Текст книги "Брачный приз"

– Я оставил ее… несколько взволнованной, госпожа.

Элеонора рассмеялась:

– Твоя жена, похоже, еще не привыкла к узде и все норовит закусить удила!

Род поцеловал руку Деми. Та явно расстроилась из-за отсутствия подруги.

– Почему вы не привезли Розамонд, сэр Роджер?

– Дорогая, – вмешалась ее мать, – мужчины собрались, чтобы обсудить важные дела. Нам следует поскорее удалиться и оставить их одних.

– Я передам письмо Розамонд, – с улыбкой пообещал Род.

На щеках Деми появились задорные ямочки.

– Спасибо, господин.

Дождавшись, пока за женщинами закрылась дверь, Симон спросил:

– Что сказал вам Ричард Корнуэльский?

– Заявил, что никакой сессии не будет, но я объяснил ему, что вы не собираетесь уступать и, как неоспоримый предводитель баронов, будете правы. И что я добавил свою подпись к Оксфордским провизиям.

– А он?

– Ответил, что мой отец просил папу освободить его от клятвы. Я возразил, что провизии объединят, а не разделят Англию.

– Ричард скрыл от тебя правду. Генрих уже получил папскую буллу и спешит домой. Сейчас он, должно быть, в Дувре.

Эдуард подумал о своем брате Эдмунде, командующем Дуврской крепостью.

– Когда приедет король, обещаю поговорить с ним. Уверен, сумею убедить его в необходимости соблюдать провизии. Мой отец не желает войны. Он всегда отступал, стоило баронам бросить ему вызов, а если к их голосам присоединится и мой, он скорее всего образумится.

– А если нет, Эдуард?

– В таком случае Англии пора сменить повелителя. Стране нужен сильный монарх, который никогда не выкажет слабости. Англия – мое наследие.

Роджер де Лейберн затаил дыхание, жалея, что Эдуард так поспешно открыл карты. Граф Симон спокойно ответил:

– Я реалист. Возвращение короля расколет баронов. Я составляю список тех, на кого могу рассчитывать.

Эдуард и Роджер прочли список. Первым стояло имя Симона де Монфора, графа Лестера. За ним шли маршал Байгод, граф Норфолк; де Уоррен, граф Суррей; Джон де Вески, граф Нортамберленд; два воинственных епископа, Эли и Вустер, и три приграничных барона, Клиффорд, Хей и Монтгомери.

– Вы забыли Ричарда Глостера и Гарри, – напомнил Эдуард.

– Неужели? – цинично усмехнулся Симон. – Я давно не полагаюсь на особ королевской крови. Слишком часто они меняют свои убеждения.

– Именно поэтому вы и послали за мной соглядатая! – вспылил Эдуард.

– Но я ничего подобного не делал, хотя, может, и следовало бы!

Роджер поспешил вмешаться:

– Это моя вина – я позволил негодяю улизнуть! Думаю, это был наемник Ричарда Корнуэльского.

Леди Элеонора ошеломленно застыла в дверях.

– Ричард? Мой брат Ричард в Лондоне?

– Он в Вестминстере – я вчера с ним говорил, – сообщил Эдуард.

Элеонора обратила на мужа осуждающий взгляд.

– Ты намеренно скрыл это от меня, Симон!

– Черт возьми, Эдуард, неужели вы не могли придержать язык? – бросил граф и, обернувшись к Элеоноре, добавил: – Скажи я, что Ричард здесь, ты помчалась бы в Вестминстерский дворец. Не хватало еще, чтобы ты вмешивалась в дела мужчин!

– Как ты смеешь обращаться со мной как с ничтожеством?! – возмутилась Элеонора. Принцесса крови, сейчас она держалась так, словно была властительницей вселенной.

– Плантагенеты воображают, что правят миром, их гордость граничит с безумием. Меня всегда поражает, как легко вы забываете, кто хозяин в доме, мадам!

Элеонора, уже готовая ответить уничтожающей репликой, заметила, каким суровым стало лицо мужа, и опустила ресницы, чтобы скрыть гнев.

– Эдуард посчитает нас дикарями.

– Я тоже Плантагенет и привык к подобным поединкам, – заверил Эдуард.

