Текст книги "Красный бубен"

Глава вторая
ШКАТУЛКА

Сказка ложь, да в ней намек…

Пушкин сказал

– 1 —

Семен Абатуров сидел под иконой Ильи Пророка на корточках и думал. Остальных же узников церкви сморил сон. Даже Юра Мешалкин, который буквально обезумел от горя, спал теперь, положив голову на плечо Ирины. А Коновалов храпел в углу.

Негоже храпеть в святом храме… Семен поцокал языком, как его научили в армии, и Мишка перестал храпеть. Но через минуту захрапел снова. Абатуров подошел к нему и подергал за плечо.

– Не храпи… Тут церковь…

Мишка поднял голову, посмотрел на Семена мутными глазами, кивнул и заснул опять. Но больше он не храпел.

Абатуров вернулся в угол под икону Пророка, сел и задумался. Он по новой прокрутил в голове события той далекой весны сорок пятого года. Он, конечно же, помнил шкатулку, которую взял в замке, привез в Красный Бубен и схоронил в церкви. Там, на колокольне, он сразу смекнул, что хочет от него Троцкий. Он понимал: раз дьявол пришел за шкатулкой сюда и поубивал столько народа, эта шкатулка очень ему нужна. А раз так, значит, шкатулку нельзя отдавать ни в коем случае. И все разговоры дьявола о его, абатуровской, совести, это чертовы уловки, и поддаваться на них не след! Точно такие же фокусы устраивали фашисты во время войны. Многие видели в кино: «Партизан Кочегаров! Если ты не выйдешь из леса и не сдашься, то мы повесим твою жену, твоих детей, твою матку и еще сто человек советских товарищей!» В кино-то партизан всегда выходил и сдавался. Но на самом деле, никто никогда не выходил, потому что прекрасно понимал, что фашисты обманут, они все равно убьют не только его, но и всех, кого собирались… Партизаны на такие уловки не поддавались. Они сидели, скрипя зубами, в землянках и ждали подходящего момента, чтобы отомстить фашистам за смерть своих товарищей. Так же поступит и Семен! Он не поддастся на уловки дьявола, не станет слушать его блядских речей. Хоть это и очень трудно! Дьявол – мастер на такие штуки, он кому хочешь сумеет подействовать на нервы и поставит всё с ног на голову. Ну ничего! Это мы еще посмотрим, кто кого! А я вот возьму, – думал Семен, – и заткну уши ватой, чтобы не слышать дьявольских искушений! И хрен он меня устыдит!

Семен встал, перекрестился на икону, посмотрел по сторонам и, убедившись, что все спят, осторожно отодвинул Илью Пророка в сторону. За иконой был тайник. Абатуров снял с шеи маленький, но очень хитрый ключ, висевший на том же шнурке, что и крестик, отпер железную дверцу, пошарил рукой в глубине тайника и извлек оттуда завернутую в тряпицу шкатулку. Осторожно поставил ее на пол, развернул тряпку и сел напротив.

Абатуров так и не сумел ее открыть. Долго он промучился тогда… Пробовал и так и эдак. Даже пытался со злости разрубить чертову шкатулку топором. Но топор шкатулку не взял, вместо этого он сам раскололся на две части. Шкатулка дала топору сдачи, и Семен почувствовал, что если дальше будет пытаться открыть ее, это может закончиться для него херово. Тогда Абатуров решил перехитрить проклятую штуку. Он оборудовал в построенной им церкви специальный тайник за иконой Ильи Пророка. Пророк считался среди святых чемпионом по чудесам. Абатуров решил, что сила святого обязательно поможет ему откупорить шкатулку. Семену рассказывал знакомый батюшка, как один его прихожанин, заснувший летаргическим сном, был заживо похоронен, и когда проснулся и обнаружил, что он в гробу, чуть не сошел с ума, а потом Господь его наставил, несчастный успокоился и стал истово молиться, призывая на помощь Илью Пророка, к которому ему посоветовал обратиться Господь. Он молился почти сутки. И вот, когда он уже задыхался от нехватки воздуха, Пророк явился ему прямо в гроб и помог вылезти, приподняв крышку. А тем, кто так поспешно похоронил уснувшего, Пророк переломал руки-ноги. Не так, чтобы святой пришел и переломал им конечности, а просто у них это само собой получилось, и они сразу поняли, что это Господь справедливо отомстил им за их преступную халатность. Знакомый батюшка Семена считал, что Илья поступил милосердно. Ведь он же мог их легко закопать вместо уснувшего.

