Текст книги "Создатели Красной армии"

Боевой восемнадцатый год

Возвращаемся, однако, в год 1918-й. В результате измены Муравьева был оголен Восточный фронт. Чем не преминули воспользоваться взбунтовавшиеся против советской власти части Чехословацкого корпуса. Как уже было сказано выше, этот корпус был создан русским командованием из военнопленных австро-венгерской армии для борьбы против Германии. После революции он был направлен в Европу через Дальний Восток. Во время следования произошло восстание против советской власти. Вскоре чехословацкие части захватили многие города на Транссибирской магистрали и развернулись на Москву. В это время в Самару съехались некоторые депутаты разогнанного Учредительного собрания. Эти депутаты создали комитет (так называемый Комуч), который объявили единственным законным правительством России. Политическое руководство стран Антанты с радостью поддержало его, поскольку это позволяло им действовать в России на вполне «законных» основаниях, включая поддержку антибольшевистских вооруженных формирований. Считается, что с этого времени началась гражданская война в России, хотя мы видим, что военные столкновения внутри страны уже длились несколько месяцев.

К лету 1918 года над советской Россией начали сгущаться тучи.

Вслед за чехословаками вновь восстали оренбургские казаки атамана Дутова. 3 июля они вторично заняли Оренбург.

За ними подняли голову контрреволюционные силы Сибири. Они быстро утвердились почти на всей огромной территории Западной Сибири. После чего при поддержке чехословацких отрядов приблизились к Екатеринбургу и распространили свое влияние вдоль Сибирской железной дороги.

Добровольческая армия (тогда еще немногочисленная) попыталась овладеть Екатеринодаром. При третьем штурме города погиб Л.Г. Корнилов. Вступивший вместо него в командование генерал А.И. Деникин начал отступление с остатками Добровольческой армии обратно за Дон.

«12 февраля в 3 часа дня потянулись через Дон, направляясь на Старочеркасскую станицу, дружины молодежи, офицеров и некоторых старых казаков. С ними, в коляске на паре лошадей, ехал сытый, круглый, черноусый генерал – вновь избранный походный атаман Попов. Всего вышло 1500 человек, пополам пехоты и конницы с пятью орудиями и 40 пулеметами. Это было все, что дало на свою защиту пятимиллионное население Дона с несколькими тысячами одних офицеров.

Атаман Назаров с Кругом остался в городе без всякой охраны.

В 5 часов дня в Новочеркасск вошел Голубов, окруженный трубачами и казаками, а за ними черной лентой тянулись толпы матросов и красногвардейцев»[23]23
  Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. 1894–1921. М.: Айрис-пресс, 2005.


[Закрыть].

Белое движение тогда испытывало серьезные трудности не только в пополнении численности армии. С самого начала обозначились внутренние противоречия, которые так никогда и не были изжиты. Обратимся вновь к самому твердому приверженцу Белой идеи генералу Краснову: «Он не верил солдатам и мало верил казакам. Он помнил, как казаки 3-го конного корпуса и туземцы предали его Керенскому, он помнил, как в Быхове солдатская толпа кидала в него камнями и грязью и осыпала ругательствами. Он прошел Голгофу крестного пути русского офицерства, а такие вещи не забываются и не прощаются. Он верил только в офицеров. Он считал, что железною рукою безпощадной мести и расправы со всеми изменниками только и можно восстановить порядок, заставить повиноваться серое безсмысленное стадо казаков и солдат и спасти Россию. А для этого надо было ждать где-то, где бы можно было ждать или того времени, когда союзники придут к нему на помощь, или самому искать этих союзников – в Персии, в Индии, где угодно. Вся ставка его была на союзников, и до дня соединения с ними, надо было во что бы то ни стало спасти и сохранить ядро Российской Армии – ее офицеров».

Союзники не замедлили проявить себя.

27 июня в Мурманске высадился английский десант в количестве 2 тысяч человек. Тем самым державы Антанты шли на открытый разрыв с Советской Россией. «Как-то сразу, […] русские шинели и рубахи были вытеснены английскими френчами и пальто, мешковато осевшими на российские плечи. […]

Походить на англичан, служить у англичан стало мечтою многих, и юноши с орлиным взглядом стали часто задумываться о том, о чем никогда раньше не думали: о валюте. С уст людей, говоривших раньше об атаках и разведках, о лихих поисках и славе, жалевших и тосковавших по убитым товарищам, стали срываться странные и так не шедшие к ним слова: “я выгодно продал”…“«Я разменял фунты на “колокольчики”».

