Текст книги "Чужие в доме"

Деньги «ушли» очень быстро. Ребята даже не успели заметить, как прогуляли все, что было заработано «честным трудом». И тогда, ничуть не сомневаясь в успехе мероприятия, решили повторить попытку.

Им хватило ума выбрать другой банкомат, но, на беду, во второй раз ничего не вышло. То ли компьютерная система подверглась модификации, то ли просто был не их день, но приятель Боба не смог быстро подобрать нужный код. Подростки не успели скрыться. Полицейский мобиль появился на месте преступления так стремительно, что им осталось лишь открыть рты от удивления.

Обоим еще не исполнилось четырнадцати лет, а потому «подельники» угодили в подростковую колонию. Но там их судьба сложилась по-разному. Фрэнк Бишоп неплохо устроился, войдя в доверие у администрации зоны. Его компьютерные таланты оценил директор тюрьмы – парень очень скоро исчез из общей камеры, перестал появляться на обедах и ужинах в тюремной столовой.

Ходили слухи, что директор сам был нечист на руку, а потому использовал навыки подростка для извлечения выгоды. Но для заключенных это не имело значения – зона не простила парня, «продавшегося» администрации. Он стал чужим.

А вот Боб Хитроу, в отличие от приятеля, перед начальством не гнулся, легких путей не искал, честно тянул лямку наравне со всеми и пайку получал такую же, как другие. По ночам дрожал от холода и часто просыпался, до крови расчесывая искусанные многочисленными насекомыми-паразитами места.

Фрэнк Бишоп вышел из зоны досрочно, по амнистии, и куда-то исчез из жизни Боба. Бывший «подельник» даже не стал интересоваться судьбой друга, продолжавшего «мотать срок». Впрочем, к тому времени Боб уже наслушался диких историй о жизни, насмотрелся на разное, привык ко многому и знал, что человек – существо, в любую минуту готовое продать кого угодно. Только не себя.

Так что еще на первой «ходке» Хитроу расстался со многими иллюзиями, которые были свойственны его сверстникам. Он стал жестким, замкнутым, холодным. Отсидев год, Боб вернулся домой. В прежнюю школу его не взяли, но он сумел закончить обучение, хотя отцу пришлось приложить немало усилий, чтобы устроить «меченого» сына в более-менее приличное место.

Между родителями и Бобом встала невидимая стена. Они теперь жили в разных мирах. Родители ежедневно отправлялись в офис, строили какие-то нелепые планы, тонули в рутинных заботах, иногда спорили между собой, изредка доводя дело до откровенных ссор.

Боб жил внутри толстого прозрачного кокона, он смотрел, как вокруг двигаются люди, словно по невидимым рельсам: на работу – и обратно, в магазин – и обратно, к врачу – и обратно. Они «ложились» под начальство, чтобы получить новую должность, терпеливо сносили брань и крики вышестоящих менеджеров, чтобы не быть уволенными. Они толкались в супермаркетах в поисках лучшего куска. Нервно переминались в очередях к врачам, которых совсем не интересовали болячки страдальцев.

Боб с трудом понимал, в чем смысл этого копошащегося многорукого и многоногого организма, изо дня в день ездившего по рельсам под названием «жизнь». А потому совсем не огорчился, когда его нашли старые дружки из зоны и предложили выгодное дело. Хитроу даже обрадовался – он снова почувствовал прилив адреналина в крови, жажду схватки, желание выходить из борьбы победителем.

Теперь речь уже не шла о каком-то жалком банкомате с грошовыми суммами. Повзрослевшие ребята из зоны смотрели на жизнь более прагматично. Урвать – так урвать. Нападение на машину инкассаторов вышло неудачным. Вчетвером, в черных масках, они подловили конвоиров в тот момент, когда те выносили большую сумму денег из банка. Но у инкассаторов оказалась хорошая выучка. Они мгновенно среагировали на атаку.

