Текст книги "Шабаш Найтингейл"

Последние слова явно были лишними, поскольку Руби тут же снова улыбнулась – фальшиво и неестественно.

– А, так вот в чем дело! – воскликнула она со злостью в голосе. – Какое замечательное начало медового месяца – стать мальчиком на побегушках у бывшей!

– Я не собираюсь быть ни у кого на побегушках! Лишь хочу хоть как-то помочь другу, оказавшемуся в сложных обстоятельствах, – повысил тон Дрейк, ощущая, что и сам начинает злиться. – Как помог тебе, Рубина… Год назад я остался с тобой, потому что тебе требовалась поддержка!

– Ты не считал, что я была права? – с надрывом в голосе спросила Руби, будто бы не веря ушам. Она покачала головой, глядя на него как на предателя.

– Я считал, что тебе нужен хоть один близкий человек рядом! И поступился ради тебя всеми своими принципами, – проговорил Дрейк, чуть понижая голос. Он вовсе не желал ссориться, но понимал, что так просто все уже не остановить.

– Принципами, которые до этого удерживали тебя возле моей сестры?! – выкрикнула Рубина, только больше распаляясь. – Я что, была похожа на девицу в беде, которая не выживет без помощи благородного рыцаря? Не надо делать из меня Деметру, я справилась бы со всем сама!

– Нет, Руби, не справилась бы, – твердо выговорил Дрейк, глядя ей в глаза. – Даже ты не можешь справиться со всем в одиночку. Никогда не могла. Я тебя знаю. И я единственный, кто понимает, на что ты можешь быть способна.

Какое-то время невеста обессиленно молчала, борясь со своими эмоциями, а затем рухнула на диван.

– И?.. – только и выдавила она, посмотрев на него.

А он смотрел на нее и пытался со всей отчетливостью вспомнить ту самую девочку в черном кружевном платье. Девочку, в которую он по-настоящему, и безо всяких чар, впервые влюбился. Он верил в то, что несмотря на всю тяжесть последних лет, несмотря на бесконечные проблемы и беспроглядную мглу вокруг девочка до сих пор оставалась собой. Она говорила: «Мы не одни».

– И я все равно люблю тебя, – ответил он.

– Ты ведь хотел сказать совсем не это, верно? – горько усмехнулась Рубина.

Дрейк решил, что ему пора уходить, и поднялся.

– Тронешь Деметру хоть пальцем, и о счастливой семейной жизни можешь не мечтать, – сказал он. – Если ты знаешь меня так же хорошо, как я тебя, то должна понимать, как важно мне быть верным своему долгу.

– Она вернула тебе брата и сразу стала святой? – спросила Руби и, искривив губы, опять покачала головой.

– Нет. Но она, несмотря ни на что, осталась хорошим человеком. А таких людей нужно ценить.

– Хорошим людям не место в этом мире, Дрейк. Доброту слишком часто принимают за слабость, – сквозь зубы проговорила Рубина. – Уж я-то это понимаю.

– И все же у тебя еще есть выбор, – сказал Дрейк и, вздохнув, направился к дверям. – Пока еще есть.

* * *

Патриции Альфано унывать было некогда. Так она решила сама, проплакав всю ночь в спальне своего таунхауса, но не выпив при этом ни капли алкоголя.

Едва на Нью-Авалоне рассвело, как она поднялась с постели, совершенно не спав, и написала письмо с извинениями и просьбами вернуться на работу своей бывшей домработнице, которую уволила в приступе отчаяния двумя неделями раньше. Затем, еще одним письмом, будто этого было мало, вызвала службу клининга, чтобы та привела ее дом в надлежащий порядок. И вообще вела себя таким образом, как если бы хотела вместе со всем сором и пылью вымести из своей жизни и Шерла Прамниона.

В принципе, так оно и было.

Рицци знала, что ее проклятие необратимо. Если уж она и стала для какого-то мужчины отвратительной, то будет оставаться отвратительной и дальше. Решения нет. Спасения тоже. Единственный выход – как можно скорее забыть и жить дальше. В этом она была самым настоящим профессионалом.

