Текст книги "От олигархии к демократии. Книга I. Монопольное государство"

Если сравнивать частный капитал и всеохватывающую государственную монополию, то, безусловно, надо признать, что частный капитал имеет множество преимуществ, и это обеспечит ему, в конечном итоге, победу над монопольным капиталом.

Сущность всякого капитала состоит в беспредельном стремлении к прибыли, а исходной предпосылкой капиталистического производства является сохранение и увеличение стоимости. В условиях частнокапиталистического производства отдельные капиталы противостоят друг другу, и в своем стремлении к прибыли создают конкурентную среду. В результате этой борьбы и свободного перемещения капиталов, и складываются рыночные цены близкие к стоимости. Отдельный же капиталист может получить прибыль из разницы между рыночной ценой и собственными издержками производства. Увеличить же эту разницу можно двумя путями:

– повышением рыночной цены;

– сокращением собственных издержек производства.

Но отдельный капиталист не может повышать рыночную цену, так как она сложилась в результате конкурентной борьбы, а поэтому, для увеличения прибыли, он стремится сократить собственные издержки производства, то есть увеличить производительность труда. Повышая производительность труда, он тем самым способствует развитию производства, хотя и не ставит перед собой такой цели.

У монополистического же капитала появляется возможность, в силу своего монопольного положения на рынке, оказывать определенное воздействие на рыночные цены. Но эта возможность все же ограничена другими монополистическими капиталами и противодействием самого общества, в виде антимонопольного законодательства. Поэтому монополистический капитал идет не прямо к загниванию, а имеет лишь тенденцию. И только там, где государство выступает единым монопольным капиталистом, только там тенденция к загниванию переходит в прямое загнивание. Все это вытекает из тог, что в своем стремлении к максимальным прибылям, капитал движется подобно свободному движению тел. Капитал, как и физическое тело, движется по пути наименьшего сопротивления. Для монопольного капитала путь наименьшего сопротивления – это повышение цен, и в первую очередь на жизненные средства, что ведет к снижению стоимости рабочей силы. Отдельные капиталисты так же стремятся снизить стоимость рабочей силы, но это происходит косвенно, как результат совокупной деятельности всех капиталистов. Снижение стоимости рабочей силы происходит в результате роста производительности труда, в результате сокращения издержек производства на единицу продукции, в результате перемещения капитала в страны с наиболее дешевой рабочей силой. Сокращение же издержек производства на жизненные средства приводит к относительному удешевлению рабочей силы, а тем самым к увеличению совокупной прибавочной стоимости. Монопольному же капиталу, чтобы увеличить прибавочную стоимость совсем не обязательно сокращать издержки производства. Он идет по пути простого повышения цен на жизненные средства, или установления монопольно низкой заработной платы. Хотя и частный капитал, и монопольный, стремясь извлечь как можно большую массу прибыли, делают это путем увеличения нормы прибавочной стоимости, через сокращение стоимости рабочей силы, частный капитал оказывается в более выгодном положении, так как достигает этого через рост производительности труда, а монопольный капитала – через повышение цен на жизненные средства. В данном случае монопольный капитал значительно уступает частному, так как снижение жизненного уровня имеет предел, по крайней мере, физическое существование, а возможности роста производительности труда не ограничен. Даже то, что монопольный капитал имеет дополнительную возможность увеличения массы прибавочной стоимости, благодаря тому, что вся прибыль стекается в карман одного собственника – государства, путем привлечения большего количества наемных работников, не спасает его. Это стремление монопольного капитала задействовать в производстве как можно большее количество людей, приводит к отсутствию безработных, что повсеместно выдавалось идеологами монопольного капитала, как достижение в строительстве «социалистического» государства.

