Текст книги "От олигархии к демократии. Книга I. Монопольное государство"

Стремление же государства получить как можно большую прибыль и является одной из причин экономического загнивания, а так же причиной дефицита товаров. Отчуждая продукты труда и распределяя их, государство рассматривает потребности граждан, как средство удовлетворения своих потребностей, а не как поступательное развитие всего общества. Отдельный интерес завязан не непосредственно на производство, а через государственного чиновника, что обеспечивает хроническое отставание предложения от спроса. «В этих условиях плановым работникам и хозяйственникам всех уровней управления необходимо учитывать тенденции развития спроса, влияния на него изменений розничных цен и тарифов, умело использовать стимулирующее воздействие цен на улучшение ассортимента и качества товаров и услуг, рационализацию структуры личного потребления». «Плановое ценообразование» 1986 г. Ю. В. Яковец, стр. 5. Данная цитата является ярким образцом пустозвонства, благих пожеланий и лженауки. Да и вся книга Яковца состоит именно из таких наборов никчемных фраз и определений. Это больше походит на инструкцию помещику или рабовладельцу, что он должен быть заботливым и внимательным к своим рабам.

Отдельный капиталист также безразлично относится к производимому продукту, но он твердо знает, что получит прибыль, он может, только производя продукты, пользующиеся спросом и отвечающие потребностям покупателя, и то, что он не один. Монопольный же капитал, совместивший в себе все виды капитала, ориентируется непосредственно на прибыль, и ему совсем не обязательно беспокоиться о качестве и спросе. Производимая на государственных предприятиях продукция распределяется по плану, а потери включаются в стоимость реализуемой продукции. Граждане же, не имея возможности выбирать, вынуждены потреблять то, что навязывается государственной торговлей. Дефицит товаров повседневного спроса является не случайным или временным фактором, а качественная характеристика государства с монопольным капиталом. Во-первых, государство не стремиться получить обратно, розданные наемным работникам свои обязательства, в виде наличных рублей. Во-вторых, его задача состоит в том, чтобы произвести как можно больше материальных ценностей в виде средств производства, которые и остаются в его собственности. В-третьих, это косность и неповоротливость государственного аппарата. В-четвертых, государство всегда найдет способ вернуть себе наличные рубли, а при желании и обесценить. В крайнем случае, государство купит жизненные средства на мировом рынке и продаст их своим наемным работникам, да еще получит на этом тысячу процентов прибыли. Таких примеров множество, когда не дорогие импортные товары продавались внутри страны во много раз дороже. Оценивая эту ситуацию можно понять глубину лживости и лицемерности нашего государства. Объявляя себя непримиримым борцом со спекуляцией, изуродовав, в этой борьбе, не одну душу и изломав не одну жизнь, оно само занимается спекулятивными сделками, выкачивая наличные рубли из карманов беспечных граждан.

Но для того чтобы иметь возможность покупать необходимо, в свою очередь, что-то продавать. И если внутри страны государство навязывает гражданам производимые товары, то на мировом рынке оно лишено такого блага. Поэтому, не имея конкурентно способных товаров, оно продает природные богатства: лес, нефть, газ, драгоценные металлы, меха и так далее. Современное монопольное государство оказалось в положении Испании семнадцатого века, которая, доставляя золото из Америки, и, приобретая на него продукты производства европейских государств, способствовала их экономическому развитию и не давала возможности развиваться своей стране.

14

Государство, являясь всеобщим монополистом, присвоило себе и право торговать деньгами. Кровопивец ростовщик, проклинаемый во все века, исчез, как отдельное лицо, и возродился в облике государства. Ссужая деньги наемным работникам, государство покупает их на более длительный период времени. Выделение же денег на ведение промышленного производства не является кредитом, так как кредитные отношения могут существовать только между независимыми собственниками. Это подтверждается и тем, что госпредприятие не выплачивающее «кредит» продолжает спокойно работать, а оплата «кредита» отсрочивается или списывается.