Абатуров спрятал шкатулку в тайнике за иконой. Если уж Пророк и не поможет ему открыть шкатулку, то, во всяком случае, ее из эдакого места навряд ли стибрят односельчане. Через неделю Семен зашел в церковь проверить – как там шкатулка. Шкатулка по-прежнему не открывалась. Еще какое-то время Семен лазил в тайник проверять, а потом ему это надоело. Так она и лежала все эти годы на своем месте…

Абатуров взял шкатулку в руки и повертел. Зачем же она нужна дьяволу?.. Зачем?.. Столько людей дьявол из-за нее положил… Значит, худо без нее дьяволу, значит крышка ему без нее!.. Значит, никак нельзя допустить, чтобы попала шкатулка в его волосатые лапы… Ни за что не допущу я, чтобы дьявол силу набирал! Не помощник я сатане жопоногому!

Разволновавшись, Семен махнул рукой и выронил шкатулку. Шкатулка ударилась о каменный пол. Синяя искра взлетела вверх и погасла.

Ира и Юра одновременно подняли головы.

– Кто здесь?! – спросил Мешалкин.

А Коновалов тревожно перевернулся на другой бок и сказал во сне:

– Я не жид!

– 2 —

Юра вертел в руках шкатулку.

– Интересно как сделана… Видно, что как-то открывается, но непонятно как… Какие-то тут углы и вмятины…

– Вот и я говорю, – подтвердил Абатуров, – пятьдесят лет уже пытаюсь – и хрен!.. Прости, Господи! – дед перекрестил свой рот.

– Сколько же вам лет, дедушка? – спросила Ирина.

– А восемьдесят будет в 2000 году…

– А на вид вам больше шестидесяти пяти не дашь!

– Потому что в Бога верую и в русскую баню хожу, – ответил Семен поучительно. – Вот и выгляжу на пятнадцать лет моложе! И женилка у меня до сих пор работает!

Ирина пожала плечами.

– Я в кино видел, – сказал Мешалкин задумчиво, – такую же примерно шкатулку. Называлась «Шкатулка Лав-крафта». А фильм назывался «Восставшие из ада». Эта шкатулка открывалась очень хитроумно. Нужно было определенным образом повернуть плоскости, типа Кубика Рубика, и тогда она раскрывалась, как цветок. А в результате, раздвигался вход в натуральный ад. И можно было запросто туда попасть…

– А зачем же ее тогда вообще крутить, – спросила Ира, – если такой результат?

– Не знаю… Постойте… – Юра наморщил лоб, потер его ладонью, посидел немного, потом взял шкатулку, потряс ее над ухом и стал крутить туда-сюда.

Семен и Ирина, затаив дыхание, следили за его руками.

Юра несколько раз повернул грани шкатулки в одну сторону, потом в другую, потом опять назад. И вдруг шкатулка засветилась в его руках белым электрическим светом. Семен, Ирина и Юра зажмурились. А икона Ильи Пророка как будто насупила брови. И тут крышка шкатулки раскрылась, свечение попри-тухло. И люди увидели на дне шкатулки бледно мерцающий сморщенный желтый палец…

– 3 —

Юра сказал:

– Где-то я этот палец уже видел… Или не видел, а слышал… – он задумался.

– И чего? – Абатуров насторожился.

– Погодите, дедушка… – махнул рукой Юра и потер лоб. – Погодите…

Ира поняла, что Мешалкин вот-вот что-то вспомнит, и сделала Абатурову знак, чтобы тот помолчал.

Коновалов забормотал что-то во сне, перевернулся на другой бок и громко пукнул.

Семен хотел сделать ему замечание, что в церкви пердеть грешно, но промолчал и только перекрестил Мишку правой рукой и подумал: Как верть – так пердь.

– Есть такая детская страшилка… – Юра медленно поднял голову. – про черного человека… Я еще в пионерском лагере ее слышал… – И он начал рассказывать: – К одной семье приехал жить черный человек…

– Негр? – перебил Абатуров.

