Текст книги "Красный бубен"

Глава семнадцатая
ИЛЬЯ ПРОРОК

Что они сделали с нашей землей?..

Джим Моррисон

– 1 —

Мешалкин и Абатуров одновременно открыли глаза, сели и удивленно посмотрели друг на друга. А потом по сторонам. Вокруг была только выжженная земля. Они не понимали, где они и как здесь оказались. Но что-то было знакомое в этом мертвом пейзаже, что-то, что они уже видели, знали и помнили…

– Дед Семен, – Юра поморщился, – ты как? Абатуров ощупал себя.

– Уй! – Лицо горело. Лица у них были красные, как у новых отдыхающих Черноморского побережья. – Морда болит.

– Где мы, дед?

– Выглядит, как египетская пустыня. Верблюдов с бабуинами только не хватает!

– Вон они! – закричал Юра, показывая пальцем за спину деду.

Абатуров обернулся и увидел, как к ним на верблюде едет бедуин в чалме и белом халате. Дед Семен перекрестил верблюда, но на того не подействовало.

Человек на верблюде поднял руку и помахал им.

– Ишь ты! Махает нам!

– А не могло нас в Африку взрывом закинуть? – спросил Юра.

– В наше время уже ничему не удивляешься…

– Ага, – Юра тревожно смотрел на всадника. Всадник приближался.

– Мы, знаешь, дед, с тобой здесь, как кто?

– Ну?

– Как в «Белом солнце пустыни». Я, например, Сухов, а ты, как будто, Сайд.

– Сам ты Саид-израид! – обиделся Абатуров.

– Ну ладно, я Сайд, а ты Сухов. Вопрос – кто едет?.. Всадник подъехал ближе. И они узнали Илью Пророка. Но засомневались из-за верблюда.

– Кажись, – сказал дед, – я знаю, кто это едет… Только сомневаюсь насчет верблюда…

– И кто же это к нам едет? – Юра приложил ладонь ко лбу.

– Вот, я тебе точно не скажу, но, кажись, это… Илья Пророк сам…

– Да брось ты… Чего это он на верблюде будет ездить?..

– А чего такого?.. Он святой, на чем захочет, на том и ездит…

Мешалкин представил себе, как святой Илья Пророк пересаживается в «Джип-Чероки». Ему стало смешно. Он представил, как Пророк отстегивает гаишникам…

Всадник опять помахал рукой.

– Кому это он машет? – Юра огляделся. Ничего, кроме выжженной земли, вокруг не было. – Может, и нам…

Абатуров неуверенно поднял руку и помахал в ответ. Всадник вроде бы улыбнулся. У него над головой появилось что-то вроде нимба, но не так, как его рисуют в виде круглого блина или светящегося обруча, а как будто над головой Ильи дрожал воздух, как дрожит воздух над землей в мае месяце.

– Точно он! – тихо сказал Абатуров. – Только чего же он на верблюде-то?

– А ты что, хотел бы чтобы он на «Джипе-Чероки» к нам приехал?

– Ну… – Абатуров развел руками, – ну… не на верблюде же… Мы же не в Израиле…

– А хрен знает – где мы!.. – развел руками Мешалкин и посмотрел по сторонам.

– Да… – Абатуров не хотел верить, что эта выжженная земля – его тамбовская родина. Он нагнулся, зачерпнул в ладонь горсть пепла, поднес к глазам и растер пепел между пальцами. Пепел посыпался серым порошком, на ладони у деда остался маленький кусочек серебра.

– Гляди, Юрка! – Абатуров показал Мешалкину находку. – Это ж наши пули!.. А значит, мы на родине, в Бубне!

Юра взял серебро и попробовал на зуб. Зубы оставили неглубокий след на поверхности.

– Ах, гады! – запричитал дед Семен. – Что же они наделали с нашей землей!

– Да-а-а… – Мешалкин вспомнил песню с такими словами: Что они сделали с нашей землей, что они сделали с нашей прекрасной сестрой…

Дед Семен встал на колени, упал лицом в пепел и зарыдал. Засмотревшись на Абатурова, Юра не заметил, как подъехал всадник на верблюде.

