Электронная библиотека » Виталий Раул » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 5 июля 2020, 00:00


Автор книги: Виталий Раул


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

«Поскольку дело идет не об обычном уголовном преступлении, а о действиях, развертывавшихся на определенной исторической канве, в определенных исторических рамках, – понять удельный вес и смысл их можно только путем анализа этой определенной эпохи… Можно ставить себе задачу критической проверки и исторической критики всего фактического материала, проходившего по делу, хотя бы он и не имел отношения к тому обвинению, которое Окладскому предъявляется. Это задача чрезвычайно интересная, но, по-моему, в Верховном Суде неразрешимая» [4].

Удельный вес процесса Окладского в советской стране был таков, что за столь плодотворную мысль профессору Членову пришлось поплатиться. Он был репрессирован по первой категории (расстрел) по списку «Москва-центр» от 27 февраля 1937 года на 33 человек, № 31, без подписи представлявшего.

Окладский был, конечно, осужден, но не к расстрелу, как повелось позднее, а всего лишь к десяти годам лишения свободы. Соглашение советской власти с «Народной волей» состоялось. Более того, власти позволили Вере Фигнер и ее ближайшей соратнице А.П. Прибылевой-Корба опубликовать отдельный сборник об Александре Михайлове, его славном революционном пути, снабдив его документами: показаниями на следствии, письмами к родным и, самое главное, неопровержимыми доказательствами его смерти… Советская власть после эпизода с процессом Окладского сделала из оставшихся в живых народовольцев своеобразные музейные экспонаты, которые по праздникам демонстрировались широкой публике. Уважение и почет к убийцам царя-реформатора советская власть сочла нужным отметить специальным постановлением Совета народных комиссаров Союза ССР, опубликованным в центральной печати в год 45-летия преступления:


«1. Назначить пожизненные пенсии оставшимся в живых участникам террористического акта 1 Марта 1881 г., приговоренным царским правительством к смертной казни (замененной бессрочной каторгой), каторжным работам и административной ссылке: т.т. Фигнер, Вере Николаевне, Якимовой-Диковской, Анне Васильевне, Фроленко, Михаилу Федоровичу, Ивановской-Волошенко, Прасковье Семеновне, Корбе-Прибылевой, Анне Павловне, Морейнис-Муратовой, Фанни Абрамовне, Оловенниковой, Елизавете Николаевне, и Сидоренко, Евгению Матвеевичу – по 225 рублей в месяц.

2. Расходы по выплате пенсий отнести на смету Наркомфина Союза ССР.

Москва, Кремль, 11 марта 1926 г.».


Заключив соглашение с советской властью о взаимной лояльности, Вера Фигнер предпочла статус музейного экспоната положению политического изгоя, а то и политзаключенного. Такие времена настали в середине 1935 года, когда неожиданно в газете «Известия» от 27 июня было опубликовано решение Центрального Совета Общества политкаторжан (ЦС ОПК), обратившегося в ЦИК СССР с просьбой о ликвидации Общества. В том же номере было напечатано постановление Президиума ЦИК, утвердившего это решение. Столь молниеносные решения не могли родиться по инициативе самого ОПК, а носили явно директивный характер и исходили из партийных органов. К этому времени бывшие политкаторжане, объединенные в Общество, представляли собой развитую структуру во главе с Центральным Советом и отделениями на местах. ОПК располагало своим издательством, Музеем каторги и ссылки в Москве, санаториями и домами отдыха, а также собственным жилым фондом. Весь политико-оздоровительный комплекс начал походить на государство в государстве. Так как Общество представляло собой опасную смесь самых различных политических течений предоктябрьского периода, советское руководство справедливо полагало, что Общество вплотную подошло к созданию радикальных фракций и динамитных мастерских. Решение о ликвидации стало, скорее всего, результатом накопленной советскими спецслужбами негативной информации о разного рода подозрительных связях отдельных членов общества, антисоветской болтовне и неуместных воспоминаниях об идеях Учредительного собрания, дележке земельных угодий и т. д. Характерно, что все мероприятия по ликвидации ОПК курировал секретарь ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов, докладывая о принимаемых решениях Сталину. Ликвидация проходила хотя и без эксцессов, но воспринималась болезненно всеми бывшими политкаторжанами без исключения.

