кивнул в ответ, показывая, что отлично понимает, за что именно Дрейк его благодарит. За все те годы, когда он тайком о нем заботился.

Решившись, Дрейк сделал то, чего не делал с самого детства, – искренне обнял старшего брата. Дориан, явно не ожидав такого, неловко похлопал его по спине:

– Удачи сегодня, братишка.

Стук в дверь прервал трогательную семейную сцену – на пороге появился дворецкий Гиллан с бутоньеркой для Дрейка, состоявшей из тропической гардении и зимних подснежников.

– Спасибо, Гиллан, – улыбнулся Дрейк, забирая у слуги крошечный белый букет, и вновь посмотрел на старшего брата. – Поможешь мне с бутоньеркой?

Но взгляд Дориана, до этого почти радостный и приятный, вдруг резко переменился. Дрейк даже готов был поклясться, что разглядел в стальных глазах отблески истинного страха.

– Гиллан, ты сказал? – вдруг прошипел Дориан. – Гиллан?!

– Ты что, только узнал, как зовут нашего дворецкого? – удивился Дрейк, не понимая, что вызвало подобную реакцию. – Он же служит в Кроу-хаусе с начала зимы!

Сам дворецкий тоже растерянно замер, наверняка теряясь в догадках, отчего его фамилия прозвучала в устах бывшего охотника так гневно. Но Дориан сам подошел к нему.

– Какого черта ты устроился на работу именно сюда? – сквозь зубы спросил Дориан, смерив слугу почти ненавидящим взглядом. – Кто ты такой и чем занимался до Дня Песни?! Отвечай живо, пока я тебя не прикончил!

– Я был светлым чародеем, мой господин… Жил с другими беглыми светляками в шотландском Хайленде, а когда он пал, перебрался в Орден Монтеры… – совершенно растерявшись, испуганно пробормотал дворецкий.

Дрейк, наблюдавший за ними, был уверен, что, имейся в этот момент у Дориана аутэм в рукаве, тот бы его непременно выхватил. Но, к счастью, бальные смокинги не предусматривали тайных ножен, а времена охотников на светлых официально прошли.

– А твой брат? – не унимался Дориан. – Ведь вы тренировались в Хайленде вместе, не так ли?!

– Я ничего… то есть давно не слышал о своем брате, мой господин. Люк отчего-то пропал три года назад, я много раз пытался с ним связаться… Надеюсь, с ним все в порядке, – лепетал слуга, и его глаза метались из стороны в сторону. – Мне просто нужна была работа, я не хотел никаких проблем. Ведь после Дня Песни все изменилось… Какая разница, кто кем был, светлым или темным…

Вероятно, пораженный какой-то своей личной догадкой, Дориан отступил на шаг. Его лицо стало чрезвычайно бледным, как если бы он увидел перед собой призрака. Ничего больше не сказав, парень вышел из комнаты прочь.

Дворецкий и Дрейк непонимающе переглянулись.

– Прости, пожалуйста, Гиллан, – только и смог выдавить Дрейк. – Не знаю, что на него нашло.

– Все в порядке, господин, – вздохнул слуга. – Давайте я помогу вам прикрепить бутоньерку.

* * *

Для Деметры Лоренс настал тот самый миг, когда большая прямоугольная коробка с эмблемой «Швейной ведьмы Мариэль» была открыта. С опаской она развернула упаковочную бумагу и увидела корсет платья из дорогого багрового бархата с декольте сердечком. Под корсетом все пространство коробки до самого дна занимала необъятная юбка, состоящая из десятков, если не сотен, слоев рубинового шифона. И все было усыпано мельчайшими блестками, словно капельками крови.

Платье было абсолютно в стиле Рубины, и Деми знала, что если бы его надела сестра, то оно село бы на ней как влитое. Однако сама она никогда не решилась бы облачиться в такой яркий и броский наряд.

– Вам стоило рассмотреть его раньше, госпожа, – задумчиво проговорила Рут, заглядывая Деми через плечо. – Даже не знаю, какие туфли могут к нему подойти. Возможно, черные, с серебряными пряжками?

– Туфли здесь уже есть, – уверенно ответила Деметра, зная свою сестру, и, хорошенько пошаривши в слоях фатина, извлекла бархатные башмачки на аккуратном каблуке, с причудливой вышивкой. – И тоже красные, разумеется.