– 2 —

– Мир вам, воины Христовы! – произнес всадник. Мешалкин вздрогнул. Перед ним стоял высокий верблюд и двигал челюстями. Верблюд перепугал Мешалкина. Это вам не в зоопарке на верблюда смотреть – там много народа, и не верблюд неожиданно подходит к вам, а вы подходите к верблюду, чтобы дать ему бублик. В таком контексте верблюд не вызывает удивления. А вот в том контексте, когда вы слышите что-нибудь вроде Добрый день, оборачиваетесь, а прямо перед вами такая морда! – это и в штаны недолго, извините, напустить или, хуже того, наложить!

Юре показалось как-то неверно так думать – к нему явился святой, а он смотрит на верблюда и думает про зоопарк. Юра поднял глаза. На верблюде сидел сильно загорелый святой в белых одеждах и улыбался. Лицо у святого было доброе, но строгое. Было видно, что он способен казнить и миловать. У святого была белая борода, белые брови и седые волосы. Если бы Мешалкин не видел иконы в церкви, то сказал бы, что святой похож на бубнового короля из колоды.

Абатуров поднял от земли вымазанное сажей лицо и замер в такой позе. А потом ударился лбом о землю и запричитал:

– Господи Боже! Святые угодники!

– Встань, дед! – сказал с верблюда Илья.

Абатуров тут же поднялся и застыл по стойке смирно. Мешалкин тоже поднял подбородок и вытянулся.

Илья легко соскользнул с верблюда и подошел к людям.

– Вольно, – сказал он. Абатуров и Мешалкин расслабились.

Святой посмотрел на них добрыми глазами и улыбнулся так, что Абатуров перестал печалиться о том, что его родина сгорела в газовую сажу. Внутри у деда всё заклокотало от неимоверного счастья и неземного восторга. А Юра Мешалкин захотел тут же подпрыгнуть зачем-то выше крыши, чтобы сделать святому приятное. Юра было уже присел, но прыгать постеснялся.

– Воля Божья, – произнес Илья в тишине, – творится человеческими руками. А человеку, – он вздохнул, – к сожалению… глубочайшему сожалению, веры уже нет… Потому что и в человеке самом веры осталось немного. И вера эта некрепкая… Признаться, – святой прижал ладонь к груди и немного наклонился вперед, – надежды на вас особой не было… Не ожидали от вас… Не ожидали… – Илья заложил руки за спину и заходил взад-вперед. – И вдруг… Не все вы уцелели… Ну… в вашем понятии не уцелели, потому что в высшем понятии не уцелеть невозможно… Спасибо вам огромное. Своим поведением вы восстановили веру в человека и показали, что в человеке есть еще настоящая вера, способная двигать горы. И вот вам лично от меня за это награда. – Он помолчал немного. – Человек создан, чтобы страдать. Страдания учат. Но не все… не все… Есть страдания об утраченном, которые человека не учат, а мучат. И теперь я избавлю вас от них. – С этими словами Илья Пророк приблизился к людям и положил им руки на головы.

И Абатуров с Мешалкиным перестали страдать о том, что они потеряли. Нет, они не забыли того, что потеряли, но отношение их к этому изменилось. Они вдруг поняли, что то, что было, оно и теперь есть, никуда оно не делось и будет всегда. А раз так, то и печалиться об этом не надо. Оно было, есть и будет во веки веков, в пространстве и времени, в космосе и за его пределами, в человеке и вне человека, в человечестве и после того, как человечества не станет, когда не станет Вселенной, когда взорвутся галактики, когда свет померкнет и станет тьмой, а тьма исчезнет, потому что не будет света!

Аминь.

Глава восемнадцатая
НАЗАД В ГОРОД

Прощай, деревня

Прощай, село

Я в город еду

Козлам назло!

Рашен Бразерс

– 1 —

Пятно выжженной земли заканчивалось ровно у дороги. Указатель КРАСНЫЙ БУБЕН остался на месте, только немного подкоптился с одной стороны. Прямо за указателем стояла грузовая машина.

