Текст книги "Проклятие дома Виндзоров"

Корнуэлл – не первый автор, вменяющий уайтчепельские убийства Сиккерту. Они считают, что своим мнимым ключом Сикерт заметает следы. Они до одури всматриваются в полотна мастера, и иногда им начинает мерещиться портретное сходство жертв Потрошителя с натурщицами Сикерта. К числу именно таких экспертов принадлежит Патриция Корнуэлл. Разница в том, что она утверждает, что доказала вину Сикерта. Но это не так.

В 1908–1909 годах Сикерт написал серию картин под общим названием «Камдентаунское убийство». (В сентябре 1907 года в лондонском пригороде Камдентаун, где жил тогда художник, произошло убийство проститутки, чрезвычайно похожее на одно из уайтчепельских. Излишне говорить, что Корнуэлл вменяет в вину Сикерту и это преступление.) Сюжет изображает, в различных мизансценах, нагую женщину на кровати и полуодетого – или полураздетого? – мужчину. Мало того, у Сикерта есть картина 1908 года под названием «Спальня Джека Потрошителя», на которой изображена его собственная спальня в Камдентауне. По словам Корнуэлл, Сикерт нередко рассказывал друзьям, что одно время он жил в доме, где в 1888 году квартировал Джек Потрошитель – некий студент-ветеринар, впоследствии внезапно исчезнувший. Об этом ему будто бы сообщила квартирная хозяйка, знавшая и имя студента; Сикерт говорил, что записал его на первой подвернувшейся книге, мемуарах Казановы, которая пропала во время Второй мировой войны, и теперь, хоть убей, не может вспомнить («… несмотря на свою фотографическую память», – саркастически замечает Корнуэлл).

Сикерт жил в Лондоне в период убийств, у него была студия в Уайтчепеле. Зверства прекратились после того, как он надолго уехал во Францию и Италию. И наконец, убийство в Камдентауне. Сикерт был на месте преступления и сделал набросок трупа. Романистка убеждена, что он оказался там не случайно: «Труп жертвы оставался в ночлежке в течение нескольких часов, необходимых полицейскому медику для исследования, после чего был доставлен в морг. Меня поражает это замечательное совпадение: Сикерт не только оказался поблизости в нужное время, у него еще и оказался при себе альбом для эскизов».

От картин Сикерта она переходит к его образу жизни, подробностям биографии, чертам характера. Он любил гулять по улицам Ист-Энда по ночам, в густом тумане. Его натурщицами были проститутки. Никому до Патриции Корнуэлл не пришло в голову, что Потрошитель мог менять внешность – отсюда разночтения в показаниях очевидцев. Сикерт лицедействовал с детства, мастерски гримировался и, по некоторым сведениям, имел тайную студию в кварталах Уайтчепела, где мог, подобно герою повести о докторе Джекиле и мистере Хайде, менять до неузнаваемости свое обличье.

Бегло владея четырьмя языками, не считая классических, он прочитывал по пять-десять газет ежедневно; на одной из последних фотографий Сикерт-старик сидит посреди комнаты, пол которой сплошь завален старыми газетами. Его не интересовали, пишет Корнуэлл, политика, экономика, международные дела – он жадно читал разделы уголовной хроники. Он, казалось, задыхался в атмосфере позднего викторианства. В своих письмах он требовал от друзей подробностей об их частной жизни, сплетен, скандальных историй.

Но какая сила превратила его в маньяка и мизантропа? Уолтер Сикерт, пишет Корнуэлл, перенес в детстве три мучительно болезненные хирургические операции по поводу фистулы на пенисе. Отсюда берут начало такие свойства его личности, как нарциссизм, женоненавистничество, мастерство манипулирования людьми. С точки зрения Корнуэлл, именно по причине травмы гениталий, повлекшей сексуальную несостоятельность, Сикерт не оставил на трупах своих жертв никаких следов семяизвержения.

Все это занимательно, но в юридическом смысле имеет силу даже не косвенных, а лишь подкрепляющих улик. В этом и состоял смысл амбициозного проекта Патриции Корнуэлл – найти неопровержимые, решающие улики. Такой уликой могла стать экспертиза ДНК. Однако, как ни старалась Корнуэлл и ее эксперты, ни на полотнах, ни на личных вещах Сикерта частиц ДНК найти не удалось.