– Тогда можно надеть серебряное колье на шею, – продолжала размышлять Рут. – Глаза накрасить поярче, да и губы тоже, в оттенок к платью…

Так начались приготовления. Происходило все в бывшей спальне Дориана в Кроу-хаусе. В особняк они прибыли накануне и провели здесь ночь.

С раннего утра в доме царила неописуемая суета. Опять откуда-то появилось очень много разных людей – все они стремились первыми поздравить жениха и его крестного Ричарда. В спальню к Деми тоже постоянно кто-то заглядывал, чтобы сообщить последние новости, принести что-то или просто поболтать.

Ровно в девять часов перед всеми участниками торжества одновременно появились праздничные буклеты, украшенные алыми узорами и переливающимися буквами. Деметра даже не представляла, сколько магических сил нужно было потратить на то, чтобы применить почтовые чары для пересылки сразу всем гостям. Вполне возможно, что Рубине в этом помог кто-то гораздо более могущественный. Например, Вильгельмина.

Так или иначе, в буклете содержалась вся необходимая информация – о свадебных традициях, плане мероприятия и рассадке гостей, а на самых последних страницах находился виш-лист со списком подарков. Как Деми узнала из прилагающейся сноски, подарки предлагалось дарить вплоть до окончания медового месяца – молодожены намеревались распаковывать их сразу по возвращении в Англию.

Она продолжила изучать буклет все то время, пока Рут укладывала ей волосы. До тех пор, пока их не отвлек появившийся в дверях и явно запыхавшийся дворецкий Гиллан.

– Миледи Рубина Вэлфорд требует, чтобы вы одолжили ей какое-нибудь свое украшение! – воскликнул он. – Дело не терпит отлагательств!

– Она так и сказала – требует? – приподняла брови Деметра и посмотрела на свою экономку. – Зачем ей нужно мое украшение?

– В буклете написано, мисс. Возможно, вы еще не дочитали до этого фрагмента, – мирно заметила Рут и, отложив горячие щипцы, указала на нужный абзац – его она, очевидно, успела прочитать, пока завивала ей волосы. – Старый викторианский стишок. На свадьбу невеста обязательно должна надеть «что-то старое и что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое, и положить серебряный шестипенсовик в туфлю»[11]11
  В английском языке стих звучит так: «Something old, something new, something borrowed, something blue, and a [silver] sixpence in her shoe».


[Закрыть]. На счастье.

– Интересно, почему Алана не могла ей что-то одолжить, – проворчала Деми.

– «Взятое взаймы» обязательно должно быть памятным, от близкой родственницы, которая счастлива в браке или отношениях, – вполголоса пояснила Рут, наклоняясь к ее уху.

Почувствовав себя виноватой за свои слова – Алана уж точно не могла похвастаться «счастливыми» отношениями, – Деметра принялась торопливо размышлять насчет имевшихся у нее украшений. Любимым раньше был только кулон с топазом, но его она сильно испортила во время финальной битвы Пятидневной войны. Оставался только…

– Пошлите ей медальон Людвига и Антуанетты, – сказала она вслух. – Конечно, для них все тоже закончилось трагично, но ведь они были счастливы вместе когда-то? Других памятных украшений у меня нет.

После исчезновения Ордена Монтеры медальон все равно стал обычной бесполезной побрякушкой. А делиться золотыми сережками, подаренными ей Дорианом совсем недавно, она попросту не захотела.

Но и на этом неожиданные визиты не закончились.

Заглядывал Ричард – искал зачем-то Дориана, затем маленький Морган – похвастаться нарядом и попрощаться.

Мальчик был одет в самый настоящий взрослый смокинг с белоснежной бутоньеркой на груди. Ему полагалось выполнять роль свадебного пажа и нести подол платья Рубины, а потому он уезжал из Кроу-хауса в Вэлфорд-холл заранее. За ним по пятам следовал Пампкин, которому по такому случаю тоже нацепили галстук-бабочку.

Наконец все ненадолго затихло, и Деметра, с готовой вечерней прической и совершенно непривычным для нее макияжем с широкими черными стрелками и красными матовыми губами, с помощью Рут смогла облачиться в свое платье.

