Текст книги "Шабаш Найтингейл"

У Патриции возникло новое подозрение, на этот раз насчет того, что она задела отчего-то очень интересующую его тему.

– И почему же мы должны ее бояться? – уточнила Рицци. – Старлинг мертва, так же как мертвы и ее идеи по поводу изменения формы правления на архипелаге.

Их взгляды вновь пересеклись. Теперь глаза мужчины выражали нечто, похожее на тревогу. Он медлил с ответом, и ситуация начала выглядеть нехорошо. Патриция подавила желание моментально выйти из палаты и вместо этого присела на стул возле койки, всем видом выражая готовность продолжить диалог.

– Смотря… о какой Старлинг идет речь, – медленно проговорил Шерл Прамнион, будто бы незаметно вздыхая.

Сказать, что ответ собеседника удивил, значило не сказать ничего. Однако несмотря на весь сонм эмоций, испытываемых ею в данный момент, Рицци позволила себе лишь несколько раз подряд моргнуть. Она поняла, что Шерл не зря так хотел и одновременно опасался рассказывать больше. Правда имела все шансы оказаться ужасающей.

– Я знаю о существовании лишь двух женщин по фамилии Старлинг, которые могли испытывать «подобный», как вы выражаетесь, гнев, – ровным тоном сказала Патриция. – Дочь, Юфемия Старлинг, была уничтожена на глазах у всей площади полтора года назад – в этом сомнений нет. Но также мне известно, что мать Юфемии, волшебницу по имени Азурия, убили охотники в конце девятнадцатого века. Она пала жертвой хаоса, в котором сама же частично была виновата.

– Кто рассказал вам об Азурии? – осведомился Шерл, становясь совершенно серьезным. – Деметра Лоренс?

Рицци кивнула.

– А ей, вероятно, рассказала сама Юфемия, в момент, когда уже почти считала себя победительницей, – продолжил размышление мужчина. – Но ответьте мне вот что, мисс Альфано, как много истины должно было содержаться в словах нашей злодейки Мии в тех обстоятельствах?

– Вам известна иная версия событий? – приподняла бровь Патриция. – Уверена, вы с Юфемией немало общались в стенах Ордена Монтеры. Она ведь и выдвинула вас на пост главы светлых.

– Скажем так, – проговорил Шерл, явно подбирая слова. – Изначально Мия прибыла в наш мир вовсе не с целью переворота. Она хотела разыскать свою мать, оставившую ее в конце девятнадцатого века на попечение своего собственного покровителя. Юфемия надеялась найти ответы на вопросы, куда и почему пропала Азурия. Или хотя бы увидеть ее могилу.

– Почему именно сейчас? – удивилась Рицци. – И что в итоге она обнаружила?

– Полагаю, разыскать мать ее как раз попросил тот самый покровитель. Это были его последние слова перед смертью, – чуть смягчился голос Шерла, но затем тон его стал совершенно серьезным. – В том-то и проблема, что в итоге Юфемия не нашла ничего. Отомстив семьям Бланшар, Райнер и Альфано, Азурия Старлинг растворилась без следа. Что вызывает уже новые вопросы… У нас.

– Так вы поэтому хотели видеть меня, – почти разочарованно выпалила Патриция, впервые за встречу не сдержав истинных чувств. – Все ради серьезного разговора о прошлом и моей семье…

А она уже успела напридумывать себе невесть что. Вот уж в действительности дурочка! Шерл наверняка заметил ее реакцию, но Рицци это уже не особо беспокоило. Она вновь собралась уходить.

Конечно, сказанное мужчиной было крайне тревожным, и его слова необходимо как можно скорее передать Ковену или хотя бы Деметре… Но они не шли ни в какое сравнение с очередным провалом в личной жизни. Патриция выполнит обязательства позже, как только перестанет жалеть себя.

– Смотрю на вас, мисс Альфано, и не могу понять… – задумчиво проговорил Шерл. – Что скрывается за этой каменной стеной безразличия ко всему, которую вы так тщательно выстраиваете вокруг себя?

– Многие пытались понять, и у них ничего не вышло, – жестко выговорила Рицци. – У вас не получится втереться ко мне в доверие, чтобы выведать что-то. Даже не пытайтесь.

