Текст книги "Секреты утра"

Глава 16
Мой рыцарь в блестящих доспехах

– Толкай! – кричала, согнувшись надо мной, мисс Эмили, – ты не толкаешь, толкай сильнее!

– Я толкаю, – я глубоко дышала и снова напрягалась.

Боль была так сильна, что я уже начинала верить в теорию божественного наказания за мои грехи, выдвинутую тетушкой. Мама Лонгчэмп никогда не говорила мне, что рожать так больно. Я знала, что это не воскресный пикник, но не предполагала о подобных муках. Мне казалось, что матка завязалась узлом и не выпускает ребенка. Наконец, я почувствовала, что он движется.

– Как я и думала, – радостно заявила тетушка, – младенец идет ногами вперед.

Она ввела большой и указательный палец своей костлявой руки.

Шарлотта вернулась с ведром горячей воды, и мисс Эмили отослала ее за полотенцами и ножницами. Я все слышала и испугалась:

– Зачем ножницы? – закричала я когда увидела, что мисс Эмили берет их из рук Шарлотты.

– Чтобы перерезать пуповину, – с раздражением пояснила она.

– Почему ребенок не кричит? Они же всегда кричат? – Мое лицо было закрыто полотенцами, и я ничего не видела.

– Помолчи и потерпи, – ответила Эмили и через минуту добавила, – не забывай, что роды преждевременные.

– Кто он? Девочка?

Она не ответила, но я увидела, как кивнула Шарлотта. Маленькая девочка, как я и надеялась. Положив голову на подушку, я успокоилась и попыталась ровно дышать.

Внезапно я услышала детский крик и увидела, как Шарлотта обмыла и завернула в полотенце ребенка.

– Покажите мне ее.

Мисс Эмили положила младенца рядом со мной. Я была так утомлена, что с трудом держала глаза открытыми, но когда увидела крошечный носик и ротик на розовом лице младенца, почувствовала, что боль оставляет меня, все окружающее, кроме него, потеряло смысл.

Маленькие пальчики ребенка были сжаты в кулачки, у него были самые настоящие небольшие ушки, беленькие, как у меня волосики. Глазки были закрыты.

– Она такая Крошечная, что за ямочка у нее на щеке?

– Она слишком маленькая, – сказала мисс Эмили, намочила полотенце и протерла ребенка еще раз.

Потом тетушка забрала младенца из моих рук, у дочки безвольно свесилась голова.

– Куда вы ее уносите? – воскликнула я, неспособная сопротивляться.

– В детскую. Куда же еще? Ты поспи, я пришлю Шарлотту с каким-нибудь питьем для тебя.

Мне казалось, что она слишком грубо держит младенца, и я даже представила, как эти грубые руки сжимают меня. Я испугалась, что с девочкой что-нибудь случится.

– Почему она не может остаться со мной?

– Ты можешь задавить ее, когда заснешь, – мисс Эмили еще раз осмотрела младенца и покачала головой, – она слишком маленькая, – повторила тетушка и собралась уходить.

– Но ведь красивая?

– Она только вошла в этот мир.

– Что вы этим хотите сказать? – Но она не ответила и вышла. – Что вы этим хотите сказать? – еще раз напрасно прокричала ей вслед я.

Я хотела броситься за ребенком, но была так истощена, что даже мысль об этом заставила меня содрогнуться. Я беспомощно махнула рукой, закрыла глаза и провалилась в глубокий, слишком глубокий сон. Мне приснилась дочка, уже немного подросшая, и очень похожая как на меня, так и на Михаэля. Внезапно ее выхватила из моих рук мисс Эмили, малышка продолжала тянуться ко мне, но она уже была слишком далека. Младенец кричал, кричала я, и наши голоса слились воедино. От собственного голоса я проснулась.

Когда я открыла глаза, то услышала страшный грохот, похоже была гроза, настолько сильная, что ее звуки доходили даже в мою комнату без окон. Было холодно и влажно. Мне было трудно не спать, и я опять закрыла глаза.

Прошло много времени, прежде чем я пробудилась снова. В комнате сидела Шарлотта, она держала в руках стакан какой-то жидкости, напоминающей молоко, но с коричневым оттенком и крошечными комками.

