Текст книги "Шиза, Хром и всякая хтонь"

Шиз-Ольга

Шиза, которого Хром держал за грудки, все еще прижимая к ограждению, вдруг обмяк и с несвойственной ему бережностью перехватил Хрома за запястье. Кадык у него дернулся, и Хром отвел взгляд, когда тот сказал:

– Ты делаешь мне больно.

– Да ты че! – не удержался Хром. – А ты как будто больно не делаешь! Что? Не в курсе, чем твоя маниакальная личность на досуге занималась, да? Со стволами и братвой все мы опасные.

– Хро-ом, – предупреждающе позвала Винни, вдавливая тонкую хреновину ему в шею чуть сильнее.

– И ты тоже хороша. Шариковой ручкой прямо здесь меня собралась заколоть? Не смеши.

– Я думаю, нам всем надо успокоиться, друзья, – сказал Шиза, медленно похлопывая Хрома пальцами по запястью. – Давайте попробуем?

– Ну давайте.

Хром сделал над собой усилие, отпуская дылду, и даже пригладил смятый ворот его кожанки. Винни нехотя отодвинулась, сунув руки в карманы. Разговор про Дипломата был коротким – очевидно, эти двое как раз приехали за ним, так сказать, по горячим следам. Но перехватить его до кабинета Сократовича у Хрома не получилось, а вваливаться не по записи он не советовал – успел изучить офис, лифты, камеры, охрану на этаже. Профессиональная привычка.

– А ты сам, что у него забыл? – наконец озвучила Винни то, что ее явно напрягло с самого начала.

– Да так, меня к нему на собеседование «ходили».

– Взяли?

Хром покачал головой:

– Секретарша не в моем вкусе.

Шиза еле заметно фыркнул:

– Какая жалость. Позволю себе вольность предположить, что второй раз ты туда зайти не сможешь, и нам нужно придумать другой план, потому что просто так мы туда попасть тоже не сумеем. А задачи перед нами стоят такие, что зайти нужно.

В ответ на взгляд, в который Хром вложил максимум презрения ко всему заумному, считая, что нет смысла усложнять то, что можно объяснить в двух словах, Шиза только взмахнул ресницами, как будто собирался заходить не в охраняемый офис криминального решалы, а в магаз дорогого шмотья. Все-таки забавно было на него смотреть с таким внутренним наполнением – ресницы той же длины, что обычно, черты лица те же, голос тот же, а все равно на себя он походил сейчас меньше, чем Хром на своего батю. Ощущение от него складывалось такое, словно советского плюшевого Чебурашку набили не ватой, а блестящей фольгой для упаковки подарков: какие-то звезды на ней россыпью, музыкальные ноты, мелкие белые цветочки и значки на булавках.

– Василий, есть мысли по этому поводу? Или будем меня и дальше разглядывать? – произнес Шиза, и Хром понял, что смотрит не на него, а в него неприлично долго.

Винни хмыкнула:

– У него, может, и нету, а у меня есть. Помнишь, мы фильм смотрели про мексиканских бандитов? Там был доставщик пиццы. Мужик убивает доставщика, переодевается и проникает в здание под его видом.

– Опустим момент, где тебя все же пропускают в офис. Возможно, это сработает. Но как ты заберешь форму у курьера? Я против необоснованного физического насилия, ты же знаешь.

Винни снова хмыкнула и принялась объяснять, что это уже ее проблема, потому что все равно других предложений нет и никто, кроме нее, не подойдет на эту роль:

– Единственный, кто сможет проскочить, – это я. Вы морды свои видели? Куда вы с такими пойдете?

