Текст книги "Заоблачный Царьград"

Глава 7. Итиль

Радониты, евреи-купцы, держали всю торговлю в трех крупнейших городах – Самкерце, Семендере и Итиле – крепостях и зимовниках великого кагана, превратив их в громадные рынки Великого шелкового пути.

Этого они добились своей изворотливостью и твердой рукой царя, который вовсе не обижался, что весь мир с подачи его высшего совета – синедриона – величал именно его сакральным титулом каган Хазарии, могучий покровитель язычников, христиан, мусульман и иудеев, божественный Аарон.

Ему не хотелось быть просто беком, заместителем кагана, ведь василевс-император Византии именовал себя августейшим! Чем хуже он, Аарон?! К тому же каган был стар и немощен, являясь лишь номинальной фигурой в запутанной иерархии Хазарии, где уживались под сенью наделенного мистической силой венценосца люди разных наречий и вероисповеданий. Да, Аарон не запретил величать себя каганом. Напротив, он поощрял такое к себе обращение, объединив в самом себе духовную и светскую власти огромной страны, простирающейся от моря до моря, от Кавказских гор до печенежских степей, владевшей Причерноморьем и делившей власть с Византией в райской Тавриде, обложившей данью славян и волжских болгар.

Но, правдивости ради, правил здесь не каган, а чистоган и ростовщичество. Каганат после бегства от хазарских нашествий самых воинственных из болгар старался не ввязываться в большие войны. Спокойствие могли нарушить лишь отколовшиеся от халифа сарацинов эмиры Ширвана и Дербента, подстрекаемые правителями Хорасана. И русы. Эти северные пираты.

При поддержке искусных наездников – всадников-мусульман, считавшихся дикой и неудержимой гвардией Аарона, торговцы-евреи регулировали потоки купцов и товаров, исправно собирали десятину со всех караванов и ладей, меняли пермскую пушнину, воск, мед и рыбу радомичей и уличей на серебро, наполняли византийские амфоры нефтью для изготовления «греческого огня», секрет которого знали в Царьграде, перекупали варяжских рабов для отправки халифу в Багдад, меняли шелк и бумагу из Китая на золото германцев и обогащали тем самым хазарских беков.

Аарон настолько сблизился с радонитами, что и шагу не делал без совета иудейских раввинов. Именно они окрестили его великим каганом, хоть он и не принадлежал династии. А он в знак благодарности за верность и лесть сделал их управляющими своего домена. И ничуть не жалел об этом. Торговля приносила баснословные прибыли. Каган чеканил в Итиле и Семендере – старой столице – монету из золота и серебра со своим профилем, двор утопал в роскоши, уступая в несметных богатствах, быть может, лишь Византии.

Но беда нагрянула, как водится, внезапно. Это был страшный опустошительный набег на прибрежные городища и аилы. Быстрый и беспощадный.

Русы высадились с пятнадцати кораблей в старой столице, разграбили веси. Убили христианских священников и вынесли утварь с церквей и синагог, сбросили с мечети муэдзинов и угнали в рабство десятки женщин.

Аарон подозревал в предательстве аланов, не понимая, как варяжские пираты могли оказаться в его море. Но аланы поклялись, что верны союзническому долгу. А значит, русы либо прошли глубокой ночью по реке Итиль мимо беспечных хазарских дозоров, либо каким-то чудом достигли Каспия через пролив у Самкерца, у самого Понтийского моря. Но ведь их ладьи имеют весла, но не крылья! Как им удалось догрести до вод Хазарского моря? Никто не знал ответа.

Они ушли под парусами так же внезапно, как пришли, оставив за собой пожар камышовых крыш землянок бедняков и трупы монастырских монахов.

Мудрецы, делегированные послами, вернулись из Киева живыми, князь язычников отпустил их с миром, преподнеся варяжскую сталь в знак уважения кагану.

Они прибыли с дарами и новостями к крепости кагана на двух ладьях с варяжскими купцами, которые были слишком любопытны и крепко сбиты, а посему в них сразу заподозрили шпионов. Могущественный князь Олег отрядил их, чтоб, получив ответ кагана Аарона, они немедленно прибыли обратно и доложили о результатах.