Юра подошел сзади, заглянул в кузов. Кузов был загружен коробками с сигаретами. Юра вытащил блок «Примы», достал пачку, закурил, привалился спиной к кузову. Он знал, что машина ничья. Дед Семен отказался уходить из Бубна, сказал: останусь здесь, построю церковь заново и буду жить – мне старику поздно родину менять. Юра не стал спорить, хотя считал, – куда ему, старому?! Еле, вон, ходит уже.

Юра докурил, отшвырнул окурок в сторону. Окурок пролетел над дорогой, упал на выжженную часть земли и там еще какое-то время дымился…

Расставаться с дедом не хотелось, но и в Бубне делать было нечего.

Юра обошел машину. Дверца открыта, из зажигания торчали ключи. Сел за руль, хлопнул дверцей, повернул ключ, надавил на газ.

В зеркальце Юра увидел удаляющийся указатель КРАСНЫЙ БУБЕН. Вот и всё, – подумал он спокойно. Но тут же другой голос сказал ему, что с одним всё, а с другим еще не всё. И ладно, – согласился Юра с обоими голосами.

– 2 —

Через полчаса он остановился напротив знакомого киоска. Надо бы взять чего-нибудь… попить-поесть… Он открыл дверцу, чтобы вылезти, но тут дверь киоска распахнулась, изнутри высунулась голова Светы.

– Тебе чего, мало?! – закричала она. – Чего приехал опять?! Сейчас милицию вызову!

Света, наверное, обиделась из-за того, как я с ней расстался. Зря она так, – подумал он спокойно. – Я не заслужил такого отношения. Он захлопнул дверцу и повернул ключ. Машина поехала. Ему захотелось сказать девушке, чтобы она шла домой, потому что не дождется ни сменщицы, ни хозяина азербайджанца. Но… махнул рукой и поехал дальше.

– 3 —

На въезде в Рязань Юру арестовали. Милиционеры заставили Юру вылезти из машины, прислонили к кузову и обыскали.

– Где так загорел, шеф? – спросил у Юры милиционер в бронежилете.

Юра потрогал лицо.

– Рожа у тебя красная, как у Чинганчука! Юра промолчал.

В одном кармане у него нашли кусочек расплавленного серебра.

– Это что такое? – строго спросил сержант с родинкой на щеке.

– Это… – Юра пожал плечами, – это серебро.

– Где ты его взял?

– Нашел.

– Ни хера себе! Может, ты мне подскажешь место, где находят серебро, а то у милиционеров зарплата маленькая.

– В Бубне, – ответил Юра честно.

– Чего сказал?! – милиционер подумал, что этот лох с красной рожей над ним издевается.

– В Красном Бубне. Деревня такая под Моршанском. Только там больше нет серебра… Там вообще больше ничего нет… – Юра закрыл глаза.

Милиционер насупился. Определенно, этот додик над ним издевался.

– Ну вот что, – сказал он зло. – Мало, что у тебя машина без документов, – милиционер ударил по борту дубинкой, – и сигареты без документов, у тебя еще и серебро в карманах… без пробы… И ты нам еще чего-то трешь про красный бубен! Мы тебя сейчас засадим, там из твоей жопы сделают красный бубен!

Второй мент в бронежилете хохотнул, отстегнул от ремня наручники и покрутил на пальце.

– Откуда сигареты, куда везешь? – рявкнул первый и полез к Мешалкину в карман пиджака.

– Сигареты не мои, никуда не везу, – ответил Юра. – Машина, брошеная, стояла на дороге. Я сел и поехал. Мне ехать надо было. У меня машина сгорела.

– Нашел машину? Это кто ж такие машины теряет? – милиционер продолжал рыться в Юрином кармане. – Тут курева запас на пятнадцать лет!.. Ты что-то, брат, слишком находчивый! Серебро нашел, машину нашел… с табаком… Больше ничего не нашел? – Он вытащил из Юриного кармана резец со следами запекшейся крови и присвистнул. – Та-а-а-а-к… Картина проясняется!.. Ваня, – крикнул он, – наручники на него! Он водителя зарезал!.. Стамеской!.. – Он поднял двумя пальцами резец и показал напарнику.

