Текст книги "Русские богатыри"

Небольшая конная дружина меньших Всеволодовичей попыталась встать на пути ростовцев.

Тороп ворвался прямиком в неё, распихивая противников и сбрасывая их с коней. Щит его прогнулся под принятыми на него ударами и пошёл трещинами. Рот был ощерен в злом оскале. Тут подоспели и остальные ростовские витязи, копьями прокладывая кровавый путь. Враги падали под копыта их коней.

Ошеломительно быстрый прорыв менял всю картину боя.

На правом фланге владимирского войска вот-вот могла случиться катастрофа, тогда всему конец. Владимирский князь видел это, и он сделал то единственное, что мог сейчас предпринять.

Не один Ростов был славен богатырями. Были храбрецы и в стольном Владимире. Юрята и Ратибор не пустые имена. Их слава уступала лишь славе Поповича. Ратибор человек буйного нрава и тяжелой руки. Он был красив как чёрт, любил выпить и в деле этом был зело крепок, и ещё любил он побахвалиться. Но когда доходило до схватки, мало кто так мог управляться с мечом. Единственное, что ему мешало, так это его нерассудливая ярость в бою. Юрята был яростен и мощен, но прямолинеен, что в бою, что на пиру. Он напоминал разъярённого носорога. Именно им Юрий приказал пресечь отступление и остановить ростовскую дружину.

Юрята, не раздумывая ни секунды, кинулся в гущу сечи, грозным зыком останавливая бегущих. Бывалые ратники скоро приходили в себя, ровняли строй. Вновь началась рубка. Прямо перед лицом Поповича сверкнули чужие неприязненные глаза, мелькнуло оружие. Чье-то копье скользнуло по крупу его скакуна, к счастью, не причинив серьёзного увечья, и конь, судорожно скакнув, чуть не выбросил всадника из седла и вынес ростовца прямо на Ратибора. Тот, чёрной молнии подобный, теснил трёх ростовских гридней разом. Попович встретил спокойно его взгляд, а меч встретил меч, рассыпая искры. Ратибор кинулся в атаку. Он наносил удары азартно, будто кузнец колотил по наковальне, стараясь её расколоть на части. И каждый его удар наносился в полную силу. Безумная ярость владела владимирским богатырём. Попович лишь успевал обороняться, ни его сила, ни доблесть не могли устоять перед таким напором. Но такие схватки не длятся долго. Потерявшего равновесие от удара, пришедшегося в пустоту, Ратибора качнуло вперёд, и не успел он восстановить равновесие, как меч Поповича, воспользовавшись удобным моментом, глубоко вонзился ему в неприкрытый щитом бок, разрывая вдрызг стальные кольца кольчуги. Ратибор покачнулся в седле и со сдавленным хрипом упал на влажную землю.

Пока Попович выяснял отношения с Ратибором, Тороп увидел недалеко от себя ликующее лицо Юряты, прокладывающего себе кровавый путь к победе, и направил своего скакуна прямо на него. Разогнав коня, Тороп размахнулся мечом от плеча. Юрята даже не уклонился от удара. Он выставил вперёд себя щит, и, как только оружие коснулось его поверхности, Юрята, страшно взревев, обрушил на противника секиру. Двинул так, что Тороп хоть и остался сидеть в седле, но лёг на гриву коня. Правая рука, выронившая клинок, повисла плетью. Меч выпал из его руки на землю. Секира глубоко разрубила плечо. Ему ничем нельзя было помочь. Суздалец радостно потрясал окровавленным топором.

Жизнь вытекала из Торопа с горячим потоком крови. Юрята снова взревел и крикнул боевой клич и вновь занёс над своей головой топор. Кровь стекала с него тяжёлыми каплями.

– Кто ещё хочет попробовать! – орал он, жилы на шее вздулись. Топор блистал грозно.

Но не успел он даже закончить, как на него налетел разъярённый Попович.