Являясь всеохватывающим собственником средств производства, государство монополизировало не только свойства капитала, но так же науку и культуру, и противопоставило их наемным работникам. В отношениях с представителями науки и культуры государство выставляет себя выразителем интересов наемных работников, и от их имени принуждает проводить свою идеологию и определяет направление развития науки. В тоже время наемные работники используются лишь как рабочая сила, для оживления мертвого труда и создания прибавочного продукта, и не существуют, для государства, как люди с определенной культурой и мировоззрением. Поэтому на медицину, на образование, на социальную сферу, на меры безопасности, на охрану окружающей среды, государство отпускает столько средств, сколько это необходимо для обеспечения производство здоровой и достаточно грамотной рабочей силой.

«Жизнь наша, повседневная действительность в сто сотый раз убеждает: разглагольствование о человеке – всего лишь пустопорожние, громкие, ласкающие обывательское ухо слова. Слова и слова. От них до живых практических дел – дистанция невероятно длинная, конца которой, во всяком случае, в Тюмени, не предвидится. Здесь человек лишь средство для выжимания из недр беззащитной и безответной природы миллиардов тонн нефти и триллионов кубометров газа. Те, у кого в руках реальная власть, ресурсы, резервы, те, кто определяет стратегию и тактику освоения природных богатств тюменского севера, те видят в первопроходце, нефтянике, геологе, строителе, газовике – только робота! Безответного. Бессловесного робота, у которого вся жизнь, короткая ли, долгая ли, но вся посвящена и отдана одному – работе на износ. А чтобы, робот, не дай бог, не приметил чего-нибудь недоброго вокруг себя и в себе, не задумался, не задался вопросами – „почему?“ да „зачем?“ его изнуряют непосильным трудом, оглушают водкой, зашоривают глаза и затыкают рот червонцами». К. Лагунов «Наш современник» №5 1989 г.

Экономия на средствах защиты труда в производстве является скрытой войной, которую ведет государство против своего народа. «В нашей стране бытовой травматизм уверенно стоит на первом месте среди всех его видов. В целом в 1988 году в различных отраслях промышленности пострадало 668 тысяч человек, из них 14400 человек погибло. Медицина вынуждена ежегодно утверждать инвалидами труда более 20 тысяч человек». «Вечерний Свердловск» 22 сентября 1990 г. «Спуститесь из космоса к реалиям земным». Но эта экономия оборачивается еще большими потерями из-за множества аварий и катастроф. «Ежегодный прямой ущерб от тяжелого и смертельного травматизма превышает 4,5 млрд. рублей. За потерю здоровья только из-за плохих условий труда компенсации работникам уже достигают 30 млрд. рублей в год. А стоимость недоданной продукции, в результате выхода из строя оборудования, потери человека на рабочем месте –более 10 млрд. рублей ежегодно!» «Вечерний Свердловск» 22 сентября 1990 г. И если при частном капитале у наемного работника есть возможность выбирать из того, что есть, он может перейти к другому капиталисту, то в условиях монопольного капитала он вынужден соглашаться с тем, что ему предоставят. Поэтому частный капитал, по сравнению с монопольным, в обращении с рабочими, выглядит святым.

Интерес монопольного капитала к самовозрастанию, к увеличению своей стоимости, который проявляется, в том числе и через ухудшение условий труда и жизни наемна рабочих, осуществляется через деятельность государственного чиновника. Здесь господство государственного чиновника над наемным работником – есть результат господства мертвого труда над живым. Поэтому, если существующий государственный аппарат по своей природе, как выразитель интересов монопольного капитала, является космополитом, то есть ему нет разницы в том, кто на него работает, то его чиновник не может быть сторонником национальной культуры. Но именно чиновник считает себя истинным выразителем интересов народа, а тех, кто выступает против чиновничьего космополитизма изменниками народа. Стремясь сохранить свою беспредельную власть над людьми, он подавляет национальные культуры, уничтожает культурное достояние народа, лишает человека его корней, а в замен навязывает без духовный космополитизм. Истинный интернационализм, суть которого заключается в единении различных национальных культур, без подавления одной, заменяется на чуждый космополитизм. Существующая власть не является совокупным представителем различных народов и их культур, а есть организованное господство монопольного капитала, в лице государственного и партийного аппарата. Поэтому и рушатся архитектурные памятники, гниют в подвалах ценные книги и картины.

