Текст книги "Лигранд. Империя рабства"

Лара Альяна решила, похоже, удивить меня. Или соблазнить. Платье ее великолепно. Разумеется, почти до пят. Тяжелая ткань голубоватого оттенка, ниспадающая по юному телу. Лиф в обтяжку и свободная снизу юбка. По плечам – несколько широковатые лямки с кружевами, проходящими по линии декольте. Вырез для одной из самых соблазнительных частей тела девушки – не очень глубокий и без всяких изысков. Тем не менее легкое подобие груди, как и ложбинку, видно. Особенно с высоты моего роста. Руки почти полностью открыты. Я бы на ее месте выбрал платье с длинным рукавом – слишком уж торчали локотки… худоба. По нижней части юбки, дублируя круг в области колен, проходили кружева, подобные расположенным на декольте. По тем образцам женского туалета, что я встречал в этом мире, это очень эротичное платье в стиле: «Остальное он додумает сам». Мне, в мои девятнадцать, хватало ложбинки в декольте и облегающего верха попки. Зная, что под юбкой ничего нет, кроме подъюбника… Фантазия у меня была на высоте. Собственно, как и покрой юбки этого платья – выделялись обе половинки прекрасной части тела: хоть и мелковатой, но пропорциональной и наверняка упругой.

Все эти мысли пролетели в голове, пока я пропускал Лару впереди себя в бальный зал, откуда уже доносились из-под пальцев Тотуса аккорды местной мандолины.

А танцевала Лара совсем даже неплохо. Местные танцы делились на некое подобие вальса и более оживленный, в особенности для женской части пары, лататос. Лататос был нескольких видов, причем они могли очень разниться, опять же для лар. Мне в данном танце надо было лишь гордо и в такт вовремя подойти к партнерше или отойти от нее, изредка провести девушку круг-два или притопнуть ногой. А вот партнерше… там и реверансы, и очень скромные покачивания бедрами при некоторых па, и прохождение вокруг партнера – и все это в определенном порядке. Хотя был один вид лататоса, когда партнерша могла импровизировать, он так и назывался: свободный лататос. Со стороны все виды этого танца смотрелись так, будто девушка показывает, в меру стеснительности и этикета, партнеру все свои лучшие стороны. А он при этом восторгается своей дамой и изредка порывается подойти. В некоторых случаях ему это удавалось, согласно заложенному сценарию, и он кружил лару. Такой танец символизировал ухаживания лары за объектом своего внимания, как объясняла нам Отта, и в связи с этим танец был доступен только ларам. Мужской части полагалось в основном восторгаться. Замужняя девушка, танцующая лататос, – это даже не моветон, это нонсенс.

Альяна то отходила, то приближалась ко мне, кружа в танце. Движения ее были легки и грациозны. Изредка, когда Отта отвлекалась на пары младших, лара, нарушая все нормы танца, прижималась ко мне то грудью, то спиной, вернее – тем, что пониже оной. Как бы объяснить… Это равнозначно тому, что во время вальса партнерша тебя схватит за ягодицы. Расстояние между нашими телами должно быть не менее ладони, причем в любом па любого танца. Альяна явно заигрывала, хитро улыбаясь. И, наверное, я должен был радоваться такому вниманию со стороны молоденькой девушки. «Наверное» – потому что я совсем не был рад, так как в тесноватых штанах становилось еще теснее. Благо что полы камзола несколько прикрывали мой конфуз.

Я держался сколько мог. Думал о магии, о гнусности рабов, о том, что надо дать распоряжение Пасоту посмотреть подковы моего жеребца… Обо всем, что могло бы хоть как-то отвлечь меня от фигуры этой малолетней пигалицы. Но во время медленного танца я не сдержался и отомстил Альяне. Когда она в очередной раз слегка прикоснулась бедром к моему бедру, я опустил на пару секунд руку ниже ее талии. Слово даю, нет там под юбкой ничего, даже подъюбника. Брови лары удивленно выгнулись, а губы тут же тронула улыбка, так как она в этот момент ощутила мою тягу к ее телу.