В завязавшейся перестрелке двое подельников Боба были убиты сразу. Третий из них получил тяжелое ранение в живот и позднее скончался в госпитале. Хитроу оказался единственным, кто пережил то утро, ему пуля лишь пробила руку. Из инкассаторов пострадали двое: одного уложили на месте, у выхода, второй получил несколько неприятных ранений, но позднее оправился. Также пострадала женщина, случайно свернувшая на роковую улицу из-за угла. Пуля раздробила ей кость ноги, и, как впоследствии узнал Боб, женщина осталась хромой на всю жизнь.

Адвокатам Боба Хитроу удалось доказать, что инкассатор был застрелен не из пистолета, который держал в руках шестнадцатилетний подросток. «Работать» то дело юристам-защитникам было легко – все «тяжелые» статьи «повесили» на убитых. Именно поэтому Боб получил сравнительно мягкое наказание – пять лет.

Но вторая отсидка, более длительная, сделала его умнее. Боб отлично понимал, что провести жизнь вот так – от срока до срока – просто глупо. На карьере, которую планировал для сына отец, можно было смело поставить крест. Впрочем, как раз об этом Боб мало сожалел. Его доводила до безумия мысль, что придется десятки лет «гнить» в офисе, подставляя задницу боссам всякий раз, когда у тех плохое настроение.

Юристы! Вот кто живет хорошо! Хитроу понял это на процессе, придя в восторженный трепет от того, как ловко адвокаты вывернули все подробности в пользу Боба. Срок таял на глазах, и хотя ему «вкатили» пять лет, парень отлично понимал, что это лишь благодаря великолепной работе защитников.

К сожалению, путь в адвокатуру был для него закрыт. Чтобы стать юристом хорошего уровня, требовалось не просто закончить приличную школу, надо было затем учиться пять лет в высшем учебном заведении, обрастать полезными связями, а Боба с таким «послужным списком» уже не встречали с распростертыми объятиями.

Что было делать? Решение пришло как-то неожиданно и случайно. Хотя, вспоминая об этом потом, Хитроу думал, что все в жизни подчинено неким невидимым законам. Словно кто-то дергает за нити, то останавливая: «Нет, не сейчас!», то двигая в нужную сторону: «А вот теперь – пора!»

Покинув родительский дом, который стал для него чужим, Боб слонялся по городу, размышляя, как быть. Висевшее на стенде объявление: «Известному политику Эдуарду Голощекову требуются молодые, инициативные, энергичные помощники для участия в рекламной кампании» заставило его остановиться.

Политика!!! Вот где следовало попробовать силы. Политику, в отличие от юриста, не надо заканчивать высших учебных заведений, чтобы стать популярным. Либо язык хорошо подвешен, и ты способен завладеть вниманием толпы, либо не обладаешь внутренней силой, и тогда не помогут ни красные дипломы, ни правильные слова.

Молодой зэк, недавно вышедший на волю, присел на скамейку, перечитывая строки короткого объявления. Именно в тот момент он забыл свое имя и биографию, придумав совсем другого человека – Боба Хитроу, без родственников и «зоны», в активе которого присутствовали железное здоровье, цинизм и амбиции.

В лице Эдуарда Голощекова юноша нашел отличного учителя, у которого перенял многие приемы работы с избирателями и чиновниками. Он стал понимать, кто приводит в действие невидимые механизмы, управляющие массами людей. Школа Голощекова привела Боба в восторг. Он учился прямо на улице, на митингах, на диспутах, во время онлайн-дебатов, транслировавшихся по каналам общегалактического видения.

Юноша редко вспоминал родителей, с головой погрузившись в новую увлекательную игру. А однажды – через несколько лет – наведя справки и получив информацию, что мать и отец умерли во время странной эпидемии на родной планете, не очень переживал по этому поводу. Со временем Боб Хитроу перенял все лучшее у своего немолодого учителя, а еще – любимое восклицание политика «ешкин кот!». Когда Эдуард Голощеков стал понемногу сходить «с арены» из-за возникших проблем с сердцем, у него уже был достойный преемник – энергичный, жесткий, смело вступающий в схватки и умеющий выходить из них победителем. Благодаря опыту, полученному в юности, Боб Хитроу легко находил язык не только с людьми из высшего света. Он прекрасно понимал настроения «низов», умело играл на том, что волновало простой народ. И даже побывавшие на «зоне» считали, что этот политик, в отличие от многих, способен понять человека с трудной судьбой. Никто не предполагал, что за спиной Боба Хитроу – две отсидки общим сроком шесть лет.