Еще одна отличительная особенность двух рассматриваемых капиталов состоит в том, что для частного капиталиста существуют рабочие, которые работают не на него, и он их рассматривает как потенциальных потребителей своих товаров или услуг, как всех остальных сограждан, потребности которых он стремиться развить, дабы увеличить рынок сбыта. Для монопольного же капитала таких рабочих не существует, все наемные работники данного государства работают только на него, или служат ему, а поэтому государство стремиться, не развивать потребности граждан, а наоборот низводить к самому необходимому. Что и стало одной из основ культивируемой, в свое время, теории потребительского общества. Якобы, мы то строим совсем другое общество, общество людей, которые ничего не потребляют. Это и была, золотая мечта государства монополиста – иметь рабочих, которые бы работали на государство, и ничего не потребляли.

Государственные чиновники, как выразители интереса монопольного капитала, прежде всего, заботятся о самовозрастании капитала, и, прежде всего в производстве средств производства, а не жизненных средств. Это приводит к тому, что большая часть наемных работников занята на производстве средств производства. Но эти рабочие, так же как и все остальные, потребляют жизненные средства, производство которых постоянно находится в запущенном состоянии. «В народно хозяйственных комплексах производящих сырьевую, то есть промежуточную продукцию, сосредоточено более 60 процентов всех основных промышленно-производственных фондов. Зато в отраслях, обеспечивающих повседневные нужды людей, их ничтожно мало: на легкую промышленность приходится лишь 4 и пищевую – 6 процентов». Н. И. Рыжков «Известия» 9 июня 1989 г. Все это и послужило поводом, чтобы говорить о «само пожирающей экономике». Как результат, прилавки магазинов оказались пустыми, а у населения оказалось значительное количество не отоваренных рублей, точнее сказать – бумажек, которыми государство расплачивалось с наемными работниками за их труд. Но государство мало волнует, что наемные работники, не могут получить на эти деньги материальных ценностей. Для них это в порядке вещей, не выполнять свои обязательства, тем более, они знают, что у самих наемных работников нет рычагов, чтобы заставить государство рассчитаться.

11

Монопольный капитал неизбежно приходит к гибели, так как сохраняет все пределы развития, свойственные частному капиталу, но при этом еще утрачивает движущую силу частнокапиталистического производства – конкуренцию. Так как самовозрастание стоимости является основным мотивом капиталистического производства, то основным пределом развития общества является сам капитал, как общественное отношение. И чем более возрастает общественное богатство, собственником которого выступает государство, и, соответственно обеднение наемных работников, тем ощутимее данный предел. Стремясь свести потребности наемного работника к самому необходимому, монопольный капитал, тем самым, ограничивает развитие его человеческих качеств, что сдерживает развитие и всего общества. Государство, как представитель монопольного капитала, заинтересовано в развитии производительных сил лишь настолько, насколько это увеличивает прибавочное время, то есть прибыль, но ни как не с целью развития индивидуума и всего общества.

При всем том, что по восхвалению общества монопольного капитала занимается целая армия наемных идеологов, им так и не удалось доказать, что мы имеем общество более высокой формации, чем основанное на частнокапиталистическом производстве. Ведь главный аргумент кроется в производстве, и если общественная формация не создает условий, для более высокой производительности труда, то хоть тысячи томов испиши, а доказать не удастся. Производительность труда является основным показателем уровня развития экономики, и общества в целом.

В настоящее время, в связи с экономическим кризисом, трудно найти экономиста или публициста, который бы не говорил о производительности труда, о необходимости интенсификации производства. Но не менее трудно найти экономиста, который бы правильно определил причины не заинтересованности производства, в росте производительности труда и интенсификации. Ищут везде, только не там, где нужно. «Беды в том, что мы толком не знаем, что такое интенсификация, не знаем или не хотим знать, что интенсификация – это делать все быстрее, качественнее, дешевле» – заявляет главный редактор газеты «Правда» В. Афанасьев. Все прочитали и твердо себе вбили в голову, что такое интенсификация, но ничего не изменилось. Насколько нужно быть наивным, чтобы предполагать, что не знание каких-то понятий может стать причиной не восприятия производством научно-технического прогресса. В действительности причина кроется в капиталистическом способе производства, при всеохватывающей собственности государства на средства производства. Рост производительности труда, то есть сокращение издержек производства на единицу продукции, влечет за собой увеличение массы средств производства, а при данных отношениях – их стоимости, что, в свою очередь, ведет к снижению фондоотдачи, которая и определяет прибыльность производства. Это и стало головной болью для государственных чиновников и экономистов. Вот что отмечал академик В. А. Трапезников, в книге «Правд» против «вала»: …при росте фондовооруженности произошло снижение фондоотдачи. С 1958 по 1980 год она упала с 0,48 до 0,31. Отдача новых фондов в 1958 году была 0,58, в 1980 году стала 0,16».

