Текст книги "Черный Леопольд"

Глава семнадцатая

Нет, не конец

Геркулес, герой, детектив, следопыт. Разоблачитель страшного преступника, Василий Сомов, обласканный всеми этими титулами от своих близких, мирно спал на огромной софе, на которой до этого ему лежать не дозволялось. Громадное ложе предназначалось для брачных утех, и береглось для старшего сына, когда тот женится. Куплена была софа за большие деньги и с огромным трудом доставлена в Лопухово. С тех пор на ней никогда никто не спал, и только маленькая Дуняша иногда играла на софе, приглаживая и расчёсывая мягкую сафьяновую обивку.

Васин сон на этом царском ложе был спокоен и безмятежен. Герой не чувствовал ни ушибленного плеча, ни ссадин, ни синяков, настолько ему было удобно и хорошо. Сны, которые так любил молодой сыщик, являлись ему один за другим. В одном он ловил с Михаилом рыбу со старого утёса на задворках деревни. В другом играл с собакой или сестрой. Василий был погружён в абсолютное счастье, но вдруг последний сон заволокло туманом, и перед глазами Сомова младшего возник образ мистера Крэмпэ. Знаменитый детектив и аналитик был вовсе не весел как те, кто снились Василию до этого. Лицо его было строгим и сосредоточенным. Он смотрел прямо, и наконец, с прискорбием покачал головой и опустил глаза.

– Что!? – Выкрикнул Вася, сквозь сон, и резко пробудившись, вскочил с кровати. Вчерашние ушибы моментально напомнили о себе и пронзили всё тело резкой болью. Юноша схватился за плечо и, отдышавшись после неожиданного подъёма, осмотрел пустую комнату. Он был уверен, проснувшись, увидеть рядом с постелью маму и потому, крайне удивлённый и обеспокоенный, осторожно пошёл к окну, чтобы посмотреть, где все.

Рядом с калиткой, отдыхала крепенькая лошадка, запряжённая в коляску, на которой всегда приезжал доктор.

– Очевидно, мама встретила его и проводила в беседку, пока отец ещё не проснулся. – Подумал парень и не спеша, поплёлся туда, сетуя на то, что теперь доктору придётся возиться ещё и с ним. Довольный своей логикой, Вася уже забыл про тревожный сон, когда действительно обнаружил в беседке доктора, маму и Михаила.

Екатерина Владимировна сразу увидела Василия, когда тот вышел из дома, и, осторожно спустившись с крыльца, направился к ним, а Вася по её лицу, догадался – доктор прибыл с плохими вестями.

Ночью в больничной палате умер Никита. Врач рассказывал что-то про обширные повреждения, кровоизлияние в мозг, сильный удар, объясняя, что состояние пациента было очень тяжёлое и шансов с самого начала было мало.

Скорбное молчание продолжалось несколько минут. По иронии судьбы, разгильдяй и выпивоха расстался с жизнью не по причине разгульной жизни, а именно тогда, когда твёрдо намеревался взяться за ум. Погиб от рук убийцы, принесшего семье Сомовых и без того огромное количество горя.

Врач копался в своём медицинском саквояже. Ему ещё предстояло выхаживать и Сомова старшего и Сомова младшего и Мирона Храпова. Гремя баночками, скляночками, ампулами он лишь качал головой и добавлял при этом. – Мы тоже не боги, бывают такие обстоятельства, когда медицина бессильна.

Екатерина Владимировна, будучи человеком очень понимающим и внимательным к чувствам других, поспешила утешить доктора. – Вас никто не обвиняет. Мы прекрасно понимаем, сколько вы сделали, чтобы спасти жизнь Никиты, мы просто думаем, как сказать Петру Матвеевичу про то, что его брата больше нет. Вы сами говорили оградить его от всяких волнений, и тут вдруг такое.

– Может пока не рассказывать? – Предложил Миша.

– Меня он всё равно спросит, и всё поймет, если я попробую обмануть его. – Тяжело вздохнул доктор и посмотрел на Василия.