– Дай мне хотя бы шанс, Рицци… – сказал Шерл, не сводя с нее нового пристального взгляда.

Она попыталась уклониться от его глаз, но они словно приковали ее. На губах Шерла вновь появилась волнующая, обаятельная и подкупающая улыбка, и Патриция почувствовала, как сердце стучит неровно.

Секунды казались вечностью. Внезапно мужчина поднял руку, потянулся, и пальцы легко коснулись ее щеки. Касание было нежным и удивительно соблазнительным. Время практически остановилось… А затем, словно бы сквозь зачарованную пелену, Рицци услышала голос Шерла.

– Многие пытались, говоришь? – спросил он и усмехнулся как-то криво. – Понимаю, почему их постигла неудача. Потому, что за твоей стеной они увидели лишь ничего из себя не представляющую пустышку. Ты лицемерна и слаба, Рицци Альфано. Я не желаю втираться к тебе в доверие. Я хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни.

Патриция судорожно вдохнула воздух, понимая, что пальцы Шерла Прамниона уже давно не касаются ее кожи. А мужчина смотрит на нее со злобой и презрением.

Как же это выражение не вязалось с тем, что было на его лице еще мгновение назад! Но все было… Все было очевидно. И более чем реально.

Кивнув, она медленно встала со стула и развернулась к выходу, зачем-то поглядев на прощание на принесенную трость, стоявшую у стены. С гордо поднятой головой Рицци вышла из палаты, отчетливо ощущая, как трещины в ее каменном сердце углубляются с каждым новым сделанным шагом.

Выйдя и плотно закрыв за собой дверь, она осознала, что едва может устоять на ногах. Проклятье в очередной раз свершилось… а сердце взорвалось осколками.

Патриция Альфано медленно сползла вниз по стене и, спрятав лицо в ладонях, тихо зарыдала.

* * *

Деметра Лоренс провела в Ашерс-фолл весь день до самого заката. И хотя Вивьен наотрез отказалась обсуждать тему насчет своей воспитанницы и ее роли в кознях нового магистра, Грим пришла на ум блестящая идея о том, как можно отлично провести время. Она принесла из своей спальни в гостиную сразу несколько наборов настольных игр, и все втроем от души повеселились, играя в «Скрэббл» и «Монополию». Девочка, как могла, старалась не использовать свои способности, но все равно раз за разом выигрывала. Никто ее в этом не винил.

Затем подали обед, который приготовила охочая до сплетен кухарка миссис Марш, и Деми все больше проникалась симпатией к компании новых знакомых. Грим Фаталь была действительно странной, такой же, как она сама, и это ей нравилось.

Наверное, впервые Деми возвращалась домой с улыбкой на лице. Ей не хватало обычного дружеского общения, без опостылевших разговоров о нескончаемых проблемах и неприятностях, и отвлечься оказалось очень даже полезно. Она и думать забыла об утреннем землетрясении и вчерашней фантасмагорической ночи.

Но когда Деметра добралась до Лост-хауса в одолженном у Вивьен Ашер экипаже, то оказалась в меньшинстве. Мир ни на минуту не забывал своих бед. Стоило ей спрыгнуть со ступенек кареты на подмерзшую землю, как в дверях особняка показался Дориан. И его крайне напряженное и беспокойное лицо не сулило ничего хорошего.

– Идем, – сказал он вместо приветствия, и холодные серые глаза сверкнули при этом едва ли не гневно.

Теряясь в догадках, Деми прошла за ним через холл, мимо лестницы и портрета Делмара Далгарта, к мертвому зимнему саду.

– Утром я проснулся от землетрясения в Эмайне и сразу выехал сюда, – сказал бывший охотник, после того как они расположились вдвоем на одном диване.

– Землетрясение было совсем легким, Дориан, – успокаивающе улыбнулась Деметра. Несмотря на явно мрачное настроение, она была очень рада увидеть его вновь. – Все в порядке, никто не пострадал.

– Ты ничего не понимаешь, – прошипел парень, и Деми заметила, как сжались его кулаки. Костяшки на пальцах побелели. – Боюсь, что это только начало.