Произошло то, о чем всегда мечтали наши либералы (причем по обе стороны фронта) – нас облагодетельствовали наши цивилизованные союзники.

Тотчас после высадки своих войск представители Антанты склонили к явной измене президиум Мурманского Совета, который за денежную поддержку и доставку продовольствия и мануфактуры обещал не препятствовать формированию белогвардейских отрядов и фактически содействовать занятию края войсками Антанты.

Для соединения северных и сибирских войск и таким образом создания единого антибольшевистского фронта лидер боевой организации социал-революционеров Борис Савинков в ночь со 2 на 3 июля поднял мятеж, подготовленный правыми эсерами и подпольными офицерскими организациями в Ярославле, Муроме и Рыбинске.

6 июля началось вооруженное восстание левых эсеров в Москве. Предпринимая его, они рассчитывали на помощь главкома РККА Муравьева, который пытался было двинуть войска на Москву. Но Муравьев был убит и эсеровские мятежи довольно быстро подавлены.

Однако все эти выступления заставили советскую власть поторопиться с формированием регулярных воинских подразделений.

Восточный фронт в то время был наиболее опасным. Командующим был назначен полковник генштабист Иоаким Иоакимович Вацетис, проявивший решительность в подавлении левоэсеровского мятежа в Москве. Членом Реввоенсовета фронта стал прапорщик Г.И. Благонравов, начальником штаба – полковник дворянин Николай Владимирович Сологуб.

28 июля новый командующий советским Восточным фронтом Вацетис разработал план наступления. Но советские части еще находились в стадии формирования и не смогли выдержать удара враждебных сил. 6 августа противник захватил Казань. Здесь был захвачен золотой запас царской России, насчитывавший 651 миллион золотых рублей, не считая других финансовых ценностей.

Часть этого золота была потрачена уфимской Директорией, затем колчаковским правительством на приобретение вооружения. Некоторая часть была увезена в Чехию, где послужила расцвету «чешского экономического чуда». И лишь треть золотого запаса России после гражданской войны вернулась обратно в руки советского правительства.

На Северном фронте упорное сопротивление захватчикам оказала Шестая армия под командованием полковника Владимира Михайловича Гиттиса. Северный фронт в те дни возглавил генерал-лейтенант Дмитрий Павлович Парский, фронтовой штаб генерал-майор Федор Васильевич Костяев.

На Юге приход германцев оживил на Дону искры повстанчества. Отходившим из Донбасса красным отрядам пришлось пробиваться сквозь районы, охваченные казачьим восстанием. 6 мая восставшие казаки заняли Новочеркасск. 8 мая они совместно с германцами вступили в Ростов.

«– С Дона?. Ну что на Дону? – раздавались голоса нетерпеливых взволнованных людей.

– Порядок… – был короткий ответ.

– А большевики?

– Большевиков нет. В Новочеркасске – атаманская власть.

– А в Ростове?

– Немцы.

– Немцы, – повторяли добровольцы… – Немцы. И как же они? С казаками-то?

– Ничего. Работают вместе против большевиков.

Все это так не вязалось со всем, что говорили и что слышали, что исповедовали в Добровольческой Армии, как непреложную истину, что некоторое время в толпе добровольцев царило молчание. Ум не мог воспринять той истины, что базою армии становилась Украина, занятая немцами, и для борьбы с большевиками являлось необходимым заключить в той или иной форме соглашение с немцами. […] Эта база влияла не только в материальном отношении на операции против большевиков, но она оказала громадное моральное воздействие на казаков. Вид отлично одетых и дисциплинированных германских войск вернул казакам желание быть не хуже их»[24]24
  Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. 1894–1921. М.: Айрис-пресс, 2005.


[Закрыть].

В распоряжении Донского правительства и командования Добровольческой армии оказались богатейшие военные склады Юго-Западного и отчасти Румынского фронтов, патронные и снарядные заводы, суконные фабрики.

В середине мая силы Донской армии достигали 17 тысяч организованных бойцов при 21 орудии и нескольких десятков пулеметов.

