Текст книги "Красный бубен"

Глава восьмая
ФАРУВЕЙ

Комон бейби лайт май файер!

Doors

– 1 —

Полковник Герман Васильевич Иншаков стоял перед коротким строем военных летчиков. После двух суток без сна вид у него был осунувшийся. За последние двое суток Иншаков спал часов пять, а то и меньше. Иншаков получил полный разнос от начальства и вынес тяжелое общение с Юлей Киселевой. Да и чисто по-человечески Герман Васильевич сильно переживал. Пропавший Иван Киселев был для него почти, можно сказать, как сын. В его глазах Иншаков узнавал себя в молодости. Вот таким же он был собранным, смелым и романтичным. Всю жизнь авиация для Иншакова являлась не просто работой, а как в кино – без неба и штурвала Иншаков себя не мыслил. Он не очень представлял, как будет жить на пенсии. Эх, пенсия… И надо же было, ко всему прочему, случиться такому ЧП за год до нее. Оставляет Герман Васильевич плохую память о себе на последнем году службы.

– Итак, ребята, – Иншаков посмотрел на носки своих ботинок, – как вы знаете, все наши вертолеты в течение двух суток искали Киселева… И не нашли… Ничего не нашли… Никаких следов… Я получил приказ… Короче, сутки нам еще дают на поиски… Если за сутки не найдем… приказано поиски прекратить… И всё… А я знаю, что если вертолетчики за двое суток не нашли, значит… Третьи сутки они просто так горючее жечь будут… А нам надо его найти! – Иншаков стукнул себя кулаком по ноге. – Надо понять, что случилось! Не мог Ваня просто так пропасть! Не такой это человек! Вы его знаете!.. Я вот подумал, что если вместо вертолетчиков полетите вы, у нас есть надежда. Потому что вы служили с ним вместе… знаете его… думаете, как он… Может, вас чего-то натолкнет… Интуиция мне говорит, что случилось с ним что-то экстраординарное. А у летчика-истребителя интуиция – вторая мать. Кому, как не вам, знать это? Поэтому вы, ребята, наша последняя надежда. Я хочу, чтобы вы поднялись в воздух и повторили его маршрут до самого того места, когда он исчез с радара. – Иншаков снял фуражку и провел ладонью по короткому седому ежику. – Сынки, – добавил он неофициальным тоном, – постарайтесь. – Он подошел к строю и каждому из пяти летчиков пожал руку.

Герман Васильевич чувствовал кое-что еще, кое-что еще ему подсказывала его интуиция, но он изо всех сил не хотел в это верить. Интуиция ему подсказывала, что Иван Киселев мертв.

– 2 —

Скрепкин зарядил автоматы.

– Опробовать бы не мешало, а то… кто их знает…

– Вот в деле и опробуем, – Абатуров вздохнул. – Ну… товарищи, идем на колокольню. Чует мое сердце, настал момент коренного перелома, как говорил товарищ Левитан… Либо мы их, либо они нас… А мы поддаться не имеем права, потому что за Бога воюем… И в ад нам попадать рановато…

Все двинулись к лестнице.

– Погодите, – остановился Абатуров. – Я шкатулку с собой возьму, чтоб ее никто не того…

Он вытащил из тайника шкатулку и положил в карман. ИСТРБЕСЫ поднялись на колокольню. Погода портилась. Небо было чистое, но дул крепкий пронзительный осенний ветер. Мешалкин поднял воротник.

– Вон они, – он показал пальцем вниз. К церкви со всех сторон подходили вампиры. – У, гады! – Юра плюнул вниз.

– А вот плевать на нашу землю не надо! – сделал ему замечание Коновалов.

– Я не на землю, а на вампиров!

– Один фиг – не попал! Целил в вампиров, а попал на нашу землю… Косой! Ты, наверное, и стрелять так же будешь! Я бы тебе оружие не доверил.

– А тебя никто не спрашивает! – Мешалкин понимал, что за Коновалова говорит ревность.

– Вы чего распетушились? – одернул их Абатуров. – Вы не враги друг другу! Вон враги, – он кивнул вниз. – Этого забывать нельзя.

– Ну как, попробуем? – Скрепкин передернул затвор.

– Погоди, – остановил дед Семен, – поближе подпустим. – Патроны экономь, они серебряные. И мало их у нас, надо бить наверняка. Стреляй одиночными… Эх… Я на войне ого-го каким стрелком был! Вернуть бы мне те годы… А теперь и глаз не тот, и рука дрожит…

Монстры подошли ближе.