Меч быстро и смертельно точно ударил в грудь Юряты. Когда суздалец медленно валился с коня на сырую землю, он был уже мёртв.

Победа была стремительной. Смерть владимирских богатырей пагубным образом подействовала на настрой войска. Всё смешалось, правое крыло, центр. Уже было не разобрать. Наспех собранные мужики из рати Святослава с дикими воплями разбегались.

– Пущай князья друг у друга кишки выпускают!

Сражение перешло в стадию избиения. Теперь конные отряды по два-три молодца гоняли группы суетливо сопротивляющихся мужиков. Расположение духа у них было близким к геройскому. Дрыгнув лаптями, очередной раскроенный мужик валился на траву, шлепаясь на брюхо, чтобы больше уже никогда не подняться.

Владимирская рать, получившая удар в незащищённый фланг, быстро смешалась и, не выдерживая нападения с двух сторон, вынуждена была в беспорядке отступить. Последними покидали поле боя переяславцы Ярослава.

Константин должен был радоваться. Успех был полным. Весь разгромленный стан достался в добычу победителю. Его братья, по словам хрониста, «бежали с поля боя, без оглядки загоняя коней и теряя в панике элементы одежды».

Много славных бойцов полегло в этот день с обеих сторон. Правда, летописец, немного подумав, одним росчерком пера свёл все потери победителей к минимуму, всего к шести, пять человек со стороны новгородцев, да один из стана смолян. Вот и всё. Если бы не его более ответственные собратья по перу, то эту информацию, дошедшую до нас в косматых, обветшалых от времени фолиантах, сочли бы за истину.

С победой возвращался домой князь, князь-спаситель, князь-возродитель величавых надежд. Радостно и тяжко бил красным праздничным звоном большой ростовский колокол, и толпы горожан, холопов, монахов и мирян высыпали на дорогу, по которой ехал в город князь Константин. Ростовцы с радостью поздравляли друг друга, целовались, народ аж под копыта лез, крича:

– Ур-ра!

Ремесленники бросали работу и выходили из мастерских полюбоваться дружиной. В этот день, и князь, и богатырь убедились, что нет ничего лучше любви народа. Ничто так не греет душу, как заслуженное по праву уважение окружающих.

В честь своих героев Константин дал пир! Да такой, что дым столбом.

Только радовались зря. Не так много времени прошло с того момента, как обласканный Мстиславом Удатным, наделенный богатыми подарками, возвратился Попович в Ростов, как смыл кровь с доспехов, а во Владимирской Руси вновь произошли изменения. Князь Константин умер, передав верховное правление, а с ним и заботу о своих детях брату Юрию, которого так жестоко на Липице разбил, но не вычеркнул из своего сердца. Всё стало так, как и было раньше, только вот погибших было уже не воротить.

Тут пришёл черёд призадуматься Поповичу. С Юрием отношения у него сложились не гладкие. Много он его людей погубил, в том числе любимцев его извёл. И пусть говорят, что Юрий Всеволодович человек отходчивый, и правитель справедливый, но как сложиться на деле, одному Господу известно. В таких делах лучше головой попусту не рисковать. Так решил богатырь. А решив, оставил он навсегда Ростов. И чтобы не мозолить Юрию глаза, отправился со своими побратимами на службу князю Киевскому в далекий и богатый, полный былой славы Золотой Руси город!

В тот самый Киев, где поблескивают золотыми шлемами соборы – Святой Софии, Михайловский Златоверхий да громада Десятинной церкви. В тот самый Киев, что был матерью городов русских, хоть и растерявший за последнее время свой былой блеск. Бесконечные перевороты, в которых князья, выгрызая власть, вырывали золотой трон друг из-под друга, заметно подкосили его. Расчет богатыря оказался верен (он хоть и был богатырь, ничего не делал без расчёта), Мстиславу Старому, что обосновался на златом троне, нужна была любая поддержка, и уж тем более такая авторитетная, и он был к Поповичу безмерно щедр и радушен.

