Текст книги "Колорады"

Глава 5
База

Днепропетровск. Сентябрь 2014 г. База подготовки «отрядов территориальной обороны»

Уайт ждал одного из лидеров победившего мятежа, названного «Второй оранжевой революцией», потягивая восемнадцатилетний «Чивас». Он то и дело поправлял шерстяную бабочку «жовто-блакитного» цвета, посматривая на свою «счастливую колоду».

Сегодня он играл в покер с представителями подконтрольного губернатору Еврейского конгресса Украины и снова выиграл огромную сумму в местных гривнах, на которые лощеные богатеи в смокингах и их уважаемый гость патриотично играли весь день. Уайту тут же обменяли призовые на доллары в ближайшем отделении принадлежащего Каломойцу банка и вынесли туго набитый вещмешок прямо к его «Хаммеру», в котором бонусом уже сидела очередная украинская модель из свиты олигарха.

После секса в машине Уайт пребывал в превосходном расположении духа и не захотел менять свое облачение даже перед важной встречей. Его единственный в походном гардеробе клетчатый костюм выглядел слишком неуместно в сравнении с аккуратно сложенным обмундированием, однако не это волновало Уайта.

Осень и начало зимы должны были поставить точку в минских договоренностях об отводе войск и обмене пленными. Пока русские увязли в эйфории победоносного продвижения луганских и донецких сепаратистов, нужно было действовать. Самым проверенным способом. Уайт разработал четкий план и утвердил его в Лэнгли. Этот хрупкий мир будет сорван раз и навсегда. Но сначала – наживка! Жертвенная пешка, вернее, пожертвование…

– Вы опоздали на пять минут, – в шутку возмутился Уайт, когда наконец увидел невыспавшегося и небритого Дмитро Ярого в смешной камуфлированной панаме-афганке. Лидер Right Sector, недавно созданной организации, объединившей украинских наци под новым брендом, новой символикой и ставшей преторианской гвардией переворота, прибыл прямо с передовой.

– Я находился там, сепары прислали парламентера. Мы не смогли даже приблизиться к их новым блокпостам. Огневая поддержка у них теперь не хуже нашей, армейской. Ватников явно усилили кадровыми. Мы не смогли вызволить своих. Там жуткий котел. Много 200-х. Нужен обмен, а уцелевших наших они отлавливают по зеленке и меняют только на деньги, – отчеканил он раздраженно, но все же улыбнулся в конце фразы желтозубой улыбкой, дополнив ее лукавым прищуром.

– Там вещмешок, о котором мы договорились.

Дмитро увидел опломбированный посольской печатью вещмешок. Уайт сделал это сознательно, чтобы Ярый четко понимал, что в мешке деньги Америки! А не те самые, которые Уайту любезно позволяют выигрывать украинцы. Дядя Сэм не платит, а дает краткосрочные кредиты!

Ярый знал, сколько денег должно быть в мешке, но все же ждал подтверждения.

– Ровно триста тысяч долларов, мы условились об этом, – исправил замешательство Уайт.

– Да, этого хватит на тридцать ребят с двух моих батальонов. На той стороне есть одна лазейка.

– Расскажи мне об этом канале, – настоятельно потребовал Уайт, словно чувствовал свою беспрекословную власть над Ярым.

– Пугач, казачий атаман. Авторитетный у сепаров. Алчный, что нам на руку. Другие кладут сразу, вешают с табличкой «каратель» или «правосек» на соснах. Он вроде дом строит на реке. Так говорит. Поэтому не брезгует нашим баблом, – поведал Ярый. – Иначе бы он даже на контакт не пошел через посыльного этого, юродивого дядю Ваню. Через него разговаривает.

– Ок! В этот раз пойдем у этого Пугача на поводу. Позволим ему заработать на нашей беде, – кивнул Уайт. – Вызволи своих парней. И снова поставь их в строй. Надеюсь, они вернутся невредимыми и продолжат правое дело.

– Они натасканы убивать русских, конечно, продолжат, с еще большим упорством.

– Но… Контакт с этим Пугачом не теряй. Он нам пригодится. Он замазан. Этот обмен должен стать последним. И на него я иду только из-за твоих ребят. Не из-за украинских военных. Они не кажутся мне такими благонадежными. Так и до братания у них с русскими дойдет! А исключительно из-за тебя. Ты понимаешь? – Уайт пытался уловить взгляд украинца, но его прищур… За ним скрывалась какая-то недоговоренность. – Я хочу прямого ответа. Так, кажется, говорят по-русски. Ты понимаешь, что это будет последний обмен?