– Нет… русский… По фамилии Никитин…

– А я думал – негр… Я негров не люблю… Они какие-то… – Абатуров на секунду задумался, – противные…

– А вы много их видели? – спросила Ира, которую возмущал русский расизм.

– Раза два видел… Один раз, в конце войны, когда с американцами бухали, а второй раз в Москве. Но мнение у меня есть.

– Интересно, – Ирина презрительно фыркнула. У нее в Америке было два роскошных черных любовника, которым белые в подметки не годились. Ирина подумала, что если бы Семен был женщиной, он бы так про негров не говорил. Но не рассказывать же об этом выжившему из ума восьмидесятилетнему старику!.. – Так что же черный человек? – спросила она Юру.

– …По фамилии Никитин, – повторил Мешалкин. – Но это ерунда… Просто детские сказки… В детстве же про что только не рассказывают… Черный человек привез с собой черный чемодан и предупредил всех, чтобы никто в чемодан не лазил… Но его не послушались… Сначала в чемодан слазил сын… Нашел там шкатулку, в которой лежал желтый палец, – Мешалкин показал на палец в шкатулке. – Никитин убил сына. Потом в чемодан залезла дочка, и Никитин ее тоже убил. Потом убил мать… А потом отец поджег дом вместе с Никитиным, и Никитин сгорел.

– А зачем ему нужен был этот палец? – спросил Абатуров.

– Не знаю, – пожал плечами Юра. – Об этом ничего не говорится. Но зачем-то Никитину было важно, чтобы никто не знал про палец.

– Сказка – ложь, да в ней намек, – Абатуров поднял палец и пошевелил им, – добрым молодцам урок!.. Пушкин сказал двести лет назад!

– Не мог Пушкин двести лет назад ничего сказать, – покачал головой Мешалкин. – Двести лет назад он только родился.

– Ишь ты! – ответил Абатуров.

– Я в этом году к юбилею поэта делал выставку малых форм, посвященную Пушкину… Пушкин и Золотой Петушок, Пушкин и Лермонтов на скамейке, Пушкин женится, Пушкин на Кавказе, Пушкин в Болдине, Пушкин в кружке декабристов, Пушкин чокается с няней Ариной Родионовной, Анни и Керн, Пушкин дает Дантесу пощечину за жену…

– А! – воскликнул Абатуров. – Вот это я знаю! Пушкин приезжает из командировки, а в шкафу сидит Дантес!

– Не хорошо так, дедушка, – нахмурился Мешалкин. – Старый человек, а такое про Пушкина говорите.

– А что я сказал? Разве неправда?

– Правда бывает разная, – ответил Юра.

– Ку-ка-ре-ку! – заголосил на улице первый петух. Люди посмотрели друг на друга.

– Скоро рассвет, – сказал Абатуров.

Глава третья
ОГОНЬ ИЗНУТРИ

Крестовый поход против сатаны объявляется открытым!

– 1 —

Краешек солнца показался на востоке, как раз там, где за посадками тянулась железная дорога. Точно так солнце вставало миллионы раз до этого и освещало деревню дымчатым светом. Но в это утро свет солнца коснулся другой деревни. Неестественно тихо было кругом, не мычали коровы, не ругался матерно пастух, щелкая в воздухе кнутом. Стояла такая тишина, будто бы вся деревня, от мала до велика, решила спать до обеда.

У церкви дымились остатки самолета. А недалеко от дороги стоял в кустах пустой микроавтобус рок-группы «Собаки Лондона». На переднем сиденье спокойно валялся пакет с травкой.

Рядом с домом, в котором раньше проживала семья Мешалкиных, лежала перевернутая Юрина машина. Все четыре колеса были прокушены. Малые скульптурные формы из бардачка были разбросаны вокруг, поломаны и затоптаны в землю. Например, у выструганной из елового бревна лисы с виноградом кто-то отломал хвост и откусил голову – на деревянной шее отпечатались следы зубов.

Гигантская рыба, которую ночью поймал Юра, совершенно протухла, побелела, и вид у нее стал такой мерзкий, что никто бы не рискнул с нею теперь фотографироваться. Над рыбой кружил рой блестящих мух.

Деревня стала другая. Другие дома отбрасывали на другую землю другие тени. Другой воздух наполнился другими запахами.