Когда ладья проходила мимо сторожевых башен, варяги тайком что-то меряли, что-то чертили, видно, чтоб дать ответ своему князю, сильна ли столица Хазарии и может ли дружина при поддержке славянского ополчения сбросить черные флаги с иудейскими минорами-семисвечниками с этих башен, водрузив на них красный стяг с соколом Рюрика…

Когда посольство высадилось, они были молчаливы, эти купцы, но задавали много вопросов на рынках. Каган приказал следить за русами и докладывать обо всех их действиях.

Новости от вернувшейся делегации доверенных раввинов были неутешительны. Киевский князь наметил поход через земли Хазарии к враждебным кагану эмирам, предлагая в знак признательности поделиться добычей.

Здесь раввины уловили хитрость. И тревога мудрецов передалась кагану. Оказавшись в благодатных землях, где процветала торговля, где цвели виноградники и жили в неге беспечные люди, русы могли покуситься и на их свободу.

– Способно ли войско русов сокрушить Итиль? – Каган ждал прямого ответа от своих послов. Его раздражали последние территориальные потери на севере и притязания князя русов на влияние в степях, которые его предки считали своей вотчиной.

– Они сильнее день ото дня, великий каган, – молвили радониты. – И у них есть флот! Корабли довольно мелкие, но уже не выдолбленные однодревки, вмещают по сорок воинов каждый. На мелководье неуязвимые. Они легко могут спуститься с земель, взятых ими под крыло северян, вниз к Итилю и осадить крепость. До Самкерца же им семь дней мимо Днепровских порогов по морю. Правда, там им преграждают путь печенеги и флот Византии, но на продажных кочевников и тем более на императора нет надежды! Наши коммерческие, а значит, и военные интересы не совпадают. Хоть у нас с Византией и нет открытого конфликта… Пока нет!

Аарону было понятно, что аппетиты русов разрастаются и что при воинственном князе Олеге они совсем обнаглели. Видно, почувствовали свою силу. Или слабость Хазарии…

Великой Хазарии, потеснившей угров и печенегов, растоптавшей волжских булгар, держащей в страхе сарацинов халифа, да настолько, что те отгородились от каганата неприступной стеной, входящей на триста аршинов прямо в море и загораживающей тем самым не только узкий перешеек между горой и морем, но и гавань Дербентской крепости мусульман.

– Неужто мы допустим, чтобы те, кто просто должен был снабжать Итиль мехами и рыбой, ведь их хваленые ладьи – всего лишь большие лодки, могли диктовать нам, как поступать с нашими рабами? – разгневался не на шутку Аарон.

– Ну, рабов-то мы не потеряем. Чем отсылать армии на север, легче заполнить невольничьи рынки дешевыми рабами от русов, дав варяжским купцам льготу. Этим ты, Аарон, на время ослабишь их бдительность. Притворившись другом, ты охладишь их пыл, а затем подкупишь. Они охотно пойдут в наемники и к тебе, и в Византию… – нашелся ответ одного из членов синедриона по имени Иосиф.

Этого книжника, молодого еще летами и свежего в мыслях, Аарон любил как сына, хоть зачастую и посылал в самое пекло. Он и называл его возлюбленным своим чадом, преподнеся однажды царский перстень с печатью в знак особого расположения. Перед посольством в Киев Иосиф благоразумно оставил знак особого расположения кагана дома, но теперь перстень вновь сиял на его пальце. Этот знак послужит потом большим подспорьем в получении истинной власти в государстве…

– Неужто мы сможем использовать русов в борьбе с нашими врагами – сарацинами халифа и их союзниками у подножия Кавказских гор? И для этого нам придется пропустить их через наши земли, чтобы они, обогнув по морю Дербентскую стену, вышли к крепостям вражеских ханов. А что если они вместо исламских эмиров обратят свое оружие против нас? – почесал бороду Каган.

