Текст книги "Статика"

Сначала меня провели в душевую, где я, подгоняемый пинками, разделся (наручники не сняли) и под прицелами винтовок принял сначала горячий, а потом холодный душ. Вместо моей мне выдали тюремную одежду – легкую шелковую рубаху голубого цвета и штаны из того же материала – и повели по длинному узкому коридору, по бокам которого располагались камеры.

– Один видеофонный звонок! – заорал я, вспомнив о своем неотъемлемом праве.

– Дать ему? – спросил первый тюремщик у второго.

– Из мэрии звонили. Никаких звонков, – буркнул второй и толкнул меня в спину: – Чего застрял, пошевеливайся давай! Когда там «Пери и Хрыч» начинается? – спросил он у первого стражника.

Тот взглянул на хронометр:

– Через десять минут.

Тюремщики втолкнули меня в свободную камеру – небольшое помещение два на три метра, с креслом посередине и голопроектором напротив. Сквозь очень маленькое окошко у потолка пробивались слабые лучики солнца. Меня засунули в крайне неудобное металлическое кресло. Потом один из стражников снял наручники, а второй в это время стоял напротив, направив дуло линейной винтовки мне на кончик носа. Капелька пота медленно поползла по переносице – чрезвычайнейше хотелось смахнуть ее, но я боялся, что это будет последнее удовольствие, которое я доставлю своему носу в этой жизни.

– Руки на подлокотники! – приказал тюремщик. Я повиновался, и в тот же миг из кресла выскочили металлические зажимы, которые крепко прижали мои руки к креслу.

* * *

Второй тюремщик подкатил тележку с капельницей и прочими малоприятными приспособлениями для поддержания жизни заключенным.

– Это ж возни на полчаса, Вася, – скривился первый стражник. – Да и не наша эта забота – где эти проклятые медики?

– Рац болеет, а Семченко будет только через три часа, – пожал плечами Вася.

– Вот пускай Семченко им и займется, – решил тюремщик. – Ты как, – обратился ко мне он, – без жратвы и туалета потерпишь три часа?

– Если антиалкоголь принесешь, – буркнул я. – Три таблетки. Не меньше.

– Обойдешься, – сказал мой страж. – Ладно, пошли, Вася. «Пери и Хрыч» уже начался.

Они оставили меня прикованным к креслу, а сами удалились – дверь на прощание стукнула, громыхнул засов магнитного замка.

Я остался один наедине со своей головной болью и грустными думами.

В такую переделку я попал в первый раз. Нет, я сидел в Дыре несколько лет назад, но тогда была хотя бы причина. И определенный срок. А теперь…

– Какого черта здесь происходит? – прошептал я.

Кто-то меня подставил. Я с трудом помнил, чем закончилась вчерашняя вечеринка, но одно знал точно: я не стрелял в Кирилла. Мы пили с ним пиво на площадке, потом я зашел в офис… за пивом, кажется. Забылся и завалился спать. Что еще?

Пистолет. Мы вместе с Савиным разглядывали пистолет. Взял я его с собой или нет? Сейчас не вспомнить… Как бы то ни было, кто-то воспользовался им и пристрелил Кирилла. Возможно это произошло сразу, после того как я зашел в офис (сколько было времени? Около часа ночи, что-то типа того), быть может, позже. К примеру, Кирилл мог уснуть прямо на полу, убийца подобрал пистолет и выстрелил в него. На седьмом этаже кроме меня никто не живет – ничего удивительного, что тело Савина нашли не сразу. Мало, слишком мало информации! Сейчас бы поговорить со всеми гостями бара, попросить отчет у Толика о передвижении обоих лифтов. Этим делом занимаются ленивые полицейские – а им необязательно находить настоящего преступника, главное – закрыть дело, поставить очередную галочку и дальше спокойно поглощать свое пиво.

Я застонал.

Да кому вообще понадобилось убивать Кирилла? Кому нужен великовозрастный мальчишка, который за всю свою жизнь не сделал ни одного полезного дела?

Его мать. Он поссорился накануне с Ольгой Савиной. Но это чушь! Не убьет мать сына, особенно после того, как ревностно опекала его столько лет! Что бы не случилось!