Хром хотел спросить, чем ей не нравится его морда, но посмотрел на лицо Шизы с синяками, заметными даже в сумерках, вспомнил, что сам не краше, и кивнул. К тому же свою успел засветить, а к девчонке и в самом деле меньше подозрений. Поэтому, когда курьер прибыл по адресу, – чтобы вышло не палевно, доставку заказали к соседнему зданию – именно Винни пошла его обрабатывать. Хром с интересом наблюдал, как на парковке она стоит у машины и откровенно флиртует с курьером, улыбаясь ярче фонарей над головой. Тот ломался, но недолго: вскоре Винни исчезла на заднем сиденье его «Матиза» с подбитой фарой, а вышла оттуда в фирменной куртке и шапке с логотипом. Куртка была велика, поэтому, дойдя до Шизы, она сунула ему коробку с пиццей и принялась закатывать рукава.

– Сказала, что у парня днюха, хочу поздравить креативно, – пояснила она, оглядываясь. – Надеюсь, выгорит.

– Ты же об него почти терлась, как он поверил в парня? – спросил Хром.

– А как еще с вами, кобелями? Поверил, конечно. И ничё я не терла у него, только карман – пришлось пару косарей докинуть чаевых, Шиз, пополам разобьем, понял? Я вам не спонсор.

Шиза так же спокойно сказал: «Без проблем». И она, надвинув шапку на самые глаза, направилась к входу в бизнес-центр. Хром с Шизой остались стоять у ограды за углом, где – Хром заранее проверил – камер не было.

– Деловая. – Хром достал из кармана сиги и протянул открытую пачку Шизе. Тот сначала глянул с осуждением, затем вытащил сигарету, зажал губами, и, продолжая стоять с поднятой рукой у лица, смотрел выжидательно, будто Хром ему прямо сейчас чем-то обязан. Пока наконец не дошло.

– Ах, ну простите, – насмешливо произнес он, поднося зажигалку к сигарете Шизы. – Дамы же вперед.

– Вообще-то я никогда не курила и всегда была за ЗОЖ, – прозвучало дылдовским хрипловатым голосом, и Хрома передернуло от такого контраста. – Но Максим приучил меня к этой пагубной привычке. Девчонки озоровали, крутили папиросы, а я всегда убегала от них, в носу свербило жутко от махорки.

– Сколько тебе лет?

Шиза – точнее, Ольга сейчас – стряхнул пепел в сторону и затянулся, глядя на Хрома:

– Неприлично, Василий, задавать женщине такие вопросы. Лучше скажи, когда это вы с Максимом стали так близки.

– Близки? – Хром чуть дымом не подавился. – Даже не знаю. Наверное, когда он мне по почкам врезал. А может, когда нос обещал откусить. Или когда уронил на снег и пытался задушить. С чего такие выводы, уважаемая?

– Да так, просто интересуюсь. Люблю арифметические задачи решать. Особенно несложные.

Ольга была загадочна, как ледник. Почему-то именно эта ассоциация пришла на ум. Непонятно, то ли она предельно невозмутимая и даже немного томная, как барышня из черно-белых фильмов, то ли боевая и предприимчивая, просто держит в себе, аккумулирует энергию, так сказать. Вывести ее на эмоции легко, но долго, поэтому Хром поступил примитивно, но процесс ускорил.

– Ай! – Шиза отдернул руку, которую Хром больно ущипнул, и сверкнул глазами. – Еще раз так сделаешь, и я тебя стукну.

И тут же хлынуло, как будто из-за угла вырвался ветер и принес запахи и звуки: так, вот они, какие-то странные туфли на смешных каблуках, юбка в складку, белокурые кудри, громкий звонкий голос, книжка под подушкой.

– Блондинкой тебе больше идет, – сказал Хром, доставая вторую сигарету, и Шиза уставился на него, как на привидение.

Больше Шиз-Ольга ничего не говорил, хотя видно было, что очень хотел, и Винни оба ждали молча, начиная беспокоиться – слишком долго той не было. Наконец она промчалась мимо, уже без коробки, отдала одежду курьеру и вернулась взъерошенная.

– Пиццу выкинула в мусорку в туалете. Жалко, с колбасками была.

