Текст книги "От ликвидации науки – до ликвидации страны? Сборник статей эксперта Госдумы"

2) государственное стимулирование создания, правовой охраны, защиты и использования результатов научной и научно-технической деятельности;

3) нормативно-правовое закрепление за государством прав на объекты интеллектуальной собственности и иные результаты научной и научно-технической деятельности, созданные за счет средств федерального бюджета, прежде всего связанные с интересами обороны и безопасности страны;

4) нормативно-правовое урегулирование механизма передачи организациям-разработчикам, инвесторам либо иным хозяйствующим субъектам прав государства на результаты научной и научно-технической деятельности для введения их в хозяйственный оборот»;

За счет каких средств собираются создавать систему учета информации о результатах? Непонятно, но есть подозрения, что за счет расходов на финансирование науки. Кроме того, каким образом разработчики собираются заставить негосударственные организации делиться своей информацией? Непонятно.

Сохранились положения, свидетельствующие о направлениях реформирования научного комплекса.

«совершенствование академического сектора науки за счет концентрации ресурсов на решении фундаментальных научных проблем, оптимизации системы управления научной и научно-технической деятельностью, уточнения количества подведомственных научных организаций и численности сотрудников;

реализация излишнего имущества и незавершенных строительством объектов, высвобождаемых в процессе реструктуризации научно-технического комплекса, с использованием получаемых средств для дополнительного финансирования мероприятий по укреплению материально-технической базы научных организаций;

использование в установленном порядке части основных фондов научных организаций, высвобождаемых в процессе реструктуризации научно-технического комплекса».

Следующие положения Основ говорят о том, что исполнительная власть собирается ввести, в нарушение закона «О науке…», налоги на землю и на имущество научных организаций, кроме того, обозначено намерение отобрать часть земельных участков, занимаемых научными организациями.

«предоставление бюджетных компенсаций государственным научным организациям и государственным высшим учебным заведениям по уплате налогов на имущество…;

компенсация за счет бюджетов всех уровней расходов государственных научных организаций – государственных унитарных предприятий на арендную плату за землю (в пределах земельных участков, признанных по результатам инвентаризации необходимыми для научной и научно-технической деятельности)»;

За счет каких средств и в каком размере будет осуществляться компенсация – непонятно, вполне возможно предположить, что за счет расходов на науку.

Документ не содержит ничего конкретного. Интересно, что для камуфлирования намерений финансирования науки, в приложении (не добавленном к открытой публикации текста) к окончательному тексту разработчики объединили расходы по финансированию науки (06 раздел) и финансирование космических исследований (24 раздел). Если в первоначальном варианте финансирование 06 раздела собирались довести до 4 процентов, то в окончательном этот показатель соответствует двум разделам.

Таким образом, очередной документ наряду с предыдущими – «О доктрине развития Российской науки» (1996 год), «Концепция реформирования Российской науки на период 1997–2000 гг.» (1997 г.) – не содержит ничего позитивного с точки зрения сохранения и развития научно-технического потенциала страны, конкретного механизма вовлечения в экономический оборот уже имеющихся результатов, но содержит достаточно много моментов о стремлении исполнительной власти ликвидировать научно-технический потенциал страны.

Преднамеренно закрытый характер разработки документа (он не обсуждался ни в академии, ни в Комитете Государственной Думы по образованию и науке) свидетельствует о стремлении исполнительной власти не афишировать свои намерения. Если этот документ готовился с привлечением некоторых ученых, то это говорит о том, что научные круги смирились с перспективой окончательного разрушения науки в стране.

20.06.2002 г.

Зарубежные учителя-«благодетели»

Непонимание, в первую очередь научного сообщества, позиции исполнительной власти по отношению к имеющему мировое значение российскому научному комплексу постепенно стало проходить.