«Добровольческая Армия состояла […] почти исключительно из офицеров. В ее солдатских рядах стояли полковники и капитаны, командовавшие на войне батальонами и полками. В ней за солдат, кроме офицеров, были юноши-юнкера и мальчики-кадеты, и лишь изредка попадались старые солдаты, оставшиеся верными России. Это делало ее сильной духом в боях. Никакая другая часть не могла так наступать, не могла так блестяще решать самые сложные тактические задачи, так смело делать неудержимые лобовые атаки и так математически точно, по часам, делать самые сложные обходы. Она состояла из профессионалов военного дела, притом больше половины этих профессионалов прошли трехлетний практический курс на войне. В этом отношении она была подобна полкам старых времен, когда солдатское дело было ремеслом, и когда солдат воевал всю жизнь. Добровольцы этой эпохи в боевом отношении уподоблялись героям Фридриха Великого, суворовским чудо-богатырям, наполеоновской старой гвардии.

Но в большинстве добровольцы были изнежены предыдущей жизнью как офицеры, были избалованы и потому сильно страдали от невзгод похода, легко заболевали. Строго, сурово дисциплинированные в строю и в бою, они позволяли себе “сметь свое суждение иметь” вне строя – и служба охраны, разведки, караульная служба и особенно внутренний порядок в частях были невысоки…»[25]25
  Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. 1894–1921. М.: Айрис-пресс, 2005.


[Закрыть]

Особенно стоит отметить, что «по понятиям народа, армия была кадетская и в политическом и в буквальном значении этого слова, буржуйская, господская, помещичья – и ее враги, большевики, при своей агитации против нее это все использовали. Армия вела к проклятому царизму, армия шла против пролетариата, стремилась восстановить прежние отношения между слугами и господами, вернуть под офицерскую палку, снова отдать помещикам землю».

Это была одна из причин того, что «армия в крестьянских селах и деревнях была встречаема недружелюбно».

Кроме того, «присутствие в ней офицеров разных полков и понятий вносило политический сумбур в ее ряды. Это усиливалось еще тем, что при армии двигалось много партийных вождей, бывших членов Государственной Думы, писателей и публицистов, тех людей, которых однажды, на походе, Корнилов весьма метко назвал обломками политического хлама. В армию внесена была политика, а политика исключает армию, как армия исключает политику»[26]26
  Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. 1894–1921. М.: Айрис-пресс, 2005.


[Закрыть].

Однако казаки пока не стремились к походу на Москву, и спорные вопросы с советской властью они пытались уладить мирно.

Командующим Северо-Кавказского военного округа был назначен генерал-лейтенант Андрей Евгеньевич Снесарев, о котором необходимо сказать особо. Сын священника, выпускник Николаевской академии Генерального штаба, георгиевский кавалер, любимец солдат и офицеров, известный ученый-востоковед, военный аналитик и теоретик. Новую власть он не приветствовал. И ему была прямая дорога в белое движение. Но наступали немецкие войска, а противостояли им только красноармейцы. Поэтому для Снесарева выбора не было. Правда, при вступлении в Красную армию он предлагал направлять ее только против внешней силы и не использовать во внутренней борьбе. Ведь на той стороне фронта были сослуживцы и близкие. Корнилов был крестным отцом его детей. Но это предложение после обсуждения в Реввоенсовете не было принято. И все же приобретение такого авторитетного полководца для Красной армии имело громадное значение. В том числе для привлечения других военных руководителей. Снесарев по-военному грамотно организовал оборону полуокруженного Царицына. Но произошло недопонимание с большевистским руководством в лице Сталина и Ворошилова. Боевой генерал прекрасно видел все недостатки штатских в военном деле и говорил то, что думал. К тому же, он, может быть, единственный, кто не снял генеральский мундир с погонами и лампасами. Московская власть разрешила конфликт переводом Андрея Евгеньевича на Западный фронт. Но, без сомнения, становление военных талантов и Сталина, и Ворошилова начиналось с горьких уроков генерала Снесарева.

Именно Клименту Ефремовичу Ворошилову было поручено возглавить Десятую армию, составленную из местных отрядов и бойцов, пришедших с Украины и Донбасса. 22 августа она перешла в наступление на широком фронте и с боями подошла к Дону. Однако, учитывая соотношение сил, советское командование решило закрепиться на достигнутых рубежах, избегая дальнейшего обострения.

Как только германцы оккупировали Крым и распространились до Керчи, казаки на Таманском полуострове подняли открытое восстание против советской власти и призвали к себе на помощь немцев, которые высадили на этом полуострове пехотный полк.