– Готова? – прокричал сверху Барс, глядя, как Дженифер застегивает десантную куртку.

– Да! – ответила девушка, взяв лазерно-шумовые имитаторы, как ее учил Морли.

Со второй попытки дела у Дженифер пошли лучше. Теперь она все время держала в голове мысль, что враг может появиться не только спереди или сбоку, но и со спины, а потому старалась вертеться, чтобы не пропустить момент появления «боевика». Стреляла она точнее и быстрее, чем в предыдущий раз, сумев поразить несколько мишеней с первого выстрела. И даже не закричала от страха, когда на нее с ревом бросился косматый зверь с окровавленными клыками.

Потратив на чудовище несколько «патронов», Багира двинулась по тропинке дальше, упрямо сжав губы. До этого места она знала, чего ждать от тренажера, дальше – предстояло исследовать по ходу дела.

«Боевики» появились слева и справа одновременно. Один выскочил из-за деревьев, передергивая затвор парализатора, другой поднялся прямо с земли, прокричав что-то нечленораздельное. Дженни не успела понять, где прятался враг, кажется, в небольшом углублении, под специальной маскировочной сетью. Она выпустила две пули из пистолета, который сжимала в правой руке, и тут же подумала про себя: «Ошибка!» Стив отметит это как неправильное действие. Стрелять полагалось из обоих стволов одновременно – так быстрее. Но она, правша от природы, выпустила оба заряда из одного и того же пистолета. Морли обязательно упрекнет ее в том, что дала шанс второму «боевику» – у него было время, чтобы упредить выстрел Дженни.

Дальше дела пошли хуже. Тропинка без конца ускользала из-под ног, дымные и огненные фонтаны все чаще сбивали с толку, мешая вести наблюдение за секторами. Фигуры «боевиков» терялись в молочной дымке, а пламя ослепляло, после чего в глазах пульсировали световые пятна. А когда к визуальным и дымовым эффектам прибавились гул взрывов, пулеметные очереди, страшные вопли и стоны людей, Багира окончательно потеряла веру в себя.

Еще какое-то время она по инерции двигалась вперед, вяло фиксируя появление новых мишеней и стреляя в них, чтоб отстали. Голова, уставшая от непрерывных световых вспышек и грохота разрывов, мечтала об отдыхе. Земля под ногами начала медленно кружиться. Дженифер несколько раз оступалась, поскальзываясь на камнях, но каждый раз сохраняла равновесие, на автопилоте двигаясь дальше.

Наконец, после того как имитатор сработал прямо перед ней, в шаге, девушка не выдержала.

– Стииииив! – позвала Багира, почти не надеясь перекрыть грохот. Ее голос утонул в треске очередей и воплях.

Но капитан Морли услышал.

– Ну, чего?! – крикнул он, останавливая тренажер и появляясь в дверях смотровой кабины.

– Господи, хорошо-то как, – глупо улыбаясь, пробормотала Багира и в изнеможении опустилась на траву. Кругом было тихо, только в ушах, постепенно угасая, еще звенела канонада.

Сапоги Морли забухали по лестнице. Вскоре он появился рядом с Дженифер, сидевшей на земле со странной улыбкой.

– Устала? – спросил Барс.

– Ага, немножко, – призналась девушка. – Только ты не ругай, сама знаю ошибки. Скажи лучше, до конца я совсем немного не дошла, правда?

– До конца?! – изумился Стивен, округляя глаза. – До конца тренажера?!

– Ну да.

– Дженни, – очень ласково произнес Барс, опускаясь на траву рядом с девушкой. – М-м-м, понимаешь… там… впереди… трасса еще на несколько километров.

– На несколько километров?! – опешила Дженифер, оглядываясь назад. – А я сколько прошла?