Жаль только, что теперь им придется видеться на собраниях Верховного Ковена… Однако если станет совсем тяжко, никто не запретит ей уйти в еще один затяжной отпуск. Единственным фактом, который радовал Патрицию, оставался тот, что дата нового собрания пока еще не была назначена.

А до тех пор у нее, как уже было сказано, имелось слишком много дел. Требовалось забить голову чем угодно, загрузить себя физически и морально настолько, чтобы возвращаться домой без сил и засыпать без сновидений.

Потому Рицци решила уцепиться за то, что казалось сейчас важнее остального. За слова, сказанные Шерлом в больнице. Стоило подумать о них, не подключая трепыхания разбитого теперь сердца, и те становились по-настоящему пугающими. Неважно, имели ли слова мужчины связь с тем, что происходило на Нью-Авалоне сейчас, они должны были просто занять ее на какое-то время. Другого и не требовалось.

В своей целеустремленности Патриция не сомневалась. И знала, что докопается до правды любой ценой.

Все утро она провела в ванной комнате, смывая с волос розовую краску, которую наносила лишь для того, чтобы много месяцев назад глава светлого Ордена заметил ее на празднике Самайна. Теперь и это воспоминание должно быть искоренено из жизни. Чарами Рицци вернула волосам оттенок пепельного блонда, к которому привыкла, и почувствовала облегчение.

Дождавшись прихода прислуги, она оделась в лучший брючный костюм, сделала укладку, при помощи косметики замаскировала все нежелательные следы горя на лице, накинула легкую шубку из белоснежного меха и вызвала себе экипаж до центра города.

Уже совсем скоро Рицци вышла из него на главной площади с видом королевы и была уверена, что ощущает себя точно так же. Не чудовищем, а снежной королевой из сказки. Королевой, сотканной изо льда, без чувств и без сердца.

Глядя на прохожих, как на чернь, она прошла до дворца и свернула к наиболее интересующему ее строению. К библиотеке.

Лабиринт сокровенных знаний встречал ее внутри. Маленькие тесные проходы вели к большим залам, а широкие арки – к уютным комнатам для чтения. Узкие полоски света из окон-бойниц падали на пол, отполированный за столетия тысячами ног. Каждый зал являлся уникальным и словно бы имел свою собственную душу, способную обманывать и соблазнять. В этом месте действительно можно было потеряться за всеми грудами книг и свитков.

Патриция не знала, что именно ищет. Она хотела потеряться.

И потому поначалу просто блуждала, из раздела в раздел, из коридора в коридор. Пока, наконец, не попала в просторное и высокое помещение, напоминающее не катакомбы, а вполне традиционный читальный зал. С книжными шкафами у стен, разделенных узким балкончиком на два этажа, и парой рядов письменных столов со светильниками и стульями, расположившимися по центру.

Пока Рицци осматривалась, ее тем временем уже заметили.

– Могу я чем-нибудь помочь тебе, Патриция? – спросил по-отечески добро мужской голос. – Я давно обратил внимание, что ты всякий раз заглядываешь к нам с визитом, когда чувствуешь себя… Когда полагаешь, что знания помогут тебе вновь найти опору в жизни.

Мужчина вовремя спохватился и исправился, а Рицци посмотрела на него. Перед ней стоял Ричард Хаттон, и выглядел он как человек, который был готов и на самом деле мог ей помочь.

Она улыбнулась. Крестный отец Далгартов относился к ней с пониманием и раньше.

– Я хотела бы найти всю возможную информацию о семье по фамилии Старлинг, – сказала она.

Глава 8. Четыре семьи

Деметра Лоренс провела весь день в попытках разобраться, как именно работают наложенные на нее чары принуждения. Она уже поняла, что не могла сообщить о воскресших Лике и Файре Дориану, никакими способами. Каждый раз, когда она пыталась заговорить с ним об этом, прямо или намеками, слова просто застревали у нее в горле, а голова начинала нестерпимо болеть, не позволяя вымолвить и звука.