Добровольческая армия во главе с новым командующим генералом А.И. Деникиным развернулась в сторону Задонья и Кубани. 18 июля она овладела Ставрополем, затем Армавиром и в августе Краснодаром.

Надо сказать, что красноармейские части в то время еще находились в полупартизанском состоянии. Революционный порыв в них сочетался с самочинством и нежеланием кому бы то ни было подчиняться. Причем такое самовольство пронизывало всю армию снизу доверху. Ярким примером того был командующий Одиннадцатой армии подъесаул эсер И.Л. Сорокин. Лихой рубака, отчаянно смелый командир, он выступил против Реввоенсовета Северного Кавказа и вероломно расстрелял несколько его членов. После чего, будучи объявленным вне закона, бежал, но был арестован и застрелен одним из командиров таманской армии еще до суда.

* * *

Осенью возобновились активные военные действия на Восточном фронте. И.И. Вацетис был назначен Верховным главнокомандующим. Начальником Полевого штаба – генерал-майор дворянин Николай Иосифович Раттэль. Восточный фронт возглавил полковник царской армии и тоже дворянин Сергей Сергеевич Каменев. Штаб фронта вместо капитана П.И. Майгура возглавил подполковник Александр Константинович Коленковский, будущий доктор военных наук, генерал-лейтенант Советской армии.

В августе Пятая армия под командованием полковника Петра Антоновича Славена перешла в наступление и вернула советскую власть в Казани. В сентябре усилиями Первой, Второй и Пятой армий был возвращен Симбирск. Тем временем центральные армии Восточного фронта, развивая успех, в течение первой половины октября овладели Сызранью и Самарой.

Это наступление заметно ускорило разложение в антибольшевистских рядах. Восполнить потери было невозможно, поскольку большинство мобилизованных разбегалось.

* * *

После поражения Германии в мировой войне страны Антанты с удовольствием заменили проигравших немцев на русской территории. По какому праву? А без всякого права. Появилась возможность отхватить земли своего недавнего союзника, они и отхватили. 23 ноября суда англо-французского флота вошли в гавань Новороссийска, а два дня спустя бросили якорь на рейде Севастополя. Правда, слишком явно они это делать опасались. Отчасти из-за того, что в их странах накопилась моральная усталость от войны. К тому же солидарность трудящихся тогда еще реально существовала. В воинских частях и на флотах, находящихся в России, зрело недовольство и усиливалось требование возвращения домой. Война-то вроде закончилась.

«В декабре 1918 года появились на юге России давно жданные союзники и началась союзническая помощь. Это был третий период борьбы. Союзники не сменили германские гарнизоны на Украине и не поддержали спокойствия в этом громадном крае. База была выдернута из-под армий, оперировавших на юге России. Все пришлось создавать снова уже во время широко развившихся по всему фронту операций и боев. Операционные направления расползлись по всей России и малыми силами Добровольческая Армия стремилась охватить и забрать и Украину, и Великороссию, и Кавказ, и Крым. С потерей Украины все довольствие войск и снабжение их легло на союзников и на жителей, что создало громадный тыл и повлекло к гибели всего противобольшевицкого дела. Развивая операции в крупном масштабе, Добровольческая Армия не могла отрешиться от духа партизанства и добровольчества, которым она была проникнута. Она не учла того, что противник ее вернулся к старым принципам военного искусства, и хотела победить его «новой тактикой и новой стратегией», выработанными в боях с Сорокиным и Автономовым, Думенко, Жлобой и другими кустарями военного дела и совершенно не пригодными для борьбы с Клембовским, Сытиным, Гутором, Незнамовым, Свечиным и другими профессорами Императорской военной академии. Этот период был самым кровопролитным и тянулся с января 1919 года по март 1920 года»[27]27
  Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. 1894–1921. М.: Айрис-пресс, 2005.


[Закрыть].

Как строилась Красная армия

Прежде чем продолжить рассмотрение хода боевых действий, необходимо показать, на каких же основаниях строилась новая Красная армия.

В своей боевой деятельности войска руководствовались уставами и инструкциями старой армии, переизданными с небольшими изменениями и дополнениями. Создание новых уставов требовало много времени и проверки в боевой обстановке и было отложено на послевоенное время.

Большинство рядового и командного состава Красной армии также получило боевую проверку в рядах старой армии. А вот подготовка новых бойцов и командиров проходила в условиях военного времени. Многие талантливые организаторы из народа искусству воевать учились на поле боя под руководством опытных военных специалистов.