Что-то Кирилл мне рассказывал, когда мы пили с ним пиво внизу, «У Толика». Я напряг память. Что-то насчет того, как он незаконно использовал телепортатор – наводил порталы в склад и еще куда-то. В архив? Секретные документы, касающиеся Стазиса? Кто-то услышал наш разговор, запаниковал…

Я прикусил губу – нет, как-то все элементарно выходит. Хотя… кто стоял тогда рядом с нами? Я судорожно пытался вспомнить, но это ничего не дало.

Голова распухла от неожиданных идей и решений, и я решил отвлечься. Пальцами дотянулся до кнопок на правом подлокотнике и включил голопроектор.

На синем фоне, красивыми золотыми буквами горела надпись «Специальный выпуск новостей». Значит, я вовремя.

Минут пять ничего не происходило, потом в кадре появилось лицо Анжелы Летиции Ларош. Симпатичная мулатка выдержала трагическую паузу и произнесла:

– Сегодня в русском районе Статики, в доходном доме по улице Московская было совершенно убийство. Ужасное, загадочное убийство. Был убит сын министра обороны Статики Ольги Савиной – Савин Кирилл Владимирович.

На заднем фоне возникло объемное изображение юноши – Кирилл белозубо улыбался, непослушная челка слегка сбилась, ясно-голубые глаза смотрели в небо. Очевидно, фотография должна была вызвать у зрителей сочувствие. Меня же почему-то затошнило. Наверное, от того что мне посчастливилось лицезреть окровавленное тело мертвого, хоть и еще белозубого Савина.

–…Убийца уже пойман, – продолжала Ларош. – Это частный детектив, проживающий в этом доме – Лукин Герман.

– Презумпция невиновности! – заорал я в гневе.

Стереофотка Кирилла сменилась на мою – на ней я был изображен в тюремной робе, а взгляд полыхал ненавистью. Немудрено – эту фотку сделали в «Черной Дыре» три года назад.

– Нам стало известно из достоверных источников, что Лукин ранее был судим за аналогичное преступление…

Чистой воды вранье. В прошлый раз я оказался в Дыре совсем по другой причине. Похоже, новость действительно ошарашила всю Статику – сейчас пойдут сплетни, слухи, в конце концов, даже если меня вдруг оправдают, разъяренная толпа ворвется на территорию тюрьмы и разорвет меня на куски. Суд Линча – жестокая штука, до сих пор практикуемая на некоторых отсталых планетах.

На Статике, например.

– …Нам дал интервью шериф Энкус.

Картинка сменилась – вместо Анжелы я увидел Анастасию Сильченко. На заднем фоне виднелся оцепленный бар Толика. Рядом с репортершей стоял высокий темноволосый мужчина в черном плаще и старинной широкополой шляпе. Лицо у Энкуса ничего не выражало.

– Что Вы можете рассказать об этом деле, шериф Энкус? – затараторила Анастасия. – Вы уверены, что имя настоящего убийцы уже известно?

– Не только уверены, но и уже отправили виновного за решетку, – кивнул шериф. – Это известный в русском районе частный детектив Герман Лукин.

Мда.

Виновного.

Убийцу.

Ты тоже не слыхал о презумпции невиновности, Энкус?

– Известна ли причина, почему Лукин убил Савина? Мальчик – любимец всей Статики!

– Если Вы имеете в виду его выходки с соком, то я вынужден с Вами не согласиться, – буркнул Энкус. – Причина же, почему Лукин убил Кирилла, одна. Пьяная ссора.

– Вы так уверены?

– Других причин не может быть, – отрезал шериф. – Они друг друга почти не знали. Очевидцы свидетельствуют, что вчера, во время вечеринки в известном баре «У Толика», Савин и Лукин вместе выпивали. Потом поднялись на площадку и тут-то все и произошло. Лукин достал свой пистолет (лицензия на право ношения которого, кстати, была исчерпана две недели назад) и два раза выстрелил в Савина. В упор. Кирилл скончался почти мгновенно.

– Вы говорите оба были пьяны? – спросила Анастасия. – Значит ли это, что Лукину инкриминируют лишь неумышленное убийство? А что скажет мать бедного мальчика?

– Это уже будет решать суд, – отрубил Энкус. – Все, интервью закончено.

– Но…

В это время из бара вылетела роботележка, прикрытая белой простыней, и в сопровождении двух полицейских направилась к труповозке.

