Текст книги "Танковый погром 1941 года"

Маршал Еременко, описывая советский контрудар на Сенно – Лепель, был краток: «Вначале их действия развивались успешно… Противник выдвинул сюда 17-ю и 18-ю танковые дивизии (на самом деле 18-я дивизия генерала

Неринга только что выбила части полковника Крейзера из Толочина). В течение двух дней наши корпуса отражали атаки этих соединений, чем задержали продвижение всей 3-й танковой группы противника к Днепру». Какая прелесть: два свеженьких, всем необходимым укомплектованных механизированных корпуса (5 дивизий) целых два дня стойко отражают атаки двух немецких дивизий (5 танковых батальонов). И вот советский военный историк делает авторитетное заключение: «Во встречных боях две танковые дивизии противника, понеся значительные потери, были скованы в ответственный период выхода к Днепру».

А 5-й и 7-й корпуса перестали существовать. «Неудачи русских танковых войск объясняются не плохим качеством материала или вооружения, а неспособностью командования и отсутствием опыта маневрирования… Командиры бригад – дивизий – корпусов не в состоянии решать оперативные задачи. В особой степени это касается взаимодействия различных видов вооруженных сил», – показал на допросе попавший в плен командир батареи 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии Яков Джугашвили.

Таким образом, контрнаступление полностью провалилось, обстановка для советских войск еще более ухудшилась. 9 июля 20-я танковая дивизия группы Гота ворвалась в Витебск. Гибель двух механизированных корпусов облегчила немцам в последующие дни прорыв обороны в районе Смоленска.

В период с 5 по 9 июля контрудары наносили и войска 21-й армии на бобруйском направлении во фланг 24-му моторизованному корпусу фон Гейера, но и они не достигли поставленных целей.

8 июля генерал-фельдмаршал Бок подвел итоги приграничных боев. В приказе по группе армий «Центр» он объявил своим войскам:

«Сражение в районе Белосток – Минск завершено.

Войска группы армий сражались с четырьмя русскими армиями, в состав которых входило около 32 стрелковых,

8 танковых дивизий, 6 моторизованных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Из них разгромлено: 22 стрелковые дивизии, 7 танковых дивизий, 6 моторизованных бригад, 3 кавалерийские дивизии.

Боевая мощь остальных соединений, которым удалось избежать окружения, также значительно ослаблена. Потери противника в живой силе очень велики. Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил: 287 704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий, 2585 захваченных или уничтоженных танков, 1449 орудий, 246 самолетов, множество ручного оружия, боеприпасов, транспортных средств, склады продовольствия и горючего. Наши потери не выше, чем те, которые готовы понести мужественные войска.

Этим крупным успехом в битве с сильным, отчаянно сражающимся противником, мы обязаны вашей вере и вашему мужеству. Всем войскам и штабам, а также всем транспортным частям и рабочим формированиям группы армий я выражаю признательность за неустанное выполнение своего долга и выдающиеся достижения».

По официальным данным Российского Генштаба, к

9 июля войска Западного фронта потеряли более 417 тысяч человек, в том числе 341 тысячу безвозвратно, 9427 орудий и минометов, 1777 боевых самолетов и 4799 танков.

В Москве тоже подвели итоги:

Постановление ГКО – 169 сс (№ 00381) от 16 июля 1941 года:

«Государственный Комитет Обороны устанавливает, что части Красной Армии в боях с германскими захватчиками в большинстве случаев высоко держат великое знамя Советской власти и ведут себя удовлетворительно, а иногда прямо геройски, отстаивая родную землю от фашистских грабителей. Однако наряду с этим Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником. Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров.

Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии. Исходя из этого, Государственный Комитет Обороны, по представлению главнокомандующих и командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций:

1) бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова;

2) бывшего начальника штаба Западного фронта генерал-майора Климовских;

3) бывшего начальника связи Западного фронта генерал-майора Григорьева;

4) бывшего командующего 4-й армией Западного фронта генерал-майора Коробкова;

5) бывшего командира 41-го стрелкового корпуса Северо-Западного фронта генерал-майора Кособуцкого…

Воздавая должное славным и отважным бойцам и командирам, покрывшим себя славой в боях с фашистскими захватчиками, Государственный Комитет Обороны предупреждает вместе с тем, что он будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии, памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом».