Вот что писал об этом будущий маршал Кирилл Афанасьевич Мерецков: «Командиром объединенного отряда стал бывший царский офицер Говорков, перешедший на сторону Советской власти еще в 1917 году. Меня назначили к нему комиссаром. […] Его беседы со мной, рассказы о старой армии, о воинском искусстве, о принципах организации боевой работы сыграли немалую роль в том, что я решил стать красным командиром. В юные годы я полагал, что настоящий командир – это тот, кто смел и силен, обладает громким голосом и хорошо стреляет. Большевистская выучка помогла уяснить, какое огромное значение имеет морально-политический фактор, сознание солдата. Я постепенно начинал постигать то, что может дать человеку либо систематическое военное образование, либо сама война. А учился, глядя прежде всего на Говоркова.

К сожалению, недолго пришлось мне шагать рядом с новым другом. В начале сентября перешли мы в наступление. Офицерские батальоны открыли сильный огонь, длинными очередями строчили их пулеметы. Нелегко было поднимать бойцов в атаку. Тогда Говорков встал впереди отряда в полный рост, сзади себя поставил меня и знаменосца. Ребята запели “Вихри враждебные веют над нами”»… и отряд рванулся на врага. Не прошли мы и нескольких шагов, как Говорков покачнулся. Я бросился к нему. У него из виска сочилась кровь. Не успел я послать за санитарами, как он скончался».

Массовое привлечение новых военнослужащих при мобилизации, которые понятия не имели, как воевать, требовало срочных действий. Становилась все более очевидной необходимость профессионального обучения военному делу. В марте 1918 года съезд партии большевиков принял решение о всеобщем обучении населения (Всеобуч). Но военная подготовка населения, так же как и создание армии по милицейскому типу, не позволяли противостоять регулярным войскам интервентов и белогвардейцев. Нужна была сеть полноценных военных учебных заведений. И она была создана в короткое время.

Для вождей белого движения это было неожиданно: «… вряд ли Корнилов мог допустить, что его товарищи по Академии Незнамов, Балтийский, Лебедев, Раттель, Бонч-Бруевич станут преподавать основы стратегии Лейбе Бронштейну для того, чтобы тот разрушал великую Россию во славу III интернационала и мировой революции, или что его бывший начальник фронта генерал-адъютант Брусилов и его ближайшие начальники на войне Клембовский, Зайончковский, Парский, Сытин, Гутор и другие всю силу своего образования и ума положат на формирование Красной армии в противовес его Добровольческой Армии», – писал генерал Краснов. Но он не учитывал, что перечисленные генералы обучали не Троцкого, а русских солдат и офицеров, чтобы воевать с интервентами – немцами и бывшими союзниками.

Первоначально были срочно созданы краткосрочные курсы подготовки командиров. Уже 14 февраля Народный комиссариат по военным делам объявил об открытии таких курсов в Петрограде, Москве, Ораниенбауме, Твери и Казани. В основном на базе прежних военных училищ и школ прапорщиков. К декабрю число таких курсов выросло до 50. Создавались командные курсы и при штабах армий и фронтов. На этих курсах согласились преподавать некоторые старые генералы, например, начальник Константиновского артиллерийского училища С.Н. Бутыркин, а также генерал М.А. Стугин. Продолжительность обучения составляла 3–4 месяца. Однако курсанты, зачастую так и не окончив учебу, направлялись на фронт.

О своем обучении на курсах вспоминает Георгий Константинович Жуков: «Первые рязанские кавалерийские курсы, куда я был командирован, […] находились в Старожилове Рязанской губернии, в бывшем поместье.

Курсы укомплектовывались главным образом кавалеристами, отличившимися в боях. Мне было предложено занять должность курсанта-старшины 1-го эскадрона. Это дело мне было хорошо знакомо еще по старой армии. Командир курсантского эскадрона В.Д. Хламцев поручил мне также заниматься с курсантами владением холодным оружием (пика, шашка), обучением штыковому бою, строевой и физической подготовкой.

В.Д. Хламцев, в прошлом офицер царской армии, был всегда подтянут и служил примером для курсантов. Заведующий строевым обучением Г.С. Десницкий тоже был на своем месте. Строевые командные кадры состояли главным образом из старых военных специалистов – офицеров. Работали они добросовестно, но несколько формально – “от” и “до”».

Однако обучение пришлось прервать, и Жуков вместе с однокурсниками сводного курсантского полка был направлен в Краснодар, откуда выступил против десанта генерала Улагая.

