Текст книги "Тропою дикого осла"

Сначала чешу на автобусе в «Каменный лес» – скопление причудливых скал в стиле «кариесной готики» высотой до полусотни метров, с узкими тропками и озерами между ними. Вокруг живет народ сани. Как и у всех здешних племен бирманско-тайского происхождения, у них алфавит на основе девадатты (письменность пали), поразительно похожий с виду на грузинский. Из-за туризма все они ходят в парадных национальных костюмах, включающих султан из хвостовых перьев алмазного фазана – а ведь по китайским законам это один из «охраняемых видов I категории»! Рядом – Лешань, столица народа йи. Они до 50-х годов жили в рабовладельческом обществе на манер древних средиземноморских.

Возвращаюсь автостопом в Куньмин. В городе много интересной архитектуры, а в зоопарке можно посмотреть на те виды местной фауны, которые не удалось увидеть в природе. Северные звери тут еще неузнаваемей, чем в Тибете. Волк почему-то черный с белой мордой, а юннаньский бурый медведь больше похож на губача – лохматый «стог сена» с мордой-трубочкой. В соседней клетке, словно для сравнения, сидит маньчжурский бурый мишка – черный амбал с гладкой лоснящейся шерстью и академическим лбом.

За городом, возле Бамбукового храма XIII в, тянется галерея из пятисот статуй архатов (отшельников), все карикатурные. Жаль, уже вечер и снимать темно, тем более, что снова пошел дождь. Под дождем Куньмин выглядит очень живописно: все велосипедисты в разноцветных пластиковых плащах, словно караван гномов из «Хоббита». Дал телеграмму в Москву из двух слов («ОК Вова») за 28 Y.

Билеты на поезд здесь обычно проверяют трижды: при входе на перрон, при выходе с него и в дверях вагона. На перрон, конечно, можно зайти сбоку по путям, а в поезд влезть через окно (окна открываются не сверху, как у нас, а снизу). Так я и делаю, к восторгу пассажиров. К ночи я уже в восточной Юннани, где в круглых хижинах живет племя лоло, а к утру – в следующей провинции.

06.09. 24$+120Y. Гуйчжоу – самая бедная провинция Южного Китая, но почему – непонятно, соседи все богатенькие. Ландшафт напоминает подошву тапочек – «рахметовок»: среди рисовых полей торчат известняковые холмы-останцы 50-200 метров высотой с вертикальными склонами и круглыми макушками. Схожу в Аньшуе и добираюсь до Хуанггуошу – самого большого в Китае водопада (70 м). За водопадом – естественная пещера с окошками, в которые можно посмотреть на него изнутри.

Местный народ боуйе кроет дома «чешуей» из ромбических сланцевых плит до двух метров шириной. Возвращаюсь в Аньшуй и пытаюсь поймать попутку в Гуйян, пока сердобольные аборигены не собирают мне 5 Y на автобус. После этого иду на автостанцию и влезаю в автобус через окно. Гуйян – убогий городишко, хоть и столица провинции. Кроме китайцев, тут живут шуй и вьеты, сбежавшие подальше от вьетнамской границы после известного конфликта. Кстати, я от него тоже пострадал: теперь не ходят поезда по построенной еще французами узкоколейке Куньмин-Ханой, и мне пришлось ехать в Гуанси через Гуйчжоу, а не через Северный Вьетнам, как планировалось.

Влезаю в поезд до Наньнина. Обычно местные поезда поразительно похожи на наши электрички: молодежь с гитарами, старушки с авоськами, крестьяне с рюкзаками, работяги (правда, трезвые) режутся в карты, интеллигент читает толстый журнал, на станциях местные бабы, громко вопя, продают всякую всячину, жулики дурят народ, предлагая нечто вроде «наперстка», и так далее. Вот только мусора побольше и ехать можно несколько дней. Есть, конечно, спальные вагоны, но их один-два на поезд, и они дороже в пять-шесть раз. В данном случае поезд переполнен, и народ спит под сиденьями, на столиках и даже в сортирах. Я лично – на багажной решетке под потолком. Ничего. Правда, душно, а в окно не выглянешь:

там сплошным потоком летят плевки, сопли, окурки и бутылки, а также камни, которые кидают детишки, стоящие у дороги чуть ли не через каждые сто метров.