На самом деле никаких представлений из фронтов и тем более из армий не было. Арест и расправа над командованием Западного фронта были для командующих такой же неожиданностью, как и для всей армии. Сталин ощутил, как зашатался его авторитет в результате катастрофических военных поражений. Народ не мог не задуматься о причинах военных неудач, постигших армию и страну. Нужны были виновники, и вождь первым назвал фамилию Павлова, поручив Мехлису далее самому на месте разобраться, кто еще виновен в «допущенных серьезных ошибках». Верный политический нукер разобрался: 4 июля генерал Павлов был арестован и уже на втором допросе пять дней спустя признался, что чуть ли не с детства ненавидел Советскую власть, был участником военного заговора и сознательно организовал поражение Красной Армии, «открыв фронт немцам».

8 июля арестовали генерала Коробкова, на свою беду оказавшегося под рукой. Для полноты картины Мехлису представлялось необходимым отдать под суд одного из четырех командующих армиями Западного фронта. В этот момент генералы Кузнецов и Голубев находились в окружении и о их судьбе ничего не было известно, а командир 13-й армии генерал Филатов, отвечавший за оборону Минска, 7 июля получил смертельное ранение. Таким образом, командарм-4 остался единственной кандидатурой в «козлы отпущения». Его коллегам в этом смысле повезло – выйдя из окружения примерно месяц спустя, они получили под свое начало новые армии. Так, генерал Кузнецов от своей 3-й армии вывел 489 человек – он герой и молодец, а сражающийся и наносящий урон противнику Коробков – «трус и дезертир», самовольно оставляющий позиции.

Заседание Военной коллегии СССР, состоявшееся 22 июля 1941 года, признало Павлова, Климовских, Григорьева и Коробкова виновными в том, что они «в начале военных действий фашистской Германии против Советского Союза проявили трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и боеприпасов противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями фронта, чем дезорганизовали оборону страны и создали противнику возможность прорвать фронт советских войск на одном из главных направлений». Обвинения в военном заговоре по указанию Сталина были сняты. Заседание коллегии длилось три часа, затем, посовещавшись пять минут, суд постановил: обвиняемых лишить воинских званий, наград и «подвергнуть всех четырех высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества». Позднее, в сентябре, был приговорен к расстрелу бывший начальник артиллерии Западного фронта генерал-лейтенант Н.А. Клич.

Смысл проведенной акции четко разъяснил на одном из заседаний Военного совета фронта комиссар 1-го ранга Мехлис: «…мы должны думать над тем, как объяснить партии, народу, да и всему миру, почему Красная Армия отступает». Вот и объяснили. Совершенно секретное постановление ГКО было приказано зачитать «во всех ротах, батареях, эскадронах и авиаэскадрильях».

После разгрома войск Западного фронта фельдмаршал Клюге склонен был приостановить дальнейшие наступательные операции и дождаться окончательной ликвидации окруженных советских группировок. Но командиры танковых групп требовали идти вперед. Форсирование Западной Двины на участке между Бешенковичами и Улой тремя дивизиями 39-го моторизованного корпуса, а также взятие Витебска, по мнению генерала Гота, имели решающее значение для всей операции. Советская оборона вдоль Двины и Днепра была прорвана на широком фронте, что предоставляло возможности для проведения широкого оперативного маневра.

Такого же мнения придерживался и Гудериан, хотя, уже ощутив усиливавшееся сопротивление противника, он испытывал колебания. За немедленное наступление говорила слабость в данный момент обороны русских; она только создавалась, хотя и имела уже сильные предмостные укрепления под Рогачевом, Могилевом и Оршей, которые с ходу взять не удалось.

Однако Гудериан опасался продвигаться далее без поддержки пехоты. Полевые армии были еще скованы боями в районе Минска, и для их подтягивания требовалось время. За это время русские могли значительно усилить свою оборону. «…я должен был принять решение: либо продолжать быстрое продвижение, форсировать танковыми силами Днепр и достичь своих первых оперативных целей наступления в сроки, предусмотренные планом кампании, либо, учитывая мероприятия, предпринимаемые русскими с целью организации обороны на водном рубеже, приостановить продвижение и не начинать сражение до подхода полевых армий». Подумав, Гудериан высказался за немедленное продолжение наступательных действий.