– Я все понимаю. И мы делаем все возможное. Как и вы. Я ведь не требую от вас невозможного, например, размовлять на мове, а не на русском, – съязвил Дмитро, осмелев в словах и жестах и взяв мешок с деньгами на плечо… – Все дело в воле. Никто не дает ее народу без крови. Вы далеко. Европа труслива. Мы один на один с медведем. Они, эти солдаты, не хотят стрелять… Не хотят умирать! Да, они могут начать братание. Потому что боятся, что их зароют не героями, а предателями. Что власть в Киеве шаткая. А разве не так это?! Где деньги обещанные?! Не этот мешок от Каломойца, что вы мне передарили, а ваше бабло? Я у Каломойца столько же взял. Он еврей. В три котомки яйца откладывает. Жиды у вас в Штатах, и здесь жиды! Мы нашу революцию не сольем. До последнего будем резать русских, а потом жидов! Пока пусть живут. Не из-за тебя, не из-за них мы воюем! Мы за Украину. Мне самому нужен повод, форс-мажор, чтобы армия не шарахалась из стороны в сторону. Чтобы мои как один всей душой ненавидели русских! Чтобы были счастливы умереть за Украину!

Уайт не захотел, чтобы последнее слово в разговоре сказал его визави.

– Мы союзники. У нас общий враг. В этом суть. И вам не справиться в одиночку… – Уайт подчеркнуто перешел на «вы», выказав тем самым уважение партнеру, который, похоже, знал намного больше, чем Уайт предполагал, и имел влияние на действующую власть и СБУ. Перед ним был не просто полевой командир, а руководитель крупнейшей в Европе националистической организации с филиалами во всех городах. Да, он знал себе цену и был уверен, что без него не обойтись. Уайт решил не мелочиться с этим парнем впредь и выделять на него вдвое больше предусмотренных средств.

– Ес, сэр! – в шутку щелкнул каблуками Ярый. – Я догадываюсь, о чем вы. Единственная просьба… Когда вы начнете «отрабатывать» наших вояк на следующем обмене, чтобы выдать наш огонь за шквал русских «Градов», то согласуйте операцию со мной во всех деталях. Так как нет ничего тайного, что не станет явным. И нет ни одного живого, кто не станет мертвым. И желательно, чтобы ваши стрелки не были чернокожими. Лучше, чтоб эту грязную работу выполнил я. Идеально. У меня есть опыт, который применим на этом театре военных действий. Камеры снимут русских, с удостоверениями, на худой конец, с жетонами. Их не жалко. Можно будет легко предположить, что они во взаимодействии с регулярной армией России. А еще лучше, чтобы они были в форме русской десантуры. Надеюсь, для вас это не проблема?

Звучало как самостоятельно разработанный план. Но это был почти его план. Они мыслили в унисон и жаждали одного. Войны. Уайт оценил все это как хороший знак.

– Я думал, вы случайно узнали об этом мешке от Каломойца, но вы знаете, что происходит в моей голове.

– Я знаю, что вам не справиться в одиночку, – предостерег Ярый. – Не жлобитесь с баблом, тогда я вам помогу. А то станете бабл-боем.

– Вы играете в покер?

– Я воюю, а не играю в войну… – Ярый развернулся, хлопнул дверью и вышел.

– Иногда можно и поиграть… – сказал Уайт вслед удаляющемуся лидеру нацистов, ставшему благодаря СМИ чуть ли не национальным героем с колоссальным кредитом доверия от зомбированной публики. Да, он сильная фигура, и на нем нельзя экономить. Вашингтон должен видеть все карты.

На плацу Ярого ждали джип и три БТРа с его головорезами, некоторые из которых были юнцами. Так показалось Уайту, когда он попытался издалека, через окно, сделать хоть какой-то физиогномический анализ фанатиков Дмитро Ярого.

– Слава Украине! – крикнул Ярый и запрыгнул в свой джип.

– Героям слава! – хором ответили на клич его люди.

Пыль столбом поднялась на базе, когда кортеж правосеков скрылся за воротами. Ярый повез выкуп атаману Пугачу. Это было частью плана Уайта, и его не пугала, а даже радовала грубая неотесанность фанатика. Этот рычаг Уайт задействует в ближайшее время, так как цели у них на данном этапе одни – война. Только зря Ярый мечтает о «перемоге»… Войну с русскими могут выиграть только русские. Когда Уайт вернулся к столу и взял в руки свою счастливую колоду, он вытащил одну карту, подразумевая, что именно она символизирует Ярого. Этой картой был король. Он оценил его выше губернатора Каломойца, несмотря на все подконтрольные ему СМИ и банки. Для олигарха Уайт выбрал «даму», а для его ближайших соратников – «вальтов».