Очень устаешь.

07.09. 24$+122Y. В час ночи меня будят пятеро полицейских и начальник поезда с бригадой, требуя документы и билет. Предъявляю паспорт и Дацзыбао. Отвязались.

Наньнин – столица Гуанси-Чжуанского автономного района. Сами чжуаны, народ тайского происхождения, уже почти ничем не отличаются от китайцев, но в районе есть и более интересные племена. Хотя в Наньнине много современных зданий, он, как и многие китайские города, сохранил свое средневековое предназначение:

поселок ремесленников, обслуживающих крестьян с окрестных земель в обмен на продукты. Улицы, соответственно, представляют собой цепочки рынков и мастерских.

На рынках можно, в частности, купить вареного панголина, шкуру тигра (сшитую из «Шариков» и покрашенную в полоску), рога молодых оронго, выдаваемые за сайгачьи, шкуры морских змей и кучу лекарств: сушеных агам, лапы и даже цельные скелеты медведей, крылья тараканов и т.д.

Китайцы вообще оказывают жуткое давление на окружающую среду: что не годится для еды, идет на лекарства или сувениры. Самые редкие виды (тигр, носорог, женьшень) объявляются пригодными для изготовления половых стимуляторов и становятся предметом «ажиотажного спроса». Видимо, китайцы считают, что недостаточно хорошо размножаются. Капканы, стрихнин и мелкокалиберные винтовки – в свободной продаже. Змей съели почти полностью, особенно крупных. Птиц в сельхозландшафте тоже очень мало, не говоря уже о зверях. Даже в зоопарках на прудах полно людей с удочками (улов до 2 см в длину), а некоторые удят на рисовых полях, где единственная рыба (там, где не разводят карпов) – это похожий на мелкую глисту слитножаберный угорь, способный переползать с осушенного поля на соседние.

Еду на автобусе в Хайань (провинция Гуаньдун). Это уже Юго-Восточный Китай:

здесь едят менее острую пищу (в основном морская фауна и тропическая флора) и говорят на кантонском диалекте, хотя практически все знают пекинский. Рядом с Гуандуном находятся Гонконг и Макао, но там нет ничего интересного, кроме магазинов. Поэтому сразу плыву на пароме на остров Хайнань (в вольном переводе – «Чунга-Чанга»).

Когда-то Хайнань был тропическим лесным раем. Сейчас это свободная экономическая зона и передний край обороны в возможной войне с Вьетнамом, да к тому же популярный зимний курорт. В результате весь западный берег покрыт военными объектами, восточный – плантациями кокосовых пальм, южный – курортами, северный – заводами, а центральные горы – шахтами и рудниками. Леса сохранились лишь в четырех маленьких заказниках. В столице острова, Хайкоу, смотреть не на что, кроме огромной бойни, где бригады школьников забивают и разделывают свозимых со всего острова буйволов, коров и свиней.

08.09. 24$+82Y. Чьонгджонг – деревня племени ли. Женщины ли татуируются с шеи до ног. Путеводитель утверждает, что эта традиция возникла во время средневековой экспансии китайцев на юг, когда женщины пытались таким способом избежать изнасилования китайскими солдатами. По китайским источникам, ли считают, что все женщины на одно лицо, и наносят на них татуировку с информацией о родовой и семейной принадлежности, чтобы после смерти предки могли их опознать. Обе версии кажутся мне сомнительными.

Возле Чьонгджонга – резерват (30 км2) для охраны хайнаньского тамина. За полдня и ночь я не встретил ни одного, и даже следов не видел. В лесу вырублены все крупные деревья, и тропы явно человеческие. Все же повстречались несколько хайнаньских лесных куропаток, еж и даже молодой дымчатый леопард, правда, на самом конце луча фонарика.