– Это он! – взвизгнула журналистка. Камера метнулась вперед и застыла, остановленная бдительными полицейскими из оцепления. Но оператор все же успел выхватить безвольную окровавленную руку, которая свесилась с тележки, прежде чем оная скрылась в машине.

Я выругался и переключился на общий канал – крутили какой-то концерт.

Итак, меня уже практически приговорили.

А с учетом моих отношений с персоналом «Черной Дыры» любой срок будет равнозначен смертному приговору.

Сбежать? Я подергал зажимы – сидят крепко. Пока я не подключен к сети Тюрьмы, но шансов все равно никаких нет. Примерно через два часа придут медики, воткнут в вену капельницу, подведут электричество и засунут под задницу шлакоотводную трубу. И буду я как младенец, запеленутый заботливыми родителями, сидеть в проклятом кресле, иногда орать от нестерпимой боли, пока, наконец, не протяну ноги.

По экрану пошли помехи. Вот, уже голопроектор отключили.

Изображение так и не появилось, зато я услышал голос, сильно искаженный электроникой, но все-таки легко узнаваемый.

– Ты меня слышишь, Герман? Отвечай, только не называй моего имени. Я уверен, что у тебя в камере нет жучков, но все же рисковать не стоит.

Генерал Малоев. Мир не без добрых людей. Хотя кто знает, что на уме у этого вояки.

– Я слышу Вас, – ответил я.

– Мне только что сообщили о твоих неприятностях, – сказал генерал.

– Да чего уж там, – весело произнес я, – какие неприятности? Так, мелкие проблемки. С каждым может случиться.

– Ты убил Савина? – спросил Малоев.

– Нет, – покачал головой я.

– А знаешь кто это сделал?

– Нет, – повторил я.

– Черт возьми, я верю тебе, Герман, – вздохнул генерал. – Я внимательно изучил твое досье, и я знаю, что ты не убийца. Однако времени у тебя мало – сегодня вечером Энкус собирается вызвать тебя на допрос, но для него это простая формальность – все уверены, что убийца именно ты.

– А почему Вы решили, что это не так? – спросил я. – Только честно, генерал.

– На нас давят, – произнес, помолчав, Малоев. – Сверху намекают, что надо побыстрее закончить это дельце и до конца жизни продержать тебя в Дыре. В министерстве все ходят довольные, сволочи, будто знают что-то, чего не знаю я. Только Савина сама не своя, ну это-то ясно почему. Ходит бледная, шепчет себе под нос что-то. Оно и понятно… Хотя с другой стороны все ожидали, что Ольга будет осаждать Дыру, требуя, чтобы тебе немедленно отстрелили голову.

– А что? Не самая плохая перспектива, – улыбнулся я.

– Нравишься ты мне, Герман, – поведал генерал. – Оптимист! Ко всему в жизни с юмором подходишь, и за это я тебя уважаю. Только сейчас юмор тебе вряд ли поможет. Запомни, сегодня на допросе все отрицай и требуй рассмотрения дела в верховном суде Статики. Я со своей стороны попытаюсь надавить на нужных людей, авось и выкрутишься.

– Хорошо, – сказал я, и Малоев отключился – вновь появились музыканты, которые рассекали воздух над сценой на аэродосках. Самый волосатый орал что-то малопривлекательное в кислотно-желтый микрофон, прикрепленный под самым потолком. «Группа „Grey Spirit“, прощальное турне на Офелии», – прочел я бегущую строку.

И все-таки, зачем Малоев мне помогает? Не верю я в бескорыстных генералов, которые уверяют, будто делают все не с какой-то определенной целью, а из чистого человеколюбия.

– Последнюю песню мы посвящаем ушедшему от нас недавно ударнику Джону Томпсону! – проорал в микрофон солист «Серого духа». При этом на сцену с потолка закапали голографические капли, а две молнии сожгли воздух рядом с волосатиком. – Он был настоящим аэро! Джонни, чувак, я надеюсь, что мы скоро увидимся!

Зрители взвыли в слепом экстазе. Симпатичная девчонка стянула с себя маечку и кинула ее на сцену. Солист рванул на своей доске вниз, подхватил майку и под одобрительный гул толпы повязал ее вокруг головы – получилось страшно нелепо, но зрителям понравилось.