– Да. – Младший сын одобрительно кивнул головой. – Будет лучше если я скажу ему, постараюсь помягче, может, как-то подготовлю его для начала.

Миша, мама и доктор провожали Василия печальными взглядами, когда он отправился обратно в дом, чтобы известить отца о смерти брата.

– Всё правильно. – Говорили они в след. – Вася ему ближе всех, от него он это воспримет более спокойно, нежели от кого-то из нас.

Василий и сам понимал это, и добровольно возложив на себя такую прискорбную миссию, подбирал слова, рассчитывая застать отца в удовлетворительном состоянии и твёрдом расположении духа. Он стоял перед дверью и, не решаясь войти, набирался мужества.

– Мягко такое всё равно не скажешь, что тут можно поделать? – Молодой парень уже несколько раз брался за дверную ручку, но всякий раз останавливался, и снова делая глубокий выдох, мялся на лестнице.

Вдруг за дверью послышался неприятный звук, какой бывает, когда падает деревянная мебель. Звук очень встревожил визитёра, хотя Василий не мог даже предположить, что такого могло произойти в комнате. Сомов младший пересилил себя и, толкнув дверь, шагнул через порог.

Ужас и отчаяние овладели юношей в следующие мгновения. За последние несколько дней, случалось многое что закалило и укрепило его характер, но к такому он был не готов точно.

Посередине комнаты на грубой верёвке, привязанной к потолочной стропилине, болтался Пётр Матвеевич Сомов. Под его ногами, на боку валялась деревянная табуретка. Это она, при падении, своим шумом привлекла внимание Василия. Тугая петля, безжалостно сковывала шею повешенного, врезаясь в его плоть и оставляя безобразную синюю борозду.

– Мама, Миша, Доктор. – Василий орал, так что его было слышно даже на краю Лопухово. Он бросился к отцу и, обхватив его ноги, приподнял на немного его обмякшее тело.

– Первым в комнату ворвался Михаил. – Чтоб тебя!!! – Ругался старший брат, на ходу доставая из сапога нож. До верёвки на вытянутой руке дотянуться не удалось, но быстро сориентировавшись, Мишель поставил на место валяющуюся табуретку, и уже с неё перерезал верёвку. Ещё через несколько секунд комнату наполнил визг Екатерины Владимировны. Последним прибежал доктор, предусмотрительно захватив с собой медицинский саквояж.

– Кладите его на пол, на бок. – Сразу сориентировавшись в ситуации начал командовать доктор. – Освободите шею, но не резким движением, снимайте петлю аккуратно.

– Пульс слабый, но есть. – Хлопотал уже над ним врач. – Сейчас начнутся судороги, Михаил удерживай его, чтобы он головой об пол не бился. Екатерина Владимировна, перестаньте орать, откройте ему рот и зафиксируйте язык, он может проглотить его. Слизь и пену удаляйте, чтобы не захлебнулся. Только пальцы не суйте в рот, во время судорог он может прикусить или даже откусить их.

Врач орал на своих ассистентов и иногда даже при помощи нецензурной брани направлял их действия, но сам оставался, довольно спокоен. Место вокруг повешенного нашлось почти всем. Михаил навалился на Петра Матвеевича и сдерживал его рывки и дёргания. Екатерина Владимировна страховала рот. Врач всех направлял. – Мы вовремя успели, пережатие сосудов шеи не критично, отёк головного мозга должен купироваться самостоятельно.

Цвет кожи начал приобретать из синего более естественный цвет, но усилились судороги. Василий уже собирался помочь брату, но тут на первом этаже послышался, плачь Дуняши.

Екатерина Владимировна собиралась бросить все, и кинутся к дочери, но врач остановил её. – Голубушка, вы необходимы мне здесь, состояние всё ещё может перейти в критическое.

– Иди. – Рыкнул Миша, обратившись к Василию. – Подойди к сестре, я здесь сам справлюсь.

Василий стоял как заворожённый. До этого момента он даже и не слышал плач сестры. В его голове путались непонятные мысли. – Что происходит, как так, а главное зачем, если уже всё начало налаживаться?