Скрепкин прицелился в одного и уже собирался нажать на курок, когда какая-то тень промчалась мимо колокольни, закрыв собой лунный диск.

– Вон он! – закричал Абатуров. – Троцкий-сатанист! Стреляй в него, Леня!

К колокольне приближалась черная фигура в плаще. Фигура подлетела и зависла в воздухе в десяти метрах от ИСТРБЕСОВ.

Леня и Мишка одновременно выстрелили.

Пули ударили Кохаузена в грудь, расплющились и повисли на ней, как серебряные медали. Кохаузен снял одну, попробовал на зуб и засмеялся:

– Эти штуковины не для меня! – сказал он.

– А если в глаз! – крикнул Мишка и выстрелил снова. Кохаузен снял с глаза расплющенную пулю и перевесил на грудь.

– Один черт, – он подлетел поближе. Теперь всем стало отчетливо видно его лицо. Это было страшное лицо с маленькой черной бородкой, раздвоенной на конце, сросшимися на переносице дугообразными бровями и пронзительным взглядом. Кожа на лице была словно древний пергамент, она не была похожа на кожу человека. Было ясно, что Кохаузен разменял не одну сотню, а может быть, даже тысячу, лет. Невозможно было смотреть ему в глаза. Эти глаза подавляли волю. Они всасывали в себя жизненную силу, как черные дыры Вселенной. Кохаузен выставил вперед руку с растопыренными пальцами. – Предлагаю сделку… Вы, как я теперь вижу, оказались достойными противниками. Я честно говоря, не ожидал… Достойный противник заслуживает достойной награды… Итак… Предлагаю сделку… Вы возвращаете мне мое… то, что лежит сейчас в кармане у Абатурова. – Дед

Семен схватился за карман. – За это я уйду из деревни и уведу всех своих. А вам – исполнение всех желаний.

– Так уж и всех?! – крикнул Коновалов. – Это ты нам не… того! Кровососам своим заливай!

Кохаузен усмехнулся и обвел всех своим особенным взглядом. И каждый в мгновение увидел свою мечту.

Ирина увидела себя в Америке. Белоснежная вилла. Изумрудная зелень. Экзотические цветы. Она сидит в шезлонге с бокалом сухого мартини. А под ее ногами, в бассейне, плавает загорелый, мускулистый Мешалкин.

Скрепкин увидел Магалаева. Магалаев гнался за какой-то девушкой, очень похожей на Ирину, по вагонам электрички. Он уже практически настиг ее в тамбуре последнего вагона, но тут перед ним, как из-под земли, вырос Скрепкин. Помнишь меня?! Гадина! Магалаев пятится назад. В его глазах ужас. Очки повисли на одном ухе. Он вспомнил, он, конечно же, всё вспомнил! Скрепкин вынимает из кармана пистолет. За меня, за Веронику, за всех тех, над кем ты издевался, за всех мальчишек и девчонок, которым ты сломал жизнь! Козел вонючий! Магалаев вжимается в стенку и закрывает лицо ладонями. В последний момент Леня передумывает стрелять в него. Нет, такому гаду мало будет так легко умереть. Он убирает пистолет в карман, достает из другого кармана веревку, связывает Магалаеву руки, распахивает последнюю дверь вагона. Шпалы стремительно убегают назад. Прыгай! – кричит Леня Магалаеву. Магалаев дрожит. – Я боюсь… – А насиловать детей ты не боялся?! Скрепкин бьет Магалаева по морде, и тот вылетает на шпалы. Леня крепко держит веревку, на другом конце которой скачет по шпалам гнусное тело военрука. А-а-а-а! Бо-о-ольно! – кричит Бронислав Иванович. А нам, думаешь, было не больно?! – кричит ему Леня…

Коновалов увидел, как он на новеньком мотоцикле «Урал» с коляской легко обгоняет патлатых рокеров на «Харлеях». И этим иностранным хиппи становится видна надпись на спине Мишкиной куртки:

РУССКИЙ ГОНЩИК

Волосатые понимают, что с русским связываться бесполезно, и машут ему вслед руками… Мишка смотрит в глаза Ирине, которая сидит в коляске. А Ирина показывает ему большой палец – всё ништяк! Они проехали уже целую кучу стран. А это то ли Испания, то ли Италия – Мишка уже запутался в названиях. Но вот когда они доедут до Америки, вот там Мишка обязательно купит американскую цветомузыку и навешает ее по всему мотоциклу, чтобы ночью было далеко видно, что едет русский гонщик и сверкает, как алмаз…