Вера Фигнер в такой обстановке решилась только на робкое письмо А.М. Горькому, с просьбой переговорить со Сталиным о некотором смягчении кардинального решения о ликвидации ОПК:

«Самое лучшее было бы образование при ЦИК СССР, который доселе отпускал средства Обществу, особой, специальной для обслуживания нужд каторжан, комиссии, с участием нескольких лиц из каторжан по выбору правительства. Такая форма выполнения прежних функций Общества была бы более приемлемой для бывших членов, как более товарищеская, и даже облегчила бы задачу правительственной заботы о них. Я обращаюсь к Вам письменно, потому что состояние здоровья не позволяет мне обратиться лично, и, зная Вашу близость к тов. Сталину, я просила бы, если вы найдете возможным – поговорить с ним об организации специальной комиссии, о которой я пишу Вам» [5].

Эти строки, полные надежды на «товарищеское» отношение советской власти к политическим оппонентам, Вера Николаевна направила пролетарскому писателю как последней инстанции во враждебном окружении. Сама она вряд ли надеялась на какие-либо послабления, так как весь предыдущий опыт общения с партийно-государственной машиной советской страны убеждал в обратном. Политкаторжане, со своими прошлыми заблуждениями эсеровского, анархо-синдикалистского и меньшевистского толка, нашедшие укрытие под зонтиком ОПК, больше не заслуживали снисхождения гуманной советской власти. Дожившим до седьмого десятка людям, изрядно потрудившимся на ниве разрушения российской государственности, пришлось в конце жизни еще раз хлебнуть из горькой чаши общей с большевиками победы. После ликвидации ОПК началась ликвидация самих членов ОПК. Аресты прокатились по всем региональным отделениям и структурам Общества. Бывших политкаторжан выкорчевывали как сорняк, с непременным расстрелом сразу после короткого суда. Старики, всю свою жизнь искавшие высшую справедливость, обрели ее в подвалах НКВД.

Вера Фигнер и ее ближайшее окружение, обозначенное в юбилейном «Постановлении Совнаркома Союза ССР» от 11 марта 1926 года, не пострадало от мероприятий по ликвидации ОПК. Этим людям довелось быть немыми свидетелями устроенной советской властью живодерни. Неизвестно, происходила ли хоть какая-то переоценка освободительных ценностей у автора «Запечатленного труда» и ее подельников… Остается только предполагать, что упертые террористы хотя бы в конце своей жизни осознали непрерывную связь событий от убийства царя-реформатора до подвалов НКВД.

Часть II
Наследник. Молодости первые шаги
Глава 1
По воле отца

Наследник-цесаревич Александр Николаевич отметил свое двадцатилетие в Санкт-Петербурге 17 апреля 1838 года и отправился в поездку по Европе. До этого ему пришлось изрядно поколесить по России, знакомясь с образом жизни своего народа, организацией власти и экономики страны. Посылая сына в тур по европейским городам и весям, император Николай I счел нужным в письменной форме разъяснить ему необходимую форму поведения и общения с владетельными особами и обществом, ему незнакомым:

«Любезный Саша. Ты познакомился с Россией, и Бог благословил твое путешествие, которое произвело везде наилучшее впечатление. Тебя увидели и провожали как добрую Надежду – да будет так!

Ныне настало время другого, не менее важного дела. Ты покажешься в свет чужеземный, с той же отчасти целью: т. е. узнать и запастись впечатлениями, но уже богатый знакомством с родимой стороной; и видимое будешь беспристрастно сравнивать без всякого предубеждения. Многое тебя прельстит, но при ближайшем рассмотрении ты убедишься, что не все заслуживает подражания; и что многое достойное уважения там, где есть, к нам приложено быть не может. Мы должны всегда сохранить нашу национальность, наш отпечаток, и горе нам, ежели от него отстанем; в нем наша сила, наше спасение, наша неподражаемость.

Везде ты должен помнить, что на тебя не только с любопытством, но даже с завистью будут глядеть. Скромность, приветливость без притворства и откровенность в твоем обращении, всех к тебе, хотя и нехотя, расположат. Быв со всеми приветлив, будь особенно ласков с военными, оказывай везде войскам должное уважение предпочтительно перед прочими. Не дозволяй себе никаких политических суждений, избегай сих разговоров и вообще слушай – рассуждай про себя и только в необходимости отвечай, и тогда – всегда по совести. Неимущим помогай, но без нужды не расточай» [1].