– Отта, – Альяна, опустив руки с моих плеч, развернулась, при этом прикрыв меня от взглядов окружающих, – я прошу прощения, но мы обещали балзону Пионату прийти к нему.

– Некрасиво прерывать танец до его окончания, а уж тем более – громко говорить во время танца, – строго ответила преподавательница. – Либалзон Элидар, лара Альяна, можете идти.

– Либалзон, – как только мы вышли из зала, слегка улыбнулась лара, – по-моему, вам надо охладиться, – и быстро, как она умеет, развернувшись, зашагала по коридору.

Я же, постояв некоторое время и несколько остыв после интерпретации диких танцев, направился действительно к деду.

– Присаживайся. – Пионат указал мне на стул, после того как Ратс закрыл дверь, и опустил взгляд на бумаги, лежащие на столе. – Как тебе лара Альяна?

– Слишком юна, дерзка и несерьезна.

Дед одобрительно кивнул головой:

– Значит, нравится.

Я уже подбирал слова, чтобы вежливо возмутиться, когда дед продолжил:

– Близко к себе не подпускай, вы все равно не пара. У лары есть веские причины быть взбалмошной, я тебе потом расскажу, когда она уедет. Сейчас тебе общение с ней только на пользу, поскольку то, что рассказывают Тотус и Отта о нормах и правилах поведения в обществе знати, – всего лишь теория, идеальное представление о том, как это должно быть. В действительности же полно вот таких… ну, может, не совсем таких, лар, стремящихся поставить молодого человека в неловкое положение. И зачастую им это удается. Ты свет действительно научился не видеть?

– Да… – Я был в некотором замешательстве.

Сначала хотел возмутиться по поводу «нравится», затем поинтересоваться, кто кому не пара, ну а к концу разговора мне очень хотелось узнать, что за причины позволяют Альяне так себя вести. Но если дед сказал «потом», то спорить было бессмысленно.

– Тогда тебе лучше составить компанию ларе Альяне в завтрашней поездке, – обескуражил меня Пионат напоследок. – Ты ведь за этим приходил?

– Да. Еще хотел поинтересоваться книгами по магии.

Балзон поднял на меня взгляд и несколько секунд пристально смотрел в глаза.

– К этому вопросу вернемся через пятнадцать дней.

– Почему именно такой срок?

– К этому времени лара Альяна уедет. Сейчас она все равно не даст тебе заниматься.

Визит к деду породил во мне кучу вопросов. В прихожей кабинета я увидел невозмутимо сидящий на стуле объект нашего с балзоном разговора. Я покраснел.

Она вежливо и даже несколько официально улыбнулась мне. Ратс, обойдя меня, постучался в дверь кабинета.

– Войди, – раздался голос деда.

– К вам лара Альяна, – приоткрыв дверь, произнес слуга.

– Пригласи.

– Извини, я не хотела… – приостановившись, прошептала она мне на ухо и провела пальчиками по моему бедру.

Стервочка. Нащупала слабое место, и теперь будет давить на него. И ладно бы в прямом смысле, так ведь нет….

Глава 6

Отправились мы в Горонит – ближайший городок в трех часах езды – рано утром.

– Доброе утро, Элидар, – поздоровалась моя спутница, к моему выходу уже стоявшая у кареты, как и положено особе женского пола.

Накинутый плащ скрывал ее полностью – утро было несколько прохладным для этих мест. Большая редкость для этого времени года. Обычно в летний период преобладает жара. Причем жара настоящая. Зимы, в русском понятии, вернее – в уральском, здесь не было. Редко минус в пару градусов случается, зато теплый период обычно знойный, перемежающийся с некоторым количеством дождей. Сегодня, судя по прохладному утру, как раз осадков и можно ожидать.

– Доброе утро, лара Альяна, – слегка склонил голову я.

– Я буду паинькой, – сообщила она мне, когда карета в сопровождении двух воинов выезжала со двора.

– Надеюсь.

Интересно, о чем они говорили вчера с дедом? И что за недомолвки балзона, связанные с ней? Вот кто-кто, а она-то мне точно не расскажет.