– Полторы сотни метров, – пряча глаза, ответил капитан. Он очень боялся, что подруга Романа Дмитревского заметит искорки смеха в его зрачках. А ведь Барс не сказал девушке, что это лишь «нулевой» уровень, для «желторотых» новичков. Офицеры штурмовых групп обязаны проходить и первый, и второй уровень тренажера, причем на время.

– Полторы сотни метров? Всего полторы сотни метров?! – с обидой вскричала Багира, вскакивая на ноги и сжимая кулачки. – Ой!

Барс успел поймать покачнувшуюся девушку прежде, чем она упала на землю.

– Что? Что с тобой?!

– Голова кружится. Очень сильно… – Багира ткнулась лицом в плечо рыжеволосого капитана.

– Ничего! – ласково сказал Барс, поддерживая Дженифер и стаскивая с нее десантную куртку. Без тяжелой амуниции, в облегающих джинсах и футболке, Дженни вновь стала похожа на хрупкую, привлекательную девушку. Ту самую, на которую бросали откровенные взгляды многие офицеры. – Это бывает, с непривычки! У тебя всё получится, со временем.

Бережно поддерживая ее за талию, капитан поднял левую руку, погладил Багиру по голове, как ребенка. Затем поправил прядь длинных волос, упавшую на лицо девушки. В это время за спиной щелкнула дверь, открывавшая проход в тренажерный зал, и в проеме появился Роман Дмитревский.

– Дженни, какого черта ты полезла на трена… – начал капитан и осекся, глядя на то, как Дженифер Рол прижимается к плечу его друга, Стивена Морли.

– Я рискую больше, чем вы, – едва слышно сказал полноватый, крепко сбитый мужчина с короткой стрижкой. Несмотря на то, что лицо было скрыто за пластиплотью, он старался оставаться в тени и говорить как можно тише.

– Это вряд ли, – возразил собеседник, незаметно оглядываясь по сторонам. Он был чуть выше ростом, чем первый из мужчин, нижнюю часть лица скрывали пышные усы и борода. – Ваши черты, Боб, спрятаны за пластиплотью…

– Никаких имен, ешкин кот! – тут же перебил коротко стриженный мужчина, которого назвали Бобом. – Никаких имен!

– Ну хорошо, хорошо, – с раздражением ответил бородач. – Чего вы так боитесь? Мы в людном месте, в этом супермаркете сейчас тысячи людей, и ни один направленный микрофон не зафиксирует наш разговор. Посмотрите, – он махнул рукой вокруг. – Здесь гул, непрерывный шум, объявления информатора…

– Все равно! – стоял на своем первый. – Мое положение не позволяет рисковать! Итак, давайте ближе к делу. Зачем вы искали встречи со мной?

– Антонио Фо…

– Я понял, о ком идет речь, – мгновенно среагировал Боб, не давая собеседнику закончить фразу.

– Работал на вас, – пропустив имя, спокойно сказал тот.

– Кхрм-да-а-а, – прочистил горло Хитроу, поправил галстук и внимательно огляделся по сторонам. – Друг мой, вы уверены, что долго проживете после того, как сделали подобное заявление? Вы, вообще, понимаете, с кем имеете дело?

– Да, я отдаю себе отчет в том, что беседую с членом правитель…

– Стоп!

– Хорошо. Но должен заметить, сэр, что, если наша беседа и дальше будет идти в таком ключе, мы никогда не сможем добраться до сути.

– Тогда переходим к ней.

– Я работал на Тони, – спокойно продолжил бородатый.

– Вы?! – сам того не сознавая, повысил голос известный политик. Его глаза стали круглыми от изумления. – Офицер Надзора?! Старший лей…

– Стоп! – Теперь уже второй собеседник остановил речь первого, не давая тому закончить. – Не надо продолжать.

– Ешкин кот… – только и сказал Боб, продолжая двигаться вперед и всеми силами стараясь уклоняться от лучей светильников.

– Да, вот такие дела, – глубокомысленно изрек бородач. – Давайте, сэр, не будем тратить время попусту. Я знаю, как все было. И теперь хочу работать на вас.