Мешалкин увидел себя во фраке. Он лауреат Нобелевской премии за искусство скульптуры в области малых форм. Его объявляют, Юра поднимается с кресла, целует руку Ирине, которая сидит рядом в вечернем платье и бриллиантовом колье на шее, и, под бурные аплодисменты, по ковровой дорожке направляется к сцене. Он подходит к микрофону, постукивает по нему ногтем. Раз… Раз… Проба… Господа, я счастлив, что вы по достоинству смогли оценить мой скромный вклад в сокровищницу мирового искусства! Но я счастлив не только за себя, но и за то, что эта премия достанется нашей великой Родине! Я также хочу поблагодарить мою жену Ирину, которая вдохновляла и продолжает вдохновлять меня резать по дереву… Напоследок я хочу подарить уважаемому Нобелевскому Комитету вот эту скромную вещицу. Он вынимает из кармана кинетическую скульптуру «Мужик и медведь долбят по пеньку молотками» и подносит ее королю Норвегии. Король Норвегии обнимает Мешалкина и говорит: Если захотите поработать у нас в стране, двери лучших мастерских и музеев Норвегии всегда широко распахнуты перед вами. Для нас это

будет большая честь… Для меня, Ваше Величество, – отвечает Мешалкин, – это тоже большая честь, но работается мне лучше всего в России. Воздух Родины помогает мне, как Родену, понять, что именно лишнее нужно отсечь, чтобы получилось произведение искусства…

Абатуров увидел себя молодым. Он вернулся с войны и стал начальником Уголовного розыска. Он ходит в длинном кожаном плаще с орденом Красного знамени и говорит: Вор должен сидеть в тюрьме! Раздается телефонный звонок. Абатуров хватает черную трубку. Начальник УгРо Абатуров на проводе! На другом конце говорят с кавказским акцентом: Таварыщ Абатуров. С вамы гаварыт таварыщ Сталин. Как дэла, таварыщ?.. – Спасибо, товарищ Сталин! Хорошо. Ловим воров и бандитов… – Вот аб этом, таварыщ Абатуров, я и хатэл с вамы пагаварыть. Мы с таварыщамы падумалы и рэшили, зачэм такой спэциалист ловыт бандытов в адном Тамбовэ? Пусть он лучше ловыт бандытов па всэму СССР. Мы пастанавилы назначить вас, таварыщ Абатуров, наркомом Угрозыска и наградить вас званием Гэроя Советского Саюза… Абатуров вскакивает со стула и вытягивается в струнку: Служу Советскому Союзу, товарищ Сталин!.. Товарищ Сталин, а ничего, что я церковь в деревне построил?.. – Харашо, что пастроыл. Мы на асновэ вашэго начинания включилы в новый пятилэтний план страитэлъство церквэй в дэрэвнях. А то людям в дэрэв-нях хадыть нэкуда стала. Маладэц, таварыщ Абатуров…

Абатуров тряхнул головой, и видение растворилось. Перед ним снова бьио темное тамбовское небо с желтой луной, на фоне которой покачивался демон. Дед Семен посмотрел на остальных и понял, что они тоже видели свою мечту. Он понял, что демон не соврал, он может выполнить любое самое сокровенное желание, он знает, что им нужно, и может это дать. Но взамен…

– Очнитесь, православные! – закричал дед неистово. – Очнитесь, ради Всевышнего!

Люди на колокольне вздрагивали и как будто просыпались, трясли головами и терли глаза руками. Не просыпался один Мишка. Он так и стоял, покачиваясь взад-вперед, с широко раскрытыми, но невидящими глазами. Абатуров развернулся и дал ему пощечину. Мишка повалился назад, стукнулся головой о колокол и очнулся.

– Бум-м-м-м! – загудел колокол.

От этого звука демона отбросило на метр назад.

Абатуров посмотрел на свою ладонь. Есть у меня еще в руках сила!.. Но моя ли это сила? Или сила Господа, которую он вложил в мою стариковскую руку, чтобы я вызволил православного христианина?..

– Не верьте ему, люди! Он всё врет! – От его крика демона отбросило еще дальше. Это сильно удивило деда. Что-то поменялось в облике демона. Какая-то, что ли, усталость появилась в нем. Абатуров набрал полную грудь воздуха и заорал. – А-а-а-а-а-а! Па-а-аше-ел-на-а-хе-е-ер! – На этот раз демона не откинуло назад. Он висел на том же месте и смотрел на Абатурова своим особенным взглядом. – Люди! Он искушает нас, как искушали Иисуса Христа в пустыне! И так же, как Иисус, мы должны твердо сказать НЕТ! Посмотрите на него! Он же слабеет от нашей твердости! И если мы продержимся, ему хана!