– Эмили сказала, что ты должна это выпить.

– Что это?

– Настойка, которая поможет быстро восстановить силы. Ее еще пила моя бабушка после родов. Эмили чудом тогда узнала рецепт.

– Пахнет уксусом, – я понюхала ее.

Когда болела мама Лонгчэмп, я узнала, что многие современные лекарства сделаны на основе народных рецептов. Вспомнив это, несмотря на неприятный вкус, я осушила стакан в два глотка.

– Ты видела девочку? – Шарлотта кивнула. – Она красивая?

– Эмили говорит, она слишком маленькая.

– Скоро она вырастет. Я буду заботиться о ней, и девочка станет здоровой и красивой. Я не хотела рожать раньше времени, – я попыталась все осознать. – Но Эмили была так жестока ко мне, я думала, она хочет напасть на меня, я побежала и упала. Слава Богу, скоро мы с ребенком покинем этот дом. Шарлотта, – я взяла ее за руку и притянула ближе, – я видела детскую и знаю, ты мне рассказала правду. Я видела твоего ребенка, один раз.

– Но он много слышал, – как загипнотизированная проговорила Шарлотта при упоминании о своем ребенке.

– Нет, Шарлотта, я уверена, что нет. Эмили сказала, что ваша беременность длилась один день, но не бывает непорочного зачатия, у ребенка всегда есть отец. Почему вы не захотели открыть его имя Эмили и остановить все эти ужасы?

Шарлотта попыталась вырваться, но я крепко держала.

– Не вырывайтесь, Шарлотта. Откройтесь мне. Вы настолько же чисты, насколько ваша сестра глупа. Не стыдитесь. Откройте вашу тайну, в ней нет ничего постыдного. Или вы считаете, что Эмили не одобрила бы этой кандидатуры? Вы его любили так же, как я Михаэля?

Ее глаза были расширенные, но в них не было ничего, кроме любопытства.

– Вы можете довериться мне, Шарлотта. Я ничего не скажу Эмили, поверьте, мы ближайшие друзья. Я хочу помочь вам, я думаю, вы просто скрывали от Эмили свою беременность. Вы сами подтолкнули ее к фантазии о союзе с дьяволом?

Она не отвечала и смотрела вниз.

– Вы знаете, как женщины становятся беременными? Ведь никто, наверное, даже не удосужился вам рассказать об этом. Секс в этом доме скорее всего был всегда под запретом, особенно при правлении Эмили.

– Топчутся, – Шарлотта засмущалась.

– Топчутся? Я не понимаю, Шарлотта. Как топчутся? От кого вы забеременели?

– После того, как он потоптал меня, младенец начал расти у меня в животе.

– После того как он потоптал? Кто потоптал? От кого вы были беременны?

– Это было в свинарнике, он показал мне, как топчутся свиньи, и потом то же проделал со мной.

– В свинарнике? Это был Лютер? Это был Лютер, – заключила я по выражению лица Шарлотты. – И полагаю, что мисс Эмили все это знала. Конечно, и она мучила его все эти годы в наказание. Именно поэтому он все это сносит терпеливо как раб. О, Шарлотта, – я обняла ее, – мне жаль, что тебе пришлось жить в таком кошмаре. Но что случилось с ребенком?

Мы услышали шаги Эмили, и Шарлотта испуганно отскочила от меня.

– Я буду в детской, с твоим ребенком, – она схватила пустой стакан, и когда мисс Эмили вошла, выскочила за дверь, но та схватила ее за руку и остановила.

– Она выпила все? – Шарлотта кивнула и показала стакан. – Хорошо. Иди сполосни его.

– Как ребенок? – спросила я.

– Она слишком маленькая. Ложись спать, я хочу, чтобы ты утром смогла уехать. Все будет нормально, – Эмили развернулась, чтобы уйти.

– Что вы этим хотите сказать? – я привстала на локтях. – Почему вы говорите, что дочка слишком маленькая?

– Когда младенцы рождаются слишком маленькими, они долго не живут. – Эмили вышла.

– Что с ней случилось? Где она?!