09.09. 24$+70Y. Спускаюсь с гор в Санию, зимний курорт на юге острова. Кокосовое молоко, которое я на материке позволял себе по большим праздникам, здесь продается в разлив по 0, 1 Y за стакан. Можно, впрочем, насобирать орехов на окрестных плантациях. Посадки кокосовых пальм – очень красивая штука, особенно в сильный ветер, как сейчас. Возле города два коралловых острова, но катер туда не ходит из-за шторма.

Добираюсь до Датианя, где есть еще один «таминовый» резерват – всего 4 км2, но в нем обитает 20 из 140 оставшихся в природе хайнаньских таминов. Ночью к ветру присоединяется дождь – к счастью, очень теплый.

10.09. 24$+64Y. Утром просыпаюсь от крика: «A-a-а! O, my God, le-e-ches!» («боже мой, пиявки!») По тропе большой толпой идут туристы – западные и гонконгские, и громко болтают. О чем говорить с людьми, которые не умеют себя вести в лесу?

Дожидаюсь, пока они пройдут под моим дуплом, тихонько соскальзываю с дерева, иду на другой конец резервата и, конечно, встречаю там табунок испуганных таминов (тамин – то же самое, что олень-лира), изящных пятнистых существ с красиво изогнутыми рогами.

Ловлю грузовик обратно в Донгфенг. Шофер обещает перевезти меня тайком на пароме в Фанченг, последний китайский порт перед вьетнамской границей. Грузовик идет на тамошнюю базу ВМФ с грузом кокосов, бананов, ананасов, разных цитрусов, яблок, крупноплодного винограда. манго и дурианов. Мы едим все, кроме яблок (они слишком дорогие, и поэтому в закрытых ящиках) и дурианов (их всего три, но о-очень больших!). После увлекательной экскурсии по донгфенскому рыбному рынку катим на паром. Увы, он совсем маленький и не ходит из-за шторма. Решаю ехать в Хайкоу – там большой паром, к тому же ветер с западного сменился на северный, и в проливе должно быть потише.

Но тут к причалу подкатывает черная «Победа», в коей рядом с шофером сидит местный начальник (узбекского типа: пиджак, жирный затылок и бездна хитрости).

Начинается дебош: партбосс заявляет, что тайфун – не тайфун, раз ему надо на Большое Совещание Наверху (содержание беседы гипотетическое). Слава КПК!

«Победа» торжественно заезжает на паром, следом – грузовик с титановой рудой, последними – мы.

После выхода из бухты судно почти останавливается из-за волн и встречного ветра.

Обычно пересечение Тонкинского залива (270 км) занимает 9-10 часов, но сейчас мы вряд ли дойдем меньше, чем за сутки. В море ничего не видно, кроме пены, дождя и буллеровых буревестников. А я-то рассчитывал на летучих рыб, дельфинов-соталий, марлинов, янтин, дюгоней и райских крачек! Хорошо, хоть можно спокойно стоять на палубе: команде уже не до пассажиров, и меня никто не заметит. Впрочем, палубу захлестывает волнами. Воздух наэлектризован, и мачта светится огнями св. Эльма, как новогодняя елка. Сейчас замотаю шмотки в полиэтилен, надену на рюкзак спасательный круг и привяжу. Карманы с деньгами и паспортом слегка зашью. А то как бы мы не повторили судьбу парома Хонсю-Хоккайдо. Там во время тайфуна стали кувыркаться вагоны в трюме, и паром опрокинулся. Потонула куча народу, не помню точно, сколько. Ну, в теплой воде я ничего не боюсь.

* * * Черт бы меня побрал с моими прогнозами! Грузовик с рудой стал ездить взад-вперед и долбить «Победу». Босс чуть не съел капитана заживо. В 12:00 вошли в «глаз» тайфуна. но он был какой-то заплывший: жалкий просвет в нижнем слое туч и волны, падавшие на нас со всех сторон, словно пощечины от целого гарема. В 14:00 задул южный ветер и с воем погнал нас вперед с обнадеживающей быстротой. В это время уже все три автомашины весело катались туда-сюда. Стало ясно, что погода все спишет, и я приступил к дуриану. Волны теперь били в корму, и скоро ворота автомобильного отсека стали протекать. Включили помпу. В 16:00 открылась течь.