Шли годы, рубцевались раны, забывалось старое, и жизнь текла своею чередой, а только похвастаться было нечем. Это был род почётной ссылки, в которую, правда, он сам себя отправил. Тупик карьеры. Мстислава Старого, князя Киевского военные подвиги, как и воинская слава, не прельщали, он преспокойно мог обходиться и без них. И вот когда богатырь уже думал, что совсем закиснет, его жизненный путь вновь пересёкся с затейливым жизненным путём Мстислава Удатного, и случилось новое дело, которое вновь свело старых знакомых и вернуло Поповича на воинский путь. Подобно многим пакостям, дело это пришло со стороны степей.

За прошедшие годы богатырь отяжелел, шире раздались его квадратные плечи. Он был в рассвете мужской силы. Александр нравился Мстиславу Киевскому своей простотой, строгостью и даже массивностью. Разговаривать с богатырём всегда было легко, он был прям, бесхитростен и честен. В одной шитой рубахе, лишенный всяких иных украшений, взошел Александр в палаты тяжелою поступью, распрямился, покрестился на икону. Князь, подпершись рукой, сидел в позе задумчивости.

– Слышал, болеешь, князь?

– Да, у нас одни неприятности, – вздохнул Мстислав Старый с улыбкой.

Он жаловался на плохой сон и мигрень. Вспомнил заодно и о том, как много боролся и страдал, вот теперь и последствия. Голос киевского князя был ровен и тих, как полёт ночного бомбардировщика.

– Тебе ли жаловаться, князь, – вздохнул богатырь.

– А ты сам-то как? – спросил, проявляя вежливость, Мстислав Киевский нараспев.

– А не жалуюсь, благодаря Богу! Силы есть! Самочувствие хорошее и аппетит не хуже, – сохраняя осанку, спокойно отвечал Попович

– С чем пожаловал?

Видно было, что пришёл он не просто так. Попович не стал по мелочи морочить князю голову, а вывалил всё разом.

– Есть, батюшка князь Мстислав Романович, серьёзный разговор… спрошать хочу, – произнес он. – Донесли мне верные люди, что Мстислав Галицкий собирает поход против поганых.

Лицо князя собралось в тонкие морщинки, став внимательным и умным. Вся его поза выражала вопросительность.

Для многих галицкий князь Мстислав Удатный уже много лет был занозой в заднице, правда, временами для некоторых она становилась колом, что делало выправку строже, но удобств не добавляло. Тем, кому он особо досадил, хотелось как минимум выбить ему глаз или переломать рёбра. Мстислав Старый мечтал просто свернуть ему шею.

– Замечательно, – вполне равнодушно отреагировал киевский князь. У него хватало ума не лезть ни в какие конфликты, особенно чужие. Может быть, поэтому он единственный, кому удалось задержаться в Киеве надолго. Также не вызывало сомнений, что Поповичу – натуре по природе активной и деятельной – не терпелось вновь сесть в боевое седло и пуститься в завоевательные походы, а Мстислав Старый любых явных рисков пытался избежать, он никогда не был героем. – Давно пора их проучить, – продолжил он всё тем же самым тоном, давая понять, что тема эта ему вовсе не интересна.

– Одному тут не справиться. Тут всей силой надо, сообща. Как встарь! – Попович стоял перед князем прямой, строгий, словно ощетинившись. – Помощь – это святое! – Было ощущение, что сейчас он рванёт рубаху на груди в качестве последнего аргумента. Грохнуть кулаком по столу в знак своей правоты исключалось.

– Это риск! – Слова Поповича привели Мстислава в состояние мрачной задумчивости. – На тихого бог нанесет, а прыткий сам набежит…

Никакого другого более достойного аргумента в голову Александра не пришло, а потому он просто спросил:

– Что же ответить галицкому князю?

– Шли отказ, – сказал Мстислав и со сдержанной церемонностью выпроводил богатыря вон.

Так и ушел Попович ни с чем из княжеского терема.