– Вася, иди к сестре, успокой её. – Крикнула ему уже мама, периодически впадая в состояние истерики, но всё ещё чётко выполняющая все указания доктора.

– Сестра, сестра, конечно, её же надо успокоить. – Постепенно выходя из состояния прострации, твердил Василий, и, повернувшись к двери, уже почти побежал в низ, но одна деталь заострившее его внимание заставила его остановиться, и снова повернуться лицом в комнату. На полу, не далеко от того места где недавно болтался Повешенный, лежал комочек скомканной бумаги, которого раньше не было. Василий схватил его, планируя изучить его потом и сунув в карман, побежал в детскую.

Сестра вся в соплях и слезах уже стояла у лестницы на первом этаже, но подняться боялась. Увидев брата, она сразу кинулась ему на шею и заплакала ещё сильнее. – Вася, Вася, что случилось?

– Ничего моя милая, ничего не случилось.– Успокаивающим тоном начал брат. – Что ты, всё хорошо. Просто папа во сне с кровати упал, а мама уж ему вставила за это по первое число.

Василий даже попробовал засмеяться, но поняв, что ему это вряд ли удастся, просто отнёс сестру в детскую и уложил в кровать.

– Не уходи, мне страшно?

– Не уйду, не уйду, но и ты перестань плакать, ничего плохого не случилось, успокойся.

Наверху понемногу стало всё затихать. Вася даже не знал, жив ли сейчас отец или нет. Маленькая сестра вцепилась в брата, всеми силами, на которые только была способна, и, всхлипывая, то и дело спрашивала. – Ты говоришь мне правду, точно ничего не случилось?

Бедный ребёнок. – Подумал Василий в тот момент. Стиснув зубы, он едва ли мог представить, каких страхов за последние несколько дней натерпелась его маленькая сестрёнка. Скольких нервов стоило Дуняше, истерическое поведение матери, малодушие отца.

– А если бы Дуня нашла его повешенным, когда заглянула папу утром проверить, он об этом подумал? – Размышлял, не без раздражения Василий. – Да это же психологическая травма на всю жизнь.

Злоба буквально точила сердце молодого парня, от происходящего и от того что ещё предстоит пережить его близким.

– Зачем, зачем, зачем. – Мысленно ругая отца, Василий копался в своих версиях и гипотезах и не мог найти ответа.

– Стоп! – Он неожиданно вспомнил о комочке бумаги, который подобрал наверху и который сейчас лежал в его кармане. Сестра задремала, и Василий аккуратно достал потрёпанный листок.

– Так выглядит листок, если в него завернули камушек и закинули в окно. Окно, кстати как раз было открыто.

На листке, как и следовало ожидать, было обнаружено послание, содержимое которого повергло детектива в шок.

– Ты всё ещё дышишь, старый дурак!

– Ты близким своим не поможешь никак.

– И дни что я раньше отмерил тебе.

– Уже сочтены, приходи же ко мне.

Василий вздрогнул, ничего не понимая, он просто затрясся от страха и тем самым разбудил сестру. Её голос оказался на удивление спокойным. – А я видела этого котёнка.

– Какого котёнка?

– Чёрного, про которого все говорят.

– Сейчас, во сне видела?

– Нет не во сне. Утром сегодня, в окошко из своей комнаты. Ещё три дня назад видела, но только тогда подумала, что мне показалось, а сегодня точно видела.

Глава восемнадцатая

Иногда чтобы спрятаться, лучше не прятаться вовсе.

Раннее утро седьмого дня.

– Тимофеев? Вряд ли записка его рук дело. Какой ему смысл подбрасывать послание сейчас, когда его уже считали преступником, и обвинили в покушении на Никиту. Тимофееву безусловно на руку, если бы отец умер, но только при факте того что репутация инженера осталась не запятнанной и можно претендовать на хорошую неустойку по закону. При нынешних обстоятельствах Тимофееву смерть отца бессмысленна. Кто же тогда за всем этим стоит? Я где-то просчитался, что-то не заметил. Или может быть? – Василий покрылся холодным потом, допустив, что всё происходящее, действительно дело рук призрака из преисподней.