Для ясности изложения вернемся к привычным, для читателей, понятиям. Фондоотдача – это ничто иное, как норма прибыли на капитал, которая есть отношение живого труда, той его части, которая составляет прибавочную стоимость, ко всему затраченному капиталу. Хотя фондоотдача и норма прибыли исчисляются одинаково, тем не менее, наши экономисты считают, что, изменив название, они тем самым изменяют сущность.

Если, в условиях частных капиталов, норма прибыли имеет тенденцию к понижению, как результат роста накопленного труда (постоянного капитала), по отношению к живому труду (переменному капиталу), то при монопольном капитале, норма прибыли, или как ее называют наши экономисты – фондоотдача, прямо падает, так как, в условиях монопольного капитала, отсутствуют противодействующие причины.

В своем стремлении получить наибольшую прибыль отдельный капиталист снижает издержки производства на единицу продукции, а тем самым удешевляет и средства производства. При монопольном же капитале происходит постоянно удорожание средств производства, в виде накручивание вала. «Машины для литья под давлением за последние десять лет вздорожали в два с лишним раза, а производительность их не только не повысилась, но даже снизилась. Выпускавшиеся в прошлом десятилетии машины модели 515 более производительны, чем выпускаемые сейчас машины того же типоразмера модели 71107. Цена старой машины 9 тысяч рублей, новой – 18 тысяч рублей. Аналогичная картина наблюдается с агрегатными станками Харьковского завода, прессами многих моделей». А. З. Юдицкий, «Правда» против «вала», стр. 52. «Цех режущих инструментов ежемесячно изготовляет сотни протяжек. Как правило, они цельные, из дорогостоящего металла. После механической обработки примерно 50% металла уходит в стружку. Между тем многие виды протяжек (особенно плоские) можно изготовлять клееным вариантом. В этом случае дорогостоящий металл потребуется только на режущие зубья, а корпус делается из конструкционной стали.

Тогда на изготовление плоской протяжки потребуется только 10 – 15% дорогостоящего металла, и экономия его только на ВАЗе составит многие тонны, а трудозатраты останутся примерно прежние.

Но когда дело доходит до внедрения новой технологии, то появляется столько причин и «крючков», что решить этот вопрос не так-то и просто». Н. П. Пьянков, «Правда» против «вала», стр. 50. «Выпуск машиностроительной продукции за десять лет в денежном выражении увеличился в 2,6 раза, а в натуральном выражении рост составил: грузовых автомобилей – 50%, тракторов – 20,9%, кузнечно-прессового оборудования – 38,5%, металлорежущих станков – 6,9, металлургического оборудования – 11,?%». «Правда» против «вала», стр. 223. Естественно, что это удорожание постоянного капитала ведет к понижению нормы прибыли (фондоотдачи). Хотя и при монопольном капитале существуют некоторые факторы, сдерживающие понижение нормы прибыли, без которых его существование продолжалось бы гораздо меньше времени, в истории человечества. Во-первых, это повышение степени эксплуатации, посредством дополнительных рабочих дней, как черные субботы, и повышение интенсивности труда. Во-вторых, монопольной заработной платой, то есть незначительной стоимостью переменного капитала. Все эти сдерживающие факторы основываются на ухудшении положения наемных работников. Ради повышения нормы прибыли (фондоотдачи) государство понижает жизненный уровень наемных работников, а идеологически преподносит это, как создание не потребительского общества.