Джон Томпсон.

Совпадение?

Леруа говорил, что Томпсон – аэро. Но мог ли он быть ударником «Grey Spirit»? Я на всякий случай отметил про себя сей факт. Надо проверить.

* * *

Прошло примерно полчаса, когда мое ожидание закончилось.

По всему зданию завыла сирена, а потом раздался оглушительный взрыв.

Стекла у меня в камере задрожали, голопроектор мгновенно отключился, а через миг затихла сирена.

– Это еще что? – спросил я сам себя.

Снаружи слышались крики, выстрелы.

– Твою мать! – закричали, кажется, совсем рядом с моей камерой. Короткая очередь – и все стихло. Ненадолго – дверь со скрежетом отворилась, и кто-то проник в мою камеру. Незнакомца я не видел – в кресле сильно не повертишься, и затылок инстинктивно напрягся, ожидая получить в голову заряд или пулю.

Однако выстрела не последовало. Вместо этого незнакомец обошел кресло и взглянул на меня. Я в свою очередь – на него.

На парне был черный военный комбинезон, черная маска с блестящими очками-проекторами. В руках незнакомец держал штурмовую винтовку армейского образца – «Стикс» или, может быть, модифицированную «Пчелу».

– Ты кто такой? – спросил я дружелюбно.

Парень не ответил, вместо этого прокричал в коридор:

– Это не он, Хакер!

Из коридора ему ответили:

– Тогда двигаем на второй этаж, Кнут! Сегодня зарегистрировали только двоих, значит, Сынок там!

Интересно. Сегодня кроме меня посадили еще кого-то?

Сынок…

– Эй, раз тебе все равно, может, поможешь? – спросил я.

Кнут снова промолчал, бросил на меня последний взгляд и быстрым шагом удалился.

Я выругался.

– Держись, – сказал Кнут за моей спиной.

Выстрел, искры во все стороны и зажимы раскрылись. Я оказался на свободе!

В тюрьме, где полно охраны и неизвестных террористов в черном, – подсказало жестокое подсознание.

Я встал, обернулся, чтобы поблагодарить загадочного незнакомца, но того уже и след простыл.

Итак, первый шаг сделан, но медлить нельзя. Надо стараться изо все сил, чтобы поймать удачу за хвост.

Я выглянул в коридор: он был пуст, все посторонние звуки тоже стихли. Вспомнить путь, каким меня вели сюда не составило никакого труда – длинный коридор, в конце неприметная дверца, которая ведет в «шлюз» и дальше – на вахту. В «шлюзе» обычно полно тюремщиков, но судя по тому, что произошло – сейчас там пусто.

Я оказался не прав. В шлюзе было полно народу – охранники вповалку спали на неудобных металлических скамейках, пороняв свое табельное оружие. Выбор был богатый, и я почувствовал себя мальчишкой, который случайно оказался в магазине игрушек в полночь, когда никого нет рядом. Впрочем, времени на ностальгию не оставалось, да и тяжелое вооружение тащить мне было не с руки, поэтому я подхватил только легкий плазменный пистолет «Талон». Время истекало, но мне было необходимо найти подходящую одежду – в тюремной форме далеко не убежишь. Я рылся в шкафчиках тюремщиков, пока не обнаружил старый потрепанные джинсы и серую рубашку. Пистолет наготове – и я выскочил на вахту.

Двое копов спало за терминалом, еще один почивал на ступеньках, нежно обняв свою винтовку. Дверь наружу была открыта, сквозь проем я увидел как с тюремного двора поднялось две машины – темно-серый «форд – питон» и черный «криттер», с притороченной лучевой пушкой сбоку. Похоже, именно на этих машинах прибыли террористы. Сейчас они сделали свое дело (так как я их больше не видел, ребята, скорее всего, уходили через душевую) и в срочном порядке сваливали. Значит и мне пора.

Я без всяких приключений пересек тюремный двор и выскочил в развороченные взрывом главные ворота. Здесь террористы не обошлись капсулами со снотворным – им пришлось ликвидировать две стационарные скорострельные пушки, установленные над воротами и генератор силового поля.

Около своей будки валялся сержант, благодаря которому я лишился сегодня клыка. Его форма была вся в крови, а ногу придавило решеткой. Сержант стонал и все пытался высвободить ногу, но силы у парня были на исходе.