– Не стоит ли вернуться к списку? – вставил Роджер. – Приграничные бароны, запад страны и вся округа Кенилуорта на нашей стороне.

Граф Симон кивнул:

– Как и Нортхемптон: там замок моего сына Симона. Трудно сказать насчет пяти портов, но они жизненно необходимы, если мы хотим обеспечить выход к морю. После открытия сессии парламента я созову военный совет.

– Нет! – запротестовал Эдуард. – Сначала я потолкую с королем. Переговоры лучше объявления войны.

– Никаких поблажек! – бешено вскинулся граф. – Время уступок и компромиссов прошло! В стране может быть только один вождь, тот, кто отдает приказы и ждет повиновения. Этот человек – я!

Багровая ярость застилала глаза Эдуарда. Мужчины стояли друг против друга, обмениваясь решительными взглядами. Ни один не желал уступать. Неожиданно осознав, что де Монфор не намерен уступать ему трон, принц с трудом обуздал гнев.

– Парламент решит, – обронил он.

– Да, – кивнул граф, – бароны уже съезжаются.

Отъехав на почтительное расстояние от Дарем-Хауса, Эдуард поделился своими мыслями с Роджером:

– Он носит в душе глубоко укоренившуюся ненависть к Плантагенетам. Я думал, им движет любовь к Англии, но, очевидно, ошибался.

– Он не питает к вам ненависти, господин мой, – возразил Роджер.

– Но и любви тоже.

– Граф Симон уважает ваше воинское искусство, способность вести за собой людей, видит энергию, ум, честолюбие и понимает, что скоро вы станете во всем ему ровней. Вам не хватает лишь его многолетнего опыта. Может, он завидует и боится вашей молодости.

– Если он станет моим врагом, пусть бережется!

Добравшись до Ладгейта, западных ворот Лондона, рыцари увидели, что они закрыты.

– Эй, там! Отворите ворота! – крикнул Эдуард стражникам.

– Нельзя! Въезд в город запрещен.

– По чьему приказу? – спросил Эдуард, заметив, что стражники вооружены до зубов.

– По приказу короля.

– Я Эдуард Плантагенет, откройте ворота! – скомандовал он.

– Городские ворота закрыты для графа Лестера, лорда Эдуарда и любого их союзника, – последовал ответ.

– Это люди судьи, они носят гербы Боуна, – подсказал Роджер и, осмотрев стену, заметил расставленных на ней воинов.

– Поехали к другим воротам. Я назовусь другим именем, – предложил принц.

– Тебя знает каждый, Эдуард. Пойди поищи другого гиганта с золотистыми волосами и бородой!

Но и все остальные ворота также оказались запертыми. Стража не желала ничего слушать. Эдуард и Роджер в бессильном гневе наблюдали, как обыскивают каждую крестьянскую телегу. Пришлось пришпорить коней и помчаться к Тауэру. Они все еще отказывались верить, что Лондон для них закрыт.

Но Тауэр оказался совершенно неприступен. Обычная охрана была усилена людьми Боуна, и рыцари наконец поняли, что их весьма умело отсекли от войска Гарри Олмейна и даже оруженосцев. Эдуард проклинал всех – от судьи до короля.

– Дарем-Хаус или Вестминстер? – спросил Роджер.

– Вестминстер. Шпионы Симона уже обо всем ему донесли.

К тому времени как они въехали во двор старого дворца, взмыленные кони еле плелись. Они отдали поводья груму с наказом дать им остыть и напоить, а сами отправились на поиски Ричарда Корнуэльского. Его нигде не было видно, но мужчины постарались унять нетерпение, зная, как обширен дворец. Эдуард решил подняться в покои королевы. Кровь его кипела, и в таком состоянии никто не мог помешать ему встретиться со своей женой.

Королевские апартаменты были пусты, ни камеристки, ни даже фрейлины. Эдуард рвал и метал. Он был уверен, что найдет здесь мать и жену!

Выйдя из комнаты, он зашагал в свои покои, чтобы расспросить слуг, но, получив в ответ непонимающие взгляды, приказал принести эля

Дверь смежной комнаты открылась, послышались легкие шаги. Эдуард обернулся, и его озаренное надеждой лицо мгновенно омрачилось.