Государство, как монопольный капиталист, стремясь сохранить массу прибыли, то есть сдержать падение нормы прибыли (фондоотдачи), привлекает в производство как можно большую массу живого труда, при не значительном накопленном труде. И чем больше задействовано рабочих рук, тем выше норма прибыли. Это, в свою очередь, вынуждает государственного чиновника препятствовать росту средств производства, а значит и производительности труда. Только после того, как открытия или изобретения завоюют производство во всем мире, они начинают внедряться при монопольном капитале.

Не заинтересован, в росте производительности труда, и рабочий, вынужденный работать за заработную плату. «А главная причина в том, что участок, цех, внедривший „новшество“, добившийся успехов в повышении эффективности производства, не только не станет передовым, а, наоборот, из передовых попадет в разряд неуспевающих, а люди недополучат определенное вознаграждение». Н. П. Пьянков инженер-технолог Волжского автозавода, «Правда» против «вала», ст. 51.

В таком же положении оказывается и ученый, оплачиваемый в зависимости от звания или должности, а не от эффекта, получаемого в результате его открытий и изобретений, внедренных в производство. К тому же, между наукой и производством стоит посредник, в лице чиновника, который и распоряжается наукой и производством, исходя из своих интересов. В таких условиях общество не может использовать имеющиеся интеллектуальные и производственные мощности, для своего развития. Именно, поэтому, имея огромную «армию» ученых и чиновников, занимающихся наукой, а так же множество организаций, которые просто обязаны внедрять новые технологии, мы отстаем по производительности труда, по совершенству и качеству технологий и продукции. Все эти особенности в еще большей степени способствуют экономическому загниванию монопольного капитала.

Хозяева монопольного капитала, пытаясь вырваться из затяжного кризиса, стремятся копировать некоторые особенности частнокапиталистического производства. Например, выпуск ценных бумаг, то есть государственные облигации, всякого рода акции. Это могло бы дать какие-то положительные результаты, если бы наша экономика испытывала острую нехватку денежного капитала, но мы наблюдаем обратное. «Деньги мы имеем, а вот с обеспечением цементом, металлом, трубами, стеклом – дела, прямо скажу, напряженные». Е. И. Быстров, зам. председателя Моссовета «Москва» №1 1989г. « При существующем же положении наличие денежных средств мало что дает: чтобы пустить их в дело, нужно иметь лимиты на ресурсы, включится в титульный список строящихся объектов, попасть в план подрядных работ и т. п.» «Политическая экономия» Учебник для вузов 1989 г. с. 599. Как видим прогресс в понимании ситуации происходит и в научной среде, правда, пока на уровне констатации фактов. Но и это можно признать успехом, так как совсем не давно, они отрицали и явные факты, если они не укладывались в их прокрустово ложе. Теперь им осталось еще чуть-чуть; признать, что мы имеем капиталистический способ производства, при всеохватывающей государственной собственности, а это значит, что и два мира денег. Эти два мира денег обслуживают обмен между государством, как собственником всех средств производства, и наемными работниками, как собственниками своей рабочей силы, а безналичные всего лишь счетные деньги, существующие идеально, и служат для учета перетекающих средств производства, в рамках единого собственника. Поэтому средства производства не продаются, а распределяются по фондам. А раз наличные и безналичные деньги не переходят одни в другие, то становится вполне ясно, что привлечение дополнительных наличных денег никак не отразится на производстве. Попытку государства монополиста наладить торговлю ценными бумагами нужно, скорее всего, рассматривать, как желание урегулировать сложившийся дисбаланс между количеством жизненных средств и массой наличных денег.

Большего оптимиста и мошенника, чем наше государство трудно найти. Экономика разваливается, кризис углубляется, а оно продает акции под будущее развитие. Но еще глупее поступают те, кто покупает эти акции у государства без будущего. Здесь нужно отметить, что мошенничает оно не из-за незнания, а из стремления получить обратно наличные рубли.