– Не бойся, великий каган, у них не будет постоя, они отправятся на ладьях, минуя столицу, прямо в ад. Они с пренебрежением относятся к исламскому воинству, не ведая мастерства наездников халифа и резвости их жеребцов. Нам это выгодно. Недооценка противника сыграет с русами злую шутку. Они или проиграют и сгинут от палашей и стрел мусульман! Или же одержат пиррову победу. Пропусти их рать и согласись на их условия, прими половину добытых трофеев. Но разреши выйти на причалы у ворот гавани только безоружным русичам для пополнения провианта. А потом дождись их возвращения и реши, что с ними делать. Отомсти за надменность к твоим послам в срок, но не раньше! – убедительно увещевал Иосиф, видя, что Аарону нравятся доводы любимца.

– Да будет так! – изрек Аарон и отправился в термы, где ждали его новые наложницы, присланные в знак примирения правителем Хорасана, который всегда юлил и использовал лишний повод, чтобы откреститься от своих излишне воинственных вассалов на Кавказе.

Времена изменились. Каганат теперь находился в окружении сильных врагов, а не разрозненных кочевников. Этих врагов объединяла вера или воинственность. Русы грянули из ниоткуда. И вот они уже здесь. Эти северные бестии с холодных скал и извилистых фьордов. Им не терпится получить плодородные земли и выходы к теплым морям. Не зря каган отдал приказ о строительстве новой крепости на севере. Каменной, каких не было пока у русов.

Византийские зодчие, возводившие мосты, термы и акведуки, построившие амфитеатр и ипподром в самом Царьграде, прибыли от императора, чтобы помочь кагану оградиться от новой напасти. Они знали толк в каменной кладке.

Страх потерять земли вынудил кагана к баснословным тратам. Цитадель на холме, где каган решил разместить свой гарнизон из трехсот воинов, чтобы сохранить свои границы от нашествия воинственных русов, возводилась за золото, завоеванное многолетними набегами. Эта предусмотрительная, хоть и дорогая затея не была излишней. Возведение форпоста на левом берегу Дона являлось суровой необходимостью, иначе Аарон мог потерять все…

Ирония судьбы – мусульмане на юге таким же образом пытались остеречься от него…

Тогда был хрупкий мир Хазарии с Византией. Но во времена, когда все воевали со всеми, он мог закончиться еще до того, как последний кирпич в Белом городе – Саркеле завершил бы византийскую кладку сторожевой башни.

Глава 8. Юная рабыня

Место в синедрионе обеспечивало книжнику Иосифу не только почет, но и торговые ряды в домене кагана, а самое главное – именно ему был поручен сбор налогов с рыбаков Каспия, богатого осетром и стерлядью. Именно Иосиф встречал обозы с пушниной с пермских и вятских земель, беря тайную мзду с купцов соболями, куницами и горностаем.

Книжник разбогател настолько, что имел дома из дубовых срубов в каждом городище Хазарии, многочисленную челядь, сотни рабов. И рабынь.

Он поставлял красавиц в гаремы кагана и бека, а некоторых дарил багдадскому халифу. Лучших же, предварительно даруя вольную с печатью кагана, он отправлял самому императору в Константинополь для смотров невест. Девушек-славянок, болгарок, красавиц из мери и муромских земель, скопилось так много, что Иосиф соблазнился на грех и открыл в Итиле бордель.

Прямо на пристани, в ста саженях от золотых ворот в гавань, где на фронтоне мастера-чеканщики выбили семисвечник, умостилась двухэтажная таверна. Все купцы и знатные воины знали этот увеселительный дом, где мед и кумыс лились рекой и где можно было выбрать себе славянку с комнатой на ночлег в придачу.

Беспечная жизнь и признание каганом заслуг Иосифа в дипломатии вскружили голову тридцатилетнему толкователю Торы. В какой-то момент он решил, что его связи, возникшие в результате успешной в последние годы работорговли с багдадским халифом, формирующим из славян свою гвардию, сделали из него неуязвимого политика и дают ему право на рискованные интриги. И тогда он отважился кое-что скрыть от самого Аарона, который прилюдно назвал его сыном и наделил наивысшими после беков и наместников-тудунов полномочиями в Хазарии, даровав Иосифу управление в своем домене и царскую печать – подобие той, которой обладал Иосиф из Торы при добром фараоне.