Загнивание в экономике распространяется на все сферы общественной жизни. Это толкает монопольный капитал к еще более беспощадной эксплуатации человека и его среды жизнедеятельности. «В 1987 году атмосфера над 104 крупными городами страны, в том числе в Кемерово, Запорожье, Жданове, Новокузнецке, Ереване и других, была насыщена загрязняющими веществами в концентрации более чем в 10 раз больше предельно допустимой по окиси углерода, двуокиси азота, сернистому газу, фтористому и хлористому водороду, фенолам, аммиаку, сероводороду и др.

До опасного уровня снизилось качество воды Немана, Днепра, Печеры, Оби, в низовьях Волги.

По-видимому, не менее чем в половине наших рек концентрация загрязнителей достигает предельно допустимых величин, а в каждой седьмой реке их концентрация превышает предельно допустимую норму в 10 и более раз. В период обработки пестицидами рисовых полей ПДК в ряде южных рек превышает норму в сотни раз!» А. Яблоков «Иного не дано» стр. 238. Выступления в защиту окружающей среды стало первой формой массового протеста трудящихся против варварского обращения монопольного капитала со средой обитания.

В общественно-политическом плане монопольный капитал ограничивает человека узко местными рамками и противопоставляет ему весь мир как враждебный. В действительности монопольный капитал противостоит монополистическому, и это противоборство различных форм капитала, проявляется как противоборстве политических систем.

15

На первых этапах своего существования централизованный государственный аппарат открыто осуществлял свою диктатуру, под флагом диктатуры рабочего класса. Но с развитием промышленности, с ростом понимания существующих отношений, государственные идеологи, пытаясь оправдать существующую власть, делают «открытие», что государство диктатуры пролетариата переросло в общенародное, а партия стала выразителем интересов всего общества. Если признать всю эту ахинею, которую они несут, то становится непонятно: зачем общество, с едиными интересами, посадило себе на шею этих двух паразитов, и почему, в бесклассовом обществе существуют такие органы классовой борьбы, как государство и партия? В обществе, где существуют классы, формирующиеся на основе разделения труда, исходя из отношений к средствам производства, где одни живут за счет других, не может быть общенародных партий, по сути. Государство же возникает там, где существует противоречие между частными интересами, где интересы одного класса преподносятся как общий интерес, и всегда является машиной для подавления противоположных интересов. До такой нелепости, как общенародное государство, могут додуматься только государственные чиновники. Назвать существующее государство общенародным после всего того, что оно сотворило с народом, после всего того, что было сказано по поводу соединения понятий «государство» и «народ» Ф. Энгельсом, после того, что писал К. Маркс в «Критике Готской программы», после ленинской работы «Государство и революция» – это значит воочию показать насколько невежественны те, кто защищает существующие отношения.

На самом деле мы имеем: во-первых, государство выражающее интересы монопольного капитала, то есть класс совокупных капиталистов, сосредоточивших всю власть в своих руках, во-вторых, партию, состоящую из государственных чиновников и их прислужников, которая обеспечивает политическую защиту данного государства.