Возможно, Вильгельмина рассчитывала, что, заткнув рот своей пешке таким вопиюще радикальным методом, она заставит ее успокоиться, смириться и опустить руки. Но вместо этого Деми чувствовала лишь невесть откуда взявшуюся силу и совершенно неуместный азарт. Как будто бы оказалась не в тупике, а в занимательной задаче, которую непременно должна решить.

И было забавно наблюдать за Дорианом, принявшим странное поведение своей девушки и ее головные боли за новые проявления непонятной болезни, охватившей архипелаг. Его явно мучили угрызения совести за последнюю вспышку гнева, которой он встретил Деметру по приезде, и потому теперь вел себя нарочито учтиво и внимательно. Даже снизошел до совершено несвойственных ему оправданий, объяснив свое поведение волнением и заботой.

– С тобой никогда и ничего не бывает просто, я помню, – улыбнулась Деметра в ответ на его слова, когда они сидели после обеда в кабинете – она в кресле у окна, а он – на стуле за письменным столом.

Эта небольшая уютная комната заменяла им в Лост-хаусе библиотеку, но несмотря на имеющиеся в ней высокие книжные шкафы не могла претендовать на такое звание – выбор был слишком ограничен. Почти все имеющиеся книги остались здесь от предыдущего владельца особняка – маркиза Данте Альфано, интересовавшегося юриспруденцией и, судя по всему, сентиментальными романами восемнадцатого века. Впрочем, романы могли принадлежать и его жене – Валенсии Альфано. Об этой женщине Деметра знала лишь то, что та умерла при родах, и потому Рицци жила с отцом.

Благодаря стараниям Деми за последний год на полках появилось приличное количество книг по магическим искусствам и английским рыцарским легендам. Несмотря на увещевания о том, что все они уже были прочитаны и отнесены к категории бесполезных, Дориан настоял на том, чтобы возобновить поиски хоть каких-нибудь подсказок. Этим они сейчас и занимались.

– На самом деле я уверена, что ты не так уж и беспокоился, когда я не вернулась в Кроу-хаус после девичника у Рубины, – хмыкнула Деми, даже не стараясь вникнуть в текст книги, которую держала раскрытой на подлокотнике кресла. – С твоими-то охотничьими навыками.

– Ну разумеется, я определил твое местонахождение еще в первый час. Дрейк сообщил мне о приглашении Рубины, а в ее замке – о том, что ты отправилась сюда, – нарочито насмешливо проговорил Дориан и сверкнул в ее сторону своими ледяными глазами: – Я легко найду тебя всюду, где бы ты ни решила спрятаться. Поэтому даже не думай больше так делать.

– Я сама решу, что мне делать, а что нет, хорошо? – наигранно натянуто улыбнулась Деми. – Особенно если ты все равно меня везде найдешь.

– Давай лучше вернемся к книгам, – предложил он, отворачиваясь.

– Не понимаю, что именно ты хочешь найти. Я прочитала их все, клянусь тебе. И если бы там было хоть что-то… – упрямо вздохнула Деметра. – «Мост» могут пересекать только маги.

– И вороны, – добавил парень, переворачивая очередную страницу.

– Я не позволю превратить себя в ворона, Дориан! – не удержалась Деми. – Об этом я тоже читала и знаю, что превращение мало того что не меняет истинной сущности, так еще и запрещено уже больше века! Это раньше колдуны и ведьмы могли налево-направо превращать несчастных людей в лягушек, птиц или насекомых, но теперь… Что, если я так и останусь вороном навсегда? А ведь такие случаи тоже бывали!

– Учитывая, что я ни разу не практиковался в подобных чарах, это не исключено, – издевательски проговорил Дориан. – Но кто знает, может, жизнь ворона тебе понравится больше?

Деметра чуть не запустила в него книгой, и Дориан засмеялся, шутливо от нее отбиваясь.

Она многое отдала бы, чтобы слышать его искренний смех чаще. Как только он узнает о своей воскресшей невесте, станет совсем не до смеха.