В отцовских советах нет ни одной фальшивой ноты, нет здесь также и давления или навязчивых рассуждений. Все, что император счел нужным передать сыну перед ответственной поездкой, – это результат его личного опыта общения с европейскими владетельными домами на самом высоком уровне. В отцовском наставлении нет ни слова и о главной цели поездки, которая, скорее всего, обсуждалась в тесном семейном кругу, а именно о выборе невесты для наследника престола, которой предстояло стать российской императрицей. По этому вопросу родителям цесаревича Александра, без сомнения, тоже было что сказать сыну, отличавшемуся повышенной чувствительностью и необычайной влюбчивостью.

Историки любят рассказывать о юношеских романах Александра Николаевича и прежде всего об отношениях с фрейлиной императрицы Ольгой Осиповной Калиновской. Да, у Александра был роман с польской красавицей Калиновской, как и с другими дамами Двора Его Величества. Статус Наследника-цесаревича не запрещал легких и быстротекущих отношений с девушками высшего круга, но такого рода отношения не могли иметь последствий. За этим внимательно присматривал как сам император, так и императрица Александра Федоровна. Никакие увлечения сына придворного характера даже не рассматривались и не могли влиять на самый ответственный выбор. Кроме родительских наставлений, наследнику, безусловно, разъяснили основополагающие положения «Учреждения об императорской фамилии» и в особенности смысл последнего на эту тему Манифеста его дяди императора Александра I, данный им 20 марта 1820 года, в котором говорилось:

«Мы признали за благо для непоколебимого сохранения достоинства и спокойствия Императорской фамилии и самой Империи Нашей присовокупить к прежним постановлениям следующее дополнительное правило: если какое лицо из Императорской Фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому Царствующему или владетельному Дому, в таковом случае Лицо Императорской Фамилии не может сообщить другому прав на наследование Престола».

Это недвусмысленное положение вошло потом в статью 36 Основных законов Империи [2]. Избранницей Наследника-цесаревича, таким образом, могла стать только девушка соответствующего достоинства, другими словами, безукоризненного происхождения. Вместе с тем родители, обожавшие Александра, дали ему возможность выбирать исходя из личных пристрастий, касающихся внешних данных, манер и т. д. В этом смысле поездка наследника по европейским городам была плановой и на маршруте были предусмотрены обязательные остановки, где имели место принцессы на выданье. План поездки если и существовал, то постоянно менялся в зависимости от планов самого императора Николая I и от состояния здоровья наследника, испытывавшего боли в груди и кашель. Так, ему пришлось на месяц задержаться в Эмсе, поправляя здоровье тамошними водами. Летом наследник пересекался с отцом в Берлине и Стокгольме, а затем ездил самостоятельно в сопровождении внушительной свиты. В свиту входили наставник В.А. Жуковский и попечитель князь Ливен.

Осень и зиму Александр провел в Италии. Пребывание наследника в Риме было омрачено смертью его попечителя светлейшего князя Х.А. Ливена, случившейся 29 декабря 1838 года. Место умершего попечителя занял граф А.Ф. Орлов, человек, пользовавшийся неограниченным доверием императора. Орлов – прославленный кавалерийский генерал и дипломат, сумел быстро завоевать доверие наследника и в дальнейшем принимал участие в самых важных событиях, касавшихся императора и его любимого сына.

Ранней весной 1839 года Александр через северную Италию вернулся в Вену. Именно с Вены начался серьезный кастинг невест, о котором любящий сын постоянно в письменной форме сообщал отцу. Фельдъегерям и специальным курьерам пришлось изрядно потрудиться, так как переписка с Санкт-Петербургом стала особенно интенсивной. Характер докладов сына своему отцу не может не вызывать улыбки – настолько понятны переживания и чувства молодого человека, самостоятельно разглядывавшего живой товар. Вот одно из его писем отцу от 10 марта 1839 года:

«Сюда в Карлсруе мы приехали в 5 часов. Великий герцог (Леопольд Фридрих) меня встретил на лестнице и повел прямо в мои комнаты. Одевшись, я пошел к семье его и тут увидел всю семью и в том числе дочь их, которую мне прочили в невесты, но которая, к сожалению, мне вовсе не понравилась, она среднего роста, с довольно большим носом и дурно одета, и неловка, одним словом, совсем не то, что я ожидал, впрочем, говорят, она умна и доброго характера, но она совсем не в моем вкусе. Итак, милый Папа, рунд минне (любовный круг замкнулся), нечего делать, не знаю, что Бог даст вперед, вся моя надежда на нем, но я опять повторяю, что, верно, никогда не решусь жениться на той, которая мне точно не понравится и которую я истинно не полюблю» [3].