Иллюзии о партии и государстве, как общенародных органах будут поддерживаться до тех пор в общественном сознании, пока противоречия между классами не приобретут четких очертаний, пока экономический кризис не заставит принимать решительных мер. Уже в настоящее время, государство монополист, ввергнувший страну в состояние глубокого кризиса и подстегиваемый мировым развитием, пытается выйти из затяжного пике, но делает это в соответствии со своим представлением и с учетом своих интересов. Он дает возможность развиваться мелкой кооперации, конечно в рамках разрешенных им самим, и оставляет в прежнем положении наемных работников крупной промышленности. М. С. Горбачев правильно заметил, говоря о современных формах развития кооперации, что здесь происходит слияние общественных интересов (читай – государственных, так как государственные чиновники и их лакеи всегда отожествляют государство и общество) и личных интересов граждан. Это и есть проповедуемый мелкобуржуазный социализм, когда мелкие собственники имеют возможность кооперироваться, а рабочие крупных заводов остаются заложниками государства монополиста. Здесь в выигрыше оказывается государство и кооператоры. Да, и само государство, не прочь, запустить лапу в карман рабочего человека, через создание так называемых коммерческих магазинов, где цены на товары повседневного спроса сравнимы с ценами «черного» рынка. Они делают вид, что повальный дефицит, на товары повседневного спроса, возник не по вине существующей власти, а сам по себе. И власть просто вынуждена повышать цены, идя на поводу у этой сверх естественной силы.

Как энергично чиновники взялись за развитие мелкой кооперации и совсем забыли, что в стране уже давно существуют кооперативные предприятия – колхозы. Зачем понадобилось, например, в колхозах создавать еще какие-то иные формы кооперации? Почему же уже существующие кооперативы не свершили фантастического рывка в развитии? Но в том-то и проблема, что данное государство не желает предоставлять колхозам нормальных условий для развития. Оно ищет причины экономического развала в чем угодно, но только не в самом себе. Эту закономерность отмечал еще в свое время К. Маркс: «Чем могущественнее государство и чем более политической является вследствие этого страна, тем менее она склонна понимать общий принцип социальных недугов и искать их корень в принципе государства, то есть в нынешнем устройстве общества, чьим деятельным, сознательным и официальным выражением является государство». К. Маркс Ф. Энгельс собр. соч. изд. 2 т.1 стр.440.

Для обеспечения промышленных предприятий дешевой рабочей силой необходимо наличие дешевых продуктов питания, входящих в потребление наемных рабочих. Именно по этому государство устанавливает низкие закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию. Прибавочную же стоимость, создаваемую в сельском хозяйстве, государство получает в промышленном производстве. Но, не желая доводить колхозы до полного развала государство часть прибыли возвращает им в виде дотаций. Дотации, в свою очередь, позволяют государству держать колхозы в зависимости и диктовать свои условия.

В Древнем Риме кредиторы за долги превращали свободных граждан в рабов и могли распоряжаться их жизнью. У нас такое превращение претерпели колхозы. Древний Рим пал по причине непроизводительности рабского труда и обострившихся противоречий между рабами и рабовладельцами. Не такая ли участь ждет и современное государство всеохватывающей собственности на средства производства.

Наемные работники, конечно же, не против всеобщей кооперации, с равными условиями для всех, то есть действительно социалистической кооперации, а не мелкобуржуазной. Но для этого необходимо совершить переход от всеохватывающей государственной собственности к общественной. Рабочим необходимо завоевать право распоряжаться средствами производства и продуктами своего труда, а это значит, что они в действительности должны стать хозяевами своих предприятий. Лицемерие государственных чиновников в том и заключается, что на словах они призывают рабочих стать хозяевами производства, а на деле всячески этому препятствуют, и при этом еще рабочих и обвиняют в пассивности, в не желании и в не умении трудиться. Забастовки шахтеров, в ходе которых помимо всего прочего, шахтеры требовали дать им самостоятельность, показали насколько обманчивы призывы и обещания государственных чиновников. Они соглашаются удовлетворить все прочие требования, но только не позволяют шахтерам самостоятельно распоряжаться своим продуктом труда.

Лицемерие государственных идеологов проявляется во всех формах их деятельности. Они говорят о демократии и, в тоже время, сворачивают самоуправление на предприятиях. Они говорят о свободе слова и объявляют издательства партийной собственностью. Они желают демократии только для себя, а, скорее всего, желают не демократии, а беспрекословного подчинения интересам хозяев монопольного государства. Эти «невинные» младенцы, по простоте своей душевной, предполагают, что та демократия, которую они навязывают, выражает насущные интересы всего общества. Не государственные чиновники и их идеологи, маскирующиеся под демократов, а наемные работники в наибольшей степени заинтересованы в демократических свободах. Но не те рабочие, которые являются членами ЦК или состоящие в иных структурах государственной власти, а рабочие ставшие хозяевами средств производства и распоряжающиеся продуктами своего труда.