Большая кровь спровоцирует стихию. Перманентную войну. Она рано или поздно перекинется на саму Россию. И ураган народного гнева снесет эту огромную империю, незаслуженно обладающую колоссальными ресурсами. Этот колосс на глиняных ногах. Карточный домик сдует, как его колоду. Он подбросил ее вверх, и она разлетелась по кабинету.

А Украина… Ее нет. Это плацдарм. Выжженная земля. Ей требуется зачистка. Для этого понадобятся эти украинские фанатики, зомби, ведь его ребят явно недостаточно. Уайт нагнулся и поднял с пола четыре шестерки. Хотя… пожалуй, эти шестерки способны на большее. Как джинн из откупоренной бутылки. Те, кто выпустил монстра, должны понимать, что он неуправляем. Джокер валялся на полу картинкой вверх. И именно он бросился в глаза.

Глава 6
Right sector

Военный свитер шел Ярому на порядок больше, нежели цивильный костюм. В пиджаке он чувствовал себя тесно. Но ныне все, включая знаменитого журналиста Савика Шустера, прочили ему большое политическое будущее. Вот и пришлось после 22 февраля, когда в Межигорье – резиденции беглого президента в Новых Петровцах – уже хозяйничали его люди, а он разъезжал на одном из «национализированных» бронированных «мерседесов» бывшего главы государства, переодеться.

Снайперы сделали свое дело. В Киеве царило безвластие. Это означало только одно – власть на улицах, в Раде и в СМИ принадлежала теперь ему и его единомышленникам, включая нового главу СБУ, безоговорочно. Однако Дмитро Ярый знал, что стабильность не его козырь. Поэтому он не препятствовал откровенному бандитизму в «столице городов русских» своих сторонников в балаклавах, если беспредел прикрывался отлавливанием русских диверсантов и избиением их пособников-«колорадов».

Его вес подпитывала война, и она должна была стать перманентной. Да и заказчики настаивали именно на таком сценарии. С таким врагом, как имперская Россия, ему нетрудно будет держать стадо в тонусе.

Черно-красный стяг с тризубом и аббревиатура RS стали новым брендом. Агрессивным и популярным. В условиях бойни нужен свежий креатив, а не застарелые символы. Больше не было УНА-УНСО, Тризуба имени Степана Бандеры, «Белого молота», «Патриота Украины», заглохла «Свобода», превратившись в политическое крыло новой группировки, сдулся «Удар». Все влились в «Правый сектор», диктовавший моду на непримиримую силу!

Пробил час славы. Фанфары трубили в его честь. Пресса, отпев ритуальные жертвы, «небесную сотню» павших героев, курила фимиам лишь ему. Он упивался популярностью и ее производным, вниманием. Моральное лидерство «свидомых» – сознательных патриотов Украины перешло ему. «Правому сектору» не было альтернативы. Армия и милиция полностью деморализованы, к тому же все их генералы запятнаны угодничеством свергнутому президенту. Журналисты ловили каждое его слово, внимали каждому заявлению, ловили намеки и разбирали на цитаты заявления. Он стал трибуном. Его аудиторией стали десятки миллионов.

Первоочередной задачей было легализоваться. Получить мандат доверия спонсоров, в том числе на местах – всех этих еврейских олигархов, – не представляло труда, им некуда было деваться. Покровители за океаном сделали ставку на эскалацию. Их представитель Уайт транслировал именно этот сценарий и тоже давал деньги именно на это.

Проводником прямого насилия мог стать только Дмитро Ярый, доселе известный лишь в узких кругах, а ныне превратившийся в главного и самого яростного оппонента Путина. Если, конечно, не считать этих временных союзников, жидов. Да уж. Противно. Но Ярого-антисемита тешила мысль, что их очередь не за горами.

Быть с ним – значит быть в фарватере, в тренде. Это означало – сжечь все мосты, объявить русских врагами, а Путина демоном. Только так еврейским олигархам можно было сохранить свои капиталы, да что там, жизни… У них нет выбора. Так что они рьяно его поддержали на местах, предоставили офисы, базы, деньги и контакты с ультрас своих футбольных команд.