9 июля командующий 4-й танковой армией фельдмаршал Клюге дал согласие на наступление с форсированием Днепра.

Юго-Западный фронт

Здесь все начиналось аналогично. В 3.20 германские орудия и минометы открыли огонь по заставам, штабам, узлам связи и районам расположения частей Киевского ОБО в приграничной зоне. Авиация нанесла удары по военным аэродромам, затем подвергла бомбардировке Ровно, Львов, Житомир, Киев и другие населенные пункты. Округ сразу понес чувствительные потери в авиации – примерно 250 самолетов. Но и после этого наше превосходство над 4-м воздушным флотом оставалось пятикратным.

В 4.14 немцы перешли в наступление, которое для русских оказалось совершенно неожиданным. В первом эшелоне германских ударных соединений наступала пехота. Советские части начали с ходу вступать в бой. Общевойсковые соединения выдвигались вперед с целью занять оборону в предполье и в промежутках между долговременными огневыми точками. Стрелковые дивизии первых эшелонов занимали оборону в полосах шириной от 20 до 50 км. Доты приводились в боевую готовность артиллерийско-пулеметными батальонами постоянных гарнизонов укрепрайонов. Основной удар приняли на себя 5-я и 6-я советские армии.

На правом фланге 5-й армии бойцы 45-й и 62-й стрелковых дивизий 15-го корпуса генерала И.И. Федюнинского штыковым ударом опрокинули прорвавшихся немцев и вышли к реке Буг. Но противнику вновь удалось форсировать реку и к концу дня захватить небольшой плацдарм на стыке дивизий. Советский корпус оборонялся на фронте около 100 км от Влодавы до Владимир-Волынского, опираясь на УР № 9. Его действия, кроме того, поддерживали два бронепоезда, курсировавшие по железной дороге Ковель – Любомль. В этой полосе наступали три германские пехотные дивизии, и в первый день успеха они не достигли.

Главный удар силами 6-й армии и 1-й танковой группы немцы нанесли по левому флангу армии Потапова и частично по правому флангу армии Музыченко – в стык Владимир-Волынского и Струмиловского укрепленных районов. Здесь на 80-километровом участке они ввели в бой 11 дивизий, в том числе 3 танковые. Им противостояли лишь 2 стрелковые дивизии 27-го корпуса – 87-я и 124-я. Местность между укрепленными районами была не оборудована в инженерном отношении и даже не занималась войсками, что вполне понятно в свете наступательной военной доктрины. Обе советские дивизии стояли в лагерях позади У Ров. Поэтому в первые часы немцы легко проникли на нашу территорию. Войскам их 44-го армейского корпуса удалось захватить мосты через Западный Буг в районе Крыстынополя и сам город, «не встретив при этом никакого сопротивления». Вскоре пал Сокаль.

К полудню германское командование начало вводить в прорыв подвижные соединения: 14-я танковая дивизия двинулась на Луцк, на Радехов – 11-я танковая. Войска 5-й советской армии, поспешно выдвигавшиеся в укрепрайоны, продолжали оказывать врагу непрерывно увеличивающееся сопротивление. Однако на направлении главного удара немецким танкам удалось за первый день сражения вклиниться на глубину до 20 км. Пехотные части продвинулись значительно меньше, так как были вынуждены вести напряженные бои с гарнизонами дотов.

Чтобы восстановить положение, генерал Потапов приказал 22-му механизированному корпусу генерал-майора С.М. Кондрусева и 1-й противотанковой бригаде полковника К.С. Москаленко разбить перешедшего границу противника. Мехкорпус имел в своем составе 712 танков, то есть больше, чем вся танковая группа Клейста. Противотанковая артбригада была полностью укомплектована и тоже представляла собой внушительную силу. Однако 19-й танковой дивизии генерал-майора К.А. Семенченко и 215-й механизированной полковника П.А. Барабанова, выдвигавшимся из Ровно в район Ковеля, предстояло сначала преодолеть 140 км, и прибыть они могли лишь к исходу следующего дня. Самая сильная из них 41-я танковая дивизия (имевшая в своем составе 415 танков, в том числе 31 танк КВ) под командованием полковника П.П. Павлова находилась как раз в нужном месте, в приграничной полосе в районе Владимир-Волынского, но и она тоже, в соответствии с планом развертывания, двинулась к Ковелю. В пути дивизия попала в болотистую местность, часть танков застряла там, и поставленная задача не была выполнена. Так как связи с частями Павлова не было ни у командарма, ни у командира корпуса, то в течение суток 41-я танковая дивизия числилась «пропавшей». В первый день войны был смертельно ранен генерал Кондрусев, вместо него в командование корпусом вступил начальник штаба генерал-майор В.С. Тамручи.