Напрашиваются неприятные параллели. Когда недавно, в Афганистане, талибами были уничтожены памятники буддийской культуры, имеющие мировое значение, все просвещенное мировое сообщество выступило с категорическим протестом. Когда же на протяжении десяти лет уничтожался имеющий мировое значение научный комплекс России, то просвещенное мировое сообщество безучастно, если не со злорадством, наблюдало за этим процессом. А некоторые представители этого сообщества из числа развитых стран давали рекомендации по наилучшим способам его уничтожения.

До «перестройки» в мире существовали всего две страны, в которых проводились научные исследования, в том числе и фундаментальные, по большинству направлений науки, – США и СССР.

Вклад советских ученых в мировую копилку знаний трудно переоценить, а вклад советских ученых в обретении страной статуса мировой супердержавы просто бесспорен.

К середине 70-х гг. минувшего столетия СССР ценой неимоверных усилий достиг стратегического паритета со своим главным противником – США, но стратегическое соревнование с ним по уровню жизни народа было полностью проиграно. Правители страны получили громадный политический вес на международной арене, основанный на ракетно-ядерной мощи, а народ получил «пушки вместо масла».

В свете этого высказывание, что для нашей страны нет более выгодного капиталовложения, чем в науку, в силу внутренней политики весьма неоднозначно стало восприниматься народом. С одной стороны, возникла законная гордость за достижения советских ученых получивших мировое признание, достижения в ядерной физике, в квантовой радиофизике, в космосе и др., с другой, эти достижения мало сказывались на материальном благополучии и достатке людей, в том числе и самих научных работников.

Правители страны в это время, вместо формулировки проблем, стоящих перед обществом, которые должны были решаться на базе созданного научного потенциала, спровоцировали бесплодные дискуссии в научных кругах об эффективности научного труда и работы научных организаций, которые, в итоге, привели к разобщению научной общественности, к разговорам об избыточности научно-технического комплекса (?).

С началом построения капитализма в Россию поспешили зарубежные советники, намерения которых проявились в различных рекомендациях «реформирования» научно-технического комплекса.

В апреле 2002 г. автор получил возможность познакомиться с материалами, подготовленными к проведению Круглого стола, организованного отделением Всемирного банка по восточной Европе, посвященного обсуждению доклада Всемирного банка под названием «От знаний к благосостоянию: преобразование российской науки и технологии с целью создания современной экономики, основанной на знаниях». В этом докладе содержится достаточно много положений, свидетельствующих о том, что многие действия исполнительной власти по «реформированию» научно-технического комплекса страны базируются на рекомендациях зарубежных советников. Принимая во внимание важность этого документа, было бы чрезвычайно полезно для понимания широких кругов научной, и не только научной общественности ознакомиться с советами и рекомендациями, содержащимися в нем.

В частности, в нем говорится, что в докладе ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) в 1994 г. приводится оценка состояния российского сектора науки и технологии и четко предлагается сократить «раздутую, плохо адаптированную систему, находящуюся в состоянии стремительного ухудшения. В России существует изобилие (а по данным анализа, проведенного ОЭСР в 1993 г. – чрезмерное изобилие) квалифицированных ученых».

По-видимому, на основе этих рекомендаций принимались документы: «О доктрине развития российской науки» (1996 г.), «Концепция реформирования российской науки на период 1997–2000 гг.» (1997 г.) и самый последний документ под названием «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 года и на дальнейшую перспективу», который 30 марта 2002 г. был утвержден Президентом.

В докладе есть интересное признание: «сокращение сектора науки и технологии уже состоялось, но не в рамках долгосрочной стратегии оживления и восстановления ядра этого сектора». И еще: «Советский Союз оставил России сомнительное наследие, имея в виду сектор науки и технологии. С одной стороны, – это лидирующие позиции в мире во многих областях фундаментальной науки, а с другой стороны, – отставание почти во всех областях промышленных инноваций».

В докладе приводится много верных констатаций, только рекомендации весьма любопытны.

Так, говорится, что в результате преобразований российская наука, которая была одним из величайших созданий и ценностей цивилизации (!), быстро деградирует, причем эта деградация может достичь такого момента, когда выживание российской науки в долгосрочном плане окажется уже весьма сомнительным.