«В августе наш сводный курсантский полк был брошен сначала против десанта врангелевского генерала Улагая, а затем действовал против банд Фостикова и Крыжановского в районе станиц Урупской, Бесскорбной, Отрадной. Банды вскоре были разгромлены. Остатки их бежали под защиту меньшевистского грузинского правительства, а Фостиков – в Крым, к Врангелю».

Генерал Краснов верно подметил, что «в первый период борьбы большевицское командование, во главе которого стояли дилетанты – Троцкий, Крыленко, матрос Дыбенко, вахмистр Думенко, солдаты Ворошилов и Минин, кое-как справлялось, благодаря своей многочисленности, с действовавшими против них “белогвардейскими бандами”. Дружины Сойкина, смелые партизаны Чернецова, отряд Белого дьявола, даже Корниловская “армия” – без базы, без оружия и без патронов мало пугали народных комиссаров и в основу борьбы они клали агитацию, не нарушая народного демократического характера своих армий с выборными начальниками из случайных людей или просто из жестоких и храбрых солдат Императорской армии. […]

Во второй период гражданской войны, когда на Дону стал работать правильно организованный штаб и когда постепенно, железною волею генерала Денисова, станичные дружины стали заменяться полками, орудия были отобраны от владевших ими станиц, считавших их своею военною добычею, были созданы батареи и управление артиллерией, когда вместо отрядов явились фронты и вместо случайных полувыборных вождей, офицеров, захвативших в свои руки командование, стали опытные боевые генералы, когда операции под Воронежем и Царицыном приняли планомерный характер […] социалистическая армия, построенная на милиционных началах, не годится и что приходится признать что существует военная наука, и обратиться к специалистам».

Первым советским военно-учебным заведением стала Московская революционная пулеметная школа красного комсостава, в которую сразу же поступило 150 человек. Следом были созданы Высшая стрелковая школа РККА, Высшая военная электротехническая школа, Высшая артшкола, Высшая военно-кавалерийская школа, Учительский институт Красной армии. В первые же годы советской власти были воссозданы Академия Генштаба, Артакадемия, Военно-инженерная, Военно-медицинская, Военно-хозяйственная и Военно-морская академии. Но мало было их открыть. Подготовить новых полководцев могли только опытные военные. Ясное дело, что все они были выходцами из старой Императорской армии.

Военная академия Генерального штаба была создана в 1832 году «для образования офицеров к службе Генерального штаба» и «для вящего распространения знаний в армии». Впоследствии она стала называться Николаевской в честь императора Николая I. В годы гражданской войны Николаевская академия, как и армия, тоже разделилась на две части: «белую» и «красную». Красная академия была создана в 1918 году взамен старой, перешедшей к белогвардейцам. Часть преподавателей вместе с библиотекой и типографией «белой» академии возвратилась в Москву в состав советской.

Воссоздателем старой-новой академии стал ее выпускник генерал-лейтенант Антон Карлович Климович. Он возглавлял Академию десять месяцев, заложив основы высшего военного учебного заведения Советской России. В связи с обострением обстановки на Восточном фронте он был вызван в действующую армию. Его преемником стал выдающийся военный теоретик и организатор Андрей Евгеньевич Снесарев.

Кирилл Афанасьевич Мерецков в книге «На службе народу» пишет: «Создавали новую академию. Реввоенсовет вызвал бывшего генерал-лейтенанта Антония Карловича Климовича из города Козлова, где он был уездным военруком, дал ему в качестве управделами будущей академии бывшего генерал-майора А.А. Яковлева. […] С этого момента и начало формироваться в Москве высшее военно-учебное заведение общевойскового типа с генштабовским уклоном. […] Начальство академии менялось. Климовича в 1919 году сменил командир корпуса в старой армии, магистр математических наук, в 1918 году помогавший Советской власти организовывать отпор немцам, Андрей Евгеньевич Снесарев. В 1921 году начальником академии стал М.Н. Тухачевский. […] Из первых профессоров наиболее сильное впечатление на меня произвели Александр Андреевич Свечин и Василий Федорович Новицкий, в прошлом офицеры русской армии, перешедшие на сторону Советской власти, эрудированные специалисты военного дела, оригинальные мыслители, замечательные преподаватели. Хорошо знали они и штабную службу. Это было важно вдвойне, так как в 1918 году составление документов в Красной армии кое-кто считал одно время чуть ли не буржуазным пережитком, и от этого предрассудка не сразу избавились».