На пути 14-й танковой дивизии встала 1-я противотанковая бригада К.С. Москаленко, уничтожившая за пять дней, согласно донесениям, 150 вражеских танков. Вообще-то, в дивизии их всего было 147, но в любом случае «блицкриг» у немцев не получился.

Весь день тяжелые оборонительные бои шли и в полосе 6-й советской армии. На 170-км фронте от Крыстынополя до Радымно вторглись 7 пехотных дивизий противника, наносившие главный удар в слабо укрепленный стык Рава-Русского и Перемышльского укрепленных районов. Командование 17-й германской армии рассчитывало в первый же день овладеть Рава-Русской, а затем через двое суток вступить во Львов.

У генерала Музыченко имелось 10 дивизий. Упорное сопротивление советских пограничников позволило войскам своевременно занять подготовленные рубежи обороны. Перед позициями Струмиловского и Рава-Русского укрепрайонов враг был остановлен. В течение дня части 3-й кавалерийской, 41-й и 97-й стрелковых дивизий отбили несколько атак. 3-я кавалерийская под командованием генерал-майора М.Ф. Малеева совершила стремительный бросок от Жолква и заняла оборону в Струмиловском укрепрайоне на фронте 40 км. Кстати, кроме четырех кавалерийских, дивизия имела положенный ей по штату танковый полк. Части 41-й стрелковой дивизии генерал-майора Г.Н. Микушева вели бой совместно с гарнизоном Рава-Русского УРа и 91-м пограничным отрядом. Во второй половине дня командир 6-го стрелкового корпуса генерал-майор И. И. Алексеев усилил дивизию корпусным артиллерийским полком – 152-мм пушки на тракторной тяге. Теперь бой дивизии поддерживали три артполка и противотанковый дивизион, это позволило отразить все атаки противника и нанести ему урон.

Боевые действия в Перемышльском УРе в полосе 26-й армии генерал-лейтенанта Ф.Е. Костенко также отличались упорством обеих сторон. Первыми приняли бой пограничники 92-го погранотряда. 52-й и 150-й отдельные пулеметные батальоны, составлявшие постоянный гарнизон укрепрайона, заняли оборонительные сооружения, среди которых были и пушечные доты, к 6 часам утра. В 11 часов немцы под прикрытием огня бронепоезда и установленных на платформы штурмовых орудий начали форсировать реку Сан в районе Перемышль, но были отброшены. К середине дня заняли оборону на оборудованных позициях части 99-й стрелковой дивизии генерал-майора Н.И. Дементьева. Противник во второй половине ворвался в Перемышль с северо-востока, но контратакой 99-й дивизии вновь был отброшен за Сан. В этот день германская 17-я армия не смогла добиться серьезных результатов.

В полосе левофланговой 12-й армии отмечались отдельные стычки на границе. Дивизии первого эшелона совершали марш для занятия рубежей обороны. В целом армия генерала Понеделина бездействовала, как и развернувшийся 16-й механизированный корпус.

22 июня произошло первое танковое сражение на Украине, когда 30 танков Т-34 из львовского учебного танкового полка атаковали фланг 15-го танкового полка 11-й танковой дивизии генерала Крювеля. Немцы потеряли три T-IV и два Т-III, но к вечеру передовые отряды дивизии вышли в район Радехова.

Ничего страшного, как видим, в первый день войны не случилось. Но уже с этого времени штаб Юго-Западного фронта начал терять управление войсками, так как связь с ними оказалась нарушенной. Штабы армий и фронта направляли на машинах, мотоциклах и самолетах ответственных офицеров для передачи указаний и изучения обстановки на местах.