Так Мешалкин попал в ФСБ.

Глава девятнадцатая
ГЕНЕРАЛ ВЛАСОВ

Пожалуйста, последнее желанье

Исполните, прошу, мой генерал…

Рашен Бразерс

– 1 —

Семен Абатуров нагнулся. Он что-то увидел в куче пепла. Дед подул и чихнул. На земле лежала икона Ильи Пророка. Икона не сгорела. Абатуров поднял реликвию, поцеловал и перекрестился.

– Вот знак, – сказал дед сам себе. – Вот истинный знак – надо церковь восстанавливать! – Абатуров поднял голову и тут увидел, как со стороны дороги по выжженной земле едут к нему черные машины, поднимая вокруг себя облака пепла. Дед еще раз перекрестился и на всякий случай перекрестил автомобили. Так он себе Апокалипсис и представлял – всё выжжено, и хрен знает кто по выжженному едет.

Машины остановились. Из них вышли какие-то люди в темных костюмах и черных очках. Дед поднял над головой икону и сказал:

– Прочь, сатанисты! Прочь, всадники апокалипсиса! Люди в костюмах остановились.

– Полчище бесов мы с Божьей помощью перебили! И от вас ни хера не останется! Аллилуйя!..

– Товарищ генерал? – один из людей повернулся к машине. Стекло опустилось, из окна выглянул пожилой мордатый человек и посмотрел на деда Семена.

– Ладно, – сказал мордатый, – я с ним сам поговорю. – Он вылез из машины, осмотрелся и направился к деду тяжелой походкой пожилого генерала.

Семен молча ждал.

Генерал подошел к Абатурову, достал из кармана золотой портсигар, открыл, взял сигарету. Один из людей рванулся к генералу с зажигалкой. Генерал жестом остановил его.

– Сам, – он протянул портсигар деду Семену. – Куришь? Дед покосился на генерала.

– Ты кто? – спросил он.

– Я генерал Власов.

– Я так и знал! – вскрикнул дед. – Иуда! Фашист-сата-нист! – Генерал застыл с портсигаром в руке. – Не буду я курить твои сигареты! Засунь их себе в сраку!

Генерал Власов покраснел. При подчиненных с ним еще никто так не разговаривал. Нужно было как-то выходить из положения, чтобы не потерять лицо.

– Взять его! – приказал Власов. – Погорелец тронулся! В психушку его!

Так дед Семен попал в больницу.

– 2 —

Секретно. Председателю ФСБ

ОТЧЕТ О СОБЫТИЯХ В ДЕРЕВНЕ «КРАСНЫЙ БУБЕН»,

МОРШАНСКОГО Р-НА, ТАМБОВСКОЙ ОБЛАСТИ

(АВГУСТ 1999 ГОДА)

В ночь с 28 на 29 августа 1999 года в районе деревни «Красный Бубен» (далее КБ) имело место паранормальное явление, не поддающееся известным физическим законам, или являющееся результатом физических законов, пока не открытых. Первоначальная гипотеза о диверсии не подтвердилась. В районе КБ наблюдалось свечение, природу которого установить не удалось. Свечение в несколько раз превосходило по яркости вспышку ядерного взрыва и продолжалось в течение нескольких минут. Свечение было зафиксировано приборами секретного военного аэродрома СА-000-1п-00244, расположенного недалеко от места происшествия. По тревоге с аэродрома было поднято и послано к месту происшествия пять истребителей, оснащенных современной техникой слежения. Самолеты пропали. Прилагается докладная записка заместителя начальника аэродрома Малинина К. И.

К месту происшествия была выслана опергруппа во главе с генерал-лейтенантом Власовым Ф. К. На месте деревни КБ было обнаружено пятно выжженной земли диаметром 3,5 км. От деревенских построек, растительности и плодородной земли не осталось абсолютно ничего. Земля выжжена на глубину 1,5 метра и представляет собой однородную массу пепла. Переход от выжженной земли к нормальным участкам почвы резкий. Буквально в сантиметре от края выжженного участка растет трава. Пробы почвы в КБ на радиоактивность дали отрицательные результаты.