А скрыл Иосиф вот что: в его руках оказалась совсем еще юная, но вовсе не кроткая, с уже заостренными коготками, прелестница. Внешность ее лишь формировалась, очертания выдавали в ней стать, но все же пока она не была столь приметна, чтобы свести с ума бывалого мужчину или искушенного ловеласа. Пожалуй, она бы не вызвала даже коммерческого интереса у такого гения работорговли, каким считался Иосиф, если б не одно обстоятельство…

Иосиф выяснил, что эта глазастая девочка с розовыми щеками стоила целых государств и за нее можно было выручить при правильном использовании несметные сокровища. И об этом во всей Хазарии пока знал только Иосиф.

На этой юной булгарке, отбившейся с единственным слугой от главного обоза и захваченной в плен кочевниками, при удобном случае и дипломатических ухищрениях можно было сколотить не просто огромное состояние, а занять еще более достойное положение в этом нестабильном мире…

Книжник считал невероятной удачей, что она оказалась в его руках, и верил, что благодаря обладанию этой пленницей совсем скоро в его руках будут судьбы целых государств. Ведь она являлась булгарской царевной, племянницей булгарского хана Бориса, назвавшего себя царем, который настолько теснил Византию, что сам император предпочитал от него откупаться данью.

Как только ему привели царевну и ее соглядатая-наставника, Иосиф велел оставить в келье только учителя девочки. Двери закрылись.

– Что, кроме твоего слова и охранительной грамоты от хана булгар, есть у тебя, смерд, чтобы спасти жизнь этой крохи и свое никчемное существование? – начал допрос Иосиф.

– Я клянусь богами, что она из рода булгарского царя и за нее заплатят любой выкуп. Ее родословная берет свое начало от Аспаруха, того, что откочевал за Дунай и чьи потомки теперь христиане, – дрожал связанный наставник.

– Из рода этого изменника, не принявшего власть кагана на Итиле?! Выходит, вассалы кагана, оставшиеся под его величавой тенью, до сих пор ищут союза с наследниками изгнанной орды?

– Это не связано с военными союзами. Царь Булгарии за Дунаем ведет войну с Византией. Ему нужна заложница княжеской крови для перемирия с греками, и он нашел выход. Он отправит в Константинополь эту девочку, которую скорее всего убьют… – заплакал наставник. – Я веду ее на заклание в Плиску[5]5
  Плиска – столица Болгарского царства с 681 по 893 г. Основателем города был хан булгар Аспарух, откочевавший со своим племенем под давлением хазар за Дунай. Нуждаясь в людских ресурсах, этот хан объединил под своей властью славянские племена Фракии и Валахии. С момента обоснования булгар за Дунаем, ассимиляции славян и взаимопроникновения культур булгары стали именоваться болгарами. (Прим. автора.)


[Закрыть]. Там она уже объявлена царевной. Но ждут ее лишь для того, чтобы передать императору.

– Откуда тебе это известно?

– Я сам из Плиски, столицы нового Болгарского царства. Я был сокольничим ее деда-хана и знал ее отца, пронзенного копьем в спину, видел смерть от хазарской стрелы ее бедной матери. Сироту приютили простолюдины, и спустя годы я вернулся, чтобы забрать ее из глиняного хлева в каменный дворец. У меня были письма с сургучными печатями царя и хана булгар по обе стороны от Хазарии. С приказом под страхом смерти доставить царевну к царственному родственнику в Плиску. Эти письма я хранил в обозе, перехваченном в караван-сарае, там, где нас настигли печенеги и передали вам.

Учитель на мгновение вспомнил, как пытался укрыть девочку в стогу, когда налетели кочевые злодеи, появившиеся на рассвете и заставшие стражников караван-сарая врасплох. Перед глазами еще раз пролетела его неуклюжая попытка бросить в костер секретные сопроводительные бумаги. Но в силу возраста он оказался не так расторопен.