Его влияние ширилось. Футбольные фанаты – благодатная почва ненависти, на которой легко взрастить нужные плоды. Эту молодежь методично обрабатывали все эти двадцать три года украинской независимости: СМИ кричали о российской угрозе, а «фонды» за гранты напечатали новые книги, где историей Украины была история войны с Россией, где главными героями были предатели русского царя и каратели русского народа. Так что его армия, его «небесное воинство» скоро увеличится до десятков тысяч, до сотен тысяч. И тогда он станет неуязвимым.

Он легко получит легальное оружие, финансирование и оправдание любых действий. Легко получит абсолютный контроль над спецслужбами и национальной гвардией. Альтернативы ему нет. Он закулисный лидер сопротивления. Его черно-красное знамя – полотнище войны. Он сам – война!

Лишь вождь не боится дать своей армии лицензию на убийство «ватников», «колорадов», «зеленых человечков», «террористов» и их пособников, священников русского патриархата и их заблудшей паствы – мужчин, женщин, детей. Только он теперь решает, как и где теперь молиться Господу. Они напросились сами…

«Черные человечки» придут под покровом ночи. Мгла скроет даже их тени, и Бог не увидит их поступь. Они придут в дома, чтобы казнить. И они кровью напишут не имя Бога, а его имя и аббревиатуру ПС… Он теперь решает, кто враг. Он направляет потоки мести. Рубикон пройден. Точка невозврата уже позади. Обезличенное зло – это когда нет лиц, есть маски. Когда нет людей, есть воля вождя. Он открывает шлюзы ненависти и выпускает наружу стихию! Нация превыше всего. Различия самых близких по крови народов, понимающих друг друга, как братья, гипертрофировались и стали непреодолимыми. Цель достигнута. Война объявлена, и она у каждого порога.

Дмитро стоял в конференц-зале ОГА Днепропетровска у микрофонов с разноцветными кубиками, куча камер смотрела на него, и он, как и подобает трибуну, говорил теперь медленно, не глотая слова, не отряду верных соратников, а целой стране.

– Мы не против русских. Мы против империи. Их пропаганда делает из Степана Бандеры приспешника нацистов. Он никогда не был нацистом. Он был украинским националистом, мечтавшим о самостийной и соборной Украине. И как лидер своей страны, он шел на временные союзы с другими государствами, в том числе с Гитлером. Против более сильного врага Украины, более кровожадного и более коварного противника нашей независимости, которым и тогда была, и сейчас является Россия! Мы придем к Путину в Москву, как он пришел к нам в Крым. Мы поднимем на борьбу с Россией нацию! И мы победим! Слава героям!

– Героям слава! – раздалось в ответ. Публика в конференц-зале была благодарной и расположенной к новому вождю.

Журналисты не отпускали. Вопросы сыпались один за другим.

– Дмитро Ярый планировал брифинг, а не пресс-конференцию, – отбивался как мог пресс-атташе лидера ультраправых. Ярый остановил его жестом и улыбнулся, задержавшись у пресс-волла «Правого сектора».

– Почему НАТО не присылает войска на подмогу, почему Европа так медлит с более действенными санкциями против России?

– Мы нищие, нас такими сделал холуй Путина Янукович, которого мы снесли. И мы должны разбить свои копилки, снять последние рубахи. Чтобы помочь вийсковым изгнать агрессора. Не ждать помощи, а воевать за свою волю, за нашу Украину.

– А что вы скажете на то, что утверждает российская пропаганда. Что США заинтересованы в эскалации бойни, в хаосе на Украине. Единственное желание госдепа – прекратить экономическое сотрудничество России и Европы, и для этого нашими руками втянуть русских в войну с братским народом.

– Нiколи ми не будемо братами! К чему ретранслировать этот откровенный бред. Мы уже воюем с русскими. Они уже здесь. Их надо уничтожить. Они пришли за нашей землей, они в ней и останутся. В виде удобрений. А ленивая Европа… Старая дряхлая Европа хочет бесперебойно получать российские кубометры и баррели. Поэтому она и медлит. Она привыкла к размеренному комфорту и боится революции. Бюргеры со времен падения рейха ничего не смыслят в геополитике.

Очнулся немецкий журналист:

– Германия – член альянса.

– Тогда почему здесь нет бундесвера? – перебил немца Ярый. – Разве ЕС – это не четвертый рейх, со столицей в Берлине и с единой валютой – евро? Ладно, я понимаю вашу Меркель, она боится и Путина, и Обаму. Тогда пусть просто смотрит, как защищается наша революция! Как в боях формируется наша новая армия! И как мы переможем!!! Мы ликвидируем все русское. Снесем их памятники, сожжем их имперские книги, выкорчуем память. Люстрируем всех, кто запятнал себя шпионской связью с империей. Не будет больше пророссийских партий, идеология должна быть одна – Украина превыше всего. Слава нации!