Вечером 22 июня нарком обороны поставил Юго-Западному фронту задачу: силами 5-й, 6-й армий и не менее пяти механизированных корпусов нанести концентрические удары в направлении на Люблин, окружить и уничтожить группировку врага, наступавшую на участке Владимир-Волынский – Крыстынополь, к исходу 24 июня овладеть районом Люблина. Прочно обеспечить себя с краковского направления.

Во исполнение приказа Тимошенко, командующий фронтом наметил создать две ударные группировки: северную – 22, 9 и 19-й механизированные и 19-й стрелковый корпуса – в районе Луцка; южную – 4, 8, 15-й механизированный и 37-й стрелковый корпуса – в районе Броды. Таким образом, намечалось нанести удар в общем направлении на Сокаль одновременно силами 24 дивизий, из которых 18 были танковыми и механизированными. В шести мехкорпусах имелось около 4000 танков! – больше чем во всех «панцерваффен». Командующие 5-й и 6-й армиями получили задачу не допустить дальнейшего продвижения противника и обеспечить развертывание ударных группировок. 36-й стрелковый корпус окружного подчинения планировалось вывести из Новоград-Волынского укрепрайона на рубеж Дубно – Кременец и прикрыть житомирское направление.

Выполнение всех этих задач осложнялось рядом обстоятельств. Механизированные корпуса находились от района боевых действий на удалении до 200 км, и требовалось время на их сосредоточение. Поэтому советское наступление могло быть начато не ранее утра 25 июня. К тому же наша авиаразведка доложила о вражеской армаде в 2000 танков, двигавшейся от Бреста на Ковель через леса и болота Полесья. Поэтому вслед за 41-й танковой ушла на «угрожаемое направление» 215-я механизированная дивизия 22-го мехкорпуса.

Между тем немцы не собирались отдавать инициативу, и обстановка менялась ежечасно.

23 июня германские войска возобновили наступление. На правом фланге 5-й армии войска 45-й стрелковой дивизии генерал-майора Г.И. Шерстюка в течение трех дней удерживали госграницу. Только к 25 июня противнику удалось оттеснить его части на 15 км и подойти к западным окраинам Любомля. Генерал Потапов приказал удерживать город любой ценой, и 45-я стрелковая оборонялась здесь еще четыре дня. 62-я дивизия полковника М.П. Тимошенко отбросила противника за Буг и до 25 июня отбивала его попытки форсировать реку. 87-я дивизия два дня удерживала границу, но 24 июня немцам удалось захватить Владимир-Волынский и окружить советские части юго-восточнее города. 124-я стрелковая дивизия тоже была окружена и разбита к 24 июня.

На рава-русском направлении в полосе обороны 41-й стрелковой дивизии немцы сосредоточили основные усилия вдоль шоссе Томашув – Рава-Русская, стремясь во что бы то ни стало овладеть городом и создать условия для успешного продвижения на Львов. В бой была введена моторизованная дивизия СС «Викинг». Ей удалось преодолеть противотанковый ров, отрытый на этом направлении перед передним краем советской обороны, и начать продвижение вдоль шоссе. Это наступление было вновь отбито умелыми действиями генерала Микушева, использовавшего всю свою огневую мощь для нанесения флангового удара.

В середине дня 23 июня противник нащупал слабое место, которым являлся стык между Рава-Русским и Перемышльским укрепрайонами. Войска 49-го германского корпуса потеснили левофланговые соединения 41-й стрелковой дивизии и правофланговый полк 97-й дивизии. Введенная в бой на этом участке 159-я стрелковая дивизия еще не закончила формирование, была слабо обучена и сколочена. Остановить немцев она оказалась не в состоянии.

В результате прорыва вражеских войск в стыке У Ров, оборонявшиеся в них части оказались под угрозой ударов во фланг и с тыла. С целью ликвидации угрозы прорыва командующий 6-й армией решил с утра 24 июня нанести контрудар в районе Немиров силами 4-го мехкорпуса.