Юбка оказалась настолько пышной и огромной, что к ней стало трудно приблизиться даже на фут. А когда корсет был затянут до предела, Деми посмотрела на себя в зеркало и с удивлением отметила, что еще никогда в жизни не надевала настолько блистательных нарядов. Она видела не себя, а какую-то великолепную звезду из голливудского фильма.

С гордостью оглядев результат – Деметра не сомневалась, что он получился таким удачным только благодаря ее заслугам, – Рут вышла из спальни, чтобы узнать об экипажах. Но стоило экономке выйти за порог, как на нем тут же возник Дориан.

Он подошел к зеркалу и остановился, рассматривая ее каким-то тяжелым взглядом. Деми поняла – странное состояние парня, длившееся еще со времен их отъезда из Лост-хауса, никуда не делось. Оно даже усугубилось.

Но они не смогли ничего обсудить в пути. Дориан только отмалчивался, а затем и вовсе уснул, проспав всю дорогу до Эмайна.

Не мог ведь он догадаться насчет Лики?.. А если догадался, то почему ничего не рассказал ей?

– Сегодня зашла речь о викторианских стишках, и я сейчас вспомнила еще один, – сказала Деметра, чтобы разрядить обстановку. – В нем говорилось о том, что если невеста надевала на свадьбу красное платье, то это значило, что она хотела бы умереть в этот день, а не выходить замуж.

– Хорошо, что невеста – не ты, – заметил Дориан и в один шаг оказался возле нее. Руки обвили талию. Он всмотрелся в ее лицо, словно бы не узнавая, и прошептал: – Ты роскошна…

– Думаешь, нужно было проверить платье на скрытые чары? Его же все-таки прислала Рубина… – улыбнулась Деми, но парень шутки не оценил. Он так и оставался серьезным.

– Уже проверил, – сказал Дориан. И вдруг обнял крепче, приблизившись на расстояние поцелуя:

– Деметра… Хочешь, я сейчас же сорву с тебя это гребаное платье, – с жаром прошептал он, продолжая все так же всматриваться в ее лицо, с каким-то непередаваемым отчаянием в серых глазах. Его пальцы впивались ей в спину, отыскивая завязки корсета. – Прошу тебя, давай сбежим отсюда вместе. Вдвоем, ты и я, прямо сейчас…

– Что ты такое говоришь? – с изумлением спросила Деми и попыталась оттолкнуть его. Забытый страх забился у нее в груди – она не видела Дориана в подобном опасном настроении уже очень давно. – А как же свадьба и обязательства перед нашими семьями?

– К черту обязательства! – прорычал он, и в глазах заблестело уже не отчаяние, а ярость.

– Я тоже совсем не горю желанием присутствовать там, но Дрейк нам этого не простит! – торопливо выпалила Деметра, силясь вырваться из его хватки. Теперь она уже боялась не Дориана, а за него. – Дрейк этого не простит, Дориан!

Новый стук в дверь спас от дальнейшего развития драмы.

– Господин Далгарт, госпожа Лоренс, – протянул дворецкий, с опаской поглядывая на них, – экипажи поданы. Свадебный кортеж ждет.

– Спасибо, Гиллан, – выдавила Деми, отстраняясь от Дориана.

Когда дворецкий ушел, парень посмотрел на нее невидящим взглядом.

– Да что ж сегодня за день… Почему прошлое просто не может оставить меня в покое?! – прошептал он, тяжело дыша и будто бы смотря в пустоту, сквозь Деметру.

В спальне повисла тишина. Деми не знала, что ответить. Если бы он только поговорил с ней, хотя бы раз… Поговорил по-человечески, искренне, не держа все в себе… Но это же был Дориан. В сложные моменты жизни он всегда вел себя так, словно бремя целого мира лежало лишь на нем одном. В этом имелось, возможно единственное, его сходство с Рубиной.

– Отлично, пусть будет так, – медленно проговорил Дориан. Взгляд стал осмысленным и серьезным, но глаза потемнели, что едва ли служило хорошим признаком. – Идем.

Он подставил локоть, и Деметре не оставалось ничего, кроме как за него ухватиться. Она окончательно запуталась в происходящем.

* * *

Всего свадебных кортежей планировалось два. Один принадлежал невесте и отправлялся на главную площадь Эмайна из Вэлфорд-холла, а второй – жениху, от Кроу-хауса. По задумке, изложенной Рубиной в буклете, Деметра должна была ехать в одной карете с Ричардом, сразу же за каретой, в которой сидели Дрейк и Дориан.