– Дорогой, откуда ты так быстро узнал, что я здесь? До чего же ты порывист, Эдуард, я приехала только утром!

– Алиса, какого дьявола ты здесь делаешь? – буркнул он.

– Принесла вам эль, господин, чтобы утолить нестерпимую жажду.

Род покачал головой, гадая, почему даже слово «эль» в ее устах звучит как чувственная ласка.

– Где все? Где Ричард Корнуэльский? А королева? Где моя мать?

В своем кроваво-красном наряде с раскинутыми по плечам черными волосами Алиса казалась волшебницей из сказки. Ее губы дрогнули в призывной улыбке. Она думала, что Эдуард забавляется в Виндзоре со своей девчонкой-невестой, но, к счастью, ошиблась.

– Как много вопросов! Но тебе придется потрудиться, чтобы получись ответы Какими средствами ты воспользуешься, чтобы развязать мой язык? – томно прошептала Алиса, облизывая соблазнительные губки.

– Может, хорошей трепки будет достаточно? – пригрозил Эдуард.

– Может… если твоя палка по-прежнему крепка, – простонала Алиса.

Эдуард взглянул на Роджера поверх ее головы, безмолвно взывая о помощи. Роджер пожал плечами и кивком указал на спальню. Мгновенно поняв, что к чему, принц повел Алису в спальню.

Глава 16

Розамонд помогла Нэн разобрать сундуки Роджера и повесить одежду в гардеробной. Запах сандалового дерева щекотал ноздри, стоило прикоснуться к дорогим тканям.

– У него прекрасная фигура: камзолы не нуждаются в подплечниках, – размышляла вслух Нэн, поглядывая на хозяйку. Она слышала, как вчера ночью новобрачные обменялись резкими словами.

Но Розамонд не спешила удовлетворить любопытство Нэн.

– Поскольку королева уехала, лучшей возможности осмотреть королевские покои не представится. Не хочешь пойти со мной?

– Нет, слуги любят сплетничать, а мне там нечего делать. У вас есть право, как у жены управителя А я пока распакую постельное белье, госпожа.

Следующие два часа Розамонд бродила по покоям короля с королевой и принца Эдуарда. Роскошь казалась невероятной. Леди Элеонора де Монфор была права: Виндзорский замок действительно великолепен. Надев плащ, Розамонд отправилась в церковь, а потом разыскала кладовую, с потолка которой свисали связки трав. Выйдя, пересекла средний двор и через ворота, охраняемые двойными башнями, зашагала к реке, туда, где вчера наблюдала за королевской баркой. Не прошло и нескольких минут, как она столкнулась с оруженосцами Гриффином и Оуэном. Бедняги, насквозь промокшие и жалкие, низко поклонились.

– Леди Розамонд! – хором воскликнули они. Она ошарашенно смотрела на них.

– Где это вы были?

– Поднялись по реке на лодке, госпожа.

– Скорее уж плыли от самого Лондона!

– Пришлось окунуться в воду, – признался Гриффин.

– А сэр Роджер и лорд Эдуард тоже плыли вместе с вами? – спросила Розамонд.

Гриффин кивнул, а Оуэн покачал головой. Из ее расспросов оруженосцы поняли, что их надежды напрасны – рыцарей в Виндзоре не было.

– Вне всякого сомнения, им пришлось окунуться как следует, чтобы избавиться от запаха спиртного и шлюх, – ехидно бросила Розамонд, не скрывая раздражения.

По ее словам оруженосцы поняли, что лорд Эдуард и сэр Роджер вчера возвращались сюда.

Гриффин был приучен держать рот на замке и ничем не выдавать своего настроения. Он и словом не обмолвился о беде, в которую попали оба рыцаря из-за своего союза с де Монфором. Проснувшись, валлийские оруженосцы обнаружили, что заперты в Тауэре, а стража не пускает в город никого из союзников де Монфора. Тогда они бросились в Темзу, переплыли на другой берег, а потом наняли лодку до Виндзора.

Поскольку Гриффин ничем не мог помочь хозяину, то решил по крайней мере смягчить сердце госпожи. Заговорщически понизив голос, он объяснил:

– Обязанностью сэра Роджера как управителя было доставить людям еду и вино, чтобы отпраздновать победу валлийской кампании и Новый год, но ни он, ни лорд Эдуард не остались на пир, леди Розамонд. Выпив по чаше вина, они оставили нас и вернулись в Виндзор. Сознаюсь, головы у нас были маленько затуманены, но холодная вода в два счета их прояснила.