Я попробовала встать, но голова оказалась слишком тяжелой, ноги подогнулись, и я оказалась на кровати, глаза мои закрылись. Я почувствовала тепло в животе, оно распространялось по всему телу. Что было в настойке, не понимала я, не нужно было пить… Я почувствовала себя чудовищно утомленной и слабой, у меня не было сил не то что встать, а даже открыть глаза. Тяжелое, свинцовое одеяло вдавливало меня в постель все глубже и глубже. Я пробовала сопротивляться, но уже даже руки отказали мне.

Я проспала большую часть дня, и каждый раз, когда я просыпалась, голова оказывалась столь тяжелой, что сон побеждал меня. Единственная мысль блуждала в моей голове: нужно проснуться. Я не знала, день или ночь уже. Дверь в мою комнату была закрыта, и лишь через много часов ее открыла мисс Эмили.

Я попробовала поднять голову, она приблизилась и помогла мне принять более удобную позу, потом поднесла стакан к моим губам, в нем была та же жидкость, что приносила Шарлотта. Я закрыла рот, но она зажала мне нос и снова поднесла стакан ко рту.

– Пей, – грозно посоветовала она, – или ты выпьешь настойку или никогда не наберешься сил, чтобы уехать.

Я попробовала оттолкнуть ее пальцы от лица, но они оказались будто железными, она наклонила стакан, зажала мою голову и влила жидкость. Полностью обессиленная я свалилась на подушку.

– Где… мой… ребенок?

– Я же сказала тебе, что она слишком маленькая, – ответила тетушка и закрыла за собой дверь, оставив меня в темноте.

Я пробовала бороться со сном, чтобы быстрей прийти в себя и разыскать девочку. Я начала петь, в надежде сохранить бодрость, но мне не хватало дыхания. Мой голос становился все тише и тише, пока не остался только во сне.

Когда я проснулась, было уже утро, я поняла это, потому что дверь оказалась открытой, и в коридоре было видно окно. Вошла Шарлотта, неся на подносе завтрак: кусок хлеба, овсянку и чай. Она положила все это на стол и зажгла керосиновую лампу.

– Доброе утро, – пропела она, – Эмили сказала, что ты должна хорошо позавтракать и одеться, потом Лютер отвезет тебя на вокзал. Эх, ты покатаешься на поезде.

Я села и почувствовала страшную усталость, сон не только не дал мне сил, а наоборот затуманил сознание.

– Во что одеться? – Шарлотта показала на груду вещей, сваленных на полу, и переложила их на кровать.

– Моя одежда. – Мне показалось, что я нашла старого друга, здесь были даже ботинки, которые я потеряла. – Спасибо Шарлотта.

Я скинула платье из мешковины и надела свое родное. Я нашла свой кошелек, гребенку. Все это время она лежала у Эмили, а я была вынуждена ходить с длинными спутанными волосами. Несмотря на чудовищный голод, я, испугавшись, что тетушка мне снова что-нибудь подсыпала, ни к чему не притронулась. Одна мысль об этом сводила живот. Но все-таки, мне нужны были силы, и я съела кусочек хлеба.

– Где ваша ужасная сестра?

– Она внизу, в библиотеке, работает на счетах. Я пойду закончу рукоделие, которое хочу подарить тебе.

– Где моя дочь?

– Они забрали ее, – сказала Шарлотта, – Эмили сказала, что она слишком маленькая, тогда они взяли ее.

– Взяли ее? Кто ее взял? О, Боже, расскажите мне, пожалуйста, – взмолилась я, схватив за плечи сумасшедшую, но похоже Шарлотта больше ничего не знала.

– Я должна идти, чтобы успеть закончить работу к твоему отъезду, – вырвалась она и быстро ушла.

Я встала и попробовала пойти. Дикое головокружение заставляло меня снова и снова хвататься за стены. Мне необходимо было собраться с силами и выяснить, что сделали с моим ребенком. Я продолжала медленно идти по коридору, каждый шаг стоил мне огромных усилий. Казалось, потребуются часы, чтобы добраться до лестницы. Но когда я повернула, то услышала голос, чей-то знакомый голос, голос, вселивший в мою душу надежду, а в тело силу. Я слышала, как он назвал мое имя, и Эмили сказала в ответ злым и холодным тоном:

– Она уехала, она уехала рано утром.