Из-за всей суматохи она так и не сумела поговорить со своим парнем, пока они спускались в холл, а уже там к ней подбежала Рут, чтобы помочь надеть белое меховое болеро. Подправив напоследок пару локонов в прическе, экономка наскоро наложила на нее вместо лака усиливающие стойкость чары – снег до сих пор не переставал. И после этого все вышли на улицу к экипажам.

Деметра только и успела, что пожелать Дрейку удачи перед тем, как они отправились.

Скоро выяснилось, что весь путь от особняка Далгартов, так же как, наверняка, и дорога от замка сестры, был украшен композициями из свежих белоснежных цветов. Они были всюду – на столбах, развешенные на манер гирлянд, на ограждающих тротуар заборчиках, на балконах зданий… Сочетание белых живых цветов и медленно роящихся в воздухе крупных снежинок создавало волшебное, фэнтезийное ощущение. И Деми с удивлением отметила, что даже кровавое небо Нью-Авалона в этот день заметно побелело из-за снега, став бледно-бледно розовым.

Но еще удивительнее было то, что по пути следования свадебного кортежа на тротуарах мостовой и даже на прилегающих дорогах столпилось немалое количество зевак. И чем ближе они подъезжали к площади, тем больше становилось людей вокруг. Складывалось впечатление, будто весь архипелаг собрался в Эмайне, чтобы посмотреть на свадьбу виконтессы Вэлфорд и мистера Далгарта.

Откуда-то звучала музыка, звенели колокольчики, слышались аплодисменты, смех и радостные выкрики. Жители города приветствовали кортеж, размахивали явно выданными им белоснежными флажками или букетами белых цветов и… улыбались.

Как же переменчиво настроение людей! Они были готовы на все год назад. Они ненавидели Рубину Вэлфорд, Кровавую Дрянь. Но теперь они и вправду праздновали, искренне и не стесняясь своих чувств. С изумлением Деметра догадалась, что все просто очень соскучились по тому стабильному псевдомирному времени, когда Верховный Ковен был силен и крепок под управлением магистра Винсента Ларивьера, когда праздники Колеса Года отмечались с большим размахом, когда балы, пиры и шумные уличные празднества следовали один за другим… Жители Нью-Авалона хотели радоваться жизни, как и все. Хотели радоваться, если не за себя, то хотя бы за кого-то.

И вот уже Рубина стала для них настоящей спасительницей, первой правительницей, за долгое время организовавшей нечто грандиозное. Она устроила для них зимнюю сказку с музыкантами, бесплатными сувенирами, угощениями и выпивкой.

Чтобы организовать такое, наверняка был выделен не один десяток миллионов английских фунтов, отъевший изрядную долю доходов Далгартов и Вэлфордов. Но тут даже Деми заулыбалась, поскольку поняла, что деньги были потрачены не зря.

На ритуал венчания в соборе Тринадцати Первых были приглашены ни много ни мало, а целая тысяча самых почетных граждан Нью-Авалона. Они поочередно прибывали на заснеженную площадь, и после двенадцатого удара часов на дворцовой башне гостей начали запускать внутрь, чтобы те успели занять свои места. Свадебные кортежи подъезжали самыми последними.

– Волнуешься? – спросил Ричард Хаттон незадолго до того, как их экипаж остановился.

– Немного, – с улыбкой призналась Деми. – А вы?

– Просто в ужасе, если честно. Такая ответственная роль, заменять отца жениха, – добродушно хохотнул мужчина, поправляя голубой галстук-бабочку на своем светлом смокинге. – Кто бы мог подумать, что Дрейк первым из семьи решит связать с кем-то свою судьбу. Но в его случае я бы сказал, что они с Рубиной даже с этим затянули. Ты уж прости. Жаль, Чарльз и Сэм не увидят. Они бы порадовались…

– Уверена, что откуда-нибудь, да увидят, Ричард, – с легкой грустью заметила Деметра. Она не успела узнать и не без причин недолюбливала старого графа Далгарта, но виконта Сэмюэля Вэлфорда ей было жаль.

Ричард с пониманием кивнул, а затем, когда карета остановилась, помог из нее выбраться.