– Вижу, – кивнула умиротворенная Розамонд. – Но вы свалитесь с лихорадкой, если немедленно не переоденетесь, молодые глупцы!

Она повела парней в новую башню. На сердце стало немного легче. Почему, спрашивается, Роджер не потрудился ничего объяснить? Наверное, слишком горд, чтобы оправдываться перед женщиной, особенно если эта женщина – его жена.

Розамонд улыбнулась.

Когда Роджер вернется, она загладит обиды, причиненные ее острым языком, и сумеет вознаградить его за вчерашнее терпение.

– Отец! – заплетающимся языком пробормотал Гарри Олмейн, пытаясь сесть на разворошенной постели. Ладони его уперлись в чьи-то мягкие животы. Фанни открыла глаза, а Фанси просто скатилась на пол.

– Подумать только, – зевнула Фанни.

Гарри, покачиваясь, поднялся и вспыхнул до корней волос, увидев отца. За его спиной стоял Глостер.

– Ричард! – хрипло выдавил бедняга.

Хотя на Глостера явно произвел впечатление размах оргии, но, покосившись на отца, он поспешно изобразил негодование. Ричард Корнуэльский, однако, пришел в негодование.

– Фу, какой смрад! Немедленно одевайся и иди вниз, – приказал он, поворачиваясь.

Пойманный на месте преступления, Гарри беспрекословно повиновался.

– Отец, позволь мне объяснить…

– Я не прошу тебя объяснить присутствие шлюх, мне нужно знать, почему ты предал кровь Плантагенетов, которая течет и в твоих жилах!

– Я не предатель! – горячо возразил Гарри.

– Ты стакнулся с врагами короля, своего отца и всей семьи, поддерживая де Монфора!

– Граф Симон выступает от имени баронов, пытаясь заставить Генриха следовать провизиям. Ричард, ты тоже был в Кенилуорте, скажи ему, что мы не замышляли ничего плохого!

– Обстоятельства изменились, Гарри. Папа освободил короля от клятвы, и Генрих возвращается в Англию. Он призвал сотню верных баронов готовиться к войне. Судья Боун уже в Лондоне, он закрыл ворота перед де Монфором и его приспешниками.

Гарри недоверчиво уставился на брата.

– Ты отступник! – воскликнул он.

– Ричард – первый пэр королевства, – поправил отец. – И теперь он возглавляет новый тайный совет. Это ты – жалкий ренегат, Гарри. Похоже, ты совершенно забыл о принадлежности к роду Плантагенетов.

Гарри поперхнулся желчью. Вчерашняя выпивка явно просилась обратно.

– Как насчет Эдуарда? Он наследник престола и все же заключил союз с сэром Симоном.

– Эдуард проницательнее и предусмотрительнее тебя, Гарри, – спокойно заметил отец. – Он уже отступился от де Монфора. – Ричард пристально наблюдал за сыном. Проглотил ли он наживку? Не заподозрил ли лжи?

Гарри в отчаянии обернулся к Глостеру. Тот не опустился до прямого обмана, но косвенно все же подтверди, слова отца:

– Кровь гуще водицы, особенно кровь Плантагенетов.

Гарри с отвращением оглядел сводного брата.

– Твой собственный сын Гилберт никогда не отречется от Симона. Он сделан из теста покруче!

– Какая разница, чью сторону примет Гилберт, – отмахнулся Глостер. – Не он поведет людей в бой, да и некого ему вести. Войска у него все равно нет.

– Кстати, о войске: я привез деньги для твоих людей, сообщил Ричард.

Услышав о деньгах, Гарри повел себя по-другому. Распрямив плечи, он торжественно объявил:

– Я сам поеду и скажу графу Симону, что не предам свою семью, но заверю также, что никогда не подниму оружия против него.

Отец дружески ударил его по плечу.

– Чего у тебя не отнять, так это благородства. Я горжусь тобой, Гарри. А теперь убери шлюх из Тауэра. Королева и принцесса Элеонора поселились в королевских покоях.