Я пошла вдоль стенки, изо всех сил пытаясь идти быстрее, я хотела скорее добраться к нему, так как Джимми закрыл дверь в коридор.

– Джимми! – кричала я как только могла, собрав все силы. – Джимми!

Это лишило меня последних сил, ноги подогнулись, и я медленно сползла по стенке на пол, но все равно, хоть и намного тише, продолжала звать. С разъяренным лицом ко мне подбежала мисс Эмили.

– Джимми, – одними губами повторила я, была ли это только моя фантазия? Был ли Джимми?

Я не успела спросить, как дверь в передней снова отворилась, и показался Джимми. Он мчался ко мне через холл. Он был высокий, красивый, в армейской форме с красными ленточками на груди. Он склонился надо мной и покрыл мое лицо поцелуями.

– Дон… Дон, что случилось с тобой? Что они натворили? – спросил он поддерживая меня.

Я улыбнулась в ответ, из последних сил стараясь не закрыть глаза.

– Это ты, Джимми? Ты не снишься мне?

– Я здесь, – ответил он, – я примчался, как только узнал, где ты находишься.

– Как ты узнал? Я думала, что замурована в этом сумасшедшем доме навечно.

– Я приехал в Нью-Йорк и нашел Тришу. Все мои письма из Германии к тебе возвращались со штемпелем «адресат выбыл». Папа тоже ничего не знал о тебе, а его письма так же возвращались. Я не мог подумать, что ты куда-нибудь добровольно уехала, не предупредив меня, поэтому, как только вернулся в Штаты, приехал к тебе в общежитие и переговорил с Тришей. – Он опустил голову. – Она рассказала все, что с тобой случилось.

– Джимми, я… – голос не слушался меня.

– Все в порядке, можешь ничего не объяснять, все в порядке. Моей единственной целью была ты. Триша рассказала, что в больнице ты ей оставила письмо, в котором объяснила, что тебя увозят в местечко под названием Аплэнд, в Вирджинии, и упоминала сестер Буш. Она написала тебе, но ответа не получила, а ее письма не были возвращены, так что она даже не знала, получила ли ты их.

– О, Джимми, – пробормотала я, – я никогда не видела их. Эта ужасная женщина прятала письма от меня, она прятала от меня любую информацию. В этом доме нет даже телефона, а до ближайшего мили и мили.

– Кто эта женщина? Почему она сказала мне, что ты уехала? – спросил он и грозно взглянул в сторону, куда удалилась мисс Эмили.

– Она сестра бабушки Катлер, даже более ужасная, чем сама бабушка. Я не думала раньше, что такое возможно. Здесь есть и другая сестра, она немного не в себе и добрая – Шарлотта.

Джимми покачал головой.

– Что же произошло? Я знаю, что тебя сослали сюда из-за беременности.

– Да, я только что родила, и поэтому такая слабая, и еще потому, что Эмили влила в меня какую-то ужасную, неприятную жидкость. Она, наверное, хотела избавиться от меня.

– Ладно, где ребенок?

– Я не знаю, она сказала мне, что он слишком маленький. Я боюсь, как бы она чего не сотворила. Ее сестра сказала мне, что приходили какие-то люди и забрали его. Я боюсь, как бы не гробовщик.

– Гробовщик?

– О, Джимми, – заплакала я, – я его родила раньше на целый месяц. И пока носила, столько вытерпела мучений. Я зашла в детскую и увидела манекен в коляске, а потом вошла она, я испугалась, побежала, упала и…

– Потом, – Джимми потрепал меня по волосам, – у нас еще будет достаточно времени, чтобы все обговорить, сейчас не нужно, ты совсем ослабла.

– Я выгляжу как безумная? – Я коснулась собственного лица. – Наверное, я так ужасна? Я не мыла волосы, все это время у меня не было ни расчески, не было одежды.

Я попробовала встать, но закружилась голова, и я упала на руки к Джимми.

– Та, что мне дали, износилась полностью, – пояснила я.

– Я помогу, тебе нужно где-нибудь полежать несколько минут. Потом мы навсегда покинем этот негостеприимный дом, – предложил Джимми.

Посмотрев в его темные глаза, я поняла, каким сильным стал он, плечи были широкими, лицо властным. Я чувствовала себя в безопасности возле него, мне казалось, все будет хорошо. Джимми легко, как младенца, поднял меня на руки.