Первый час лара умудрилась промолчать. Я, стараясь сохранить это состояние девушки, даже не глядел на нее, уставившись в сторону, то есть в окно. Пейзаж был монотонен, но для меня интересен, так как я действительно не выходил из имения в последние годы, спрятавшись там, словно цыпленок в скорлупе. Очень удобно. Тебе сухо, тепло, комфортно. Главные и едва ли не единственные проблемы, волновавшие меня в эти годы, – как бы не опоздать на завтрак или… как получить рабыню в постель. Я скрылся у деда от этого мира. Я неосознанно боялся его – этот ведь чужой мир. Я не знал, что мне в нем делать и зачем, собственно, я здесь.

Так, под мерное поскрипывание колес и кожаных рессор, я предавался невеселым раздумьям, пока не очнулось чудовище рядом со мной. «А ведь я ее тоже боюсь», – вдруг словно током пронзило меня. Я вообще все время, что жил здесь, только и делал, что боялся. Боялся сделать шаг в сторону. Боялся, что обо мне подумают плохо…

– …либалзон! Вы меня слушаете? – гневно ворвался в мой разум голос лары.

– Нет. Извини. Я просто задумался.

– О чем же вы думали?

– Мы договорились общаться на «ты».

– Не мы, а я на «ты», а ты можешь на «вы»… И что за великие мысли посетили тебя, что ты имеешь столь серьезный вид и всю дорогу не обращаешь на меня внимания?

– Например, что ты меня используешь и при этом не хочешь сказать зачем. Я же нужен тебе в этой поездке?

Альяна на некоторое время отвернулась к окну.

– Да, нужен. Я этого и не скрывала, – с серьезным видом посмотрела она на меня.

Настолько… естественной, что ли, я ее еще не видел. Хотя что я о ней знаю? А она ведь действительно мила, когда не корчит из себя беспутную фиглярку. И выглядит она так несколько старше.

– Тебе так больше идет… – не удержался я от комплимента. – Так зачем я нужен?

– Мне надо поговорить с балзоном, а у него неженатый сын. Мне неприлично входить в их дом одной.

– А со мной прилично?

– Нет, – пожала она плечами, – скорее, наоборот, поскольку все знают, почему мы в прошлый раз покинули имение Пионата. Но ты хоть и дальний, но родственник. Поэтому не очень красиво, но правил приличия, по крайней мере официально, я не нарушаю.

– О чем ты хотела поговорить с балзоном?

– Этого я не могу тебе сказать.

– Почему?

– Ты задаешь глупые вопросы. Если я говорю, что не могу рассказать, о чем разговор, разумеется, я не скажу и о том, почему не могу рассказать.

Мы некоторое время помолчали. Альяна вновь уставилась в окно.

– О чем вы говорили с Пионатом? – спросил я, помня пословицу: «Куй железо, пока горячо».

– О тебе. Я тебе расскажу, если сам честно расскажешь, о чем говорил с ним.

– О тебе, – собезьянничал я. – О том, насколько ты взбалмошна. Дед пообещал рассказать почему, после того как ты уедешь.

– Это я попросила его не говорить тебе сейчас.

– Почему?

– Уеду – узнаешь. И это все?

– Нет. Я хотел переговорить с ним о том, как бы удобнее отказаться от поездки с тобой.

– Неужели я так страшна?

– Ну почему, ты привлекательна… – несколько смутился я.

По лицу Альяны проскользнула полуулыбка, возвращающая ее в прежнее озорное состояние. Наверняка вспомнила занятия танцами.

– Но ты несколько безрассудна, а я никогда не был в городе, и первый визит туда, где все незнакомо, не хотел бы делать с такой особой, – по-быстрому осадил я ее, ну дабы не потерять ее проснувшуюся откровенность.

– Я не доставлю тебе хлопот, – при этом слегка прищурившиеся глазки выдали, что уже поздно.

Уже поздно, потому как я уже потерял честную Альяну. В нее снова вселился дух сарказма и безбашенности. Я прямо всеми фибрами души ощутил готовящийся подвох.

– А о чем говорили вы? – все-таки попытал я удачу.