Успокоившись, Деми вернулась на прежнее место, вновь чувствуя накатившую грусть. И вдруг вспомнила о том, что имелась по меньшей мере одна книга, которую обсудить точно стоило. «Хроники Тринадцати Первых», которые остались в Кроу-хаусе. Она рассказала о них Дориану.

– Я мало знаю о Тринадцати Первых. Далгартам среди них места не нашлось, – пожал плечами Дориан в ответ. – Но семья Бланшар – твои предки, и даже чертовы Райнер удостоились такой чести.

– Да дело не в этом, – вздохнула Деметра. – А в том, что если мы хотим провести меня через «мост», то должны будем победить чары самого Абатиса Монтекью – нового короля Артура.

– О, да брось. Мне все равно, кого придется победить, а тебе? – усмехнулся Дориан, и тема вновь была на какое-то время закрыта.

Разумеется, в книгах они больше ничего не нашли, хотя и просидели над ними до самого ужина. Однако Деми все равно казалось приятным провести время с любимым человеком, как если бы что-то внутри подсказывало, что эти моменты были в числе последних.

После ужина Деметра продолжила решение своей занимательной задачи. Она спустилась по узкой черной лестнице в холле, чтобы побеседовать с экономкой Рут.

Несмотря на то, что кухня располагалась в подвальном помещении, рядом с тесными спальнями слуг, она была для Деми одним из любимых мест в доме. Теплая, по-домашнему заставленная разномастной мебелью, среди которой имелись тяжеленный массивный стол для готовки, потертые тумбы и шкафы у стен, огромная каменная печь и пара шатких стульев с вышитыми подушками, кухня пропахла запахами пряностей и выпечки. Она, словно добродушная полная тетушка, принимала в свои успокаивающие объятья и окружала заботой.

Кухарка миссис Паттифейр, живое воплощение этой самой тетушки, хоть и более ворчливое, всегда держала наготове горячий чайник и пару румяных булочек. Она редко принимала участие в беседах Рут и Деми, устраивавшихся обычно на стульях с подушками возле небольшого столика, но всегда знала, когда стоило предложить очередное угощение. С ней можно было оставаться уверенной – умереть с голода домочадцам женщина точно не даст.

Как и всегда, Деметра прошла по каменному полу, застеленному вязаными коврами, к любимому стулу и завела с экономкой, как раз наливавшей себе какао, разговор на какую-то будничную тему. Кухарка, чарами моющая посуду, оставшуюся после ужина, не подавала виду, но явно прислушивалась.

– А вы знаете, что я слышала на днях в пабе Эслип-Кинга? – осведомилась Деми, протягивая руку за чашкой предложенного ей какао и переходя на нужную тему. – Байку о приведениях в Грейграунд-мэнор.

– Я тоже ее слышала, – кивнула Рут. – Но это лишь глупые сплетни, госпожа… Их очень любят в нашей деревне. Что еще можно ждать от посетителей паба с названием «Под горой»?

– И я так подумала, – согласилась Деметра. – Поэтому захотела посмотреть сама.

Тарелка выскользнула из рук миссис Паттифейр и с громким звоном рассыпалась осколками по полу. Рут тут же подскочила, засуетилась, нашла где-то совок и метлу и вручила их кухарке.

– Это пустяк, миссис Паттифейр. Обычная тарелка, госпожа, у нас их много, – металась Рут, не зная, кого именно ей успокаивать. И только когда Деми заверила ее в том, что ничего страшного не произошло, женщина вернулась к их столику.

– Так вы были там, госпожа, в особняке с приведениями? – наконец спросила экономка, опасливо поглядывая на кухарку, скребущую металлическим совком по каменному полу.

– Я… – начала Деми и скривилась от подступившей сильной головной боли. Ощущение уже казалось почти привычным, но руки все равно сами потянулись к вискам, а невысказанные слова повисли в воздухе. Значит, и другим людям рассказывать не полагалось…

– Что с вами, госпожа? – переполошилась Рут. – Только не говорите, что вы все-таки туда пробрались!

– Нет, нет, конечно. Я только хотела туда отправиться, но так и не решилась, – вымученно улыбнулась Деметра. – Голова болит, наверное, из-за погоды. Есть у нас какие-нибудь снадобья от этого?