Люди пропали. На месте бывшей деревни обнаружен единственный живой человек. Назвался Семеном Панкратовичем Абатуровым. Примерно восьмидесяти лет. Житель КБ. Лицо старика сильно обгорело, но одежда на нем, хотя и изорвана, огнем не тронута. На вопросы реагировал и отвечал неадекватно, говорил вещи религиозного характера, к делу не относящиеся, и не внес в расследование какой-либо ясности. С. П. Абатуров был отправлен в психиатрическую лечебницу, где пребывает по настоящее время.

В нескольких километрах от КБ была опрошена продавец коммерческой палатки Филиппова Светлана Ивановна. В ночь происшествия С. И. Филиппова ничего не видела, так как спала. Однако она указала, что рано утром со стороны КБ проехала грузовая машина с тамбовскими номерами. По горячим следам машина была обнаружена в г. Рязани. Водителем маилины оказался житель г. Москвы гр. Мешалкин Юрий Викторович, который был задержан сотрудниками отделения милиции, так как не мог объяснить, откуда у него машина сигарет без документов. При задержании у гр. Мешалкина были изъяты слиток технического серебра и резец по дереву со следами крови. Экспертиза показала, что кровь на резце не человеческая. Экспертиза не смогла определить, чья это кровь. Предположительно, она принадлежит какому-то холоднокровному животному. Лицо гр. Мешалкина Ю. В., как и лицо гр. Абатурова С. П. сильно обожжено.

В кузове грузовика, между коробками с сигаретами Моршанской табачной фабрики, обнаружены:

1. Целлофановый пакетик с коноплей (30 гр.)

2. Нож, разработанный ЦРУ для американской внешней разведки.

При предъявлении этих предметов гр. Мешалкину Ю. В. отмечена следующая реакция. Гр. Мешалкин Ю. В. на предъявление пакетика с наркотиком отреагировал вяло, и когда его спросили – что это? – ответил, что не знает, но похоже на зеленый чай. При предъявлении «швейцарского ножа» и демонстрации его «начинки», гр. Мешалкин Ю. В. возбудился и сказал, что мечтал о таком ноже с детства. Ни на пакетике с наркотиком, ни на ноже отпечатков пальцев гр. Мешалкина Ю. В. не обнаружено.

На вопрос – откуда у него машина с сигаретами? – гр. Мешалкин Ю. В. повторил то же, что утверждал до этого сотрудникам МВД: машина стояла у деревни КБ, и он воспользовался ею, потому что его машина сгорела в деревне КБ.

На вопрос – что произошло в деревне? – гр. Мешалкин Ю. В. ответил, что ничего не помнит. Помнит только, что была какая-то яркая вспышка, и больше ничего не помнит. Он утверждает также, что в КБ у него погибла семья (жена, отец жены и двое детей).

Гражданин Мешалкин Ю. В. был передан органами внутренних дел органам безопасности и в настоящее время находится в больнице внутренней тюрьмы ФСБ, где проходит всестороннее обследование.

В ближайшее время туда же будет доставлен гр. Абатуров С. П. для аналогичного обследования и выяснения возможных причин произошедшего в КБ ЧП.

Из организационных мероприятий предлагается объявить КБ зоной бедствия. Предлагается через средства массовой информации объяснить, что в районе деревни КБ произошел взрыв цистерн с химическим оружием массового поражения, и район деревни закрыть для внешнего доступа, как подвергшийся химическому заражению. Предлагается вину за случившееся возложить на одну из зарубежных религиозных сект (например, на одну из наиболее активизировавшихся в последнее время секту «Черные Слуги»). Таким образом мы достигаем одновременно двух целей – закрываем доступ в КБ и избавляем наше общество от наиболее агрессивных антироссийских группировок.

Глава последняя

– 1 —

Семен Абатуров сидел в пижаме на койке по-турецки, ел йогурт и смотрел телевизор.