Он вышел, но Ричард не последовал за отцом. Ему не терпелось удовлетворить любопытство.

– Гарри, насчет шлюх…

– Они сестры и обычно делят одного клиента на двоих. Не мог же я разбить идеально подобранную упряжку, – смущенно объяснил Гарри.

– Женщины! – презрительно бросил лорд Эдуард сэру Роджеру, выезжая из Вестминстерского дворца. – Двухчасовые труды – и никаких сведений! Она ухитрилась не произнести ни одного лишнего слова! Ее губы сомкнуты крепче, чем устричная раковина, широко раздвинуты только бедра.

– Так она ничего не сказала?

– Есть только плохие новости, – мрачно обронил Эдуард. – Глостер сопровождал Алису. А вызвал его Ричард Корнуэльский.

– Иисусе! Глостер нас предал!

– Совершенно верно. Симон был прав, не доверяя ему. Глостер оценил обстановку и перебежал на сторону Плантагенетов. За ним, вне всякого сомнения, потянутся остальные бароны, – заключил Эдуард.

Роджер де Лейберн, превосходный знаток человеческой натуры, мгновенно понял, что лорд Эдуард сейчас колеблется, решая, как поступить.

– Алиса знает, куда королева увезла твою жену?

– Клянется, что понятия не имеет, но мы с тобой знаем, какая она лживая сучка. И гадать бесполезно: у нас столько резиденций, что мать могла спрятать Элеонору где угодно.

– Куда теперь? В Виндзор или в Дарем-Хаус?

– В Дарем-Хаус, – решительно велел Эдуард.

Де Монфора не оказалось дома. Он сам отправился к городским воротам посмотреть, насколько крепко Лондон заперт для него. Пока они дожидались его возвращения, Демуазель де Монфор передала сэру Роджеру письмо для Розамонд.

– Хорошо бы она приехала! Мы могли бы вместе посмотреть Лондон.

Выходит, Деми ничего не знает!

Род, галантно улыбнувшись, сунул письмо за пазуху.

– Розамонд будет счастлива получить твое послание.

Сэр Симон вернулся примерно через час. Он был в ярости, и сэр Роджер заметил, что его глаза фанатично блестят. Лицо казалось мрачным и осунувшимся.

– Глостера вызывали в Вестминстер, – сдержанно сообщил Эдуард.

– Да, – прошипел Симон, – и меня уже успел навестить Гарри Олмейн, его жалкий братец. Объяснил, что долг перед отцом и королем не позволяет ему присоединиться ко мне, но он никогда не пойдет и против меня, – невесело рассмеялся Симон.

– Значит, они добрались до Гарри, черти бы его унесли!

Симон взирал на Эдуарда с таким видом, словно перед ним стоял сам сатана.

– Он по крайней мере имел мужество сказать мне это в лицо, ты же ударишь меня в спину!

– Ложь! – прогремел Эдуард.

– Сегодняшняя ложь завтра станет истиной! Твой отец высадился в Дувре, и его наемники покоряют морские порты вдоль Ла-Манша! Поскольку Лондон для меня закрыт, я проведу военный совет в Оксфорде. Вас же, лорд Эдуард, я туда не приглашаю. Не хватало еще ожидать удара кинжалом от подлых Плантагенетов!

Эдуард смерил его холодным взглядом.

– Ты пользовался полной моей поддержкой, и вдруг все разительно переменилось. Надеешься выиграть войну против отца, чтобы самому управлять слабым королем? Значит, понял, что никогда не сумеешь добиться этого, если на троне буду я.

Роджер в изнеможении прикрыл глаза. Два умнейших и самых могущественных человека в стране на его глазах разорвали дружбу. Он хотел бы принять сторону графа Симона, потому что тот, как человек прямой и неподкупный, намеревался бороться против несправедливости и бед, причиненных стране бессильным монархом. Но его долг – служить Эдуарду. К тому же де Монфор не станет уважать перебежчика.

На обратном пути Эдуард Плантагенет и Роджер де Лейберн не обменялись ни словом. Оба были погружены в невеселые мысли. Принц строил планы на будущее, управитель же думал о более земных вещах. Он представлял, в какое отчаяние придет Розамонд, узнав о ссоре принца с де Монфором, ее любимым опекуном.