Только Мстислав – старый волк. Его одним отказом не возьмёшь. Тем более не в этот раз, когда он затеял дело масштабное, можно сказать, великое. Жаль только, что руководила им не столько тревога о судьбе земли Русской, сколько своя корысть. Всё на свете – товар! С тех самых пор, как финикийцы изобрели деньги, всё остальное имеет свой финансовый эквивалент, патриотизм Мстислава Удатного не был исключением из общих правил. Скорее наоборот, он имел точную финансовую стоимость. Однако думающие, что от обилия даров меняются судьбы истории, ошибаются жестоко.

Вкратце история возникновения идеи выглядела так. Тесть Мстислава Удатного, половецкий хан Котян был изгнан из родных степей монголами. Новый, ещё неведомый русским князьям противник безжалостно преследовал половецкие орды, надеясь вырезать их до основания. Борьбу за степь половцы проиграли. Теперь нужно было бороться за то, чтобы народ выжил. Хитрый Котян быстро сообразил, где ему найти достойного союзника и сколько за этот намечающийся союз нужно заплатить. И хан раскошелился щедро. На жизни не экономят.

Получив дары, Мстислав не смог устоять, как на то и рассчитывал его половецкий тесть, и решил, как это говорят, вписаться за родственника. Беда была в том, что в одиночку Мстиславу эту миссию не потянуть. А расставаться с дарами, как и с головой, в случае неудачи совершенно не хотелось. С какого бока подойти к решению проблемы, Удатный ещё не знал, но после мучительных поисков и сомнений выход был найден. Идея пришла в его голову как озарение, а следом созрел и план, в котором нашлось место для всего: для славы и почестей, для объединения всех русских князей в единую силу и поднятия до небес своего авторитета, ну и в случае удачи, а то, что так и должно случиться, никто не сомневался, для того чтобы остаться в памяти народной на века. Он должен был встать в один ряд с двумя великими Владимирами: Владимиром Красно Солнышко и Мономахом. Одним словом, Мстислав Удатный впал в пучину грёз. Оставалось правильно всё организовать. А организатор он был что надо.

Любая трата времени являлась расточительством, и бык был тут же взят за рога и копыта. Первым делом стало необходимо объединить русских князей перед новой страшной угрозой. Для этой цели галицкий князь предложил устроить в Киеве съезд, на который должны были съехаться все князья Южной Руси. И тут уж даже Мстислав Киевский не мог отказать. Мстислав Удатный рассчитывал, что великие задачи объединят князей, к его пользе. Ни каких моральных препятствий для удовлетворения своих меркантильных интересов он не видел, а потому начал действовать интенсивно. Его призыв достиг самых дальних уголков Руси. День и ночь съезжались к Мстиславу Удатному гонцы и, бросая отрокам взмыленных коней, взбегали на крыльцо, чтобы сообщить, что те, к кому они посланы, обязательно будут на съезде. А пока князья съезжались в мать городов русских, самым авторитетным и нужным из них готовились дары. Удатный был большой специалист, как в идеологии, так и в психологии. Атмосферу он создать умел. Ему свойственно было играть не того, кем он был на самом деле, а того, кто был сейчас нужен. Как хамелеон, он быстро привыкал к новой маске, и так же быстро сбрасывал её при необходимости. Теперь весь его ум и вся предприимчивость были направлены на то, чтобы найти союзников.

Главной сложностью было то, что Руси ещё никто не угрожал!!! И выступить всей силой русские должны были на защиту своих давних врагов половцев! Вот от этого общее внимание нужно было отвлечь и привлечь к тому, что всех должно было пронять, то есть к защите Русской земли от посягательств извне.

Без церкви такого дела никак не решишь! А посему Мстислав Удатный, прибыв в Киев, первым делом посетил епископа, принял из рук его благословение и долго советовался, как быть.

Дальше в ход шли обещания. Это был чистой воды популизм. Всем обещалось то, что они хотят услышать. Мстислав играл на гордости и достоинстве, на алчности и корысти, так, как иные мастера смычка играют на скрипке.