Единственно, что в этой ситуации не пострадает, и даже увеличат свой капитал чиновники, так как процентная ставка и выплаты будут осуществляться ими, а не складываться в результате свободного обращения акций.

12

Для понимания существующих общественных отношений необходимо уяснить вопрос о товарно-денежных отношениях, в условиях всеохватывающей государственной собственности. И начну я его с высказывания М. С. Горбачева: «Товарно-денежные отношения при социализме существуют». Это высказывание было произнесено с такой силой и сознанием дела, тем более что произносилось перед партийными деятелями, а это равносильно тому, если бы какой-нибудь кардинал заявил папе, что бога нет, и можно было бы подумать о революционном прорыве в понимании мира. Но людям, серьезно задумывающимся над существующими отношениями, это все напоминало лепет недоросли. Неисправимые путаники и эклектики верны своему принципу – соединять несоединимое, стремясь, все смешать в кучу, чтобы выглядеть умником, при отсутствии мысли вообще.

Данное заклинание сразу отозвалось, многократным эхом, в устах чиновной армии и их наемных идеологов. И это естественно, так как им за это и платят. Они не утруждают свои головы размышлениями над возникающими явлениями. Все, что изрек вышестоящий руководитель, является неоспоримой истиной – вот тот негласный закон бюрократического аппарата, заставляющий чиновников разыгрывать роль умных попугаев.

«Товарно-денежные отношения существуют…» – с этой частью горбачевского утверждения можно согласится. Но не будем уподобляться чеховскому Ипполит Ипполитычу, говорящему на каждом шагу прописные истины, и попытаемся вскрыть причины существования в нашем обществе товарно-денежных отношений.

Необходимым условием, для того чтобы производимые продукты принимали форму товара, является наличие независимых товаровладельцев, вступающих в обмен. Если произведенные потребительные стоимости принимают форму товара, то это значит, что труд отдельного производителя не является непосредственно общественным. Общественным он становится, принимая противоположную форму абстрактной всеобщности, форму меновой стоимости. Эта общественная форма и проявляется в обмене. Специфика данного превращения, в условиях монопольного капитала, заключается в том, что здесь имеются только два независимых собственника, товаровладельца – это государство, как собственник всех средств производства и производимых на них жизненных средств, и наемные работники, как собственники своей рабочей силы. Отличительной особенностью данной системы отношений является отсутствие множества товаровладельцев, которые бы приобретали не только рабочую силу, но и средства производства, а также обменивались между собой. Здесь покупатель рабочей силы один – государство. В обмене между государством, являющимся собственником потребительных стоимостей, отчуждаемых у рабочих за заработную плату, и рабочими, как собственниками рабочей силы, потребительная стоимость и принимает форму товара. Раз в обмен вступают только жизненные средства и рабочая сила, то только они и принимают форму товара. Средства же производства, переходя с одного предприятия на другое не меняют собственника, а поэтому товаром и не становятся. Государство не может торговать с самим собой, поэтому и происходит накручивание «вала», то есть увеличение абстрактной стоимости. У государства средства производства всегда имеются в наличии, и государству необходимо купить только рабочую силу, чтобы запустить процесс производства.

При данном способе производства конкретный труд не может стать непосредственно общественным, а все члены общества обладать равными правами. Здесь равенство – есть равенство непосредственных производителей перед государством, но нет и не может существовать равенства между наемными работниками и представителями монопольного капитала. Труд по-прежнему принимает форму меновой стоимости, и продолжительность труда является мерой, а стоимость рабочей силы определяется количеством жизненных средств необходимых для ее воспроизводства. Наемные работники работают на государство, как всеобщего капиталиста, а не на себя, как их пытаются в этом убедить. Мертвый труд продолжает господствовать над живыми людьми, а не люди управляют процессом производства. На первый взгляд создается видимость, что государство управляет производством в интересах всего общества, но развал экономики, накручивание «вала», пустые магазины, инфляция и другие негативные явления показывают, что государство подчинятся законам развития монопольного капитала.