Роджер долго мучился, прежде чем решил, что в его интересах как можно дольше держать жену в неизвестности.

Розамонд вернулась в кладовую Виндзорского замка за драконовым семенем – травой, предохраняющей от зачатия. Самое главное, чтобы не узнала Нэн: как большинство женщин, она считала стремление уберечься от беременности большим грехом. Нельзя сказать, что Розамонд не хотела ребенка, но она боялась родить малыша, а потом потерять. Лучше с самого начала избегать риска!

Выкупавшись, она надела светло-зеленое нижнее платье. В нем она показалась себе такой женственной, что решила обойтись без темно-зеленой туники. Открыв сундучок с драгоценностями, она сразу увидела кельтскую гривну. До сих пор Розамонд ее не носила, но сейчас великолепный изумруд словно подмигивал ей, и к тому же Роджер будет доволен, увидев на ней свой подарок.

Подойдя к окну, она заметила принца и Роджера, въезжавших в Нижний двор. К ним уже бежали конюхи. За ними мчались оруженосцы. Они принялись что-то горячо втолковывать господам, и все четверо направились в башню. Розамонд позвала слугу и велела принести ужин для себя и сэра Роджера, а сама зажгла душистые свечи и принялась ждать.

Однако прошло не менее часа, прежде чем она услышала шаги. Подбежав к порогу, Розамонд нетерпеливо распахнула дверь, но увидела только слугу с подносом. Пришлось набраться терпения и гадать, не случилось ли чего.

Наконец он пришел, и в первую минуту Розамонд показалось, что все беды мира обрушились на плечи мужа. Когда же он увидел ее, его лицо просветлело. Розамонд не двигалась, маня его взглядом. Роджер шагнул к очагу и коснулся сначала ее волос, золотых в отблеске пламени, потом зеленого камня.

– Ты так прекрасна, что у меня дух захватывает.

– Прости за прошлую ночь. Гриффин сказал, ты не остался на праздник. Роджер, я стараюсь поверить в тебя…

Роджер едва сдержал тяжелый вздох. Она выбрала не тот день!

– Не воображай меня святым, Розамонд, потому что перед тобой дьявол!

– Я приказала принести ужин.

Роджер с трудом выдавил улыбку.

– Ты хорошая жена… утоляешь все мои аппетиты…

Он коснулся ее губ губами и, когда она приникла к нему, крепко поцеловал.

Они сели у очага, поставив перед собой огромный поднос. Подняв серебряные крышки, Роджер принялся за пирог с голубями, жареную оленину и йоркширский пудинг. Когда он потянулся к артишокам, Розамонд рассмеялась:

– Я думала, что-то неладно, но, судя по тому, как ты голоден, видно, ошиблась.

– Ты чересчур проницательна, любовь моя. Я ем только потому, что у меня крошки не было во рту со вчерашнего дня. Артишоки – хорошие афродизьяки, – поддразнил он. – Не желаешь попробовать?

Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы:

– Как насчет вина?

И без того возбужденный, Роджер ощутил, что его плоть напряглась, когда он вспомнил о том, как она умащивала вином соски.

– Вино не афродизьяк, оно просто притупляет сознание, согревает кровь и заставляет забыть о скромности, – сказал он.

– Я не знала, что таково действие вина… думала, это ты так умело меня соблазняешь.

– А я не знал, что ты способна так ловко льстить! Снова пытаешься меня соблазнить?

Розамонд покачала головой:

– Нет, мне нравится, когда это делаешь ты…

Он обжег ее страстным взглядом. Глаза его скользнули к ее груди, и Розамонд заметила, как его губы сжались.

Она ощутила, как внизу живота запылал огонь. Род вытер руки салфеткой и обошел вокруг стола, и она задрожала, зная, что муж сейчас коснется ее.

Он приподнял ее и опустился на стул, так что она оказалась у него на коленях, жар его твердых бедер начал проникать через тонкую ткань платья.

Его нетерпеливые пальцы скользнули под юбку и погладили белоснежную кожу.

– У кого самые длинные, самые красивые ноги в мире? – прошептал Род.

– У меня, – застенчиво пробормотала Розамонд.