Преподавали в академии многие известные генералы старой армии: К.И. Величко, Н.А. Данилов, Н.Г. Корсун, К.И. Мартынов, В.Ф. Новицкий, Ф.Е. Огородников, М.С. Свечников и выдающийся военный теоретик, автор классического труда «Стратегия» А.А. Свечин.

Будущий генерал армии Иван Владимирович Тюленев вспоминал, как он попал на учебу в Академию: «Случалось и так, что на курсы и в академию некоторые красные командиры шли с неохотой, считали это чуть ли не наказанием. Так было и со мной. […]».

Командир Тюленева Петренко спокойно выслушал возражения и сказал:

«– Чудак ты, Тюленев! Тебя за тем и посылают, чтобы ты выучился бить контру по-настоящему. Тогда от тебя будет больше пользы. И еще учти: академия создана по личному указанию Ленина. Так что, если ты не подчиняешься нам, считай, что не подчиняешься Ильичу. Понятно? Вот и делай выводы.

После таких слов я перестал протестовать».

По приезду в Москву в стенах академии его встретил военный, который, «увидев меня, остановился и громко, с издевкой сказал:

– Еще одна птичка пожаловала! Что, брат, фронт тебе надоел?

В ответ я только махнул рукой. Мой собеседник вздохнул:

– Приказали? Мне тоже приказали. Но черта с два! Уеду! Придумать такую несуразицу – боевых людей за парту!

Это был Василий Иванович Чапаев».

Вероятно, в Академию он был направлен по рекомендации Реввоенсовета армии, так как отношения командования со своевольным начдивом сопровождались бесконечными конфликтами. Представив личному составу дивизии назначенного ему на смену бывшего царского офицера А. Дементьева, Чапаев прибыл в Москву. Среди его однокурсников по первому набору красных генштабистов вместе с Тюленевым оказались и другие опытные командиры, будущие маршалы и генералы Мерецков, Соколовский, Петровский и Урицкий.

При открытии Академии на встрече со слушателями речь произнес председатель совнаркома В.И. Ульянов (Ленин): «Владимир Ильич говорил о трудностях, переживаемых республикой, о том, что республика позволила себе такую “роскошь”, собрав здесь на учебу в самый ответственный момент боевых командиров, но сделано это потому, что для будущей борьбы ей нужны опытные полководцы, которые хорошо разбирались бы в сложной обстановке гражданской войны, умели бить врага по всем правилам военного искусства», – вспоминал И.В. Тюленев.

В этих же воспоминаниях сохранился рассказ о «беседе» Чапаева с генералом Свечиным, который преподавал военную историю. «Предмет свой он знал безукоризненно, учил нас хорошо. Это был один из тех военных специалистов, которые сумели трезво оценить обстановку в России и встали на службу той настоящей Родине, за которую воевал народ.

Однажды на занятиях А.А. Свечин предложил Василию Ивановичу рассказать, как он усвоил лекцию о знаменитом сражении под Каннами, где войска Ганнибала наголову разбили чуть ли не вдвое превосходившие их по численности римские войска, показав тем самым классический образец окружения противника и уничтожения его по частям.

Чапаев начал излагать свою точку зрения с того, что назвал римлян слепыми котятами. Свечин не мог удержаться от иронического замечания:

– Вероятно, товарищ Чапаев, если бы римской конницей командовали вы, то сегодня мы говорили бы о разгроме Ганнибала римлянами.

Василий Иванович вспылил:

– Мы уже показали таким, как вы, генералам, как надо воевать!»

Чапаев покинул академию, получив направление на Восточный фронт. Со временем он все же признал правоту своих учителей.

Для ускоренной подготовки высшего командирского звена при Академии были созданы Военно-академические курсы высшего комсостава РККА (ВАК). Пожалуй, самым известным преподавателем ВАК был генерал-майор Александр Иванович Верховский, в прошлом военный министр Временного правительства, член партии эсеров. Во дни раздумий и колебаний он признавался: «Верю только в то, что с той голгофы, которую проходит Россия, загорится свет новой жизни. Какой? Не знаю. Но тот размах, та сила движения, которую мы наблюдаем, не может не создать нечто необычайно прекрасное. Я верю в творческие силы народа»[28]28
  Верховский А.И. На трудном перевале. М.: Воениздат, 1959.


[Закрыть].