Тогда Патриции пришло в голову, что алый цвет на картинах Сикерта выглядит уж очень натурально – уж не подмешивал ли живописец к своим краскам кровь? Она изуродовала несколько холстов, но ДНК не извлекла и из них. Она надеялась добыть образцы ДНК Потрошителя, подвергнув экспертизе оригиналы его писем. По специальному разрешению британского правительства ее экспертов допустили к письмам. Но оказалось, что с целью предохранения от порчи их закатывали в пластик при высокой температуре, и после ламинирования никаких следов ДНК на бумаге не сохранилось. Тем не менее, важным результатом Корнуэлл считает совпадение водяных знаков на писчей бумаге, которой пользовались Сикерт и Потрошитель. Но бумага произведена одной из крупнейших фирм того времени Perry amp; Sons, продукцией которой пользовались сотни англичан.

И все-таки Патриция добилась своего. После всех неудач ее осенила счастливая идея: остатки слюны Сикерта и Потрошителя можно найти под почтовыми марками и клапанами конвертов, отправленных ими. Эта мысль оказалась здравой – эксперты действительно нашли под марками и клапанами генетический материал и подтвердили его идентичность.

Итак, дело закрыто? Корнуэлл в этом уверена. Или делает вид, что уверена. Спустя год с лишним после первой встречи с помощником комиссара Скотланд-Ярда Джоном Гривом, которому посвящена ее книга, романистка выложила перед ним все свои доказательства. «Что бы вы сделали, зная все это и будучи сыщиком того времени?» – спросила она. «Я немедленно установил бы наблюдение за Сикертом, и если бы выяснилось, что у него есть тайные норы, добивался бы ордера на обыск, – ответил Грив. – Если бы мы не получили никаких дополнительных улик, я имел бы честь передать дело королевскому прокурору».

Который с треском проиграл бы его.

Когда Корнуэлл, еще только приступая к книге, заявила в интервью ABC News, что раскрыла тайну Потрошителя, обозреватель Дайанн Сойер спросила ее о «королевском заговоре». «Королевский заговор – полный вымысел», – неожиданно резко и безапелляционно ответила Корнуэлл.

Так вот, может быть, в чем дело?

Штука в том, что рипперологи уже давно вписали Уолтера Сикерта в «королевский заговор». В 1973 году человек, называющий себя Джозефом Сикертом и утверждающий, что он внебрачный сын художника, дал интервью телекомпании ВВС. Он рассказал, что в январе 1942 года на смертном одре отец поведал ему историю «королевского заговора». Энни Крук была натурщицей Сикерта. Сикерт познакомил с ней принца Эдди, а впоследствии вступил в тайный брак с их дочерью. От этого брака якобы и родился в 1925 году Джозеф.

Джозеф – не единственный свидетель. В 1990 году известная английская писательница Джин Овертон-Фуллер опубликовала книгу «Сикерт и преступления Потрошителя». Это на самом деле и есть первоисточник версии Корнуэлл.

Автор ссылается на свою покойную мать, которая узнала тайну Потрошителя в 1948 году от ученицы Сикерта Флоренс Пэш. Та, в свою очередь, слышала ее непосредственно от мэтра.

Флоренс Пэш, впрочем, отнюдь не утверждала, что Сикерт признался ей в убийствах. Она лишь излагала версию «королевского заговора».

Королевская семья, как мы помним, начиная с королевы Виктории, живо интересуется делом Потрошителя. По некоторым сведениям, королева-мать владеет коллекцией раритетов, связанных с делом Потрошителя, которую собирал для нее не кто иной, как Энтони Блант, ее главный консультант по вопросам искусства, выдающийся искусствовед и агент КГБ, один из участников знаменитой «кембриджской пятерки» – группы «кротов», работавших в 30-70-е годы на советскую разведку.

Уж не в опровержении ли «королевской» версии состоит подлинная цель проекта Корнуэлл?

Во всяком случае, романистка получила от британских властей беспрецедентное право экспертизы оригиналов документов, к которым до сих пор не допускали ни одного рипперолога.