– Что с Дипломатом? – спросил Шиза.

– Тихо там все. Я бы даже сказала, слишком тихо. Есть сижка? – Хром протянул ей пачку, и она, закурив, продолжила: – Планктон этот офисный туда-сюда по коридорам, изображают, что работа кипит, девахи сисястые все, прям как ты любишь. Одна меня буферами чуть не снесла.

– Я таких не люблю, – вздохнул Хром.

– Да-да, заливай. Короче, я пошарилась везде, «случайно», – Винни показала пальцами кавычки, – заглянула в пару кабинетов на этаже, потом торчала у окна, типа жду кого-то, важная такая. Напротив твоего Сократовича. Ничего-никого. Один раз только секретутка выскочила, чуть не убилась на плитке, убежала, потом прибежала. И опять тишина. Никто не выходил и не заходил. Я еще в туалете поторчала и ушла, дальше уже некуда было тянуть. Он же не выходил?

Хром и Шиза одновременно замотали головами. Решено было сесть в машину и ждать дальше, но из «сесть и ждать» успели только первую часть, потому что Шиза обнаружил в телефоне странное сообщение – он открыл его и замер, бегая глазами по буквам.

– Ну?! – Винни хлопнула дверцей водительского – ясно было, что в то время, когда Шиза – это не Шиза, за рулем обычно кто-то другой. Ольга вряд ли испытывала тягу к вождению автомобиля, как она сама могла бы сказать.

– Бабай только что написал, что к дому подъехал «гелик», точно не из наших, – Шиза шумно выдохнул через нос и поднес телефон к уху. – А теперь никто трубку не берет. Василий, выпрыгивай, пока не тронулись.

– Я с вами, – ответил Хром твердо, и Винни щелкнула ремнем, пристегиваясь.

Водила она как лягушонок-камикадзе из известных в период хромовской юности клипов, при этом соблюдая все правила и светофоры, и, судя по лицу Шизы, тот подобного не одобрял. Вернее, Ольга не одобряла, но сейчас, видимо, закрыла на происходящее глаза, потому что не важно как, но добраться до дома нужно было как можно быстрее.

– У нас есть план? – после долгого молчания, когда они проехали торговый центр и Винни, пролетев под камерами, свернула с шоссе в частный сектор, Хром решил взять инициативу, чувствуя легкие нотки истерики от обеих «дам». Он просунулся между сидений и тронул Шизу-Ольгу за плечо. – Сколько еще до места?

– Если с той же скоростью, – сглотнул тот, – то минут пять. Повезло, что вечерних пробок еще нет.

– Сколько людей дома?

– Четверо. Толя хотел сегодня ехать на Козлы, там вроде как бэху пригнали интересную, хотел сам заняться, – сказала Винни.

– Но я ему запретил, – виновато закончил Шиза.

– Толян – крепкий мужик, – добавил Хром, стараясь, чтобы звучало успокаивающе, но Винни почему-то дернулась.

Он чувствовал, что эти двое близки к панике. Сам же настраивал себя на привычный выезд, как по сигналу с пульта охраны. Вот только свербело под ребрами неприятно, удушающе. Хром даже принюхался: показалось, кто-то в тачке закурил, хотя никто, кроме Винни, переключавшей передачи, не шевелился. Шиз-Ольга словно прирос к сиденью. Хром пихнул его кулаком в плечо. Он пока отметал мысли о том, что внутри этого психа сейчас кто-то другой, совсем другой, капитально. Действительно, проще было воспринимать все – как там ему объяснили? – биполярным расстройством. А кто эта Ольга – вымышленная баба больного разума или некая сущность, – он потом сообразит. Хтонь его знает, что у Шизы было с детством. Раздвоение, может, оттуда и берется. Он ведь не читался, и Хром не мог заглянуть специально, как с остальными. Зато теперь он сделал в уме пометку: когда Шиза такой, то, скорее всего, он абсолютно бесполезен. Правда, кое-какую пользу все же принес, пока Хром выспрашивал его, стараясь отвлечь от паники, о том, что и где имеется в доме нужного, какая физподготовка у Лешего и Бабая, есть ли на этажах датчики движения и еще какие-нибудь сигналки и, самое главное, где, мать их, шокеры и «Глоки», когда они так нужны.