– О том, насколько быстро ты восстановился после удара и что тебе необходимы новые ощущения.

Я демонстративно уставился в окно. Девица оказалась опытнее, чем я предполагал, и не повелась на напускную обиду. Мы некоторое время молчали. Но Альяна смогла, изобразив глупый вид, и в то же время профессионально, втянуть меня в пустой разговор. Ей бы аферисткой быть, а не ларой. Но за полчаса перед городом она вдруг сама утихла и уставилась в окно.

Балзон Роник, слегка полноватый мужчина, владеющий землями, едва ли не вдесятеро превосходящими по размеру балзонство Пионата, и либалзон Сойтеникар оказались довольно приветливыми людьми. По крайней мере, внешне. Я бы на их месте, возможно, вообще не стал принимать нас. Дело в том, что у нас, вернее – у деда и балзона Роника, были спорные территории, и они находились в несколько напряженных отношениях. Однако либалзон Сойтеникар разок посещал вотчину деда.

Я в то время только приехал в имение, и дед во время визита этого молодого человека не разрешал мне появляться целый день во дворе. С теоретической высоты прожитых лет в этом мире я понимаю, что это была разведка боем. До конца цель той миссии я так и не смог понять, но вот сейчас приняли нас по высшему разряду – вино, незамысловатые яства в виде фруктов и бесформенных кусков шоколада. Шоколад в этом мире – вовсе не те привычные нам плитки в обертке, а горьковатый комковатый продукт, подаваемый к местным отварам в качестве добавки, и самая опасная, с точки зрения Отты, его функция – поставить либалзона в неловкую ситуацию при употреблении сего напитка, путем отложения налета на губе. Мудрено? Это вы еще не слышали полной версии доклада преподавательницы по данному поводу…

– Принесите полотенце, – обратился я к распорядителю обеда, перед тем как изведать этот не очень приятный на вкус продукт.

Слуга склонил голову и исчез. Можно было бы и отказаться, но, во-первых, напиток не настолько уж противен, а во-вторых, хозяева, выставив действительно дорогую по местным меркам добавку к отвару, тем самым оказали нам уважение.

– Могу я поинтересоваться целью вашего визита, лигранд Элидар? – вежливо спросил балзон.

– Я обязательно отвечу на ваш вопрос, но у меня есть просьба, – ответил я. – Могу я просить вас и либалзона отойти от титулования?

– Вы предлагаете перейти на имена? – поинтересовался на всякий случай балзон.

– Да. Я знаю, что у моего деда и у вас есть взаимные территориальные претензии, но не считаю это поводом разговаривать официальным тоном.

– Вы правы, Элидар, поэтому ваше предложение вполне приемлемо, – соблюдая все традиции, произнес Роник, улыбнувшись.

– Я приехал к вам ради знакомства, так как по известным причинам забыл всех, кого ранее знал. К тому же балзон Пионат рассказывал, что Сойтеникар приезжал в имение поинтересоваться моим здоровьем. Ну и поскольку не так уж много людей изъявили это желание… вернее, либалзон и лара Альяна – единственные такие люди, то я просто обязан был нанести ответный визит просто из благодарности.

– Приятно слышать от молодого человека разумные речи. К сожалению, в наше время это редкость, поскольку имущественные отношения зачастую превалируют над элементарной вежливостью.

Далее разговор протекал в том же русле. Они мне комплименты, я им. Кукушка хвалит петуха… После обеда нам показали конюшню и… псарню, хотя те животные, что находились там, принадлежали к семейству кошачьих. Сойтеникар питал явную страсть к этим магически выведенным животным, напоминающим рысей-переростков. Пятнистые кошки действительно были очень красивы и очень сильны – мышцы прямо бугрились под шкурой. Разведение этих питомцев способно увлечь любого мужчину. Либалзон взахлеб рассказывал, что двое таких рвут в клочья земляного дракона – редкого зверя, напоминающего медведя, но имеющего некую чешуйчатую броню. Если честно, я слышал о таком, но слабо представлял это чудовище.