Говорится, что российские предприятия предпочитают импортировать высокотехнологичное и наукоемкое оборудование, что в России существует чрезвычайно низкий уровень производства высокотехнологичного оборудования высокого качества для обрабатывающей промышленности, в то же время, предприятия наукоемкого сектора экономики и научно-исследовательские институты, сталкиваются с тем, что спрос на предлагаемые ими товары и услуги в самой России является относительно низким, а наиболее выгодные рынки сбыта их продукции находятся за пределами России (!).

«Из-за проводимой инвестиционной политики промышленный сектор время от времени изыскивает финансовые ресурсы для закупки технологий и наукоемкого оборудования из-за рубежа, а сектору науки и технологии время от времени удается продать российские технологии и наукоемкое оборудование за границу».

По данным Министерства промышленности, науки и технологии РФ доля России на мировых рынках высокотехнологичной продукции занимает только 0,3 % – в 130 раз меньше, чем США.

Каким же видится возможное будущее России?

«Несмотря на экономический подъем в течение последних лет, в России нет внутреннего спроса на научную продукцию. Большинство российских предприятий не имеют финансовых ресурсов для приобретения новых цехов или оборудования, не говоря уже о крупных программах в сфере НИОКР. В результате можно утверждать, что бóльшая часть будущего спроса на российскую научную продукцию, скорее всего, будет поступать из-за рубежа».

«Для достижения этой цели потребуется уделить больше внимания поиску стратегических партнеров, которые смогли бы «вести» российские проекты в сфере НИОКР от лаборатории до рынка, установлению стратегических партнерских отношений с зарубежными фирмами, которые активно занимаются научными исследованиями и разработками в сопряженных областях, поиску знающих, квалифицированных покупателей высокотехнологичной продукции, которые были бы готовы приобрести результаты российских научных исследований и разработок, а также инвесторов для осуществления прямых инвестиций на территории России. Это могут быть как ставшие уже традиционными фирмы в сфере высоких технологий (например, «Интел», «Майкрософт»), так и компании, относящиеся к так называемой «старой экономике», – «Боинг», «Прэтт энд Уитни» или «Дженерал моторз»».

«Согласно последним исследованиям, которые рассматривают инновационные процессы и использование знаний в производстве, производится оценка предприятий на основе ключевых критериев определения «технологической способности». Эти критерии включают в себя такие факторы, как способность предприятия развивать последовательную технологическую стратегию поддержки бизнеса, приобретать и осваивать новые технологии и ряд других. Затем предприятия классифицируют по одной из четырех категорий в зависимости от уровня «технологической способности» предприятия. На самом низком уровне находятся фирмы, у которых нет абсолютно никакой способности к осуществлению технологических изменений. На самом высоком уровне находятся такие фирмы, как «Интел», «Боинг» или «Майкрософт», которые обладают возможностями внедрять и осваивать технологии из всех стран мира, осуществлять инновационную деятельность и производить продукцию с использованием самых передовых технологий. Ни одна из лидирующих корейских фирм не находится на высшем уровне. Такие компании, как «Хендай» (Hyundai), «Эл-Джи» (LG) и «Самсунг» (Samsung) отнесены лишь к третьей категории. Они способны производить и осуществлять сборку высокотехнологичной продукции, используя технологию, импортированную из-за рубежа, однако, они не в состоянии осуществлять инновационную деятельность либо производить собственные передовые технологии».

«Но в России очень мало предприятий, которые в состоянии конкурировать даже с такими фирмами, как «Самсунг» или «Хендай» в производстве конкурентоспособных в глобальных масштабах потребительских товаров массового спроса или средств производства; большинство российских предприятий не обладает высоким уровнем «технологической способности», необходимой для того, чтобы успешно конкурировать с другими конкурентоспособными на мировом уровне инновационными фирмами».