– Замолчи, болтливый старикашка! – заревел Кохаузен. – Ты – жалкий человечек, проживший жалкую короткую жизнь! Что для тебя значит «подольше продержимся»?! Ты не имеешь понятия о времени! Ты вчера родился и сегодня умрешь, как комар! А я вечен! Я видел, как целые континенты уходят под воду, как вспыхивают и гаснут звезды, как рождаются и гибнут цивилизации!

– Ну, про звезды-то ты загнул! – перебил Скрепкин. – Демоны столько не живут!

– Заткнись! – Глаза Кохаузена засверкали в темноте. – Раз вы так тупы и упрямы и не хотите по-хорошему, я заберу у вас то, что мне нужно силой! Вам конец! И никакой ваш Бог не поможет вам теперь! Где он, ваш Бог?! Нет его тут! А я здесь! И всё мое войско со мной! – Он взмахнул плащом.

Абатуров хотел ответить: Ты, демон тупой, не понимаешь, что Богу не обязательно собирать вокруг себя кучи безмозглых трупов, если он может проявить себя через живых порядочных людей, – но не успел сказать этого, потому что демон взмахнул руками-крыльями, и все вампиры начали подниматься в небо.

Люди растерялись и остолбенели от такого зловещего смертоубийственного шоу. Сотни ходячих трупов взлетали, как воздушные шарики, в темное небо, будто их головы, заместо просроченных мозгов, заполнил летучий газ.

Они поднимались и поднимались, поднимались и поднимались, поднимались и поднимались, поднимались и поднимались, поднимались и поднимались, поднимались и поднимались и поднимались!

И, поравнявшись с колокольней, они приняли горизонтальное положение, головами в сторону людей. Они выставили свои острые длинные клыки и задрожали, готовые в следующую секунду броситься вперед, как японские камикадзе…

– 3 —

Максим Чернов что-то почувствовал. Он не мог объяснить что это, но что-то внутри подсказало, что нужно развернуть самолет и лететь в другое место. Вот она, интуиция, про которую говорил полковник Иншаков. Чернов прямо-таки печенкой чувствовал, что нужно срочно лететь вот по такому-то курсу.

Он развернул самолет и полетел курсом внутреннего голоса.

И не он один почувствовал так. Григорий Дроздов, Алик Хайбулин, Петро Сухофрукт и Роман Битлоз – все летчики эскадрильи тоже почувствовали это.

– 4 —

Вампиры ринулись к колокольне с разной скоростью. Одни летели очень быстро. Другие немного помедленнее.

– Не бойтесь, братцы! – крикнул Абатуров. – Не даст им сила церкви до нас добраться. Не пустит она их сюда.

Не слушая Абатурова, Коновалов и Скрепкин уже стреляли в подлетающих упырей. И многие из них вспыхивали на лету и падали вниз, как подбитые утки.

Дед Семен оказался прав только частично. Двух автоматов не хватало, чтобы отбиться от летучего полчища, и многим вампирам удалось долететь до колокольни. Не сбавляя скорости, они кидались вперед и вспыхивали, проходя через защитную для людей, но смертоносную для упырей оболочку святого храма. Те из вампиров, которые летели на низкой скорости, в мгновение ока сгорали, не пройдя сквозь защиту. Но тем, которые летели быстро, все-таки удавалось проскочить через нее. Они вспыхивали и, как бутылки с зажигательной смесью, падали на пол колокольни, ударялись о колокол, обжигали людей.

Снизу доносилась адская музыка:

Комон бейби лайт май файер! Комон бейби лайт май файер! Комон бейби лайт май файер! Фаей-ерр-р!

Голос Кохаузена, как будто усиленный микрофонами и динамиками, произнес:

– Наше ослепительное шоу сопровождается выступлением ансамбля адской музыки «Холодные Собаки»!

Один из горящих монстров свалил Абатурова. Одежда деда вспыхнула. Ирина подбежала к нему, ногой спихнула догорающего скелета и накинула на Абатурова куртку. Скрепкин и Коновалов стреляли. Юра Мешалкин бегал по колокольне, колом сбрасывая догорающие останки вниз, и топтал ногами пламя, не давая ему разгореться. Но силы были неравные, люди понимали, что долго не продержатся. Вампиры всё летели и летели! Сколько же их было?!.