Дверь палаты открылась, в проеме появилась голова Мешалкина.

– Привет, дед!

Абатуров, не поворачиваясь, облизал ложку и сказал:

– Здорово, Юрка. Заходи, кино наше показывают, – он показал ложкой на телевизор.

На экране Куравлев стоял на коленях в круге, а вокруг него летала в гробу Наталья Варлей.

– Вий! – Юра подсел к Абатурову. Кровать скрипнула. – А я с Куравлевым в одном доме живу. Бухаем с ним в гараже. Нормальный мужик.

– Ведьма, как настоящая, – оценил Абатуров. – Очень натурально моргает…

– Ага…

Дед Семен взял пульт и переключил программу. На экране появился служитель культа, который что-то объяснял. Дед Семен перекрестился и сказал:

– Хорошая программа. Посмотрим.

– …И вот, – говорил с экрана священник, – меня стараются выставить эдаким Григорием Распутиным нашего времени, эдаким попом-расстригой, эдаким фарисеем, попирающим духовные нормы, алчным до денег и похоти лицом… – Он вздохнул и погладил большим пальцем крест. На лице священника появилась снисходительная улыбка. – Мне очень тяжело повторять одно и то же… И физически и психологически… как человеку… И в первую же, конечно, очередь, как духовной особе… Но было бы неумно не воспользоваться этим случаем и не рассказать это сразу огромной аудитории… Хотя я к телевидению отношусь неоднозначно, и уж тем более к вашему каналу, который, наряду с хорошими программами, показывает программы со сценами насилия, жестокости и секса, пропагандирует антихристианский образ жизни и частное мнение печально известных олигархов выдает за мнение народа. Такое мощное средство воздействия на людей не имеет права нажимать на такие запрещенные педали. Такое фарисейство…

– Отец Харитон, – оборвал священника известный телеведущий со строгим выражением лица, – извините, конечно, что я вас прерываю… но мы с вами договаривались по-другому. Мы договаривались, что мы предоставим вам эфирное время, которое, кхе-кхе, нашему каналу стоит определенных денег, для того, чтобы вы могли высказать свою версию случившегося с вами, а не для того, чтобы услышать ваше мнение о нашем канале. В дальнейшем, если такая потребность возникнет, мы пригласим вас на отдельную передачу, где вы всё это выскажете… А сейчас давайте вернемся к нашей теме… – Ведущий повернулся лицом к камере: – Нечасто, даже в нашей стране, духовному лицу приходится выступать персонажем двусмысленных сюжетов.

– К сожалению, – заговорил отец Харитон, – мне не дают в полной мере высказаться и, являясь гостем этого канала, я вынужден принимать их условия… Хорошо… Поговорим по теме… Да, у меня действительно в данный момент отобрали приход и лишили меня духовного сана. И я позицию Патриархии понять могу, потому что, когда средства массовой информации раздувают такую грязную… э-э-э… истерию… э-э-э… выгодную определенным кругам… то понятно желание Патриархии отгородиться от этого, потому что церковь не должна быть втянута в мирские скандалы… Но я рассматриваю такое положение вещей, как временную меру… до выяснения, как говорится, обстоятельств… С этой точки зрения, меня лишили прихода… временно… Но с точки зрения моей внутренней духовной позиции, меня нельзя лишить сана, – отец Харитон поднял вверх палец, – ни временно, ни как-то по-другому! Я не могу сказать, что я с такого-то числа такого-то года до такого-то числа такого-то года снимаю с себя ответственность за моих прихожан.

– Хорошо, – ведущий взял карандаш и что-то у себя вычеркнул на листочке. – Вы знаете, вся эта история, насколько нам известно, началась с того, что один высокопоставленный чиновник перечислил церкви некую сумму бюджетных денег, предназначенных на определенные цели, предусмотренные бюджетом же… то есть, я поясняю – государство должно было потратить государственные деньги на государственные цели! А деньги почему-то попали на счет вашей церкви! Насколько нам известно, лично вы, отец Харитон, оказались инициатором этого перевода. И как вы можете соотнести использование церковью бюджетных денег с тем, что церковь, по вашим же словам, в мирские дела не должна вмешиваться?