– Только не вниз, там я прожила все это время. Это тюрьма. Я хочу выяснить, что случилось с моей дочкой и…

– Хорошо, – сказал Джимми, не отпуская меня. – Никто тебе больше не навредит, – пообещал он.

– О, Джимми, слава Богу, ты здесь, – я положила голову на его сильное плечо.

– Не плачь, теперь я буду заботиться о тебе, – шептал Джимми, целуя мои волосы и лоб.

Когда увидел мою комнату, он воскликнул:

– Это действительно тюрьма, ни окон, ни свежего воздуха, одна керосиновая лампа! И сырость, и серость.

– Я знаю, но мне нужен небольшой отдых. После того, как Джимми помог мне лечь, он вошел в ванную, чтобы намочить полотенце и положить мне на лоб.

– В Европе в казарме туалеты лучше. Полковая тюрьма – дворец по сравнению с этим.

Он положил прохладное полотенце мне на лоб, сел рядом и погладил по руке.

– Я здесь, и я не намерен оставлять тебя, – пообещал Джимми, подкрепив свои слова поцелуем в губы.

Я улыбнулась. Теперь, когда опасность миновала, я позволила своим глазам сомкнуться и уснула.

Я недолго спала, и все это время Джимми не покидал комнату. Как только я проснулась, то испугалась за ребенка, но сразу успокоилась, увидев рядом Джимми. Он поцеловал меня.

– Тебе лучше?

– Нет, пока я не узнаю, что с дочкой.

– Конечно, но я полагаю, все будет нормально, – Джимми потрепал меня по волосам. – Я хочу знать о тебе все, каждую деталь.

– Я расскажу тебе, Джимми, об ужасной работе, о холоде, некачественной пище, религиозном фанатизме, что я пережила здесь, о том, что я дочь дьявола! И я уверена, бабушка Катлер точно знала о том, что здесь со мной случится. Но я хочу сначала найти ребенка.

Джимми кивнул, губы его сжались, в глазах засверкал гнев.

– Пойдем, – решительно сказал он, – не будем тратить времени, я больше не хочу оставаться в этом аду.

Он помог мне встать. Я почувствовала, что голова стала намного яснее. Мы покинули эту ужасную комнату, в которой я прожила многие месяцы. Странно, но я к ней успела привыкнуть. Но где же ребенок, в каком темном уголке Медоуз он забыт и спрятан?

Как только мы подошли к лестнице, я увидела в библиотеке зажженный свет, там скорее всего была мисс Эмили.

– Она думает, что мы уезжаем, и хочет показать, как игнорирует нас, – прокомментировала я свои наблюдения.

Джимми кивнул и зло посмотрел на библиотечную дверь, я взяла его за руку и потащила вперед.

Мисс Эмили сидела на своем обычном месте, за большим столом под портретом отца, но больше она не виделась мне в образе страшной фурии, рядом со мной стоял большой, ничего не боящийся Джимми.

Она сидела мрачная, кожа ее казалась еще бледнее, глаза еще холоднее, скулы еще явственнее проступили на лице, она была похожа на саму мисс Смерть.

Но я больше не колебалась.

– Великолепно, – подняла голову тетушка, – я даже рада, что за тобой кто-то прибыл. Это сэкономит мои расходы, Лютеру не придется везти тебя на вокзал в Линчбург, кроме того, у него есть более важные дела.

– Да, вы нашли в его лице удобного раба в наказание за единственный проступок. Но я не уеду, пока не узнаю, где мой ребенок. Кто приходил за ним? Кому вы его отдали? Зачем вы это сделали? – Я смело подошла к столу.

– Я же сказала тебе, – спокойно ответила тетушка, – девочка была слишком маленькой. Ты не смогла бы заботиться о ней, моя сестра все правильно рассчитала, – добавила она тоном разгневанного работодателя.

Я смахнула со стола разложенные перед мисс Эмили счета.

– Что ваша сестра правильно рассчитала? Что правильно?

Она пристально посмотрела на меня, не мигая, глаза ее были заполнены льдом. Она не собиралась отвечать, но подошел Джимми.