Абатуров, морщась, поднялся на ноги. Борода и волосы на его голове обгорели, от них пахло паленой шерстью.

– Отходим! – прохрипел он. – Отходим вниз!

Но тут какой-то разогнавшийся вампир влетел на колокольню и пережег собой канат, на котором висел колокол. Колокол рухнул вниз и придавил люк. Путь к отступлению был отрезан.

Из темноты захохотал Кохаузен.

– Шоу продолжается!

– Ексель! – Абатуров всплеснул руками. – Шоу Галиму-да! – И тут он вспомнил про икону, которая так и висела у него на груди, правда, теперь без серебряного оклада. Так даже лучше! – подумал дед. – Теперь сатанистам будут видны не только лица, но и руки святых! Он поднял икону перед собой и начал быстро крутиться вокруг своей оси.

Сила защитной оболочки, соединившись с силой иконы, создавала непреодолимый заслон. Теперь даже самые сверхскоростные упыри не могли пролететь сквозь нее, они ударялись об оболочку, вспыхивали и падали вниз.

Кохаузен увеличил количество атакующих и скорость их полета. Но пока дед Семен успевал крутиться, монстры не могли прорваться сквозь защиту. Голова у деда кружилась. Ноги подкашивались. Изношенный вестибулярный аппарат едва справлялся с такими нагрузками. Абатуров рухнул на пол. И тут же несколько монстров проскочили сквозь ослабевшую защиту. Мешалкин выхватил икону из дедовых рук и принял эстафету. А Скрепкин и Коновалов прикладами автоматов сбивали горящие останки вниз. Ирина тем временем пыталась откатить от люка колокол. У всех уже были сильные ожоги, но никто не обращал на них внимания.

– 5 —

Максим Чернов потянул штурвал вниз, самолет начал терять высоту. Что-то под правым крылом привлекло его внимание. Что-то светилось там, внизу. Максим снизился достаточно, но то место осталось уже позади, и нужно было разворачиваться. Он заложил вираж и полетел к светящейся точке.

– Мать честная! – вырвалось у Максима.

Внизу зелеными огнями было выложено какое-то странное слово:

ХАМДЭР

И тут в наушниках раздался голос:

– Чернов, это ты?!

– Я, товарищ полковник, – Максим узнал командира.

– Головка от руля! В твоих вещах мы нашли деньги, которые на прошлой неделе ты украл! Украл, сволочь, зарплату всего полка!

Чернов опешил. На прошлой неделе им не выдали зарплату, потому что, как объяснили, произошло какое-то недоразумение. Что за недоразумение никто не понял, но без денег было хреново.

– Недоразумение, из-за которого на прошлой неделе не выдали деньги всему полку заключалось в том, что их спиздили! – продолжал Иншаков. – Мы сразу, б…дь, поняли, что это кто-то из своих, поэтому и не сказали, что деньги сперли! Я слово офицера дал, что найду гада! Мы вас специально в воздух подняли, чтобы в ваших вещах покопаться! Вот так-то! Вот и нашли что искали! Как же ты, Максим, смог у своих?!

– Товарищ полковник…

– Молчать, гнида! В военное время таких, как ты, без суда к стенке приставляли!

– Товарищ…

– Заткнись, я сказал, подонок! Тамбовский волк тебе товарищ полковник! Ты боевых своих товарищей предал! Ты опорочил честь русского солдата! Пятно посадил на всех военных летчиков! Таким, как ты, нет места в наших рядах! Посадишь самолет, сдашь оружие – и под арест! Не хочу с таким мерзавцем разговаривать! – полковник отключился.

В глазах у Максима потемнело. В голове стучало. Он не знал, что думать и что делать. Только что его обвинили в ужасном преступлении, которого он не совершал. Как же он теперь сможет отмыться от такой клеветы?! Его товарищи будут плевать ему в лицо! Никто не подаст ему руки! Родители, узнав о том, за что его выгнали из рядов, откажутся от своего сына! Он вспомнил старый фильм «Неподсуден», где вот так же, ни за что ни про что, опорочили летчика-испытателя. Его опорочил друг, которого играл артист Куравлев. И этот летчик был вынужден уйти из авиации, его бросила девушка и вышла замуж за Куравлева. Вся жизнь наперекосяк! Когда Максим смотрел фильм, он сильно переживал за главного героя, примерял ситуацию на себя и не знал, хватило бы у него мужества перенести такое…

Последнее, что увидел Максим Чернов, был стремительно наползающий крест…

– 6 —

– Помогите же мне кто-нибудь! – закричала Ирина. – Эта чертова штуковина весит шестнадцать тонн! – Она пнула колокол ногой и заплакала от боли и бессилия.