На съезде князей Мстислав Удатный, как и положено организатору мероприятия, выступал первым. Резкие морщины, густая проседь в бороде. В его начинающей грузнеть фигуре ощущался запас силы. Он ошарашил слушателей таким шквалом патриотизма, обрушил на них такой поток патетики, что устоять перед ним было практически невозможно.

– Неладно мы живём на Руси, – говорил Мстислав. – Всё время во вражде да в ссоре, всё глядим, где какой кусок пожирнее. Сами промеж себя никак не сговоримся! Мало ли проливаем мы крови в междоусобице? А того и не ведаем, что глядят на нас из-за границ рати несметные, и только ждут они своего часа… Боюсь, так пойдет далее – они съедят нас и не поперхнутся, и не одни, дак другие! – Он сделал паузу и, подняв кверху указательный палец, привлекая внимание, держал его так, будто истолковал собранию невероятную мудрость.

– Не соберёмся, князья, все воедино – потопчут супостаты поганые нашу землю, пожгут пажити, вырубят леса, вычерпают реки… Надругаются над женами! По ветру пустят хозяйство! Оставят без крова! Вот чего боюсь и от чего содрогаюсь в ужасе! – Слова, сказанные галицким князем, волновали, разили в самое сердце собравшихся. Он провоцировал и поддразнивал. Слушатели находились в лёгком трансе под напором речи этого человека.

– Мы должны принять вызов противника и разгромить его там, в поле, на его территории. Коли все княжества станут вместе – какая сломит их нечисть? Нужно показать врагу, что не перевелись на земле Русской богатыри, что не забросили они от греха подальше свои мечи и не ушли с бабами сажать огурцы да полоть грядки.

Как призывный набат прозвучали его слова:

– Если мы, братья, не поможем половцам, то они предадутся татарам, и тогда у них будет ещё больше силы. Тут политически нужно мыслить, а не стратегически! – Он сделал паузу, покашляв в кулак. – А что касается половцев, то я так скажу, знакомый чёрт всегда лучше незнакомого, – закончил он свою яркую речь грубоватой шуткой,

Психология толпы универсальна, и Мстислав знал её больные точки.

Слушатели повскакивали с мест, поднялся невообразимый шум. Осознавая под давлением слов Мстислава свою ущербность по отношению к Родине, все хотели приобщиться к будущей славе, пусть даже малой лептой, и тем самым загладить свою вину перед ней. В разгорячённых мозгах уже не оставалось иных мыслей, кроме той, что призывала к оружию. Как говорится: за Веру и Отечество!!!

Нельзя не отметить, что всё сказанное Мстиславом Удатным с высокой трибуны вполне могло бы быть правдой. Приди та же самая идея в голову кому-то другому.

И не пошла ли бы тогда иначе вся история Руси Великой?

После такого яркого выступления Поповичу ещё больше захотелось идти в степь. А кому не хочется совершить подвиг во славу Родины, подвиг, память о котором останется в веках. Пока не состарился, может быть, это его последний шанс. Он не стражник какой зачуханный, а не единожды прославленный богатырь, заслужённый.

Богатырь твёрдо ведал одно: ворога надо бить, а за веру православную стоять нерушимо.

Теперь его заботила лишь одна идея: Русь… обчая беда… отвести… И его кровь, ежели потребуется, и его скромный подвиг пусть пойдут во благо Русской земли!

Он всегда был полон жажды деятельности и искал все новых и новых дел.

Почти любая дорога в ад вымощена благими намерениями, эта была не исключением.

За всеобщим шевелением и бодростью неясный смысл конечной цели утерялся в мишуре поверхностной значимости. Хоть бы кто задумался, зачем мы вообще туда идём? Возбуждённые сверх всякой меры людские толпы валили в церковь, исходящую колокольным звоном и одобряемые священниками, выкатывались обратно на улицы, страсти кипели. Все горожане до единого готовы были выступить в поход, у всех просто чесались руки добраться до супостатов, дезертирства не наблюдалось, даже инвалиды, что сами могли передвигаться, рвались в строй! Никто не хотел прослыть идиотом и упустить свой шанс собрать и добычу и славу единовременно без огромного риска. Началось всеобщее массовое помешательство. Потушить такой энтузиазм было никому не под силу!