С самого утра в Лопухово прибыла следственная группа. Допрашивая всех и каждого, они исследовали двор и дом, ползая с лупой по всем углам и щелям. С местными старожилами ходили в лес, изъяли все вещи Тимофеева и даже задержали одного шабашника, у которого оказались не в порядке документы.

К доктору также прибыла на подмогу бригада медиков. Пётр Матвеевич хоть и выжил после попытки наложить на себя руки, угасал на глазах, получив какие-то осложнения вдобавок к последнему удару. Мирону Храпову тоже стало хуже и доктора спозаранку только и успевали перебегать из дома в дом, в заботах о своих пациентах.

Екатерина Владимировна помогала врачам, как могла. Михаил возглавил хозяйство. Раздавая работникам распоряжения и задачи на день, в перерывах он ещё успевал объясняться с полицией и докторами.

Только Василий не находил себе места. Оставив сестру на заботливое попечение Марии Храповой, он пытался участвовать в работе полиции, но, когда его настоятельно попросили не мешать, совсем поник головой. Передав им записку от неизвестного, отвергнутому сыщику оставалось только ловить злодея самостоятельно.

– Начнём сначала. Отца пытались довести до самоубийства, и записка со зловещим стихом, должна была поставить точку в этой истории. Я сорвал планы злодея, тем, что обнаружил отца, пока он ещё не испустил дух в петле, значит, Черный Леопольд предпримет ещё что-нибудь, но не сегодня. В доме столько народу. Седьмой день последний, а у преступника связаны руки, и всё это не без моей помощи. Напрасно я ругал себя за беспомощность, сколько козней Леопольда были сорваны моим участием. Злодей где-то рядом, затаился, и может даже опасается, что я вот-вот догадаюсь, кто он.

– Возможно, Леопольд предпримет ещё одну попытку добраться до меня. Если бы я тогда упал с лошади и убился, то отца бы никто не спас, и злодей ещё вчера бы добился своей цели. Значит, я ему мешаю больше остальных. Опасность угрожает сейчас мне, и говорит это только о том, что я подошёл в плотную к разгадке. Я теперь его главная жертва, но случиться это, только если я приму игру Леопольда.

Василий устремил свой взгляд вдаль и процитировал слова мистера Крэмпэ из последней книги. – Слово должно быть верным, действие должно быть решительным.

В сапоге у Василия был спрятан солдатский оружейный штык. Его вес на ноге предавал юному детективу уверенности перед лицом опасности. Именно про этот козырь говорил его отец, когда готовился к последнему поединку с призраком Вальдмана. Теперь в сапоге сына было именно то оружие, которым двадцать два года назад Пётр Сомов убил кровожадного пирата. Рассчитывая, что штык будет действенен и против живых, и против мёртвых, Вася незаметно улизнул из дома и отправился через отцовское поле на старый утёс, который был излюбленным местом для рыбалки Лопуховских мальчишек.

Уверенно шагая через молодые побеги, Вася вспоминал слова сестры. – Котёнок убегал в сторону утёса. Я сама видела, как он мелькал в траве своим чёрным хвостиком.

Крутая каменная гряда, тянувшаяся далеко от деревни, была очень неровной и ухабистой. В некоторых местах она едва достигала аршина, и буквально почти сразу могла подняться на высоту пожарной каланчи, чтобы опять сползти вниз и снова подняться. Серые валуны, окаймляющие берег, валялись под утёсом, омываемые речкой так, что песчаная основа утёса почти не подмывалась. Василий находил в этом что-то жуткое, особенно сейчас, когда местные мальчишки, напуганные рассказами о страшном призраке, остались дома, и на утёсе никого не было.

Сыщик провёл здесь весь день, несколько раз поднимаясь и опускаясь на десятки площадок горбатого утеса, он искал ответы на сотни вопросов и не мог на них ответить. Ему никто не мешал и не отвлекал, но этого было не достаточно.

– Допустим Тимофеев не причём. Кто мог тогда пристроить штырь к спине лошади?