Юра остановился и поспешил к Ирине на помощь.

И в это мгновение все услышали нарастающий нечеловеческий рев.

Юра задрал голову и увидел, как прямо на церковь падает военный истребитель. Мешалкин должен был автоматически зажмуриться, как сделал бы на его месте каждый, но не успел – время круто изменило ход течения. Юра увидел, как самолет, летевший прямо на них, шарахнулся в сторону, как будто чья-то огромная и невидимая рука толкнула его в бок. Самолет сбил крылом крест на колокольне и упал за церковью. Раздался оглушительный взрыв.

Взрывной волной колокол опрокинуло на бок, и он придавил собой Леню Скрепкина. Леня потерял сознание.

Ирину, стоявшую перед колоколом, зашвырнуло внутрь. Если бы она повернула голову по-другому, то точно сломала бы себе шею.

Коновалова, стоявшего у самого края и стрелявшего по монстрам, сбросило вниз. Он вышиб собой деревянную ограду, перевернулся в воздухе, ударился о край крыши и упал на землю вместе с автоматом на шее.

Деда Семена выбросило следом за Мишкой. Но он каким-то чудом ухватился рукой за край разрушенной ограды и повис на ней. С трудом подтянулся и перехватил перекладину второй рукой. Перекладина прогнулась и затрещала.

Меньше всех пострадал Мешалкин. Во время взрыва он стоял так, что колокол защитил его от взрывной волны. А когда колокол начал заваливаться, Юра успел отпрыгнуть в сторону.

– Па-ма-ги-те! – услышал он голос деда Семена.

Юра подскочил к краю и увидел старика, висящего под ним. Юра нагнулся и хотел схватить Абатурова за шиворот, но не успел. Перекладина треснула и просела. Дед Семен опустился на полтора метра ниже. Доска, за которую он продолжал держаться, висела на одном гвозде.

– Господи! Спаси и сохрани! – закричал Абатуров, и от его сильного крика доска снова затрещала.

– Тише, дед! – зашипел на него Юра. – Тише виси! Кто-то положил Мешалкину руку на плечо. Он вздрогнул и оглянулся. Сзади стояла Ирина. Вид у нее был не очень… Она морщилась и держалась рукой за голову. Будь на ее месте обычная девушка, она бы так быстро в себя не пришла. Хорошо, что у Ирины была физическая подготовка. Она уже могла действовать.

– Как ты? – спросил Юра. – У тебя всё о'кей?

– О'кей, – ответила девушка.

– Подержи меня за ноги. Я должен достать деда.

Ирина кивнула, нагнулась и крепко ухватила Юру за лодыжки. Мешалкин перегнулся вниз настолько, что смог пальцами дотянуться до руки Абатурова.

– Еще чуток опусти! – попросил он Ирину. Ирина немного подалась вперед.

Юра уже готов был перехватить руку Абатурова, но тут конструкция, на которой висел дед, не выдержала. Доска выскочила из гвоздя и полетела вниз. Юра сделал отчаянный выпад и успел перехватить деда Семена за рукав пиджака. Рука Абатурова проскочила в рукав и выскочила из него. Деда Семена качнуло и крутануло против часовой стрелки. Он повис на одном рукаве пиджака. Руку в пиджаке вывернуло назад, и дед застонал от боли. Но все-таки он не упал. С Божьей помощью он продолжал висеть и крутиться.

Шкатулка вывалилась из кармана и полетела вниз! Она летела, переворачиваясь в воздухе, поблескивая своими полированными гранями. Она падала и падала! Она ударилась о стенку, отлетела в сторону, ударилась о козырек над крыльцом, отлетела и упала в траву в нескольких метрах от Мишки Коновалова.

– А-а-а! – закричал дед Семен. – Шкатулку упустили! – Он дернулся и сполз еще ниже.

Ирина поползла на животе к краю. Ее охватила паника. Это конец, – пронеслось у нее в голове. – Сейчас мы все трое сорвемся вниз, и если не разобьемся насмерть, то нас закусают! А если не закусают и не разобьемся, то я оста- нусь инвалидом на всю жизнь и буду ездить на коляске! Прощай, молодость! Почему-то ей не приходило в голову, что она может просто разжать руки и выпустить Мешалкина ноги. Может, в ее голове и проскочила такая мысль, но она там не задержалась и была полубессознательно отброшена подальше. Ирина завертела головой, ища глазами, за что бы зацепиться. Вот оно! Ирина просунула кроссовку в кольцо, за которое упавший колокол крепился к потолку. Сползание прекратилось. Но вытянуть назад двух здоровых мужчин сил не было. Силы кончались. И теперь Ирина молила Бога, чтобы только продержаться подольше.