Вскоре выяснилось, что в днище корпуса – поперечная трещина. В 18:00 мотор заглох, но на скорости это почти не отразилось. Было уже совсем темно. Через полчаса трещина достигла правого пассажирского отсека, и в 20:30 наш паромчик лег на бок. При этом несколько человек смыло, а капитан и кто-то еще, кто был в рубке, оказались под водой и не вылезли. Оставшиеся собрались в левом пассажирском отсеке. В 23:00 трещина доползла до переборки, и в отсек стала хлестать вода. Стало ясно, что с минуты на минуту паром либо пойдет ко дну, либо переломится пополам. Я доел дуриан, одел на себя все шмотки, взобрался по ставшим вертикальными рядам кресел к большому иллюминатору, под общие возмущенные крики отдраил его, протиснул наружу рюкзак в спасательном круге и выполз сам. Меня тут же смахнуло волной, как спущенного в унитаз муравья, и больше ни корабля, ни моих спутников я не видел. К сожалению, они явно не собирались последовать моему примеру и почти наверняка погибли.

После душного, заблеванного парома я с наслаждением качался на теплых газированных волнах. Наполненный воздухом рюкзак обладал отличной парусностью, так что ветер едва не срывал меня с гребней.

11.09. 24$+64Y. Постепенно вода проникла в дырочки полиэтиленовых пакетов, и только круг поддерживал рюкзак на плаву. Я, впрочем, не очень спешил на берег: в такой шторм можно поцарапаться о кораллы или ушибиться о скалу. Однако вместо расчетных двух-трех дней пришлось плыть всего пять-шесть часов.

Берег оказался песчаным пляжем, но из-за отсутствия доски для серфинга высадка прошла не очень изящно. В пустом бетонном дзоте я развел костер из того мусора, который не слизнули с пляжа волны и ветер. До семи утра выжимал шмотки и подсчитывал ущерб. Кроме разбившейся маски и кое-каких научных материалов, ничего не пострадало. Теперь предстояло выяснить, в какой я стране. В первой попавшейся деревне три четверти надписей были на вьетнамском, одна четверть – на китайском. Единственный встреченный абориген был в шляпе в форме морского блюдечка. Вьетнам? Еще метров через двести я нашел на берегу ободранного утопленника и с отвращением извлек из него размокшие 10 Y. Китай? Наконец вдоль берега появилась дорога, и вскоре меня догнал грузовик с китайскими номерами.

Через два часа я был уже в Фанченге, столице Фанского многонационального автономного округа (основное население – вьеты, а также чжуаны, данжу, гелао, хакка и яо). Все-таки, ребята, жить надо на юге. Здесь даже кораблекрушение превращается в приятное и безопасное купание, а представьте себе подобный эпизод в любом из наших морей – бр-р!

Побережье южного и юго-восточного Китая не особенно интересное: заливы, бухты с зарослями морской травы и карликовых мангров, холмистые мысы с густой травой, шиповником и цветами, в море – бесконечные песчаные отмели. Кроме разноцветных цапель, смотреть не на что.

Потратил 20 Y на знакомство с кантонской кухней в местном ресторане. Все очень вкусно, но я никогда не забуду, как воткнул палочки в одно блюдо и оно вдруг стало расползаться во все стороны по тарелке – оказалось, что это какие-то малощетинковые черви типа трубочника (в просторечии мотыль). Вкус у червячков необычайно нежный и изысканный.

Еду автостопом обратно в Наньнин через поля поваленного тайфуном сахарного тростника и белого лотоса. Оттуда, перелезая из поезда в поезд, к утру добираюсь в Гуйлинь.

12.09. 24$+50Y. Продвижение китайцев на юг напоминало колонизацию русскими Сибири: «дикарям» предлагалось принять культуру пришельцев, согласных ассимилировали, а несогласных потихоньку уничтожали или оттесняли дальше к югу.

Самое упорное сопротивление вплоть до конца прошлого века оказывали народы мяо и яо, говорящие на древних языках, немного близких к кхмерскому.