– По-твоему, все может повториться? – нахмурилась Деметра. Серьезность происходящего после такого расслабленного дня доходила до нее с трудом.

– Оно повторится, поверь мне, – проговорил Дориан и устремил на нее твердый взгляд. – Поэтому мы должны срочно вытащить тебя отсюда.

– Я пересмотрела сотни книг, – вздохнула она. – И единственное, что нашла, – это историю создания «моста». Особая магия самого Абатиса Монтекью, вашего верховного бога, запрещает проходить через портал людям без магических способностей. Сомневаюсь, что существуют чары, способные ее отменить.

– Тогда мы должны придумать их, – почти прорычал Дориан.

– Успокойся, пожалуйста, – попросила Деми, беря его за руку. – Давай будем реалистами.

– До тебя совсем не доходит? – поинтересовался охотник, прищурив глаза. – Времени практически нет. Это понимают уже не то что в Ковене, но даже в Эйрине. А знаешь, что сказал мне мистер Флеминг, когда я спросил его о твоих провалах в памяти?

– Ты без моего ведома общался с лекарем? – неприятно поразилась Деметра, но Дориан, казалось, даже не обратил на это внимания.

– Он ответил, что ничем не может помочь, потому как такие провалы в памяти и эпизоды легкого помешательства встречаются с каждым днем у все большего количества жителей Нью-Авалона. Это принимает характер эпидемии, по его словам, – выпалил парень практически на одном дыхании. – Архипелаг становится непригодным для жизни.

Деметра уставилась в пол, пытаясь переварить новую информацию. Значит, не только чары принуждения, но и загадочная болезнь?.. Вспомнив о Вильгельмине, она тут же поняла, что Дориан тоже должен узнать кое-что, и прямо сейчас.

Она уже открыла рот, чтобы рассказать о своих приключениях в Грейграунд-мэнор, о Файре и Лике, как вдруг… почувствовала новый приступ боли. Она пронзила ее голову от виска до виска с такой силой, что Деми обхватила лоб ладонями, безуспешно пытаясь защититься.

– Деметра, – с тревогой наблюдая за ней, выдохнул Дориан и схватил за плечи. – Деметра, что с тобой?!

Чудовищная истина запульсировала в ее мозгу, охваченном приступом: она не сможет ни о чем рассказать… И в тот момент, когда Деми пришла к этой мысли, боль мгновенно прекратилась.

– Все нормально, – выдавила она со слабой улыбкой. – Просто устала от проблем.

Она не рассказала бы ни о чем Дориану Далгарту и никому вообще, даже если захотела бы, – так действовали новые чары принуждения, наложенные магистром. Соловей не мог больше петь в клетке.

Глава 7. Друзья с детства

Новое утро в Кроу-хаусе выдалось привычно шумным, однако поначалу ничто не предвещало того хаоса, что должен был вот-вот сотвориться.

Морган, Дрейк и Ричард собрались в столовой за завтраком. Дворецкий Гиллан и пара его помощников-лакеев подали привычный набор блюд: яйца, сваренные всмятку, поджаренные хрустящие тосты, бекон, масло, джем, и не успели удалиться, как по белоснежной скатерти, старательно разглаженной на массивной дубовой поверхности стола, прошла вполне четкая рябь.

Первым ее заметил Дрейк. Он нахмурился – вчерашнее легкое землетрясение всполошило всех на Нью-Авалоне. Из памяти сложно было стереть слова подслушанного разговора между Тэдом Кларенсом и Альбертом Бланшаром. И уж совсем невозможным казалось поверить в то, что на этой одной малозаметной сейсмической активности все завершится без следа.

Но тут рябь на скатерти стала значительно сильнее, и уже Ричард Хаттон свел брови к переносице. Морган тихо ойкнул и отвел взгляд в сторону, на сидящего на подоконнике кота Пампкина. Ситуация стала проясняться, когда тосты весело запрыгали на тарелке, яйца взлетели в воздух, где принялись неистово вращаться, а бекон приподнялся на блюде и стал изображать нечто, отдаленно похожее на танец.

– Морган! – мгновенно придя к единственно верному ответу, воскликнул Ричард. – Ну что ты натворил на этот раз?!

– Это не я! – не задумываясь ни секунды, выпалил мальчик. – Почему чуть что здесь происходит, все винят в этом меня?