Роль Сикерта адепты «королевской» версии видят по-разному: одни говорят, что он оказался невольным свидетелем всей интриги, другие – что он был сообщником Галля и королевского кучера Джона Нэтли. По мнению некоторых, отец Сиккерта был знаком с принцессой Александрой еще до ее замужества; Александра Датская, обеспокоенная образом жизни принца Эдди, якобы просила Уолтера оказать на сына благотворное влияние. Особо филигранные вариации включают в число действующих лиц «королевского заговора» всех до единого подозреваемых, министров, представителей высшей знати и сыщиков Скотланд-Ярда.

Принц Эдди действительно подвергся в свое время шантажу со стороны двух дам, которым он опрометчиво писал любовные письма. Но этот эпизод напоминает, скорее, описанную Конан-Дойлем историю, приключившуюся с незадачливым королем Богемии, нежели кровавую драму Уайтчепела.

В 2002 году два письма принца его адвокату, взявшемуся выкупить компрометирующую переписку, были проданы на аукционе за 8 220 фунтов, что значительно уступает сумме выкупа, который пришлось заплатить Эдди. «Я очень доволен, – пишет он, – что вам удалось решить вопрос с мисс Ричардсон, хотя 200 фунтов – чрезмерная цена за письма. Предполагаю, что иного пути заполучить их назад не существовало. Я также сделаю все возможное, дабы были возвращены одно или два письма, написанные к другой даме». 200 фунтов тогда – это 1200 по нынешнему курсу.

Принц Альберт Виктор скоропостижно умер в январе 1892 года в возрасте 28 лет. Официально – от инфлюэнцы, пандемия которой свирепствовала в те годы на Британских островах, осложненной воспалением легких.

* * *

Но сторонники «королевской» версии и тут не унялись. По их мнению, результатом предосудительного образа жизни принца Эдди было его заболевание сифилисом и умопомрачение на этой почве. Тайну наследника будто бы раскрыл Вильям Галль, идеально владевший техникой гипноза. Загипнотизированный принц, как сомнамбула доктора Калигари, разыграл перед потрясенным доктором сцены своих зверств. Галль якобы и умертвил наследника по приговору семьи посредством сверхдозы морфина.

Король поневоле

Неожиданная кончина наследника стала шоком для империи. Эдди как раз собирался жениться. Невесту подбирали тщательно, с учетом государственных интересов.

Одной из претенденток была принцесса Александра Гессенская, внучка королевы Виктории и двоюродная сестра Эдди. Но она не чувствовала ни малейшей симпатии к принцу и ответила отказом. Впоследствии Александра стала женой цесаревича Николая Александровича, а когда он вступил на престол – императрицей Александрой Федоровной.

Следующей кандидатурой была сестра кайзера Вильгельма II принцесса Маргарита Прусская, но на этот раз закапризничал Эдди: он влюбился в принцессу Елену Орлеанскую – дочь претендента на французский престол графа Парижского и Марии Изабеллы Испанской. Семейство проживало в изгнании в Англии. Елена была прелестна, отличалась завидным здоровьем, была заядлой спортсменкой. Родители мечтали выдать ее за члена царствующего королевского дома. Елена отвечала принцу Эдди взаимностью, на брак была согласна бабушка Виктория. Однако принцесса была католичкой и должна была сменить веру. Папа Лев XIII и отец Елены категорически запретили ей это. Помолвка не состоялась.

Наконец Виктория заприметила подходящий вариант. Принцесса Мария Текская была внучкой Георга III и дочерью кузины королевы Виктории. После предварительных переговоров принца и принцессу, которые до этого были едва знакомы, свели друг с другом, и Эдди тотчас сделал предложение. Мария несказанно удивилась и ответила согласием.

Это произошло в декабре 1891 года, а в первых числах января принцесса вместе с родителями прибыла в королевское поместье Сандрингем на день рождения принца Эдди. Но именинник, вернувшись с охоты, слег накануне торжества и спустя восемь дней умер. Вместо свадьбы пришлось устраивать похороны.

На плечи принца Джорджа свалилось бремя, к которому он совершенно не был готов. Теперь он стал прямым наследником престола. А потом случилось то, что до этого произошло с русским великим князем Александром Александровичем, будущим императором Александром III – он женился на невесте покойного старшего брата.