Южный Китай, возможно, никогда не вошел бы в состав Поднебесной Империи, поскольку до XIII века экспансия китайцев-хань на юг шла довольно вяло. Но вот в 1206 г, объединив монголов после двадцати лет гражданских войн, Темучин (Чингисхан) разгромил «буферные» государства тангутов, киданей и маньчжур и начал мировую войну. Через два года он преодолел Великую Стену и вскоре покорил весь север Китая, объявив столицей Пекин. Южане держались еще несколько десятков лет, и лишь после окончания «русского похода» внук Темучина Хубилай захватил тогдашнюю столицу Ханьчжоу, основав династию Хань. Размеры монгольской империи позволили начать оживленную торговлю с Западом. Именно тогда первые европейцы, в том числе Марко Поло, посетили Китай и принесли сведения о нем в Европу.

К концу XIV в монголы в Китае сильно ассимилировали, а империя распалась. Вскоре вождь одной из мятежных армий, крестьянин Чжу Юнжанг, захватил Пекин и основал династию Мин, перенеся столицу в Кайфын, а затем в Нанкин (там сохранился его мавзолей). Правил он под именем Хонг У. Именно при нем Китай стал закрытым бюрократическим государством. Средневековый Китай был своеобразной страной, по тем временам довольно демократической: любой сын крестьянина мог, сдав экзамены 20 ступеней, стать министром. Только в Китае крестьянские восстания часто успешно заканчивались – это был обычный путь смены правящей династии.

Во времена династии Мин при дворе состояло 70 000 евнухов. Все они шли на операцию добровольно, хотя выживала после нее только половина. В XIII веке один из них оказался столь мужественным, что командовал морскими экспедициями в Индию и Восточную Африку.

В конце XVII в цепь засух и эпидемий дала народу понять, что небеса рекомендуют сменить ослабевшую династию. Но на сей раз восставшие едва успели взять главные города, как с севера вторглись маньчжуры. Они вновь объявили столицей Пекин, а еще через двадцать лет захватили весь юг, в том числе Тибет и Северный Вьетнам.

Страной стала править их династия Цин (точнее, Чин). Вскоре они подчинили также Монголию, Корею, Джунгарию, Приамурье и Приморье. При сильных правителях начался новый расцвет, а маньчжуры вскоре повторили судьбу своих предшественников и «растворились».

Между тем на побережье с 1557 года одна за другой высаживались экспедиции европейских держав. В конце XVII в Кантон был открыт для внешней торговли.

Поначалу все шло мирно, к выгоде обеих сторон. Но в 1773 г англичане, недовольные торговым балансом, стали завозить в огромных количествах индийский опиум. Император запретил его ввоз, и после ряда конфликтов Англия начала I Опиумную войну (затем последовали еще три). Каждая война заканчивалась новыми уступками со стороны Китая. В III и IV Опиумных войнах участвовали и другие страны Европы, а американский и российский флоты обеспечивали поддержку с моря.

Франция захватила Вьетнам и Бирму, а Россия – Приамурье и Приморье.

В 1860 г учитель-мяо из села близ Гуйлиня объявил себя братом Христа и начал восстание Тайпинов. Тайпины пытались свергнуть маньчжурскую династию, провозгласить независимость Юга, сделать христианство государственной религией, «поставить на место» европейцев. запретить азартные игры, курение, пьянство, наркотики, рабство, бинтование ног девочек, ранние браки и полигамию, установить женское равноправие и раздать землю крестьянам. Их поддержали крестьяне по всей стране, и вскоре они, взяв Нанкин, стояли у стен Пекина. Но Запад, который слабая династия Чин устраивала больше, чем сильное государство тайпинов, ввел объединенные войска и разгомил христианскую армию. С тех пор страна слабела на глазах. Страны Запада и Россия пытались договориться о «сферах влияния», США требовали режима «общей колонии», японцы захватили Корею и Тайвань, западные компании вывозили ресурсы, миссионеры разрушали традиционный уклад, а в дворцовых конфликтах раз за разом побеждали консерваторы. Но идеи тайпинов не забылись – им еще предстояло изменить лицо страны, хотя и под другим названием.