– Я чё, дура, по-твоему, в центр с пушкой ехать? – выругалась Винни, правда, скорее виновато, чем зло, и тут же добавила: – Мой в спальне на втором этаже, в сумке для тренажерки. Шиза, когда такой, пушку с собой не носит. У Бабая только шокер, но он им покруче ствола орудует. Леший… – Винни вздохнула, – Леший может прикинуться трупом, когда надо убегать от медведя.

– А Антон? Он вообще как – понимает что-то?

Ольга-Шиза вздохнул:

– Он все понимает и поумнее многих. Выручай, Василий, у меня из-за этого всего так тяжело в груди. Как будто оно скверно кончится.

Хром почесал затылок и сделал глубокие успокаивающие вдохи-выдохи. Ясное дело, если его самого несколько дней назад туда везли с пакетом на голове, эти ребята гостей не особо любят. А таких, которые ездят на серьезных тачках, определенно не побежишь встречать хлебом-солью. Не то чтобы Хром симпатизировал сейчас коням, он вообще хотел абстрагироваться от эмоций, но из-за Шиз-Ольги у него это получалось не очень хорошо. Даже Винни его так не отвлекала, она сейчас была собраннее дылды. Хром припомнил их домину, план двора, насколько смог, потом задал еще несколько вопросов, по итогу которых они договорились, что к самому дому подъезжать не будут. Припарковались на развилке за углом, где от ворот слепая зона, и там же разделились: Винни пошла к дому через соседский участок сбоку, где в заборе была дыра.

– У соседей ржавый «жигуль» сто лет уже гниет у забора, я по нему заберусь и спрыгну как раз у нашего гаража. Там через него на кухню можно пройти, а оттуда – на лестницу, – объяснила она, звякнув зажатыми в кулаке ключами.

Хрому не нравилась эта затея, но других вариантов у них не было. Сам он планировал заходить через главные ворота, а как действовать дальше, не знал совершенно. Если начистоту – надеялся на свою чуйку, но та пока молчала, а карт или других приблуд под руками не было, да и время поджимало. Во всем райончике, несмотря на только сгущающиеся ранние сумерки, стояла подозрительная тишина. Снег словно поглощал все звуки, а в полутьме прятались тени. Винни, вооружившись откопанной в багажнике битой, бесшумно исчезла на соседском участке, и Хром повернулся к Шиз-Ольге:

– А ты куда?..

– С тобой.

– Нет, ты в тачке побудь на стреме и смотри в оба. Мотор не глуши. Любой шорох услышишь, любую херню – ментов вызывай.

– Вообще-то, – Шиз-Ольга мотнул головой почти как Шиза, так что «горшок» слегка растрепался и в нем застряли снежинки, – я из малокалиберной винтовки стреляю, сорок попаданий из сорока с расстояния двадцати пяти метров.

– Да? – хмыкнул Хром. – Ну давай, вон палка, из палки тоже сорок из сорока выбьешь?

– Ссориться нам с тобой ни к чему, Василий, – заверил тот. – Это с Максимом у вас…

– Послушай, – Хром прервал ненужный разговор. Он точно знал, что если в доме есть чужие, то словесно уладить вопрос уже не выйдет. – Ты типа спортсменка-комсомолка, я понял. Я тебя в забор вжал, а ты мне даже по яйцам дать не смогла. Шиза на твоем месте уже бы крышку моего гроба заколачивал. Так что. – Хром вздохнул, будто говорил со своей бабкой, царствие небесное ей, которая с утра пораньше порывалась ехать на рынок, когда сама по квартире уже еле передвигалась с ходунками. – Ты. Сидишь. В тачке. Пожалуйста. Это ясно?