«Согласно рейтингу 75 стран, сделанному на основе индекса роста конкурентоспособности (ИРК). В ИРК используются три набора показателей: (1) способность экономики осуществлять инновационную деятельность и использовать технологии, созданные в других странах с инновационной экономикой, (2) качество государственных институтов страны и (3) качество макроэкономической среды страны. В соответствии с расчетами, сделанными по этой методологии, Россия находится на 63 месте из 75 стран, наравне с Венесуэлой, Болгарией и Индонезией, и уступает всем странам с переходной экономикой, кроме Украины. По всем трем наборам показателей Россия находится на одинаково низком уровне».

А вот еще один любопытный пассаж.

«Фонды венчурного капитала придерживаясь духа «техно-национализма», спонсируемые Западом (TUSRIF – Американский фонд для инвестиций в Россию, Региональные венчурные фонды (РВФ) ЕБРР), не стремятся финансировать российские проекты в сфере высоких технологий (high-tech проекты), которые затем могут создавать конкуренцию западным фирмам, то есть из (часто оправданных) опасений, что проекты в сфере высоких технологий, которым РВФ обеспечили бы мощную финансовую поддержку, смогут бросить вызов западным промышленным лидерам на отдельных региональных рынках. Эти опасения тем более оправданы, если учесть, что проекты в «традиционных» отраслях (пищевая и т. д.) ориентированы в основном на внутренний рынок, а high-tech проекты наиболее эффективны только в случае экспорта на международные рынки».

Из этих констатаций видно, что политика Запада по отношению к России состояла и состоит в устранении возможного конкурента на внешних рынках, а также блокирования развития высокотехнологичной продукции для собственных нужд.

Больше всего Запад боялся, что высвободившийся в результате разрядки научно-технический персонал предприятий ВПК, где находилось большинство high-tech разработок, сможет бросить вызов на внешних рынках высокотехнологичной продукции. Поэтому рекомендации западных советников были направлены на ликвидацию этой угрозы. Опасения эти были беспочвенны, так как промышленных предприятий, способных выпускать высокотехнологичную продукцию массового спроса, в России было немного, а сейчас в стране не более 5–6 процентов и то в добывающих отраслях.

На внешнем рынке высокотехнологичной продукции (приблизительно 3,5–4 трлн долл.) у России пока еще есть небольшие возможности в виде поставок вооружений – 4–5 млрд долл. (общий объем мировых продаж этого вида продукции стабилизировался на уровне 25–30 млрд долл.), продукции атомной промышленности – 1,5–2 млрд долл., услуг космической отрасли – меньше 1 млрд долл. Прибавить к этим цифрам в лучшем случае удастся 2–3 млрд долл., при этом надо учесть активное противодействие России в этих областях со стороны стран конкурентов, включая политическое давление, по вытеснению и с этих сегментов мирового рынка. В основном, мировой рынок наукоемкой продукции состоит в массовом выпуске продукции электронной промышленности (которой у нас, фактически не осталось), программных продуктов, аудио и видео продукции (здесь нам тоже нечего предложить в больших объемах).

Почему речь идет о больших объемах? Да потому, что в отсутствие на внутреннем рынке собственной массовой высокотехничной потребительской продукции, для удовлетворения жителей «самой богатой» страны в мире современной продукцией необходимо импортировать этой продукции на 400–500 млрд долл., в настоящее время наш экспорт всего около 100 млрд долл., а импорт – около 60 млрд долл. (официальные данные).

Что такое миллиард долларов? На душу населения – это всего 7 долл. Поэтому восторг со стороны чиновников, которые с придыханием говорят о том, что удалось увеличить экспорт на 1–2 млрд долл., в этой связи непонятен. Непонятно и абсолютно немотивированное стремление к поспешному вступлению в ВТО. Преимуществ в поставках сырья мы никаких не получим, поставлять высокотехнологичную продукцию мы не можем, но при этом отечественный рынок полностью будет открыт для импорта, чем не прямой канал официального вывоза оставшегося капитала.