Граф Орлов присоединился к мнению цесаревича в личном письме к императору (март 1839): «…Я перейду прямо к основному вопросу. Принцесса, предназначенная великому князю, не имеет ничего привлекательного, роста среднего, невзрачна, никакой привлекательности в фигуре, добра, я думаю, и в разговоре довольно приятна и очень хорошо воспитана, но в общем ничего выдающегося. И хотя его высочество прибыл с самыми лучшими намерениями и даже, скажу, с нетерпением, он уехал совершенно разочарованным и имел основание, видя ее…».

Николай Павлович не огорчился неудачей, наоборот, порадовался за сына, приступившего, наконец, к серьезному выбору невесты (март-апрель 1839): «Что касается несбывшихся надежд в Карлсруе, это меня не огорчило, потому что я огорчился бы лишь в том случае, если бы оказалась отвергнутой достойная избрания; этого нет, и уже одно желание сделать выбор очень радует меня, и я надеюсь на милосердие Божие, которое ему поможет найти в другом месте то, что ему нужно».

Как всегда, решительный момент в кастинге невест наступил совершенно неожиданно. Прибыв в Штутгарт, Александр со свитой имел намерение двигаться далее на Бибрих, минуя Дармштадт, который не значился в списке обязательных для посещения мест. Граф Толстой, уже взявший в свои руки общее руководство поездкой цесаревича, решил все же заехать ненадолго в Дармштадт, по настоянию секретаря русского посольства во Франкфурте Маркелова, чтобы не обижать местного Великого герцога Гессенского Людвига II. Цесаревич дал согласие на посещение Дармштадта, но с условием короткой остановки в гостинице, без посещения дворца герцога. Далее рассказ Ивана Маркелова:

«Я немедленно выехал в Дармштадт и занял отель “Траубе”. Его высочество изволил приехать в Дармштадт в 6 часов вечера. Великий герцог Гессенский, наследный принц и принцы Карл и Эмиль тотчас приехали приветствовать его высочество и пригласить его на оперный спектакль.

На сцене шла “Весталка”. Здесь же в зале, предшествующей большой ложе, его высочество был встречен всей великогерцогской семьей. Здесь же впервые ему пришлось увидеть принцессу Марию Гессенскую, которой не было в то время еще и пятнадцати лет.

По окончании оперного представления в зале был сервирован роскошный ужин с музыкой. Великий князь, видимо, был всем доволен. Много разговаривали, много смеялись… Все разъехались очень поздно, и великий князь вместо отъезда ранним утром, согласно своему первоначальному намерению, принял приглашение присутствовать на параде и на завтраке у наследного принца.

В момент отъезда из Дармштадта граф Орлов сообщил мне свое намерение отправить меня курьером в Петербург… Вот письмо к государю, – сказал он, – которое поручаю вам вручить в собственные руки. Немедленно берите дилижанс и постарайтесь прибыть в Светлое Христово Воскресенье или накануне в субботу… Если его величество пожелает получить от вас какие-нибудь сведения и подробности относительно принцессы Марии, – передайте ему все то, что вам лично известно» [4].

Вместе с письмом самого графа Орлова Маркелов вез срочное послание наследника Александра императору. В письме к отцу его влюбчивый сын поделился своими впечатлениями от проведенного в театре Дармштадта вечера и о своем окончательном решении:

«13 марта. Понедельник 1839. Дармштадт. Сегодняшний день, милый и бесценный Папа, может быть, останется решительным для всей моей жизни; поутру я оставил Карлсруэ, признаюсь, с грустью в сердце, во-первых, потому что я знал, сколько Ты того желал, что там не сбылось, а во-вторых, я сам того ожидал – и вдруг все исчезло, ибо она точно не по мне.