Лара Альяна… Лара Альяна была просто чудом. За все время, проведенное в кругу этой семьи, она не произнесла ни слова и хвостиком держалась около меня. Уже по выходе из вольера с «кошками» она резко сжала мою руку трижды. Я обратил на нее свой взгляд. Грустные-грустные глаза что-то пытались сообщить мне. Я, игнорируя приличие, смотрел на нее и пытался сообразить, чего же она хочет. Она еще раз сжала рукой мое предплечье и слегка опустила голову. Ну я же не настолько тупой, и демонстративно кивнул ей. Я бы, возможно, не догадался этого сделать, если бы не уроки Тотуса. Дело в том, что по современным правилам приличия лара имела право общаться с мужчинами, спросив их разрешения, но по старым, а такие тоже были, никакая женщина не имеет права голоса без разрешения мужчины, с которым она пришла. Похоже, балзон Роник был приверженцем исконных правил, поскольку его жена за обедом вообще слова не сказала (даже ела то, что принесли) и удалилась, как только балзон кивнул ей. Но самое интересное, что следующей фразой лара Альяна все равно нарушала эти правила, поскольку все обращения женщины к стороннему мужчине должны происходить через ее спутника.

– Балзон Роник, – выдержав необходимую паузу, обратила она свой взгляд на хозяина дома, – могу я, с разрешения лигранда Элидара, переговорить с вами, в пределах его взгляда?

– Отец у тебя довольно строг, – констатировал я факт либалзону, когда Альяна и Роник удалились метров на двадцать.

– Иногда даже слишком, – хмуро произнес Сойтеникар.

Разговор Альяны и балзона прошел не так, как рассчитывала лара, это прямо читалось на ее лице, да и Роник стал более сух в общении, поэтому спустя минут тридцать я, к радости моей спутницы, решил откланяться.

– Посмотрим город? – предложила Альяна, как только карета выехала с балзонского двора.

– Хорошо. – Я, собственно, вообще только ради этого и ехал.

Город, в понимании человека нашего мира, и городом-то назвать нельзя было; скорее поселок городского типа – очень уж он мал. По окраинам мы, разумеется, шастать не стали и отправились в центр, до которого от дома балзона ехать было метров сто от силы. Дольше в карету садились.

Деревянные, изредка каменные, одноэтажные строения, прячущиеся за заборами, резко сменились двухэтажными домами из огромных блоков, окружавшими площадь и примыкавший к ней рынок, который был, похоже, единственной достопримечательностью городка.

Оставив транспорт с нашей выделенной дедом стражей прямо на площади, мы с ларой вступили на территорию, сплошь занятую магазинчиками, складами и лавками. Местный рынок служил, кстати, одним из способов давления Роника на моего деда. То есть с товаров из нашего балзонства взимали солидную дополнительную пошлину в случае продажи здесь. В итоге дед, как и деревенские, вынужден был либо платить ее, либо продавать по более низкой цене купцам, заезжавшим в наше балзонство. Местная экономика зачастую строилась на принципе: нагадь соседу, а лучше разори. В последнем случае появлялась возможность скупить земли и расширить свои владения, ну и соответственно повысить доход.

Рынок, он и в этом мире рынок. Толчея народа, растекавшегося между лотками и стремящегося по своим делам. Те, кто пришел сюда за покупками, старались нас обходить. А вот торговый люд, наоборот, – лип со своими товарами. Я вежливо приподнимал руку, когда кто-то из них стремился ко мне, а вот лара, словно назло, улыбалась торговцам и щупала предлагаемый ей товар, спрашивала цены и даже иногда оспаривала слова купцов. Ну что-то вроде того, что эти ткани не могут быть из Ививиатского локотства, так как несколько грубы для этого. Покупать Альяна, как я понял, ничего не собиралась.

После лотков мы попали на площадку с десятком магазинов и трактиром. Меня заинтересовал магазинчик с резным клинком на вывеске, а лару – булочная или кондитерская… в общем, тут мы в связи с разносторонностью интересов на некоторое время разошлись.