Основная достопримечательность Гуйлиня – тропический карст, известняковые горы-останцы, но сегодня их почти не видно из-за дождя, так что я сразу укатываю в Лонгшен, поселок племени донг на самом севере Гуанси. Донг близки к дай и тоже живут в двухэтажных деревянных домах, похожих на дома-комплексы русского Севера.

Они строят также крытые мостики на итальянский манер. В соседнем лесном заказнике – вечнозеленый субтропический лес с неплохой фауной: серебряный фазан, летучий дракон, черный мунтжак. Через заказник течет симпатичная речка с чистой темно-зеленой водой. В ней плавают интересные тритоны, пресноводные рыбы-шар и всевозможные сомики. Ночую на берегу под скалой, покрытой цветущими орхидеями, в которых до самой темноты снуют яркие птички-нектарницы. Уже засыпая, освещаю напоследок фонариком плес и вижу глядящую на меня жуткую плоскую харю, размером и формой похожую на лезвие штыковой лопаты, со скользкой бурой кожей, широкой пастью и крошечными рыбьими глазками. Какой позор! Проглядеть среди затонувших бревен одно из самых интересных животных Китая, к тому же в таком месте, где я должен был искать его в первую очередь! Его, конечно, не поймать: оно покрыто толстой слизью, к тому же у него ядовитые когти (или зубы? нет, кажется, все-таки когти.) Поэтому я спокойно сплю, помня, что сказал об этом древнем существе Карел Чапек в посвященном ему романе: «Уж лучше саламандры, чем коммунисты!»

13.09. 24$+35Y. В полночь просыпаюсь из-за проклятых комаров. Эти районы на стыке Гуанси и Хунани служат местным анофелесам чем-то вроде Арзамаса-16: здесь впервые появились ДДТ-устойчивые комары, а также штаммы малярийного плазмодия, устойчивые к профилактическим таб-леткам (у кого они есть).

В стороне дороги виднеется яркое белое зарево. Иду туда. По дороге вижу на дереве большую черную грушу. Она скатываетсяя вниз и оказывается малайским медведем – смешным зверем с несколько идиотской мордой. Потом встретил рогатую чесночницу и двух летающих лягушек (ни одной не поймал). Уже за километр до фонарей (как выяснилось, бензоколонки), видно, что лет сегодня на славу. К сожалению, через полчаса взошла луна, и все разлетелись, но я успел поймать несколько изумительных бабочек-павлиноглазок с длинными хвостами на крыльях.

Искупавшись в речке, ловлю ранний грузовик обратно в Гуйлинь. Перевалив горы Наньлин, заезжаем в деревню племени туйжа на пьянку. Шофера-дальнобойщики – единственная в Китае пьющая публика. Пьют они так: разливают из маленькой бутылочки в стопки рисовую водку и тянут ее целый час, по глотку после каждого тоста. Раз я автоматически тяпнул всю стопку сразу – это вызвало такой восторг, что меня чуть не пронесли по деревне на руках. Если же хотят напиться всерьез, используют считалочку «камень, ножницы, бумага», популярную у наших младших школьников. Проигравший кон делает два глотка сразу.

Добираюсь до Иньшуо, где останцевый ландшафт самый красивый. Каменные «куличики»

торчат то здесь, то там из плоской равнины в легком тумане, покрытые лесом из фикусов, кетлеерий и глиптостробусов. Среди густого колючего кустарника скрываются пещеры, две из которых я исследовал. Одна оказалась метров 700 длиной, со сталактитами и сталагмитами; другая – всего метров 50, но с таким узким входом, что внутри сохранилась колония летучих мышей, слепые сомики в прудах и даже змеи-пещерные полозы. Полюбовавшись напоследок на тропический карст, прекрасный, как все тропическое, на древовидные папоротники и гигантские баньяны, ловлю джип в город. В машине установлен гнусный кондиционер, который крадет у меня последние часы южного тепла.