– Очень просто, – отец Харитон опять погладил крест. – Деньги, которые, как вы говорите, должны были пойти на какие-то бюджетные цели, на самом деле, предназначались для одной зарубежной структуры, контролируемой одной антироссийской зарубежной сектой. И, как вы понимаете, эти самые государственные средства были бы израсходованы на то, чтобы эту самую российскую государственность подорвать! И когда я этому государственному чиновнику, про которого вы говорите, открыл на это глаза, он ужаснулся и поступил, как гражданин и… верующий! Он отдал деньги для российской православной церкви, потому что понимал, что церковь употребит эти деньги не во вред, а на пользу и процветание государства. И через свой подвиг этот государственный чиновник претерпел муки, достойные великомученика! – Отец Харитон перекрестился, закатил глаза и погладил бороду.

Ведущий выдержал подобающую моменту паузу.

– Да… – сказал он, – о мертвых, как известно, плохо говорить не принято. Лучше ничего не говорить. Но… к сожалению, мы… живем в стране, где мы пока что не можем позволить себе жить по пословицам и поговоркам… Нам пока что приходится жить по понятиям, как сейчас говорят! Хым-хым-хым!.. Поэтому… – он взял со стола лист бумаги и посмотрел в него. – Вот вы говорите, отец Харитон, что структура, которая должна была получить бюджетные деньги, контролируется зарубежной преступной группировкой. Так вы утверждаете?

Отец Харитон кивнул.

– Хорошо… Может быть, у вас имеются какие-нибудь документы, подтверждающие это?

– Какие документы? – священник погладил крест.

– Ну… Учредительные, скажем, документы, платежки, материалы расследования ФБР, в конце концов?.. Что-нибудь у вас есть?..

– Нет. Конечно же, ничего такого у меня нет! Я же не комитет безопасности!

– Это очень хорошо, что вы не комитет безопасности… Другими словами, вы, отец Харитон, в своих обвинениях оперируете только слухами, и с помощью этих слухов вам удалось убедить высокопоставленного государственного чиновника перевести государственные (заметьте, не свои, а государственные!) средства на сторону!..

– Не на сторону, – перебил священник. – Я возмущен вашей терминологией! Деньги поступили на счет православной церкви! А когда говорят – на сторону, русский человек понимает под этим, что деньги истрачены на разврат и… спиртное!

– Нас, извините, батюшка, не только русские слушают!

– Вот-вот! Я на это и хочу обратить внимание русских, которые имеют несчастье вас слушать! Именно, что не русские заказывают музыку на нашем телевидении!

Ведущий широко улыбнулся в камеру. К подобным обвинениям он уже привык. Похоже было, что ему даже нравилось, когда так говорят.

– Да, – сказал он, – я вам сейчас, кхе-кхе, открою тайну. Нас купила зулусская нефтяная компания, и мы все на нее работаем! Кхе-кхе… Но, давайте вернемся к нашим баранам… Вернемся к поступку госчиновника, который на основании совета постороннего перечислил государственные деньги не туда, куда ему было велено. О каком правовом государстве может идти речь, если каждый, кто имезт доступ к государственным деньгам, может распоряжаться ими по своему усмотрению? Скажем, приходит такой дядя Вася к такому дяде Пете и говорит: «Слушай, друг, чего это ты деньги переводишь неизвестно кому? Переведи лучше их мне!..» Хорошо это, как вы считаете, или плохо? – обратился ведущий в камеру.

– Извините, – отец Харитон сдвинул брови. – Это чистой воды демагогия и очернительство. – Если вы советами постороннего считаете советы духовного отца, то я из этого могу заключить только то, что вы человек неверующий. А раз так, то вы, любезный, и не можете понимать, почему глубоко верующий человек совершил истинно христианский поступок! Это недоступно вашему пониманию. Он служил Христу, а вы – Мамоне! И поэтому вы, как неверующий, не имеете морального права выступать по телевизору, потому что вы, таким образом, развращаете миллионы неокрепших душ!