Хозяева государства монополиста и зашумели о демократии в связи с ростом рабочего движения в защиту своих интересов, пытаясь удержать власть. Только урезанная демократия и мелкобуржуазная мораль не очень надежное прикрытие произвола централизованной государственной машины. Поэтому и приходится продажным идеологам, с ростом противоречия между государством монополистом и наемными работниками, для защиты интересов своих хозяев, использовать старые и затасканные пошлости. В оригинальности их не обвинишь. Рабочих вновь призывают к христианскому самоуглублению и покаянию, а так же, к самокапанию и самобичеванию. Если эти «школьные» учителя действительно исповедуют такие убеждения, то, что же им мешает молча заниматься покаянием и самобичеванием, а не устраивать себе рекламу, тем более им, то есть в чем покаяться. Только, навряд ли это произойдет, так как они сами не верят в то, что проповедуют, и никогда не верили в свои догмы, да, и не считают это обязательным для себя. Так почему же мы должны им верить? Согласно их толкованию, оказывается, причиной засилья бюрократии является то, что бюрократ сидит в каждом из нас, а не порочность существующих институтов власти, не господство чиновника, распоряжающегося всеми общественными богатствами. И не господство мертвого труда над живым. Причиной же того, что наемные работники влачат жалкое существование, является, по их убеждению, их неумение и нежелание трудиться, а не грабительская сущность государства. От них народ только и слышит: каждый обязан хорошо трудиться на своем месте. Конечно, места распределять будут они сами. Каждый сверчок знай, свой шесток – вот что, по сути, провозглашают идеологи мелкобуржуазного социализма. При этом они с важным видом надувают щеки, будто до них человечество не додумалось до этой все «разъясняющей» истины. Оказывается, стоит только каждому взять данное изречение за правило и все проблемы будут разрешены почти мгновенно. Создается впечатление, что государственные идеологи люди не земной цивилизации и у них не было возможности познать существующие общественные отношения.

За призывом к рабочим – лучше трудиться, скрывается эгоистическое желание государственного чиновника получить больше стоимостей, за тоже количество заработной платы. Но наемные работники, при существующих отношениях, абсолютно не заинтересованы повышать производительность труда, так как увеличение производительности труда, влечет за собой уменьшение заработной платы.

Самое же популярное изречение, которое наиболее часто употребляется государственными идеологами, в последней интерпретации звучит так: каждый должен начинать перестройку с себя. Призыв внутренне изменить самого себя не заключает в себе ничего иного, как предложение отказаться от изменения окружающей действительности, отказаться от самоутверждения в объективном мире и предоставить эту возможность государственным жрецам. Вчера они взрывали храмы, всячески третировали религию, уничтожали служителей церквей и религиозную литературу, а сегодня они используют, в идеологической работе, религиозные догмы, придав им несколько светский облик. Оказывается, то, что было годно для священников, вполне подходит и для идеологов монопольного государства.

16

Как собственник всех средств производства и производимых на них продуктов труда государство стремиться все держать под своим контролем, а для этого необходимо содержать целую армию чиновников. С ростом производства, с появлением новых отраслей промышленности и развитием обмена, растет и армия чиновников и количество всевозможных отчетов. Бумажная писанина развивается до самостоятельной отрасли. Любое прогрессивное начинание, если оно не отвечает интересам бюрократической машины, дискредитируется и доводится до абсурда. Все попытки улучшить положение наемных работников, опираясь на государственный аппарат, не дают положительных результатов. Государственные чиновники ловко устраняют от власти тех, кто в своей деятельности идет в разрез с их интересами, кто претендует на их привилегии, на их власть.