Огонь, обвив тубусы со свитками, едва подпалил кожу чехлов. Документы попали в руки врагов. Он же получил сапогом в живот от одного из налетчиков, после чего вскрикнула юная царевна. Эмоция ее выдала. Царевну выволокли из укрытия и связали.

– Письма у меня! Но что еще доказывает ее происхождение?

– По виду вы опытный муж. Перепишите письма на пергамент, отправьте послание в Плиску, и за нами приедут, привезя выкуп.

– За нами? – хитро сощурился Иосиф. – Нет, за тобой уже никто не приедет. Ценна только царевна.

После этих слов дверь кельи отворилась, наемник Иосифа вошел внутрь и по знаку книжника перерезал наставнику горло.

Тайна является тайной, когда о ней знают избранные. Иосиф посчитал, что учитель царственной особы говорил слишком надменно, позволяя себе менторский тон в общении с держателем печати кагана. Нельзя говорить так перед ликом смерти, нужно уважать человека, от которого зависит твоя жизнь…

Жизнь этого бедолаги была целиком в руках самого влиятельного книжника при дворе могущественного кагана, хазарского вождя, покорившего народ булгар! А вел он себя так, словно образованнейший из мудрецов Хазарии нуждался в наставлениях и советах. Это тоже являлось одной из причин, почему Иосиф его не пощадил. Булгарин поплатился жизнью потому, что люди умирают и за меньшее.

Теперь Иосифу нужно было решать, кому из двух послать весточку о своей пленнице: василевсу в Константинополь через своего надежного партнера, владельца торговой фактории в одном из архонтов Византии, либо в столицу Булгар Плиску враждующему с византийцами царю болгар. Либо сразу двоим одновременно, чтобы понять, кто из них заплатит наивысшую цену за этот драгоценный товар…

Спустя час он приказал привести девушку. Почти ничего не спрашивал, лишь узнал, что она умеет читать и писать. Это удивило Иосифа. Еще она сказала, что за смерть ее учителя отомстит царь Борис.

Иосиф посмеялся ее угрозе, он долго смотрел на нее, потом велел слугам снять с нее цепь, поселить в землянке и хорошо кормить.

Он принял решение, которое могло стоить ему головы, но разумно надеялся, что его смелость превратит его в вершителя венценосных судеб.

Книжник не доверил тексты писарю. Составив оба письма собственноручно, он запечатал свитки красным сургучом и вручил кожаные тубусы с коваными застежками двум своим гонцам…

Тем временем стража доложила о происшествии в борделе у ворот гавани. Варяги, которые были определены как шпионы, устроили погром в заведении, не заплатив ни одной монеты, даже своей захудалой гривны, за подневольных шлюх.

Разве разведчики ведут себя так?! Разве не должны быть они тише воды?! Что за дикарское племя эти непочтительные русы!

Глава 9. Погром

– Что это значит? – спросил маленький человек с ястребиным носом и свисающими пейсами. На его тонких пальцах перстень с печатью кагана смотрелся неестественно громоздко, но держался он весьма надменно и выглядел намного прямее, чем то сраженное страхом согбенное существо в Киеве, которое запомнил воевода…

Книжник смотрел свысока, хоть был на две головы ниже своего визави, приведенного стражниками на суд.

– Насколько я понимаю, вы гости в Итиле. Откуда такое неуважение к нашим законам?

Свенельд, воевода и посланник князя Олега, снаряженный в Хазарию с секретной миссией разведать обороноспособность столицы хазар, понимал, что его свита набедокурила в борделе, разгромив гнездо разврата до основания. Но до крайности вроде не дошло… И его берсерки, пятеро храбрых, каждый из которых стоил по меньшей мере двадцати мусульман из конной гвардии кагана, никого не убили и, похоже, ничего не сожгли… Правда, с полной достоверностью Свенельд этого не знал и благодарил судьбу, что вверенный его опеке князем-регентом княжич спал в это время на палубе.

– Досточтимый Иосиф, ты десница кагана, хранитель его печати, но неужто и ты не заметил, что мы никого не убили и ничего не сожгли? – неуверенно спросил Свенельд, надеясь услышать подтверждение своим словам и сомневаясь при этом, что дела обстояли именно так.