Оружейный магазинчик оказался неважнецким, в отличие от цен в нем. Несмотря на старания продавца, мне там ничего не понравилось. Хотя мне ничего и не могло понравиться – с моей-то половиной империала в кошельке. Хватило бы лишь на средненького качества кинжальчик, и то если без ножен. Лара Альяна же вышла с медовыми пирожными. Сунув одно из них мне в руки, она заставила, нарушая все правила приличия, съесть его прямо на улице. Очень недурственно, как оказалось.

– Зайдем? – указала она рукой на серые ворота в бревенчатом частоколе.

– А что там? – Я пытался платком лары стереть с губ мед.

– Рабский рынок.

– Пойдем.

– Вот там, – она, слегка приподняв руку, указала на дверь в еще одном заборе, – загон. Туда сдают беглых рабов. Там же их моют и подстригают. А вон на той площадке можно посмотреть товар.

Рабский рынок был маленьким, под стать городу. Место, надо сказать, угрюмое. Я видел рабов и в цепях, когда ехали с братом к деду, и более свободно себя чувствующих, но как-то вот именно здесь осознавалось, что людей продают. Просто можно было подойти и, как барана, купить живого человека. Я не расчувствовался, но несколько отвратительно осознавать это. Дело не в показательной изнеженности чувств цивилизованного человека. Это действительно неприятно.

Рабы сидели в клетках либо стояли без оных вдоль стены. Некоторые из тех, что стояли, были к ней прикованы. На большинстве рабов – новенькая одежда серо-коричневого оттенка.

Лара оказалась на удивление чувствительна к созерцанию невольников. Нет, внешне она особо не проявила каких-либо эмоций… может, немножко серьезнее стала, зато рукав моего камзола в том месте, где лежала ее рука, подвергся некоторой пытке.

– Хорошие рабы, – подскочил гнусноватый типчик (хотя мне, даже будь он писаным красавцем, все равно показался бы таким), – все чистые, не больные, ни у одного нет насекомых. Алтырь, правда, уже ушел, но если господин либалзон выберет кого-нибудь, то завтра можно будет оформить бумаги на товар.

Я спохватился при упоминании одного из членов магического сословия и спешно стал перестраивать зрение. Пока были у балзона в доме, я как-то расслабился и перестал прятать взгляд – постоянно держать его скрытым, как оказалось, утомляет. Ну а когда покинули дом местного царька, я просто забыл об этой моей отличительной особенности. Работорговец напомнил мне о наличии людей, способных непреднамеренно узнать мою тайну. Вообще алтыри для меня были не особо опасны. Во-первых, даже если они почувствуют взгляд, то не смогут быть уверенными, что это именно взгляд мага, пока не проведут какое-либо магическое действие, не видимое обычным взглядом. А я на него однозначно не отреагирую. Да и делать они это вряд ли будут. По крайней мере, преднамеренно. А во-вторых, они не знают меня, и если прикрыть перстень либалзона, то могут решить, что я какой-нибудь странствующий маг.

Дело в том, что среди магов не может быть балзонов или грандзонов. Среди алтырей – могут, а среди магов – нет. Маги – это отдельная каста, живущая по своим законам и правилам. Ну и, в конце концов, даже если перстень не будет снят и вдруг каким-то невероятным образом алтырь поймет, что у меня есть магический взгляд, то не посмеет в открытую обвинить меня в чем-то. Разве что только доложит магам, которых в данном балзонстве быть не должно. Да и вообще вряд ли алтырь побежит к ним, так как представителей ордена Гнутой горы очень боятся. А даже если и поймет, и маг неподалеку будет, и алтырь к нему побежит… я за это время успею спрятать взгляд и буду все отрицать. Правда, мы с дедом не были уверены, что у магов нет иного способа определить мой дефект зрения. Очень много условностей…

– Мальчик вот, еще даже без печати, крепкий, – продолжил рекламу своего товара гнусный тип.

Тщедушный паренек лет девяти испуганно хлопал глазами, глядя на меня. В описание ему подошло бы сейчас скорее «сломается от ветра», чем «крепкий».

– Всего за империал отдам. Зубы не все, но они у него меняются. Может быть, либалзон хочет посмотреть рабынь?

