Текст книги "Рай. Пионэрэн! Зайд Бэрайд!"

– Да, в другой Галактике я умру от тоски. Отправляйте меня в Там-Там. Там много нашего народу. Хотелось, конечно, самой отправлять людей в Космос.

– Не переживайте, так и будет. – Эйно помолчал. – Но не сразу. Надо было подготовить людей для отправки в Там-Там заранее.

– То есть как?! – воскликнула Мери. – Разве в этом все дело? У нас полно людей на необитаемом острове. Где они? Это и есть наши кадры.

– К сожалению, остров пропал.

– И люди?

– Естественно. И люди тоже пропали.

Мерилин приподняла вверх свои волосы, пропустила их сквозь пальцы и сказала, что это позор, когда людей так обманывают.

– Что естественно, то не позорно, – сказал Эйно. Где он только успел набраться этих слов. Эйно добавил, что есть информация, правда недостаточно проверенная, что этих людей перекупил какой-то сумасшедший, пообещав им бессмертие.

– На какой планете? – спросила Мерилин Монро.

– Нет, прямо здесь, на Земле.

– Можно только удивляться. Впрочем, я уже ничему здесь не удивляюсь. Вы помните указ О приставании к подчиненным?

– Нет, – Эйно смотрел на секундомер.

– А постановление: О нелояльности подчиненных к начальнику? Тоже нет? Я так и думала. Но как это понимать? Она обвиняет его в приставании, а он ее в нелояльности. Взаимоисключающие утверждения. Возможно ли это?

– Время, – прервал Эйно болтовню прекрасной дамы. Он добавил, что понимает ее болтовню, как размышление, как способ побороть страх, как желание хоть на минуту забыть о предстоящей неизвестности.

Мери оглянулась. Ей показалось, что по лестнице кто-то поднимается. Но Эйно включил лифт. Он понял ее молчание, как согласие.

Макс, поднимавшийся по лестнице, вдруг остановился. Потом он повернулся и побежал назад. Что испугало героя? А испугался он очень. Так испугался, что даже бросил свой сачок прямо здесь, на лестнице.

Сначала Максим Максимыч подумал, что это змея. Такое это было страшное шипение. Потом Макс побежал еще быстрее. Он понял, что это не змея – это ядовитый газ Циклон. Он слышал, что запуск в Там-Там сопровождается выходом газа.

– Кого-то запустили, – подумал на бегу парень. Но, как говорит русская пословица, сколько ни бегай, а от газа не убежишь.

Газ достиг его. Макс зажмурился и упал.

– Эх, парень, – услышал он вскоре голос над собой, – вот это как раз результат поговорки: слышал звон, да не знаешь, где он. Точнее почувствовал газ, но не узнал, какой. – Очнись, ублюдок, – сказала Анна. Это была она, внучка Нано, главного бывшего электрика. Вместо слова Боязливый она по ошибке сказала Ублюдок. В ее сознании эти слова мало чем отличались. – Давай, давай, надень противогаз.

– Противогаз не поможет, – сказал Максим Максимыч. И добавил: – Где бомбоубежище? – От паники у него поехала крыша. Он же сказал просто: – У меня голова болит.

– Это, как говорит мой дед, просто психологическая атака. Идемте, не бойтесь. Это озон.

– Озон? Какой озон? Ах, озон! – И он послушно пошел за Анной к бункеру, который называли: Реабилитационная. Там пили чистый медицинский спирт, разбавленный гранатовым соком, ели апельсины и слушали песни Мери. Типа:

– Я не больна, я не больна тобой. А ты не болен мной. – На следующее утро синдром удушения проходил.

Глава девятая

Продолжение боя в Апокалипсисе. Прибытие Мэрилин Монро

Квент всегда мечтал быть рядовым Райаном. Или, по крайней мере, его режиссером. И вот мечта его сбылась. Прибыл Троян для Сида под названием Райан. Но этому огромному парню он был маловат. Это быстро стало известно Квенту, и он предложил Сиду обменяться. Это было сделано через Упи, который тут бился на левом фланге. Квент со своим Муромцем стал одолевать на площадке перед лестницей первого этажа.

– Ну как заколдованный, – сказал Геракл. Джек Лондон вышел из своего Геракла, попросил закурить, рюмку коньяку и стакан Кока-колы со льдом для рекламы. Иначе бы Билл Ге Кока колы просто не дал. Он вытер пот со лба. – Легче было писать про Клондайк.

Сид вошел в своего теперь Илюху, и довольный улыбнулся. Смеяться он не умел. А то бы заржал, как скакун, вырвавшийся на волю. Уп в ужасе стал пробиваться к Отелю. Он просил вестового передать Квенту, что сражаться с Ильей Муромцем он не в состоянии.

– Это какой-то Монстр.

Но Сид все-таки догнал Упа. Это было недалеко от Отеля. Он хрякнул его палицей. Хрякнул так, что повалилось тринадцать саранчей. Сид рассердился, что не попал и хрякнул еще раз. Предварительно он добавил мощность на все семьдесят баллов. Уп смог увернуться. И упали, как подкошенные еще тридцать саранчей. Никто не объяснил этому могучему парню, что точность удара уменьшается, когда добавляется мощность. Хотя если обладать логическим мышлением, или просто хотя чуть-чуть разбираться в физике, обвинять никого не надо было бы. А тут все, как обычно, этот парень стал обвинять других, что, мол, козлы не предупредили его о таком устройстве Ильи Муромца. Он начал крушить боевые порядки саранчей и оторвал голову Аду, который выбежал из Отеля на помощь этому боязливому ублюдку Упи.

Маша смогла ударить ворвавшегося Сид в пах, где у него находился слив конденсата. Гидравлика ослабла, и Муромец грохнулся на залитый черт знает чем, ковер Нового Хилтона. Конечно, это не Хилтон, но претензии на шик были. Были даже белые махровые полотенца в ванных и душах. В отличие от Хилтона здесь больше воровали полотенца, чем халаты. Но запас их был большой, поэтому еще не кончились. Халаты воровать боялись. А куда в них ходить? Сразу засветишься.

Прибытие Мерилин Монро. Конец Света наступает раньше, чем люди и звери успели перебить друг друга. Мэри, как и мечтала отправляет людей на Тот Свет. Только на какой? Это пока никому неизвестно. Едем мы, друзья, в дальние края.

– Больше тыщи красных роз, на прощанье ты принес! Больше сотни хризантем, ты занес мне, а затем. Два десятка орхидей заказал ты без затей. Орхидей, орхидей, орхидей! Действительно, я хочу орхидей. Но что-то здесь не так. Как же это было? Не помню. Честное слово, я не помню, как это было.

Она сидела в первом классе. Это было купе поезда. Возможно, Восточного Экспресса. Остатки прошлых миров уже едва доходили до ее взлохмаченной головы. Подошел проводник. Она спросила:

– Ты кто? Мой муж?

– Простите, мэм, я пока что только проводник.

– Хотите быть моим мужем?

– А без мужа вы не можете жить?

– Похоже, ты угадал, парень. Итак, какое ваше последнее слово?

– Простите, мадемуазель, мой друг хотел вам погадать сначала. Вы как, не против?

– Уверена, что нет. Ну, где он? Пусть заходит.

Вошел Со. А первый был Ла. И этот Ла был с трезубцем. Мери спросила:

– Вы негр?

– Положение обязывает, графиня.

– Итак, княгиня, вот три карты. Одна – это дальняя дорога. Вторая женитьба на негре с трезубцем. Третья…

– Я знаю, какая третья, – сказала Мерилин Монро.

– Дайте угадаю! Вы думаете, мы хотим продать вас в публичный дом. Я угадал? – спросил Со.

– Простите, рыцарь с фракийским мечом, но я думала о другом.

– О другом? Кстати, откуда вы знаете, что я действительно рыцарь с фракийским мечом?

– Что значит откуда? Знаю и все. Видимо, вы мне об этом сказали.

– Я?! Я не говорил.

– Может быть, ваш друг киликийский пират сказал это?

– Он не киликийский пират.

– Вы все путаете, леди, – сказал Ла. – Вы просто все забыли.

– А чтобы угадать нужную карту, надо… – Со не договорил, потому что госпожа Мери перебила его:

– Я знаю, я знаю это. Вы хотите сделать меня певицей! Я угадала?

– Действительно, мы продюсеры. У тебя еще голова работает, рабыня Изаура.

– Не слушайте его, – сказал Со. – Ты будешь Контролером.

– Извините, нет. Ни-за-что! Я помню, я хорошо помню, что я творческий человек. Контролер! Да вы сами контролеры! Скажу вам больше, такой карты не существует. Нет, такого издевательства над здравым смыслом я не могу себе представить.

– Хорошо, выбирайте тогда дальнюю дорогу.

– Нет. Давайте другое. Что там еще было? Муж? Я беру мужа.

– Благородная синьора, ни там, ни здесь мужа не было и нет, – сказал Со. Он перемешал карты и сказал: – Ваше последнее слово, товарищ Маузер!

– Подождите пару секунд, я сейчас вспомню, что там было третье. Что бы это могло быть? Что-то такое интересное. Очень, очень приятное. Какие-то японские хризантемы вроде бы. Нет? Хорошо, я не помню. Скажите тогда, какого они были цвета? Белого или черного? Я знаю, что люди всегда выбирают путь, который ближе к смерти. Я не буду исключением. Я выбираю белый!

– Вы ошиблись. Третья карта это чернок… это чернож… Попросту говоря, это негр. Он мог быть вам хорошим мужем, но вы выбрали белый. Согласитесь, всё было по-честному. Черного никак нельзя превратить в белого. Скажи, Ляо.

– Да. Могу только добавить, что и обратного сделать никак нельзя.

– Никак не пойму, вы шулера, что ли? Тогда к чему этот маскарад? Только я все равно не понимаю, почему контролер?

– Всё, – сказал Сяо, – ваша песенка спета. – И добавил: – Закругляшь.

– Подождите, подождите. Последний раз. Что еще было? Я опять всё забыла. Что со мной происходит? А дальняя дорога! Хочу дальнюю дорогу.

– Это ничего не изменит.

– Что, если даже я выберу негра, все равно буду контролером? Я не понимаю, как это связано.

– Увидите. – Только и сказал Ляо. А Сяо подтвердительно кивнул.

– Все равно, я хочу узнать, что мне достанется. Карты положите на стол.

Соло положил на стол три карты. Показал каждую. И начал двигать их по столу. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Она выбрала черную карту.

– Я предполагал, что так и будет, – сказал Ла.

– А я был уверен, что это она и есть.

Мери легла спать и проснулась от громкого стука в дверь.

– Бам, бам, бам, бам, бам!

– Что?! Полиция?

– Хватит придуриваться! – послышалось за дверью. – Мы погибаем, а вам и дела нет.

Далее, идет посадка на корабли, уходящие в неведомые дали.

– Подождите, я сейчас оденусь, – сказал Мери.

– Нет, вы подумайте только, она еще только хочет одеться!

– В таких случаях спать ложатся в одетом уже виде. Черт знает что!

– Бардак. Люди на войне не спят по четверо суток, а она еще раздевается. Слово на букву Б!

– Сука! Да когда же это кончится. Я сейчас умру.

– Никто не хочет помирать раньше времени. Мы зачем сюда прибыли? Мы должны жить, мы для этого и сражались здесь, как мушкетеры.

– Как львы.

– Как медведи.

– Ты куда лезешь, собака?!

– Я собака?!

– А кто же ты? Таракан, что ли? Ха-ха-ха-ха-ха.

– Какая Мурка здесь смеется над величественным Тараканом? – спросил кто-то.

Кто был Домовым?.

Мерилин умылась и посмотрела в зеркало. Потом опять умылась и еще раз посмотрела в зеркало.

– Что бы там ни было, я сделаю это и в третий раз, – сказала дама. Но когда и после третьего раза она увидела себя в зеркало, то упала в обморок. Она-то была белая Мерилин Монро, а в зеркале черная. И как ее там звали, было неизвестно. Это был Там-Там.

Она как угорелая выбежала из своего номера. Она даже не поняла, что коридор, по которому она быстро шла, был образован живыми телами. Он привел ее прямо к высоким дверям.

– Что это? приемная НКВД? – не удержалась и спросила она. Но увидела очень удивленные лица. Тогда она поправилась: – На ЦРУ вроде не похоже, а? ФБР. Точно, это Эф-Би-Ай. Она хотела пропеть:

– Фбр-фбр-фбр, – но поняла, может быть, первый раз в жизни, что это неуместно.

– Предъявите ваши билеты, дамы и господа, – сказала она строго.

– А их нам продали? – спросил высокий плотный парень. Это был Сид. – Кажется, мы еще ничего не получали.

– Да, точно. Экскьюзми! – она достала из своего синего халата три пачки билетов и добавила: – По баксу, по пять и по три.

Что тут опять началось!

– Какие на – слово на х – баксы?! Подавайте нам бесплатные билеты. Куркули – слово на букву е! – Ужас. Ужас. Тихий ужас.

– Ты, чё, сука черножепая, – сказал Уп, – решила построить нам здесь капитализм в отдельно взятом Конце Света?!

– Я ей щас пасть порву, – сказал Пи страшным голосом председателя палаты. – Впрочем, – он пошарил в карманах, – у меня есть пять долларов. – Он виновато улыбнулся друзьям саранчам.

– Вот, сука, крохобор, – сказала Маша, – ты где взял деньги?

– Ты кто? – Пи прищурился на Машу. Но устроить разборки не успел. Подошел мен благородного вида.

Он учтиво сказал:

– Добрейшая Мона Лиза, можно мне один бесплатный билет в другую Вселенную. Это был Квент. Он мог сам выдать деньги, но хотел именно бесплатный билет. Ну, чтобы было по блату.

– У меня нет бесплатных билетов.

– Посмотрите в другом кармане. Нет? Пощупайте внутренний карман. Есть. Отлично. Благородная донна Мона Лиза. Покорнейше прошу один билет.

– Никакая я вам не Мона Лиза.

Квент поднял указательный палец и сказал:

– Верно. Просто это была проверка. Настоящего Контролера звать Кондо Лиза.

– А я думаю, что вы просто забыли мое имя. Поэтому прошу вас встать в очередь. К тому же бесплатных билетов очень мало.

– Я вам заплатил, – встрял опять Пи, – дайте мне мой билет.

– Во-первых, вы мне ничего не платили, – сказала Кондолиза, – во-вторых, баксы я не принимаю. Сколько можно повторять одно и то же.

– Не понял! А что вы берете? – спросил Уп.

– Только рубли.

– Только рубли, – как эхо повторил Уп. Он схватился за голову. – А я их выбросил, – добавил он с гримасой ужаса на лице.

Но тут Квент всех успокоил.

– Сейчас будут выдавать деньги.

– Всем ли? Покойников прошу не подходить, – сказал он весело.

– Дайте мне, – сказал Лев Толстой. Он стоял тут ближе всех.

– Прошу вас. За сколько?

– А какие есть? – спросил Лев.

– Вы первый. Пока есть все. Один, пять, три.

– Дайте самый дорогой. За пять.

– Прошу вас семьдесят баксов.

– Какие еще баксы?! – возмутился Лев Толстой. – Сказали же: только рубли.

– У вас есть рубли? Отлично, тогда вам не надо ко мне. Идите прямо в кассу.

Как сказано, Конец Света начнется неожиданно. Все будут как обычно есть, пить, трахаться, биться на мечах – и вдруг все: три минуты, чтобы достать билеты.

Можно было подумать, что долларов ни у кого не окажется. Ведь давно все покупали на рубли. Оказалось, нет, оказалось, что народ не только невыносимо запаслив, но и омерзительно не доверчив.

Квент, как Нострадамус, обладал предвидением. Он заблаговременно запасся рублями. Криатор на прощанье сделал ему этот подарок. Он просто подменил в бане чемодан баксов, который припас Квент в поход, на такой же чемодан рублей. На прощанье Криатор сказал об этом Квенту, но тот до последнего времени не понимал, о чем тогда шла речь.

– Никогда не берите в дорогу доллары, – сказал тогда Криатор.

– Почему? – спросил Квент.

– Доллары завоевали весь мир, они и так везде есть. А вот рубли могут стать большим дефицитом. – Квент тогда подумал, что это просто неудачная шутка. А когда открыл чемодан в Там-Таме, понял: таможня не дала добро на его кровные баксы. Подменили – сл. на б – на рубли.

Оказалось, это был подарок Криатора. Спасибо.

– В очередь, в очередь! Сукины дети, – весело покрикивал Квент.

– Почему вы меняете по такому жуткому курсу? – спросила одна девушка. Это была Монте, А Монте была, – хотя это еще никому не было известно, – женой Молчановского. Просто она сбежала от него – вот и все. Хотя существовало мнение, что все было подстроено Домиком. Он влюбился в жену Молчановского Ди, и так всё устроил, что она, в конце концов, оказалась здесь. На Там-Таме. – Нет, вы ответьте, это что, морские боны?

– Нет, это не боны, это просто рубли. Но, я думаю, это справедливый курс.

– Вы пользуетесь отсутствием конкуренции, – сказала Монте и отдала последние семьдесят долларов за пять рублей.

Получив билет, Монте вдруг остановилась. Она посмотрела на билет и задумалась.

– Скажите… Эй, послушайте, родственничек! Где здесь указано направление полета? Куда я еду? Вы можете объяснить мне, в конце концов?

– Какой я вам родственничек? Я не понимаю вашей фамильярности, – начал Квент. Он не узнал Ди, которую всегда мечтал трахнуть. Он начал, но, как всегда не кончил. Все начали орать. Они как будто опомнились. Думали, что всех отправляют в одно место. Уже некоторые группы начали, раскачиваясь петь свои песни. Одни:

– Я помню тот Ванинский порт, и гул пароходов угрюмый. Как шли мы по трапу на борт, в холодные мрачные трюмы. – Ну, в общем, эти люди думали, что их везут из тюрьмы на свободу, в Магадан. Или наоборот.

Другие обнялись и, раскачиваясь в стороны, пели:

– Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится ветер северный умеренный до сильного.

– Держись геолог, крепись геолог, ты солнцу и ветру брат.

– И снег, и ветер, и звезд ночной полет. Меня мое сердце в тревожную даль зовет.

– Все здесь замерло до утра. Если б знали вы, как мне дороги Подмосковные Вечера. Речка движется и не движется, вся из лунного серебра.

– Когда весна придет – не знаю. И здесь

на этом перекрестке с любовью встретился своей. Ту заводскую проходную, что в люди вывела меня. Горят мартеновские печи, и день, и ночь горят они. Пройдут дожди, сойдут снега. Но ты мне улица родная и в непогоду дорога.

Все поняли, что на билетах уже написано, куда этот парень или девушка летит. Оказалось, что написано кодом, цифрами и буквами. Похоже на логин и пароль. Ужас!

– А как это понимать? Скажите мне, пожалуйста, Кондолиза. Пожалуйста. Ну, пожалуйста.

– Да я сама не знаю. От – сл. на е слитно с От – вы от меня!

– Бардак, какой бардак! – воскликнул Джек Лондон.

– Все пошло прахом, – сказал Лев Толстой.

– Я не полечу с этими кошками и собаками, – сказал Уп, – они меня загрызут.

– Да ты и так живешь один день лишний, – сказал Сид.

– Вы слышали?! Вы видели? – это настоящие гангстеры.

Какая-то девушка ворвалась в фойе из второго этажа с диким криком:

– Кто сказал, рабочим пива не давать?! Дайте им по кружке – пусть балдеют! – На ней был темно-вишневый сарафан, перекрещивающийся спереди и сзади, как пулеметные ленты. Кто-то даже крикнул:

– Анка-пулеметчица! – Другой сказал недоуменно:

– Кто бы это мог быть?

А Лев Толстой предположил, что это ожил Ад. Хотя, скорее всего, он в это время еще лежал в морозилке. Как и Пикассо.

Маша сказала, что у нее нет денег, и попросила дать ей взаймы. Никто как будто ее не слышал. Как это нет денег? Деньги должны быть всегда! А как же иначе? Вот надо, например, сейчас всего пять рублей на очень важное дело. А их нет. Квент между тем сделал важное заявление.

– У кого нет денег, тот все равно имеет право уехать отсюда. – Настала мертвая тишина.

– Ты забыл нам это сказать сразу? – спросил Лев Толстой. И с угрожающим видом повернулся к Президенту, как сам говорил про себя Квент.

– Он нехорошо поступил, – сказала Монте. – Гад. Настоящий гад.

– Это ужасный поступок. Поступить так перед самым концом света! У меня в голове не укладывается, – сказал Джек Лондон.

– Надо ему вмазать, – сказал Сид.

– Я ему сейчас вмажу, – сказала Маша и, вынув меч, замахнулась на Квента. Резидент легко отбил ее удар. Маша хотела завалить быка, но вышло наоборот: Квент, как сильный и смелый матадор, проскользнул мимо рога разъяренного зверя.

– Подождите, подождите, вы еще успеете меня убить, – заторопился Квент. – Бесплатный проезд есть, да. Но это путевки в вэд, плохие места. Вы думаете, я их зажал? Нате, берите, ешьте! Там, куда вы попадете будет так плохо, что вы никогда оттуда не выберетесь. Так кто хочет бесплатную путевку в ад? Есть желающие? Нет? Отлично. Продолжаем посадку. Кондолиза Райз, примите билеты у господ.

Не успели все успокоиться, как опять раздался чей-то возмущенный голос.

– Почему нам внятно не сообщили, кто куда направляется? Прекратите, в конце концов, этот сознательный бардальеро!

Маше выдали путевку, где было написано, что она едет в Дальние Края.

– Что это такое? – спросила она. – Я никуда не поеду. – Она помедлила, потом опять сказала: – Возьмите меня с собой. Ну, кто-нибудь.

– Никто вас не возьмет, – сказал Квент. Он добавил: – И знаете почему? Ни у кого здесь нет лишнего места. Все путевки на одно место. Откуда возьмутся лишние места.

– У меня, между прочим, путевка на два места, – сказал какой-то медведь. Это был Сид. – Но я, между прочим, предателей с собой не беру.

Тут Маша как будто что-то вспомнила. И сказала, что ей положены деньги за геройски погибшего мужа.

– Я слышала, что есть такое правило.

– Эх, милая, сколько у тебя еще мужей будет! И за всех тебе платить? – спросил Квент.

– Заплатите пока что за одного.

– Не могу.

– Почему?

– Хорошо, тогда дайте мне в долг. Я как-нибудь потом снимусь в вашем фильме.

– А что ты можешь, детка? – ухмыльнулся великий режиссер.

– Я могу сыграть Марлен Дитрих в кино про войну. Может быть, это будет В Окопах Сталинграда номер Два. Первый-то, говорят, ты уже снял, милый.

– Не надо меня обольщать. Я сам, кого хочешь обольщу. Не думаю, что ты мне понадобишься. Впрочем, ладно.

– Я согласна. Говори быстрее, что это. Я думаю, это В Джазе Только Девушки Два. Я права? Нет, ты скажи: я угадала?

– Нет.

– Нет? Тогда это роль жены Соломона. Больше я ничего не могла придумать.

– Какой из семисот? – спросил Сид. Он стоял тут рядом и курил, несмотря на запрет Кон Лизы Ра.

– Хорошо, какую роль вы мне решили предложить? Кавказской Пленницы Два? Не получится. Я ведь соглашусь на предложение местного наркобарона. Может быть, не с первого раза, но соглашусь. Не буду прыгать в Терек с высоты десятого этажа.

– Никто не будет спрашивать твоего согласия, – сказал Сид.

– Да? Почему это?

– Тебя просто купят за холодильник.

– За какой еще холодильник?

– Розен Лев, – сказал Сид и бросил сигарету Мальборо, докуренную до самого фильтра. Он добавил, что согласен, несмотря на подлое предательство, взять Машу с собой.

– Я предлагаю тебе роль Анки-пулеметчицы в фильме Чапаев Два, – сказал Квент.

– Я на тебе женюсь, – сказал Сид.

– А как же твоя Ксе? – спросила Маша.

– Она умерла, – ответил Сид.

– Может быть, она просто вам изменила?

– Для меня это еще хуже, – сказал Сид.

– Я предлагаю тебе роль Джульетты в фильме Кве Тара Ромео и Джульетта Один. Ты согласна?

– А вы, милый, будете Ромео. Я не ошибаюсь? Именно Ромео?

– Думаю, ты не разочаруешься.

– Я женюсь на тебе прямо сейчас. Попа! – крикнул Сид.

– Я согласна, – сказала Маша.

– Согласна с кем?! – хором крикнули Квент и Сид.

Тут с неба ударила молния. Ее никто не видел – значит гроза была еще далеко. Но гром услышали все.

И все забегали, как мыши на тонущем корабле. Испуг – и никакой другой мысли не осталось у них в голове. Не надо уже было собирать никаких тварей. Хоть по паре, хоть по одиночке. Все ломонулись в дверь. Какие уж тут билеты! Но Кондолиза была здесь не зря. Она уже успела проверить все билеты заранее, как хороший кондуктор в битком набитом троллейбусе.

Машу оттеснили.

– Я здесь, здесь! – закричала она. Точно не зная, кому: Сиду и Квенту. Все были в таком ужасе, что думали только:

– Как бы спастись. Любой ценой.

Когда сверкнула молния, на месте Отеля уже никого не было. И даже мертвые из морозилки были погружены в последний отсек. Никто на этом корабле не услышал грома, хотя свет вверху успели увидеть многие. Гром не дошел до них, ибо корабль их исчез быстрее, чем могли

догнать его звуковые колебания.