– Разумеется, мисс, сейчас я их принесу.

Когда экономка умчалась наверх в поисках аптечки, Деми поняла, что больше не слышит скрежета совка и звона стеклянных осколков. Оказалось, миссис Паттифейр, выпрямившись с метлой в руках, все это время стояла и смотрела на нее с беспокойным выражением.

– Миссис Марш, кухарка Ашеров, она моя кузина… – проговорила женщина тихим голосом. – Выговор ей сделали, за то, что разболтала ваши секреты. Ох какой серьезный выговор! Но мне она все равно написала вчера, мисс, обо всем…

Деми уставилась на нее с удивлением. Миссис Паттифейр знала о разговоре, состоявшемся между Деми, Вивьен и Грим… Она тоже знала о том, что невеста Дориана была жива!

– И вы догадались о… – начала Деметра, не решаясь сказать слово «чары», чтобы не получить очередную порцию боли.

– Видала я такие чары, госпожа. Я много чего повидала в жизни, – со всей серьезностью проговорила женщина. – Никак не снять их, разве что обратиться к тому, кто наложил. Да кто ж захочет, чтобы вы болтать-то смогли! Чай, не амурные дела, а запрещенная законом Ковена некромантия!

– Это не… Все не совсем так, – покачала головой Деми, не понимая, как правильно сформулировать ответ. – Но вы ведь можете…

Услышав это и вновь обо всем правильно догадавшись, кухарка возмущенно отбросила метлу в сторону.

– Ни словечка никому не скажу, ни-ни, ни единого! Не мое это дело, с такими силами тягаться, – заявила она. – И даже не просите меня, мисс! Но сочувствую вам, искренне, как могу.

– Вы можете написать, – попросила Деметра и поразилась тому, как жалобно прозвучал голос. Кухарка представлялась последней возможностью передать информацию тому, кто должен был узнать о ней в первую очередь. – Просто напишите на листке бумаги то, что написала вам миссис Марш. Никто не узнает, что это сделали именно вы… Можете чарами изменить почерк или…

Пока кухарка качала головой, всем видом демонстрируя несогласие, в кухню вернулась Рут с аптечкой. И снова продолжились разговоры и какао, а миссис Паттифейр домывала посуду. Деметра интуитивно чувствовала, как кухарка продолжает вслушиваться в их разговоры. Словно бы ей действительно было не все равно.

И когда Деми поднялась в умерший зимний сад, то вскоре обнаружила на рабочем присыпанном землей столе свернутую записку, написанную почерком, неотличимым от ее настоящего. Содержимое было коротким.

«Я отправилась ночью в Грейграунд-мэнор и видела там Файру и Лику Спирита. Они вернулись из мертвых».

Взяв бумажку в руки, Деми прижала ее к груди и заулыбалась, как будто заполучила настоящее сокровище. И хоть это сокровище несло в себе страшные последствия, оно являлось материальным воплощением маленькой победы. Победы простого человека над практически бессмертными всесильными магами.

Остаток вечера Деметра провела в очередной забаве – в попытках подсунуть эту записку Дориану. И тут-то поджидало новое разочарование. Бумажка, намеренно положенная на видных местах собственными руками, мгновенно возвращалась в карман. Чары принуждения предусмотрели и это.

Еще один неприятный сюрприз обнаружился в спальне – на кровати лежала большая коробка, на которой размещался до боли знакомый логотип «Швейной ведьмы Мариэль».

«Я пришлю тебе красное платье. Пожалуйста, надень его ради меня», – сразу вспомнила Деметра и не испытала ни малейшего желания заглянуть внутрь. Она и так знала, что там увидит, и у нее не имелось ни настроения, ни желания примерять роскошный наряд и вертеться в нем перед зеркалом. Неясно, на что рассчитывала Рубина своим подарком, но сейчас было явно не до него.

Деми попросила Рут упаковать эту коробку для предстоявшей поездки и облачилась в поданную кружевную ночную сорочку.