Упрощенно, можно представить современный научно-производственный комплекс в виде таких составляющих: знание (фундаментальная наука), понимание (научно-технические и опытные разработки), квалифицированный персонал, соответствующая требованиям времени промышленность. За время перемен первая составляющая существенно сократилась, вторая – практически уничтожена (большая часть проектно-конструкторских организаций и опытного производства не существует), квалифицированный персонал деградирует, а промышленность так и не появилась. Таким образом, советники достигли своей цели. Но чтобы и не появилась возможность возрождения России, «реформы» научно-технического комплекса необходимо продолжить. Давая соответствующие рекомендации.

В результате следования рекомендациям произошла катастрофа.

Доля расходов на НИОКР по отношению к ВВП снизились с 2,03 % в 1990 г. до 0,3 % в 2002 г. Это намного ниже соответствующего показателя в среднем по странам ОЭСР, который составляет 2,4 %.

В результате расходы на развитие науки и технологии в России в расчете на душу населения намного ниже уровня, достигнутого в большинстве стран ОЭСР. По данным, приведенным в правительственной программе экономических реформ, «В 1998 году собственные расходы на НИОКР в расчете на душу населения в России составили 61 доллар (на самом деле эта цифра менее 10 долларов), в то время как в США – 794,40 долларов, в Японии – 715 долларов и в Германии – 510,60 долларов. В результате к 1999 г. Россия по показателю расходов на развитие науки оказалась в группе стран с небольшим научным потенциалом (Венгрия, Греция, Португалия, Польша)». Принимая во внимание другой относительный показатель – государственные расходы на НИОКР в расчете на одного ученого, положение России оказывается еще более тяжелым. В 1996 г., например, общие расходы на НИОКР в расчете на одного ученого в США составили 189.000 долларов, в Японии – 148.000 долларов, во Франции – 177 000 долларов, в Германии и в Великобритании – приблизительно 150 000 долларов, а в России, – 1000 долларов (в результате научное оборудование не обновляется более десяти лет).

В соответствии с рекомендациями ОЭСР сектор науки и технологии был сокращен, число специалистов в сфере НИОКР в России сократилось с 1,9 миллионов человек в 1990 г. до 872.000 в 1999 г., или более чем в два раза.

Средняя заработная плата научных сотрудников в секторе науки и технологии в 1999 г. составляла лишь 65 долларов в месяц, по инерции исследования продолжаются из чисто научных интересов. Однако это не может продолжаться слишком долго. Люди, которым свойственна подобная мотивация, стареют и скоро покинут науку.

Кроме того, в России в настоящее время происходит одновременно три вида «утечки мозгов». Первый из них (самая значительная, более 80 %) – это «внутренняя утечка мозгов», когда квалифицированные научные специалисты уходят из сектора науки и технологии на более высокооплачиваемую работу в других секторах российской экономики и становятся продавцами, «челноками», водителями такси, банкирами, бизнесменами, «бомжами» и т. д. Второй тип – это «внешняя утечка мозгов», когда квалифицированные специалисты уезжают из России для работы за рубежом в качестве научных работников. И наконец, это утечка технологий в сочетании. Попросту говоря, западные программы по трудоустройству в гражданских отраслях российских ученых, ранее занятых в конструировании и производстве «оружия массового уничтожения», есть не что иное, как плохо завуалированные попытки фирм западных стран и их правительств получить дешевый доступ к российским изобретениям и ноу-хау и выявить наиболее перспективных ученых, чтобы склонить их к эмиграции за рубеж, или чтобы они остались в России и работали на иностранные фирмы. Так или иначе, западные фирмы получают российскую технологию и ноу-хау практически задаром.

А вот и «замечательные» признания российских аналитиков: «За последние десять лет число ученых в России сократилось вдвое. Шоковая терапия по отношению к науке в начале 90-х годов была грубейшей ошибкой. Сокращать финансирование научной сферы, которая могла бы стать основным ресурсом реформирования, по меньшей мере было недальновидно».