– Вы, отец Харитон, всё время стараетесь уйти от темы. Мы разговариваем об истории, в которую вы, волею судеб, попали, а вы всё время уходите, – ведущий сделал ладонью движение, имитирующее плывущего карася, – в сторону. Давайте ближе к теме. Я, с вашего разрешения, подытожу эту часть нашего разговора. Итак… Есть чиновник, от которого зависит, куда пойдут государственные деньги. Чиновник – человек, который работает по найму государства, и должен исполнять доверенную ему работу. Оттого, как ведут себя чиновники, зависит состояние дел государства – выплата пенсий, зарплат, поддержка отечественного производителя, укрепление вооруженных сил, национальной безопасности и тому подобное… В нашем случае мы имеем печальную историю о том, как высокопоставленный чиновник оказался недобросовестным исполнителем, который почему-то посчитал государственные деньги своими и распорядился ими, как своими, по совету человека, к государству, как он сам говорит, не имеющего никакого отношения.

Отец Харитон хотел что-то возразить, но ведущий ему не дал.

– А вот теперь, – продолжал ведущий, – мы переходим к самому интересному эпизоду этой истории. Сейчас мы продемонстрируем вам кадры видеосъемки… Просим вас, уважаемые телезрители, увести детей подальше от экранов, потому что сейчас, кхе-кхе, мы покажем эротический фильм с гостем студии в главной роли… Мы, честно говоря, до последнего момента не были уверены в том, надо ли это демонстрировать, но… после того что отец Харитон нам тут напроповедовал, я думаю, миллионам неокрепших душ будет интересно посмотреть, какие истинно христианские поступки совершает глубоко верующий человек. Давайте посмотрим, как человек с деньгами превращает больницу в публичный дом.

В течение пяти минут на экране телевизора отец Харитон без штанов совокуплялся в разных позициях с сексуального вида медсестрой. Половые органы партнеров были прикрыты черными полосками. Затем на экране снова появился улыбающийся ведущий.

– М-м-м… Как прокомментирует эти кадры наш гость? Камера наехала на красного отца Харитона.

– Конечно… – начал священник, – я снимал штаны… в больнице… потому что мне, как и всем людям, иногда делают уколы… и другие процедуры… физиотерапии… И я считаю, что снимать людей в таком виде в высшей степени аморально и преступно!.. А всё остальное – грубый киномонтаж с помощью современной техники! И я буду подавать на вас и на ваш канал в суд за оскорбление и клевету!

– Ну что ж, – ведущий посмотрел в камеру, – пока суд не взялся за это дело, оставим его на суд телезрителей.

– Это не тот ли отец Харитон, которому Леня звонил всё время? – спросил Юра.

– Не-е-е… Вряд ли, – дед Семен покачал головой. – Ты что, Юрка, обалдел?!

– А что такое?

– Леня Скрепкин не такой был человек, чтобы с таким антиполицаем общаться!

– Почему антиполицаем? – Мешалкин посмотрел на деда.

– А хрен его знает! Уж больно противный. – Абатуров взял пульт и переключил обратно на «Вий». Поскреб ложкой в стаканчике. – Знаешь что, Юр… Я нам работу придумал… Деньги загребать будем, как Чубайс…

– Ну?.. – Юра наклонил к Абатурову голову, не отрывая глаз от экрана. – Как думаешь, на веревках гроб?

– На леске… Ты слушай лучше, чего толкую… Ты ж с Афоней, – он показал на Куравлева, – бухаешь…

– Ну…

– Ну вот… Пусть он нас устроит на «Мосфильм» консультантами… Будем консультировать насчет ужасов… Мы ж теперь специалисты с тобой… – Он помолчал. – Только мы и остались…

– Ты ж, дед, церковь собирался строить? – Юра покосился на икону, которая стояла у деда на тумбочке.

– Вот денег загребем в кинематографе на ужасах, – дед поднял ложку, – и построим тогда!.. На свои!

Мешалкин представил, как он знакомит Куравлева с дедом Семеном, и улыбнулся.