В Гуйлине на рынке продают зубастых рыб и трехкилевых черепах, которые так обрастают водорослями, что их почти не видно. Мой отъезд на север отмечен теплым дождиком. Вечером снова пересекаю Наньлин, лысый хребет, весь в террасах, только по гребням кое-где сохранились деревца катайи, и оказываюсь в Центральном Китае, в провинции Хунань (ландшафт – холмистая рисовая пустыня с озерами).

Единственное, чем она вошла в историю – здесь родились Мао и большинство членов его «команды».

В конце прошлого века, в эпоху общего развала и западной интервенции, китайцы вдруг вспомнили, что ими с XVII в правит иноземная династия. «Триады» – тайные общества по борьбе с маньчжурами – начали быстро прогрессировать. Под их руководством в провинции Шаньдун в 1887 г началось Боксерское восстание, быстро охватившее страну. Хотя через два года императорские войска нанесли им поражение, двор решил использовать «боксеров» как средство борьбы с западом. В 1900 г образовалась единая китайская армия, началась резня христиан, миссионеров и вообще иностранцев. Вскоре, однако, войска европейских стран, России и Японии разбили китайцев. Ослабевшую династию они предпочли снова оставить у власти.

Вялые попытки реформ не имели успеха.

В 1905 г многие «триады» объединились в «Союз за китайскую революцию» под руководсвом Сунь Ятсена. В 19911 г на юге начались мятежи, и многие провинции объявили о верности СКР. 1 января 1912 г Сунь был провозглашен президентом. К этому времени страна в основном находилась в руках «полевых командиров». Японцы, разбив конкурентов-русских, шаг за шагом оккупировали север, а экономическая ситуация была просто катастрофической. Тогда-то среди пекинской интеллигенции появились марксистские кружки, взявшие на вооружение слегка измененную программу тайпинов. К 1928 г Сунь и его Националистическая партия (Куо Мин Танг, или Гоминьдан) создали Национально-Революционную Армию, а марксисты (под влиянием эмиссаров из СССР) – Компартию Китая (КПК). СССР убедил КПК вступить в Гоминьдан.

В 1926 г Сунь умер, а Гоминьдан раскололся на крыло «социальных реформ» во главе с КПК и крыло «национального освобождения» во главе с главнокомандующим Чаном Кайши. Чан начал поход против северных «полевых командиров» и одновременно организовал резню коммунистов в Шанхае. В последующие годы он устраивал против них одну военную кампанию за другой, совершенно не занимаясь другими проблемами.

Так началась Гражданская война.

В КПК тоже произошел раскол. Ортодоксальные марксисты, поддерживаемые «настаниками» из СССР, утверждали, что революция должна опираться на пролетариат, и прежде всего необходимо захватить крупные города. Прагматики, во главе с Мао Цзе Дуном и его друзьями из деревень Хунани, предлагали опереться на крестьянство и вести партизанскую войну в сельской местности. Победили прагматики – просто потому, что КПК так и не смогла захватить и удержать ни одного крупного города. Тактика партизанской войны в горах, раздачи земли крестьянам и «экспроприации экспроприаторов» привела к тому, что в 1932 г коммунисты в количестве 150 тысяч человек контролировали целый ряд «особых районов». Мао уже тогда стал лидером, и с первых дней начал создавать культ наподобие сталинского, разными способами ликвидируя оппонентов.

В том же году японцы вторглись в Маньчжурию. Чан Кайши, игнорируя опасность, продолжал истребительные кампании против КПК. В 1936 г на съезде Гоминьдана в Сиани, посвященном организации очередного похода, Чан был арестован собственными генералами во главе с Чжан Селяном, командиром маньчжурской армии. Чан опасался худшего, но его быстро отпустили, потребовав повернуть штыки против оккупантов.

Чжан был «приговорен к расстрелу» и тут же «помилован». Но Чан не простил его:

после бегства на Тайвань Чжан был приговорен к пожизненному заключению и через 15 лет умер в тюрьме.