И солнечный свет, падавший с неба, превращался в другой свет, какой-то совсем уже не солнечный, а так… Говно какое-то…

Заголосил где-то на окраине одинокий петух. Ему ответил другой, погромче. Третий петух крикнул совсем рядом. Петухи тоже кричали в это утро как-то не так. Как-то неуверенно они кричали, будто боялись, что за громкие крики им свернут шею.

– 2 —

Заскрипела большая чугунная церковная дверь. Рельефное изображение Георгия Победоносца на чугуне поехало вместе с дверью, и голова Георгия развернулась в сторону деревни, грозя невидимому злу, притаившемуся там.

Из-за двери, жмурясь на солнце, вышел Семен Абатуров. У него на груди висела маленькая, но очень старая икона. Абатуров перекрестился и решительно шагнул вперед, подняв над головой чудотворную вещь.

Следом за ним из церкви показались Юра Мешкалкин с Ирой Пироговой. Юра, как на крестном ходе, прижимал к груди большую икону Спаса, а Ирина несла перед собой посеребренное ведерко со святой водой и кисточкой для разбрызгивания. Последним из церкви вышел, немного прихрамывая, Мишка Коновалов в расстегнутой до пупа рубахе. На его волосатой груди висел огромный крест на цепи. Коновалов размахивал кадилом, которое нес в той руке, которую проткнул ежик, а в здоровой руке сжимал молоток.

Абатуров спустился по ступенькам вниз, повернулся, перекрестился на церковь и произнес:

– Спасибо тебе, Господи, что спас-сохранил! Мешалкин, Ира и Коновалов перекрестились вслед за стариком.

Семен подошел к краю холма и посмотрел на деревню:

– Крестовый поход против сатаны объявляется открытым!

– 3 —

Четверо спустились с холма. Они шли к дому Абатурова. Абатуров жил один. Он предложил всем зайти к нему позавтракать и настругать осиновых кольев для протыкания ими проклятых сердец.

Дом стоял на краю деревни. По дороге они никого не встретили, но всё время чувствовали, как из-под земли за ними наблюдают чьи-то жадные злые глаза.

– Как на войне, – сказал Семен. – Чувствуешь вражьи гляделки, а откуда смотрят – понять не можешь. – Он открыл калитку. – Проходите, гости дорогие.

Прошли в избу, обычный кирпичный пятистенок. Лесов в этих местах было мало, много было полей. Дома строили из кирпича. Такие дома стояли долго и не требовали особенного ухода. Правда, в них было немного сыровато.

Семен прошел в сени и чихнул. Мешалкин налетел головой на висевшую под потолком связку веников.

– Тьфу, черт! – выругался он. Абатуров перекрестился:

– Следи за языком, – сказал он. – Не поминай нечистого… – Он постучал каблуком по полу. – Это веники сушу я… березовые… для бани.

Прошли в дом. Обстановка была скудная. Крашеный шкаф, продавленная пружинная кровать, сундук, стол, застеленный обшарпанной клеенкой, два стула. В углу – икона с лампадой. На стене – ходики, отрывной календарь и несколько фотокарточек: молодой Семен в военной форме с женой, Семен с женой и детьми, репродукция картины Репина «Бурлаки на Волге».

Увидев репродукцию, Мешалкин оживился:

– Я эту композицию вырезал из древесины! Точь в точь! Впереди бурлаки, как две капли воды! Каждый до мельчайших подробностей! У каждого через плечо надета кожаная петля. А за ними в ванночке для проявки фотографий плавает деревянное судно. На носу судна стоит хозяин, а на борту выжжено название «Дубинушка»!

Коновалов помог Абатурову перенести стол к кровати. Абатуров разжег плитку и зажарил на большой сковороде яичницу из двадцати яиц. Пока яичница готовилась, Семен сходил на огород, нарвал зелени, огурцов, помидоров, редиски и лука. Лук мелко нарезал и покрошил на яичницу. Потом поставил сковородку на стол и сказал:

– Надо как следует пожрать – в следующий раз неизвестно когда придется. Работы у нас много, до темноты надо управиться, – он посмотрел на икону, перекрестился и взял вилку.

Все тоже перекрестились и взяли вилки, а Коновалов сказал:

– Для поправки здоровья, снятия стресса и головной боли, – он легонько постучал себя вилкой по голове, – не помешало бы того…

Семен остановил руку с вилкой над яичницей. Он вспомнил, что тоже вчера перебрал и поправиться не мешает.