Шиз-Ольга нервно цокнул и закатил глаза, разворачиваясь к тачке и бубня:

– Ага. Чувства в кулак, волю в узду.

– А, нет, стой, – позвал Хром. Дернул Шизу на себя за куртку и в два быстрых движения стащил с пояса его джинсов добротный кожаный ремень в заклепках. Взвесил в руке – тяжеленький, и бляха что надо, в целях самообороны сойдет. Шиза в ответ одарил его тем самым взглядом, полным молчаливого осуждения, но Хром только кивнул. – Все, теперь точно в узду.

К воротам он подходил один, но с чувством легкого беспокойства, которое вскоре оправдалось: на снегу, словно обугленный, чернел припаркованный внедорожник. Калитка во двор была распахнута, будто выбита, а за ней – Хром чуял – много красного цвета. Он сделал дозвон Винни, и та спустя пару гудков ответила шепотом:

– Я внутри. Ты где?

– У главного входа, – так же шепотом вторил Хром. – Есть следы проникновения, визитеров не видно. У ворот следы борьбы, ведут в дом.

– Нет! – Винни вдруг охнула слишком громко, было слышно, как она сдерживает рыдания.

Хром велел ей успокоиться, затем тихо и осторожно сперва проверить шкаф-купе возле лестницы. Он знал, что там она обнаружит другое, еще не мертвое тело.

– Проверь Бабая и чешите обратно к тачке. Наверх не ходи и не шумите.

– Но тут Леший, он… не дышит, – почти беззвучно, одними губами сказала Винни.

«Конечно не дышит – с пулей-то в башке», – подумал Хром.

– А Бабай еще дышит. Ищи его. В шкафу.

Сохранять спокойствие становилось все труднее – свои и чужие нервы дребезжали, как струны расстроенной гитары. Хром намотал ремень на кулак покрепче и, пригнувшись, двинулся дальше мимо окон, в дом заходить не стал. Словно играя в прятки, он на мгновение прикрыл глаза и «прислушался», присев на корты и мазнув пальцами по свежему темно-красному следу на снегу, рядом с безжизненным, лицом вниз, Толяном, еще даже не успевшим остыть, – казалось, они опоздали минут на пять. Вздохнул – смысла проверять пульс он не видел и так знал. Но чужаки здесь все еще были, не могли же они уйти пешком. В воздухе пахло порохом. От напряга и колотившего изнутри кипиша Хром был на пределе, организм навалил мощности, и чуйка вдруг в одночасье обострилась. Никогда такого не происходило даже на дежурствах: что мелкое ворье, что обдолбыши в подъездах и магазинах – никто из них не вызывал такого нервяка, как сейчас. «Визитеров двое», – мгновенно пришло в голову. Одного Хром нашел буквально через пару шагов, среди высаженных вдоль дома можжевельников: мужик в черной форме, как у спецназа, без опознавалок и в такой же черной балаклаве, лежал в отключке, явно чем-то вырубленный. Приглядевшись, Хром заметил вокруг следы сажи, а на мужике – опаленную местами одежду. Тканевая маска прижарилась к подбородку. Кусты тоже слегка подпалились. Но до последнего пути мужику было далеко, и Хрому пришлось потратить пару секунд, чтобы из соображений безопасности стянуть ему руки ремнем. Потом он наспех обыскал гостя, но пушку так и не нашел – может, в сугробе потерялась – и больше не задерживался, отчего-то хотелось ускориться.