– Да, хочет, – ответила вместо меня Альяна.

Рабынь было всего три. Две из них – лет сорока, третья помоложе: может, лет двадцать пять.

– Вот эта очень хороша. – Торговец задрал юбку той, что помоложе, до середины бедра. – Смотрите, какие ноги крепкие. Можно разной работе научить… – многозначительно оповестил он меня.

– Либалзон находится тут со спутницей, – осекла его Альяна.

– Я не имел в виду ничего плохого, лара… Я понимаю, что у либалзона много поклонниц…

Тут торговец осознал, что опять сморозил глупость, и поспешил перевести разговор на другую тему:

– У нас даже балесса есть, только либалзону со спутницей такой невероятной красоты она не нужна, разумеется…

– Отчего же. Я сестра, а не девушка либалзона.

– О-о-о… тогда, может, привести?

– Конечно, ведите.

Я уже по тону Альяны понимал, что она готовит пакость, поэтому навострил шестое чувство и логику, но отказываться от просмотра не стал. Нас проводили в отдельную комнату, увешанную коврами, где усадили на диванчик.

– А откуда у вас балесса? – поинтересовалась лара.

– Один либалзон из соседнего балзонства купил, а его отец запретил ему, – ухмыльнулся толстячок.

– Сойтеникар?

– Нет, что вы…

– Я знаю всех либалзонов в округе. И всем, кроме двоих, нет одиннадцати. Один из этих двоих – мой спутник, другой – Сойтеникар, – улыбнулась Альяна.

– Не рассказывайте балзону Ронику, пожалуйста, – рабовладелец даже побледнел, – он просил держать это в тайне.

– Вот тот мальчик, что без рабской печати, – Альяна вдруг стала серьезной, – он стоит максимум пол-империала. Скажите мне честно: за сколько вы его купили?

– Я его не купил. Мальчишку привел луну назад его дядя. Просил продать. Родители умерли, а у дяди самого то ли семь, то ли девять детей.

– Какова цена?

– Девяносто башок.

Альяна пристально посмотрела на торговца:

– Восемьдесят. Я не могу дешевле, лара. У нас с его дядей договор. Я и так его уже луну содержу. К тому же алтырю за печать десять башок надо отдавать будет.

– Шестьдесят.

– Лара, я действительно не могу, я покажу вам договор, по нему я должен отдать шестьдесят башок.

– Вы отыграетесь на балессе. К тому же мне не нужна печать, на этом тоже сэкономите. А вот если вдруг балзон Роник узнает…

– Шестьдесят пять, лара. За документы мне все равно нужно будет отдавать пять башок алтырю. А без документов его у вас отберут на границе локотства.

Альяна неожиданно повернулась ко мне и уставилась прямо в глаза. Такой… знакомый по прошлой жизни взгляд.

– Сколько? – спросил я.

– Шестьдесят пять.

– Сорок, – сам не знаю почему согласился я отдать ей практически все свои деньги.

– Насчет документов я дам вам распоряжения несколько позже. – Альяна перекинула свой взгляд на работорговца.

– Алтырь уже ушел, поэтому только завтра.

– Печать ставить не надо, в связи с этим пошлете своего подчиненного к алтырю и принесете документы в трактир. Скажете, лиграндзон Элидар Младший Борокугонский ожидает, и алтырь все вам подпишет.

– Якальский, – поправил я ее.

Тут с этими титулами вообще катавасия. Если либалзон – то по наименованию балзонства, наследником которого я являюсь, то есть Борокугонский. А если лигранд, в смысле лиграндзон, потому как нетитулованные особы должны были называть меня именно так, то это звание вообще не подтверждалось ни бумагами, ни перстнем. Хотя оно было официальным, и даже выше чем либалзон. Только в этом случае следовало представляться по наименованию локотства, в котором занимал должность мой отец. В данном случае соседнее – Якальское.

– Либалзон Борокугонский, лиграндзон Якальский Элидар Младший, – несколько хмуро произнесла Альяна.