Не собираясь сдаваться, уже перед самым сном она зажгла свечу на маленьком письменном столе и принялась писать Рицци. По задумке Деметры, конверт с письмом и вложенной запиской должна была отправить экономка, а подруга – рассказать обо всем Дориану.

«Рицци, есть один секрет, о котором ты должна узнать», – торопливо выводила она на дорогой бумаге с монограммой Далгартов. Слова приходилось подбирать так же тщательно, как и при разговоре, – рука отказывалась сообщать на бумаге хоть что-то конкретное. – «Прочитай это и…»

Вдруг дверь в спальню отворилась, и на пороге показался сам Дориан. Испугавшись неожиданного звука, равно как и нового приступа головной боли в случае, если пришлось бы объясняться, Деми торопливо убрала незаконченное письмо и записку в ящик.

– Сегодня ты рано, – непринужденно сказала она, отворачиваясь от стола. – Обычно до двенадцати тебя не дождешься.

– Сегодня стоит выспаться. Ведь уже завтра нам нужно будет ехать в Эмайн, на свадьбу к братцу, – сказал Дориан с обычной насмешкой, но Деми отметила, как глаза его скользнули по столу за ее спиной, и это ей не понравилось. Она не хотела вызывать у него ненужные подозрения.

Незаметно задвинув ящик до конца, Деметра поднялась и подошла к парню. Перехватив взгляд, все еще изучающий стол, она с улыбкой обвила руками шею Дориана и спросила:

– Ты уверен, что нам стоит выспаться?

* * *

Ночь была мрачной и тихой. Дориан лежал неподвижно рядом с Деметрой, наблюдая, как ее скрытая одеялом грудь мерно вздымалась и опускалась, свидетельствуя о глубоком сне. Он же не мог заснуть. Тьма окружала его, как непроницаемая пелена, приглушающая звуки и усиливающая мысли.

Загадочная болезнь, о которой поведал ему главный лекарь Нью-Авалона мистер Флеминг, проявлялась все ярче. Она медленно, но верно лишала девушку памяти, словно беспощадный призрак, пожирающий ее прошлое и мгновения их недолгой радости.

«По моим данным, этой болезни подвержены люди… чувствительной натуры, наиболее эмоционально привязанные к нашему миру. Это какой-то новый вид психического отклонения или серьезного невроза, возможно, на фоне всех стрессов последних лет… Конечно же, данных пока недостаточно», – попытался объяснить лекарь. Но Дориану объяснения были не нужны. Он и без того понимал, отчего Деметра стала одной из первых жертв этого недуга… Ведь кто, как не обычный человек без волшебных способностей, мог быть наиболее подвержен магии архипелага? Кто, как не она, застрявшая здесь, мог быть более «привязан» к этому миру?

Осторожно, словно бы касаясь крыльев бабочки, Дориан провел кончиками пальцев по ее щеке и волосам. Он боялся, что в конце концов наступит момент, когда Нью-Авалон из тюрьмы общего режима станет для Деметры карцером, а то и вовсе – эшафотом. Предсказание, сделанное жрецом Артуром, лишь усиливало эти опасения. Землетрясение – подтверждало их.

Он боялся, что… потеряет ее. Как уже потерял однажды ту, с которой представлял совместное счастье и связывал дальнейшую судьбу. Он боялся, что потеряет Деметру, с того самого момента, когда тайком поклялся себе ее защищать.

Сердце Дориана билось в такт с бескрайней тишиной, и каждый его вдох был наполнен тревогой. Эта ночь, как и все прочие, обещала стать бессонной. Очередной ночью, когда ум окутывали только сумрачные мысли, а будущее казалось почти потерянным и не предвещающим ничего хорошего. Таких за последние годы накопилось слишком уж много. Можно было сказать даже, что он к ним привык.

Красноватый свет из окна едва проникал в спальню, подсвечивая мебель зловещими силуэтами. Дориан подул на ладонь, и в камине, на прогоревших углях, вновь заплясали язычки пламени. Огонь и лунное сияние словно бы смешались между собой в одной точке у письменного стола, заставив его вспомнить о том, как необъяснимо повела себя Деметра, когда он зашел в комнату этим вечером.