– Вам лучше сказать все. Вы не имеете никакого права распоряжаться чужими детьми. Иначе мы сообщим в полицию, и вы не отделаетесь от них.

– Как вы смеете…

– Смеем, – похоже терпение Джимми было на пределе, – я не хочу, чтобы мы оставались здесь, хоть на одну лишнюю минуту, но мы будем здесь до тех пор, пока не разорим этот дом, если вы не согласитесь нам помочь.

Мое сердце радостно застучало, похоже уже никто давно не разговаривал в подобном тоне с мисс Эмили.

– Говорите, где младенец. Немедленно. Отвечайте! Джимми ударил по столу с такой силой, что мисс Эмили вмиг потеряла свою уверенность и подскочила.

– Я не знаю, у кого младенец, – прохрипела она. – Моя сестра организовала все еще до приезда Евгении! Идите и спросите у нее.

– Это мы и сделаем, – заверил Джимми. – Но если окажется, что вы знали, вернемся вместе с полицией и обвиним вас в преступлении.

– Я не знаю, – она посмотрела на Джимми в упор, так что тот с трудом выдержал ее взгляд.

– Пойдем, Дон, – сказал он.

– Скатертью дорожка, – пожелала Эмили. Что-то взорвалось внутри меня. Вся боль и гнев, которые я сдерживала, выплеснулись. Грубость тетушки вывела меня из себя, я вспомнила все унижения, все гадости, которые вынуждена была терпеть.

– Нет, мисс Эмили, – я обошла стол и приблизилась к ней. – Это вам скатертью дорожка, катитесь вы к черту и побыстрее. Желаю вам скорейшей встречи с Сатаной, он вас уже давно поджидает с большим жбаном жупела, он, вероятно, грызет свой хвост от нетерпения. Ваш дом – гадюшник, гроб, вероятно, вы специально приспособили под свои свинские привычки эти райские сады. Грязная свинья устроила себе хлев. Ищет во всех грехи, вспомни лучше, скольким людям ты попортила крови, скольких сжила со свету, я буду молиться, чтобы Господь покарал тебя за все твои страшные грехи.

Я смотрела сверху вниз на тетушку.

– Я еще никому, никогда не хотела так сказать «до свидания», как вам. И вам известно, что проживая вместе и наблюдая за вами, я поняла, что вы худшая из земных тварей, даже сам Сатана не заслуживает таких мук, как вы.

Я отвела руку и с размаху ударила тетушку по щеке, мне показалось, что я дотронулась до мерзкого, холодного трупа. Джимми взял меня за локоть и улыбнулся.

– Мама была бы довольна этим зрелищем, – сказал он.

– Я тоже так подумала, – мы вышли из библиотеки.

Я успокоилась только тогда, когда мы вышли из дому и подошли к автомобилю Джимми. Я услышала, что Шарлотта зовет меня, повернулась и увидела ее.

– Кто это? – спросил Джимми.

Шарлотта была одета как и в день моего приезда, те же ленточки, то же платье, те же стоптанные отцовские башмаки.

– Это Шарлотта, – пояснила я. – Все в порядке, мне хочется попрощаться с ней.

– Ты собираешься уезжать? – Шарлотта разглядывала Джимми.

– Да, я собираюсь искать своего ребенка.

– Тогда вы должны уезжать немедленно, – она не спускала глаз с Джимми.

– Да.

– Хорошо, тогда возьми, – она сунула мне в руки сверток, это было ее рукоделие с изображенной молодой женщиной, очень похожей на меня, только ее волосы были длиннее, и она была одета в легкое синее платье. Она держала младенца и с любовью смотрела на нее.

– Шарлотта, это красиво, я даже не могу поверить, что это сделали вы. Очень, очень талантливо. Вы, наверное, много трудились.

– Вчера, – ответила она и рассмеялась, все у нее было вчера. Возможно, ей было легче существовать, забыв о времени, в ужасном доме Эмили.

– До свидания, когда вернешься, привези, пожалуйста, шары, у меня они исчезли, тогда…

– Вчера, я привезу тебе их вагоны.

Она улыбалась и наблюдала, как мы садимся в автомобиль. Джимми включил газ, и мы поехали. Я оглянулась и увидела в тени большого серого дома одинокую фигуру Шарлотты, слезы навернулись на мои глаза. Дорога повернула, и она скрылась из поля моего зрения, но не из моей памяти. Она будет всегда светлым воспоминанием.