* * *

Георг V стал королем в 45 лет. К этому времени из лихого морского офицера он превратился в богатого английского помещика с традиционными запросами и вкусами. Его горизонт сузился до близлежащих охотничьих угодий и семейного очага. Ближайший советник его отца лорд Эшер, посетив короля в его летней резиденции Балморал в первый год царствования, писал в дневнике:

«Все весьма очаровательно, благопристойно и мило. В доме полно детей – за обедом их собирается шестеро, и младшие все время бегают вокруг стола. Королева вечерами вяжет. Нигде никаких признаков бриджа. Король сидел и разговаривал со мной на диване вплоть до того момента, когда настало время отправляться спать…

Прошлым вечером гувернантка-француженка сидела за ужином по правую руку от короля. Воображаю себе реакцию берлинских или венских придворных, если бы они это увидели».

Канцлер Казначейства, а впоследствии премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж в письме к жене после одного из таких посещений не удержался от сарказма:

«Король – очень приятный малый, но, слава Богу, голова у него не слишком соображает. Они простые, очень-очень заурядные люди, и возможно, так оно и должно быть».

В доме короля все делалось по раз и навсегда установленному распорядку – по нему можно было проверять часы. «Заслышав, как король отправляется спать, придворный конюший мог смело ставить часы на 11:10», – пишет биограф Георга Кеннет Роуз.

Образ жизни короля, говорил один из гостей Балморала, похож на обстановку «в тихом доме приходского священника». Царственные супруги не любили балов, театров и вообще светского общества с его чванством, сплетнями и адюльтерами. «Мы уже довольно повидали всяческих интриг, когда некоторые леди совали нос не в свои дела, – сказал однажды Георг. – Меня не интересуют другие жены, кроме собственной». Обязанностями монарха он тяготился, особенно необходимостью раз в год при всем параде ехать в парламент и произносить тронную речь.

Страстью короля была охота, и тут он положительно не знал удержу. «Король за один день использовал 1700 патронов, убив 1000 фазанов. – пишет один из визитеров. – Сколько еще будет длиться эта чудовищная бойня?» «Всю эту неделю птиц убивали тысячами, – вторит ему другой. – Де Грей, Сонор и компания говорят, что фазаны до неприличия медленно летают. Жаль».

В Букингемском дворце, откуда он насилу выжил мать (вдовствующая королева Александра, привыкшая к своему дому, долго не съезжала), Георг завел точно такие же порядки, как и в сельской местности. Его чрезвычайно заботили вопросы придворного этикета. Он обращал внимание на его малейшие нарушения и через секретаря выражал провинившемуся свое неудовольствие. До конца царствования неукоснительно соблюдалось правило, согласно которому во дворец не приглашались разведенные или хотя бы проживающие раздельно мужчины и женщины. Одному аристократу, утверждавшему, что после развода он вступил в новый церковный брак и тем самым искупил свое прегрешение, из дворца ответили так: «Может, это и приведет Вас в царство небесное, но только не во дворец». Одному иностранному послу он отказал в агремане на том основании, что он был трижды женат. «Мне хотят прислать человека, у которого три живых жены, но мы ему откажем. Мне не нужен человек с тремя женами», – сказал король.

Американский посол однажды отказался надеть на вечерний прием положенные по этикету панталоны до колен. Сын короля попытался уговорить его прибыть во дворец в брюках, а потом переодеться, но посол решительно отказался от подобного маскарада. Зато когда глава советского диппредставительства (из английского источника неясно, кто именно это был, но, вероятно, Григорий Сокольников) обратился в Москву с вопросом о панталонах, ему ответили: «Если будет нужно, наденьте и юбку».

По иронии судьбы, щепетильность в вопросах частной жизни вышла Георгу боком. Король неспроста говорил придворному о светских интригах и о том, что он однолюб. Его много лет преследовала сплетня о двоеженстве. Поначалу это даже веселило Георга. «История о том, что я уже женат на американке, действительно весьма забавна», – писал он из Рима в апреле 1893 года. А невесте сказал так: «Видишь ли, Мэй, оказывается, мы не можем пожениться. Я слышал, что у меня есть жена и трое детей».

Это был, вероятно, первый случай, когда таблоид – в данном случае лондонская «Star» – вторгся в личную жизнь члена королевской семьи, сообщив ровно в день его помолвки, что он уже вступил в тайный брак с дочерью британского морского офицера на Мальте.