Мне живо представилось довольное лицо Дена Малика, который потирал руки и шумно выражал радость по поводу возвращения жизни на Статику.

– Тюрьма, полная спящих полицейских и один, истекший кровью до смерти, охранник! – кричал журналист в камеру. – Господа, это счастливейший день в жизни всей планеты! Возрадуемся же!

Я подбежал к сержанту, посекундно оглядываясь – на площади пока было тихо – схватился за дальний край решетки и, поднатужившись, приподнял ее. Сержант отполз в сторону, тяжело дыша. Я кинул ему медицинский пакет, который захватил в шкафчике стражника.

– Вколешь себе двойную дозу! – крикнул я. По-моему, сержант меня услышал. И даже кивнул в ответ.

* * *

Я бежал через площадь и чувствовал, как вокруг меня сжимается кольцо из человеческих взглядов. Какая-то старушка, до этого дежурившая у подъезда, заметив мою скромную персону, лихо нырнула обратно. Из нескольких окон высунулись любопытные лица, которые внимательно следили за моими передвижениями.

* * *

Я только-только успел нырнуть в один из переулков, когда прямо над головой пролетели два празднично-синих полицейских «форда» и армейский грузовик. Какой-то умник заорал:

– Сюда! Сюда! Посмотрите сюда!! Лукин забежал в переулок!!

Слава Богу, копы не услышали его – они кружили над Дырой. Это дало мне время углубится в район Трущоб.

Минут через пять я понял, что дело гиблое – любой обитатель Трущоб с удовольствием сдаст меня.

Друзей у меня здесь не было, по крайней мере таких, кому бы я мог довериться полностью. Единственный вариант – Фрэнк Трилистник. Он вроде дружит с Малоевым, однако…

Я покачал головой, заныривая в подъезд какой-то пятиэтажки. Нет, лучше не рисковать.

По крайней мере пока – вдруг еще что-нибудь придумаю.

Подъезд был исписан и изрисован любимыми изречениями молодежи – как русской, так и иностранной, на потолке – целое произведение искусств – голографическое изображение голой девицы с двумя молниями в руках. Ни дать, ни взять, улучшенная версия Зевса-громовержца.

Некоторое время мне казалось, что в подъезде я один, пока в углу не зашевелилась куча тряпья и оттуда не вынырнула смышленая голова (вся в саже – от волос, сальными прядями обволакивающими яйцеобразный череп, до острого подбородка) худенького мальчишки лет десяти-одиннадцати.

– Дяденька, Вы от кого-то бежите? – весело спросил мальчик, извлек из мусорной кучи бычок и прикурил, разглядывая мое незатейливое одеяние.

Я, все еще пытаясь отдышаться, грозно взглянул на наглого юнца, но тот и глазом не повел.

– Убегаете, – решил мальчик. – Можете остаться в нашем доме – тут половина квартир все равно пустует. Но за аренду будете платить мне. Пятьдесят евро в день.

– А не пошел бы ты? – с намеком произнес я.

Мальчик полностью выбрался из кучи и оценивающе посмотрел на меня:

– Кажется, это Вас показывали по стерео полчаса назад! – сказал он, затягиваясь.

– Откуда у тебя стерео? – едко поинтересовался я. – Сам, из мусора и помета собрал?

– На площади трилистника на большом экране видел, – объяснил малец. – Точно-точно. Вы тот самый частный детектив, Герман Лукин.

Еще малолетнего шантажиста мне не хватало!

– Ты знаешь, за что меня повязали? – спросил я, осторожно выглядывая из подъезда.

– Вас обвинили в убийстве этого идиота, Савина, – кивнул мальчишка.

– А ты не боишься что я сделаю что-нибудь подобное с тобой? – спросил я и выхватил из рук пацана окурок. Нервно затянулся.

– Нет в общем-то, – весело ответил мальчик. – Вы ведь, скорее всего, его не убивали. Бычок верните!

– Почему ты так решил? – поинтересовался я, протягивая пареньку окурок обратно.

– По тому же стерео через пятнадцать минут показывали, как какие-то террористы разбомбили труповозку, на которой увозили тело Савина. Одного легавого сильно ранило, второго они усыпили. Они искали тело Савина, но оставили его снаружи труповозки, так и не сняв с тележки.