– Угу, – сказал он. – По сто пятьдесят… С одной стороны, конечно, не надо бы перед таким важным делом… Но с другой, может, и надо как раз… Это… в подпол, Мишка, лезь тогда… Там она стоит прохлаждается… прямо под лестницей.

Стол пришлось отодвинуть, люк в подпол находился как раз под ним. Коновалов открыл крышку и полез вниз, а Семен тем временем вытащил из шкафа стаканчики.

– 4 —

Мишка спускался по лесенке в темноту. У него началось слюноотделение. Он сглотнул и наступил ногой на земляной пол. Было совершенно темно. Мишка присел на корточки и пощупал руками вокруг себя. Рука наткнулась на бутылку. Коновалов сунул ее за пазуху и тут увидел, как в темноте вспыхнули два желтых глаза. Мишка замер. Глаза рванулись к нему. Мишка заорал и быстро, как в мультфильме, вскарабкался наверх. Он выскочил из погреба вовремя. Следом за ним из темноты выскочила желтая рука с синими ногтями. Коновалов резко опустил крышку и прищемил руку. Рука забарабанила ногтями по полу. Звук был такой неприятный, что Ира заткнула уши.

– Помогите мне! – закричал Коновалов, наваливаясь на крышку. – Вырывается, гандон!

Рука, перебирая пальцами, вылезла из-под люка уже до локтя.

На Коновалова сверху навалился дед Семен. Но это не помогло. Рука вылезла по плечо, и крышка люка захлопнулась. И тут всем стало ясно, что это отрезанная рука, которая действует самостоятельно.

Семен и Коновалов уже видели ночью такие самостоятельно действующие руки и поэтому не очень удивились.

– Это Андрюха Жадов залез ко мне в подпол! – закричал Семен.

Рука побежала по полу, как самолет по взлетной полосе, набирая скорость. Сейчас взлетит в воздух, и тогда будет нелегко с ней справиться.

Мешалкин выхватил из кармана резец, рванулся вперед и воткнул резец в запястье, пригвоздив руку к полу. Рука задергалась, пытаясь сдвинуться с места.

– Смотрите! – крикнул Коновалов. Он показал пальцем на татуировку.

Все увидели татуировку «Витя» под восходящим солнцем.

– Это не Жадов! – выпалил Мишка. – Это Витьки Пач-кина рука! Я ее узнал.

Абатуров схватил ведерко со святой водой и плеснул из него на руку. Рука задергалась. Кожа на ней сморщилась и потрескалась.

– Окно откройте! – крикнул Семен.

Мешалкин сорвал занавески с петухами и распахнул окно.

Солнечный луч ворвался в дом и упал на проклятую руку. Рука вспыхнула, и через мгновение от нее осталась только кучка пепла.

Коновалов сел на пол. Он вытащил из-за пазухи бутылку, выдернул зубами пробку, отпил порядочно из горлышка и передал бутылку Мешалкину. Юра хлебнул самогон и передал Ирине. Ирина протерла рукавом горлышко и осторожно глотнула.

– Не по-русски пьешь, – заметил Абатуров, принимая бутылку…

– Что с этим будем делать? – Коновалов показал большим пальцем на пол.

– Будем кончать, – ответил дед. – А пока давай сундук на крышку поставим, чтоб не вылез.

Мужчины передвинули сундук.

– Какие предложения? – Мешалкин сел на сундук.

– 5 —

Пришли к выводу, что уничтожить вурдалака не так уж просто. Напустить в подпол достаточно света не удастся. Выманить вурдалака в избу тоже едва ли получится. Спускаться вниз и действовать в его родной стихии – верная смерть. Поэтому, нужно все-таки как-то попытаться силком вытащить нечисть на свет.

Мешалкин вспомнил, как этим летом он ходил с одной знакомой на американскую картину «Вампиры» с Джеймсом Вудсом и братом Болдуином, где американцы действовали так: внутрь дома заходил один американец и стрелял из арбалета в вампира. К стреле был привязан крепкий шнур, другой конец которого привязывался к машине. Стрелок втыкал в вампира стрелу и сообщал по мобильному телефону, что вампир на крючке и монстра за веревку выволакивали на солнышко, где он моментально сгорал, как вот эта рука с наколкой. Правда, тот, кто заходил в дом с вампирами, был хорошенько экипирован, чтобы вампир не мог его сразу прокусить.