Деми спрыгнула на мостовую, и ее юбка подняла за собой целый ворох свежевыпавшего снега, а бархатные башмачки утонули в нем полностью. Ноги тут же стали мокрыми, а щиколотки защипало от холода – легкие капроновые чулки никак от него не защищали.

Вместе с Ричардом они отошли в сторону, под арочные своды собора, за которым следовал вход, туда, где уже ждали Дрейк и Дориан. Крестный кивнул братьям, и они втроем отправились внутрь, чтобы занять свои места у алтаря, а Деметра осталась ждать снаружи прибытия кортежа Рубины. Даже в меховом болеро она начала быстро замерзать.

Но ждать долго не пришлось. Еще издалека, по шуму толпы она поняла, что Рубина едет. И как едет! Своим средством передвижения сестра выбрала нечто, потрясающее всякое воображение.

Она въехала на отгороженную часть площади в хрустальной карете точь-в-точь, как у Золушки, с прозрачными стенками из хрусталя, украшенной цветами и серебристыми декоративными деталями. Тянули карету вовсе не черные Тени, к которым все уже давно привыкли. Кони Рубины были белыми, словно сотканными из полупрозрачного сияющего тумана.

Зрители, увидев это, в восторге взревели. В воздух полетели флажки и букеты, взрывались хлопушки, звенели колокольчики, гремели трубы. Крики, аплодисменты и овации не смолкали ни на секунду. Рубина вышла из кареты, сияя, как королева. Она улыбалась и махала людям рукой.

Белоснежное платье казалось простым, но невероятно элегантным, из благородного оттенка атласа, с пышной юбкой, украшенной кружевами, струящейся вслед за ней длинным шлейфом. Фата прикрывала кружевной лиф и плечи и доходила ей до талии.

Явно насладившись произведенным фурором, Рубина направилась ко входу в собор и к Деми.

Волшебная карета отъехала в сторону, а вслед за ней остановился экипаж более традиционного вида, но тоже белый. Из него вышли дедушка сестер – Альберт Бланшар, Морган Далгарт с Пампкином и, внезапно, выряженная в светлое платье Грим Фаталь.

Все они также прошли под арочный свод и поздоровались с Деметрой. Рубина, улыбнувшись, протянула ей свой букет из гардений и ландышей – с ним в руках подружке невесты полагалось замыкать процессию.

Они выстроились по порядку и пошли внутрь.

Откуда-то из недр собора послышалась прекрасная, нежная инструментальная музыка. Она звучала так, будто сами ангелы спустились на землю, чтобы спеть для невесты.

Грим Фаталь шла первой – она разбрасывала на дорожку перед Рубиной, шествующей под руку с дедом, лепестки белых роз из специальной корзинки и, кажется, была не очень довольна своей ролью.

Морган Далгарт с крайне ответственным видом нес на весу за Рубиной шлейф ее платья, удерживая его за самый край, и его рыжий фамильяр Пампкин важно шел рядом. Присмотревшись, Деми увидела, что кот тоже прихватил подол зубами, стараясь «помочь» своему хозяину.

Самой Деметре только и оставалось, что улыбаться и идти следом с букетом.

Двери собора с грохотом закрылись за их спиной, отрезая от шума толпы на площади. Само его внутреннее убранство походило на рай. Бархатная дорожка, по которой они шли, была светло-голубой, а все остальное, как можно догадаться, – белым. Большую часть декора составляли огромные по объему цветочные композиции из самых разных цветов, преимущественно георгинов. Нужно было обладать немалым вкусом и средствами, чтобы превратить мрачный готический собор в светлое и прекрасное место.

Гостей присутствовало так много, что разбегались глаза. Все они сидели на длинных скамьях по обе стороны от прохода, и Деми, сколько ни старалась, не могла найти среди них знакомых. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы двигаться в своем необъятном алом платье медленно и элегантно, и посмотрела прямо перед собой.

Длинные темные локоны Руби украшал причудливого вида серебряный венок, сразу показавшийся Деметре знакомым. И хоть она никогда не видела его раньше, но быстро поняла, что украшение это являлось репликой того самого венка Дельфины Бланшар, расплавившегося вместе с ней на костре. «Чем-то старым», что надела невеста. «Чем-то голубым» же было ее помолвочное кольцо с крупным топазом.