– А у кого между стройными ножками спрятан золотой клад?

– У меня, – выдохнула она, когда он накрыл ладонью ее холмик.

– А кто отыщет это сокровище? – поддразнил он.

– Оно зарыто глубоко и достанется только самому храброму. – Сунув руки под его камзол, чтобы погладить грудь, она нащупала пергамент. – Неудивительно, что ты нашел его сразу: у тебя есть карта, дьявол ты этакий!

Род мысленно проклял себя. Он совсем забыл о письме! Розамонд развернула записку и с радостной улыбкой стала читать.

– Ты был в Дарем-Хаусе? Спасибо, Род, ты такой заботливый. Все время думаешь обо мне.

О, как она ошибалась! В его мыслях царили обман, двуличие, хитрость… хорошо, что он в .совершенстве постиг искусство притворства!

Роджер взял записку и небрежно положил на поднос.

– Не пытайся отвлечь меня от грешных мыслей!

– Я не сдамся без борьбы, – прошептала она.

– Подобные обещания лишь разжигают мой пыл, – хрипловато засмеялся он, готовый предаваться любовным играм хоть всю ночь.

Он спустил Розамонд на пол, поставил туда же поднос и медленно снял камзол и рубашку. Потом стащил с жены платье, посадил ее на стол и устроился между ее шелковистыми бедрами.

– Род!

Род отстегнул гульфик, и его распаленная плоть восстала во всем великолепии.

– Подходящее прозвище, не так ли? – Он запустил пальцы в ее волосы и завладел губами. – Какой сладостный аромат…

– А от тебя пахнет сандаловым деревом и… жеребцом, что возбуждает куда сильнее любых артишоков.

– Я провел в седле почти весь день.

– Бедный Род, сумеешь выдержать последнюю скачку?

Он одарил ее широкой улыбкой.

– Если я помогу тебе взобраться на рыбака, можешь погонять меня хоть до утра.

– Когда-то я заявила, что непокорные молодые жеребцы нуждаются в хлысте. Не боитесь меня, господин?

– Боюсь. Боюсь, что потеряю разум, сердце и душу, зачарованный твоим колдовством.

– Я жажду твоей силы и власти, а не сердца, господин.

– Не стоит недооценивать меня, Розамонд. Боюсь, ты совершаешь ошибку.

Она провела пальцами по заросшему щетиной лицу мужа и, к своему удивлению, поняла, что даже сейчас находит его неотразимо привлекательным.

Подведя руки под ее мягкую попку, Род насадил Розамонд на свой жаждущий клинок.

– Держись, красавица, – пробормотал он и почувствовал, как она сжимает его плечи, пока он медленно входит в ее тесные обжигающие ножны. Род замер в ожидании ее первого толчка.

Но стоило Розамонд начать двигаться, как Род, не вынеся пытки, стал врываться в нее яростными неистовыми выпадами. Чувственное исступление нарастало с такой силой, поцелуи были так сладострастны, что оба достигли вершины гораздо раньше, чем им того хотелось. Розамонд бессильно рухнула на Рода, обхватив его шею и прижавшись щекой к тому месту, где билось сердце.

Он, властно притянув ее к себе, поднял и понес к кровати. Когда Розамонд уже лежала на подушках, он рассыпал по белой ткани золотые волосы и долго смотрел на жену, дивясь ее красоте, страстности и беззащитности. Бедняжку глубоко ранит разрыв Эдуарда и Симона. Но что он мог поделать? Только любить ее.

И он любил Розамонд. Нежно, бережно, наслаждаясь и даря наслаждение ей.

Позже, когда Род заснул, так и не выпустив ее из объятий, Розамонд лежала и думала о своей замужней жизни. Все оказалось лучше, чем она ожидала. Она потихоньку привыкала к разлуке с семьей де Монфор и чувствовала себя сильнее и увереннее. Нужно ли благодарить за это сэра Роджера де Лейберна?

Розамонд улыбнулась. Вне всякого сомнения, именно он заставил ее почувствовать себя красивой и вселил веру в свои силы. Да, она все еще настороженно относится к мужу, но он делает все, чтобы завоевать ее доверие.

Новый год… новая жизнь… И Розамонд вдруг захотелось, чтобы их союз оказался счастливым.