Лигранд соседнего локотства не имел веса здесь, но лигранд балзонства звучит вообще абсурдно. Тут вопросы документов на приобретение лары затихли, поскольку из двери, противоположной той, через которую мы вошли, вывели… не фотомодель, нет. Совершенство во плоти. Вот если взять Миллу Йовович в «Пятом элементе» и поставить рядом, то девушка, что стояла передо мной, ей может дать фору по красоте и невинности своей внешности. Ну не бывает такого! Даже витиеватая серо-голубая печать на виске смотрелась словно украшение.

– Она продается?.. – произнес я, при этом голос оказался несколько пересохшим.

– Да. Двадцать империалов. Поверьте, она еще никогда ни с кем, и за такую цену вы не сможете найти балессу. Это две трети от ее реальной цены.

– Никогда ни с кем – это алтыри восстановили? – спросила моя спутница.

– Нет, что вы! – засуетился работорговец. – Можно проверить, если есть сомнения.

– Насколько я знаю, их практически невозможно проверить, они пропитаны магией.

При этих словах Альяны я ослабил контроль магического зрения. Эта девушка полыхала светом, в особенности внизу живота. Там прямо клубок светящихся змей шевелился. Это зрелище вернуло меня в реальность. Не то чтобы противно, но я такого еще не видел. Это несколько… пугало.

– Мы можем оставить их наедине? – спросила Альяна.

– Да, конечно, но не на очень долгий срок.

– Тогда пойдемте обсудим вопросы документов и оформим задаток.

Как только они вышли, девушка, раскачивая бедрами, подошла и присела ко мне на колени. Меня обдало приятным ароматом духов. Нет, ну если бы я не задействовал магическое зрение, только от этого получил бы экстаз. Но когда ты видишь, как непонятные «змеи», пульсируя, стремятся к самому сокровенному… Я чуть ли не столкнул ее с коленей. Хозяин явился практически моментально, как услышал шум.

– Можете увести, я не буду покупать, но у меня есть к вам предложение. Вот вам башка, – я вытряс из кошелька-мешочка монету, – вы сейчас выхо́дите и говорите ларе, что я захотел купить балессу и теперь… проверяю ее. И не пускайте ее сюда как можно дольше.

– Я не смогу встать на пути лары…

– А засов на двери есть?

Альяна долбилась в дверь минуты три, прежде чем я открыл.

– Дурак! – выкрикнула она, когда поняла, что ее разыграли, и резко повернувшись, вышла на улицу.

Я кивнул работорговцу в благодарность и вышел вслед за ларой.

– Я тебе нравлюсь? – спросил я ее в открытую.

– Нет. Ты… Она… Ее маги сделали для таких, как ты!

– Ревнуешь?

– Дурак! Пионат меня убил бы! Если бы ты… Если бы вы там вот это сделали, то ты бы ее купил! После этого с ней вы голову теряете!

Альяна размашистым шагом пошла в сторону ворот. За ней засеменил тот щупленький паренек. Догнал я их уже у входа в трактир.

– Рабам нельзя. – Я взял парня за плечо перед дверью.

Он вздрогнул.

– Может, отведем к карете?

– Он еще не раб! – Альяна вызывающе посмотрела на меня.

Я пожал плечами – мол, как хочешь.

Заведение отличалось от придорожных наличием полуоткрытых кабинок вдоль дальней стороны зала, в одной из которых мы и разместились. Альяна заказала себе и мальчишке грибной суп и пюре из кротоки с зайчатиной. И куда в нее только влезает? Недавно ведь у балзона обедали… Я попросил принести салат и… настойку. Дед настойку не воспринимал ввиду ее неблагородного происхождения, я же соскучился по крепким напиткам. Альяна фыркнула и попросила вина.

Пока ждали служащего, или кто он там, рабского рынка, я поинтересовался у Альяны балессой, за что тут же получил колкость, но объяснить она соблаговолила:

– Их воспитывают с раннего возраста в специальных домах под присмотром магов. С самого детства из них лепят красавиц. Как и что с ними там делают, не знаю, это держат в секрете, но вырастают такие вот красавицы; мужчины от них без ума, а женщины ненавидят.