И снова обратился богатырь к князю:

– Не серчай, князь, позволь еще одно слово молвить. Служил я тебе без упрека верой и правдой, и за хлеб-соль твой земно кланяюсь ныне, но моя удача – на острие меча! Моё место в ратном поле. Да и тебе, если сказать по чести, должно быть с нами, с народом, – сказал Попович.

Как тут киевскому князю устоять, когда вокруг такая ажитация. Рать собиралась неисчислимая!.. Не выступишь ты, всё одно походу быть, только без тебя. А это большой урон авторитету, да и в стороне от всеобщего дела оставаться никак нельзя. Всё же Киев всему голова!

В этот раз Мстислав Старый дал своё согласие, и пришла пора собирать киевские полки, да нет, не полки – армию. Его вклад в общее дело должен быть ощутим. Он не собирался выдвигаться в степь с горсткой храбрецов, у киевского князя во всём должен был быть размах. Мстислав Старый тут же забыл, что организатором всего мероприятия является не он, а его галицкий собрат. Он твёрдо знал лишь то, что он является старшим князем на всей Руси, и подчиняться какому-то галицкому выскочке не собирался. У него своих бойцов больше двадцати тысяч, мало того, он наивно предполагал, что, организовав всё, Мстислав Удатный добровольно уступит первенство в походе своему киевскому соратнику, хотя бы номинально. Мечты, что все будут спаяны всеобщим великим замыслом, быстро развеялись в дым. Созидательная сила, изменив вектор приложения, в один момент превратилась в разрушительную.

Как только великие силы были собраны в одну упряжку, так тут же и началась борьба за управление ею.

А войска собралось действительно без счёта. Один только «Князь великий (Киевский) исчислил все войска, которые с ним были: киевских, переяславских, городенских, черных клобуков и поросян 42 500». Такая цифирь была внесена в летописи.

Галицкий и черниговский Мстиславы привели в половину меньше людей. Остальные князья привели свои личные дружины, но и их в совокупности собралось немало. Перечень всех князей, вышедших в поход, мог занять отдельную страницу. А если добавить к ним половецкую орду, то превосходство над монголами было почти десятикратным. С такой армией, что удалось собрать трём русским князьям, можно было смело идти и покорять Европу.

«Величие трагическим событиям истории придают размеры сил, вовлеченных в круговерть борьбы». Так написано в одной толстой исторической книге.

Так три Мстислава (киевский, галицкий и черниговский) вышли в поход. Вообще-то их, Мстиславов, было четыре, но тот четвёртый ни своего голоса, ни веса не имел, а вот прозвище имел как раз подходящее. Звали его Мстислав Немой из Луцка.

Когда такое большое войско выдвигается в путь, противнику сложно долго оставаться в неведении. Тем более противнику, у которого отлично поставлена разведка. Так что Субудай быстро обо всём узнал. А узнав, очень удивился. Во-первых, он не собирался воевать сейчас с русскими князьями, а во-вторых, тому, что русские князья выступили в защиту своих древних и кровных врагов. Надеясь решить создавшуюся проблему бескровно, он отправил в русский стан послов.

Случилось так, что татарские послы пришли к Мстиславу Удатному. Пожаловавшее лицо возникло в сопровождении небольшой свиты. Оно принесло с собой предложение о мире и дружбе, для достижения которого не хватало мелочи, – голов половецких ханов, собранных в холщовый мешок.

Татары, как их называл галицкий князь, пытались втолковать ему, что с ними лучше не связываться. Пытались вразумить или образумить.

– Крови хочешь, князь? Дунет Субудай-богадур в одну ноздрю, и ничего от вас не останется!