– А что прикажешь думать? – На этот раз брови крестного взметнулись вверх. – Что бекону и тостам стало скучно и сегодня за завтраком они тайно сговорились нас развлечь?

Дворецкий Гиллан и лакеи, остановившиеся возле самых дверей и наблюдавшие за взбунтовавшейся едой, смущенно переглядывались, явно не зная – смеяться им или проявить выдержку. Дрейк тоже не знал. Он смотрел поочередно то на тарелки, то на младшего брата, прикидывая, какие именно чары тот мог использовать, и понимал ли, как их нейтрализовать.

С тех пор, как брат завел себе пушистого рыжего фамильяра, его магические способности возросли в степени, несоизмеримой с его возрастом. А в сочетании с любопытством и неуемной энергией все вместе представляло собой совершенно неконтролируемую взрывоопасную смесь. Морган проглатывал одну за другой книги по чарам в домашней библиотеке и даже порывался сопровождать крестного на его работу, где мог бы добраться до гораздо более серьезных учебников и гримуаров. Он все меньше хотел ходить в обычную школу с детьми из Хэксбриджа, куда нельзя было взять с собой ни Пампкина, ни волшебный амулет.

– Ему бы завести хоть одного настоящего друга, с которым он мог бы делиться своими идеями… Все, что происходит с ним, – это от скуки и недостатка общения со сверстниками, – вздыхал Ричард в те моменты, когда не отчитывал подростка за проступки и не был на него сердит.

В прежние времена дети аристократов могли дружить только с равными себе по положению. И даже тогда, когда знатные семьи стали на Нью-Авалоне вымирающим видом, положение вещей мало поменялось. Дрейк сам видел, как дети бывших колдунов и ведьм, еще год назад считавшихся низшим сословием, не хотели принимать Моргана в свои компании. Вот тот и бесился от одиночества, и последствия его выходок с каждым днем становились серьезнее.

Танцующим беконом этим утром, разумеется, не ограничилось.

В то время, когда за столом разворачивалась обычная уже перепалка между крестным и Морганом, сама скатерть постепенно начинала напоминать место страшной битвы.

– Просто в столовой всегда так уныло… – бормоча себе под нос, оправдывался Морган, – …вот мы с Пампкином и подумали…

– Не приплетай кота к своим проделкам! – гневался Ричард. – Он всего лишь животное, пусть даже и волшебное, и его мышлению далеко до человеческого! И что это значит – «в столовой всегда так уныло»?! Здесь нужно принимать пищу, а не…

Клубничный джем юркой гусеницей вылез из хрустальной вазочки и зачем-то пополз в сторону кофейника, оставляя за собой яркий красный след, яйца принялись летать туда-сюда, набирая скорость, сталкиваясь друг с другом и разбиваясь о стены и картины на них. Тарелки разом встали ребром и покатились в самоубийственном решении спрыгнуть с края стола, тосты затеяли между собой смертельные бои, а бекон вдруг оскалился, намереваясь вцепиться Дрейку в руку. Жидкий желток стекал по старинной масляной живописи…

Тут уже и слуги сообразили, что дела плохи. Дворецкий Гиллан взмахнул рукой в попытке остановить чары, но ничего не поменялось. Вскочив, Ричард, явно забывшись, второпях выпалил какое-то слово на неизвестном языке и прищелкнул пальцами, смешивая вербальную и импульсивную магию. Но и это не возымело эффекта.

– Морган, прекращай уже доводить крестного, – шепнул брату Дрейк. – Если пообещаешь не громить дом хотя бы до послезавтра, я отведу тебя на экскурсию в дворцовую библиотеку.

– Ну ла-адно, – протянул мальчик, на которого зрелище производило очевидно позитивный эффект, и, повернувшись к коту, скомандовал: – Пампкин!

Кот-фамильяр увеличился в размерах, выгнул спину так, что шерсть вздыбилась и по ней заплясали огоньки пламени, глаза же стали демонически-красными. Раскрыв пасть, он громко и устрашающе зашипел.