Но ни специального арбалета, ни машины, ни экипировки у наших не было.

– Я придумал, – сказал Коновалов. – У меня с Витьком свои счеты. Я сейчас одену на себя побольше шмотья всякого, потом вы меня за подмышки привяжете, я спущусь вниз, этот гад на меня набросится, а вы меня вместе с ним на свет вытянете, и он сгорит! – Мишка щелкнул пальцами.

– Не пойдет, – сказал Мешалкин. – Ты, конечно, парень здоровый, но мы вон все вместе с отдельной рукой еле справились! Монстр тебя завалит, а мы ничего не успеем.

Мишка почесал лоб:

– У него одна рука только и осталась, – неуверенно ответил он.

– Еще две ноги и зубы, – сказал Семен.

– Тогда я не знаю! Эх! – Мишка стукнул кулаком по полу.

– Я знаю! – Абатуров поднял палец. – Я придумал! Все посмотрели на старика недоверчиво. Что путного мог придумать наполовину выживший из ума восьмидесятилетний дедон?

– Я придумал, – повторил Абатуров. – Мы не американцы. Поэтому нам нужно все американское оборудование заменить на наше отечественное… – он сделал паузу. – У меня во дворе глубокий колодец. Можно раскрутить с него цепь, снять ведро, а вместо него привязать вилы. Мишка наколет упыря на вилы и крикнет нам, а мы накрутим цепь на барабан, как ведро, и готово – покойнику крышка! Как говорится, за ушко да на солнышко]

Идея Абатурова понравилась. Коновалов аж крякнул от удовольствия и пошел переодеваться. Дед Семен пожертвовал ему свою телогрейку. Поверх телогрейки Мишка надел старую шинель, плащ и полушубок. На голове завязал шапку-ушанку. Натянул валенки и рукавицы из овчины. Ирина посоветовала замотать Коновалову лицо шарфом, чтобы вампир не укусил его за нос.

Мешалкин тем временем отрывал во дворе ведро и привязывал на его место вилы на палке.

– Покрепче вяжи! – крикнул ему в окно Коновалов приглушенным из-под шарфа голосом.

– Стараюсь, – ответил Юра. – Делаю, как для себя. – Он посмотрел на Коновалова и сжал кулак. А потом разжал и пощупал пальцем кончики вил, проверяя остроту.

– Ну как? – спросил Мишка.

– Вполне… А может, тебе ведро на голову надеть с дырками для глаз?.. Для прочности…

– Можно… Если, конечно, дед не против ведро дырявить.

– Хрен с ним, – согласился Абатуров. – Дырявь…

– 6 —

Через полчаса Мишка с ведром на голове и вилами в руках к спуску был готов. Цепь от вил тянулась через окно к колодцу. Коновалов медленно подошел к люку и скомандовал:

– Поехали! – Голос из ведра гулко зазвучал в комнате.

Мешалкин с Абатуровым отодвинули с люка сундук и побежали к колодцу. А Ирина осталась, чтобы поднимать и закрывать крышку.

Когда Юра и дед Семен добежали до колодца и заняли исходные позиции, Ирина махнула рукой и дернула за кольцо люка.

Из дыры потянуло смрадом.

Мишка вперевалочку подошел к отверстию, вздохнул и начал спускаться. Спуск получился неудачным. Одетый, как космонавт, Коновалов стал таким неповоротливым, что наступил мимо ступеньки и полетел вниз, гремя ведром. Однако ведро осталось у него на голове, только повернулось кругом, и Мишке ничего не стало видно.

И еще он упустил вилы.

Не дав Коновалову опомниться, вампир наскочил на него в темноте и вцепился клыками в воротник, желая напиться крови. При нападении упырь треснулся лбом об ведро, это его обескуражило и спасло Мишку от верной нехристианской смерти. От ужаса Мишка, несмотря на доспехи, с обезьяньей скоростью вскарабкался наверх, а Ирина вытянула цепь с вилами и захлопнула крышку.

Мишка стянул с головы ведро и зашвырнул его в угол. Ведро отскочило от стены и загремело под кровать. Мишка опустил шарф на подбородок и закурил. У него дрожали руки.