Сегодня же вечером ложусь спать с надеждой будущего счастья! Вот новый случай сказать: “Человек предполагает, а Бог располагает!” Здесь, в Дармштадте, я видел и познакомился с дочерью гроссгерцога принцессой Марией, она мне чрезвычайно понравилась с первого взгляда, ей будет 27 июля нынешнего года 15 лет, и она еще не конфирмована; для своих лет она велика ростом, лицо весьма приятное, даже очень хороша, она стройна, ловка и мила, словом сказать, из всех молодых принцесс я лучшей не видел. Притом говорят, она доброго характера, умна и хорошо воспитана, что и заметно в разговоре с ней. Она еще молода, но если Ты, милый бесценный Папа, согласишься на мои искренние желания, то два года можно еще подождать, а там с благословением Всевышнего совершить бракосочетание. Я не могу выразить тебе, милый Папа, сколько эта мысль меня делает счастливым, с крайним нетерпением буду я ожидать Твоего ответа и, следовательно, решения моей судьбы. Отец ее, почтенный старик, вероятно, на все охотно согласится, и она, я надеюсь, тоже… Приехав к себе домой, я переговорил с Орловым и вследствие того решился сейчас же обо всем Тебе написать, милый Папа».

Все искренно в этом незатейливом письме, но абсолютно точным оказалось только одно предположение Александра: отец ее, «почтенный старик», не только согласился «на все», но был просто ошарашен свалившейся на него удачей. Секретарь посольства Маркелов в дилижансе срочно отправился в Санкт-Петербург, имея при себе пылкое послание цесаревича и письмо графа Орлова к императору с полным раскладом по варианту «Дармштадт».

Глава 2
Это горькое слово «мезальянс»

Великий герцог Людвиг II Гессен-Дармштадский и Прирейнский был женат на Вильгельмине Баденской и имел от нее двух сыновей. Несмотря на это, жизнь супругов не сложилась, и они мирно разъехались еще в 1820 году. В это время Людвигу было слегка за сорок, а Вильгельмине – 32. Причиной охлаждения между супругами было, скорее всего, увлечение Вильгельльмины бароном Августом де Гранси, служившим у нее то ли шталмейстером, то ли камергером. Такая связь не украшала общий супружеский дом, и поэтому Вильгельмина съехала в поместье Хайлигенберг, где и проживала с красавцем бароном до самой смерти в 1836 году. Барон де Гранси осчастливил Вильгельмину сыном Александром и дочерью Марией, но когда матери не стало, возникла необходимость как-то узаконить положение детей. Людвиг II, уязвленный неверностью супруги, не хотел и слышать об усыновлении потомства Августа де Гранси, но ему пришлось уступить. В дело вмешались родственники, и во избежание скандала герцог усыновил детей своей неверной супруги.

Вся эта история еще была свежа в памяти, когда в Дармштадт нагрянул наследник русского престола великий князь Александр Николаевич. Кроме приятного знакомства с приемной дочерью герцога на вечернем спектакле, русскому цесаревичу пришлось выслушать неприятную информацию о ее происхождении от графа Толстого. Реакция Александра на неожиданное сообщение была тем не менее спокойной. Поволноваться пришлось Толстому в ожидании инструкций от императора из Петербурга. Путь наследника после Дармштадта лежал в Лондон, но, поскольку сам император спокойно отреагировал на известие из Дармштадта, граф Толстой еще раз написал ему о настроениях наследника:

«Так как наше путешествие в Лондон окончательно решено, мы не приняли никакого решения до получения Вашего ответа относительно обратного маршрута, который Вы нам дадите. Наилучшим было бы сделать визит в Дармштадт на четыре или пять дней исключительно из вежливости, для того, чтобы посмотреть, остается ли великий князь верен своему проекту и своим первым впечатлениям.

Я думаю, что чувство к молодой особе сильно определилось, так как не проходит дня, чтобы он не говорил мне о ней, и он в такой мере занят этим, что видел даже во сне подробности своего обручения. Не думайте, Государь, что я скрыл от него циркулирующие относительно ее рождения слухи, он об этом узнал в тот же день в Дармштадте; но он судил о них с полной серьезностью, как и Вы, что было бы лучше, если бы оно было иначе, но что она носит имя своего отца и с легальной стороны никто не может сделать никаких возражений».