А пока Чан был вынужден заключить мир с КПК против японцев, которые к 1939 г захватили весь Восточный Китай. С 1941 г США, вступившие в войну с Японией, начали через Бирму поставлять Гоминьдану оружие, чтобы тот задержал на материке как можно больше японских войск. Чан в основном заначивал поставки, чтобы после разгома Японии Америкой разделаться с КПК. Альянс с коммунистами распался после серии конфликтов, и гражданская война возобновилась. КПК действовала также на территории, занятой японцами, захватывая оружие и расширяя «особые районы». С 1945 г солдаты Гоминьдана начали тысячами переходить на сторону коммунистов. Три сражения в 1948-49 гг одно за другим выиграла КПК.

1 октября 1949 г Мао провозгласил Китайскую Народную Республику. Чан Кайши и два миллиона его сторонников бежали на Тайвань, прихватив золотой запас и огромное количество художественных и исторических ценностей (что довольно удачно, если учесть дальнейшие события). США про-должали признавать Чана законным президентом и обеспечили защиту острова. В 1950-53 гг КПК осуществляла успешную экономическую политику, и страна начала выходить из кризиса. Однако «большой скачок» 1954-59 гг (усиленное развитие сверхмалой индустрии, суперколлективизация и т. д.) практически свел на нет все результаты, к тому же в 1960 г СССР внезапно прекратил всякую помощь Китаю. В 1965 г экономический рост возобновился, но большинство в КПК считало Мао ответственным за «перегибы».

Между тем самые страшные дни были еще впереди.

14.09. 24$+25Y. Ухань (произносится Woo-han) – столица провинции Хубэй.

Население – три миллиона. Город лежит среди огромного лабиринта озер между большим озером Дунтин и поймой Янцзы. В Ухани есть буддистский храм, в котором все ученики Будды изображены в неприличных позах. В меcтном музее хранится самый большой в мире оркестр колоколов (1200 штук, причем каждый дает две разных ноты в зависимости от того, с какой стороны по нему ударить). Мне приходится ждать целый час, пока появится большая туристская группа. Тогда включают специальную машинку, и колокола исполняют музыку Х века, а потом что-то революционное.

Беру билет на «Ракету» до Ечена, а плыву в Наньчан – это в несколько раз дальше.

Янцзы (на самом деле Чянчьжян) здесь похожа на Обь или Нижнюю Волгу: бесконечные протоки и острова. Вот только берега сплошь заселены. С моторных сампанов-домиков ловят рыбу: в основном карповых и косаток, но иногда попадаются крупные сомы, маленькие осетры, угри, гигантский чукучан и змееголов.

В Хуанши мы стоим час, и можно посмотреть угольную шахту II века до н. э. В три часа входим в озеро Поян и идем на юг, уже по провинции Цзянси (Jia?-щи). В озерах Дунтин и Поян водится эндемичный пресноводный дельфин

– серое полуслепое существо с носом, похожим на палочки для еды. Он такой медлительный, что едва уворачивается от «Ракеты». По реке Гань поднимаемся в Наньчан, где я беру билет на автобус в До?ся?, а еду всю ночь до Чунъаня в провинции Фуцзян.

15.09. 24$+2Y. Фучьжян – страна больших морских портов и соево-рисовых пустынь, но на западе, в горах Уишань, сохранились леса. Этот район закрыт для туристов, потому что здесь основной в Китае очаг проказы. На улицах Чу?ъаня висят плакаты с жуткими фотографиями. Интересно, к чему эти плакаты призывают: насколько я помню, пути передачи проказы пока неизвестны. Чу?ъянь – родина Женга Ченггонга.

В XVII веке, когда маньчжуры захватили Северный Китай, императорский двор переместился в Фучьжян. Женг, потомственный пират, предложил свои услуги по освобождению Пекина. Он собрал пиратское войско в 800 000 человек на 16 000 боевых джонках и двинулся к северу. Но императорская армия не смогла оказать ему эффективной поддержки, и взять город не удалось. Женг отбил у голландцев Тайвань и стал готовить новый поход, но неожиданно умер. После этого маньчжуры захватили Южный Китай и Тибет на целых 250 лет.