Слух продолжал циркулировать, беспокоил принца, но что предпринять, он не знал. В первый же свой год на престоле он положил сплетне конец.

В ноябре 1910 года парижская англоязычная газета «Liberator» опубликовала статью некоего Эдварда Майлиуса под заголовком «Санкционированное двоеженство», которая излагала старую историю с новыми подробностями. В бытность кадетом военного флота, утверждал Майлиус, принц Джордж во время стоянки его корабля на Мальте влюбился в дочь командующего средиземноморской флотилией адмирала сэра Майкла Калм-Сеймура и женился на ней. Далее следовали довольно развязные обличения:

«Мы являемся свидетелями вопиющей аморальности во всей ее тошнотворной чудовищности. Король совершил преступление двоеженства и при соучастии прелатов англиканской церкви, словно султан, наслаждается множеством жен».

На этот раз Георг твердо решил покончить с клеветой. Королевские юристы, признавая, что дело будет легко выиграть в суде, в то же время выражали осторожное сомнение: а стоит ли продолжать муссировать слухи и создавать рекламу малотиражной газетенке? Но король стоял на своем, и в этом его поддержал министр внутренних дел Уинстон Черчилль.

Майлиуса арестовали и предъявили ему уголовное обвинение в подстрекательстве к мятежу.

Дело вышло сенсационное.

Прецедент был создан, как мы помним, отцом Георга, однако Эдуард был в то время еще наследником, а не королем, и участвовал в судебном разбирательстве в качестве свидетеля, а Георгу предстояло сделать это в качестве монарха и пострадавшего. Именно для того, чтобы избежать юридической двусмысленности, Майлиусу вменили подстрекательство к мятежу.

На суде была доказана полнейшая беспочвенность слухов о тайном браке короля. Принц Джордж, как явствовало из документов Адмиралтейства, не служил на кораблях, заходивших на Мальту с 1888 по 1891 годы, его брак, равно как и брак девицы по фамилии Сеймур, не регистрировался мальтийскими властями в период с 1886 по 1903 годы, дочери адмирала Калм-Сеймура прибыли на Мальту вместе с матерью в 1893 году и были едва знакомы с принцем.

Эдвард Майлиус вел себя на суде просто глупо. Отказавшийся от адвоката и защищавший себя сам, он не принимал участия в допросах свидетелей и упрямо требовал вызвать в суд короля. В этом ему было отказано. Когда судья спросил, имеются ли у него доказательства опубликованных им сведений, он в ответ зачитал бумагу, которая гласила, что обвинения против него носят политический характер. Когда суд не согласился с этими утверждениями, Майлиус заявил: «В таком случае я отказываюсь участвовать в процессе».

^{Дэвид Ллойд-Джордж – один из организаторов военной интервенции в советской России. Пытался методами компромисса восстановить нарушенное равновесие в Европе.}

^{Гравюра начала XX в.}

Его признали виновным и приговорили к одному году тюрьмы. Уже после вынесения приговора главный обвинитель огласил заявление за подписью короля о том, что он никогда не был женат ни на ком, кроме королевы Марии.

Когда судебный процесс закончился, Георг V записал в своем личном дневнике: «Вся эта история – отвратительная ложь, распространявшаяся более 20 лет. Я верю, что отныне с этим покончено раз и навсегда». Но король ошибался.

В декабре 1912 года по отбытии наказания Майлиус отправился в США. Американские иммиграционные власти отказали ему во въезде. Дело о клевете на короля широко освещалось в американской прессе. Кроме того, из Скотланд-Ярда в полицейское управление Нью-Йорка пришла телеграмма, уведомлявшая коллег, что в Новый Свет направляется «известный анархист» Майлиус, вооруженный револьвером и намеревающийся вступить в контакт с предводительницей американских анархистов Эммой Голдман. Иммиграционный закон 1903 года запрещал въезд в страну анархистов и других подрывных элементов, которые «верят в то, что правительство США или любое другое правительство может быть свергнуто путем применения силы». Майлиус оказался в тюрьме для нелегальных иммигрантов и подлежал депортации. Однако на его защиту встали американские правозащитные организации, заявившие, что Майлиус никакой не анархист, а жертва политической цензуры и борец за свободу слова.