– 7 —

Алик Хайбулин увидел, как на земле что-то ярко вспыхнуло. Что-то взорвалось там, на земле. И сердце летчика почувствовало беду. За несколько минут до взрыва Алик слышал в наушниках, как полковник Иншаков безуспешно пытается связаться с Максимом Черновым. Алик и другие летчики тоже пытались, но Чернов молчал. И теперь Хайбулин увидел взрыв. Внутри всё похолодело. Чернов был лучшим другом Хайбулина. Все летчики крепко дружили, но с Максимом у них были особые отношения. Они вместе закончили харьковское летное училище, вместе воевали в одной из горячих точек, вместе попали в одну часть, и всегда выручали друг друга.

Хайбулин закусил губу. Неуравновешенные люди, особенно женщины, когда происходит что-то неотвратимое, начинают бессмысленно причитать, охать, говорить – что же это случилось, как же это произошло и что же теперь будет… Но Хайбулин молчал. За его молчанием скрывалась адская боль, которую способны испытывать и терпеть только самые сильные натуры.

Хайбулин надавил на штурвал, и машина плавно начала снижаться к месту взрыва.

Что-то щелкнуло в наушниках, и сквозь помехи и треск до него донесся голос полковника Иншакова:

– Хайбулин! Хайбулин!

– Да, товарищ полковник… Вижу взрыв.

– Какой, мать их, еще взрыв?!

– Не могу знать точно, но похоже… Чернов это…

– Ты что заливаешь, татарская морда?! – неожиданно рявкнул полковник. – Чернов десять минут назад вернулся на аэродром!

– Как вернулся?! – у Хайбулина отлегло от сердца. Он сразу простил полковника за татарскую морду.

– Вот так! Вернулся и всё о тебе доложил!

– Что доложил? – не понял Алик.

– А то ты не знаешь?! – усмехнулся полковник. – На-среддин Талибыч!

Если бы не гермошлем, у Алика, наверное, отвисла бы челюсть.

– Вот так-то! – продолжал полковник. – В Афгане был?! Был! Снюхался с исламистами?! Снюхался! А теперь всё то же самое, только на нашей территории!

– Чего на территории? – Алик совсем растерялся.

– Не хочешь сознаваться – не сознавайся! Мне это от тебя не надо! А кому надо – выбьют из тебя что надо! Шпион, понимаешь, херов!

– Кто шпион?!

– Ты! Мне про тебя Чернов всё доложил! Долго он тебя пас! Хоть ему и противно было с тобой, с чурбаном, возиться! Понабрали в армию чурбанов, понимаешь, и какой-то боеспособности добиться хотят! Готовься, супчик! Возвращайся, сдавай оружие и всё! Тебя уже ждут!

Хайбулин потерял контроль. Он смотрел перед собой остекленевшими, ничего не видящими глазами и давил на газ.

– 8 —

Леня Скрепкин с трудом открыл глаза и попытался приподняться. Он сел. Спина и затылок разламывались от боли. В голове гудело, будто он сидел внутри колокола. Колокол! Вот причина зверской боли. Леня прислонился затылком к холодному сплаву из чугуна и меди. Он приложил затылок чуть быстрее, чем было нужно, и колокол тихо отозвался, прибавив свое гудение к гудению в голове.

– Мама, – Леня обхватил голову руками. – Как же больно!

– Парни! – услышал он голос. – Парни! Я больше не могу!

Леня повернул голову и увидел Ирину, державшую кого-то за ноги. Кого она держит, Леня разглядеть не мог. Он не понимал, что происходит, – частично у него отшибло память. Но картинка, как в пазле, фрагмент за фрагментом, восстанавливалась.

Леня поднялся, шатаясь, подошел к Ирине сзади и заглянул вниз, чтобы посмотреть – что же она такое там держит. Ниже висел Мешалкин, а под ним висел дед Семен. Дед Семен висел на одном рукаве пиджака и крутился против часовой стрелки. Это напомнило Скрепкину обезьяний мост из книжки про Айболита.