– Почему? – тупо спросил я. Зачем я только канал переключил? Совсем теперь отстал от жизни.

Мальчишка все потешался:

– А потому что на тележке было вовсе не тело Савина, а муляж – кукла, измазанная кровью. Журналюги прибыли на место первыми и все засняли, прежде чем легавые выперли их с места падения труповозки.

– Там не было тела Савина? – спросил я. В голове все окончательно смешалось.

– Ага. Весь город сейчас на ушах. Хотя мне то что? Эти самые спецновости показывали вместо мультиков. Я разозлился и решил немного поспать. А тут Вы. Правда, клево? Сигаретки не найдется?

Я порылся по карманам, а потом вспомнил, что на мне чужой костюм.

– Много будешь курить – не вырастешь, – ответил я строго.

– Тогда, может, пару монет подбросите? – с надеждой спросил мальчик. – Евриков сорок хотя бы.

– Нету у меня, – сказал я. – Я только что с зоны.

Мы оба замолчали.

– У меня есть другое предложение, – вкрадчиво произнес я. – Когда дело утрясется, я найду тебя и отстегну сотку. Идет?

– Хороший у Вас пистолет, – задумчиво сказал мальчик, оценивающе разглядывая лазерник.

Тут я не выдержал. Схватил мальчишку за шкирку, прижал к стене и ткнул дулом «Талона» в левый глаз.

– Неплохой, – прошипел я. – И с такого расстояния я надеюсь не промахнуться. Поэтому повторяю свое предложение в последний раз – сто евро. Когда все утрясется. Или вышибаю мозги сейчас. Как вариант, если меня сдашь, тебя найду я или мои друзья…

Мальчишка испуганно закивал – вся его показная смелость сразу же куда-то делась.

– Вот и хорошо. А теперь ты спокойно зароешься в кучу мусора и проспишь до вечера. А ночью заживешь своей обычной жизнью. По рукам?

– Хо-хорошо…

– Тебя как зовут? – спросил я.

– Жорик, – ответил малец.

– Я запомнил тебя, Жорик, – сказал я и отпустил пацана. Тот забился в угол, с ненавистью поблескивая глазенками. Наверняка сдаст.

– Я отправляюсь в Центр. Только попробуй кому-нибудь это рассказать, – произнес я с угрозой и вышел.

Уловка глупая, но шанс, что она сработает, все-таки был.

* * *

Я дожидался ночи в подвале доходного дома, расположенного двух кварталах от парка. Город гудел – солдаты в сером (те, что с Макса) и в синей форме (наши, статические) заполонили улицы, то тут, то там выли сирены, а полицейские «форды» правили небом, загоняя на землю любые, хоть чем-то подозрительные машины.

В подвале было мерзко, мокро, и мой нос уже подозрительно хлюпал – как бы не заболеть. Но все-таки здесь было гораздо лучше, чем в кресле «Черной Дыры». Мне даже удалось пообедать – у противоположной стены я обнаружил трубу пищедоставки. С помощью луча «Талона», выставленного на малую мощность, я проделал в трубе отверстие и вскоре наружу выскочил горячий бутерброд с дешевой колбасой. Я с аппетитом его сожрал и запил холодной водицей из фляжки, которую обнаружил в заднем кармане брюк. Конечно, я рисковал – тот парень, что заказал бутерброд, мог позвонить ремонтникам, однако пищедоставка на Статике в последнее время часто ошибалась. Скорее всего, он сочтет неприбывший бутерброд за обычный глюк.

Но все равно – лучше не наглеть. Я приладил к дырке кусок пластика и приварил его с помощью лучемета.

Наконец, стемнело. Я выбрался из своего временного убежища и направился в сторону парка.

* * *

Я стукнул всего три раза и замер, обернувшись, всматриваясь в сумеречно-темные двери, ведущие в соседние квартирки. Но все было тихо.

Потом я услышал легкие шаги за дверью.

Денис открыл сразу.

– Проходи, – тихо сказал он.

На парне была все та же рекламная майка и потертые джинсы. Круги под глазами увеличились.

– Гена спит, – произнес Денис, когда я оказался в прихожей. И добавил: – На планете введено чрезвычайное положение. Нас отпустили раньше… я… я подумал, что ты придешь.