– Смерть ворогам!!! – раскатилось вокруг. Пресс-конференция закончилась.

Глава 7
Выкуп

Ярый затеял эту операцию с выкупом даже не из-за пиара. Пиар ему уже был ни к чему. Он давал интервью нехотя, так как мог наговорить чего лишнего. И настроить против себя аудиторию умеренную, не определившуюся, обывателей. Его дело воевать, а не болтать. Однако болтовня, как выяснилось, часть войны, и не самая бесполезная.

Поэтому он завел для организации профессионального пресс-атташе. Шустрый малый по кличке Смайл нанял стилиста, постаравшегося рафинировать образ боевика. Ярого побрили и причесали, облачили в костюм и завязали галстук. Смотрелось ужасно, но подсластить пилюлю получилось. «Надо чаще улыбаться и не говорить всю правду, особенно свое истинное мнение про евреев», – увещевал Смайл.

Ярый не скомандовал «фас на жидов» черно-красным, конечно, не вследствие причитаний своего штатного летописца. Евреи грызли друг друга сами, так что пока можно было без оглядки истреблять москалей и их попов.

Пресс-атташе хорошо придумывал листовки и составлял медиапланы, печатал тиражи в отжатых типографиях и утверждал все свои действия в штабе, который превратился не столько в военный совет, сколько в бизнес-центр.

Его парни, среди которых было много амнистированных по новому закону преступников, в отношении которых шло досудебное следствие, были самой крупной военизированной группой. Это были самые настоящие «парамилитарес», штурмовики, нагоняющие страх на всех, от прохожих до депутатов. Они могли устроить многотысячный марш с факелами по Крещатику, могли обложить горящими покрышками Верховную раду, могли снести любой памятник и даже отколупать химеры со знаменитого дома. Они могли затравить любого, избить, убить. Он взял этих дерзких парней под свое крыло. Их число увеличивалось. Легион непримиримых рос как на дрожжах. Они были голодны и злы.

Проверенные Майданом сотни не только «чалились на блокпостах», но и зарабатывали деньги, не чураясь даже перепродажей угнанных с Донецкой и Луганской областей автомобилей на киевских авторынках. Три тысячи тачек по десять тысяч долларов за штуку, правда, без номеров и с фальшивыми ксивами, ушли в течение месяца. Криминала, разного, было много. В основном грабеж. Вернулся рэкет. Надеяться на еврейских олигархов или на подачки Запада Ярый был не намерен. Деньги он добывал всеми доступными способами. Они понадобятся. Политика – дело дорогостоящее.

Да, очень много в последнее время было разговоров. Затем случился «котел» в Иловайске, и разговоров стало еще больше. Кто виноват… Кто должен ответить. Ярый винил во всем армию. Считал армейских трусами и предателями. Он не отдал бы ни копейки в качестве выкупа за этих сонных бездарей с поникшими головами, канал на выкуп он нашел из-за своих содержащихся в плену бойцов. Вернее, даже из-за одного, захваченного «харьковскими партизанами» и переданного «сепарам» человека.

Вызволить этого человека было делом чести. Униатский священник Микола был капелланом его батальона, его духовником. Именно он совершил над Дмитро молитву экзорцизма, призвав оглашенного отречься от сатаны и его приспешников – жидов и московских попов. Он очистил его, окунув в купель, одел в белую рубаху и помазал елеем. Мечущейся душе был указан путь. Дмитро обрел покой и уверенность. Это спокойствие отражалось в его глазах, в его речах, спокойствие сделало его лидером. Вождем.

Отец Микола мог утешить, мог оправдать любые действия Ярого. Он был единственным авторитетом, к кому Дмитро испытывал уважение.

«Кожна копиiка, залишена у церквi московьского патрiархату, – це куля для украiньского солдата! – с искрой в глазах и огнем в сердце проповедовал своей пастве отец Микола. – Кожна свiчка, поставлена у московьскiй церквi, – це живцем спалений твiй чоловiк, брат або наречений!» А лично Дмитро он не раз повторял, словно заклинание: «Вбивство московьского попа – ни грiх, це справжня справедливiсть i твоя велика доля. Якщо навiть ти уб’eш дитину з iх приходу, не бiйся Бога, бо дитина цей не стане москалем»…

Ярый нуждался в нем, в его совете, в его присутствии, и он не пожалел бы ни денег, ни людей на его освобождение. Пугач, атаман казаков, объявил за освобождение проповедника триста тысяч, и он их получит.