– Да кто угодно. Конюшня сгорела, и лошади всю ночь были просто во дворе. Собака в лечебнице и не спугнёт. Кто угодно ночью или рано утром мог сделать это.

– Но кто мог знать, что я поскачу на Берёзке?

– Тоже все кто, так или иначе, бывали у нас. Сармат ещё болел после пожара, и Берёзка была моей любимой кобылкой. Об этом многие знали, и про то, что собака ранена тоже.

– А кто мог подбросить записку с камнем, зная наверняка, что отец именно в этой комнате?

– Тоже многие. Отец наверняка вставал и подходил к окну. Его могли видеть.

– Нет, не о том я думаю, разгадка кроется в чём-то другом.

Мысли о дедуктивных гипотезах, постепенно сменялись амбициями. – Сыскари велели не мешать им, и даже толком не расспросили. Тоже мне профессионалы! Они считают, что я не принесу никакой пользы в расследовании, а сами, можно подумать, напали на след. Болваны, дураки, ослы.

Василий пнул кочку, еле державшуюся на краю утёса. В гневе, не рассчитав силу удара, потерял равновесие и кубарем полетел вместе с кочкой, с песчаного утёса. На счастье в этом месте он был не очень крутой и совсем не высокий.

– Чёрт. Остался цел после падения с лошади, а здесь чуть не убился. Нет, надо определённо всегда помнить о самообладании. Мистер Крэмпэ в таких делах всегда имел холодный рассудок. Сейчас самое правильное, это отправиться домой и узнать, что удалось выяснить полиции.

Василий ещё раз осмотрел верблюдообразную гряду утёсов и, прищурившись, от уже садившегося вечернего солнца, собрался до дому, но вдруг замер как вкопанный. На самом высоком горбе, где ещё сохранились каменные валуны, не свалившиеся пока в реку, ему как будто показалось, что промелькнула чёрная кошка.

Эта часть утёса всегда была под запретом для местных мальчишек. Старики в Лопухово говорили, что каменная шапка на нём еле держится и в любой момент может обвалиться. Когда то, лет тридцать назад, на одном похоже горбе, от которого сейчас уже почти что ничего не осталось, уже погибло несколько мальчишек, не слушавших предостережения старших.

На нынешний горб местные шалопаи, конечно же, тоже лазили, в том числе и Вася, когда был маленький, но только по разочку, максимум по два. Испытывать судьбу на прочность никто не собирался.

Уняв ноющее плечо, Сомов младший снова поднялся на гряду, и, перелезая от одного горба к другому, вскоре очутился у подножия самого высокого, от которого многие так яро предостерегали. Каменные валуны, угрожающе нависали над головой. Державшись уже не один год практически на честном слове, они наводили страх на детектива, который уже немного начал сомневаться, что видел кошку.

Забравшись на половину утёса, Васе окончательно расхотелось исследовать это место.

Он начал спускаться вниз. – Уже поздно, может, приду сюда завтра, с Михаилом.

Тщательно выбирая, куда ставить ноги, он сделал несколько шагов и вдруг отчётливо услышал. – Мяу.

– Неужели в этот раз я не ошибся. Разгадка близко. Нет, надо разведать всё сегодня, солнце ещё высоко. Завтра полицейских уже не будет, сегодня, обязательно сегодня. – Повторял Вася, снова начав своё восхождение. Буквально на четвереньках, проверяя каждую кочку и камушек, за которые хватался, он шаг за шагом приближался к вершине.

– Здесь кто-то недавно был. – Пришёл парень к умозаключению, когда вскарабкался на самый верх. На коре молодого дерева, растущего прямо между белых камней, отчётливо был виден след от верёвки. – Сюда что-то тащили, что-то тяжёлое.

– Мяу. – Раздалось уже совсем близко.

– Так откуда это? Кис, кис, кис.

– Мяу, мяу. – Уже, сразу несколько голосов, раздалось из каменной расщелины, в виде небольшой пещеры.