Хаос остановился в одну секунду. Яйца и тарелки с грохотом попадали на пол, разлетаясь осколками, бекон и тосты оказались разбросаны по скатерти. Все было в ошметках еды – и мебель, и одежда, и волосы… Наступила немая пауза, когда домочадцы и слуги лишь переглядывались, мысленно выдыхая. И в этой тишине послышался отчетливый стук в парадную входную дверь.

Невозмутимо стряхнув с лацкана строгого черного пиджака осколки яичной скорлупы, дворецкий отправился открывать. Лакеи чарами вызвали метлы, тряпки и ведра, собираясь начать уборку, и завтрак по всем признакам был окончен, так и не начавшись. Ричард выглядел сердитым и не спешил отдавать какие-либо распоряжения. Один лишь Морган улыбался.

– А классные все-таки вышли чары? – спросил он, поглаживая запрыгнувшего к нему на колени кота, вновь ставшего милым домашним пушистиком. – Я сам их придумал! Так и назвал – «Едо-магия»!

– Морган! – совсем уж грозно прервал его крестный. – Если ты думаешь, что и в этот раз тебе все сойдет с рук… Ты не выйдешь отсюда, пока не уберешь…

– Мистер Далгарт, к вам посетитель, – негромко обратился к Дрейку вернувшийся в столовую дворецкий. – Я проводил его в гостиную.

Вздохнув, Дрейк скинул с себя неприглядного теперь вида толстовку, оставшись в почти не пострадавшей серой футболке, и отправился встречать неведомого гостя. Он был рад покинуть столовую под любым предлогом, пока и его не заставили прибираться.

Все же гость оказался не таким уж неведомым, а вполне ожидаемым. Подобный вывод Дрейк сделал, только зайдя в большой зал с камином. На одном из диванов, возле жаркого огня сидел Джон Киф.

Управляющий клуба Рейвен снял пальто, небрежно накинув его на подлокотник, и выглядел по обыкновению безмятежно и расслабленно. Он сидел, закинув ногу на ногу, в своем традиционном клетчатом костюме и с легкой улыбкой на лице, которая могла показаться незнающему человеку искренней, осматривался вокруг. Когда он увидел Дрейка, улыбка стала шире, и мужчина со всей присущей ему энергичностью вскочил с места для приветствия.

– Доброго тебя дня, средний Далгарт, – сказал он, протягивая руку и оглядывая его с ног до головы. – Хотя, кажется, начался он не слишком обыденно?

Дрейк опустил взгляд и заметил на своей футболке пятно, оставленное разбушевавшимся завтраком.

– Дворецкий тоже выглядел довольно… м-м-м… непрезентабельно, – добавил Джон Киф с хитрецой в голосе. – Кажется, вашего младшего брата зовут Морган, не так ли? И у него есть весьма примечательный кот…

– Вы пришли, чтобы поговорить о Моргане? – довольно грубо перебил его Дрейк, отвечая между тем на рукопожатие.

– О нет, что ты! Что ты! – воскликнул Джон Киф и рассмеялся так, словно бы услышал очень смешную шутку. Он вернулся к дивану и сел с деловым видом. – Я пришел, чтобы сообщить о Софи Райнер. Дело в том, молодой Далгарт, что я все же нашел ее. И нашел очевидно просто.

Дрейк прошел и сел напротив него, заранее ожидая любого подвоха. Встречи с Кифом сложно было назвать приятными.

– Так где вы ее нашли? – спросил он.

– В Лондоне, уважаемый Дрейк, в Лондоне, – вновь заулыбался Джон. – А точнее в Хаммерсмите на Ченселор-стрит. В октябре позапрошлого года некая Юфемия Старлинг перевела на счет Кэрриетт Райнер довольно внушительную сумму. Кэрриетт, в свою очередь, приобрела на Ченселор-стрит книжную лавку «Переплет барда» с квартирой над ней и написала дарственную на имя Софи Райнер. Через неделю это действие было закреплено юридически при непосредственном участии самой Софи. Спустя год после указанных событий Софи Райнер вступила в брак с мужчиной по имени Боб Гудвин, владельцем соседствующей с «Переплетом барда» пекарни под названием «Кондитерская сказка Гудвина». Достаточно тебе такого объема информации, молодой Далгарт?