Я заплакала сильнее, Джимми начал меня успокаивать, и я улыбнулась при мысли о том, как трудно ему вести автомобиль и утешать меня одновременно.

– Все в порядке, Джимми. Я так рада, что оставила этот дом. Гони! Как можно скорее.

Небо было синим, как будто все темные тучи остались над Медоуз, и чем дальше мы ехали, тем светлее становилось, тем теплее был воздух, давно я не видела столько зелени. Так, наверное, себя чувствует заключенный, оказавшийся за стенами тюрьмы. Мои глаза никак не могли привыкнуть к окружающему великолепию.

– Джимми, едем на побережье Катлеров, быстрее, я хочу увидеть бабушку, чтобы узнать у нее, где младенец. Прошло уже очень много времени.

– Конечно.

– Ты знаешь, Джимми, что она сделала? – Я полностью поняла ситуацию. – Она сделала то же самое, что и со мной. Она договорилась с какими-то людьми, что они удочерят моего ребенка. Она считает себя Богом, которому можно решать судьбу каждого.

Джимми кивнул.

– Мы сделаем все возможное, – сказал он, – не волнуйся, все будет хорошо.

– Джимми, я не заслужила твоей помощи, – пробормотала я. – Я обещала тебе, когда ты приезжал в Нью-Йорк, так много, но сразу после твоего отъезда голова пошла кругом, музыка, звездная болезнь, все, чего ты так боялся. Этого не должно было быть, но… Я пробовала писать тебе все это время, но нужные слова не приходили в голову. Может быть, где-нибудь глубоко внутри я и не хотела этого.

– Просто некто воспользовался преимуществом своего положения, – слова Джимми удивили меня. – Я часто видел, как молодой красивой девушке пожилые люди обещают множество заманчивых вещей и потом манипулируют ими, пользуясь юношескими мечтами и надеждами. Потом девушки остаются одни. Некоторые из моих армейских знакомых поступали так же, – сердито добавил он. – Как я хотел бы поговорить по-мужски с человеком, обидевшим тебя. – Он посмотрел на меня. – Или он все еще что-то значит для тебя?

– Нет, Джимми, меня не может волновать человек, так поступивший.

Джимми улыбнулся.

– Главное, что все это сейчас позади, мы нашли правду и можем контролировать все, что происходит. Ты все еще мечтаешь стать великой певицей, и это сбудется, вот увидишь, – он пожал мою руку.

– Сейчас самое главное найти дочь и забрать ее. Я всего лишь мгновение видела ее крошечное, дорогое лицо, но поняла, что люблю дочку больше всего на свете. Мои ошибки привели ее в этот мир, но я хочу сделать так, чтобы ее жизнь сложилась удачно. Ты понимаешь меня, Джимми?

– Да, но сначала первое, что я хочу сделать – купить тебе более приличную одежду, твоя несколько износилась. Мы заедем в отель, приведем себя в порядок и немного отдохнем. Я помню бабушку Катлер, и понимаю, чтобы разговаривать с ней, тебе нужно выглядеть сильной и красивой, иначе она даже не заметит тебя, только так можно преуспеть.

– О, да, да, Джимми, – я наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Осторожней, – улыбнулся он, – ты целуешь лучшего снайпера, и уже капрала, – Джимми гордо показал свои нашивки, потом развернулся, и я увидела нагрудные ленты.

– Капрал! Так быстро? Я не удивлена, мне всегда казалось, что ты преуспеешь в любом деле.

– Возможно, я знал, что ты веришь в меня, это-то и заставляло меня добиваться успеха.

Я положила голову на плечо Джимми, насколько удачлива я, что куда бы ни забрасывала меня судьба, каждый раз я нахожу поддержку. Только два часа назад я думала, что несчастней меня нет девушки в этом проклятом мире, но… И теперь, как после дождя, показались первые лучи солнечного света, пробившиеся сквозь облака. Джимми приехал ко мне, когда темнота и ненависть старались погубить мою единственную любовь – ребенка.

Я закрыла глаза, уверенная в своей счастливой звезде.