Собеседники ступили на движущуюся дорожку. Хитроу промолчал, как бы не слыша собеседника. Эскалатор вынес их на второй этаж супермаркета, и политик остановился у перил балкона, глядя сверху вниз на толпу. Бородатый старлей ЗвеНа пристроился рядом. За спинами собеседников текла людская река.

– Даже не знаю, что сказать… – наконец, вымолвил Боб. – Давайте попробуем рассмотреть варианты. Первый. Если вы ошибаетесь и известное нам обоим лицо не работало на меня, то следует немедленно поднять шум, вызвать полицию, арестовать вас. Если то лицо работало на меня, тоже возможны варианты. Вариант «два-а»: все, что сейчас происходит – это провокация Волкова, который что-то пронюхал и решил вести собственную игру против правительственной комиссии. Это достойно служебного расследования. Вариант «два-бэ»: вы действительно работали на человека, о котором говорили, и в силу каких-то причин теперь готовы сотрудничать с другой организацией.

– «Два-бэ», – терпеливо произнес звеновец. – Только не надо про «другую организацию». Ту же самую. Лишь уровень подчинения другой. Раньше я работал с исполнителем, теперь буду замыкаться на одно из главных лиц. Возможно, на самое главное.

Хитроу бросил короткий взгляд на собеседника.

– Вы думаете, сэр, не устроить ли мне автокатастрофу или проблемы с сердцем? – мгновенно среагировал бородач. Он даже улыбнулся. – Это понятно. Трудно поверить моим словам.

– Знаете, – очень серьезно произнес Боб. – Всякое бывает. Но есть сведения, которые недоступны простым смертным. Их нельзя получить, никак. Разве что… разве что некая секретная служба выбила показания из тех, кто…

– Нет! – отрезал старший лейтенант. – Есть другие пути, чтобы стать обладателем подобной информации.

– Какие же? – жестко надавил политик.

Бородач глубоко вздохнул, словно перед тем, как прыгать в омут с холодной водой.

– Ладно, – сказал он. – Играть так играть. Родственные связи, сэр. Я все объясню, но мне придется назвать одно имя. Без этого никак…

– Согласен… – кратко ответил Хитроу, напряженно вглядываясь в лицо собеседника.

– Дэн Райтон, – очень тихо сказал бородач. – Мой дядя. Знаете? Конечно, знаете. Он ведь правая рука Ан… нашего друга. Был правой рукой.

Челюсть Боба отвисла. Несколько секунд он смотрел на собеседника, не в силах произнести ни слова. Потом все-таки совладал с нахлынувшими эмоциями.

– Немыслимо! – прошептал он. – И вы, родственник… на такой должности в… в Надзоре?!

– Да! – подтвердил старший лейтенант. – Сын его старшего брата. У нас разные фамилии. Мои родители погибли, когда я был ребенком. Дядя устроил меня в кадетскую школу, а потом исчез на пару лет. У него и дальше не было возможностей постоянно заниматься мной, он лишь изредка навещал, привозил подарки, помогал. Других родственников нет и не было. Только потом, много позднее, я узнал, что дядя по другую сторону «баррикад».

– И родственные связи оказались сильнее воспитания, заложенного в кадетском корпусе? – продолжил Хитроу, ничуть не удивляясь. Боб прекрасно знал, как причудливы людские дороги.

– Так точно, – кивнул старший лейтенант. – Кроме дяди у меня никого не было, с самого детства. Я начал работать на него.

– Понятно. Так вот почему Дэн покончил с собой после захвата ядра… – на секунду потеряв контроль, произнес Боб.

– Я тоже так думаю. – Лицо старшего лейтенанта стало темным и печальным. – Он боялся, что на допросах выбьют правду, это погубит также и меня…

– Какая странная история, – задумчиво произнес Хитроу. – Однако… – он помолчал. – Опыт подсказывает: в жизни бывает все, что угодно.

– Вот именно, – кивнул бородач, отходя от перил и вновь вливаясь в толпу. – Вам необходимо как можно скорее проверить меня, потому что сотрудничество следует начинать немедленно…

– К чему спешка? – насторожился Боб.