4-й механизированный корпус был одним из самых мощных в Красной Армии. Командовал им растущий военачальник «тот самый» генерал А.А. Власов. Так как упоминать эту фамилию в советское время можно было только с ярлыком «предатель», то ветеранам-танкистам приходилось писать в мемуарах о «высоком генерале в очках». В состав его корпуса входили 8-я и 32-я танковые и 81-я мехдивизия – всего 979 танков. Более половины боевых машин были самых новейших типов: 313 «тридцатьчетверок» и 143 типа КВ. В дивизиях были собраны самые опытные танкисты, но толку от этого оказалось мало, соединение раздергали по частям. В первый же день войны ударные силы соединения были распылены по фронту свыше 100 км и вели бои самостоятельно. Что касается контрудара на Немиров, то он был неорганизованным и не улучшил положения 159-й дивизии. Немцы продолжали вклиниваться в стык, и к вечеру 24 июня разрыв между 159-й и 97-й дивизиями достиг 40 км. В самих укрепрайонах войска 6-й и 26-й армий продолжали вести успешную борьбу. Так, 99-я дивизия стойко сражалась в районе Перемышля до 26 июня и заработала орден Красного Знамени, правда, для повышения «стойкости» пришлось расстрелять 70 своих же бойцов.

Однако, ввиду угрозы обхода укрепрайонов, Военный совет Юго-Западного фронта отдал войскам приказ на отход. Войскам указывалось, что отход должен быть начат 26 июня с наступлением темноты. В ночь на 27 июня советские соединения, уничтожив в дотах вооружение и оборудование, отошли на новые рубежи с целью прикрытия львовского направления. В этот день немцам наконец удалось овладеть Рава-Русской.

Упорные бои проходили в районе Львова. Организация обороны города была возложена на части 4-го мехкорпуса, который был усилен 441-м и 445-м артиллерийскими полками. К исходу 29 июня немцы прорвались к Львову, и советские войска оставили город.

Но главные события происходили не на львовском или перемышльском направлениях, а в районах Луцка, Ровно, Дубно, Броды. Здесь к исходу 24 июня в стыке между 5-й и 6-й армиями образовался 50-км разрыв. Танковая группа Клейста стремилась прорваться в направлении Житомир – Киев и отрезать войска центра и левого крыла Юго-Западного фронта. Быстрое продвижение танковых колонн врага заставило генерала Кирпоноса на совещании командования фронта, состоявшемся в ночь на 23 июня, принять решение о нанесении контрудара, не ожидая подхода главных сил.

4-й и 15-й механизированные корпуса получили задачу: с утра 24 июня, наступая из района Броды на Радехов, Сокаль, разгромить прорвавшегося врага и оказать помощь 124-й стрелковой дивизии, дравшейся в окружении. 22-й мехкорпус совместно со 135-й стрелковой дивизией и 1-й противотанковой бригадой должен был нанести удар из района Луцка на Владимир-Волынский и соединиться с окруженной немцами 87-й дивизией.

К сожалению: «600–700 современным танкам четырех танковых дивизий генерала Клейста мы могли противопоставить лишь 133 танка Т-34 и КВ. Весь остальной парк 22-го и 15-го мехкорпусов состоял, как я уже говорил, из старых, изношенных, легких учебно-боевых машин типа Т-26 и БТ», – сетует маршал Баграмян, забывая упомянуть, что этих «старых и изношенных» в двух вышеназванных корпусах было более 1300 единиц. С подходом 9-го и 19-го механизированных и трех стрелковых корпусов предполагалось развить успех и завершить разгром противника.

Начальник штаба фронта генерал-лейтенант М.А. Пуркаев, учитывая сложившуюся неблагоприятную обстановку, считал целесообразным перейти к обороне на заранее подготовленном рубеже и обескровить противника в оборонительном сражении. Однако командующий исходил из того, что пассивным способом нельзя выиграть пограничное сражение. Он считал, что разгром неприятеля могут обеспечить хорошо подготовленные контрудары и наступление. Да никто в Ставке и не позволил бы Кирпоносу «впадать в панику» и переходить к обороне. И в самом штабе фронта наличествовали «глаза и уши партии», член Военного совета Н.Н. Вашугин, который тут же вправил мозги политически незрелому Пуркаеву:

«Все, что вы говорите, Максим Алексеевич, – он подошел к карте, – с военной точки зрения, может быть, и правильно, но политически, по-моему, совершенно неверно! Вы мыслите как сугубый военспец: расстановка сил, их соотношение и так далее. А моральный фактор вы учитываете? Нет, не учитываете! А вы подумали, какой моральный ущерб нанесет тот факт, что мы, воспитывавшие Красную Армию в высоком наступательном духе, с первых дней войны перейдем к пассивной обороне, без сопротивления оставив инициативу в руках агрессора! А вы еще предлагаете допустить фашистов в глубь советской земли!., если бы я вас не знал как испытанного большевика, я подумал бы, что вы запаниковали».