Письмо графа носит взвешенный и рассудительный характер, но в нем чувствуется известное напряжение, как от дела, принявшего не совсем тот поворот, которого ожидали. В своем ответе графу император подтвердил свою точку зрения на происходящее: выбор сына не будет оспорен или подвергнут какой-либо критике, несмотря на явное его несоответствие принятым установлениям, касающимся достоинства родословной невесты. На всякий случай, император информировал Толстого, что монархическая родня в Берлине, хорошо осведомленная о ситуации в Гессенском доме, не скрывает своего негативного отношения к выбору русского наследника. В письме графу от 17 мая 1839 года Николай I дал волю своим тяжелым мыслям о возможном влиянии выбора наследника на государственные дела:

«…Да будет Богу угодно вдохновить моего сына и внушить ему достаточную прозорливость принять окончательное решение лишь тогда, когда у него будет уверенность в том, что он обеспечит свое будущее счастье и счастье империи. Пока низкие сплетни из Берлина, во главе с моим зятем Карлом, не перестают опорочивать бедную Марию, поднимая шум по поводу брака с ней и мезальянса. Это достойно жалости, и вы понимаете ясно, что мы презираем эту болтовню, но Саше придется пережить плохие минуты в Берлине, так как он должен отвечать, сохраняя величайшее спокойствие. Но покажите также, что никто, кроме нас, не имеет права одобрять или порицать его выбор и еще менее сметь вмешиваться в это».

Цесаревич оказался в непростой ситуации: хотя формальная сторона дела выглядела как будто безукоризненно, вокруг только и говорили о «незаконном» рождении дочери герцога Марии. К разного рода сплетням добавилась откровенно настороженная позиция императрицы-матери. Александра Федоровна написала сыну два письма, в которых убеждала его хорошенько обдумать свое решение. Императрица отлично понимала, что дело вовсе не в самой Марии, а в том, что такой брак подрывает легитимность всего потомства, которое появится у нее и Александра. У потомков такой пары вполне возможно оспорить любые права, в том числе и наследственные.

Беспокойство матери больно задело цесаревича. В ответном письме от 5 июня 1839 года Александр недоумевает и обижается, но ему явно не хватает жизненного опыта для уяснения смысла предостережения матери:

«Однако я не могу скрыть от Вас, милая и добрая maman, что Ваше письмо от 12 мая и последнее от 6 июня меня сильно огорчило; в первом Вы говорите, чтобы я подумал как следует об обстоятельствах рождения Марии, и прибавляете: “Считаю своим долгом еще раз поговорить обо всем этом. Говорю в последний раз, чтобы покончить с этим навсегда. Я равно буду любить твою жену, кто бы она ни была, она будет моей милой дочерью”».

Понятно, что исчерпывающий разговор с матерью состоялся по возвращении Александра в Петербург. Известно также, что точка зрения императрицы Александры Федоровны не повлияла на решение цесаревича. Александру была ближе позиция отца: формально все в порядке, а до остального никому нет дела. Император на протяжении всей поездки цесаревича вел себя сдержанно, осторожно корректируя поведение молодого человека через графа Орлова. Письмо графу от 4 июня подвело черту под всеми событиями путешествия:

«Да благословит Вас Бог за все, что сделали и делаете для моего сына, и я не забуду никогда того, что он следовал Вашим советам относительно того, как ему следовало себя вести. Я прошу Вас и впредь сообщать все, что мне нужно по определенному делу, и прошу Вас держать рот на замке и обращаться только прямо ко мне. При Вашем возвращении через Берлин Вы должны сделать себя неуязвимым для сотен тысяч глупостей и сплетен, которыми Вас будут угощать на этот счет. И при первых же попытках обрезайте тех, которые осмелились бы Вам говорить что-нибудь непозволительное. Исключение я делаю только для Короля, который, как дед, имеет, конечно, право высказать свое мнение».

В этом эпизоде император Николай I повел себя как умудренный опытом отец, тщательно охраняющий психику молодого человека, делающего важный жизненный выбор. Кроме этого, очевидно, что то было время, когда российский император мог игнорировать и не такие политические риски. Рисков в предстоящем браке наследника, к сожалению, было больше, чем мог предположить император. Однако Николай I предпочитал двигаться как корабль, разрезающий волны, не понимая, что одна из волн, откатившись от его мощного торса, может обратным ходом накрыть неопытного наследника. Главным же сигналом для окружающих было императорское указание держать рот на замке, что и происходило все последующие годы.