Одной из отличительных особенностей общества, с господствующим монопольным капиталом, является то, что представители власти стоят как бы над процессами. Представители монопольного капитала, всем своим поведением показывают, что вы работаете на государство, на самовозрастание монопольного капитала, а мы и есть государство. Это происходит по тому, что товаром становится только часть производимых продуктов, а денежное обращение обслуживает только обмен между государством и наемными работниками. В этом случае деньги, как кристаллизованная меновая стоимость, утрачивают свою беспредельную власть, и еще большей властью начинают обладать хозяева монопольного капитала, то есть государственные чиновники и их идеологи.

«Все мое», – сказало злато;

«Все мое», – сказал булат.

«Все куплю», – сказало злато;

«Все возьму», – сказал булат.

В результате должность, в государственном аппарате, обрела свою стоимость. Торговля государственными должностями, как это показали события в Узбекистане, да и не только в Узбекистане, приняла распространенные формы. От беспредельной власти денег перешли к беспредельной власти государственных чиновников. В этой разнице, между обществом с множеством частных капиталов и монопольным, государственные идеологи и увидели проявление более высокого уровня развития, более высокого сознания и проявление духа. Преклонение перед неограниченной властью государственного чиновника, возведение его в божество, эти деятели взяли за основу, для критики общества без святых, где поклоняются только золотому тельцу.

Вообще, всю историю развития человеческого общества, можно рассматривать, как непрерывное движение от личной зависимости к вещной зависимости. Для отдельной личности, товарный фетишизм гораздо предпочтительней вассальной зависимости, так как отдельный индивидуум получает больше свободы и меньше зависит от произвола другого индивидуума.

Государство, вышедшее из-под контроля общества и ставшее над ним, стало не просто органом, регулирующим общественную жизнь, в интересах господствующего класса, а само начинает господствовать, как всеобщий капиталист. При данных общественных отношениях рабочие остаются в положении наемных рабов, которых эксплуатируют еще более беспринципно. Наличные деньги, в этих условиях, возникают из обмена между государством и наемными работниками. В этом узком спектре и существуют товарно-денежные отношения.

Вернемся же к высказыванию Горбачева, обозначившему поворот в движении монопольного капитала от всеобщего огосударствления к частичному возрождению частного капитала. Именно на этом пути монопольный капитал видит свою перспективу. А хозяевам монопольного капитала кажется, что они контролируют процессы в обществе и управляют ими, и совсем не догадываются, что они всего лишь следуют законам движения монопольного капитала. Да, товарно-денежные отношения, в описываемой нами системе, действительно существуют, но можно ли назвать эту систему социалистической? Если это рай, куда так рьяно зазывали коммунисты, то нам не надо такого рая. И совсем нет необходимости пристегивать ко всякой несуразице слово – социалистический, ведь это не заклинание, а всего лишь определенное понятие. Социалистические отношения могут существовать только на основе общественной собственности, когда каждый может использовать средства производства в своих планах, а не по указке государства, и получать за свой труд, а не стоимость рабочей силы, да еще сведенной к самому необходимому. То же, что существующая у нас собственность на средства производства не является общественной стало банальной истиной и признается даже теми, кто совсем не давно утверждал обратное. А значит и вся система не является социалистической.