Ирина сидела напротив, сжимая вилы в руках, как часовой с ружьем. Ее тоже трясло. В разведшколе ее научили действовать в экстремальных ситуациях быстро, эффективно и не думая. Только что она действовала именно так – быстро, эффективно и не думая. Но теперь, когда дело было сделано, наступила отходная реакция. В разведшколе им внушили, что женщина в критической ситуации действует эффективнее мужчины, потому что она ни о чем не думает. Но не дай Бог ей подумать о том, что происходит! Теперь, когда мысли вернулись к ней, Ирина была в шоке от случившегося.

В избу впрыгнул через окно Мешалкин. За ним залез дед Семен.

– Ядрена палка! – он спрыгнул на пол. – Живы все? Мишка выпустил в потолок густую струю дыма.

– Ну, – из-под ушанки на лоб стекали крупные капли пота. Мишка оторвал висевший на груди воротник. – Чуть гад не укусил меня!

– 7 —

Стали совещаться, как быть дальше.

– Я вот что скажу, други мои сердечные, – Абатуров почесал седую бороду. – Мы с одним вурдалаком возимся уже целый час. А у нас до темноты, – дед подошел к отрывному календарю, оторвал несколько листиков и прочитал: – Эге… заход солнца в 20.08… А сейчас, – он поднял голову на ходики, – почти что восемь утра… Значит, до темноты у нас… Двенадцать часов осталось… Двенадцать всего-то часов и полная деревня упырей…

– Вот парадокс! – сказал Мешалкин.

– Угу, – Мишка кивнул, – а мы еще даже не пожрали!

– Полная деревня упырей, – повторила Ирина раздумчиво. – Товарищи, не слишком ли много мы берем на себя? У нас нет специальной подготовки для борьбы с вампирами… Мне кажется, что этим делом должны заниматься специалисты… Милиционеры или омоновцы… Мне кажется, что нам лучше покинуть эту деревню, добраться до ближайшего населенного пункта и сообщить кому следует…

Дед Абатуров посмотрел на Ирину удивленно.

– Милая моя, подготовки специальной ни у кого нет, потому что это… это дело для страны новое… неизученное… И только кого Бог сподобит, тот, с этими упырями и справится… Не тот побеждает, у кого морда шире, а тот, у кого дух тверже! Нас выбрал Иисус для борьбы с демонами! И противиться его воле – значит, подмахивать сатане! А если мы из деревни уйдем и, как ты говоришь, расскажем кому надо, то нас, само собой, посчитают за идиотов и в психушку законопатят. А сатана тем временем будет безнаказанно расширять свои владения и захватит сначала всю Тамбовщину, потом всю Россию, а потом и весь мир христианский с Америкой вместе… Впрочем, Америку он уже взял… – Абатуров покрутил ус.

– Я не уйду, – сказал Мешалкин. – Я должен отомстить за семью.

– И я не уйду, – Коновалов затоптал окурок. – Чего это я должен из своей деревни уходить?! Я тут родился! Не отдам сатане деревню… и всю Россию! Хрен ему, хвостатому, в рыло!

– А ты, дочка, – Абатуров подтянул гири на ходиках, – можешь идти… Если тебя тут ничего не держит… Ты, во-первых, баба… Во-вторых, может, действительно тебе кто-нибудь поверит… Так что давай, иди с Богом…

– Я подумаю, – ответила Ирина. – Может, вы и правы… Но я вам все-таки хочу помочь сначала… А потом посмотрим…

– 8 —

Перед решительной схваткой сели позавтракать. Яичница остыла. Но под остатки самогона прошла нормально. Лица раскраснелись, нервы слегка успокоились.

– Ну, на этот раз я его достану, – сказал Мишка и икнул.

– С Богом, – Абатуров поднялся.

Все поднялись следом и стали готовиться к схватке. В ведре пробили отверстия по всей окружности, чтобы Мишка мог видеть со всех сторон, – как робот-полицейский. Мешалкин и Абатуров вылезли через окно и заняли исходные позиции рядом с колодцем.

Упакованный Мишка поднял руку и пошел к люку. Мешалкин поплевал на ладони и взялся за ручку барабана. Ирина резко открыла крышку. Коновалов начал спускаться.