– Понял, – сказал Леня, взял Ирину за подмышки и потянул на себя. Его ладони обхватили упругую грудь девушки, и Леня почувствовал неуместное возбуждение. У него даже появилась на мгновение странная мысль, что он любит Иру. Но эту мысль тут же спугнул ее крик.

– Ай! – от неожиданности Ирина разжала одну руку,

– Бля! – вскрикнул Мешалкин. Одна его нога запрокинулась набок.

– Мешалкина хватай, а не меня, козел! – закричала Ирина на Леню.

– Понял, – Скрепкин схватил Мешалкина за ногу и вытянул его до пояса на колокольню.

Ира поднялась и стала помогать Скрепкину. Она тянула за другую ногу. Еще рывок – и Мешалкин проехал подбородком по кирпичам.

– Б-б-бл-ля!

Теперь в угрожающем положении оставался один только дед.

– Еще раз взяли! – скомандовал Леня.

Юра приподнялся на колени и потянул деда за рукав.

Вслед за рукавом на поверхности появилась голова Абатурова. Леня схватил деда за подмышки и вытянул.

Абатуров тут же вскочил на ноги и шагнул назад, к краю, как будто собираясь снова повиснуть.

– Куда ты, старый?! – Скрепкин ухватил деда сзади за ремень. – Костей не соберешь!

– Шкатулка! – застонал Абатуров и попытался вырваться. – Шкатулка! Шкатулка же вывалилась!

Когда шкатулка выпала у деда из пиджака и он в первый раз закричал об этом, никто его не услышал. Мешалкину было не до того, Ирине тоже было не до того, а Скрепкину тем более было не до того. Теперь же до всех дошло.

– Бежим вниз! – заорал Мешалкин. Он подпрыгнул и исчез в люке.

За Мешалкиным прыгнула Ирина. За ней – Абатуров.

Леня Скрепкин рванул было за остальными, но тут вспомнил про автомат. Он оглянулся. Автомат лежал на полу, наполовину придавленный колоколом. Леня навалился на колокол и катнул. Его уши уловили тревожный, нарастающий гул. Что-то было в нем знакомое, но Леня не придал этому значения. Колокол откатился. Леня схватил автомат с расплющенным прикладом и кинулся за остальными. Когда он бежал по лестнице, гул перерос в яростный рев.

– 9 —

Дед Семен тоже слышал гул. И понял, что это. На бегу Абатурову открылось, почему, пока он болтался на пиджаке, их не атаковали монстры. Абатурову открылось, что это Кохаузен использует против людей военно-воздушные силы. Таков его, Кохаузена, стратегический план. Раз он с помощью нечистой силы не может стереть святую церковь с лица земли, он попытается стереть ее с помощью самолетов, к нечистой силе отношения почти не имеющих. Точнее, стереть руками людей, не имеющих отношения к нечисти. Это он, гад, и раньше часто проделывал! Но Бог пока отводил беду и защищал церковь.

– 10 —

Герман Васильевич Иншаков сидел у себя за столом в кабинете, подперев руками лоб. Он всегда был уверен в себе и контролировал ситуацию. А вот сейчас… Герман Васильевич находился в полном нокауте. Он не знал, что делать дальше. В мирное время, за год до отставки, он, полковник Иншаков, теряет два боевых самолета и двух наикласснейших пилотов. Иншаков не знал, что думать. Может быть, самолеты похитили инопланетяры с летающих блюдец НЛО? А что? Это гражданские могут верить или не верить в такие штуки, не имея о них ни малейшего понятия. Потому что для них, для гражданских, небо не составляет большую часть жизни. Небо для них – фон. А когда небо это, практически, дом, в котором ты живешь и работаешь, то начинаешь замечать в небе явления, какими бы паранормальными они не казались. В середине шестидесятых Иншаков служил на Кубе, охраняя воздушные пространства острова Свободы. И однажды он лично сам видел над океаном несколько летающих тарелок. Он уже возвращался на аэродром, когда увидел в небе НЛО. Это были огромные серебристые космические аппараты с мигающими сигнальными огнями по периметрам. Он сообщил о них на Землю, ему посоветовали попробовать пустить по ним ракету воздух-воздух. Что Герман Васильевич и сделал. Он нажал на кнопку, и ракета понеслась вперед. Иншаков увидел, как возле самого НЛО ракета развернулась и полетела назад, прямо на него. Иншаков едва успел увернуться. Ему показалось, что он даже заметил через стекло острие ракеты. Единственный раз в жизни Герман Васильевич обоссался от стресса. Но никто об этом так и не узнал…