Из данного анализа товарно-денежных отношений становится понятна сущность и истоки концепции перехода к регулируемой рыночной экономики, предложенной правительством. Попытки хозяев монопольного капитала выйти из кризиса путем развития торговли средствами производства, при сохранении всеохватывающей государственной собственности, и привели к гиперинфляции, к несоответствию наличной денежной массы товарам индивидуального потребления. «Потребительский рынок по-прежнему пуст, разбалансированность экономики усиливается, несоответствие денежной массы, в наличном и безналичном оборотах, товарным ресурсам накапливается, как снежный ком». Доклад Н. И. Рыжкова на третьей сессии Верховного Совета СССР. «Мы взялись за демонтаж командной системы, не подкрепив это введением соответствующего нового инструментария. Демонтаж в основном коснулся оборота и использования денежных ресурсов, А материальные потоки ресурсов остаются еще во власти жестокого государственного регулирования. Этот разрыв и является причиной разбалансированности экономики». Академик С. А.Ситарян, «Правда» 6 ноября 1989 г. Академик даже не предполагает, что причины не в инструментарии, а в государственной монополии на средства производства. А произошло это по тому, что в условиях всеохватывающей собственности существует две денежные системы: наличные деньги, которые обслуживают обмен между государством и наемными работниками, и безналичные, которые являются идеальными, счетными. Торговля средствами производства, без изменения отношений собственности, не могла не привести к другому результату, так как смешались два мира денег.

Совершив ошибку, которая сразу же вылилась в обесценение рубля и исчезновение товаров с прилавков магазинов, власть кинулась ее исправлять. Сначала правительство попыталось ограничить рост заработной платы наемных работников. Постановление Совета Министров за №762 от 21, 09.1989 г. «О порядке и льготах по налоговому регулированию фонда оплаты труда государственных предприятий». А когда стало ясно, что это не дает желаемых результатов, то они отпустили цены на жизненные средства, чтобы наличная денежная масса сама уровнялась с товарными ресурсами. Все как всегда. Сначала власть делает определенные шаги, а затем наемным работникам приходиться расплачиваться за их безмозглость. Непонимание существующих общественных отношений и привычка все решать административными методами, только усугубило ситуацию в стране.

Как видим, закон стоимости продолжает играть определяющую роль и в обществе с монопольным капиталом. И как бы произвольно не устанавливались цены, сумма всех цен неизбежно сводится к сумме всех стоимостей. Диктат же государственных интересов в ценообразовании приводит к диспропорции в производстве, способствует производству бесполезной продукции, омертвлению общественных богатств и разбазариванию живого труда.

13

Самым любимым коньком, на котором постоянно гарцуют защитники монопольного капитала – это плановость производства, как одного из преимуществ социализма. Но что здесь социалистического? Государство, являясь всеохватывающим собственником, как и всякий другой собственник, планирует производство, в стремлении к увеличению стоимости. Такое же планирование мы наблюдаем и внутри капиталистического предприятия. На каждом предприятии царит планомерность, точный расчет, в использовании средств производства и купленной рабочей силы. Так что же здесь социалистического? Отсутствие кризисов? Но отсутствуют и подъемы. А кризис является необходимым условием развития экономики, так как только в периоды кризисов происходит обесценение средств производства, только в периоды кризисов внедряются новые технологии и машины. Кризис – это процесс обновления устаревшего производства.

В данных условиях государство, как собственник, подчиняется неписаному правилу любого собственника: худо-бедно, но необходимо планомерно использовать принадлежащие тебе средства. Для этого государственные чиновники и составляют различные планы: годовые, пятилетние, перспективные и так далее. Поэтому, несмотря на вереницы пышных заявлений о самостоятельности предприятий, которым все уже давно потеряли счет, государство, как собственник этих самых предприятий, не может не делать главный упор на планомерном использовании принадлежащих ему средств, не может не ставить перед своими нижестоящими инстанциями главное требование – выполнение плана. Только этот план – есть план по самовозрастанию капитала, а не план ассоциированных производителей, по рациональному использованию имеющихся в их распоряжении средств и времени. Не всякое планирование является социалистическим, как не всякая рыба – пескарем. И если государство, как выразитель интересов монопольного капитала, планирует свою прибыль в масштабах всего общества, то это совсем не означает, что оно планирует в интересах этого общества. И беда не в планировании вообще, как это пытаются представить некоторые публицисты, мнящие себя революционерами, а в сущности плана. В том, что государство, как собственник всех средств производства, планирует исходя из своих интересов, а наемному работнику, в этих планах, отводится роль бессловесного исполнителя воли государственного чиновника.