– Что здесь, чёрт возьми, происходит?! – Пробравшись в пещеру, почти на самом входе, в плетёном лукошке, лежали четыре котёночка. Они были малюсенькие и, по-видимому, родились совсем недавно. Недели две, не больше. Каждый из котят был привязан за лапу, тугой капроновой верёвкой, так чтобы нельзя было уползти, или кошка не могла перенести их в другое место.

– Бедолаги. Кто же вас так? – Вася присел над лукошком и посмотрел, к чему привязаны верёвки.

Эмоции, которыми, так или иначе, наделён каждый человек, словно бумеранг, легко вылетали и очень больно били. Так и произошло в этот раз. Буквально в полушаге от лукошка, взгляд Василия остановился на чьей-то руке. Человеческой руке, которая неестественно торчала из-под большой хвойной ветки, накрывающей всё остальное. За последние несколько дней детектив видел и пожар, и гибель лошади, и висевшего в петле отца, но ни разу ещё не видел труп человека, который, безусловно, лежал сейчас под этой веткой.

– Господи!!! – Одно незначительное сомнение, порыв ветра, или мяуканье того же котёнка отделяло Василия от того чтобы в страхе убежать из этой пещеры, но этого не случилось. Словно заворожённый, он потянул на себя хвойную лапу и увидел то, что под ней лежало.

Тело взрослого мужчины было изуродовано до неузнаваемости. Он лежал на спине, распластав руки и ноги в разные стороны. Его лицо было стёрто о землю, по которой его волокли довольно долго и неаккуратно. На лбу и подбородке виднелись зелёные следы от травы, а уже запёкшаяся кровь завершала уродливую и безобразную картину. Родная мать бы не узнала то, что предстало перед глазами Василия, и только маленькая деталь, кружавчики на любимой рубашке, которую всё время носил инженер Александр, навели сыщика на правильную мысль.

– Тимофеев!!!

Уколовшись о ветку, которую молодой парень сжимал в своих руках, вывела его из шокового транса. Он тяжело задышал, и практически задыхаясь, едва не потерял сознания. Тошнота, подступившая к горлу, окончательно сделала невозможным пребывание в пещере и весь, мотаясь в разные стороны, едва не наступив прямо в лукошко, Вася выскочил на воздух. Ещё мгновение и он рухнул на колени, и его желудок вывернуло наизнанку.

Тело бросало то в жар, то в холод. Дедуктивная мысль привела исследователя сегодня в это злосчастное место, но сам факт обнаруженного здесь противился всем чувствам и привычкам молодого парня. Неожиданно интуиция подсказала ему, что он здесь не один, более того, она подсказывала, что за спиной стоит убийца. За спиной стоит тот, кого он так усердно искал и разоблачал последние семь дней. Василий не уверенно повернулся к уступу, по которому залез на каменный горб. Сыщик готовился увидеть перед собой кого угодно, как человека, так и дьявола.

– Ты!!!

– Я брат. Вот мы и встретились без притворства и фальши. Маски сброшены, но, признаюсь, я совершенно не рад этому.

Михаил стоял на огромном валуне, возвышаясь над своим младшим братом. На его лице играла гримаса интриги и коварства. Этот человек преобразился до неузнаваемости. В нем больше не было той юности и беспечности, что покоряла местных барышень. На горб проклятого мыса забрался уже совсем другой Михаил. Хитрый, расчётливый молодой человек, вставший на ту самую скользкую дорожку, которую так ненавидел Вася.

– Как ты мог, Мишель? Зачем?!

– А ты что же думал, я так до старости и проживу в этом богом забытом Лопухово. Буду растить свиней, строить мельницы, и дождусь, пока этот старый дурак женит меня на какой-нибудь местной Матрёне. Заставит, как бычка на привязи, ради кузницы или верфи, которую в приданное за неё отдают родственнички. Нет, я ни за что не допустил бы этого. Во мне течёт благородная кровь моего отца. Моего настоящего отца, аристократа, столичного офицера, а не этого сибирского валенка. Долго я терпел его причуды, притворяясь, что благодарен. Долго мечтал, чтобы его жизнь закончилась поскорей и все эти поля, дома, амбары, можно было продать и жить, так как тебе хочется.