О своих находках он сообщил Винни, предупредив, что второй, вероятно, все еще бродит в доме, так что лучше бы ей поскорее достать Бабая и свалить, и двинулся дальше. Прокрался по запорошенной снегом плитке до старого гаража с приподнятой рольставней, где имел счастье недавно ночевать, спустился к открытой настежь двери склада летней резины, пробежав в самый дальний угол, к советской полке, и тихо позвал:

– Буфетик… Ты тут есть?

– Ты сам с собой, что ли? – откликнулась Винни из динамика, но Хром не успел ей ответить. Что-то резко хлопнуло, словно взорвалась покрышка.

– Слышала? Стреляют.

– Ничего я не слышала, – буркнула девчонка. – Тут тихо как на кладбище. Черт, нашла. Мелкий, мелкий, подъем… – она забормотала уже не ему, и Хром сунул телефон в карман, не отключаясь.

За стеклом полированной книжной полки в этот раз вместо старых справочников еле помещались одолженный из рабочего шкафчика броник, резиновая палка и кобура с травматом. Хром схватил обмундирование. Палку по привычке пихнул за спину, а жилет решил не надевать – времени было в обрез, только выверенными движениями застегнул кобуру. Мог бы у буфета попросить и боевой из арсенала бывшей конторы, но не стал. Раз тот так решил, значит, так надо, и Хром взял что дали. «Ковер», нарисованный им на полу с прошлого раза, тоже подсобил – в прямоугольнике угадывалось огромное дерево и три фигурки человечков под ним. Хром мысленно пересчитал: первый гость в кустах в отрубе, Бабай уже с Винни, Леший внизу на кухне, Толян у ворот. Остаются второй гость и Антон. Кто же третий?

– Сука.

Хром, забив на осторожность, бросился к лестнице наверх, нацелившись сразу завернуть за угол сарая в ту сторону, где чернела под разбитым фонарем большая сосна. Он мог бы обратить внимание, что ковер снова рисовал ему человечков лежачими, но в этот самый момент раздался знакомый выстрел – теперь уже реальный.

Особенный человек

Эти люди в черных костюмах и масках, приехавшие на черном «Мерседес-Бенц Джи-класс», назвали Антошу не «особенный человек», а иначе, и ему это сразу не понравилось. Это неправильно. Он такой с тех пор, как двадцать пять лет назад мама произвела его путем естественных родов. Она дала ему имя Антон, но это мало что значило. Позже, уже в детском доме, у него появилось много других имен, но из всех ему нравилось – особенный человек.

Пока Антоша развивался и увеличивался в росте, мама всегда была рядом. Они вместе ходили в магазин Антошиным любимым маршрутом, по дороге обязательно останавливаясь возле большой витрины «Детского мира», и мама терпеливо ждала, пока Антоша пересчитает все игрушки. А именно машинки. В коллекции у Антоши было пятьдесят пять машинок, из которых двенадцать желтых, пять синих, десять зеленых и двадцать восемь других цветов радужного спектра. Еще можно было распределить их по размеру – тогда получалось всего две группы машинок. Два – Антошино любимое простое число, ведь других простых четных чисел не существует. Оно тоже особенное. Есть еще единица, вот только ему единицы никогда не нравились.

Но мамы не стало, и Антоша больше не ходил в магазин мимо витрины. Все его машинки остались дома, а те две, что он взял с собой в новый – «инкубатор», как это место прозвали жившие там дети, – отобрали старшие. Мамы больше не существовало, и некому было исправить то, как его там стали называть, обратно на «особенный человек». Пока не появился Максим.

Чуть позже Антоша понял, что Максимов тоже было два, красный и зеленый. Красный и зеленый – цвета, которые на цветовом круге находятся друг напротив друга. И «красный» Максим диаметрально отличался от «зеленого», но оба они дружили с ним всегда и ни разу не ссорились по-настоящему. Только теперь, когда приехали черные люди на черном внедорожнике, Максим, Дипломат и Винни в доме отсутствовали, и Антоша по какой-то причине чувствовал себя виноватым в этом.