Бородач чуть помедлил, свернул в боковой коридор, где было поменьше народа. Очень тихо, едва слышно произнес:

– Как мне представляется, перед вами несколько проблем. Первая – наш большой друг, который может начать давать показания. Он ведь, если разговорится, сольет всех. Правда, это не в его интересах, покуда надеется на помощь… Вторая – личные архивы, они были конфискованы спецназом ЗвеНа при захвате ядра группировки. Я, конечно, не бог, но кое с чем способен помочь.

– А именно? – весь подобрался Хитроу.

– Полагаю, что смогу установить координаты центра, в который доставили архивы. Думайте сами, как можно уничтожить носители информации… Пока специалистам Надзора не удалось вскрыть коды, данные существуют в единственном экземпляре. Командование ЗвеНа очень рассчитывает на специалистов лаборатории.

– Отлично! – скупо улыбнулся Боб. – Я все проверю. Сегодня же. У меня еще вопрос. Если… если буду знать, что это не игра Волкова… чистая правда… Что вы хотите? Деньги? Власть? Зачем вам работать на меня?

– Деньги и месть! – коротко ответил старлей, и его глаза вмиг стали другими, наполнились злобой и ненавистью. – Я потерял не только наследство дяди. Потерял единственного человека, который заботился обо мне… Мне нужны Роман Дмитревский и Дженифер Рол! С них все началось! Вы отдадите мне этих людей!

– Отдать? – перебил Боб, усмехнувшись. Он вспомнил несколько снимков симпатичной черноволосой девушки с выразительными темными глазами. Видимо, для звеновца Дженифер Рол была аппетитной добычей, и Бобу захотелось поторговаться. – М-м-м…

– Отдадите! – прошипел старший лейтенант, теряя контроль над собой и вцепляясь в воротник собеседника. Впрочем, он тут же пришел в себя, разжал пальцы. – Я унижу эту сучку на глазах Дмитревского, а потом отдам на потеху пьянчугам из грязного притона! Когда девка им наскучит – порежу на куски! Пусть визжит, как свинья! Затем – черед Дмитревского! Он будет умирать очень медленно!

– Да вы маньяк… сэр… – усмехнулся Боб, что-то прикидывая в уме. – Хорошо! Мне надо провести несколько деловых встреч. Но я рассчитываю на то, что завтра мы увидимся снова, уже… уже окончательно убедившись в том, что… ну, мы поняли друг друга. Тогда и решим вопрос с оплатой услуг. Я найду вас…

Бородач коротко кивнул и тут же растворился в толпе.

Боб Хитроу, член правительства МегаСоюза, аккуратно огляделся по сторонам, глазами спрашивая своих агентов, заметили ли они что-то подозрительное во время беседы. Но «наружка» не выявила никакого хвоста за старшим лейтенантом Роем Флетчером. И записывающего устройства при нем тоже не было. Это точно. Сканеры не могли ошибиться.

Значит… Значит, Флетчер, офицер первого отдела Звездного Надзора, действительно был племянником Дэна Райтона, покончившего с собой при захвате группировки Антонио Фонетти. И теперь звеновец был готов работать на Боба, причем за весьма смешную плату. Хитроу обнажил зубы в улыбке. На подкуп некоторых людей приходилось тратить огромные средства. А тут? Всего лишь смазливая девка да капитан Надзора как плата за совершенно эксклюзивную информацию. Игра стоила свеч!

Флетчер прав. Действительно, есть несколько «горячих» проблем. Надо как можно скорее разобраться с Фонетти, оказавшимся в руках федералов. Также следовало любой ценой уничтожить архивы Тони, и тут Рой Флетчер мог оказать неоценимую услугу. А еще. Еще… Дрю Морович. Человек, с потрохами сдавший всю «структуру» Фонетти, тщательно выстраивавшуюся годами. Пусть Морович сделал это по глупости, из-за врожденного идиотизма, но его следовало наказать. Наказать так, чтоб другим было неповадно. И – да! Последнее! Необходимо выяснить, почему Волков отпустил Маргарет Филлз, козу, работавшую личной секретаршей Антонио. Конечно, эта дура сидела в офисе и ничего толком не могла сказать о настоящих делах босса, но не следовало забывать, что девка часто ложилась под Тони, а по пьяному делу Фонетти мог наговорить ей много лишнего. ЗвеН почему-то отпустил Маргарет. Почему? На удивление быстро – так, словно Филлз получила «амнистию». Не сболтнула ли чего? Это нервировало Боба, хотя и не столь сильно, как Фонетти в руках спецслужб МегаСоюза.