Он спускался медленно. Ему было страшно, плохо дышалось через защиту и совершенно ничего не было видно. Надо было свечку на ведро установить… Он одной рукой перебирал по лесенке, а в другой сжимал вилы, как Нептун. Наконец он спустился и постоял немного, чтобы глаза привыкли. Постепенно перед ним стали вырисовываться очертания погреба. Монетра нигде видно не было. Мишка осторожно пошел вперед. Цепь звякала в такт шагам. В левом углу лежала морковная куча. Мишка потыкал в нее вилами. Но упыря там не оказалось. Не оказалось его и за лестницей, где на деревянной полке стояли бутылки и пустые банки. Коновалов двинулся дальше. Справа стоял большой ящик. Он там! Кроме ящика спрятаться больше негде. Он подошел вплотную, резко сдернул крышку и, не глядя, воткнул внутрь вилы… В ящике никого не было! В ящике была картошка! Зубья вил нанизали на себя столько клубней, сколько на них уместилось.

И вдруг он услышал сверху шорох. Мишка поднял голову. На него прямо с потолка упал безрукий Пачкин, а его единственная рука облетела Коновалова сзади, врезала ему по почкам, потом по ведру, отчего у Мишки в голове всё зазвенело, потом схватила его за шиворот и тряхнула вперед. Всё это произошло за одну секунду. Мишка не успел опомниться, не успел выдернуть из ящика вилы, вообще ничего не успел, а Пачкин уже рвал зубами телогрейку.

Обрывки материи и куски ваты летели в разные стороны. Проклятая рука подлезла под ведро и пыталась снять его с Мишкиной головы. Но Мишка крепко прижал подбородком ручку ведра к груди и не давал руке сорвать его с головы. Тогда рука схватила Мишкину шею и вцепилась в нее когтями. Мишка взвыл от боли. Еще немного – и монстр доберется до его тела. Коновалов рванулся в сторону, пытаясь освободиться. Но силы были неравные. Мишка располагал только силой своих мышц и сухожилий, а упырю давал силы сам дьявол. Мишка прекрасно помнил то время, когда Витек еще жил в деревне и Коновалов частенько справедливо навешивал ему кренделей. А теперь он зажал Мишку своими ногами так, что у Коновалова от боли потемнело в голове. Да… сухожилиями и мышцами дьявола не одолеешь! Но есть еще Божья сила, перед которой дьявол пасует. И она снизошла на Мишку! Его осенило.

Мишка судорожно провел рукой по воздуху и схватил колодезную цепь, другой рукой он со всей силой, на какую был способен, обхватил упыря за шею и крикнул:

– Тяните! Тяните, мать вашу!

Цепь натянулась, и Мишка вместе с монстром медленно начали подниматься вверх. Упырь, сообразив, что сейчас будет, попытался освободиться и спрыгнуть. Но Мишка крепко держал его за шею. Теперь к силе его сухожилий и мышц добавилась Божья сила, и она давала возможность Коновалову действовать с упырем на равных.

Монстр взвыл и ударил Мишку коленом в пах. От боли Мишка чуть не упустил гада, но Бог снова помог ему выдержать.

Коновалов ударился ведром о потолок погреба. Ведро его спасло. Если бы он приложился головой без ведра, то было бы ему в десять раз хуже.

– Майна-вира! – закричал он.

Коновалов с Пачкиным немного опустились обратно вниз, а потом их рвануло, и они выскочили из погреба в избу.

Пачкин загорелся уже в избе и поджег собой Мишкину одежду. Рука монстра полыхала у Коновалова на спине. Ме-шалкин и Абатуров продолжали накручивать ручку. Коновалов и Пачкин проехали по полу, врезались в подоконник, проехали по подоконнику и свалились вниз. Тут Мишка отцепился от упыря и откатился в сторону. Он сбил рукавом телогрейки пачкинскую горящую руку и стал освобождаться от одежды.

Когда они с монстром проезжали по подоконнику, загорелись занавески, теперь они полыхали вовсю.

Никто не подумал, что получится столько огня. А воды из колодца набрать было нечем – ведро-то они продырявили.

Через минуту от вампира остались кучка пепла и почерневший череп с зубами. А еще через полчаса сгорел дом Абатурова. От дома остались только каменные стены. Если бы дом был не каменный, а деревянный, наверняка бы огонь перекинулся на всю деревню.