«Если а-а-абидели – не обижайся. Если у-у-ударили – не ударяйся» – раньше «красный» Максим говорил так каждый раз, когда другие дети делали Антоше плохо. Потом Максим шел делать его обидчикам то же самое. Теперь два плохих черных человека с боевыми, совсем не как у Винни и «красного» Максима, пистолетами и прикрученными к ним длинными глушителями, так же негромко, как хлопает форточка от сквозняка, только что застрелили Толю и двинулись дальше к дому. Антоша, успевший забежать внутрь с Лешим, оттащил Бабая, раненного в плечо, к шкафу, чтобы надежно спрятать там, куда черные люди вряд ли станут заглядывать, потому что шкаф закрывался только снаружи. Но… возле шкафа багровело два красных пятна. А должно быть ноль пятен! Два пятна, – Антоша все смотрел, желая, чтобы они исчезли, а новые не появлялись. Вообще-то он не любил ничего данного цвета, кроме Максима. Если Максим вернется и найдет то, что хотели сделать черные люди, то расстроится. Хуже только, если черные люди сначала найдут Максима. Трясущейся рукой Антоша вытер кровь на полу своей желтой шапкой и завис, разглядывая испачканные пальцы.

Вдруг его толкнули.

– Вали, Тох! – крикнул подбежавший Леший, шаривший по ящикам кухни в тщетных поисках. Антоша не успел ему сказать, что самым большим ножом Максим накануне разделывал курицу к супу и унес потом в гараж, чтобы наточить. – Чё стоишь, емана! Они ща дверь выбьют! Быстро пошел. – Леший снова выпучил на него глаза, пихнув в плечо. В руке он держал баллончик дихлофоса.

Антоша никогда не видел Лешего таким. Он вдруг представил, как того заправили высокооктановым топливом, и он «дал своему двигателю просраться», как иногда выражался Максим. Себя Антон теперь тоже представил тем самым, особенным человеком.

Поэтому Антон побежал наверх, тихонько вылез через окно своей спальни на крышу первого этажа и ползком спустился по скользкой кровле прямиком к старому подвалу. Там, в особом месте, где никто не знал, в непрозрачном пакете, спрятанном за летними шинами, хранились заранее заказанные в интернет-магазине хлопушки. Большие, разноцветные, синие, зеленые и белые фейерверки и петарды к Новому году. Он не знал, где лежит «Глок» Винни и увезла ли она его с собой, но точно знал, где лежит его личный клад с громкими штуками.

Спустя пять долгих минут подготовки Антон занял оборонительную позицию за сосной и стал наблюдать. Из дома не доносилось ни звука с тех пор, как он прокрался из старого гаража к деревьям. Отсюда он видел и черный ход из коттеджа, который обычно запирался, и боковую дорожку, огибавшую дом от подъездных ворот. По этой самой дорожке медленно, но уверенно двигался черный человек с пистолетом на изготовку, как настоящий шпион из кино. Антон такое только по фильмам и знал, и хотя все в семье регулярно ездили в тир, он сам не ездил. Ему не нравились громкие звуки и то, как там пахло, – гарью. Намного лучше, когда со свистом взлетают яркие хлопушки, от которых пахнет почти так же, но разрываются они не в мишени, а в небе, пестрыми мерцающими бутонами. Антон знал, что он не такой меткий, как Винни, и не такой быстрый, как Максимка, а потому настраивал снаряды слишком долго, не заметив, что даже задержал дыхание. В инструкции говорилось, что фейерверки из рук пускать нельзя. Однако о том, можно ли пренебречь правилом, если это заставит черных людей уйти, там не упоминалось. Поэтому решено было делать все по инструкции.