Инстинкты охотника не давали ему забыть об умении считывать невербальный язык движений глаз, лица, тела. О способности, позволяющей ему легко угадывать ложь и манипуляции. Но даже не нужно быть охотником, чтобы догадаться о том, что девушка спрятала там нечто, о чем ему знать не полагалось. Спрятала, а затем попыталась отвлечь. Почти удачно.

Бесшумно, чтобы не разбудить ее, Дориан выскользнул из-под одеяла и прошел босыми ногами по ковру. Ни одна половица не скрипнула. Затем так же неслышно он выдвинул ящик и достал лежащие сверху чуть смятые бумаги. Движение рукой по воздуху над свечой – и загорелся еще один огонек, осветивший буквы, выведенные торопливо, единым почерком.

Смысл прочитанного еще не скоро дошел до него.

Дориан замер возле стола, в то время как его глаза беспрестанно скользили по строчкам. Как только слова заканчивались, он начинал читать сначала, снова и снова. И вот сам уже не мог понять или вспомнить впоследствии, сколько именно там простоял.

К горлу подступил комок. Сердце сбилось с привычного ритма.

Ни до, ни после в своей жизни охотник не испытывал настолько противоречивых чувств. Слова казались ему розыгрышем, нелепой шуткой, однако, написанные явно рукой Деметры, приобретали угрожающую правдивость. Почему она ничего не сказала ему, предпочтя вместо этого письмо подруге?..

Оставался единственный способ выяснить истину. И Дориан, наскоро одевшись, вышел из спальни.

Он знал, где проведет эту очередную бессонную ночь.

В Грейграунд-мэнор, в поисках оживших мертвецов.

* * *

Проснувшись утром в спальне своего таунхауса, чистой и прибранной, на свежем белье, Рицци Альфано поняла, насколько она отвыкла от подобного комфорта. Стоило вдохнуть запах кондиционера неизвестной марки, но истинно волшебного, который использовала при стирке лишь ее экономка, и становились очевидны преимущества холодного разума над вечно страдающим от чувств сердцем.

Она чуть не довела себя до настоящей депрессии, подумать только!

Даже самые прекрасные мужчины этого мира не стоят того, чтобы ради них разрушать себя. И потому Патриция гордилась тем, что провела вчерашний день в библиотеке, по крупицам собирая нужные ей сведения. Она тщательно сопоставила их и записала в тетрадь, лежащую сейчас на столе.

Однако голова после пробуждения все равно показалась какой-то ватной, и события последних двух дней будто бы начали вспоминаться с трудом. Списывая странное недомогание на последствия стресса, Рицци приняла ванну, плотно позавтракала и расспросила экономку, для того чтобы восстановить в своих мыслях полную картину воспоминаний. Это помогло, и наваждение рассеялось.

Приведя себя в презентабельный вид и надев одно из любимых платьев, на этот раз голубое, Патриция вернулась в спальню, чтобы перечитать сделанные заметки.

Итак, первые упоминания Старлинг значились еще в хрониках времен Войны роз – мужчины, носившие эту фамилию, сражались на стороне Ланкастеров. Кто-то из них погиб, кто-то выжил, но в новом мире, установленном победившим королем Эдуардом Йоркским, им места не нашлось. Семья Старлинг была лишена титулов и опозорена.

Следующие упоминания мелькали то в Лондоне, то в Корнуолле, то и вовсе – в Париже, однако ничего значимого не содержали. Пока, наконец, в восемнадцатом веке Старлинги не появились на Нью-Авалоне. А именно в самом центре Эмайна, где открылась небольшая лавка по изготовлению магических амулетов.

Ее владелец и мастер явно обладал талантом в искусстве чар или торговле, поскольку лавка скоро превратилась в преуспевающее предприятие, и амулеты, изготовленные Бастианом Старлингом, начали цениться по всей Англии. Его заслуги даже отметили в Верховном Ковене, где мужчина получил титул и место. Наверняка он был несказанно рад тому, что смог вновь придать своей семье статусность и всеобщее уважение.