– Подумай. Нас орда, – говорили они ему.

– А нас рать! – ответил Мстислав, махнул рукой, и послов тут же увели. В качестве презента он отдал послов своему тестю половецкому хану Котяну, у которого разговор был с ними коротким. Голова с плеч.

Когда Мстислав Старый узнал об этом, то был неприятно удивлён и выразил в довольно резкой форме своё непонимание по поводу того, что галицкий князь позволяет себе за его спиной, а также посоветовал впредь считаться с его мнением.

– Что это значит? – аж поперхнувшись, спросил Мстислав Старый. – Ты их казнил? А кто дал тебе право решать за всех? Почему не посоветовался?

– Твоя совесть чиста, а ответственность на мне, – изображая полнейшее спокойствие, ответствовал галицкий собрат по оружию.

– Как это произошло? Кто это сделал?

– Зачем тебе подробности?

– У меня волосы встают на голове дыбом от твоей деятельности! Не каты мы. Негоже нам с безоружными воевать. Пущай идут в свою степь да скажут, чтоб к нам ни ногой…

– Дело уже сделано, – закончил разговор Мстислав Удатный. – Чего тут ещё обсуждать.

После случившегося инцидента киевский князь мстительно ожидал той минуты, когда он сможет проучить не в меру зарвавшегося нахала. Но забегая вперёд, скажу, этот час так и не настал.

На самом деле у Удатного Мстислава не было выхода. С самого начала похода, с того самого момента, как начали делить между собой власть и меряться значимостью и заслугами, галицкий князь увидел, что его киевский тёзка готов при первом же удобном случае повернуть назад. Он только ищет для этого хороший надёжный повод, а монгольские послы могли прельстить его своими обещаниями. Такого допустить было нельзя. Ему пока ещё до зарезу нужны были полки Мстислава Старого. Что оставалось делать? Пришлось прибегнуть к крайним мерам, которые отрезали все пути назад. Да, это было бесчестно. Да, не по-рыцарски. Но с сажей играть и рук не замарать? И главное, он подогревал себя мыслью, что всё это делается в интересах родной земли!

От монгольских полководцев прибыло ещё одно посольство. Текст послания, переданного в руки князей, неизвестен, но в изложении русского летописца он выглядит так: «Если вы послушались половцев, послов наших перебили и идёте против нас, то идите. А мы вас не трогали, и пусть рассудит нас Бог». Теперь только битва рассудит, кто был прав!

Подчиняясь воле трёх полководцев, русское войско устремилось на юг. Когда подошли к Днепру, увидали первые конные разъезды неприятеля, что говорило о том, что и главные его силы находятся где-то невдалеке. Тут же, на левом берегу Днепра, произошло и первое столкновение, в результате которого пришла первая победа. Отборный отряд Мстислава Удатного с приданными ему для усиления половцами ночью, под покровом темноты переправился через реку и атаковал монгольский авангард под предводительством тысячника Гемябека, который, получив тяжёлую рану, попал в плен и по уже сложившейся традиции был отдан галицким князем половцам, а те после короткого допроса расправились с пленным.

Начало было удачным. Единственным тёмным пятном на светлом фоне предприятия было то, что галицкий князь всё меньше считался с мнением своих соратников и всё больше перетягивал на свою сторону молодых горячих мелкопоместных князей. Скорее всего, и сам Попович был бы среди них, если бы его не останавливал долг перед своим князем.

Полки Мстислава Удатного, что переправился первым, не стали ждать остальное войско, а отважно двинулись вперёд. С этого самого момента ни Мстислав Черниговский, ни Киевский не могли повлиять на ситуацию, лишь играли со своим тёзкой в догонялки и никак не могли догнать. Проглотив обиду, они упрямо двигались вперёд.