Ненависть Роя Флетчера к Звездному Надзору началась с капитана Дмитревского. Вернее, в те далекие времена Дмитревски еще не имел звания. И он, и Флетчер являлись курсантами школы кадетов, причем обучение проходили в одной роте. Поначалу, узнав о том, что родителей Романа убили, когда тот был мальчиком, Флетчер невольно потянулся к товарищу по несчастью. Ведь Рой также вырос без родителей, единственным его родственником был дядя, Даниэль Райтон.

Флетчер остро переживал, когда их сокурсники по выходным получали увольнение в город. К вечеру пятницы подростками овладевало радостное возбуждение, они готовились к встрече с близкими. Несмотря на то, что курсанты уже не были детьми, многие приходили в восторг от возможности оказаться в родном доме на выходных. Там не надо было вскакивать по команде «Рота! Подъем!» в шесть часов утра, начинать день с одевания за одну минуту, с уборки коек.

Флетчер с трудом переносил армейский порядок. Например, он никогда не мог понять: зачем выравнивать цвета на одеялах? У всех курсантов были синие одеяла с черными полосками, и каждое утро командиры отделений заставляли ребят, застилавших койки, выравнивать линии. Так, чтобы посмотрев сбоку на ряд кроватей, командир видел не хаотически разбегающиеся полосы, а несколько прямых, тянувшихся от койки к койке.

Для Роя это служило примером армейского маразма в самом худшем проявлении. Было множество таких мелочей, которые доводили его до бешенства. Но самое печальное заключалось в том, что деться Рою было некуда. Дядя не мог забрать его к себе. Не мог или не хотел?

Флетчер предпочитал не задавать себе этот вопрос. Он боялся, что начнет копаться в жизни единственного человека, который не был к нему равнодушен. Пусть Даниэль Райтон и не планировал забирать ребенка в собственный дом, но он – все же – временами навещал курсанта в кадетском корпусе. Эти дни становились для Роя праздником.

Все другие выходные он слонялся по роте, не зная, куда себя приткнуть. Идти было абсолютно некуда. Уже с утра субботы сокурсники, помывшиеся в бане, тщательно причесанные и наглаженные, один за другим исчезали за воротами контрольно-пропускного пункта. Некоторым «везунчикам», показывавшим отличные результаты в учебе, командование разрешало двухдневную побывку дома. Эти счастливчики возвращались в казарму лишь к вечеру воскресенья…

Во всей роте только у Романа Дмитревского и Роя Флетчера не было родственников, к которым они могли бы пойти на выходные. Казалось бы, подобное обстоятельство должно было намертво спаять двух курсантов, коротавших эти дни в казарме. Оба лениво слонялись по кубрику роты, часами торчали у стереовизора, убивали часы тем, что «тягали железо» в спортивном зале.

Но тем не менее особой близости между подростками не возникало, и виной тому был Дмитревский, по какой-то причине сторонившийся Роя. Флетчеру становилось очень обидно. Роман был погружен в себя, в какие-то собственные мысли. Он словно не чувствовал особого дискомфорта от того, что некуда пойти в выходной день.

Рой тяжело переживал свою «непохожесть» на других, Дмитревского это совершенно не трогало. Флетчер тянулся к сокурснику, интуитивно пытаясь найти в нем понимание и сочувствие, Роман замыкался в себе еще больше, не желая делить внутренний мир с кем бы то ни было.

Постепенно эта манера поведения Дмитревского стала приводить Флетчера в раздражение. Он все больше и больше видел в Романе соперника. Выполняя контрольные тесты, выходя на беговую дорожку или на татами, он теперь чаще думал не о том, чтобы получить оценку «отлично», а о том, чтобы его показатели были хоть на миллиметр, хоть на сотую долю секунды лучше, чем у конкурента.