Стремление государства монополиста держать под контролем все общество приводит к тому, что в обществе устраняются все независимые средства массовой информации. А перед государственными средствами массовой информации ставится две основных задачи: во-первых, восхвалять любое деяние власти, с обожествлением ее членов, чтобы вызвать всеобщую любовь народа, а, во-вторых, чернить их врагов, чернить любых оппозиционеров, любого, кто выразит хоть малейшее сомнение в правильности действий представителей власти.

Средства массовой информации стали рупором государственного чиновника, с помощью которого он и обрабатывает сознание народа, всячески преграждая дорогу истине. Продажные же журналисты, занимаясь воскурением фимиама власти и ее компаниям, постоянно попадают впросак, так как все компании неизбежно проваливаются. Но как только правительство начинает новую авантюристическую компанию, а это необходимое условие существования данной власти, многие журналисты, забыв о прошлых провалах, с еще большей энергией подхватывают ее, проявляя завидное рвение.

Страх потерять власть заставляет государственного чиновника ограничивать свободы в обществе, устанавливать строгий контроль над печатным словом, вводить законы карающие за использование и распространение «идеологически вредной» литературы. Сознание граждан берется под подозрение, как не способное давать объективной оценки происходящим в общественной жизни явлениям. Те же, кто не поддается идеологической обработке, попадает в психиатрическую больницу. Поэтому и создается на средства, отнятые у народа, огромная армия чиновников, занимающаяся отбором печати, литературы, кино, живописи, музыки и т. д. для народа.

Но что удивительно, как только чиновник занимает должность, которая дает ему право определять духовную пищу своим согражданам, в нем сразу пробуждается «гений» способный все «правильно» определить и расставить на свои места. Чиновники вообще прозаический народ, но и с ними происходят невероятные превращения. Оказывается «вредная идеология» любому смертному может мозги набекрень вывернуть, а чиновнику хоть бы что. Он сидит себе почитывает, посматривает, да отбирает, что можно читать и смотреть народу, а что нельзя. Здесь все дело в подходе. Если рядовой гражданин думает только о себе и оценивает с позиции истины, гармонии, красоты, гражданственности, то чиновник думает о вышестоящем чиновнике, его критерий – это интерес тех, кто его на данную должность назначил и оплачивает. Его сознание защищено внешним интересом. Он руководствуется инструкцией, которая и заменяет ему сознание. Та мера, с которой чиновник подходит к оценке произведений искусств или статей, в печати, является подходом палача. Это действия ханжи, попирающего все и вся, что не отвечает интересам стоящих у власти. При этом чиновники не жертвуют своими интересами в угоду всеобщему, классовому интересу. Они всего лишь служат господствующему клану в целях удовлетворения своего шкурного интереса. Хотя их деятельность и связана с предметами духовного творчества, на их развитие это никак не влияет. Они остаются бездушными исполнителями. Это палачи народного духа, обкрадывающие народ и тем обеспечивающие свое существование.

Основа же всех инструкций, которыми руководствуется чиновник в данной работе – это как можно меньше истины, так как государственные жрецы считают, что невежество является лучшей формой гражданского сознания. Ведь это дает возможность неограниченной эксплуатации физического и духовного тела народа.

Мало чем отличается чиновник, занимающийся хозяйственной деятельностью, от своего собрата идеолога. Если идеологи приносят неисчислимые беды народу, духовно обкрадывая его, то хозяйственники, из стремления облагодетельствовать народ, грабят его материально. Эти чиновники спят и видят, как с помощью их «мудрых» и грандиозных программ растет могущество страны и благосостояние народа, как народ благодарит их за это «мудрое» правление. Но, проснувшись, видят, что от их деятельности страна стала еще более нищей, благосостояние народа ухудшилось, и никто не спешит их славить. Но их и это не останавливает. В своих провалах, в самой бесплодной и даже вредоносной деятельности они черпают новые силы. Им нет дела, ни до каких результатов, потому что результаты грандиозных программ отражаются не на них, а на чем-то ином, с чем у них нет никакой органической связи. И вот, не успела отшуметь одна авантюристическая компания, как уже созданы новые более грандиозные программы, требующие еще большего напряжения от народа, которые они пытаются осуществить с еще большей энергией, сопровождая их громом пошлых фраз и пустых обещаний.