Вначале дела шли хорошо, да что там хорошо, просто отлично. Противник, избегая решающей схватки, откатывался всё дальше, а вслед за ним, растекаясь ручейками, в налитую солнцем даль степных дорог уходила русская рать. Слышно было только, как хлопают сотни обутых в лапти ног, как всхрапывают кони да позвякивает снаряженье. И лица у всех были радостные, будто никто всерьёз и думать не хотел о войне, что ждала их впереди! Божий мир был по-прежнему чуден! И беды не близилось никакой! Похмелье на этом пиру случилось быстро.

Шли вперёд войска, топали ратники, скакали верховые, шли день и ночь, не останавливаясь, наверстывая упущенное. Скрипели колеса телег. Пыль клубилась над дорогой. Повисев в воздухе, опадала на зелень степи. Усталые кони шли нехотя. Кмети вяло жевали хлеб. Волы тоскливо ревели. Мужики кашляли, отплевываясь, вытирали ладонями вспотевшие лица, размазывали по щекам липкую грязь. Тяжелые кольчуги давно были стянуты с распаренных тел и брошены на телеги, копья, щиты и топоры натрудили плечи. Солнце, выкатываясь на самую макушку неба, каждый день потрескивало там, как большая куча зажженного хвороста. Облака весёлыми барашками катились мимо него, не загораживая яростного света, идущего от солнца.

Восемь долгих дней шли полки, изнывая от жары и жажды. Попович с высоты своего исполинского белого коня угрюмо разглядывал растянувшуюся по степи на вёрсты колонну.

– Отдохнуть бы, – слышались голоса, – водицы испить…

Попович делал вид, будто не слышит недовольных речей. Сам он весь пропах на степных ветрах запахами коня и полыни, лицо загорело дочерна под палящим солнцем.

Пока там впереди гридни Мстислава Удатного совершали подвиги, добывали славу и добычу, он со своими побратимами тащился чуть ли не в конце колонны, где на него могли напасть только цикады, и то только в том случае, если совсем одуреют от жары. Не выдержав всей этой дорожной тяготы, Попович с немногою дружиной ускакал вперед.

Впереди была Калка – так называли эту небольшую реку, где они догнали-таки полки Мстислава Удатного, расположившегося на отдых. Наконец бесконечная дорога закончилась. Нелепо растянутые полки один за другим подходили к воде. По всему чувствовалось, что наступала решительная минута в этом затянувшемся противостоянии.

Удивительно выглядел со стороны русский лагерь. Каждый из больших князей разбил свой стан вдали от других. Галицкие, волынские, луцкие и курские полки расположили свои шатры около брода через Калку, рядом с ними встала станом и половецкая орда. Киевский князь, так тот вообще решил поставить свои полки на высокой каменистой возвышенности и приказал окружить его телегами да возами, будто готовился от кого-то обороняться. Попович был несказанно удивлён поведением князя, но обсуждать действия князей не принято, нужно только исполнять. И расторопные отроки разбили шатер на холме, там, где Мстислав Старый и повелел. Уставшее войско разбрелось по округе. Черпали шлемами и ладонями воду из реки, будто напивались впрок на несколько дней. А когда стемнело, весь берег усыпали красные огни походных костров.

Казалось бы, настала идиллия. Русское войско в сборе, все дрязги главных князей остались позади, и теперь неприятелю несдобровать.

Но то ли Мстислава бес попутал? То ли накликал старый волхв на него гордыню? Но только самые мрачные предвидения неожиданно сбылись. Внутренний, вечно беспокойный голос подстрекал Удатного на очередную глупость. Так собака тянет на поводке своего беспечного хозяина. А он-то думал, что это рука провидения подталкивает его. Бороться со своими желаниями Мстислав не любил и не умел, он уже давно очистился от всяческих сомнений в своей правоте и выбросил их наружу за ненадобностью. Весь его путь на Калку, все его победы по дороге, всё это говорило о том, что теперь он может справиться со всем сам. Молодёжь, которая была с ним, как и его друзья-половцы, были достаточной поддержкой. Два других Мстислава теперь ему только мешали, да и нужны они были ему сейчас больше для апломба.