Во всем этом деле была и другая сторона – несчастная принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария, дочь барона Августа де Гранси, которой ничего не оставалось, как ждать решения своей участи в маленьком Дармштадте, прислушиваясь к новостям из Петербурга.

Вышеприведенный эпистолярий не содержит одной существенной детали, без которой последующие события выглядят не вполне убедительно, и в особенности строгое требование императора закрыть рты на замок.

Наследник, как известно, несколько задержался в Дармштадте на следующий день после приятного вечера в театре, принимал участие в параде и завтракал с родственниками Великого герцога. По-видимому, молодой человек решил сжечь все мосты тут же, в Дармштадте, и тайно обручился с Марией. Обручение проходило по канонам западной церкви, после обращения жениха к отцу невесты. В данном случае Александр переговорил с герцогом и, получив согласие «почтенного старца», совершил обряд «sponsalia de future» (обручение ради будущего брака). Графа Толстого, а соответственно, и императора он поставил в известность несколько позже, когда дело было уже сделано. Обручение не имело юридической силы, но возлагало на Александра серьезную моральную ответственность, переступить через которую было уже не дано никому, и прежде всего родителям.

Все последующие события, включая официальное сватовство наследника и роскошную свадьбу, хорошо известны и описаны в многочисленных мемуарах и письмах.

Характерно, что в русской историографии многие годы спустя продолжал действовать строгий приказ императора Николая I о неразглашении подробностей брака наследника-цесаревича Александра Николаевича, которые стали с течением времени известны только немногим. Запрет действовал и при Дворе, но близкому окружению императора Александра II было известно все.

* * *

Профессор всеобщей истории Московского университета А.Н. Савин наткнулся на семейную переписку Романовых 1838–1840 гг. в 1919 году, разбирая фонды Собственной библиотеки монархической семьи, привезенные в Москву из Петрограда. Историк Савин, имевший все свои научные интересы в изучении истории Англии, был ошеломлен открывшимся перед ним совершенно неизвестным эпизодом в романовской семье. Свое открытие он закрепил в статье «Сватовство цесаревича Александра Николаевича», где поставил два изумивших его вопроса: «Почему Николай Павлович отнесся с почти полным равнодушием к вопросу о том, чья кровь течет в жилах его будущей снохи?»; «Неужели и Александре Федоровне было все равно, кто был подлинный отец Марии Дармштадской, раз официальный отец не возражал против своего отцовства?». Статью Савина опубликовали только в посмертном сборнике его работ в 1926 году. Развивать тему, открытую Савиным, было некому, да и незачем – в России кипели другие страсти, а историческая наука спешно перестраивалась под новую, большевистскую власть. Так и пролежала статья проницательного исследователя Савина до наших дней, вызывая у редких ее читателей в лучшем случае любопытство.

Заинтересовавший историка эпизод сыграл в истории России роковую роль. Императору Николаю I было в то время 45 лет, он был в расцвете сил, и его намерения в отношении наследника были сосредоточены на желании поскорее обустроить его семейную жизнь и оградить от многочисленных соблазнов. Выбор невесты проходил исключительно по представительским признакам: рост, размер носа, манеры и умение одеваться. Подходящих оказалось немного, поэтому на серьезные издержки происхождения невесты пришлось закрыть глаза. Отец и сын действовали в этом случае удивительно слаженно и понимали друг друга с полуслова. Даже настороженная позиция матери Александра, дочери прусского короля, не смогла поколебать дружного альянса отца и сына. Говорить здесь о любви и чувствах неуместно, так как речь шла о выборе изящной живой вещицы для дворцовых интерьеров и комфортной жизни. Шестнадцатилетняя принцесса из скромного немецкого замка переселилась в ошеломляющую роскошь петербургских дворцов в качестве великой княгини Марии Александровны и окунулась в жизнь такого уровня праздности и великолепия, который не мог явиться ей в самом ослепительном сне. Некоторым осложнением блестящего положения, в котором оказалась принцесса Мария Гессенская, были петербургский климат и состояние перманентной беременности, в которое ей пришлось погрузиться, создавая свежую ветвь барона Августа де Гранси.

Императрицей она стала в феврале 1855 года и через десять лет присутствия на русском троне могла спокойно обозреть проделанную ей работу. За восемнадцать лет супружеской жизни Мария Александровна родила восемь детей, из которых двое умерли в раннем возрасте.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации