Текст книги "Статика"

– И?..

– И пропали, шайтан их за ногу! Ты думаешь, почему я сейчас дежурю вместо Клюверта? Из-за горячей любви к службе?

Я задумчиво вертел в руках пиалу. Пропали, значит. Очень интересно.

– Я собственно здесь вот зачем, – сказал я, – меня наняли отыскать двух молодых людей. У меня есть основания полагать, что они проникли на территорию Стазиса.

Я достал фотку и протянул ее Китайцу. Одновременно с ней случайно вылетела вторая фотка – с изображением Марины – и шлепнулась на стол.

Китаец взглянул на молодоженов только мельком и вернул мне карточку.

– Я их уже сто раз видел. Малоев всем офицерам эти фотки раздал. Через наши вышки они не проходили. Это точно.

– А другим путем?

Китаец пожал плечами:

– На территории Стазиса полно датчиков. Трудно пройти незамеченным.

Я мысленно не согласился. Трудно. Но возможно. А если хорошо знать Стазис – то очень даже легко.

Еще одна головная боль для военных – на территории Стазиса их датчики действуют не совсем так, как положено. Я бы даже сказал, совсем не так.

– А это кто? – спросил Китаец, поднимая фотку с Мариной.

– Это… – я замялся.

– Твоя бывшая девушка? Красивая… Ух ты! Так она на Статике была?

– Никогда… с чего ты взял?

– Так она ж на фоне часовни сфотографирована! Той, что в центре Стазиса находится.

Я выхватил из рук изумленного Китайца фотографию – и как я сразу не понял! На заднем фоне действительно виднелась знаменитая Ледяная Часовня. Ведь это одно из основных мест, куда водят туристов!

– Монтаж, – прошептал я, разглядывая фотку и так, и этак.

– Почему же? Может, она в тайне от тебя проникла на Статику и вместе с какой-нибудь экскурсией… – Он подмигнул.

– Она ни разу не была на Статике, – тихо произнес я.

– Так я ж говорю, тайно…

– Она умерла десять лет назад, Китаец.

Китаец уставился на меня. Потом выхватил фотку у меня из рук.

– Ты уверен, Гера? – спросил он, внимательно рассматривая карточку.

– Китаец, это единственная девушка, которую я любил за всю свою, блин, жизнь, – сказал я, проглатывая очередную порцию «чая». – По-настоящему, понимаешь? Я скорее буду шутить над трупом человека, которого сжевали чертовы черви, чем стану врать насчет нее. Это просто выше меня, Китаец.

Он некоторое время молчал.

Если бы Китаец ввернул одну из своих шуточек, я наверняка треснул бы его по носу.

Но у Китайца хватило ума промолчать.

– Ладно… слушай, оставь фотку мне, – тихо произнес он. – Я ее нашим яйцеголовым всучу, пускай поработают, протестируют ее. Ну, монтаж это или…

– Легче узнать по другому, – сказал я.

Китаец размышлял.

– Ладно, приходи завтра к часу дня. Сюда. Я пробью тебе временный пропуск. Только сам никуда не пойдешь. Возьмем с собой парочку надежных парней.

– Ты тоже… пойдешь со мной?

– Конечно, Гера! – воскликнул Китаец. – Похоже, у меня наклевывается повышение. И пара нобелевских премий в придачу. За раскрытие тайны Статики.

Мы стукнулись чашками и выпили за нобелевскую премию. Заодно и за пулитцеровскую, универсальную вселенскую и за все остальные, которые пришли на ум.

Я посидел с Китайцем еще минут сорок, а потом откланялся. Угрюмые солдаты с неохотой вернули мне ножик и станер – оставалось молиться, чтобы Китаец не взял с собой завтра именно этих ребят. Пуля в спину обеспечена.

Уже в такси я вдруг вспомнил, что забыл у Китайца фотографию с изображением Марины, но возвращаться было поздно.

К часу ночи я добрался, наконец, до дома.

* * *

– Доброе утро, алконавт! – голос, как кара Божья, рвал мои бедные чувствительные барабанные перепонки, проникал в мозг, как раскаленные спицы, и врезался в глаза, стараясь выдавить их из орбит.

– Ммммм! – ответил я.

– Просыпайся, лежебока, – чьи-то руки настойчиво стаскивали меня с кровати. – Ну, надо же! Хоть бы разделся!

– Сколько времени, Лерочка? – прошептал я, растянувшись на полу. Ничего страшного – ковер был мягким и весьма удобным. Главное, не пытаться раскрыть глаза.

– Без десяти десять. Мы открываемся! Черт, Гера, пора с этим кончать. Я так и подумала, что «У Толика» ты не закончишь!

Я с трудом разлепил веки и на карачках пополз в душевую. Чувствительный пинок под зад несколько привел меня в чувство, и я вспомнил, что человек – существо прямоходящее.

Не раздеваясь, я ввалился в душевую комнату и прохрипел:

– Похмелье!

Запрограммированный душ среагировал на волшебное слово – струи ледяной воды окружили меня со всех сторон – ни вырваться, ни спастись! Я визжал, матерился, стягивая с себя пришедший в полную негодность костюм – в общем, веселился, как мог.

Душ отрезвил меня, однако на лицо в зеркале смотреть было все еще неприятно. Пришлось пойти на уступки – я достал бритву и снял трехдневную щетину. Потом попытался расчесать волосы, но они так и остались торчать непослушным ежиком.

В спальне, в шкафу я обнаружил еще один костюм (последний в моей коллекции, видимо, скоро придется покупать новый), натянул его. Придирчиво осмотрел себя, врубил стерео. Объемная полупрозрачная голова Сивиллы Аткинс рассказывала что-то о последнем матче сборной Статики в чемпионате Галактики по футболу. Действительно, о последнем – о нашу команду в ее подгруппе вытерли ноги все сборные. Даже команда с Марса – уж их то были все шансы победить.

Я пнул ящик, и он (вот умница!) мгновенно отключился.

Открыл дверь и оказался в своем офисе.

Еще раз открыл дверь и очутился в приемной.

Лерочка сидела за рабочим местом, ослепительно мне улыбалась и жевала нежное воздушное пирожное «восход» (минус одна калория и даже меньше!), запивая его кофе из миниатюрной чашечки.

– Не возражаешь, если позавтракаю вместе с тобой? – спросил я.

– Конечно, нет, дорогой! – ответила Лера. – Заодно выслушаю все вранье о том, как много ты смог выяснить вчера.

Я улыбнулся в ответ (одними губами – с зубами я разберусь после того, как получу свои сто тысяч евро).

Подошел к трубе автодоставки, набрал номер заказа.

Через пару секунд над ним загорелась зеленая лампочка.

Я достал пластиковое блюдо – бутерброд с беконом, чашка кофе и мутный витаминный коктейль. В коктейле плавали подозрительные крошки, но я предпочел считать, что это кусочки настоящих фруктов.

Глоток кофе слегка оживил меня. Витаминный коктейль грозил вновь ввести в сомнамбулическое состояние, поэтому я оставил его на потом.

– Жизнь все-таки прекрасна, – изрек мудрую мысль я, давясь жестким беконом.

– Очень умно, – кивнула Лера. – Так что у тебя за новости?

– Сегодня в час дня я буду на территории Стазиса, – ответил я, зажал нос, и проглотил коктейль.

– Добился таки. А ты уверен, что молодожены именно там?

– Нет. Однако будь они в другой части города, их давно бы обнаружили.

– Железная логика. А ведь подумать только – кто-то считает женскую логику странной. Что если они за городом, Гера?

– Тогда я не получу больше ни одного евро.

– Ладно, пускай, они в Стазисе. Но там же их легко обнаружить!

– А вот и нет. В Стазисе полно многоэтажных домов, где легко можно спрятаться. И не забывай о системе канализаций…

– Фу!

–…самой чистой во всей разумной Галактике. Потому что ей никто не пользуется уже миллион лет.

– А я вот никогда не была в самом Стазисе, представляешь? Как там?

Я ответил не сразу. Сначала допил кофе.

– Как на кладбище.

* * *

В одиннадцать я покинул свой офис. Лифт в это время открылся, и я кинулся за угол. И оказался прав в своих опасениях! Из кабины вышла Мария Семеновна с 19-го этажа и яростно зазвонила в дверь. Сейчас опять будет умолять, чтобы я отыскал ее любимую кошечку, пропавшую уже дней десять назад.

Не желая рисковать, я на цыпочках добрался до лестницы и менее чем через минуту оказался на первом этаже – в баре «У Толика».

Сегодня воскресенье, и бар в этот ранний час пустовал. Большинство еще, наверное, отходили после вчерашней гулянки.

Я кивнул Толику и направился к выходу.

– Эй, Гера! – окликнул меня бармен.

Я обернулся. Единственный глаз Толика уставился на меня. Потом он вдруг отвел взгляд.

– Ты это… прости меня, в общем. За параноика. Я вчера видел, как этот… в синей куртке к тебе подсаживался.

– Извинения приняты, – добродушно ответил я. – Удачного дня, Толик.

– И тебе тоже, Гера.

На улицу я вышел, уже улыбаясь во весь рот. День начался удачно! Ни разу я не слышал, чтоб Толик хоть перед кем-нибудь извинялся.

* * *

До встречи с Китайцем оставалось почти два часа, и я решил почитать газету. На соседней улице я заметил разносчика газет и свистнул ему. Робот тут же примчался на зов – я опустил в щель евро и оказался обладателем утренних новостей Статики. Присел на скамеечку в парке (который так можно было назвать только условно – в нем росло несколько кривых карликовых деревьев, да и те были готовы зачахнуть в любой момент), посмотрел на небо – легкие перистые оранжевые облачка улыбались мне сверху. Может, и правда, пора стряхнуть со своих ног пыль этой захудалой планетки?

Рядом плакал ребенок. Я оглянулся: какой-то мальчик лет шести, ноги-руки худенькие, как спички, сидел на корточках перед карликовым кустом и, заливаясь слезами, жевал сорванный листик.

– Тут есть витамины? – спросил меня мальчик. – Мама сказала, что витамины есть там, где зеленое. Моя мама болеет, а отец работает. Маме не хватает витаминов, сказал дядя доктор, вот она и болеет. Я пошел искать витамины для мамы. Но листики невкусные, мама их не будет есть…

Малыш говорил и говорил, не останавливаясь. Я подозвал его, и мы вместе купили в автоларьке четыре запечатанных стакана витаминного напитка.

– Он невкусный! – скривился мальчик.

– Действительно, – пробормотал я, проклиная себя за это глупое и ненужное проявления доброты. Мы зашли в какой-то магазинчик, и я купил крохотный пакетик апельсинового сока (сто евро!). Наличные деньги у меня закончились, настало время обналичивать карточку Барона. Около магазина я обнаружил банкомет и тут же стал обладателем еще пятисот евро.

– Где ты живешь, малыш? – спросил я у мальчика. – Веди.

В мыслях я уже обзывал себя последним уродом и кретином. Что стоило отдать пацану сок и отпустить восвовяси? Нет, захотелось геройствовать до конца…

Малыш шагал впереди – ноги и руки у него все время дрожали, похоже, мальчишке самому не хватало витаминов. Как, впрочем, и белков с жирами.

Он жил в доходном доме, на краю русского района. Мы прошли мимо спящей консьержки – обширной старушки с черно-белым платком на голове – и пешком поднялись на шестой этаж. На последних ступеньках у мальчик подкосились ноги – приходилось его придерживать.

Дверь в квартиру была открыта, мальчик вырвался из моих рук и с криком «Мама!» забежал вовнутрь.

Я осторожно зашел следом, разглядывая бедную, но все же чистенькую квартиру. Налево была крохотная кухонька, прямо – санузел, справа – единственная комната. Я достал сок и коктейли, зашел в комнату. На рваном матерчатом диване, который стоял посреди комнаты, лежала молоденькая симпатичная женщина. Ее глаза были закрыты, левая рука свесилась до пола. Мальчик сидел перед ней на коленях и непрерывно звал. Однако женщина не отвечала.

– Мама, мы принесли тебе витамины… – шептал мальчик, гладя руку матери.

Я поставил сок и коктейли на тумбочку рядом с диваном.

– Когда ты ушел, она уже не отвечала тебе? – спросил я, щупая пульс женщины. Его не было.

Что-то внутри у меня оборвалось.

Перед глазами маячило лицо Марины.

– Она молчала… она ведь уснула, правда? Сейчас она проснется, мы дадим ей сок и…

Я промолчал. Не умею я разговаривать с детьми. Особенно с теми, у которых только что умерла мать.

Я набрал номер службы спасения и с помощью мальчика продиктовал адрес.

– Что с женщиной? – спросил усталый дежурный.

Я смотрел на мальчика. Он – на меня. Жалобно, умоляюще…

– Она умерла.

И тогда мальчик взвыл, уткнувшись лицом в руку матери.

Я же уселся напротив, в стертое кресло. И стал ждать врача.

* * *

Врач пришел в сопровождении дюжего бородатого санитара.

– Так-с, – сказал доктор, входя в комнату, – где тут у нас больные?

Это был живой старичок в белом халате. Он пощупал пульс женщины, посветил ей в зрачок карманным фонариком. Хотя и сам видел – все без смысла.

– Вы кем приходитесь мальчику? – спросил доктор меня.

– Никем. Я просто увидел мальчонку на улице. Он ел листья.

– Листья? – брови доктора-коротышки взлетели вверх.

– Да, – мрачно кивнул я. – Он хотел знать, есть ли в них витамины. Для мамы.

Доктор покачал головой.

– Его матери я уже ничем не смогу помочь. Однако и сам малыш в плачевном состоянии. Ему срочно необходимо свежее питание, витаминный коктейль…

Я кивнул в сторону тумбочки:

– Я кое-что принес ему.

– Вот и отлично, – потер руки доктор. – У твоего папы есть видеофон на работе? – обратился он к малышу.

Мальчик помотал головой.

– Ладно, – решил доктор, – посидишь пока у соседей. У тебя есть здесь знакомые соседи?

– Тетя Маша, – всхлипнул мальчик. – Она живет в соседней квартире.

– Вот и замечательно! Квартиру сейчас запрешь, а сам дождешься отца с работы.

* * *

Он взял мальчика за руку и мягко, но настойчиво потянул его в коридор. Дюжий санитар потянулся следом.

Я смотрел в лицо женщины. Мне было очень жаль ее и мальчика… глупая девчонка, я ведь даже не знаю тебя. Наверняка ты прилетела с мужем на Статику совсем недавно – максимум два года назад. Искала лучшей доли? Хорошо на Статике было лет десять назад.

Да и тогда? Хорошо ли?

Люди, которых перемалывали жернова рыночной экономики, находились всегда.

Мой взгляд зацепился за тумбочку.

Пакетик с апельсиновым соком уже не стоял там.

Станер мгновенно оказался в моей руке, я одним прыжком выскочил в прихожую. Бородатый санитар, покраснев до ушей, держал руку в широком кармане больничного халата. От первого удара он отлетел к стене, расшвыривая жалкую одежду на импровизированной вешалке – гвоздях, вбитых в стену. Второй удар пришелся в солнечное сплетение. А потом я просто приставил станер к подбородку негодяя и… не нажал на курок.

Санитар плакал, размазывая огромными красными ручищами слезы по всему лицу.

– Прошу вас, у меня маленькие дети… Кирюша и Васенька… им по три годика. Им очень нужны витамины. Пожалуйста. Я прошу вас… я не хотел… не мне, честное слово… я бы не смог…

Я вырвал пакетик с соком из его ослабевших пальцев, и вернул его на законное место – на тумбочку. Посмотрел в последний раз на мертвую женщину. Прикрыл ее одеялом.

– Спи спокойно, – сказал я.

Когда я вернулся в прихожую, санитар все еще сидел на полу и рыдал. Руками он закрыл лицо, его плечи мелко тряслись. Доктор и мальчик молча взирали на эту картину с площадки.

Я присел рядом с санитаром.

– Как тебя зовут? – спросил я мягко.

– Петр, – ответил парнишка. Я вдруг понял, что он, действительно, очень молод – лет двадцать, не больше.

– Держи, Петр, – сказал я и вложил в его руку сотенную бумажку.

А потом быстрым шагом покинул квартиру.

* * *

Вернувшись в парк, я увидел, что газета все еще лежит на том самом месте, где я ее оставил. Даже удивительно – никто не позарился… Хотя, что странного? Вот если бы на ее месте был апельсин или хотя бы банан.

Взглянул на часы: десять минут первого. Все в порядке. До встречи с Китайцем осталось совсем немного времени, но десять минут на газету еще можно выделить.

Первый же заголовок убедил меня в том, что встреча не состоится.

Он гласил:

СЕНСАЦИЯ! УБИЙСТВО ОФИЦЕРА!

Сегодня в два часа ночи по местному времени выстрелом в голову из снайперской гаусс-винтовки был убит капитан Григорий Сысоев. Преступника схватить не удалось. Генерал Малоев в интервью нашей газете заявил, что он приложит все силы, чтобы отыскать негодяя и покарать его в соответствии с законами нашей планеты…

* * *

Ну и все в том же духе. А внизу – фотография Китайца в кимоно. Если бы не оно, я бы, наверное, не узнал друга – полголовы у Китайца отсутствовало. Оставшаяся половина скривилась в кровавой ухмылке, наверное, перед смертью Китаец вспоминал девочек из борделя «Оранжевая Луна». Пожалуй, это единственное, что еще радовало его на этом свете.

В сердце стало до невозможности пусто и гулко. Я комкал в руках газету, не зная, что делать. Только что погиб мой лучший друг. Возможно единственный настоящий друг на планете.

Когда рядом приземлилась полицейская машина, я даже не удивился. Я ждал ареста, перекрестного допроса, яркой лампы в воспаленные глаза, ледяного душа посреди ночи…

Воображение рисовало самые мрачные картины, однако старательно обходило другой реальный вариант – самый худший – меня посадят в тюрьму.

Однако из машины вышли не полицейские, готовые защелкнуть на моих руках парализующие волю наручники, а сам генерал Малоев. Раньше я его видел этого представительного мужика только мельком, в основном по стерео и в газетах. Малоев, как и Китаец, был родом из Казахстана. Одно время по всей Статике перешептывались о его амурных приключениях – поговаривали, что любвеобильный генерал переспал чуть ли не совсем женским высшим обществом планеты. Я бы не удивился. Малоев – высокий крепкий мужик, волевой подбородок вечно приподнят, шагает возвышаясь над толпой, хитрый взгляд презрительно скользит по обычным смертным, но улыбается девшукам и женщинам всех возрастов, а выправка выдает в нем настоящего военного в пятом или шестом поколении. Даром, что генералу недавно стукнуло шестьдесят лет.

– Вы хотели со мной поговорить? – спросил я, когда он приблизился.

Малоев кивнул.

– А выбор у меня есть? – поинтересовался я, разглядывая одинокого воробушка, который что-то чирикал, усевшись на кустик. Сколько их, гадов, завезли сюда три года назад – все передохли. Хотя, оказывается, не все. Некоторые выжили.

Губы Малоева сжались в трубочку. Наверное, это означало «нет».

Я грустно улыбнулся и последовал за ним в машину.

* * *

Я сел спереди – рядом с генералом, а сзади расположились два угрюмых копа. Один сердито глядел в окно, другой притворился спящим – было видно, что обоим жутко не нравится ситуация, в которой они очутились. Копы и армия всегда враждовали на Статике.

Малоев сделал круг над парком, потом аккуратно направил машину в сторону Трущоб. Вел он уверенно, с каким-то даже достоинством, и я поймал себя на мысли, что если Малоев сейчас прикажет мне выпрыгнуть из машины, я не ослушаюсь. Таким людям как он не принято отказывать.

Ни в чем.

Поэтому я решил, что лучшей тактикой будет молчание, отвернулся и стал любоваться восходом местного Солнца.

– Ты знаешь, зачем я нашел тебя, – прохрипел, наконец, Малоев, неотрывно следя за дорогой. Голос его диссонировал с внешностью, и я расслабился. Все-таки идеальных людей не существует.

– Могу только догадываться, генерал, – ответил я.

– Вчера убили Китайца, – сказал Малоев и искоса посмотрел на меня.

– Я знаю.

– Говорят, ты был одним из последних, кто видел Сысоева.

– Это правда, – кивнул я.

Некоторое время мы оба молчали.

– Я поражаюсь твоему спокойствию, – наконец, сказал генерал. – Вчера убили твоего друга!

– Так все-таки Вы уверены, что это сделал не я? – с любопытством спросил я.

– Да, – неохотно кивнул Малоев, – мы знаем, что ты провел ночь в своем офисе. По крайней мере, с половины второго ночи и до одиннадцати утра.

– Откуда?

– Оптический жучок. В твоей спальне, – процедил генерал.

Я молчал. Лерочка! Ну, надо же. А я ведь верил тебе, девочка!

Надеюсь ты извлек урок, Гера?

Никому и никогда не верь…

– Твоя секретарша не виновата, – будто читая мои мысли, произнес Малоев. – Помнишь, в прошлом году к вам заходил электрик?

Я ничего не ответил. Может быть, все так и было. А с другой стороны я теперь буду поворачиваться спиной к Лере с большой опаской. Если, конечно, после разговора с Малоевым у меня будет такая возможность.

– Ты хоть знаешь, что происходит? – с прорезавшейся горечью вдруг произнес генерал. Настолько честно у него это получилось, что я ему, конечно, не поверил.

* * *

Впрочем, я знаю… Сегодня убили моего друга – одного из немногих друзей на Статике. Да по всей Галактике, чего уж там.

Вслух я этого не произнес.

– Что ты слышал о скором прилете президента Макса-3? – спросил меня Малоев.

Ладно. Поиграем в открытую.

– Мало чего. С другой стороны я знаю, что вице-президент Макса-3 почти сутки уже на планете. Он нанял меня – отыскать его дочь.

– Что-то не то происходит сейчас на Статике, – скорбно покачал головой генерал. Ну прямо добрый дядюшка, заботящийся о своей планете.

– Прогнило что-то в королевстве… – буркнул я и умолк.

Не долетая метров ста до зоны Стазиса, Малоев взял курс на север.

– Кое-что из того, что ты сейчас услышишь, Герман, не должно выйти за пределы кара. Абсолютно секретная информация.

Я поднял правую руку.

– Клянусь. Чтоб вы сквозь землю провалились, генерал, если я совру.

– Посерьезней будь, Герман, – посоветовал мне генерал. – Впрочем, ладно. Я знаю, что человек ты не болтливый. Просто имидж себе создал такой… шутовской.

Много чего обо мне он знает, этот генерал.

– Примерно год назад, – продолжал Малоев, – наши ученые обнаружили под Стазисом богатые залежи урановых руд. Настолько богатые, что Статика могла безбедно жить на доходах с их добычи полсотни лет. А если экономить – то пару веков. Как сейчас помню – мэр подпрыгивал от радости, тут же дали несколько банкетов, рассыпался в обещаниях, кричал на всех углах о возрождении планеты… Штатские, мать их… – с презрением проговорил генерал.

Я молчал, разглядывая свои ногти. Давным давно стоило их постричь.

– …Порадовались, порадовались, а потом внимательно перечитали отчет яйцеголовых и приуныли: добыча руды не представлялась возможной. Напрямую, через Стазис, не пробиться – улицы Стазиса не берут ни лазеры, ни гранатометы. В обход – слишком дорого, наша экономика не потянет. Вот тогда-то мэр и решился на переговоры с Максом-3.

– Планета шахтеров, – кивнул я.

– Да. Переговоры проходили вполне успешно, уже через полгода было подписано соглашение о взаимном сотрудничестве. А через три дня должен прилететь президент Макса – окончательно оформить договор о добыче урана на Статике. Половина доходов с продажи руды должна перейти во владение Макса-3, но это все же лучше, чем ничего.

– Вы сказали «должен»? – переспросил я. – Насчет президента?

– Да. В сложившейся ситуации я не знаю, прилетит ли. Кто-то саботирует наш договор с Максом.

– Убийство Китайца еще ничего…

– Это не все, Герман. Сысоев наверняка рассказал тебе о том, что пропала научная экспедиция Юхансона и несколько наших парней?

Повредить мои слова Китайцу уже никак не могли, и я кивнул.

– Эти люди представляли Макс-3. Они должны были провести кое-какие исследования в Стазисе.

– Какого рода? – спросил я.

– Этот Юхансон был уверен, что знает, как можно пробить материал, из которого состоит Стазис.

– Таких ученых было полно на моей памяти. И еще с сотню до меня, – усмехнулся я.

– Но только один из них пропал.

– Как это случилось? – поинтересовался я.

– Они не вышли на связь. В районе 3Г лейтенант Клюверт отправил последнее сообщение. Они должны были связаться с Центром через полчаса, но… ни слуху, ни духу. Мы прождали контрольный час и лишь потом отправили на их поиски спутник-шпион. Шпион ничего не обнаружил!

– Слишком поздно, – покачал головой я.

– Кто же мог знать? – с горечью произнес генерал. – Такого раньше не случалось! А тут еще этот Барон с пропавшей дочерью, черт его подери! Рвет и мечет. Мэр давит на меня, сегодня целое утро орал в трубку. Поговаривают, ему видеофонил сам президент Макса-3, который намекнул, что если в течение ближайших двух суток не найдутся экспедиция Юхансона и дочь его вице-президента, то у Статики будут серьезные проблемы.

– А вам не кажется, что саботируют договор сами жители Макса? Чтобы получить после весь пирог целиком?

– Мы думали об этом, – кивнул Малоев. – Именно поэтому нам нужен сведущий человек не из нашей конторы, у которого есть все шансы справиться с этим делом.

– И этот человек – безработный детектив Герман Лукин? – спросил я. – В случае успеха, неизвестный герой, которому можно для очищения совести вручить медаль из фальшивой бронзы, а в случае провала – мальчик для битья, на которого полетят все шишки?

– Да, – торжественно произнес генерал. Наверное, он с таким же серьезным видом цеплял ордена одним своим подчиненным, а других отправлял на верную смерть.

– А как насчет оплаты?

Малоев зло взглянул на меня:

– Судьба всей планеты под угрозой, а ты говоришь о деньгах! Ты – патриот, Герман?

– Я родился на Земле, – усмехнулся я. – Статика – не моя Родина. Забудьте о моих патриотических чувствах, генерал. Считайте меня торгашом без всяких моральных принципов. Каким я собственно и являюсь.

– Ладно, – пробормотал Малоев, – потрясем мошну военного ведомства. Десять тысяч евро. Если к концу завтрашнего дня я буду знать местонахождение Алисии Барон и Юхансона.

– Мне нужен неограниченный доступ к Стазису, – потребовал я.

Генерал протянул мне карточку, закатанную в пластик.

– Получишь не только неограниченный доступ, но и моих лучших людей.

Я не возражал.

– И еще я хотел бы поговорить с Фрэнком Трилистником, – вспомнил я. – Это же ваши люди взяли его?

Генерал кивнул.

– Он находится под арестом в Черной Дыре. Возьми пропуск. – Он протянул мне еще одно удостоверение. Сколько их у него там в кармане еще?

Впрочем, хватит с меня и одной Черной Дыры – тюрьмы на окраине района Трущоб. Крайне неприятное местечко.

– Он что-нибудь сказал?

– Молчит. Если ты не разговоришь его, мы начнем принимать серьезные меры.

Самая лучшая сыворотка правды – болевой шок. Знаю я спецмеры, которые применяются в Черной Дыре.

– Подбросьте меня до Трущоб, – попросил я.

* * *

Генерал оставил меня на площади перед тюрьмой, на прощание приказал держать его в курсе дел.

Я не спешил. Никто не спешит возвращаться в Черную Дыру. Даже на полчаса. Поэтому я зашел в тихое кафе напротив тюрьмы, заказал чашку кофе с пирожным и стал наблюдать.

Черная Дыра – с виду самое обычное серое пятиэтажное здание. Забора, да и охраны почти не видать. Даже решетки на окнах скорее служат внешней атрибутикой – из Черной Дыры невозможно сбежать. Никак. Я-то это прекрасно знаю.

В свое время мне пришлось провести в этой тюрьме некоторое время. Отнюдь не в качестве охранника.

– О! Какой приятный сюрприз! Господин Лукин! – напротив меня уселся давешний журналист. – Это я, ваш знакомый трупоед!

Малик, кажется, так его зовут.

Ден был весел, как никогда – смеялся, повизгивая от удовольствия, шутил. Чуть ли не кувыркался от переполнявшего его счастья.

– Прекрасные времена настали, господин Лукин! – поведал он мне, обгладывая тощую кроличью лапку.

– Что же в них такого хорошего? – буркнул я.

– На Статике, наконец, появились новости! Вы разве не слышали? Вчера убили офицера Сысоева из гарнизона Стазиса!

Язык мой – враг мой. Вот к кому в полной мере подходит эта поговорка.

– Китаец был моим другом, – сказал я, глядя на Малика с намеком.