Для этого приходилось много работать, но частенько ему не удавалось добиться желаемого результата. Мало того, что Дмитревский легко усваивал предметы, которые Флетчеру давались с трудом, он еще был прекрасно развит физически. Неоднократно Роман выигрывал разнообразные эстафеты, придуманные командованием для курсантов.

Еще хуже положение стало тогда, когда в их роту зачислили Стивена Морли. Приземистый рыжеволосый крепыш сразу пришелся не по нутру Флетчеру. Он влился в чужой, незнакомый коллектив без особых проблем, словно для него не существовало трудностей в адаптации, в поиске общего языка с другими людьми.

Но еще обиднее было то, что Дмитревский, никогда не стремившийся к открытому общению со сверстниками, вдруг потянулся к рыжеволосому новичку. Это довело Роя до бешенства. Роман отверг его дружбу, но запросто протянул руку заморышу, который только-только появился в роте!

С этого момента глухое раздражение Флетчера стало перерастать в ненависть. Чувство неприязни к Дмитревскому еще больше усилилось после турнира корпуса по восточным единоборствам, который и стал для Флетчера поворотной точкой. Им уже было лет по шестнадцать-семнадцать, и парни вовсю заглядывались на местных девчонок, которые собирались у ворот кадетского корпуса в выходные. Теперь у курсантов был выбор – во время увольнения они могли направиться и к родителям, и к подругам, с которыми знакомились буквально «на лету».

Одну весьма симпатичную девчонку, на которую положил глаз Флетчер, легко увел у него из-под носа Стивен Морли по прозвищу Барс. Рой тогда чуть не закипел от негодования: красотка предпочла рыжего, веснушчатого замухрышку, не выбрав его – Роя Флетчера!

Шанс отомстить Морли и за «похищение» Дмитревского, и за обиду с местной девчонкой представился на турнире. По жеребьевке Рою в первом бою выпало сражаться как раз со Стивеном. Флетчер, который неплохо дрался и к тому же был на полголовы выше Морли, заранее уверовал в успех.

Но все вышло по-другому. Рыжеволосый малыш уходил от плотных ударов Флетчера каскадом финтов – он постоянно перемещался по ковру, ни на секунду не останавливаясь. Он успевал отклониться в сторону, предугадывая удар противника, или уходил в глухую защиту, чтобы потом ответить точным, но болезненным «уколом».

К концу третьего раунда Морли зверски измотал Роя. У Флетчера шла кругом голова, он с трудом понимал, где в следующую секунду окажется рыжий Стивен, и уже не мог блокировать точные выпады противника.

Дело закончилось позором. Морли ударом в челюсть уложил Флетчера на ковер, и Рой не смог подняться. Потолок плавал над ним из стороны в сторону, лицо судьи, объявившего чистую победу курсанта Морли, было каким-то странным, искаженным. Оно переливалось всеми цветами радуги и постоянно меняло форму. И среди всего этого безумия Флетчер четко распознал смех курсанта Дмитревского. А потом где-то неподалеку, над ухом, прозвучали слова Ромки: «Молодец, Стиви! Круто отделал!»

Так Роман Дмитревский и Стивен Морли стали врагами Роя Флетчера. Позднее все трое выпускников корпуса получили распределение в штурмовые отряды Звездного Надзора. Именно тогда дядя, Даниэль Райтон, под конец обучения старательно опекавший Роя, сказал племяннику правду. Молодой лейтенант, только-только надевший погоны, узнал, что его родственник и покровитель работает на организацию, для которой ЗвеН – кость в горле.

Это не испугало Роя. Его ненависть к Дмитревскому и Морли была уже так сильна, что в признании дяди он увидел не угрозу, а шанс отыграться за все прошлые обиды. Рой Флетчер плохо представлял себе мощь организации, стоявшей за спиной Даниэля Райтона, но без колебаний согласился помогать родственнику, так как это приближало его к желанному мигу, когда он сможет рассчитаться с Пиратом и Барсом.