– Более чем, – удивился Дрейк. Он не рассчитывал на то, что мужчина раскроет все карты настолько быстро. – Софи сменила фамилию?

– На этот раз – да, – проговорил Джон Киф, и тут-то его вид стал загадочным, как будто он ожидал, что его начнут расспрашивать.

Дрейк решил не разочаровывать гостя.

– На этот раз? – переспросил он.

– О, это давняя история, – всплеснул руками мужчина и принялся рассказывать, как заправская сплетница: – Когда много лет назад Софи Райнер спуталась с бароном Фрэнком Стриклендом, к слову сказать, старшим из троих братьев… Вот ведь совпадение, не правда ли?..Она не стала брать его фамилию. Но это и логично, ведь он не делал ей предложения. Они просто сожительствовали вместе.

– Фрэнк Стрикленд… Он был одним из членов Верховного Ковена при магистре Ларивьере. И его убили несколько лет назад, когда расправлялись со всеми остальными. Кажется, он стал третьей жертвой… – наморщил лоб Дрейк, припоминая. – Но зачем вы рассказали мне об этом?

– Он был четвертой жертвой, уважаемый Дрейк. Он и все его братья. Втроем они совершали ритуал у стен Найтмер-хауса. Пытались разобраться в природе некоего явления, которое очень их беспокоило, – не менее загадочно пояснил Джон. – А сказал я об этом к тому, что именно Фрэнк Стрикленд оставил Софи Райнер с маленькой рыжеволосой дочкой… Поигрался и бросил, как выразились бы сейчас. Не захотел иметь больше дел с обедневшей фамилией, а может, нашел кого попривлекательнее…

– Вы имеете в виду, что Фрэнк был отцом Кэрри Райнер? – спросил Дрейк. – Она никогда не говорила о своем отце.

– Именно так, юный Далгарт, как это ни печально, – с наигранно грустным видом проговорил Джон. – Какой, должно быть, это вызвало скандал… Фамилия Райнер ведь уже давно обеднела, еще после того, как в конце девятнадцатого века ее унаследовал побочный сын Стефании Райнер. Он не имел ни денег, ни особняков, и в приличном обществе с ним быстро перестали считаться. Но я уверен, находились и те, кто помнил все…

У Дрейка возникло отчетливое ощущение, что Джон Киф всеми силами старается натолкнуть его на определенную мысль. И осознание это было неприятным, как и тот факт, что мужчине вообще было известно так много.

– Откуда вы знаете о Стефании Райнер? – уточнил он, слабо надеясь, что словоохотливый Джон расскажет больше. Но управляющий Рейвена, очевидно, уже исчерпал лимит своих двусмысленных историй. С раздражающей легкой улыбкой он лишь пожал плечами, и тогда Дрейк добавил: – Что же вы хотите за всю эту информацию?

– Время покажет, молодой Далгарт. Так было, и так будет. Ты уж мне поверь, – туманно ответил он и поднялся. – Я сделал все, что мог. Доброго дня!

* * *

С высоты серпантина, ведущего к Вэлфорд-холлу, можно было увидеть многие отдаленные места острова, укрытые сероватой морозной дымкой. Виднелись и другие холмы, такие же, как тот, на котором стоял замок Рубины, – они окружали город Эмайн Аблах и дворец магистра кольцом. Всего холмов было двенадцать, по числу стоявших на них чертогов Тринадцати Первых, воздвигнутых чарами когда-то очень давно по единому щелчку пальцев. Впрочем, сложно было сказать, что время их пощадило.

Какие-то замки были заброшены или разрушены, частично или полностью, – на месте их торчали, напоминая зубья, остовы стен и башен… Таким был Найтмер-хаус, принадлежавший Людвигу Далгарту в конце девятнадцатого века, и многие другие. Выжившие счастливчики, как, например, «Палаццо дель Альфано» или Кларенс-холл – еще недавно именовавшийся Стрикленд-плэйс, – стояли до сих пор. С каждой кадровой перестановкой в Верховном Ковене новый член правительства мог заявить права на положенный ему по закону холм. Но пригодных для жизни замков почти не осталось, а руины были не нужны никому.