Я почесал затылок. Проклятая память. Ведь знал же, что парень работает сегодня в ночную смену. Зачем пришел?

И вдвойне проклятое везенье! Так недолго к нему и привыкнуть.

– Все равно не уснуть, – пробормотал Денис, потирая переносицу: – У тебя еще осталась водка?

Я помотал головой.

– Да, ты ж только что из тюрьмы… – проговорил Денис. – Ладно, пойдем на кухню… у меня есть полбутылки самогонки… теть Маша, соседка наша, гонит. Будешь?

Я виновато улыбнулся:

– Денис, я все понимаю… Если хочешь я тут же уйду.

– Завтра уйдешь, – твердо сказал парнишка. – Рано утром. А сегодня – оставайся. Чего уж там.

* * *

Два пластиковых стакана заполнила вонючая, но содержащая благословенный спирт, жидкость.

– Сдавайся властям, – сказал Денис. – Может быть, выкрутишься. Журналисты подняли шумиху из-за этой куклы в катафалке. Некоторые считают, что Кирилл инсценировал свою смерть. Очередная выходка парня. Тело-то его до сих пор прессе никто не предъявил.

– Глупо как-то получается, – сказал я, судорожно запихивая в рот кусок хлеба – ну и мерзкое же пойло!

– А кто его знает, что на уме у этих зажравшихся уродов? – скривившись, пробормотал Денис. Помолчал немного.

– Извини, – буркнул он. – Я и забыл. Ты ж тоже из элиты…

– Да уж, – улыбнулся я. – С самих верхов. Вот только целый день в подвале провел, а одежда, что на мне – украдена у охранника.

– Откуда ты родом, Денис? – спросил я, проглатывая следующую порцию самогона.

– С Земли, – неохотно ответил он.

– Значит, почти соседи, – обрадовался я. – А жил на Земле где?

– В Питере, – ответил Денис, баюкая в руках кружку.

– Я там никогда не был, – признался я. – В космос летал с шестнадцати лет, а по стране поездить почти не пришлось.

– А ты откуда, Герман? – спросил Денис.

– Я в Южном жил. В Краснодаре. Только давно я там уже не был.

– А я впервые в космос вылетел два года назад, – сказал Денис. – Генке стукнуло три годика, и мы решили поискать счастья. От родителей подальше… Наташка хотела на Офелию лететь, а я все на Статику рвался. Дурак… все так внутри и играло, думал в гарнизон Стазиса наняться работать. Тайну разгадать, премию получить, прославиться…

– Что нового на Земле? – спросил я, уводя от опасной темы.

– Сейчас не знаю. А так… Все тот же закон о рождаемости, всеобщая паранойя по поводу конфликта с сектоидами, повальное увлечение сетью… я два года там не был, но не думаю, что хоть что-нибудь изменилось. Хреново там, Герман. Скучно. Грустно. Не думал, я что во всем Земном секторе есть место хуже, чем Земля.

– Здравствуйте.

Мы синхронно обернулись – в дверях стоял заспанный Гена в одних трусиках. Худенькой ручкой он прижимал к груди нелепого, явно ручной работы, мишку, один глаз-бусинка которого выкатился наружу и висел на одной нитке. Престрашенный вид был у медведя.

– Привет, – поздоровался я.

Мальчик серьезно сказал, обращаясь ко мне:

– Вы опоздали.

И нахмурился.

Я вопросительно посмотрел на Дениса. Тот молча допивал самогон.

– Вы опоздали, – повторил Гена.

– Куда? – спросил я.

– Душа мамы улетела на небо позавчера, – сказал малыш. – Вы опоздали. Я так надеялся, что Вы придете. Ведь Вы хотели спасти ее. Мы с мишкой смотрели, как она улетает через длинную черную трубу.

– Хватит, – ровно сказал Денис. Поднялся со стола, схватил мальчишку за руку и увел из кухни.

– Вы опоздали! – крикнул напоследок Гена.

Минут десять они возились в комнате. Денис что-то выговаривал сыну.

– Что он имел в виду? – спросил я, когда парень вернулся.

– У меня не было денег похоронить Наташу, – сказал Денис, присаживаясь. – Я соврал тебе…

И после минутной паузы:

– Я отвез ее в крематорий.