Интересны глубокомысленные констатации чиновников от науки: «В России сохранена одна из лучших в мире фундаментальных наук, благодаря РАН и отраслевым академиям. Эту уверенность вселяют несколько последних значимых результатов в научной жизни страны. Российскими учеными получен 114-й элемент системы Менделеева в Дубне, в институте ядерных исследований РАН запущена уникальная установка импульсного источника нейтронов, в Институте иммунологии открыта одна из лучших вакцин против гриппа, пущена в работу установка термоядерного синтеза нового поколения – сферического «Токамака», «Глобус М»».

Из этого следует вывод: «Необходимо оздоровить финансовое положение государственных научных организаций через реструктуризацию их долгов по оплате коммунальных услуг. Применить санкции банкротства в отношении приватизированных научных организаций (!)». То есть не увеличить финансирование научных организаций для повышения зарплаты ученых и обновления научного оборудования, а продолжить ликвидацию научных организаций и сокращение числа научных сотрудников.

Характерная путаница или подмена: «В эпоху высоких технологий ни одна страна не может лидировать по всем научным направлениям сразу. Она должна выбирать свой приоритет. А для этого у России имеется значительный потенциал и, прежде всего, в области высоких технологий. В настоящее время, несмотря на большие потери, Россия располагает практически тремя тысячами технологий. Причем это супертехнологии» (где они?). Если эти технологии связаны с увеличением скорострельности, мощности и точности наведения оружия и др. – это одно, а если существенное увеличение производства современной бытовой техники – это другое. Что имеют в виду чиновники, так и не ясно.

Таким образом, исполнительная власть вместо понимания проблем, стоящих перед государством, занялась реформами ради реформ, следуя советам зарубежных учителей. А проблемы видны невооруженным взглядом: катастрофический износ основных фондов, включая жилищный фонд и коммунальное хозяйство (страна уже сталкивается с все более учащающимися техногенными катастрофами), не решаемая десятилетиями жилищная проблема, сокращение сжигания углеводородного сырья за счет применения альтернативных источников выработки энергии, решение проблемы утилизации промышленных (включая химические, радиоактивные) и бытовых отходов, решение продовольственной проблемы, решение демографической проблемы (имея в виду не только численность населения, но его генетическое здоровье), создание эффективной резервной системы для возможности быстрой ликвидации последствий стихийных и техногенных катастроф, преодоление проблемы социального иждивенчества. Список можно продолжить, и он не потеряет конкретности.

Вместо этого на протяжении десятилетий мы слушаем «высокомудрые» рассуждения «перестройщиков» о макроэкономике, рыночных отношениях, конкуренции, государственной монополии, частной собственности, ликвидации плановой экономики, применительно к научно-техническому комплексу, конкурсном финансировании. Но этими словами не стоит ничего конкретного.

Рыночные отношения – не более чем обратная связь между спросом и предложением, если невозможно увеличить предложение (а именно так обстояли дела в стране, резервов по увеличению производства товаров потребления – не было).

Нормальная конкуренция может возникнуть в насыщенной среде, а ее опять-таки не было и нет, зато произошла монополизация рынка, включая корпоративную, которая привела к безудержному росту цен и безудержной инфляции. Не в этом ли причина появления масштабной коррупции?

Рассуждения о том, что у собственности должен быть хозяин, тоже малосодержательны, так как хозяин может быть эффективным, а может быть неэффективным. Новые хозяева за время своего хозяйствования продемонстрировали свою полную несостоятельность и безудержное своекорыстие. В частности, по любому поводу исполнительная власть заявляет о неэффективности государственного управления промышленностью и имуществом, но можно ли тогда говорить об эффективности управления государством, и это также относится к проблеме коррупции.

О вреде плановой экономики, когда мы на каждом шагу встречаемся с бизнес-планами, без которых невозможно получение кредитов и привлечения инвестиций, планы в виде бюджетов различных уровней, планирование прибыли и т. п., тоже говорить не приходится. Правильнее говорить о недостатках распределительной системы, существовавшей в СССР, связанной с недальновидной политикой предыдущих правителей. В 1985 г. производство средств производства, т. н. группа А, составляло около 80 процентов ВВП, большей частью обслуживающего военно-промышленный комплекс, а производство товаров потребления, группа Б, – около 20 процентов. В этом была главная проблема.