– Простите, кто? – все еще улыбаясь, спросил журналист.

– Капитан Сысоев.

Малик слегка замялся:

– Ну… тогда простите. Но ведь, в конце концов, это событие хоть как-то нарушило годичное затишье на Статике! И это само по себе даже очень неплохо!

Какой-то чокнутый.

Я с трудом подавил навязчивое желание все-таки влепить заряд станера Малику между глаз.

Вместо этого я криво улыбнулся и в два нервных глотка допил свой кофе, изо всех сил желая, чтобы под журналистом провалился пол.

– А вы сейчас на работе, господин Лукин? – поинтересовался журналист, подмигивая мне.

– Да, – коротко ответил я, засунул карточку в щель на столе (компьютер кафе вычел с моего счета 1.23 евро) и покинул Малика, не прощаясь.

– Мы еще встретимся, господин Лукин! – крикнул мне вслед журналист.

– Жду не дождусь, – пробормотал я себе под нос.

* * *

В будке, около главных ворот скучал хмурый немолодой сержант. При виде меня он слегка оживился.

– Э, да это же Герман! – воскликнул он. – Сам сдаваться пришел?

Я помнил этого красноносого ублюдка. Еще с тех пор, как сам сидел в Дыре.

– Мне нужен директор, – сказал я.

– А не пойти бы тебе?.. – добродушно произнес сержант, поигрывая винтовкой.

Я сунул ему в морду карточку. Было чрезвычайно приятно наблюдать, как рожа сержанта медленно багровеет – в тон к носу.

Наконец, он со страхом уставился на меня.

– Открывай калитку, дружок, – с угрозой произнес я, – или у тебя будут такие неприятности, по сравнению с которыми год в Черной Дыре покажется отпуском. На Канарах.

Сержант оторопело кивнул и нажал на кнопку.

– Канары – это планета такая? – неуверенно спросил он мне в спину.

Я его проигнорировал.

В здании было тихо и сыро. Два солдатика на вахте долго и придирчиво рассматривали мою карточку, даже проверяли что-то там у себя в компьютере, но придраться было не к чему. И это их чрезвычайно расстроило.

– Директора нет на месте, – наконец, произнес один из них, почесав темечко.

– Тогда, может быть, вы мне поможете, ребятки? – я перешел на доверительный тон. – Дело в том, что мне необходимо увидеться с одним из заключенных.

Солдаты нерешительно переглянулись.

– Мы не имеем права, – промямлили они.

– А вот генерал Малоев настоял бы, как вы думаете? – поинтересовался я, протягивая первому солдатику свой видеофон.

Охранничек нервно сглотнул:

– Ладно.

Один из стражей остался на вахте, второй повел меня в комнату для встреч, которая находилась всего в десяти метрах по коридору. Обстановка в комнате была самая что ни на есть спартанская, особенно меня поразила тусклая электрическая лампочка, которая лениво качалась под обшарпанным потолком на метровом куске плохо изолированного провода. Это уже переходило все границы – даже в самих камерах, насколько я помнил, было чище и аккуратнее. – Ремонт делать не собираетесь? – спросил я у своего провожатого, усаживаясь на потертый пластмассовый стул напротив металлической перегородки. Вместо бронированного стекла от перегородки до серо-грязного потолка протянулось невидимое силовое поле.

– Имя заключенного? – буркнул солдат.

– Фрэнк Трилистник, – ответил я. – Не знаю его настоящей фамилии.

Рядовой запер меня в комнате – на некоторое время я остался один.

Внутри все съеживалось от воспоминаний. Те, кто хоть раз побывал в Дыре – ненавидят это место всем сердцем. Дело в том, что Черная Дыра – это экспериментальная тюрьма. Заключенные большую часть времени проводят в специальных креслах – без всякого движения. Смотрят фильмы, читают книги с экрана голопроектора, короче говоря, перевоспитываются. А чтобы не омертвели мускулы, сквозь тело заключенного проводят слабый ток. Ну и плюс мелочи – вместо еды витаминизированные коктейли в одну вену, в другую вену – все остальное, что необходимо человеку – аминокислоты, белки и так далее.

В теории все выглядит не так страшно: хотя, конечно, нет ничего приятного в том, что ты весь срок сидишь без движения на одном месте. Особенно, если срок пожизненный.