…Мужи со скуки наведались в местный бордель. Но там к ним не проявили должного гостеприимства. Посетители строили гнусные рожи, провоцировали на ответные действия.

Только после этих кривляний и под воздействием местного вина его дружинники отобрали красоток-рабынь у развлекающихся мусульман, опрокинув на них чаши с кумысом.

Всего и делов-то! Ну свернули шею, ну покалечили. А те завелись и извлекли палаши из ножен. Пришлось применить оружие для острастки! Только чтоб попугать! Вся пристань переполошилась. Сбежалась стража, окружившая таверну, его воинов захватили в плен и привели под конвоем к смотрителю за доменом и пристанью, вроде как на суд.

– Тебя там не было. Твои люди убили пятерых мусульманских воинов из гвардии кагана. При этом не бежали с места преступления, а глумились над трупами и пользовали прямо на них падших женщин. Не заплатив при этом ни сребреника. И мне стоило больших усилий смирить гнев их военачальников, готовых растерзать все ваше посольство.

– Так чего ж не растерзали?! – дерзнул спросить Свенельд, отгоняя наглостью кручину.

– Их судьба теперь в руках кагана. Их не посадят на кол. Но оставят здесь заложниками. До прохода и возвращения флота русов они будут оставаться в Башне молчания не в качестве узников, а как гарантия. Они будут отпущены после завершения похода войска князя Олега на Ширван и дележа добычи. Эти прискорбные события, что случаются вследствие несдержанности варяжских воинов, недопустимы, посему впредь ни один рус по велению кагана не может оказаться на берегу при мече, копье, топоре, булаве либо с луком и колчаном стрел. Негоцианты и воины ступят на землю Хазарии с ладей лишь невооруженными. Такова воля богоподобного кагана, повелителя Каспия и Понтия.

– Допустимо ли это? – зарычал Свенельд. – Так ли ведут себя с союзниками?

– Каган не напрашивался на союз! – прервал воеводу книжник. – Он согласился на сделку и выдвинул свои условия лишь после из ряда вон выходящего происшествия. Из милосердия повелитель не приказал тотчас же лишить дебоширов и убийц жизни. Из уважения к князю он принимает их как почетных заложников будущей войны, выгодной и нам, и вам, русам. Не так ли?

Иосиф потирал руки. Жизнь пяти мусульман-наемников ничего не стоила для него. Они стали сакральной жертвой, возбудив ненависть вассалов кагана, исповедующих ислам, к северным варварам, которых даже византийцы именовали скифами.

Трупы убитых мусульман лежали на всеобщее обозрение, обернутые в саван, прямо перед крыльцом дома книжника, на специально воздвигнутом для этого парапете. Они служили укором главе варяжской миссии и являлись неопровержимым доказательством неуемного буйства гостей, по любому закону и в любой стране требующего суровой кары.

И конечно же, происшествие стало прямым поводом для повышения бдительности при визите непрошеных гостей, особенно когда этими гостями окажется целое войско русов, жадных до чужих земель и женщин…

Если бы русы не совершили подобного злодеяния, то его просто необходимо было выдумать. Если бы варяги не обагрили свои руки кровью мусульман, то нужно было бы поручить это ритуальное убийство надежным людям. И свалить вину на заезжих варягов. Но провокация удалась, и не пришлось ничего сочинять.

Горячность русов сама сделала за них свое дело и очернит их в глазах собственного правителя. Как только князь Олег, прозванный подданными Вещим, узнает, что произошло, ему не будет что возразить на решение кагана Аарона, озвученное устами его правой руки.

Свенельд вернулся на ладью с поникшей головой. Княжич все еще спал, да и какой толк от неопытного юноши, хоть он и наследник Рюрика. Тем более князь-регент строго-настрого предупредил, что в Хазарии они обычные купцы, торговцы.

«Что же делать? Как вызволить сородичей, заточенных в башне? Как при этом уцелеть и вернуться домой, выполнив поручение князя?»