В итоге ему было разрешено остаться в США, где он и опубликовал свой новый памфлет «Морганатический брак Георга V». За тот год, что он провел в Англии после освобождения, Майлиус установил, что младшая дочь адмирала Калм-Сеймура Мэй, о которой родственники свидетельствовали в суде, что она не встречалась с Георгом ранее 1898 года, танцевала с ним на балу в Портсмуте, о чем сообщала местная газета. Кроме того, он обнаружил, что в июне 1890 года канонерская лодка «Дрозд», командиром на которой служил тогда принц, заходила в Гибралтар и оставалась там 16 дней, в течение которых принц вполне мог добраться до Мальты и вернуться обратно.

Новые разоблачения Майлиуса никакого эффекта не возымели. Они ничего не доказывали, однако ставили под сомнение правдивость показаний свидетелей.

История с мнимым двоеженством короля стала сюжетом рассказа Дональда Томаса «Королевская кровь», в котором дело расследует Шерлок Холмс, а заговором против Георга руководит, конечно же, профессор Мориарти. Кстати, в том же сборнике пастишей о Холмсе есть и рассказ «Убийство в Камден-хаусе».

* * *

Именно при Георге V Саксен-Кобург-Готская династия стала именоваться Виндзорской. Это был ответ короля на мировую войну (которая тогда не имела порядкового номера и называлась Великой) и антинемецкую истерию, охватившую Англию. Как и в России, немецкие корни царственной четы возбудили толки о пронемецких симпатиях монарха. Николай II переименовал свою столицу в Петроград (хотя царь-основатель назвал ее скорее по-голландски, чем по-немецки). Георг V сменил фамилию. Первый сделал это в 1914 году, второй – в 1917. Узнав о решении своего кузена, кайзер Вильгельм саркастически заметил, что неплохо было бы увидеть на сцене комедию Шекспира «Саксен-Кобург-Готские проказницы».

Георгу выпал жребий царствовать в бурные времена. За мировой войной и революциями, уничтожившими три европейские монархии, последовали классовые бои и приход к власти первого в истории Великобритании правительства социалистов, затем разразился глобальный экономический кризис, и в Европе появились диктаторские режимы Муссолини, Сталина и Гитлера. Он скончался всего за полтора месяца до того, как немецкие войска заняли Рейнскую область – это был пролог ко Второй мировой войне.

Вряд ли кругозор и интеллект короля соответствовали уровню стоявших перед державой проблем. Его часто называют идеальным конституционным монархом – в том смысле, что в политических баталиях он сохранял присущий королю нейтралитет. Но и моральным лидером нации он не стал. Подобно герцогу из комедии «Тот самый Мюнхгаузен», он увлеченно занимался деталями придворных мундиров, а о важнейших политических новостях узнавал зачастую из газет.

Он вечно метался между личным симпатиями и долгом короля. Узнав об отречении кайзера Вильгельма, он записал в дневнике: «Я считаю его величайшим преступником, ввергнувшим мир в эту чудовищную войну, которая четыре года и три месяца причиняла людям страдания». Тем не менее, он изволил гневаться, когда прочел в газете, что на Парижской мирной конференции решается вопрос о наказании его кузена «Вилли».

Поверженный Вильгельм беспрепятственно отбыл с целым железнодорожным составом имущества во владения своей родственницы королевы Нидерландов Вильгельмины. В 1919 году в Версальском дворце лидеры победивших держав обсуждали вопрос о его экстрадиции и дальнейшей судьбе. Англичане хотели его повесить, но президент США Вудро Вильсон напомнил Ллойд-Джорджу о Карле I – мол, хватит, одного уже казнили, так его потом поэты превратили в мученика. Тогда, может, сослать, как Наполеона? «Только не на Бермуды, – попросил Вильсон. – Я сам хочу там поселиться». В конце концов Вильгельмина на требование о выдаче ответила категорическим отказом. Кайзер дожил в неге и довольстве до 1941 года, писал мемуары, читал Вудхауза, обличал всемирный еврейский заговор, ликовал по случаю прихода к власти Гитлера и умер за считанные дни до вторжения немецких войск в Советский Союз.

Иную участь судьба уготовила кузену Ники. И Георг V, как выясняется теперь, сыграл в ней ключевую роль. Начать придется издалека.