Дело Бастиана продолжил его сын – Огюстин, который и стал отцом Азурии Старлинг.

Дальше все соответствовало рассказам Деметры Лоренс. В одну ночь особняк семьи Старлинг был сожжен дотла людьми аристократов и членов Верховного Ковена по фамилиям Альфано, Райнер и Бланшар. Причем, судя по всему, действие это происходило с молчаливого одобрения остальных правителей. Виновники не были наказаны.

Более того, они смогли выяснить, что малышка Азурия сумела выжить в том страшном пожаре, и даже пытались разыскать ее, чтобы закончить начатое. Никто из Старлингов не должен был оставаться в живых. Но Азурия сумела убежать, затерявшись, как и предки, где-то во Франции.

Все это походило на спланированную карательную операцию, чересчур уж поверхностно замаскированную под несчастный случай. Горожанам сообщили о том, что пожар начался вследствие драки, в которой ненароком задели и опрокинули лампу. На деле Патриция выяснила, что до правления магистра Винсента Ларивьера, то есть до конца девятнадцатого века, казни аристократов и правителей не допускались никакими законами. Максимум, что ожидало особо провинившихся, – это ссылка или пожизненное заключение в подходящих по статусу покоях.

Семью Старлинг же пытались просто уничтожить. Для чего? Ответ напрашивался сам собой: чтобы не дать им говорить. Если бы их отправили в ссылку или оставили в заключении, они могли рассказать всем какие-то явно нежелательные тайны, в которые сумели проникнуть. А убийство, как ни крути, самый действенный способ заткнуть рот. Потому все, и даже маленькая девочка, были приговорены к казни, в обход законов Ковена.

Возникал и новый вопрос: какая тайна стоила такого чудовищного преступления?

Впрочем, если эта тайна не касалась дальнейшей судьбы Азурии и не могла пролить свет на последние дни женщины, то Рицци она интересовать тоже не должна была.

Не должна была… если бы только во всем этом не фигурировало имя ее семьи – Альфано.

Закрыв тетрадь и вновь облачившись в наряд снежной королевы, Патриция велела подать экипаж. Вопрос, волновавший Шерла Прамниона, вдруг незаметно стал ее личным вопросом. Она должна была узнать, за какие такие грехи предков была награждена своим родовым проклятием.

* * *

Час спустя Рицци шла по одной из улиц Эмайна, медленно и стараясь не поскользнуться. Температура на архипелаге падала, и оттого обычную слякоть на мостовой сковало тонкой и скользкой ледяной коркой. Она блестела в рассеянном свете красного солнца.

Пожалев, что оставила экипаж за углом, Патриция уже прикидывала, какое количество магических сил придется потратить, если она решит чарами растопить себе тропинку, когда увидела искомое здание – оно возвышалось прямо впереди.

Пересечение Сорсери-стрит и Фэй-лэйн оканчивалось небольшой площадью с полукруглой подъездной дорожкой, ведущей к роскошному четырехэтажному особняку. А сразу за ним возвышались темные стволы деревьев, обозначающие прилегающий маленький парк. Сразу становилось ясно, что когда-то он наверняка являлся частной территорией.

Свежая белая краска выгодно выделяла здание на фоне окружающих сероватых строений, а фасадные барельефы и декоративные низенькие решетки на окнах украшала позолота. Ошибиться было нельзя – именно по этому адресу располагался особняк семьи Старлинг. Однако выглядел он так свежо и ослепительно, как будто никогда и не был уничтожен в страшном пожаре.

Рицци в задумчивости остановилась. Она уже не раз видела это место раньше и знала, что там размещался едва ли не единственный на Эмайне приличный отель. Его вывеска легко читалась и отсюда. Прямо над парадным крыльцом и мраморными ступеньками: «Гранд Мистик Пэлас». Едва ли там сохранилось хоть что-то из прежней обстановки. Но не зря же она сюда добиралась?

Стоило хотя бы попробовать расспросить администратора на ресепшен или осмотреть парк.