Мишель стал меняться в лице. На нём стала появляться бесноватость и одержимость. Голос становился всё надрывнее и громче. – Ты что ли не мечтал убраться отсюда в столицу? Посвятить свою жизнь благородному делу сыска! Но что твоему отцу до чьих-то там мечтаний, он уверен, что лучше других понимает, что кому нужно. Наша мать, благородная женщина, прозябает в этой Тмутаракани. Она и замуж-то за этого мужлана вышла, только потому, что ей деваться было некуда. Всем, всем эта Лопуховская жизнь ненавистна. Сестра, пока маленькая, ничего не понимает, а подрастёт, тоже от тоски завоет. Посмотри сам, Вася, все, кто жили с нами рядом только и мечтали о том, чтобы его поскорее не стало. Мать, Никита, Храпов и этот болван Тимофеев. Всем твой отец жить мешал.

– Как ты можешь так говорить?! – Протестовал в отчаянии Вася. – Если бы не отец, у нас бы не было тех денег и хозяйства, которые ты так поскорее жаждешь поделить.

– Мораль мне читать вздумал, поздно. Поверь я противился тому что сотворил, возможно даже надеялся найти своего настоящего отца и жить с ним, пусть не в столице, только бы не здесь. По моим разумениям его срок должен был закончиться год назад. Но выяснилось, что капитан Спирин, умер на севере от тифа, перед самым концом срока вольного поселения. Я узнал об этом из письма отцовских сослуживцев, которое мать прятала от всех в старом комоде. Я нашёл его случайно, месяц назад. Оставшись без соломинки на желаемое будущее, мне стало совсем не выносимо в этом богом забытом Лопухово.

– Вася недоумевал. – Как же ты мог решиться на такое?!

– План возник сам собой. Видишь, не у тебя одного в нашей семье аналитический ум. Твой отец и в прошлом году, восемнадцатого июля, до чертей допился, вот я и подумал, почему бы в этом году не воспользоваться подобными обстоятельствами. Дело было не хитрое, в первую ночь я напугал его у амбаров, чуть позже в доме. Это совсем не сложно. Если учитывать что человек напивается до невменяемости, то у него и без меня перед глазами черти пляшут. Изюминкой моего плана стала простая чёрная кошка, которую я подобрал в лесу. Достаточно ей было появится пару раз перед глазами этого пьянчуги, и вот он уже получил удар. Я несколько раз накануне восемнадцатого июля приносил её тайно в дом, и она каждый раз убегала к котятам, которых я держал здесь на мысу. Моя сообщница заметала следы самостоятельно, и прекрасно справилась со своей ролью.

Вася только качал головой, не веря своим ушам, что ему всё это рассказывает человек, который вырос и жил с его близкими в одном доме.

Мишель чувствовал волнение брата. Поймав кураж, он стал рассказывать более вдохновенно. – В ночь пожара, в суматохе, когда все бегали с вёдрами, я пролез через окно в дом. Не трудно было догадаться, что мать из детской не выйдет, и твой отец останется один. Ты знаешь, он стрелял в меня, естественно, спутав с призраком пирата, только патроны к тому времени я уже подменил на холостые. – Миша дьявольски рассмеялся.

– Я стоял в тёмной части комнаты и разговаривал с этим старым ослом. Мой голос был не узнаваем, потому что я говорил сквозь ржавую трубу, которая всё это время валялась во дворе, у всех на виду. Твой отец только и смог, что выстрелить из холостого ружья, а потом рухнул, как подкошенный. На этом бы всё и закончилось, но чёртов доктор его выходил, и мне пришлось продолжать свою эпопею.

Миша продолжал смеяться, словно рассказывал не про самые бесчеловечные преступления, а про игру скоморохов на местной ярмарке. – Ты не поверишь, самое сложное было придумать, эти чёртовы стихи. Как назло, ничего зловещего не приходило в голову. Куда проще было подкоптить конюшню, пырнуть собаку или трахнуть этого дурака Никиту поленом по башке.