Антон, стараясь не дышать громко, заворочался на пузе, высвободил затекшую руку с блестящей именной зажигалкой – хотел Максиму подарить на Новый год – и один за другим поджег фейерверки, воткнутые в сугробы. Все они «смотрели» в сторону черного человека, который на них не смотрел, отвлекшись на рольставни. У Антона здесь три римские свечи по восемь зарядов, и если в того человека ни один не попадет, то, возможно, хотя бы дезориентирует. Антон видел, как пугались животные, которым не объяснишь природу салютов и громких хлопков. Он и сам их пугался в детстве, когда во время сна кто-нибудь лопал пакет из-под чипсов прямо над его ухом. Но Максим потом отучил шутников – он брал с кухни две огромные кастрюльные крышки, похожие на щиты воинов, и, надев наушники, засекал время и по шестьдесят минут заставлял других больше так не делать.

Теперь была очередь Антона. Фейерверки, зашипев, стартанули прямо в черного человека, который от неожиданности отскочил в можжевельники, но залпы там его все-таки нашли. Весь темный задний двор расцветился разноцветными огнями, бабахало так громко, что даже у Антона, отползавшего теперь подальше от того места, где он поджег снаряды, заложило правое ухо. Без шапки нехорошо выходить на улицу. Тем временем человек барахтался в фиолетовом из-за сумерек снегу, среди почти черных кустов, пытаясь сбить огоньки на своей одежде, а потом замер. Второй человек появился не сразу, сначала он мелькнул в окне, а затем прибежал тем же путем, каким пришел первый.

– Слышь, ты, даун, – зло бросил он, когда небо перестало греметь. – Вылезай давай. Кыс-кыс-кыс. Один, блин, салюты запускает, второй шокером машет, третий дихлофосом в морду брызгает. Семья дегенератов, блин.

Антон закрыл уши холодными руками – матом в доме разговаривать разрешалось, но это считалось неуважением. Второй черный человек, продолжая бубнить что-то нехорошее, потрогал своего напарника, сделал круг по двору и даже почти нашел Антона, успевшего закопаться в сугробе под мелкими сосенками у самого забора. Антон крепко зажмурился и представил, что теперь из машины превратился в снеговика. Человек еще потоптался на заднем дворе и ушел обратно в дом. От холода занемели пальцы, сжимавшие зажигалку. У Антона оставался всего один фейерверк.

* * *

Когда на фоне успевшего стать черным неба опять кто-то задвигался, Антон был готов. Он снова занимал тот же пункт наблюдения под сосной, откуда хорошо просматривался дом и дорожки по бокам от него. Кто-то медленно, пригнувшись, крался к старому гаражу. Как же Антону хотелось, чтобы это был Максим! Но белый человек стал совсем неожиданностью. На нем не было маски и одежда выглядела самой обычной, в руках он не держал оружия и, самое главное, был Антону знаком. «Белый пришел разобраться с тем, черным», – подумал Антон, наблюдая, как тот вошел в старый гараж, нырнув под ворота, которые Антон специально оставил полуоткрытыми, и скрылся в недрах склада. Антон хотел пойти за ним, но ноги в тонких пижамных штанах заледенели, и пока он вертелся, медленно сгибая их, чтобы встать на колени, на дорожке показался черный. Сначала черный направился вслед за белым, но у самой постройки Антон пошевелился, чтобы воткнуть в снег свою последнюю хлопушку, и их взгляды встретились, как в ковбойском фильме.

– Вот ты где от меня прячешься, сученыш! – бросил тот, вскинув руку с пистолетом.

Непослушными пальцами Антон поджег петарду, а дальше вместо множества ярких вспышек его ослепила всего одна, и мир вдруг стал такого же цвета, как пистолет черного человека, машина черного человека и как сам этот черный человек, даже без лица – только глаза на угольном фоне, зло блестевшие в отблесках огней. «Надо было все-таки тренироваться меткости на стрельбище вместе с остальными», – судорожно вздохнул Антоша. Грустно не было – он спас белого и, возможно, спас Максима, а вместо черного теперь видел витрину с машинками и маму, которая ласково ему улыбалась.