К тому же для контроля за исполнением директив Москвы в Тернополь прибыл начальник Генерального штаба генерал армии Жуков, который потребовал, не теряя времени, отдать приказы войскам о подготовке контрудара. Наступать следовало «немедленно», не дожидаясь подхода резервов фронта. Одновременно Георгий Константинович приказал правому флангу 5-й армии и дивизиям 22-го механизированного корпуса «надежно прикрыть Ковель от удара противника с Брестского направления». А с 4-м мехкорпусом вышла вообще смешная история. Несмотря на категорическое указание штаба фронта сосредоточить его на правом фланге 6-й армии, генерал Музыченко перебросил корпус на свой левый фланг для отражения атак немецкой пехоты в районе Яворова. В результате «немедленно» перейти в наступление из всей южной группировки (три механизированных корпуса, имевших в своем составе более 2500 танков) мог только 15-й мехкорпус, а из северной (еще три корпуса и более 1400 танков) – только 19-я танковая дивизия. Вместо нанесения мощных, скоординированных по времени и месту ударов, Жуков избрал тактику атак разрозненными, не взаимодействующими между собой соединениями, предоставив, таким образом, фон Клейсту возможность бить их по частям.

Отметим, что высшее советское командование продолжало реализацию довоенных планов. Вместо того чтобы прикрывать наиболее угрожаемое, западное, направление, где действовала самая мощная группа армий «Центр», основные силы Красной Армии бросались в наступление на юго-западном направлении. Согласно довоенным взглядам, если Германия и решится на войну с Советским Союзом, то будет стремиться оттяпать Украину. Вопрос о возможности наступления вермахта на Москву не рассматривался даже теоретически, как ненаучная фантастика.

Одними из первых вступили в бой войска 15-го механизированного корпуса под командованием генерал-майора И.И. Карпезо. В этом соединении имелось 749 танков, в том числе 60 КВ и 71 Т-34. Командир корпуса решил выполнять боевую задачу силами 10-й (она имела 363 танка, в их числе 66 новейших, «остальной парк состоял из устаревших машин типа БТ-7 и Т-26») и 37-й танковых дивизий (в ней из новых танков всего 32 «тридцатьчетверки» и один «Ворошилов» и еще 283 единицы «старья» с гусеницами и 45-мм «пукалками»). На подготовку к наступлению части имели мало времени, к утру 23 июня они находились в движении в указанные районы.

Тем временем 48-й моторизованный корпус группы Клейста силами 11-й танковой дивизии выдвигался в направлении на Радехов. Навстречу ему шла 10-я танковая дивизия генерал-майора С.Я. Огурцова.

37-я танковая полковника Ф.Г. Аникушкина и 212-я механизированная под командованием генерал-майора С.В. Баранова начали выдвижение позже и направлялись не в район Радехова, а на другие участки. Причем из-за отсутствия автотранспорта мотострелки следовали в пешем порядке. В целом корпус Карпезо действовал в полосе шириной 70 км.

Танковые бои в районе Радехов начались около 8 часов утра 23 июня и носили исключительно упорный и ожесточенный характер. Но от 10-й танковой дивизии в первой половине дня в бою участвовал лишь передовой отряд в составе 3-го батальона 20-го танкового полка и 2-го батальона 10-го мотострелкового полка. Этот отряд еще 22 июня получил задачу ликвидировать «парашютный десант» в районе Радехов. Отбросив противника, отряд к концу дня организовал оборону вокруг города, являвшегося важным узлом шоссейных дорог. Утром следующего дня советские танкисты были атакованы войсками 48-го мотокорпуса противника. Бой продолжался до середины дня. Русские повели его грамотно, укрыли свои танки за складками местности и с места расстреливали вражеские боевые машины. Только после того, как были израсходованы все боеприпасы, советские подразделения отошли в южном направлении. Немцы взяли Радехов. Передовой отряд 10-й танковой дивизии в этом бою подбил 20 немецких танков и уничтожил 16 противотанковых орудий, потеряв 6 «тридцатьчетверок» и 20 «бэтушек».