– Мой план был идеален, но вот опыта в таких диверсиях, конечно, не доставало. – Мишель спрыгнул с валуна и стал на несколько шагов ближе к Василию. – Собака осталась жива, да и кошку Дуняша несколько раз заметила. Везения мне в этом деле не доставало. А вот Никиту я как раз убивать не собирался, так просто, приложить его хорошенько думал. Он даже не понял, что с ним случилось, когда, подкравшись сзади, я его вырубил.

– Мне так умело удавалось, обложить твоего отца несчастьями, так ловко убедить его, что за ним вернулся призрак! А он всё жил и не умирал. Тимофеев оказался просто разменной монетой. Я не думал, что так надолго всё затянется, и вот когда мне необходимо было на кого-то всё свалить, он оказался идеальной кандидатурой.

– И поэтому ты убил его? – Вася буквально терял сознание от услышанного.

– Да, убил, а что было делать?! Ты же сам сузил круг подозреваемых, зацепившись за эту фразу, Умбра Дагон, которую могли слышать только те, кто был восемнадцатого июля за столом. Не избавься я от него, и ты бы рано или поздно понял, что всё происходящее моих рук дело. Я и так почти выдал себя, когда оседлал для тебя Берёзку. Тимофеев, конечно, мог пристроить этот штырь, несчастной животинке, но где лежат сёдла он же не знал.

– С самого начала ты мешал мне, суя свой длинный нос, куда не следует. Вчера, когда ты вытащил Сомова буквально с того света, ты совершенно расстроил мои планы, и всё-таки я тебе благодарен. По твоей милости, мне пришлось действовать более жёстко. И вот теперь дольщиков Сомовского капитала, почти не осталось. Не надо платить инженеру и содержать этого пьяньчужку Никиту. Теперь ещё бы Храпову помереть, и вообще всё хозяйство моим будет. Отец твой всё равно откинется, не сегодня, так завтра. А если задержится на этом свете, так я ему помогу.

– Вот только на твой счёт у меня были другие планы. Мне жаль, что ты сюда пришёл, этим ты не оставил мне выбора, очевидно, капитал не придётся делить между двумя братьями.

Михаил сделал ещё два шага вперёд и, глядя прямо в глаза брату, вытащил финку, прилаженную на ремне, за поясом. – О сестре твоей позабочусь, не волнуйся, в накладе не останется, а мать в город заберу. Столичная мадам опять будет.

Василий бросился в сторону, но спуститься с проклятого горба можно было только в одном месте, которое преграждал Михаил. Не торопясь, оглянувшись на крутую тропинку, старший брат убедился, что Василию некуда деться и, сняв с лица, зловещую улыбку, пошёл вперёд.

Младший брат стоял спиной у самого обрыва и полагал, что минуты его практически сочтены. Михаил превосходно умел управляться с ножами, а тот который сейчас находился у него в руке, и вовсе был его любимым и самым верным.

– Что он сделает? – Судорожно соображал Василий. – Бросится на меня или метнёт? Он держит нож за рукоять, лезвием вниз. Стало быть, попробует ударить. Метают нож из другого положения. Нельзя так просто ждать, пока он убьёт меня, нужно защищаться, но чем?

Василий бегло осматривался по сторонам. Как назло, под ногами не было ни палки, ни камня, который можно было бы поднять.

– Штык, отцовский штык, который я спрятал в сапоге, когда отправился на мыс. – Василий попятился на один шаг. – Ещё немного и я свалюсь отсюда.

Детектив уже было полез в сапог за своим оружием, но быстро сообразил, что в драке против наборной финки, в руках Михаила со штыком, которым он никогда не управлялся, у него просто ни будет ни единого шанса. – Метнуть штык, единственный шанс на спасение, у меня должно получиться.

Кроваво красный диск солнца полыхнул своими лучами по лезвию финки Михаила, когда Василий в отчаянии рванул из сапога отцовский штык и бросил его в брата. Именно бросил, метать такое замысловатое остриё Вася не умел и никогда не тренировался. Руки и ноги его дрожали, и вот, когда в броске молодой парень кинул правую руку вперёд, то потерял равновесие и при порыве встречного ветра оступился с обрыва.