Дрейк, наблюдавший эту картину из окна своего экипажа, опустил взгляд ниже, на раскинувшееся внизу под холмом кладбище Нью-Авалона. Произошедшее за завтраком и слова Ричарда Хаттона о необходимости найти друзей Моргану заставили почувствовать странную ностальгию.

Они с Рубиной Вэлфорд дружили с самого детства. И познакомились впервые на этом самом кладбище.

Конечно, Дрейк и до того момента слышал о девочке из семьи Вэлфорд. Возможно, они даже пересекались на каких-то торжествах, где допускалось присутствие детей. Но раньше он никогда не выделял ее из числа других. И никогда с ней не заговаривал.

Сложно забыть день, когда жизнь вдруг покрылась непроницаемой мглой, а мир вокруг стал холодным и отдалившимся. Это был день похорон матери Дрейка, Дориана и Моргана.

На кладбище шел дождь, и Рубина стояла чуть поодаль от свежевырытой могилы, рядом со своим отцом – Сэмюэлем. На ней было черное кружевное платье с пышной юбкой, а длинные волосы стягивала атласная черная лента. В руке над головой девочка держала аккуратный зонт, тоже черный, с оборками по краям. И этот контраст – сплошного черного и бледной кожи – делал ее похожей на красивую фарфоровую куклу. Несмотря на то, что Руби приходилась чуть старше, она была довольно худой и невысокой. Дрейк заметил ее сразу же и смотрел все то время, пока магистр Ларивьер произносил скорбную речь.

Девочка сама подошла к нему, когда похороны были окончены и все стали расходиться.

– Моя мама тоже ушла, – просто сказала Руби. – Но я верю, что она до сих пор находится где-то рядом, наблюдает за мной…

– Как призрак? – спросил Дрейк.

– А ты боишься призраков? – поинтересовалась девочка и чуть улыбнулась.

Он ничего не ответил, только поднял ворот черного пальто повыше. Откуда-то издалека, с высоты багрового неба, доносилось карканье воронов.

– Ты знаешь, мой папа говорит, что, когда люди уходят, они остаются с нами в наших сердцах. И ты можешь поговорить с ними, когда захочешь, – добавила Руби, ничуть не обидевшись его молчанию. – Мы с тобой не одни.

И взяла его за руку.

Тогда ему, Дрейку, было восемь.

Если бы он в тот момент знал, кто именно виновен в гибели матери… то не справился бы с ее смертью, даже с помощью Рубины. Возможно, Дориан был прав, скрывая от него такую страшную правду. Понимать это Дрейк начинал только сейчас.

Должно быть, рассказать ребенку о смерти его родителя в действительности очень сложно. Но как сообщить матери о том, что ее единственной дочери не стало? Ведь после информации, полученной от Джона Кифа, Дрейк собирался навестить Софи Райнер при первой же возможности. Сразу после свадьбы.

Они все равно собирались отправиться с Рубиной в путешествие в медовый месяц… Однако предупредить невесту о новом пункте программы стоило обязательно. За этим он и отправился в Вэлфорд-холл.

После того как экипаж въехал во внутренний дворик замка и остановился возле главных дверей, гостя по обыкновению встретил дворецкий Чемберс. Дрейк решительно попросил мужчину его не представлять, что делал почти всегда, с тех пор как начал приезжать в гости к Рубине с восьмилетнего возраста. И, осведомившись о ее местонахождении, сразу проследовал в спальню, расположенную в верхней части одной из башен.

Перед самой Пятидневной войной в этой спальне жил и он, когда в замке хозяйствовала Деметра Лоренс. А затем в ней поселилась Алана Бланшар. То было странное время… Воспринимать комнаты иначе, как принадлежащие Рубине, он не мог. К счастью, она сама, переехав в свой дом из дворца магистра, быстро вернула все на свои места. И теперь Алана занимала соседние покои.

Поднявшись по винтовой лестнице и пройдя по коридору, Дрейк открыл дверь личной гостиной своей невесты, с ходу наткнувшись взглядом на любопытную картину. Рубина чарами укладывала в большую картонную коробку, лежащую на чайном столике возле дивана, прекрасное алое платье с шуршащей фатиновой юбкой, усыпанной мельчайшими рубиновыми блестками.