Несколько слов о конкурсном финансировании науки, таком популярном увлечении исполнительной власти последних лет, свидетельствующем о полном непонимании процесса научных исследований. Если бы такой подход был осуществлен, то на научных исследованиях, особенно в естественно-научных отраслях, можно было бы поставить крест: заказать изобретение, а уж тем более открытие, нельзя. Условия конкурса? Минимальные затраты? Решение поставленной задачи? Есть ли возможность у конкурсанта решить поставленную, надеемся, корректно, задачу, то есть опирается ли он на соответствующий научно-технический потенциал? Интересно, как проводить конкурс между такими всемирно известными научными организациями: Физическим институтом им. П.Н. Лебедева РАН, Физико-техническим институтом им. А.Ф. Иоффе РАН, Институтом общей физики РАН, внесшими, в частности, громадный вклад в различных областях квантовой радиофизики, физике твердого тела, элементарных частиц, ядерной физике. Руководствуясь соображениями разработчиков, получается, что при выигрыше конкурса одним институтом остальные должны ликвидировать у себя не выигравшие направления – чушь, да и только.

Без понимания этих аспектов все рассуждения демонстрируют, скорее, некомпетентность в данном вопросе или о стремлении следовать чьи-то советам.

Те же соображения относятся к не менее популярному в настоящее время венчурному финансированию. В отсутствие возможностей российской промышленности осваивать новые разработки все рекомендации «советников» бессмысленны.

Высказывания аналитиков, включая российских, конца ХХ в. о стратегической самодостаточности стран, обеспечивших свою продовольственную, энергетическую и ресурсную безопасность под звон фраз об инновационном уровне развития и об информационном уровне развития, просто забылись.

Иными словами, развитые страны, решив насущные проблемы обеспечения населения своих стран в рамках социального стандарта, соответствующего расширенным потребностям современности, сохраняя базовые характеристики своей безопасности, начали осваивать новые типы наукоемкой продукции.

При этом все остальные страны ставятся в практически полную зависимость от развитых стран. Участие стран в ВТО не меняет положения большинства стран, не достигших уровня стран с высоким технологическим уровнем.

Политика высокотехнологичных стран приводит к тому, что «грязные» производства, а также производства, не требующие высококвалифицированного труда, переносятся в третьи страны.

Тем самым, страны с высокоразвитым научно-техническим потенциалом переносят проблемы, нуждающиеся в привлечении имеющегося в этих странах научно-технического потенциала и требующие больших капиталовложений в модернизацию производства, в страны с низким научно-техническим потенциалом и не имеющим средств на модернизацию.

Если это действительно современное разделение труда, то радоваться большинству стран, включая Россию, незачем. Надежд на решение насущных проблем этим странам при такой политике не будет.

Есть еще один аспект. Низкотехнологичная продукция, естественно, стоит дешевле, поэтому доступ к дорогой высокотехнологичной продукции для развивающихся стран будет всегда ограничен, при проводимой политике развитых стран.

Приведем пример. Пока минеральное сырье дешевле даже продуктов питания. Так, согласно данным ГТК, экспортная цена нефти для нашей страны в минувшем году была около 160–180 долл. США за тонну, на импортированное куриное мясо – около 500 долл. США за тонну, говядину – 900 долл. То есть невозобновляемый ресурс обменивается на возобновляемый, по более низкой цене.

Таким образом, развитые страны, отрешившись от бремени решать проблемы загрязнения среды в своих странах, ищут способы гарантированного обеспечения природным сырьем, для тех, у которых сырья нет (типичный пример – Япония) или сохранения собственных запасов, для тех, у которых оно есть (типичный пример США). Иными словами, политика колониализма никуда не исчезла, только приобрела статус интеллектуального колониализма. Надо говорить не о глобализации, а о новом виде колонизации.