В этой деятельности и проявляются садистские наклонности чиновников данного государства. Ведь, для осуществления чиновничьих утопий требуется смирение и покорность народа, а «глупый» народ совсем не желает обрекать себя на страдания и жертвы ради этих «великих» программ. Тогда чиновник решает волевым путем привести «непонятливый» народ к светлому будущему. Конечно, насилие осуществляется в рамках современной цивилизованности, с идеологическим обеспечением, где основной упор делается на строгое соблюдение общественного порядка (существующего государственного порядка, с рабским положением наемных рабочих) и дисциплины, которая заключается в беспрекословном повиновении государственному чиновнику. Стоит рабочим выступить в защиту своих интересов и чиновник тут же начинает вопить о недопустимости силового давления. Они желают, чтобы их только просили и умоляли, и ни в коем случае не требовали, так как требовать и насиловать это их право.

Авантюризм в экономике – есть одно из неотъемлемых качеств данного правления. Авантюризм порождается тем, что чиновники, различных ведомств, ведут борьбу за бюджетные средства, а проект – это только оружие в данной борьбе, и он не обязательно должен быть реальным и осуществляемым. Конкуренция, исчезнувшая как борьба между независимыми собственниками за прибыль, возродилась в виде борьбы чиновников за кусок бюджетного пирога. И главное, что чем крупнее проект, тем больше чиновники могут откусить для себя лично, ну, на худой конец, можно сделать карьеру. Призывая рабочих экономить на спичках, они выбрасывают материальных богатств на миллиарды рублей, вколачивая их в строительство нерентабельных железных дорог, осушение земель, затопление земель, повороты рек и т. д. Сколько нашему народу уже удалось пережить различных авантюристических программ, родившихся в головах чиновников, трудно подсчитать. Воскресший в лице Сталина Угрюм-Бурчеев канул в историю. Но живут угрюм-бурчеевские порядки, вновь появляются угрюм-бурчеевские планы, подобно плану поворота северных рек, то еще более нелепые, несущие народу многочисленные страдания и беды. На реализацию подобных программ уходит огромная часть национального дохода, в то время как общество остро нуждается в самом необходимом – нормальном питании, одежде, жилье, медицинском обслуживании и так далее.

В расхищении национальных богатств они далеко опередили египетских фараонов, римских рабовладельцев, европейских феодалов и русских царей. Сознание отдельного человека может найти оправдание религиозному сознанию фараонов, утверждающих свою власть как божественных посланников, найти основание безудержной страсти к наслаждениям рабовладельцев, феодалов и царей, понять тщеславие буржуа, все-таки это человеческие страсти. Но трудно найти основание для оправдания глупости чиновников нашего государства, то есть хозяев монопольного капитала, которые выкачивают все соки из народа, чтобы еще раз показать свою недееспособность и глупость.

Неспособные создать что-либо новое они пользуются свалкой истории, где всегда можно подыскать, хоть и основательно потрепанную, но вполне пригодную для клоунады одежду. Они давно уже перепутали политическую арену с ареной цирка. Пора бы им уяснить эту разницу и исполнять свои клоунские трюки там, где это уместно. Но, как мне кажется, они и здесь успехом не будут пользоваться.

17

Новая «грандиозная» компания, начавшаяся с уверений и заклинаний, по улучшению жизни народа, развернулась под флагом перестройки экономической и политической. Данная кампания строится на трех китах: демократизация, новый хозрасчет (старый почему-то оказался плох?) и новое мышление. О том, какие демократы наши чиновники и партийные функционеры уже было достаточно сказано. Здесь можно отметить лишь только то, что самой широкой демократией может быть власть самих производителей. А все разговоры о демократии останутся пустой фразой, если будет сохраняться всеохватывающая государственная собственность на средства производства, и даже если будет дана возможность для развития частного капитала, под контролем государства монополиста.