– Еще нам нужно будет… – начала она командирским тоном, не оборачиваясь, но затем вдруг посмотрела на него и осеклась. Тон сменился, и на лице показалась хитроватая улыбка. – А, это ты, Дрейк… Я думала, опять Адамсон. Как тебе платье? Я приготовила его для Деметры. Она будет прелестной подружкой невесты, ты так не считаешь?

– Платье отравлено? – насмешливо спросил Дрейк, подходя ближе.

– Ну что ты, разумеется, нет! – воскликнула она, в точности как Джон Киф, и точно так же наигранно рассмеялась.

– Тогда что? – не отступал Дрейк. – Проклятие на него наложила? Скрытые чары, быть может? Зашила руну в корсет?

– Дрейк, ну прекрати! – протянула Рубина, завернула платье в белую упаковочную бумагу, положила сверху конверт и закрыла коробку крышкой. – Если кто и способен на такое, так это Рицци Альфано. Помню, она как раз и прислала мне платье с проклятием, года три назад, перед балом на Литу, на котором мы с тобой танцевали. Если бы я надела его, то вся моя кожа покрылась бы шерстью, которая не сходила бы несколько месяцев. Но мне повезло, и первой его решила тайком примерить моя горничная. Тогда все и выяснилось…

– Не переводи тему, будь добра, – попросил Дрейк. – Я знаю, ты что-то затеваешь.

– Это всего лишь платье, очень дорогое, смею тебя заверить, – Руби кинула на него быстрый взгляд и снова обратила внимание к коробке. Она вздохнула, явно сосредотачиваясь, и прищелкнула пальцами. Коробка взвилась вверх, подхваченная огненными крыльями, и растворилась в воздухе. Почтовые чары сработали мгновенно. – Я хочу, чтобы на нашей свадьбе все прошло идеально. И все пройдет именно так.

– Тогда сделай одолжение – помирись с сестрой, – попросил Дрейк, садясь на диван. – Даже я помирился с Дорианом, а вы до сих пор делаете вид, будто друг друга ненавидите.

– Я помирюсь с ней, но только после свадьбы. Она будет уже послезавтра, если ты не забыл, – упрямо ответила Рубина и вновь улыбнулась. – А завтра мы с тобой ни в коем случае не должны видеться. Ты ведь поэтому приехал?

Она, очевидно, рассчитывала на романтику, и Дрейку, который вспомнил об истинной цели приезда, на мгновение стало совестно. Из всего его окружения лишь Рубина не жила в настоящее время в реальном мире – она с головой погрязла в мечтах о свадьбе и подготовке и не хотела даже задумываться о чем-то плохом.

Для любой невесты такое состояние было абсолютно нормальным и естественным, и Дрейк не хотел портить ей настроение перед долгожданным днем. Однако лгать или оправдываться он тоже не собирался.

– Хочу добавить к нашему путешествию еще одно место, – сказал он. – Лондон.

– Лондон? – с удивлением приподняв брови, переспросила Руби. – Но в нем же нет ничего романтичного! Возможно, тебя и привлекают виды Тауэра или Хайгейта, но меня…

– Мне нужно там кое с кем встретиться. Это не займет много времени, – перебил ее Дрейк. – Тем более что во Францию мы все равно вылетаем из Хитроу.

– Раз так, тогда хорошо, – пожала плечами Рубина, но затем вдруг прищурила глаза. – А это никак не связано с…

Она замолчала, и взгляд ее помрачнел. Дрейк догадался: девушка тоже начала его в чем-то подозревать. И в мыслях невесты это «что-то» могло быть чем угодно – от рабочих задач в архиве до новых проблем Ковена, от которых она хоть и отстранилась, но не могла не знать.

– Я обещал найти Софи Райнер и сообщить ей о смерти дочери, – поспешил успокоить он. – Только и всего.

– Той рыжей… – пренебрежительно протянула Руби, не спеша расслабляться, – …противной девицы? Кажется, она была не на нашей стороне в войне и переметнулась только тогда, когда все уже было решено?

– Ее звали Кэрри, Рубина, – серьезно ответил Дрейк. – И только благодаря тому, что она «переметнулась» к нам, мы вообще сумели победить. За это стоит благодарить ее и Деметру. Кэрри Райнер была ее подругой.