Мы молчали, похлебывая самогон, не замечая его вкуса, пили его будто это был сладчайший напиток, как минимум – божественная амброзия.

Я достал бумажник стражника. Пересчитал деньги. Пятьсот двенадцать евро. Денис наблюдал за мной с мрачной решимостью.

– Я же сказал тебе: не возьму ни… – начал он.

Я поднял с коленей «талон» и прицелился парню между глаз.

Денис замер, уставившись в зрачок пистолета.

– Здесь пятьсот двенадцать евро, – сказал я. – Плюс у тебя есть двадцатник. Завтра попроси расчет на работе – еще около полтинника дадут. Итого около шестисот евро. Через четыре дня отбывает межпланетарный грузовик. Капитан корабля, Джани Ницци. Объяснишь ему ситуацию, попросишься на корабль. Предложишь ему полтинник. Он пошлет тебя куда подальше и запросит двести. Торгуйся, но не давай ему больше сотни. Для верности держи за руку Генку. Пускай тот спросит, не видел ли капитан душу его мамы…

Денис побагровел, костяшки пальцев, вцепившихся в кружку, побелели от напряжения.

– Гад… – прошипел он.

– Ницци летит на Небраску. Оттуда на Землю улететь не в пример легче. Планетолет «Мать Тереза» совершает перелет с Небраски на Землю и обратно каждую неделю. На его борт берут всех, кто родился на Земле. И их детей. Стоимость билета – всего 375 евро. Дети до семи лет – бесплатно. Не очень удобный способ перемещения: вас поместят в общий трюм, а там таких ребят, как ты будет около сотни. Вонь, грязь, общая параша, неплохой шанс подцепить какую-нибудь гадость. Но для тебя – это лучший вариант. Возвращайся к родителям, Денис. Мальчонку отдай хорошему психиатру. Пока не поздно.

– Я са…– вскочил Денис.

– Заткнись и сядь, – сказал я и положил деньги на стол. – Если я узнаю через четыре дня, что ты до сих пор на Статике – найду тебя и снесу голову. Клянусь. А парнишку усыновлю.

Денис сидел за столом, вперив в меня ненавидящий взгляд, когда я покидал его маленькую квартирку.

В двух кварталах от дома Дениса, я стал в парадном какой-то двенадцатиэтажки, глубоко вдохнул ночной воздух, достал сигаретку, беззастенчиво стрельнутую у одинокого ночного прохожего. Закурил, совсем не заботясь о безопасности.

– А ведь парень мог бы стать моим другом! – крикнул я тихой улице. – Черт подери, я мог бы сделать его своим напарником! Ведь у всех великих детективов были напарники! Почему у меня нет? А мне даже Лерку пришлось уволить!

– Сволочь, заткнись! – заорала визгливо голова, высунувшаяся из окна соседнего дома. – Я полицию вызову!

– С удовольствием! – крикнул я голове. – А может, лучше выпьем? По бутылочке пива? За знакомство? Давай, решайся, браток!

– Дебил, – заключила голова и исчезла в окне. Потом снова появилась, на этот раз с рукой, в которой было зажато оружие. Скорее всего, гражданская модель станера.

– Убирайся! – торжествующе закричала голова. – Или я тебе в печень выстрелю!

Ну и угроза!

Впрочем, это и впрямь одна из самых болезненных ран.

– Да заткнитесь вы оба! – это уже из другого окна.

– Кто это вякает? – рявкнула первая голова.

– Нельзя ли потише? – подключилось третье окно – фигурка, что возникла в нем была тоненькой, женской.

– Вот уроды!

Я молча докурил сигаретку, наблюдая за переругивающимися окнами. Заметил тень, мелькнувшую в небе и отступил в спасительную темноту подъезда.

– Соблюдайте тишину! – пророкотал усиленный динамиками голос. – На планете введено чрезвычайное положение, объявлен комендантский час! Ложитесь спать! Спать, блин! – И полицейский добавил что-то не совсем цензурное.

Копы. Начеку. На Статике все спокойно! Родная полиция меня бережет. Я хихикнул.

Полицейские Статики ленивы, как и полицейские во всей Галактике. Но если на них будет давить начальство – они засуетятся и поймают меня. Рано или поздно. И тех ребят, которые атаковали «Черную Дыру», тоже.